Фея и охотник

      Хонджун разбирал свою утреннюю добычу. Поставил кипятиться воду, чтобы заварить чай, и занялся едой. На огне подбитая по утру дичь. Уже вскоре запах ее напомнил охотнику, что он и сам голоден, ведь ушел утром, не съев ничего.       Пока еда готовилась, он перебрал травы, заварил чай и подал Сонхва, усевшись на край его постели.       - Попей. Восстановит силы, - улыбнулся он.       – Спасибо, – Хва мягко улыбнулся и принялся пить варево, которое приготовил и принёс ему Хон.       Охотник нравился фею. Нравился настолько, что Хва был готов попробовать построить с ним отношения. Осталось только убедиться, что далее, когда Хва чуть поправится, лекарь не отведет его в поселение охотников и не оставит там помирать по приказанию их вождя.       Да, Хонджун говорил многое, что не любит главного, что живёт обособлено. Однако, всё ещё нельзя было забывать факт того, что он вторгся в его дом и пытался захватить его. Сонхва был настороже.       Хонджун же наблюдал за ним, испытывая какую-то странную потребность заботиться и трепетно относиться. Будто боялся попросту навредить любым своим прикосновением, хотя то было глупо. Феи казались совершенно нежными созданиями. Однако война с охотниками открыла в них и иные умения, превратив в куда более сильных существ.       Хон уселся удобнее и опустил взгляд на землю, разглядывая свои ноги.       - Если честно, этой ночью мне снился Юсон, - ему казалось, что он должен поделиться. - Наша последняя с ним встреча, после которой все, что осталось мне на память, это кольцо, которое Минги принес с поля боя. Он хотел закончить со всем. Сан дал слово, что то была его последняя миссия, после которой мы обретем свободу и заживем счастливо вместе. Она и оказалась последней. Но не так, как мы того хотели. Знаю, тебе это не интересно. И жалости я не достоин. Некоторое время мне было попросту все равно, на кого нападать. Я хотел вылить всю ненависть к миру, которая съедала меня изнутри. Но потом ненависть стала стихать, а на ее месте... Просто холод и пустота. Думаю, за очень долгое время ты первый, к кому я испытал порыв заботы и переживаний.       – К счастью, я почти помер. Если я верну тебе былое человеческое отношение к живым существам, я буду рад, что последнее, что я сделал, это исцелил больное сердце человека, потерявшего своего любимого.       Хонджун в свои слова желал вложить совершенно иной смысл, будто таким образом отпустить все то, что связывало его с прошлым. Он полагал, что сон, приснившийся ему той ночью, ознаменует конец его терзаний и попытку двигаться дальше спустя столько времени. Однако фей воспринял все вовсе не так, как того хотел охотник.       Сонхва злился. Джун только и делал, что говорил про Юсона, которого уже давно нет. Хва и сам потерял любимого, так ещё и по своей природе без любви он чах, как цветок без воды. Тем не менее, он так не распалялся, выговариваясь и делясь чувствами помногу раз. Больше Хва слушать был не намерен. Его снова захлестнула обида. Раннее чувства симпатии к охотнику улетучилось вновь. Он вернул ему кружку и отвернулся, пряча от парня лицо.       - Я снова обидел тебя? - вздохнул охотник, откладывая кружку в сторону. - Прости. Я лишь хотел сказать, что... Едва я увидел, что пещера пуста, все мои мысли и переживания почему-то резко стали совершенно никчемными. Я так боялся больше тебя не увидеть. Странного, взбалмошного фея, от которого голова трещит, но без которого почему-то стало совершенно скучно.       – Я не хочу ничего говорить и слушать... Понимаю, что нам с тобой не суждено быть вместе! Черт подери... Ты любишь того, кого нет, а я страдаю от одиночества, потому что потерял того, ради кого жил. Мой сын черти где, идёт война... А я вот, лежу... Из раны хлещет... Ещё и тебя сделал предателем... Ненавижу всё это... Просто ненавижу.. – И расплакался, как ребёнок.       - Хва... - Хонджун взял его за плечи, повернув к себе лицом и крепко обнимая, прижимая к себе. Ему было плевать, если фей сейчас его оттолкнет, накричит, на эмоциях попытается навредить. Он обязан сегодня же, в эту же минуту объясниться и поставить точку. - Я же обещал. Я помогу тебе связаться с Уеном. Пусть это будет самым лучшим моим использованием этой части силы. А предателем я стал многим раньше. Пусть не на поступках, но в помыслах уж точно. И уж лучше я погибну, как предатель в твоих объятиях, чем как верная псина Сана.       – Я... – голос фея сорвался, – Умру, даже если ты все свои силы оставишь, пытаясь меня спасти. Моя рана заживёт, да. Но... Душа уже почти мертва! Понимаешь? Ты понимаешь? – через боль Пак схватил Хонджуна за плечи и сильно тряхнул. – Я хочу вернуться в деревню. Завтра же. Ты меня отведешь. Я хочу умереть дома... Среди своих родных...       Охотник не мог этого слышать, как и принять его погибель. Еще одна потеря? Пусть не так давно, пусть в совершенно нелепых обстоятельствах они появились в жизнях друг друга. Но Хон не желал его терять.       - Я не хочу, чтобы ты умирал. Если твоя душа увядает, то дай мне хоть шанс попытаться излечить ее. - Он мягко улыбнулся, осторожно, будто подходил к дикому зверьку, касаясь пальцами его лица, стирая слезы. - Хва... Дашь мне шанс? Пожалуйста.       – Я дам тебе шанс, если ты уйдёшь со мной и перед нашими святыми поклянешься любить меня... Только так я смогу вверить тебе себя... Только так. – Но сердце фея уже давно твердило другое. Он УЖЕ испытал те потерянные чувства, ту сладострастную любовь, что крохотным угольком тлела в глубине души. Она казалась неправильной по многим причинам. Но теперь все, что он мог потерять – только самого себя, погибая каждую секунду своей жизни, что утекала сквозь пальцы, и фей попросту не мог ухватиться за нее. Сам уже никогда не смог бы. – Поцелуй меня... – прошептал он в губы своему дарованному судьбой.       - Будто нужно просить. - Хонджун усмехнулся, сократил расстояние между ними и поцеловал парня.       Одновременно мягко, но напористо. Тем пытаясь показать свои намерения. Он больше не будет медлить или убегать. Охотник наберется уверенности. Но будет заботлив и нежен к своему упрямому фею. Именно это сейчас казалось самым правильным. Его запах, его кожа под пальцами, теплое дыхание, робкие, но цепкие прикосновения, будто если Сонхва отпустит его, то раствориться прямо сейчас, как утренний туман, что убегает едва на небо возвращается солнце.       - Готов поклясться всем, что у меня есть. Поклясться каждому лесному духу, которому вы поклоняетесь, - проговаривал он в губы Хва, чуть отстранившись.       – Ты мне нравишься, правда... – Облизнувшись, фей уткнулся лицом в изгиб шеи охотника, пряча за спиной крылья. – И я очень хочу, чтобы у нас все получилось... Дай мне совсем немного времени. Так много всего навалилось... Я очень переживаю за свой народ. Мой сын... Мой приемыш с его братишкой... Им нужна моя защита. Я должен вернуться, наладить оборону и что-то придумать, чтобы спасти их. Ты будешь рядом, правда? Будешь, как любящий человек, который не будет думать о прошлом и гнушаться принципами моего народа, правда?       - Я буду рядом с тобой. Помогу всем, чем только смогу. Обещаю. - Хон стиснул его в объятиях, крепко обнимая, прижимая к своему теплому телу его измученное и ослабшее. - Твой народ - твоя сущность. Если ты мне нравишься, то и место, где ты появился на свет - тоже. Но прежде наберись сил. И я сделаю все, что в моих возможностях. Насчет Уена... Я думаю, что готов наладить с ним связь в любой момент, когда ты будешь готов.       – Тогда, завтра утром, по возможности, давай, свяжемся с ним. Я должен знать, где мой сын... Я хочу ему сказать, чтобы он вернулся в деревню к феям и помог им защищать наши земли..       Сонхва прижимался к охотнику, прикрыв глаза, и тяжело вздохнул. Ему было комфортно в объятиях Джуна, тем не менее, сердце было не спокойно. Быть может, то лишь его собственные страхи, но предчувствие кричало ему, что надвигается беда. Его феечкам грозила опасность, и темные тучи над головами так и ощущались нависшими, готовыми прогреметь с таким шумом, что оглушит их всех.       - Обязательно. Только не волнуйся. Тебе нужно позаботиться о себе сейчас. - Хон погладил его по волосам и оставил короткий поцелуй на макушке, стараясь успокоить, дать отдохнуть и набраться сил.       Фей лишь чуть пошевелил крыльями, выдохнул и принялся засыпать в объятиях охотника, уставший, измученный, но ощущавший странный приток сил, которого не испытывал очень давно.

