Vendido

— У Алисии новый парень? — стоит Феликсу опуститься на сиденье рядом, спрашивает его Ян и провожает взглядом отъехавший от дома друга БМВ. — Судя по всему, да. Эта тачка к нам не приезжала. Недолго она страдала, — откидывается назад Феликс и закидывает в рот пару драже тик-так. — Я уже не помню, каково это, когда за тобой приезжают и везут на свидание. — Чувак, я за тобой заехал, — возмущается Ян и, ловко проскочив вперед, вливается в вечерний поток автомобилей. — Я не о том, — смотрит на экран молчащего телефона Феликс. — Было время, когда перед домом кортеж из автомобилей стоял, мать полицию вызывала, а я с окна конкурс, с кем тусить поеду, проводил. Теперь я даже знаю, с кем именно я хочу, но не могу. — Все еще летаешь, — укоризненно качает головой друг. — У меня уши болят слушать про вашу встречу на яхте, но я хороший друг, продолжай. — Да нечего больше говорить, я просто представил, если бы за мной приехал роллс, я бы ему в нем же дал, — мечтательно вздыхает Феликс. — За тобой роллсы не ездили? — жалобно тянет явно издевающийся над ним Ян. — Ты знаешь всех, кто за мной ухаживал. — Ты и до меня славно погулял, поэтому не всех. — Тогда не считается, я мелким пиздюком был, — улыбается Феликс. — Но роллс я хочу только его. — Видишь, я положительно на тебя влияю, не блядуешь больше, — уворачивается от легкого удара в плечо Ян. — Скорее, это отец озверел, да и я вырос, понял, что так не пойдет. Хотя, честно говоря, я устал носить маску, устал быть приторно хорошим мальчиком. — Посидим у Микки или к кузену моему заедем? — спрашивает Ян. — Без разницы, главное не дома, а то снова начну мечтать о Наварро, а это как мечтать о полете на Луну, — ругает сам себя Феликс. — Бойся своих желаний, они могут исполниться. — О, ты начал читать ее? — удивленно смотрит на друга Феликс. — Я даже читать сейчас не могу, не получается концентрироваться. Только Лану слушаю. — У тебя дэдди ишьюз, пацан, — хлопает его по плечу Ян. — Иди в жопу, — бурчит Феликс. — Раньше я был похуистом, не думал о последствиях, я вообще ни о чем не думал. А с возрастом я только и делаю, что жру себе мозг и сто раз взвешиваю каждый шаг. Тот Феликс сам бы его засосал и не церемонился. — Раньше ты много хуйни творил, так что мне этот все равно больше нравится, — улыбается ему Ян. — Но мне он не нравится, он трус, — смотрит на мелькающий за окном пейзаж Феликс и мысленно возвращается в прошлое. Мелкое воровство, наркотики, непонятные отношения порой с несколькими одновременно, проблемы с родителями — и все это закончилось в одну ночь из-за страха. Феликс перешагнул черту, столкнулся с жестокой реальностью, в которой за свои поступки надо платить, и стал тем, кто всего боится. — Я тебе кое-что не сказал, — поворачивается к другу Феликс. — Что именно, учитывая, что ты раз десять уже описал мне его внешность, костюм и даже любовника мне в инсте показал, — зевает Ян. — Он сказал, что вода завидует красоте. Это ведь можно принять за комплимент? — в ожидании смотрит на него Феликс. — Пиздец. — Ну серьезно, не стебись. — Да, это про твою красоту, и это комплимент, — ворчит Ян. — Но я боюсь за тебя. — С чего это? Мама повторяет то же самое. Почему вы все боитесь за меня, если я просто увлечен одним из тысячи мужчин, населяющих этот город? — хмурится Феликс. — Вдруг и правда он на тебя запал, — пожимает плечами Ян. — И наше беспокойство обосновано, ведь ты сам прекрасно знаешь, что он не просто один из мужчин. Он из тех, кто не может не получить желаемое. Уверен, что стоит начинать игру с тем, кто может и сам с тобой поиграть? — Если я захочу, он меня не потянет, — хмыкает Феликс. — У меня было много ухажеров, я знаю, как натягивать ошейник на их шее. Он не будет исключением. Но для этого я должен перестать всего бояться и притворяться. — Ликс, все твои бывшие рядом с ним — мелюзга. Этот другого уровня, и, если ты правда нацелен на то, чтобы очаровать его, ты должен понимать это. Как и то, что твой отец взорвется, узнав про твои влажные мечты, — серьезно говорит Ян. — Все, что мы сейчас обсуждаем, нереально, потому что между нами ничего нет, но, если бы и было, я не уверен, что осмелился бы, — с грустью улыбается Феликс. — После того, как отец вытащил меня из участка, я обещал ему, что больше никогда не заставлю его нервничать. Одно имя Наварро доводит его до белого каления, так что позволь мне просто мечтать. — Думаешь, Наварро хуже тюрьмы? — хохочет Ян. — Ну, мой отец ненавидит всех мужчин вокруг меня. Кроме тебя. — Жаль, тогда мы знакомы не были, я бы говорил всем, что дружу с зеком, — у Яна аж настроение подскакивает. — Прикинь, отсидел бы, вышел весь забитый и дерзкий. — Я чуть не обоссался от страха, когда меня повязали, — прикладывается к вейпу друга Феликс. — Никогда не забуду ту ночь. — Да ладно, я же угораю, тебе в тюрьму нельзя, — успокаивается Ян. — Поверь, мне это в участке все сказали. Даже уборщик, — Феликса аж передергивает от воспоминаний. — А представь, быть с таким как Наварро и ничего не бояться. Он ведь из любого дерьма вытащит. — В этом случае бояться придется только его, — сдает на обочину Ян и паркуется перед небольшим кафе, которое славится своими лимонадами и такос. Парни садятся за свободный пластиковый столик на улице и, сделав заказ, продолжают общение. Они сидят неподалеку от дороги, по которой проезжают автомобили, наблюдают за подростками, которые фотографируются на фоне исписанных граффити стен. Ян двигает головой в такт звукам сальсы, доносящимся из кафе, смешанным с ритмом современных треков из соседнего бара. Столики рядом с ними уже все заняты, а запах еды пробуждает рецепторы, и Феликс все оглядывается в надежде, что им наконец-то вынесут такос. — С кем переписываешься? — спрашивает он друга, заметив, что тот что-то набирает на телефоне. — С девчонкой познакомился вчера прямо в магазине, — усмехается Ян. — Зовет на тусовку к подруге. Хочешь, поедем вместе? — Нет, но и тебя не задерживаю, я отсюда сразу домой. — Я и не горю желанием, утомился от этих любовных дел, — смеется Ян и, обернувшись, недовольно смотрит на уставившихся на них шумных парней за соседним столиком. Один из парней, заметив ответное внимание, поднимается на ноги и идет к ним. — Хочу с тобой сфоткаться, красавчик, — говорит Феликсу незнакомец и, достав телефон, чуть ли не липнет к нему. — Ты, блять, спросил, можно ли? — отталкивает его Феликс, но с места не встает. — Можно с тобой сфотографироваться? — издевательски тянет парень. — Нельзя, — отрезает Феликс и взглядом просит Яна не вмешиваться. — Грубиян, — хмыкает парень, но телефон убирает и возвращается к своему столику. — Заебали, — шипит Феликс, чье настроение уже испорчено. — Тяжело быть красавчиком, — расслабляется Ян, который уже готовился к рукопашному бою. — Красивые люди обычно переживают, что их любят только из-за внешности, а наш эмо-бой Ликси даже со своей внешностью любви получить не может. — Иди, расскажи им это, может, перестанут таскать мое фото к хирургам и поймут, что мое лицо им счастья не обеспечит, — качает головой Феликс и хватает Яна за руку. — Роллс. — Че? — Это его роллс, — Феликс косит в сторону появившегося за двумя внедорожниками и проезжающего мимо автомобиля, и Ян присвистывает. — Ты мне сейчас руку оторвешь, — цедит сквозь зубы Ян. — Расслабься, не факт, что он внутри. Автомобиль проплывает мимо парней, и за ним проезжают еще два внедорожника. — Блять, дышать не могу, — смотрит вслед кортежу Феликс. — Он ведь замедлился рядом с нами, или у меня крыша едет? — Крыша едет, — без сомнений отвечает друг. — Хотя, ты так впился глазами в черное стекло, что и я бы замедлился. — Опять у меня под грудью дискотека, — оттягивает ворот футболки Феликс и, не переставая, смотрит вслед автомобилям. — Они не сворачивают, хотя улица закончилась. — Может, пропускают кого. — Не сворачивают. Он вернется. Он меня точно заметил… — Свернули, — тихо говорит Ян, и Феликс выдыхает. — Какого хуя я в него влюбился, — злится на себя Феликс. — Я бы обкурился, чтобы перестать думать о нем, но могу только напиться. Хотя и за это получу. — Эй, не шути про наркотики, — мрачнеет Ян. — Ты завязал, и не смешно. — Я и не сидел, только баловался. — Все равно, меня даже мысль о том, что ты когда-то эту хуйню употреблял, бесит. — Я тебе говорил, что пиздюком был, меня мой краш подсадил, и мы романтизировали поцелуи под кайфом, — тихо говорит Феликс. — Я против дури, и раз у тебя нет чувства юмора, шутить о ней не буду. Я обменял наркоту на чувства и теперь подсяду только на любовь. — Фу, бля, как приторно, — кривит рот Ян. — Там пацаны у бара на тебя пялятся, а ты даже не флиртуешь. Начни потреблять новый наркотик, раз все именно так, как говоришь. — Это не любовь, они пялятся из-за моей внешности. — А в чем разница? Ведь если Наварро говорил о твоей красоте, то он тоже захочет тебя из-за нее, — хмурится Ян. — Как и ты запал на него из-за его внешности. — Нет, я запал не на внешность и даже не на его деньги и власть, — задумывается Феликс. — Ты должен сам его увидеть, чтобы понять, что, когда он появляется, все затыкаются. Его голос, манеры, взгляд — все в нем завораживает. Это сложно так объяснить, но я хочу его, Ян. Он уже в шаге от того, чтобы стать моей единственной целью. Феликсу не показалось, Наварро приказал шоферу замедлиться, чтобы урвать себе дополнительные секунды для любования им. Интерес к зеленому пацану, который из подгузников только выполз, раздражает Гильермо. Только он, в отличие от Феликса, злится не на то, что запал на него, а на то, что вынужден медлить, делать все пошагово, когда желание гнет кости в мужчине и ему постоянно приходится держать себя в узде.

