Кровь твоя нам не поможет

      Утро выходилось добрым. Джонни мирно спал в своей комнате, пока Рома, проснувшись намного раньше своего соседа пробирался в ванную, чтобы умыться и причесаться, а затем на кухню, чтобы приготовить что-нибудь поесть. Он всегда готовил завтраки, так как Джонни имел несколько весомых по его мнению причин не делать этого. Во-первых, он плохо готовил, а точнее вообще не умел. У него всегда получалось какое-то говно, которое есть потом не было никакого желания. В итоге всё в мусорку. Во-вторых, ему было дико лень. Нужно поднять свой зад с мягкой и тёплой кровати на час, а то и полтора раньше, забить на ебучее желание спать и встать к пустой плите, а перед этим ещё и придумать, что и как готовить. Потом ещё ебаться с готовкой хер знает сколько времени и в итоге получить сгоревшее нечто. А потом еще и жрать его сквозь слёзы разочарования, ведь новое не приготовишь - не из чего, да и некогда. Бесит. В-третьих, Джонни считал, что готовить завтрак — женское дело. То есть дело не для настоящего мужика, а скорее для его возлюбленной. Но так как у него не было девушки, да и по близости оказался только Рома, именно он выполнял эту "не мужскую" заботу. В этом пункте Джонни вроде как сам противоречил себе, так что можно сказать, что эта причина была просто дополнительной, чтобы подкрепить его нежелание что-либо делать по утрам. Тем более, гораздо приятнее, когда, проснувшись, завтрак уже ждёт тебя на столе. Так что похуй, пусть это делает кто-нибудь другой, а не Джонни. Но вариантов было маловато — один. Поэтому, деваться некуда. Рома конечно мог готовить еду только для себя и не оставлять для друга ничего, но его беспокоило состояние другого — в таком случае Колбая мог вообще ничего не есть весь день, а под вечер поехать в рестик, напиться там и прийти домой бухим. Тем более, когда он вставал и не видел завтрака, он становился таким злым, что Роме хотелось поскорей сбежать на пары. Поэтому, Фильченкову ничего не оставалось делать, как послушно каждое утро готовить еду на двоих. Жаль конечно, что он заботился о страшем, а старший не заботился о нём. О времена, о нравы.       Рома проскользнул на кухню, перед этим немного заглянул в комнату Джонни, где тот спал. Колбая лежал под одеялом, на животе, уткнувшись лицом в подушку. Да, прям задницей к верху. "Ну и негодник.." — подумал Роман и закрыл дверь в комнату старшего. Нечего делать, Рома принялся что-то готовить — неважно что, главное, что это получалось у него отменно, очень вкусно то есть. Джонни всегда восхищался его умением так великолепно обрабатывать продукты. Рому конечно эти восхищения сильно радовали, но он сам был бы не прочь спать по утрам подольше. "Спасибо хоть, что ему нравится" — подумал он. Завтрак был готов. К моменту сервировки Рома уже слышал непонятные шорохи из комнаты Джонни — кажется, тот проснулся и вот-вот собирался выходить в свет. Рома сел за стол, перед этим налил обоим чаю и начал наслаждаться собственным творением. На запах выполз сам Джонни. Он был невероятно красив, особенно по утрам. Растрёпанный такой, с приятным басистым голосом, ну прямо милашка. Кажется, Рома влюблялся. Только в кого он влюблялся? В очередного плохого парня? Джонни же явно нет дела до него. Тогда почему он так испепелеяюще смотрит на то, как Фильченков ест, когда сам ещё не притронулся к еде? Странный, но чертовски хороший собой тип.       Джонни попробовал, сказал, что ему в принципе нравится, но могло быть и лучше, доел, поставил посуду в раковину и вышел. Да, мытьё посуды — тоже дело для Ромы, то есть не для настоящего мужика. Ладно, проехали. Пары не ждут! Препод не ждёт! Колбая итак опаздывал, а тут еще и Рома что-то делает, пространство занимает, мешает собираться. Как ни странно, Фильченков учился на втором курсе, а Джонни на четвёртом, поэтому их пары редко начинались в одно время. У старшего сейчас был завал, так как приближалось лето, а значит время писать диплом, сдавать диплом, защищать диплом и бросать этот уник нахер. Дедлайны, бесконечные сдачи, ебучие консультации! А младший же почти не