***

      В ночь перед утром, когда в поселение охотников должны были привести Есана, Феликс совершенно не мог уснуть. Он старался хоть не надолго прикрыть глаза, да только представлял, как брат оказывается в лапах Сана, так подрывался и бесцельно бродил по дому Хенджина. Охотнику из-за беспокойного поведения своего крылатого гостя, конечно, тоже не спалось.       Однако Минги точно знал повадки брата. Если перехватить до того мгновения, когда у вожака в голове мелькнет хоть одна грязная мысль, тогда фея удастся спасти. Он выжидал с момента, как небо начало светлеть. Был на страже у дома Сана. Как он и полагал, Юнхо явился в поселение с первыми рассветными лучами.       Он нес на плече тканевый мешок, в котором свернулся фей, в полусонном состоянии. Его раны постепенно затягивались, используя магическую силу, но из-за этого Кан не мог найти в себе силы бороться с противником. На исцеление требовалось много энергии, которой у него было не столь много, да и, не будучи целителем, его магии хватало только на то, чтобы хоть немного себя подлатать.       Минги, едва завидев его, уже знал, как поступить. На подступе к дому вожака он уверенно прошел к Юнхо, останавливая на полпути. Оставалось только надеяться, что Есану хватит сил выслушать, довериться и поступить так, как ему скажет Минги.       - Юнхо, я как раз ждал тебя. - Он улыбнулся непринужденно, обыденно. - Донесли мне весть, что ты сумел выполнить поручение брата.       Хоть Сан и недолюбливал Минги, статуса среди охотников это его вовсе не лишало. Ведь если два наследника престола у королей друг друга ненавидят, перед народом их облика это вовсе не умоляет. Так и Минги оставался все также вторым сыном вожака. А привилегиями, до которых особо дела ему никогда не было, попользоваться никогда не поздно.       Юнхо остановился. Младший сын, второй наследник, приказал ему опустить мешок наземь и дать ему рассмотреть фея. Юнхо, повинуясь приказу главного и представляя себе, что брат вождя просто хочет взглянуть на необычное существо, покорно открыл мешок, отойдя на небольшое расстояние, раз таков был приказ.       Фей приоткрыл глаза. Перед ним на корточках сидел человек, одетый в шубу их лисьего меха. На поясе у него висел хвост зверька. Но лицо у него, в отличие от варвара, что ранил фея, было совсем доброе. Кан надеялся, что сейчас ему помогут.       - Так не пойдет. - Не сменив выражения на лице, Минги покачал головой и поднял взгляд на Юнхо. - Ты ведь и сам знаешь, для чего Сан хотел использовать его. А ты истаскал его по земле, всего взъерошил и испачкал. Сам бы хотел поиметь такого?       Охотник молился всем своим святым, чтобы Есан сейчас его не испугался из-за этих слов. Но переговорить с глазу на глаз и объяснить все перед Юнхо, верным воином своего брата, попросту не мог.       - Прежде чем вести его к брату, нужно привести в надлежащий вид, - подытожил Минги.       – Ничего страшного. Этот агрессивный ублюдок не хотел сдаваться мирно. Пришлось захватить его силой. Прикажи служанкам помыть и причесать его. Пойду скажу главарю, что фей доставлен. – Юнхо без страха, что что-то пойдёт не так, оставил Ёсана лежать грубом мешке, истекая до сих пор, хоть и не очень сильно, кровью. Когда варвар ушёл, Ёсан постарался приподняться.       – Где мой брат? Ты же... Хороший, да? Отпусти нас, пожалуйста...       - Тише. Все хорошо. Для начала нужно обработать твои раны. Из-за грязи они могут загноиться. - Минги придержал его за плечи, оглядывая увечья. - Юнхо никогда особо не сдерживается. Вот же...       Юноша подхватил его на руки, наконец, вынув из этого грубого мешка и занес в дом. Разумеется, никаким служанкам ничего приказывать он не собирался. Принес в одну из пустующих комнат, усадил на кровати и закрыл дверь на затворку.