***

Феликс, почистив зубы, выходит во двор, чтобы помочь маме занести пакеты с доставленными им с утра продуктами, и видит, что женщина разговаривает с соседкой Луизой. Феликс сразу замечает в руках Луизы свой любимый пирог и, подойдя к женщинам, берет у мамы пакет с продуктами и любовно приготовленный для него пирог. — Тиа Луиза, вы меня балуете, — ярко улыбается соседке Феликс. — Я ей то же самое говорю, — кивает Джорджиа. — Хватит кормить этого сорванца вкусняшками, он теперь мои пироги не ест. — Дорогая, ты же знаешь, что Ликси — солнышко, озаряющее эту улицу, и я не могу не печь ему пироги, ты посмотри, как он рад! — тепло улыбается парню Луиза. — Тем более, мне не сложно, и я получаю от процесса только удовольствие. Ешь на здоровье, все, как и всегда, учтено, поэтому не переживай за аллергию. Луиза прощается с ними, а Феликс с мамой идут в дом. — Сына у меня из-под носа забрать хочет, старая карга, — уже на кухне, раскладывая продукты, возмущается Джорджиа, а Феликс, привыкший к ее ворчанию, устроившись за островком, жадно поедает пирог. — Будто я виновата, что она замуж не вышла и детей себе не родила! Пеки себе! — продолжает выговаривать под нос Джорджиа. — Мам, перестань, она хорошая женщина, ты просто ревнуешь, — с набитым ртом говорит Феликс. — И это странно, ты же знаешь, что у меня только одна мама, и это ты. — Подлиза, — разложив овощи, наливает и себе кофе Джорджиа. — Родила на свою голову «солнышко», всех очаровывает. Феликс быстро забывает о Луизе и все еще сидящей с ним на кухне маме. Он, как и все влюбленные, никак не может перестать летать в облаках. Казалось бы, прошло достаточно времени, он Наварро больше не видел, только его роллс, и его одержимость должна идти на спад, но она в нем все больше разгорается. Феликс уже прочитал и перечитал всю информацию о Наварро в отрытых источниках, скачал на телефон фотографии, которые ему удалось найти в сети, но ему всего мало. В идеале, конечно, хотелось бы снова его увидеть, хотя бы с экрана, но после встречи с избирателями Наварро и в информационном поле не мелькает. — Кстати, я уже договорилась, твой любимый торт «Трес Лечес» заказала! — отвлекает его от мыслей Джорджиа. — Тетушки приедут к семи, ты как раз с работы вернешься. — Мам, зачем ты народ позвала, сами посидели бы, — хмурится Феликс. — Затем, что ты отказался от вечерники, но я своему солнышку праздник все равно устрою! — подбоченившись, объявляет женщина. — Какая вечеринка с моими двумя с половиной друзьями? — обиженно говорит Феликс. — Вот поэтому все твои кузины и кузены не дадут тебе почувствовать одиночество, папа мясо пожарит, отлично посидим. — Ты неисправима, женщина, — улыбается ей парень и, прихватив рюкзак и спортивную сумку, торопится на выход. Как бы Феликс ни жаловался на ранние подъемы, на работу ходить ему нравилось, ведь благодаря ей его вечный поиск чем занять свое время прекратился. Но сейчас его совсем не радует перспектива торчать в офисе, каждый раз нервно оборачиваясь на открывающийся лифт в надежде, что Наварро снова посетит их. В офисе уныло, он включает ноутбук, думает, с чего бы начать, и, услышав свое имя, смотрит на высунувшего из кабинета голову Исаю. — Зайди ко мне. И ты, Миранда, тоже, — просит Исая парня и своего заместителя. Феликс, который сразу начинает паниковать, по пути в кабинет обдумывает, все ли задания он вчера сделал. — Закройте дверь, — Исая садится за стол и взглядом указывает им на кресла. — Все нормально? — первой спрашивает Миранда, которая работает в компании уже полтора года. — Наш уважаемый руководитель завтра вечером будет присутствовать на открытии больницы, которую полностью за свой счет построила его компания, поэтому это мероприятие нужно максимально осветить, — рассказывает Исая. — Конечно, мы, как получим фотографии и запись речей, сделаем распечатку и подготовим пресс-релизы, — заверяет его Миранда, а Феликс продолжает нервно ерзать в кресле, не понимая, зачем вызвали и его. — Нет, в этот раз руководство требует, чтобы отдел по связям был на месте, и, как отметил господин Наварро, он хочет, чтобы на открытие пришли молодые кадры, — объясняет Исая. — У меня таких только два, и это вы. Поэтому вы оба завтра к пяти должны быть там. На месте же соберете информацию, проконтролируете работу фотографа. — Без проблем, — кивает Миранда. — Я бы отработал весь материал, который получу с открытия, из дома, потому что завтра в семь я не могу, — мнется Феликс. — Не понял, — соединив брови на переносице, смотрит на него мужчина. — У меня день рождения завтра, и мама уже позвала гостей, — смущаясь, говорит Феликс. — Если это не принципиально, Миранда бы собрала информацию, а я бы все написал, даже послезавтра задержался бы, сколько надо. Если меня некем заменить и вы настаиваете, то я пойду, конечно. — Обычно я не понимаю, когда работу отодвигают на второй план, но это день рождения, и ты интерн все же, — задумывается Исая. — Хорошо, вместо тебя отправлю Палому. — Спасибо, обещаю, пока все не сдам послезавтра, я офис не покину, — искренне благодарен ему парень. Феликс, выдохнув, возвращается к своему столу и, загрузив почту, приступает к работе. Вечером они с Яном идут на концерт любимых The Neighbourhood, и друг делает ему один из лучших подарков на день рождения. Феликс, хотя и чувствует на душе осадок из-за того, что отказал шефу, старается не портить себе настроение и настраивается на вечер позитивно. Концерт начнется в семь, поэтому Феликс, который заранее все учел, взял вещи с собой, чтобы поехать туда с работы и не терять время на дорогу. В конце рабочего дня он провожает коллег и, убедившись, что в офисе никого не осталось, прихватив рюкзак, идет в туалет переодеваться. Натянув на себя кожаные брюки, парень немного подкрашивает глаза, распускает волосы и, придав им объема на корнях, возвращается в комнату. Феликс здоровается с уборщиком, приступившим к уборке помещения, закидывает в рюкзак принадлежности и нажимает на кнопку лифта, предвкушая отличный вечер, в ходе которого он планирует сорвать голос. Лифт спускается сверху, Феликс уже напевает любимый Softcore, но, стоит дверцам перед ним разойтись, он мгновенно забывает текст песни и смотрит на прислонившегося к стене Гильермо Наварро. Феликс, растерявшись, забывает, зачем он вообще вызвал лифт, а Наварро, подавшись вперед, не дает дверцам закрыться. — Ты зайдешь или нет? — Да, — кивает Феликс и, волоча за собой рюкзак, проходит в лифт и останавливается сбоку от него. Наварро не торопится нажимать на кнопку, вместо этого он поворачивается лицом к парню, проходит по нему оценивающим взглядом и, поймав его взгляд, спрашивает: — У меня нет дресс-кода в офисе? Феликс, понимая, что проебался, пару раз моргает, а потом, давя смущение, выпаливает: — Есть. Я не так на работу пришел. Я сейчас переоделся, потому что иду на концерт. — На чей концерт? — сбавляет тон мужчина, поняв, что напугал парня, а сам глаз от прилипшей к его бедрам черной кожи не сводит. — Нейборхуд, моя любимая группа. — Интересно, — цокает языком Наварро, так и не нажимая на кнопку. — У тебя есть время ходить на концерты, но на свою работу его нет. — Простите? — не сразу понимает, о чем он, Феликс. — Если мне не изменяет память, тебя нет в списке освещающих завтрашнее мероприятие, и, как я знаю, ты тоже относишься к молодым кадрам, — кривит губы мужчина. — Я приду, я не знал, что это обязательно, — бормочет парень, которому не по себе. — У меня просто день рождения завтра. — И это причина не делать свою работу? — замораживает внутренности Феликса своим холодным тоном Наварро. — То, как вы отработаете завтрашнее мероприятие, показало бы, достоин ли ты того, чтобы оставаться в моей компании и перейти на следующий уровень. Хотя, если тебя интересует только роль интерна, вопросов нет. — Я приду, я буду там, — выходит слишком отчаянно. — Умница, — одобрительно улыбается ему Наварро. — День рождения ведь каждый год, а ты проживешь долгую и, надеюсь, счастливую жизнь, — наконец-то нажимает на кнопку, и Феликс делает глоток спасительного кислорода. Парень, который чувствует себя отвратительно, немного отходит назад, прислоняется к стенке лифта и уговаривает себя не разреветься. Его отчитали, как нашкодившего щенка, и так ужасно он себя давно не чувствовал. Наварро выходит первым, даже не прощается и сразу оказывается в кольце своей охраны. Феликс снова видит того же телохранителя, которого видел на яхте, а в ответ ловит от него холодный взгляд. Парень, в котором прямо сейчас кипят обида и гнев на Наварро, замирает у колонны, решив выйти только после того, как кортеж покинет двор здания. Убедившись, что Наварро уехал, он наконец-то выходит наружу и, перебежав дорогу, садится в автомобиль Яна. — Чего так долго, ты же написал, что выходишь, минут пятнадцать назад! — возмущается Ян, жуя желейных мишек. — Я с Наварро столкнулся, — шмыгает носом Феликс. — Эй, что случилось? — замечает его дрожащую губу друг. — Он меня отчитал за то, что я не хочу идти на открытие из-за дня рождения, чувствую себя дерьмово, — тянется за бутылкой с водой Феликс. — Не вздумай, мы идем на концерт, увидим Нейбов, — пытается привести его в чувства Ян. — Я билет еле достал, у них только один концерт в городе. Не порть мой подарок. — Ты прав, не буду, прости, — немного успокаивается Феликс. — Представляю лицо мамы, когда я скажу ей, что приеду завтра поздно. Она мне праздник готовит, а я буду на открытии больницы. Какой же он урод. — Ты же улетал от него, — качает головой Ян. — Да, то есть, уже нет, — зло говорит Феликс. — У меня до сих пор поджилки от его тона трясутся. — Ну прости, ты знал, на кого работаешь. — Теперь я понимаю, откуда у него целая империя. С таким и враждовать никто не захочет, — со злостью говорит Феликс. — Ты ребенок, он просто потребовал у тебя выполнить работу, а ты расклеился. Неженка Ликси, — показывает ему язык Ян. — Я тебя ударю. — Ладно, забудь, мы сегодня оторвемся, — врубает музыку Ян и голосит на весь салон. Пока парни стоят в очереди у стадиона, где пройдет концерт, настроение Феликса немного улучшается. Он вливается в атмосферу предстоящего праздника и вместе с фанатами напевает песни любимой группы. Ян протягивает телефон, чтобы охрана пробила их билеты, но мужчина просит парней пойти за ним. Феликс сразу паникует, что с билетами проблемы, но секьюрити проводит их в вип-зону прямо у сцены и указывает на два места. — Вы точно не ошиблись? У нас билеты в зоне Ц, — хмурится Ян. — Точно, у вас вип, пацаны, — заверяет его охранник. — Похуй, садись, — тянет Яна вниз Феликс, — даже если одну песню отсюда услышать сможем, пока они очнутся, уже кайф. Удача на этом не заканчивается, после концерта, пока Феликс пытается прийти в себя от обрушившихся на него эмоций, к ним снова подходит секьюрити и говорит, что они выбраны для Meet & Greet. Феликс, взобравшись на сиденье, пускается в пляс и объявляет, что это лучший подарок. Ян с трудом снимает друга оттуда, и они вместе, пробираясь через толпу, идут за сцену. Спустя час Феликс, который словно находится под дурью и уже хрипит от того, как громко подпевал группе на концерте, сидит в автомобиле Яна и, поедая хот-доги, просматривает фотографии. Он сфотографировался со всей группой, получил мерч и автографы и, более того, услышал комплимент от самого Джесси Разерфорда. Феликс не вспоминает об инциденте с Наварро вплоть до того момента, как, приняв душ, возвращается в спальню. Из-за того, что парень пришел поздно, мама уже спала, и он решил не портить ей настроение на ночь и рассказать про работу завтра утром. Он забирается в кровать, еще раз просматривает видео с концерта и, получив сообщение с неизвестного номера, сразу открывает его: — Понравился концерт? Феликс читает и перечитывает сообщение, не может понять, от кого оно, и думает уже перезвонить, как получает второе, заставившее парня приложить ладонь к губам. — Надеюсь, он немного поднял твое настроение, и ты будешь не сильно расстроен, что завтра вместо того, чтобы праздновать свой день рождения, проведешь вечер со мной. ГН. «Со мной», — перечитывает Феликс, и плевать, что речь про то, что они будут работать, он будет представлять, что они вдвоем. Феликс подскакивает на постели, продолжая гипнотизировать взглядом сообщение, и не знает, что ему ответить. Надо ли вообще отвечать? Но Наварро ведь задал вопрос, и не ответить будет грубо с его стороны. Одно сообщение, и вся обида и злость в парне лопаются, как мыльный пузырь, он снова сходит по нему с ума и, зарывшись лицом в подушку, мычит от счастья. — Спасибо. Это единственное, что Феликсу удается из себя выжать спустя десять минут. Больше сообщений не приходит, и парень, добавив номер в контакты, трясущимися руками выводит на экране: Гильермо Наварро.