стрессовал, ему нужно было просто сдать сессию и жить спокойно. Но какая же у него будет жизнь, когда Джонни закончит универ? Что он будет делать? Кому он будет готовить завтрак по утрам? Будет ли Джонни съезжать куда-то, или останется снимать хату напополам с Ромой? Если съедет, то Роме нужно менять квартиру — в одиночку снимать кошёлек не потянет. Куча вопросов. И ни одного ответа. Да, Колбая не любил рассказывать о своих планах на жизнь. Расскажет пару-тройку чёрных анекдотов на ночь и пойдёт спать. А ты сидишь и думаешь: "Как можно так легкомысленно относиться к жизни? Джонни, разве тебя не учила мать в детстве, что нужно быть серьёзней?". Может, Джонни и был мил и поверхносен, но кое-то в его характере убивало. А именно — его неконтролируемый гнев.       Джонни летает из комнаты в комнату, заталкивая всё, что видит в какую-то сумку. Никакого порядка и организованности. Одев что-то наподобие рубашки поверх футболки, взяв сумку, Джонни судорожно проворачивает ключ в замке туда-сюда и не понимает, почему дверь не открывается. Неужели опять ключ заел? Тогда хуй всем планам Джонни. Гнев начинал проступать. У брюнета нихуя не получалось сделать, как бы он не дёргал ручку и не бился головой об дверь. Он начал материться. Всё, пиздец, приехали. Гнев из утробных глубин накатывал вновь. Становилось жарче, но не в контексте возбуждения, а в контексте агрессии. Казалось, Колбая настолько быстро завёлся, что был готов взорваться. Руки немного дрожали. Когда он пытался хоть как-то справиться с собственными мыслями, к нему тихонько подошёл Рома, максимально аккуратно, не касаясь ни одной частью тела, чтобы ещё и ему не прилетело. Получить пощёчину или вовсе удар в живот было бы неприятно, тем более с самого утра. Рома аккуратно повернул ключ в замке на максимум вперёд, затем на максимум назад и легко открыл злополучную дверь. Джонни слегка успокоился, повернулся и взглянул Роме в глаза.       — Ты серьёзно? Ты как блять это сделал? — спросил Колбая. Он удивился способностями шатена. Но это не отменяло того, что он ещё пару секунд назад был в дикой ярости.       — Ловкость рук и никакого мошенничества! — Рома немного посмеялся. — А ты не стрессуй, ты прямо заводишься. Убьёшь так кого-нибудь, если не меня. Я тебя итак побаиваюсь. Прости.       Дурак Рома, зачем он извиняется? Дурацкая привычка.       — Побаиваешься чего? Того, что я могу тебе врезать в любой момент? — Колбая немного улыбнулся и подошёл поближе. Рома немного насторожился, поэтому стал стучать длинными пальцами по комоду.       — И этого тоже. Когда ты заводишься, ты сходишь с ума, становишься другим человеком, и меня это убивает. Тебе становится похуй на всё: на себя, на твою учёбу, на мою учёбу, на наши вещи, на время, на меня в конце концов. Мы так плохо ладим в последнее время... Мне ужасно печально, реально. — Рома раскаялся, пусть и так глупо, но раскаялся.       — А сейчас меня не боишься? — Джонни сжал руку в кулак и поднял её выше так, что она оказалась прямо над головой шатена и кажется, готова была его избить. — Я вижу, ты уже дрожишь. Давай, скажи что-нибудь язвительное, чтобы я размазал тебя прямо здесь и сейчас.       Рома действительно боялся Джонни. Да блять, вроде он такой классный, умный, весёлый, но когда он выходит из себя... Он превращается в монстра. Будто в дикого тигра, готового растерзать каждого, кто встрянет на пути. И если неподалёку появится пробегающая несчастная мышка, он сделает всё, чтобы доставить ей невыносимую боль. Любым способом. Он будет бить и терзать, пока окончательно не успокоиться. И ему будет похую, если мышь будет молить о пощаде, рыдать, стонать. Его чертовски заводило то, что в этот момент он получал бесконечную власть, а значит — бесконечную свободу действий. Этим он и ужасен. Ужасная чёрная сущность под маской белого пушистого котика. Тем временем, рука всё еще была сверху.       — Ты... Ты снова... — Рома запнулся. Всё-таки, его сейчас собираются пиздить, что тут еще говорить. — Джонни, ты снова не в себе. Ты меня сейчас убьёшь... Ты... Ты ужасен, Джонни. Особенно в таком состоянии.