Бусы

Антон сидел в кресле, зажав меж пальцев сигарету. Маленький огонёк терялся в полумраке комнаты, смотрелся инородным, лишним. Вкус никотина сладко обжег лёгкие, прошёлся лезвием по глотке и вышел густым облаком из пухлых губ. В проходе показался обнаженный Арсений, и Антон затушил единицу из пачки со смертельным ядом. – Выброси, – попросил мужчина, протягивая окурок возлюбленному. Тот сделал несколько шагов к креслу и выкинул сигарету в стоящую на столике пепельницу. Шастуну ничего не стоило протянуть руку и выкинуть никотиновую палочку самому, но попросить было приятнее – Арсений был послушным, изголодавшимся. Голубые глаза горели, как у охотника, престрелившего добычу. Вот только охотник сегодня не он. – Подай бусы, – голос Антона был тихим, бархатным, но оглушал не хуже сирен. Попов выполнил просьбу, и мужчина в кресле ухмыльнулся, – Умница. Похвала прошлась по венам, отзываясь мурчанием в сердце. Арсению показалось, что у него случился инсульт, – сказывалась неделя в сплошных съемках, – и он тихо выдохнул. Антон казался большим в кресле. Расположив руки на подлокотниках, перебирая четки в руках и наблюдая этим волчьим взглядом – он был похож на главу мафиозного кортеля, не меньше. Он не был похож на его Антона. Его Антона, который разливал чай в коридоре, когда нёс чашку в комнату, а потом с виноватым взглядом протирал лужу. Перед ним не его Антон, а какой-то властный, уверенный в себе Антон Андреевич. Большая ладонь дернулась, подбрасывая бусы. Началось. Попов опустился на колени, зная что значит этот жест – его продумали заранее. Антон хмыкнул, удовлетворенный послушанием. – Иди ко мне и сядь на мои колени, – этому тону невозможно сопротивляться (а кто-то хотел вообще?). Арсений немного неловко забрался на кресло, чувствуя под задницей крепкие бедра мужа. – Куда же подевалась твоя грация, мышонок? Спрячь руки за спину. Да он издевается. Играется с голодным супругом – разве так можно? Голос в голове отрезвляет – можно, ты сам разрешил, не жалуйся. Когда мужчина скрещивает руки за спиной, Антон приступает. Бусы со стуком перекатываются в руке, делая массаж и пуская по венам наслаждение. Выпуская одну бусину между пальцев и поднося её к шее Арсения, он задерживает дыхание. Бусина покачивается и легко ударяет по нежной коже. Супруги одновременно выдыхают. Началась самая настоящая пытка – коснуться нельзя ни одному, ни другому. Антон провел бусиной от шеи к плечу, от него к ключице, а на ямке между косточками расслабил руку. Четки скатились по груди, животу и зацепился за член. Арсений зашипел – было немного больно, но от того ещё приятней. – Ой, застряли, – с усмешкой прошептал Шастун. Мужчина снял бусы с возбуждения, не касаясь плоти, что заставило Арсения чуть ли не взвыть и дёрнуться тазом вверх. Антон зашипел «ч-ш-ш» на ухо, заставляя успокоиться. Попов взглотнул и постарался не думать о том, как было бы здорово освободить руки от нитей приказа и обхватить свой член, провести пальцами по головке и обхватить горячие яйца. Шастун поднёс четки к лицу и очертил линию подбородка. Когда бусина коснулась рта, Арсений обхватил её губами. Пластик был прохладным, но безвкусным. – Балуешься, мышка? – с ухмылкой сказал Антон, и вытянул бусы из манящих губ, оставляя ниточку слюны, – Теперь по твоей коже будет скользить твоя же слюна, ты понимаешь? Ты же такой брезгливый, Арсюш, что ж ты так? Попов зажмурился. Всем выдают какой-то необычный словарь самых сексуальных фраз или только ему не досталось? Открыв глаза и встретившись взглядом с Антоном – пропал. Не выдержал и, обхватив чужие широкие плечи руками, поцеловал мужа. Поцелуй был страстным, голодным. Арсений услышал, как супруг выбросил бусы куда-то назад и почувствовал горячие ладони на своей талии. Так быстро Попов чужую ширинку ещё не расстегивал. Секс в кресле никогда не был удобным, но это было так неважно. Слюна вместо смазки тоже не особо приятна, но потерпеть можно. Длинные пальцы проникали под давно изученным углом, прошибая не хуже шокера. – Пустишь в свою норку, мышка? – А сыр в мышеловке остался? Оба прыснули со смеху. Вот это его Антон. С порой глупыми шутками, но такими родными. Без выебов и ненужной шелухи. И с таким Антоном было удобно везде.