***

— Урою! Всех на куски порублю! Думаете, не найду? Думаете, первый раз охоту на крыс устраиваю? — рычит разъяренный Кастильо, размахивая дрелью и двигаясь меж рядов стоящих смирно по стойке бойцов. Кастильо созвал своих бойцов в простирающийся на пару километров гараж, где картель держит грузовики-холодильники, призванные перевозить «мясо». У ног Эль Кавалеро лежит мужчина с просверленной головой, из которой все еще вытекает кровь, но его это совсем не беспокоит. — Кто следующий? Кто выбирает молчать? Или вас всех прикончить? — орет мужчина. — Думаете, замену не найду? Этот город голодает, и любой за деньги, что я вам плачу, будет целовать мне задницу. Кто сдал Идальго? Кто сказал этим мразям, что он на обмене? Ворота гаража разъезжаются, впуская внутрь эскалад и гелендваген, и через минуту Кастильо смотрит на идущего к нему брата. У Лино, в отличие от младшего, чудесное настроение, он напевает любимую с детства песню «брудер Якоб», которую слушал в магазине электроники, и, поморщившись, смотрит на труп. — Отец, ты слышал? Они моего Идальго взяли, они слили сучьим отродьям его местоположение! — Тихо, малыш, тихо, — Лино останавливается рядом с братом. — Мочить своих налево-направо без разбора — не дело. Мы дадим ответку. За одного нашего мы положим десятерых. Так что сегодня устроим фейерверк перед главным управлением. Хочу видеть, как их драндулеты по одному взлетают в воздух. Работайте! С-4 в каждую колымагу этих собак, домой чтобы их пепел доехал. — О, я им устрою, я сам все сделаю, — загорается Бинни. — Конечно, — целует его в лоб Лино. — А я наслажусь зрелищем.

***

— Еще один тоннель замуровали, но уверен, эти кроты уже новый вырыли и вовсю переправляют товар, — Антонио садится на стол Санчеза и подбрасывает в воздух мячик для гольфа. Антонио привык слышать в свой адрес, что он выглядит как актер из мыльных опер, и именно внешность — первое, что замечают в нем еще до значка. Он очень привлекательный мужчина с густыми, кучерявыми волосами, смуглой кожей и чарующей улыбкой, перед которой не может устоять добрая половина его коллег-женщин. Антонио не просто красив, он знает силу своей внешности и усиленно поддерживает ее, в свободное время не выходя из спортзалов и следя за своим питанием. Он гордо носит прозвище «красавчик», которым его год назад окрестил один из задержанных, и слышит его чаще, чем свое имя. — Конечно, выроют, кто захочет терять почти четыре миллиарда дохода в год? — вступает в разговор Джи и пытается размять затекшие от постоянного сидения за компьютером плечи. — Найдем и остальные, это наша работа. — Хименес, — перебивает парней вышедший из кабинета капитан, и Антонио сразу спрыгивает на пол. — Съезди в главное управление, твои звонили, хотят, чтобы ты Идальго занялся. — Наконец-то, — чуть не пританцовывает на месте Джи, забирая свои вещи со стола. Идальго — чье полное имя пока установить не удалось, один из подручных Доминион, которого вчера при захвате удалось забрать DEA. Джи уже не терпится поговорить с мужчиной и попробовать вытащить из него нужную ему информацию. Почти час уходит только на оформление материалов дела и ожидание прибытия адвоката, а сам допрос длится всего десять минут, потому что, как Джи и подозревал, выудить что-то из Идальго при одном из лучших адвокатов страны становится невозможным. Джи не расстраивается, ведь это только начало, а раз Идальго попался, то он постарается вытащить из него всю информацию, главное, чтобы Доминион не решил убрать его раньше этого. Он выходит из управления к шести и, остановившись на пороге, ищет глазами свой автомобиль. Джи рад, что машину, которую он отдал на мойку, пока был в управлении, уже пригнали и терять время на ожидание не придется. Стоит офицеру миновать последнюю ступень и поставить ногу на землю, как округу оглушает мощный взрыв, и Джи в шоке смотрит на вспыхнувший, как факел, автомобиль справа. Взрыв выбивает стекла первого этажа здания. Джи, оказавшийся в эпицентре событий, слышит крики переговаривающихся полицейских и бросается внутрь, помогать с эвакуацией. Уже спустя минут десять на место событий прибывает национальная гвардия, но, учитывая, что автомобиль взорвали дистанционно, воевать не с кем. — Он смотрит, они всегда смотрят, ищите среди зевак, — ловит пробегающего мимо патрульного Джи, а сам сканирует взглядом местность. Лино сидит в одном из остановившихся автомобилей через дорогу и, насвистывая мелодию, смотрит на рассеивающийся дым. — Это только начало, готовься наслаждаться зрелищем, отец, — возбужденно объявляет расположившийся рядом Кастильо, но внимание Венсана поглощено знакомой фигурой, которую он замечает рядом с пожарной машиной. — Что за устройство в машинах? — нервно оборачивается к брату Лино. — Наша классика, взрываю дистанционно только для тебя, а так в них есть таймер как резервный способ детонации, — не понимает его беспокойства Бинни. — Мы две тачки заминировали, потому что только двое сдали их на мойку, где наши и закрепили взрывчатку, но ты не унывай, сейчас их там больше, а значит, уложим всех, будет пожарище! — машет перед его лицом пультом дистанционного управления младший. — Какого черта он здесь делает, блять! — бьет локтем дверцу Венсан, лихорадочно думая, что ему предпринять. Даже если он отберет у Кастильо пульт, автомобиль взорвется по истечению заданного на бомбе времени, а значит, у Хименеса нет шансов выжить. — Тормози, не смей что-то предпринимать, пока не прикажу. Следи за моими руками, — спрыгивает с автомобиля Венсан и быстрыми шагами идет к управлению, двор которого кишит представителями правоохранительных органов. — Офицер-хомячок, — усиленно машет руками Лино, которого не пропускают за полицейский кордон, чтобы привлечь внимание Джи. — Что ты тут делаешь? — кричит Джи, идя к нему, и просит полицейских пропустить его. — Тебя искал, новая инфа есть, — осматривается Лино. — Вот это у вас заварушка. — Ты не вовремя, и здесь не место гражданским, так что уходи, — нервно говорит Джи. — Я тебе уже сказал, мне информатор не нужен, — зовет коллегу, чтобы убрать мужчину с места преступления. — Да постой ты, — пытается вырваться из рук полицейского Лино, заметив, как парень идет к тачке. — Они говорят, передача будет, слышал от покупателей, товар точно Доминион. Джи замирает на месте, услышав название картеля, который виноват и в сегодняшнем, и, развернувшись, идет обратно к нему, вызвав у Лино вздох облегчения. — Ты или псих, или снова время мое отнимаешь. — Нет, это правда. Будет передача в конце недели, — на ходу придумывает Лино. — На заброшенном складе мебели, подробности могу выяснить. — Откуда у тебя такая информация? — хмурится Джи. — Есть пара пацанов, мне ворованное тащат, не арестуешь же за это? — нервно усмехается Венсан. — Если ты не лжешь, добудь точное время, участников и приезжай в участок завтра, выгорит — оформлю тебя как информатора, — кивает Джи. — Если лжешь — посажу за торговлю ворованным, — снова идет к машине. — Твою мать, — цедит сквозь зубы Венсан и, отвернувшись, двигается к дороге и поднимает руку. Джи уже в нескольких шагах от своей машины, когда внезапно раздается очередной оглушительный взрыв, и яркая вспышка озаряет все вокруг. Парня с силой отбрасывает назад взрывной волной, и он бьется спиной о стену здания. В ушах стоит гул, пальцы автоматически тянутся к лицу — он видит на ладонях кровь, которая течет из нескольких порезов, оставленных разлетевшимися осколками стекла. Голова Джи кружится, он оглушен, но, несмотря на все это, делает шаг вперед и пытается собраться. — Два взрыва, почему два? — превозмогая тупую боль, кричит на бегающих перед ним полицейских Джи. — Где взрывотехник? К тачкам никому не подходить! Очистить периметр немедленно! — Ты в порядке? — подбегает к парню Венсан и с беспокойством вглядывается в его лицо. — Пара порезов, но все быстро заживет. Главное, что голову не оторвало, — смеется. — В порядке, все могло бы быть хуже, — прислоняется к стене Джи, которого все еще колотит после взрыва. — Спасибо тебе. — Мне за что? — щурится Венсан. — Ты задержал меня своей тупой болтовней, иначе я бы обуглился, — улыбается ему Джи, и Венсан на миг забывает, что он и кто он, и залипает на красивую улыбку, превращающую черные глаза парня в шарики тапиоки. — Я просто болтун, — сбрасывает оцепенение мужчина. — Приходи завтра в участок, поговорим, — кивает ему Джи и ковыляет в сторону скорой. — Приду, — говорит ему вслед Венсан и скрывается в рассеивающемся дыме.

