Воздаяние нечастивых

Ян.

«Ты можешь быть сильнее всех,

можешь сокрушать горы и отражать целые армии.

Но всё это ничто,

если ты не успеешь протянуть руку одному

единственному человеку,

который нуждается в тебе больше всех.»

"Dreyma — Nightfall"

      Каким же хрупким оказался этот мир. Как спичка, которую можно сломать двумя пальцами. Всё, что мы строим, как бы сильно мы не пытались, может быть разрушено за мгновение. Каждый шаг, каждое слово — это как удар молота по стеклу, которое стоит между нами и той реальностью, где ничего не ломается. В этой тишине, в этом напряжении, даже самое незначительное действие может повергнуть нас в хаос. Я чувствовал, как легко мы все можем упасть, как бы сильно не держались за эту хрупкую иллюзию стабильности. И вот, я смотрю на неё, и вижу, как легко всё это может рассыпаться.       Когда она сидела напротив меня, словно сама часть этого хрупкого мира. Я знал, что если вдруг шагну не туда или скажу что-то лишнее, всё исчезнет, как ураган, срывающий крышу с дома. Она не была готова к этим чувствам, не была готова увидеть, что я, Ян, могу быть таким же хрупким, как и она. Я наблюдал, как она задыхалась, как её руки нервно теребили ткань, как она пыталась взять себя в руки, но ей это не удавалось. Всё, что мне оставалось, это притянуть её ближе, прижать к себе, чтобы хотя бы на мгновение эта хрупкость исчезла. На секунду мне показалось, что её тело тоже может рассыпаться, и я мог бы не успеть сделать ничего, чтобы её удержать.       Я не знал, почему это было так важно. Почему я так боялся, что в следующий момент всё закончится. Может, я боялся потерять её, а может, просто не хотел снова чувствовать, как мир снова рушится вокруг меня. В тот момент, когда она задыхалась, я положил её руку на свою грудь. Сказал ей: «Считай». Не потому, что я был уверен, что это поможет. Но это был единственный способ вернуть её к себе, дать ей точку опоры в этом мире, который я сам чувствовал таким неустойчивым. И когда её рука коснулась моей груди, когда её пальцы почувствовали пульсацию моего сердца, я почувствовал, как она начинает успокаиваться. Как если бы это биение могло быть тем, что связывает нас в этот момент, пока этот мир вокруг нас не рухнет.       Когда она начала считать, я знал, что это не просто попытка успокоиться. Это был момент, когда она пыталась найти точку стабильности, а я пытался стать этой точкой для неё. Сто тридцать шесть ударов сердца. Я не знал, что именно это число стало бы для неё той самой точкой опоры, тем самым связующим звеном. Но именно тогда, когда её дыхание выровнялось, когда её взгляд прояснился, я понял — мир не так уж и хрупок. Мы оба были хрупкими, но вместе, возможно, могли бы выдержать больше, чем когда каждый из нас был один.       Но я сбежал. Я не должен был позволять себе прикасаться к ней. Вновь я повторил эту ошибку. Вновь. Мой разум кричал мне, чтобы я остановился, чтобы не давал ей ни малейшего повода думать, что я способен быть чем-то большим, чем просто спутником в этой бесконечной игре выживания. Но сердце… оно не слушалось. Этот момент, эта близость, её рука на моей груди — всё это нарушило ту стену, которую я так старательно строил вокруг себя. И я знал, что должен был оставаться холодным, но не смог.       Я разозлился. Эта проклятая книга… она делает с тобой плохие вещи. Она влияет.       Я злился. Злился на Лэйн, потому что каждый её взгляд, каждое прикосновение будоражило меня. И всё это я не мог контролировать. Она была слишком близка, её присутствие вызывало волнение, которое я не мог спрятать. Но по большей части, я злился на себя. Я не должен подпускать её к себе. Нас ждёт главная миссия, и она не должна проникаться ко мне. Я не переживу этого, когда она узнает всю правду, когда отвернётся от меня. И я знаю, что это случится, потому что все, кто когда-то был слишком близко, рано или поздно отходили от меня. Это было неизбежно. Я должен был это понимать.       Я вёл себя как кретин, но это был способ отдалить её от себя. Убрать все вопросы о мне из её головы. Раньше я убеждал себя в другом, что она мне просто друг. Она была важна, но не более. И у неё, и у меня была цель, хоть и не совсем схожая. Но теперь я чувствовал, как сильно её присутствие начинает влиять на меня, как она становится чем-то большим, чем просто частью моего плана. Этот внутренний конфликт разрывал меня изнутри.       