***

Лино открывает дверь в тренажерный зал, и звук тяжелого дыхания, звона стальных блинов и приглушенной музыки становится громче. Воздух внутри пропитан запахом металла и пота, Венсан сразу видит свою цель и, на ходу стягивая с себя кожанку, идет к ней. Кастильо, устроивший себе короткую передышку, лежит на скамье у штанги, а его тренерша, заметив Лино, сразу отходит в сторону. Грудь младшего, обтянутая черной майкой, поднимается и опускается в ритме его дыхания, а вздутые вены на его предплечьях притягивают взгляд Лино. — Ты еще не закончил готовиться к конкурсу «Мистер Вселенная»? — усмехается Венсан, опустившись на скамью рядом. — Я к нему давно готов, спроси моего тренера, — приподнявшись, тянется за гантелей Кастильо. — А вот тебе бы не помешало вернуться к железу, толком не качаешься и, отвечаю, скоро сдуешься. — Пока все под контролем, — задрав рукав футболки, демонстрирует ему бицепсы Лино. — Давай по моей программе, моя меня разом на пару уровней подняла, а твой тренер долго раскачивается, — предлагает Бинни. — Я своего тем, что его трахаю, не вдохновляю, — громко хохочет Лино и получает полотенцем в лицо. — А вообще, я все еще на тебя зол, — поднимается на ноги Кастильо. — Ты обещал мне фейерверк, в итоге было всего два взрыва без жертв! — Успеешь еще, не горячись, — ложится на скамью теперь Лино. — Тебе повезло, что хомяк не пострадал, я ведь приказывал его не трогать. — Откуда я знал, что твой хомяк будет в управлении? — раздраженно спрашивает Кастильо. — И почему это щекастый ублюдок внезапно так важен? — Хомяк мне нужен, — отрезает Венсан. — Настолько, что ты отменил операцию, узнав, что я его поджарю, — подходит к брату отказывающийся его понимать Кастильо. — Настолько, — поднимается на ноги Венсан и сбивает всю спесь с младшего. — Почему? — уже робче спрашивает Кастильо. — Это впервые, когда ты делаешь собаку неприкасаемой, учитывая, что она не работает на нас. — Он будет нашим источником, а ты все еще подчиняешься мне. — Тогда вопросов нет, — кривит рот Кастильо и возвращается к тренажерам. — Мог бы и сразу сказать. — Не ревнуй, Бинни, тронешь хомяка — я буду зол. — И не собирался, — цедит сквозь зубы Кастильо, который на самом деле уже приступил к придумыванию плана ликвидации вызвавшего интерес брата полицейского. Лино его слова не сильно успокаивают. В отношениях братьев всегда была странная, не совсем здоровая динамика, которая корнями уходит в детство. Учитывая, что их родители погибли, а Венсан взял на себя роль не только опекуна, но и родителя для Кастильо — укладывал его спать, успокаивал, когда тому было страшно, и защищал его от всего, что могло причинить боль, младший чрезмерно привязался к нему. Кастильо привык к тому, что Венсан — центр его мира, единственный человек, которому он может доверять. Это доверие со временем переросло в сильную привязанность и ревность. Каждый раз, когда в жизни Лино появляется кто-то важный — будь то партнер или любовник, — Бинни чувствует себя преданным, будто этот человек отнимает у него брата. Сам Кастильо не осознает свою ревность до конца, но она проявляется в его действиях. Стоит Лино завести интрижку, роман или просто подружиться с кем-то, Кастильо будет внешне выглядеть, как и всегда, заботливым и преданным братом, но старший слишком долго с ним и сразу распознает скрывающееся в нем желание разрушить все, что угрожает их связи. Такое уже было, когда Кастильо придумывал хитроумные способы помешать отношениям старшего, применял манипуляции и ложь, чтобы разрушить доверие, и даже не подчинялся прямому приказу. Лино безуспешно пытался с этим бороться, но в итоге понял, что и сам виноват, ведь это он чрезмерно оберегал младшего и клялся быть только с ним. Теперь Венсан просто держит Кастильо в неведении, если это возможно, а если нет, то потуже затягивает поводок на его шее. Он любит брата больше, чем кого-либо из ныне населяющих землю, но порой в такие моменты испытывает к нему раздражение и даже злость. — Я знаю, что ты лжешь, — подходит к нему со спины Лино, и Кастильо напрягается. — Мы это уже проходили, но ты должен остановиться. Это не тот случай. Офицер связан с DEA, и он для меня сейчас, как золотая жила. Полезешь в это, сделаешь что-то с пацаном, не просто разозлишь меня, а разрушишь наши с тобой отношения. Ты понял меня? — разворачивает его лицом к себе. — Не понимаю, о чем ты говоришь, — не смотрит ему в глаза Бинни. — Понимаешь, — обхватывает руками его плечи Венсан. — Ты должен научиться доверять мне и уважать мой выбор, поэтому не зли меня. — Как скажешь.

***

Санчес празднует второй день рождения Джи бутылкой пива прямо на рабочем месте, благо, официально рабочий день закончился. — Брат, я, как новости узнал, чуть не обоссался, отвечаю, — качает головой Санчес, рассматривая его обклеенное пластырями лицо. — Пока я пытался дорваться до управления, я твой труп как только не представлял. Блять, ты именно в день нападения там был. — У меня самого вся жизнь перед глазами пронеслась, — честно говорит Джи. — Еще три шага, и у меня бы точно не было головы. — Я теперь в ангелов-хранителей верить начну, — хохочет Санчес. — С утра вообще в церковь пойду, потому что это реально чудо. — Ага, только мой ангел-хранитель — приставучий торгаш техникой, который не умолкает, — смеется Джи. — Откуда новая кофемашина в участке? — спрашивает он, наслаждаясь запахом, идущим от кружки друга. — Неужели руководство раскошелилось? — Жди, не дождешься, — усмехается Санчес. — Какой-то анонимный благотворитель прислал, капитан сказал, что услуга за услугу от полиции. — Да хранит его Дева Мария, — вдыхает аромат, поднимающийся от чашки, Джи. Он уже успел побывать в больнице, где, к его счастью, сказали, что у него даже нет сотрясения. Все последние часы Джи думал о том, что мог бы погибнуть, и продолжал мысленно благодарить навязчивого Ортегу, который по факту спас ему жизнь. Джи, который с удовольствием завалился бы к себе в квартиру, ждет, когда Карла выйдет из кухни, чтобы поехать с девушкой на ужин в их любимый ресторан. Карла отказывается забирать его домой, утверждая, что, раз он хорошо себя чувствует, они обязаны отметить этот день, а парень с ней спорить не хочет, ведь она искренне переживает за него. Карла забирает из холодильника контейнер с недоеденным обедом и, почувствовав руку на своей заднице, резко оборачивается и шипит: — Я тебе сказала, в участке руки не распускай. — А то твой Хименес увидит? — кривит рот все же отошедший на шаг Антонио. — То, что было между нами, давно прошло, смирись и отступи уже, — убирает контейнер в сумку девушка. — Поэтому мы все еще трахаемся? — скалится Антонио, следя за ее действиями. — Ты твердишь, что выбрала его, потому что он может подарить тебе стабильность, семью, и при этом бегаешь ко мне. Что за семья, если ты со своим муженьком в постели мечтаешь обо мне? — Ты ничего, кроме секса, мне дать не способен, а я тебе говорила, что у меня далеко идущие планы, и прости, как бы хорош твой член ни был, одного этого мне недостаточно, поэтому не лезь ко мне в участке. Не заставляй меня жалеть о том, что я к тебе прихожу, — цедит сквозь зубы Карла и, пройдя мимо него, выходит в общий зал.

***

Терраса ресторана, расположенная прямо у тротуара, как и всегда по вечерам, оживленная и шумная. Низкие деревянные столики стоят вплотную к дороге, откуда открывается вид на шумную улицу Картахены, по которой проезжают автомобили и мотоциклы. Тропический вечер дарит теплый ветерок, а вокруг звучит ненавязчивая музыка в ритме сальсы, что придает вечеру особый шарм и заставляет забывать об утренних событиях. Джи искренне наслаждается каждой минутой, продолжая думать о том, что этого вечера у него могло бы и не быть. Карла много смеется, пьет коктейль с ромом и соком маракуйи, а Джи любуется ее сияющими глазами. На их столике стоит большая корзина с хрустящими золотистыми лепешками из кукурузной муки, которыми они время от времени перекусывают. — Ты знаешь, что мне безумно повезло с тобой? — накрывает рукой ее ладонь Джи. — Никогда не против снова послушать, — очаровательно улыбается ему Карла. — Я очень тебя люблю, — подносит к губам ее руку парень. — Со дня, как я встретил тебя, моя жизнь обрела краски, и мне жаль, что со мной ты так часто плачешь. — Я знала, за кого собираюсь замуж, — подается вперед девушка. — Поэтому не кори себя и не забывай, что совсем скоро мы еще будем клясться про «и в горе, и в радости», а для меня это не просто слова. — Мне уже не терпится назвать тебя своей женой, — тянется за бокалом охлажденного пива Джи. — Надеюсь, ты маме не говорила, что я был там во время взрыва? — Конечно нет, иначе мы бы не сидели здесь, а капали успокоительное всему твоему семейству, — смеется девушка. Джи снова подносит к губам ее руку и целует костяшки. Мимо продолжают проезжать автомобили, Джи реагирует именно на черный затонированный эскалад, но машина продолжает движение, а парень возвращает внимание девушке. — Кто она? — спрашивает, откинувшись назад, Лино у сидящего впереди помощника Чапо. — Его невеста. — У Хомячка невеста, — толкается языком за щеку Лино и пару секунд думает. — Убей ее сегодня же. Это моя игрушка, и только я могу с ней играть. — Сделаю, — кивает Чапо без лишних вопросов. — Но предупреждаю, он плакать не будет. — Чего так? А как же любовь? — хмурится Лино. — Она с его коллегой трахается, я, когда инфу на него собирал, и это выяснил, — докладывает Чапо. — Интересно, — снова задумывается Лино. — Тогда я приказ отменяю, не убивай ее. Хочу, чтобы Хомячку было больно, чтобы плакал горше.

***

Гильермо кладет телефон на стол и, поднявшись с кресла, подходит к окну, за которым открывается вид на поле для гольфа. Он стоит с руками в карманах брюк, рукава завернуты до локтей, обычно тщательно уложенные волосы ниспадают на лоб, а взгляд его устремлен вдаль. — Я могу продолжить? — спрашивает сидящий на диване в кабинете Кристофер и получает короткий кивок. — Фелиппе выполнил свою часть договора, оплата переведена, думаю, он будет доволен, — продолжает проходить по повестке дня Кристофер. У Наварро есть личный помощник, который занимается большой частью того, что касается его бизнеса, но именно Кристофер лично курирует некоторые вопросы, в решении которых необходимы нетрадиционные методы. — Мы оплатили услугу, как договаривались, но этого мало, — не оборачиваясь, говорит Гильермо. — Фелиппе — ценный кадр, он мой мостик в Сенат, и отношение к нему должно быть особенным. Как думаешь, что можно подарить одному из самых богатых людей страны? — Я не думал о дополнительном подарке, мы же заплатили за услугу, — хмурится Кристофер. — В этом и твоя проблема, мой дорогой друг, ты все делаешь по уставу, не проявляешь инициативу, когда она нужна, — Кристофер его лица не видит и рад этому, потому что уверен, что на губах босса презрительная усмешка, которую так же тяжело стерпеть, как и его слова. — Фелиппе вызывает не только мой интерес, и, сделай я шаг назад, его купит другой, — трет переносицу Гильермо. — Я должен не просто платить ему за услугу, но и доказывать, насколько он ценен для меня. Это называется дальновидность, которая формируется на основе того, насколько сильно ты привяжешь к себе нужного человека. — Я решу вопрос с подарком, найду достойный для него, — виновато говорит Кристофер. — Нельзя дарить подарок вслепую, и я уверен, что ты уже решил выслать ему очередную неоправданно дорогую побрякушку, — теперь презрение скользит и в его голосе. Самое ироничное, что он прав. — Того, кому хочешь дарить подарки, с условием, что они ему понравятся, нужно изучать, Кристофер, а что мы знаем о господине Фелиппе, кроме того, что он достойный семьянин и член общества? — Он игрок, и у него две любовницы, — вспоминает досье мужчины Кристофер. — Подаришь ему одну из моих инвестиций. Они все прекрасны, но проследи за его любовницами и выбери под его вкус. — Значит, человека, — тихо говорит Кристофер, коря себя за то, что снова не додумался до этого сам. — Он будет в восторге, в Картахене нет людей красивее, чем те, кто принадлежит мне. Это повысит его симпатию ко мне и окончательно привяжет его к нам. Кристофер давно в этом бизнесе и знает, что не только Наварро, как знак своей признательности, дарит партнерам красивых девушек или парней. Наварро называет это взаимовыгодным сотрудничеством, полностью обеспечивает будущие «подарки», получает их согласие, и в моменты, когда он предоставляет им счет за свою поддержку, они с покорностью его оплачивают. В Сенате на сегодня есть два сенатора, которые уже получали от Наварро бонусом к выплатам «красивые подарки». Один из них на своем подарке даже женился. Помимо этого, такую щедрость Наварро оказывал и партнерам по бизнесу, и судьям, и даже министрам. Притом, он всегда попадает в цель, и редко кто из тех, кто купался в его щедрости, расторгал свое сотрудничество с мужчиной. Наварро не просто оказывает внимание своими своеобразными подарками, он еще и привязывает их к себе, ведь, в зависимости от предпочтений партнера, дарит он не только людей, но и услуги, которые без его особых связей и власти не реализовать. Поддавшиеся соблазну и принявшие его не всегда законные подарки не могут легко оборвать с ним связи, ведь, уйдя от Наварро не с миром, им придется нести ответственность. — Что дальше по списку? — перебивает мысли помощника Гильермо. — Согласно последним опросам, твой рейтинг упал, и ты снова на втором месте, Перес опережает тебя с небольшим различием, — мнется Крис, который ненавидит докладывать боссу плохие новости. — Я хотел узнать, как действовать. Наварро молчит, на первый взгляд складывается впечатление, что он даже не слышит, что ему говорят, но Крис давно ходит с ним бок о бок и знает, что босс все слышал. Наварро убирает пальцами волосы назад, возвращается к столу и, опустившись в кресло, пристально смотрит на мужчину. — Я поручил штабу все выяснить, и, по их докладам, это связано с тем, что Перес делает уклон в обеспечение рабочих мест, поддержку рабочего класса, а ты… — Бью по картелям, — перебивает его Гильермо. — Неудивительно, ведь людей интересует только то, чтобы на столе сегодня был хлеб. Им не важно, что завтра за этим столом будет некому сидеть, потому что хлеб, который они жадно поглощают, вырос на почве, удобренной костьми их детей, а вся Картахена — одно большое кладбище. — Я вернулся к досье Переса, мы можем ударить его, ты же знаешь, что он любит помоложе, можем использовать классическое оружие, и весь его имидж рухнет, — предлагает Кристофер. — Но, с другой стороны, мне нужно твое добро, ведь ты пьешь с ним, и до недавнего времени я верил, что он подставной, чтобы обеспечить тебе конкуренцию. Сейчас мне все больше кажется, что он втянулся и сошел с пути. — Рано, и мне будет скучно, — усмехается Наварро. — Никто не может сойти с пути, который для него выбрал я. Перес заигрался, и меня это даже забавляет. Нужно создавать видимость борьбы, даже если я убежден, что победа за мной. Большой брат следит, а поводов давать ему я не хочу. Начнут копать под выборы, нароют то, что не должно всплывать, — темнеет взгляд мужчины. — Но идея с детьми будет рабочей, этот педофил с ними и погорит, если он совершит ошибку. Пока все по плану. Так продолжит, я сделаю ему последний подарок и сяду в свое кресло. — Как скажешь, ничего предпринимать не буду, — встает Кристофер, но, не дойдя до двери, оборачивается. — Я сразу подумал о Луке Висконти, история повторяется. — С чего ты вспомнил именно его, земля ему пухом? — хмурится Наварро. — С того, что компания этого итальяшки-извращенца появилась здесь тоже благодаря тебе и твоей идее заниматься изумрудами от их добычи до продажи на мировых рынках, — говорит Кристофер. — Все шло замечательно, пока он не зажрался и не забыл, кто правит Колумбией. Ты меня так же удерживал, даже подготовил ему подарок в честь нескольких лет вашего сотрудничества, но в итоге пожадничал и не подарил его. Ты сделал ему другой подарок. Тут будет так же? Я хочу быть готов. — Будет так же, — опасно блестят глаза Наварро. — Земля пухом Пересу тогда, — вздыхает Кристофер. Кристофер уходит, а Наварро, откинувшись назад в кресле, прикрывает веки. Просидев поглощенным мыслями минут десять, он тянется к выдвижному ящичку в столе и достает из него выцветшую фотографию. С фотографии на него смотрит женщина в форме медсестры, на руках у нее ребенок лет четырех. Золотые волосы Софии Наварро собраны в пучок, а на лице фальшивая улыбка. — Надеюсь, ты горишь в аду. Я готов платить чертям, чтобы пламя под тобой не гасло, как пламя ненависти к тебе не гаснет во мне ни на секунду, — говорит Наварро фотографии и убирает ее обратно в ящичек. Он отвечает на звонок и, прежде чем заблокировать экран телефона, открывает папку и, наугад выбрав одну из сотен фотографий с одним и тем же лицом, долго в нее всматривается. На улице уже стемнело, Гильермо закрывает папку с фотографиями, открывает сообщения и перечитывает одно слово — «спасибо». Он давит острое желание прямо сейчас поехать на улицу Сан-Хуана и убеждает себя быть терпеливым. Терпение — и есть его главный дар, и его у Наварро океан, ведь именно оно сделало его тем, кем он сегодня является.