Нет, я должен держать её на расстоянии. Я должен попытаться это сделать. Мне стоит вести себя как раньше, словно ничего не было. Мы друзья. Всё, что мне нужно — выполнить свою задачу и позволить себе уйти. Не допустить себе слабость. Не допустить себе её потерять. Но что, если всё это уже слишком поздно?       — Ты вновь закурил? — Голос Лэйн раздался из-за спины, как молния, поразившая меня в самое сердце.       — А я и не переставал, — ухмыляясь, ответил я, будто прошедшие мысли растворились в воздухе. Как если бы я и не думал о них вовсе.       Я стоял на палубе яхты, а луна, треснувшая и тусклая, создавала лунную дорожку на реке. Прохладный воздух рассеивал мои мысли, унося их в разные стороны, как если бы в этом мире не было ничего постоянного, ничего стабильного. Я не знал, сколько времени я провел здесь — несколько минут или целый час. Время как будто растянулось, а мысли, словно в тумане, терялись в этом пространстве. Я хотел дать Лэйн немного свободы, дать ей возможность прийти в себя после того, что я сделал. Я изрядно напугал её, и теперь это тянуло меня на дно. Я не мог позволить себе снова совершить ошибку, заставить её уйти от меня из-за собственной слабости. Раньше я осуждал эту черту в других — боязнь причинить боль, слабость в отношениях. Но сейчас это всё становилось намного сложнее, чем я мог себе представить.       Мне нравился огонёк внутри неё, её умение постоять за себя, отвечать. Но той ночью я заметил в ней нечто хрупкое, нежное, как тонкая стеклянная фигурка, которую легко было бы разбить. Что-то, что хотелось спрятать от чужих глаз, скрыть, как самое ценное и уязвимое. Ей не нужно было воевать со мной или пытаться доказать свою значимость. Ей нужно было просто быть собой, быть честной, даже если это означало показать свою слабость. Но я знал — её сила была в том, чтобы быть настоящей, даже когда мир заставлял её прятаться за масками. И эта невидимая хрупкость, которую она пыталась скрыть, была её истинной красотой.       Пусть она простит меня за моё поведение. Я не хотел её ранить.       — Любишь медленно убивать себя? — Голос Лэйн раздался тихо, почти шёпотом. Она прошлась вдоль палубы, приближаясь ко мне сбоку. В её тоне звучало одновременно осуждение и беспокойство, будто она не до конца понимала, зачем задала этот вопрос.       — Если бы я действительно хотел убивать себя медленно и мучительно, я бы выбрал что-то более изощрённое, — ответил я, затягиваясь глубже, пока горячий дым обжигал горло. Клубок дыма вырвался из моих губ и растворился в холодном воздухе. Глядя на огонёк сигареты, я на секунду задержал дыхание, а затем бросил окурок за борт.       Какая ирония. Если бы хоть что-то на свете могло меня убить… Я, наверное, был бы счастлив. Или, наоборот, потерял бы последнюю связь с человечностью. Монстр — разве не так многие меня уже называют? Даже смерть меня обходит стороной, будто знает, что я для неё не предназначен.       — И какой же способ? — Лэйн остановилась в паре шагов от меня. Её голос стал немного мягче, но в нём всё ещё проскальзывало лёгкое напряжение.       — Любовь. Привязанность, — ответил я, облокачиваясь на холодный металлический борт. Ветер унес мои слова, и мне показалось, что они исчезли где-то между рекой и тёмным небом. Я посмотрел вдаль, туда, где деревья скрипели под натиском ветра, а треснувшая луна отбрасывала бледный свет на воду.       Лэйн отвела взгляд, её лицо стало задумчивым, но она ничего не сказала. Её молчание только усиливало моё беспокойство. Соглашается ли она со мной? Или считает мои слова бессмысленными?       Я почувствовал, как во мне растёт раздражение, но оно было направлено исключительно на себя. Скулы сжались, и я вновь начал кусать скобы во внутренней части щеки. Нервный жест, который предательски выдавал меня.       — Нам нужно идти, — сказал я наконец, выпрямляясь и возвращая на лицо свою привычную ухмылку. — Мы же не хотим сидеть в первых рядах, наблюдая, как мир раскалывается на части, верно?       Лэйн закатила глаза, и на миг мне стало легче. Этот простой жест напомнил мне о прежних временах, когда всё было проще. Да, я её раздражал, но это было куда лучше, чем видеть в её глазах боль или страх.       — Ты иногда бываешь невыносим, — бросила она тихо, но в её голосе уже не было прежней напряжённости.       Прости меня, Лэйн. Прости за то, что я всё усложняю. Прости за то, что не могу быть тем, кем тебе, возможно, хочется меня видеть.       Заряд генераторов нужно было экономить, поэтому свет я решил не включать, заменив его свечами, расставленными по всей комнате. Огоньки мягко колебались, отбрасывая причудливые тени на стены, и создавали атмосферу тепла, которой так не хватало в этом холодном мире. Удивительно, как обычный свет свечей мог делать пространство уютным, будто возвращая хоть малую частичку нормальности. Даже мне, привыкшему к темноте и пустоте, казалось, что здесь стало теплее и спокойнее. Пусть ненадолго, но это ощущение давало силы.       На столе лежала книга — молчаливая, пугающая. Мы избегали её, словно она была чем-то запретным, чем-то, что может причинить боль одним своим прикосновением. Я заметил, как мы оба бросали на неё короткие, настороженные взгляды, но ни я, ни Лэйн не делали первого шага. Однако я знал, что время поджимает. Нам нельзя было тянуть. Каждая минута промедления казалась преступлением против нашего общего дела.       Из шкафа я достал плед, тёплый и мягкий, с лёгким запахом старой ткани. Я нашёл его когда-то в одном из заброшенных домов, но до сих пор не находил ему применения. Развернув его, я молча подошёл к Лэйн и накрыл её плечи. Я не сказал ни слова — это был жест заботы, который не требовал объяснений. Ей было холодно, это было заметно, хотя она ничего не говорила. Но плед остался незамеченным, как будто она его не почувствовала.       Мне самому становилось всё более не по себе. Каждый раз, когда я смотрел на эту книгу, передо мной всплывали картины из прошлого. Она напоминала о вещах, о которых я хотел бы забыть навсегда. Часто я ловил себя на мысли, что хотел бы просто уничтожить её, вырвать эти страницы и сжечь их дотла. Но я знал, что не могу этого сделать. Истина была слишком близка, и я обязан был дойти до неё. Мы обязаны были. Ради нас, ради тех, кто уже не сможет.       Я бросил взгляд на Лэйн. Она сидела за столом, неподвижная, как статуя, с пледом на плечах, который будто не ощущала. Её взгляд был прикован к книге, и в нём читались одновременно страх и решимость. Казалось, что она и книга вели немую дуэль, смотря друг на друга, как противники перед схваткой. Её дыхание было глубоким, рваным, как у человека, который не может решить, сделать ли первый шаг или остаться на месте. И в этот момент мне стало ясно — она боится не меньше, чем я. Но она не отступит.       — «Письмена Нечастивых», — Лэйн проговорила название, словно была в трансе.       Книга была небольшой, но очень толстой. Потрёпанный вид, говорил о её старости. Сама обложка была из странного материала, схожей с высушенной человеческой кожей, покрытая странными, будто пульсирующими прожилками. По краям вырезаны древние символы. Насколько я знаю, это были ангельские и демонические руны.       Видимо раньше книга закрывалась на какой-то металлический замок. Это можно заметить по сорванному месту у основания. Но по легенде говорилось, что он реагировал на кровь её владельца и произнесение определённых слов. Но это была лишь легенда, так или иначе замка уже давно небыло, и книга открывала свои тайны любому, кто смог найти её.       — Пастор явно знал о чём можно почитать своим постояльцам, — я ухмыльнулся, присаживаясь позади на кровать. Расстояние между мной и столом было небольшим, из-за моего роста мне было всё прекрасно видно.       — Я никогда не слышала о ней, — нахмурилась Лэйн, а затем резко обернулась ко мне.       — Согласно легендам, «Письмена Нечестивых» были созданы в эпоху, когда небеса и ад столкнулись в великой войне. Война началась из-за нарушения баланса между светом и тьмой. Добром и злом. Ангелы стремились установить свои правила, что бы свет и добро господствовали в мире людей. Но демоны отстаивали свои права и считали, что тьма такая же неотъемлемая часть нашего мира. Книга была создана в противовес небесам и была послана на землю, чтобы доказать, что люди всё же были созданы по подобию демонов. — Я взглянул на неё.       — Каин рассказывал об этом, что когда-то была война, одна из сторон пыталась перетянуть одну чашу весов в свою сторону. — Лэйн отвела взгляд задумавшись. — Тогда на небесах ввели закон о Равновесии и о неприкосновенности. Каждый выполнял свою роль, и ангелы никогда не могли быть с демонами вместе. Такой союз был невозможен.       — Так или иначе это были их проблемы, в которые они не имели права нас впутывать. — Я раздраженно оскалился, — эта книга принесла много бед, как и сейчас, она приносит несчастья.       Я стиснул кулаки, от чего бинты на моих пальцах почти треснули.       — Откуда ты это знаешь? — Вопрос Лэйн загнал меня в угол.       — Я просто много изучал этот вопрос, — парировав от ответа, я ухмыльнулся, — не мог же я оставить всё на одного хрупкого криптографа.       Скобы на моей щеке вновь зазвенели.       Лэйн развернулась обратно к столу. Глубоко вздохнув, она медленно потянулась к книге, открывая первую страницу.       Листы были желтоватого цвета, напоминающее древний пергамент, но необычайно гладкие, неподдающиеся разрушению временем. Текст был написан на разных языках, не принадлежащей ниодной известной мне культуре. Древнеангельский и ангельский, демонический, мёртвый язык небес. Лишь только некоторые главы были написаны латынью, будто автор книги выделил нужное для людей, и подталкивал их на это. Но что скрывали другие главы, которые мы не могли перевести?       — Мой блокнот остался у меня в комнате, — начала Лэйн, покачивая головой, — но я смогу перевести несколько глав, что написаны на латыни. У тебя есть какой-нибудь карандаш и листок бумаги?       — В этом месте есть всё, даже то, чего ты не ожидаешь, — подмигнув ей, я направился к каюте капитана, где обычно хранил подобные вещи.       Выйдя из спальни, я завернул за угол, прислушиваясь к происходящему. Было тихо. Умиротворительно тихо и я с облегчением выдохнул.       В столе, в ящике, среди кучи старых бумаг, что остались от прошлых владельцев, я нашел небольшой кулон своей матери. Он сразу перенёс меня в далёкое прошлое, где она ещё была жива. Я помню тот день, когда подарил его ей. Мне пришлось экономить на школьных обедах несколько недель, чтобы сделать ей подарок на день рождения. Она была тогда сердита, на то, что я сделал ей такой весьма дорогой подарок. Но мне тогда очень хотелось, чтобы она была счастлива. И всё же она поблагодарила меня за него. И тогда я заметил искру радости в её уставших глазах. Мне тогда было десять лет.       Моя мама часто любила смотреть на звёзды. Она всегда мне говорила:       — «Знаешь, Ян, звёзды — это маяки. И когда нас больше не будет, они всегда будут светить»       И в один из дней, я нашел странный кулон на одном из барахолочных рынков. Я не знал, что это был за камень, но я точно знал, что это был кусочек тех самых звёзд. У меня не было денег на красивую цепочку к нему, поэтому я продел этот кулон на чёрную плотную нить.       Когда мир уже рухнул, только тогда я смог выбраться из Сибири и приехать в свой дом. Целых два года я мечтал увидеть мать. Забрать её, защитить. Но когда приехал, я нашел лишь её тело с пронзитым в груди кинжалом. Она лежала на своей кровати, а рядом лежала записка. «Ян, мой дорогой мальчик, Если ты читаешь это, значит, я уже ушла. Прости меня за то, что я оставляю тебя одного в этом мире, но это был единственный выбор, который я могла сделать. Ты должен продолжать. Ты всегда был сильным, сильнее, чем ты сам о себе думаешь. Кулон, который ты мне подарил, стал для меня не просто украшением. Он был моим напоминанием, что даже в темноте можно найти свет. Носи его. Береги его. А когда придёт время, ты поймёшь, что он принадлежит не только тебе. Ты встретишь того, кто разделит с тобой эту ношу, Ян. Кого-то, в чьих глазах будет отражаться небо так, как я всегда видела его в своих. Когда это случится, ты почувствуешь это, но, возможно, не сразу. Живи ради себя, ради того, что внутри тебя. Неси свет, даже если кажется, что его больше нет. Ты был моим светом. И ты найдёшь свой. С любовью,