***

Хоть это не прихоть Феликса, а работа, он все равно не знает, как сказать родителям, что его не будет на празднике, который они устраивают для него же. До того, как заснуть, он долго думает об этом, а просыпается от громкого «с днем рождения» от всей семьи. Феликс присаживается на постели, задувает свечи на любимом торте и искренне благодарит родных. Даже Алисия, которая в это время только собирается отправляться ко сну, тут. Феликс принимает подарки в постели и, хотя знает, что ему купили, учитывая, что список желаемого он кидал в семейный чат, все равно удивляется. Родители оставляют парня собираться, а он, натянув на плечи пиджак и собрав волосы в низкий хвост, спускается на кухню, где мама уже нарезала торт. Феликс долго топчется на кухне, наблюдает за пьющим кофе отцом и никак не может начать разговор. Мама разговаривает по телефону с сестрой, обсуждает меню на вечер, и Феликс, поняв, что тянуть нельзя, иначе он опоздает в офис, подходит к столу. — Вечером мне нужно быть на открытии больницы, буду освещать мероприятие, — тихо начинает парень. — Я пытался соскочить, но шеф сказал, что мое присутствие обязательно. — Как так? — восклицает повесившая трубку Джорджиа. — У тебя же день рождения, и мы проводим его не в рабочее время! Что за безобразие? Ничего человеческого у твоего босса нет? — Мам, я сам не хотел идти, но я хочу перейти в штат, поэтому мне придется, — мнется Феликс. — Это по-мужски, — кивает не ожидающему такой реакции сыну Пабло. — Нельзя получить все, если не выкладываться. — Но праздник! Гости! — не может угомониться Джорджиа. — Некоторые издалека приедут, чтобы его поздравить. — Может, все закончится быстро, и я успею, — вздыхает Феликс, прихватив из холодильника бутылку апельсинового сока. — Мне правда очень жаль. — Мое солнышко, это первый раз, когда ты не будешь праздновать с нами, я не могу с этим смириться, — причитает Джорджиа. — Прекращай с ним сюсюкаться, — ворчит Пабло. — Сделала его неженкой. Феликс оставляет спорящих о его воспитании родителей и, прихватив рюкзак, идет на выход. Так как до открытия еще несколько часов, Феликс уходит в работу, параллельно собирает информацию о больнице, чтобы быть готовым. Из головы никак не выходит короткая переписка с Наварро, и ему приходится прикладывать максимум усилий, чтобы концентрироваться на задании. Миранда переговаривает с фотографом, и в половине пятого на служебной машине они выдвигаются. Феликс записывает важные моменты из речи выступающих и восхищается Наварро и тем, сколько денег он вложил в проект, который в принципе ему ничего не принесет. Все-таки доброта этого мужчины впечатляет. Феликс думает, что, если он когда-то разбогатеет, тоже будет помогать своему народу. Наварро не просто восхищает, он еще и вдохновляет. Самого Наварро, к слову, на открытии нет. Феликса эта мысль веселит, ведь мужчина устроил ему нагоняй, а сам не явился. Хотя глупо сравнивать их, учитывая, что Наварро можно все, а Феликсу только то, что он разрешит. Миранда бегает между толпой перед центральным входом, среди которой есть представители власти, медицинский персонал и сами жители города, пришедшие выразить благодарность. Феликс, который от долгого стояния на ногах устал, никак не может дождаться, когда уже перережут красную ленту, и он сможет вернуться домой. Директор больницы снова выражает благодарность Наварро и собравшимся, и Феликс замечает, как толпа начинает расходиться, открывая коридор для нового гостя. Значит, он все же приехал. Феликс тоже отходит в сторону, снова поражаясь количеству личной охраны мужчины, и с замиранием сердца смотрит на идущего ко входу Наварро. Гильермо пожимает руку директору, кивает собравшимся и, сказав короткое «поздравляю», вместе с мужчиной перерезает ленту. Феликс, который готовился записывать речь, в шоке смотрит на спустившегося вниз и сразу же удалившегося мужчину. «Будто бы галочку поставил», — толпа с криками и аплодисментами провожает кортеж, а Феликс собирает рюкзак. Миранда говорит, что с утра они начнут готовить материалы, но коротко информацию об открытии уже запустили в СМИ. Феликс, радуясь тому, что потратил на открытие меньше часа, прощается с девушкой и вызывает такси. Он выходит на дорогу к ожидающему его такси, плюхнувшись на сиденье, снимает с волос резинку и массирует голову. Все-таки он устал, и не от работы, которая быстро закончилась, а от нервного напряжения и постоянных переживаний. Домой ехать уже и не особо хочется, ведь, учитывая, что гости прибыли ради него, он будет вынужден сидеть с ними до глубокой ночи, хотя хочется зайти под душ и завалиться в кровать. Такси не успевает проехать и десяти минут, как сдает на обочину, и копающийся в телефоне Феликс не сразу понимает, что случилось. Дверца рядом с ним открывается, шокированный происходящим парень инстинктивно двигается в противоположную сторону и видит того самого красивого мужчину, который вечно маячит рядом с Наварро. — Выходи, босс хочет поговорить. — Я сделал что-то не так? — растерянно смотрит на него Феликс, но салон покидает. Стоит Феликсу оказаться на тротуаре, как он видит несколько автомобилей, припарковавшихся у дороги. Кристофер провожает его до роллса и, открыв дверь, ждет, когда он сядет. Феликс забирается в салон и первым делом вдыхает любимый парфюм. Кристофер садится на переднее сиденье, и автомобиль двигается. — Прости, что напугал, но это вынужденные меры предосторожности, сам понимаешь, внимания много, и я не мог подойти к тебе среди толпы, — Наварро смотрит на него, а его голос снова обволакивает сознание парня, который на миг теряет ощущение реальности происходящего. — Я сделал что-то не так? — повторяет свой вопрос теперь уже ему Феликс, очень старается не выдавать, как сильно он нервничает. — Ты сделал все правильно, — говорит Наварро, но Феликс не сосредотачивается на его словах, потому что не может отвести взгляд от его лица. — Знаешь, есть такая штука, как совесть, и, как бы я ни думал, что у меня ее нет, она периодически всплывает, — продолжает мужчина. — Мне жаль, что я был груб с тобой вчера и лишил тебя праздника, ведь ты совсем ребенок, и то, что я не придаю значения своему дню рождения, не значит, что и остальные не должны. — Все нормально, я делаю свою работу, — тает от его слов Феликс. — Все равно я бы хотел подарить тебе праздник взамен того, который сам же испортил. Если торопишься домой, я пойму, если нет, то позволь мне искупить вину. — Вы уже сделали мне большой подарок, порадовали на концерте, — все еще не понимает, куда именно он клонит, Феликс. — Вы не виноваты, и я зла не держу. — Разве? — выгибает бровь Наварро, у Феликса от его пронзительного взгляда кожа стягивается. — Немножко злился вчера, но уже нет. Черт возьми, он читает его как книгу, и Феликсу очень не хочется быть настолько предсказуемым рядом с ним. — Думаю, моя семья уже закончила праздновать, — продолжает парень, нервно разминая свои пальцы. — Мне лучше поехать домой, родители переживать будут. — Они ведь знают, что ты на работе, а ты на работе, просто продолжим мы ее в более приятной атмосфере, — словно не слушает его Наварро. — Хочу, чтобы следующие часы ты отдыхал и наслаждался, это ведь твой день. Сколько тебе лет исполнилось, кстати? — Девятнадцать. — Совсем юн, — в этот раз его улыбка нежная, даже теплая, обещающая Феликсу, что ему бояться нечего. — И где мы продолжим работу? — прокашливается Феликс и сам себя убеждает, что глупо бояться, ведь Наварро известный человек и его шеф. Его биография кристально чиста, и Феликс не помнит ничего, что оправдало бы его страхи о том, что он сидит в салоне с убийцей или насильником. — Ты, наверное, голоден, сразу из офиса сюда приехал, я тоже сегодня нормально не ел, поэтому мы поужинаем вместе. Феликс хочет что-нибудь сказать, ответить, но слова застревают в горле, и в его голове продолжает крутиться так небрежно брошенное «вместе», которое вселяет надежду. А вдруг не показалось, вдруг Наварро и правда чувствует к нему то же самое, что и Феликс к мужчине, а значит, надо это проверить и не упускать возможность заполучить его. Автомобили беспрепятственно двигаются по вечерним улицам, а Феликс понемногу успокаивается. Только когда они заворачивают на территорию аэропорта и, продолжая движение уже по взлетной полосе, паркуются у частного самолета, готового ко взлету, паника к парню возвращается с двойной силой. — Мы кого-то встречаем? — растерянно смотрит на мужчину Феликс. — Нет, мы слетаем поужинать в Санта-Марту, — отвечает Наварро и, стоит подбежавшим телохранителям открыть дверцы, первым покидает автомобиль. — В другой город? — обойдя машину, снова подходит к нему Феликс, которого наполняет тревога. — Зачем нам лететь в другой город? — Какой же ты пугливый, — усмехается Наварро. — Если ты боишься летать, мы не полетим. Мой любимый повар переехал в Санта-Марту и открыл там ресторан. Раз я хочу устроить тебе вкусный ужин в день твоего рождения, то я подумал, что ты должен поесть мясо, которое готовит именно он. — Может, я вегетарианец, — не находит для ответа ничего лучше все еще потерянный парень. — Ты не вегетарианец. — Хорошо, но я никогда не летал на частных самолетах, вообще не летал… — Замечательно, первый опыт самый яркий, — протягивает ему руку Гильермо, и Феликс несмело тянет в ответ свою. Он не знает, откуда у Наварро такая странная власть над ним, но точно знает, что он ей поддается. Феликс не скрывает восторга, когда поднимается на борт роскошной железной птицы. Он устраивается в кресле, с благодарностью принимает бокал шампанского от стюардессы и ждет, когда задержавшийся на трапе Наварро присоединится к нему. Просторный интерьер заставляет парня забыть, что он в самолете, окутывает его тишиной и комфортом. Он удобнее располагается на кожаном диване цвета слоновой кости и, пригубив шампанское, прикрывает от удовольствия веки. Зоны салона четко разделены, и Феликс бы с удовольствием обследовал все, если бы не смущался. Он ведь не солгал, он никогда не садился в самолеты, и его первый раз получился таким роскошным. Наварро наконец-то идет к нему и, на ходу сняв с себя пиджак, опускается в кресло напротив. Ему сразу же подают янтарного цвета жидкость на дне стакана, и он, перекинув ногу через ногу, смотрит на парня. — Такой большой, — обводит взглядом пространство Феликс. — Он больше, чем кажется, — улыбается Наварро. — Пока отдыхай, может, на обратном пути проведу тебе экскурсию. — Тут даже гостиная есть, — разинув рот, заглядывает за отодвинутую шторку Феликс. — Есть и спальня, — усмехается Наварро, а Феликс, который моментально представляет, что в этой спальне можно не только спать, смущается. — Я люблю путешествовать с комфортом. — Понятно, — кивает Феликс и, откинувшись назад, чувствует, как его окутывает дрема. Небольшие светильники, встроенные в потолок, создают теплый, приглушенный свет, который не только придает обстановке интимность, но еще и рубит парня. Полет занимает около часа, на протяжении которого они практически не общаются, потому что Наварро сидит за планшетом и, судя по морщине на лбу, что-то решает. Периодически он отвлекается на подходящего к нему Кристофера и снова возвращается к работе. Феликса его молчание не обижает, напротив, он благодарен, что Наварро дал ему передышку, ведь диалог с ним заставляет парня пропотеть. В аэропорту Санта-Марты их встречает новый кортеж, и теперь, устроившись в бентли, они несутся по ночному городу в неизвестность. Феликс проверяет телефон, но ничего нет — или родители заняты гостями, или не хотят мешать ему работать. Спустя минут двадцать автомобили паркуются у бордюра, и Феликс, выйдя наружу, разминает свои затекшие от долгого сидения плечи. Небольшой ресторанчик в центре города словно ждал только их. Только на одном столике горит свеча, а рядом, в ведерке, охлаждается шампанское. Наварро прав, не только мясо, а все, что подают к столу, божественно, и если сперва Феликс смущался его присутствия, за приборами не тянулся, то после того, как мужчина пошутил, что посадит его на колени и сам покормит, парень сдался. Более того, стоило Феликсу сказать ему, что у него аллергия, прежде, чем им начали выносить блюда, Наварро сам отметил, что арахиса ни в одном блюде нет. — Откуда вы знаете, что у меня аллергия на арахис? — удивленно спросил его парень. — Ты ведь сказал, что у тебя аллергия, а на арахис — это самый распространенный вариант пищевой аллергии. Я угадал. Закончив с закусками, они перешли к мясу, и Феликс понял, что лететь сюда час того стоило. Такой вкусный стейк он не ел никогда. — Вы слишком добры ко мне, — говорит Феликс, закончив с божественным грушевым тарт татеном с шариком ванильного мороженого. — Вне офиса можешь обращаться ко мне на ты, — Наварро, в отличие от него, от десерта отказался и пьет черный кофе. — Я еще увижу вас вне офиса? Тебя, — исправляется Феликс. — Твое желание превалирует, захочешь — увидишь. Феликс легонько улыбается, убирает с лица волосы и, хотя он выпил только бокал вина, чувствует себя опьяневшим. — Ты похож на ангела, — любуется им мужчина. — Это пугает, ведь мир безжалостен к своим хрупким детям. — Я не ангел, — задевают его слова Феликса, ведь получается, он считает его слабым. — Вы мое резюме не читали? — Прекрати выкать, не читал, не собираюсь, — хмурится Наварро. — Мне не интересно, что там написано, ведь, что надо, ты можешь рассказать сам. — Просто знай, что я далеко не ангел, — хмыкает Феликс, допивая свой кофе. — Что же ты натворил? — выгибает бровь мужчина. — Забыл цветы полить? — Не смешно, и не скажу. — Скажи, ведь это точно нечто несерьезное, а серьезное и так будет в твоем деле. Я не беру на работу преступников, — холодно говорит Наварро, и парень ежится. — Я был трудным подростком. — Не верю, ты все равно ангел. — Неправда! Я даже в участке был, мне грозила колония за порошок, — выходит как бахвальство тем, чем гордиться не стоило бы, и Феликс прикусывает губу. — Употреблял? — моментально мрачнеет Наварро. — Нет, то есть, не успел, вовремя получил и соскочил, — уже жалеет, что открыл рот Феликс. — Поэтому отец у меня строгий, я живу, как в плену, и, думаю, за этот вечер тоже получу. — Не получишь, ты не сделал ничего плохого, — заверяет его Наварро, и Феликс ему верит. Наварро, извинившись, отвечает на звонок, а Феликс уходит воспоминаниями в допросную, которая до сих снится ему в кошмарах. Он как вчера помнит, как, дрожа от страха и порошка в крови, сидел в одиночестве в чертовой комнате, сужающейся до размеров гроба, и ждал вердикта. Точнее, ждал, что отец решит вопрос и вытащит его, потому что от мысли, что он может оказаться за решеткой даже на сутки, Феликса выворачивало от страха. Он никогда не забудет пережитые им в ту роковую ночь эмоции и то, как он сидел в неведении почти три часа, уставившись на стекло в допросной, и представлял, как за ним стоят издевающиеся над ним полицейские, которые в пути были с ним очень грубы, и чуть не плакал. Это был отличный урок, после которого Феликс больше и мысли не допускал вернуться к наркотикам. — У тебя есть любимая книга? — убедившись, что Феликс снова с ним, спрашивает Наварро. — Их две, и обе принадлежат Достоевскому — «Преступление и наказание» и «Братья Карамазовы». Вы из тех, кто делает выводы о человеке по тому, что он читает? — щурится Феликс. — Нет, просто хочу тебя узнать. Огромное заблуждение — судить человека по его увлечениям и любимым книгам. Я встречал тех, кто цитировал величайшие умы и был туп, как пробка, и тех, кто школу не закончил и проворачивал аферы, которые другим не снились, — усмехается Наварро. — Первая книга моя любимая. Я часто возвращаюсь к ней, размышляя о раскаянии и искуплении или думая о том, оправдывает ли высшая цель преступление. — И как думаете? — Оправдывает. — Категорично, — нервно усмехается Феликс и решает, что пора заканчивать ходить вокруг да около и нужно брать быка за рога. — Так зачем вам узнавать меня получше, дарить ВИП-билеты на концерт и вообще привозить сюда? Я всего лишь один из тысячи ваших работников. — Как думаешь зачем? Ты же не глупый, — и снова этот взгляд, пробирающийся под кожу. — А ты конкретный, — довольно улыбается Феликс, не скрывая радости от услышанного. Значит, это правда — он им увлечен. Феликс, несмотря на все свои предыдущие заслуги на любовном фронте, сомневался в том, что привлечет внимание этого мужчины, а сейчас он чувствует, как в нем разом все поры раскрываются и дышать становится легче. — Я спросил, потому что у тебя могут быть проблемы, если нас увидят, — уже смелее продолжает парень. — У меня проблем не будет. Почему я не могу пригласить на ужин своего работника? — Ну, слухи, сплетни, зачем вам это… — Запомни, я не делаю того, чего не хочу. Никогда, — отрезает Наварро. — А тебя я хочу, — не тянет время на прелюдии, прицельным и прямо в лоб выстреливает. Феликс, который наблюдал за тем, как им наливают лимончелло и поджигают свечу на маленьком, выглядящем аппетитно торте с клубникой, аж воздухом поперхнулся. Давящая тишина между ними длится минуту, Феликс пытается собрать воедино мысли, а Наварро следит за его лицом, словно на нем ответ на свое заявление прочитывает. Ответ утвердительный. — Это ведь итальянский ликер, я его пробовал, вкусный, — тянется за стаканчиком наконец-то оклемавшийся Феликс. — Я, кстати, знаю итальянский, — решает похвалиться парень, ведь, как бы там ни было, Наварро его босс, и лучше ему не думать, что в его личном деле только его падения. — Интересно, зачем ты его изучал? — выгибает бровь мужчина. — Поддался влиянию друга, — пожимает плечами наконец-то расслабившийся в его присутствии Феликс. Как бы его ни удивляла напористость мужчины, он благодарен ему, что тот сразу объявил о своих желаниях и частично снял напряжение между ними. — Понятно. Загадай желание, — двигает торт к нему Наварро. — До конца твоего дня рождения еще больше двух часов. Феликс, который польщен его внимательностью, ведь он уже подарил ему чудесный вечер, и можно было бы обойтись без торта, прикрывает веки и задувает свечу. — Что ты загадал? — с улыбкой спрашивает Наварро. — Если я скажу — не сбудется, — бурчит смущенный парень. — А как мне его исполнить, если я не знаю, чего ты хочешь. — Ты правда очень добр ко мне, и я уважаю то, что ты четко озвучил свои желания, но не думай, что из-за пары красивых жестов я разденусь и лягу на этот стол, — у Феликса даже взгляд меняется, а в Наварро не дремлющий с момента их первой встречи зверь желания в экстазе бьется. Вот он, тот самый мальчик, увидев которого, Наварро моментально распознал свое. Вся эта притворная покорность, пугливый взгляд и нерешительность — маска, которая уже срослась с Феликсом, и как хорошо, что именно этим вечером он решил ее с себя содрать. Феликс же не только рад, он еще и удивлен, ведь последние годы он даже мысленно к своему настоящему «я» возвращаться боялся, а оказалось, ему безумно сильно не хватало перестать быть удобным и стать собой. Правда, маску отдирать пришлось с кожей. — Нет, я даже думать так о тебе не хочу, ведь я люблю загонять добычу. Брать то, что идет в руки само — неинтересно, — подавшись вперед, говорит Наварро. — Только у меня к тебе просьба, не обижайся, не надумывай, сразу говори, что не так, и отвечай, если я спрашиваю. Я опускаю прелюдии, они — трата времени, и это очередное доказательство моего уважения к тебе, ведь ты большой мальчик, понимаешь, к чему я веду. Если мои слова доставили тебе дискомфорт, я прошу прощения. А теперь улыбнись. — Это приказ? — нахмурившись, смотрит на него Феликс. — Это просьба. Приказ ты переспрашивать не будешь. Полет в Картахену проходит спокойно. Феликс еле держится, чтобы не заснуть. Его разморило вкусной едой и вином, а в салоне самолета приглушенный свет и тишина, и спать хочется безумно. Наварро сидит напротив, пьет коньяк, наблюдает за ним. Ближе к Картахене мужчина берет с подноса подошедшей стюардессы черную бархатную коробочку и, передав ее Феликсу, говорит: «с днем рождения». — Это подарок? — не спешит тянуться за коробочкой Феликс, и мужчина кивает. — Не стоило, вы уже подарили мне чудесный вечер, — мнется парень, но Наварро настаивает, чтобы он его взял. Феликс, подняв крышку, смотрит на наручные часы, камни на которых красиво переливаются под искусственным светом, и недовольно дует губы. — Это Chopard Emerald, обычно у них инкрустация бриллиантами вокруг циферблата, но по запросу они добавили изумруды. Ты знаешь, что я занимаюсь изумрудами, и мне кажется, их цвет идеально оттеняет теплый тон твоей кожи, — говорит Гильермо. — Спасибо, конечно, я оценил щедрость твоего жеста, но я их не приму, — захлопывает крышку коробочки Феликс и протягивает мужчине. — Не в моем вкусе. — Значит, не понравилось? — почти незаметный оскал трогает губы Наварро. — Не мой стиль, — спокойно отвечает Феликс. — А я отказов не принимаю. — Я не приму подарок, — все равно возвращает ему коробочку Феликс. — Попробуешь еще раз, у тебя будет шанс, — совсем снисходительно добавляет, и кажется, именно в этот момент охотник сполна осознает, что выбрал жертву себе по уровню. — Я думал, такой красивый парень знает, как вести себя, когда ему делают подарки. Или их тебе никогда не дарили? — подначивает его Наварро. — Дарили, и много, и цветы, и подарки, но это не значит, что я принимал все, я капризный, — невозмутимо отвечает подпитываемый годами всеобщего поклонения Феликс, а Наварро, усмехнувшись, подзывает стюардессу и, передав ей коробочку, просит оставить ее себе. — Ты подарил ей мои часы, — плохо скрывает злость парень. — Я же сказал, я отказов не принимаю, но ты со мной только знакомишься, и я уступлю сегодня. Значит, ты с характером, так даже интереснее. До аэропорта Феликс больше ничего не говорит, он обдумывает вечер и не может понять, чего в нем больше: восторга или некого дискомфорта, учитывая, что они оба играют в пока еще не понятную, но явно опасную игру. — Не надумывай ничего, — уже у поджидающего их автомобиля говорит Наварро, и Феликс аж вздрагивает. — О чем ты? — Я слышу твои мысли, выключи их. Я лишил тебя твоего праздника, захотел тебе подарить новый, вот и все. Не нужно рассматривать каждое мое слово или действие под микроскопом, — лично открывает для него дверцу Наварро. — Как скажете, — опускается на сиденье Феликс. — Ну вот мы снова на «вы». Автомобиль мягко вливается в поток, фары освещают темную трассу, а Феликс любуется огнями ночной Картахены. Ему трудно сосредоточиться на чем-то одном, что он услышал или увидел за этот странный вечер, поэтому он продолжает бесцветным взглядом наблюдать за автомобилями на трассе и жует свои губы. Наварро, в отличие от него, абсолютно спокоен и расслаблен. Его профиль подсвечен мягким светом приборной панели, блеск фонарей отражается в его глазах, и Феликс солжет, если скажет, что он, как и прежде, не завораживает его. Они толком не знакомы, между ними все еще огромная пропасть, но прямо сейчас она наполнена сладостным предвкушением, с которым парень никак не может справиться. Феликс не помнит, когда в последний раз он чувствовал себя настолько живым, и пусть, стоит ему переступить порог дома, он снова натянет уже потрескавшуюся маску, он благодарен мужчине, рядом с которым ему больше не нужно играть. — Я выйду в центре, — прочистив горло, всматривается в уже знакомые улицы Феликс. — Не хочу, чтобы все эти машины въезжали на мою улицу, будут сплетни. — Я довезу тебя до дома, время позднее, не за чем рисковать. Феликс хочет поспорить, но быстро сдается, его греет забота со стороны мужчины, а еще он надеется, что, учитывая, что уже глубокая ночь, соседей на улице не будет. Они заворачивают на его улицу, и, хотя стекла в автомобиле затемненные, Феликсу хочется сползти на сиденье. Свет на крыльце их дома включается, как только роллс паркуется у калитки, и идея парня проскользнуть незамеченным проваливается, потому что родители выходят во двор. Наварро первым покидает салон и, подойдя к ним, протянув руку, здоровается. — Решил лично привезти Феликса, чтобы вы не переживали, и заодно попросить прощения, что лишил вас праздника, — говорит удивленной паре мужчина. — Ну что вы, не стоило так утруждаться, — запахивает халат бледная Джорджиа, все еще не веря в то, что перед ней стоит сам Гильермо Наварро. — Он переживал, что был вынужден оставить вас, но заверяю вас, он отлично сегодня поработал, вы можете им гордиться. Еще раз приношу свои извинения и доброй ночи, — Наварро возвращается к роллсу, у которого так и застыл Феликс, и, нагнувшись к нему, говорит: — Спокойной ночи, Белла. — Белла? — Ты же знаешь итальянский. — Меня не так зовут, — тихо говорит Феликс. — Именно так. — Я не принимаю отказов, — кривит рот Феликс, вызвав у мужчины улыбку. Автомобили удаляются, а Феликс следует за родителями в дом. Отец вопросов не задает, сразу идет курить на террасу, а мать продолжает снимать праздничные ленты с потолка. Феликс не знает, почему, но он чувствует острую нужду оправдаться, и в чем — не понятно. — Вы обижены? — помогает матери с шарами парень. — Что ты, солнышко, это работа, мы понимаем, — нервно усмехается Джорджиа, наматывая ленточки на руку. — А папа злится. — Он всегда злится, ведь для него все вокруг тебя хищники, — качает головой женщина и переходит к шарам. Феликс оставляет шары на полу и идет на террасу к отцу, зная, что, пока не поговорит с ним, не уснет. — Пап, не злись, ты сам хотел, чтобы я карьеру делал, вот я и выбрал работу вместо праздника, — остановившись в паре шагах от мужчины, говорит парень. — Я не злюсь, просто такие люди, как Наварро, опасны, и я переживаю, — выдыхает дым в ночь Пабло, отказывается смотреть на сына. — Он хороший человек, помогает людям, в политику идет… — Хорошие сказочно богатыми не бывают, — перебивает его отец и наконец-то поворачивается к нему: — Ты же не сделаешь глупость? — Какую? — выходит почти истерично. — Чего ты ждешь от меня? Очередной истории с порошком? Или что я пойду по рукам, только потому что он меня подвез? Ничего такого не было, а если и будет, ты достаточно решал, как мне жить, а с кем мне спать — мое дело! Феликс, только договорив, понимает, что именно он сказал, и, прижав ладонь к губам, с сожалением смотрит на отца. — Ликси… — Я ошибался, но это не значит, что всю мою жизнь меня нужно держать на поводке. Спокойной ночи, папа, — уже тихо говорит парень и, оставив мужчину на террасе, удаляется. Феликс принимает горячий душ и, устроившись на кровати, листает скудные сообщения от Наварро по поводу концерта. Ужасно сильно хочется ему написать, найти сочувствие, ведь, как бы он ни любил свою семью, он никому о том, насколько больно делает их недоверие, рассказать не может. Каждый взгляд отца пропитан сомнением, каждый его вопрос звучит так, словно Феликс маленький ребенок, который вот-вот совершит ошибку. Ему обидно из-за того, что те, кто должен его поддерживать и доверять ему, вместо этого душат своей заботой и заставляют его притворяться другим. Все делают ошибки, но Феликс свои не повторял и убежден, что не заслуживает такого отношения. Родителям давно пора перестать воспринимать его как пятилетнего мальчика, не способного разобраться в своей жизни, и считать, что без их указаний он обречен на провал. Феликсу так хочется, чтобы кто-то понял его, просто выслушал, без критики, без советов. Но с Яном обсуждать обиду на тех, кого он, несмотря ни на что, любит, не хочется, и, видимо, вслух он никогда своих беспокойств не озвучит. Вот и Наварро Феликс ничего не пишет, убирает телефон и, повернувшись на бок, нарушает его слово — под микроскопом рассматривает весь сегодняшний вечер. Несмотря на некоторые моменты, когда ему было некомфортно, в целом — это был его лучший день рождения. Феликс никогда раньше не встречал настолько прямолинейного и уверенного в себе и своих силах человека. Его это только поджигает, ведь Ян прав, все, кто был у него до — мелюзга, и парню давно пора начать играть во взрослой лиге. Тем более чувства, которыми он передознулся пока еще только на одном свидании, затмевают эффект даже порошка.