Мама.»

      Я сжал кулон в руке, чувствуя его холодный металл, как будто он был живым напоминанием о том, что я потерял. Этот предмет всегда был чем-то большим, чем просто украшением. После того как я забрал его в ту роковую ночь, я не мог заставить себя даже взглянуть на него многие годы. Казалось, каждая линия, каждая царапина на нём оживала, оживляя в памяти те моменты, которые я пытался забыть. Он приносил столько боли, но, несмотря на это, я не мог его отпустить.       — Я не успел… — Слова слетели с губ едва слышно, больше напоминая шёпот, чем признание. Я зажмурился, пытаясь подавить вспышку ярости и тоски, которые грозили захлестнуть меня. Я провалил свою миссию тогда, не смог защитить того, кто был важнее всего на свете. — Я люблю тебя, мама, — прошептал я, стиснув зубы, словно эти слова могли вернуть хоть часть её обратно.       Я глубоко вдохнул, чувствуя, как тяжесть прошлого расползается в груди, заполняя её вязким чувством вины. Подавив это ощущение, я наконец опустил кулон и спрятал его в карман, словно он мог перестать существовать, если я перестану на него смотреть.       С усилием оторвавшись от воспоминаний, я взял несколько листов бумаги и карандашей, которые валялись на столе.       Я вышел из каюты, чувствуя, как прохладный ночной воздух обдал лицо. Он был резким, как пощёчина, но это помогло — очистило мысли, привело меня в себя. Спустившись по узкому коридору, я направился обратно к Лэйн, стараясь не думать о том, какой груз я нёс внутри.       Я протянул ей листы бумаги и карандаши, стараясь отвлечься от собственных мыслей. Но Лэйн, похоже, уловила что-то в моём взгляде. Она на мгновение задержала взгляд на моём лице, её брови чуть нахмурились, но она ничего не спросила. Не стала лезть в мою душу, и за это я был ей благодарен. Иногда молчание — лучшее, что можно предложить.       Она выхватила листы почти нетерпеливо, как будто в этих страницах было что-то жизненно важное. Её пальцы едва ли касались бумаги, когда она торопливо начала писать. Почерк был неровным, размашистым, буквы сливались друг с другом, но она, казалось, не замечала этого. Я наблюдал за ней молча, видя, как она полностью погружается в работу, словно мир вокруг неё перестал существовать.       Лэйн время от времени останавливала карандаш, снова глядя на книгу, словно перевод ускользал от неё, как песок сквозь пальцы. В её движениях было что-то лихорадочное, но и уверенное одновременно. Я понял, что она боится упустить смысл, словно текст может исчезнуть из её головы, если она не успеет вовремя записать. Это была борьба с невидимым врагом, но она не сдавалась.       Я стоял рядом, не решаясь нарушить её концентрацию. Было что-то завораживающее в этом процессе: её сосредоточенное лицо, быстрые, порой резкие движения руки. Этот миг, наполненный тишиной и звуком скрипящего карандаша, казался одновременно хрупким и значимым.       — Здесь говорится о неком Асмодее, демоне, что может исполнить все наши желания. Асмодей — один из князей преисподней, чьё имя символизирует страсть, похоть и неконтролируемые желания. Его поклонение всегда связано с человеческими слабостями: жадностью, похотью и стремлением к власти. В книге сказано: «Асмодей — не просто демон, он воплощение того, что человек желает, но боится признать», — Лэйн читала, не отрывая глаз от текста, её голос дрожал, но в нём звучало что-то, похожее на восхищение или даже страх.       Я наблюдал за ней молча, скрестив руки на груди. Её концентрация была впечатляющей, но я видел, как её пальцы слегка подрагивали, когда она переворачивала страницу. Каждое слово казалось ей важным, как если бы оно могло изменить ход нашей судьбы.       — Хм, Асмодей, — я опустил взгляд на книгу, прикрывая своё лицо невесёлой ухмылкой. — Интересный выбор покровителя.       Мои слова прозвучали почти небрежно, но это было лишь притворство. Внутри меня всё сжалось. Имя Асмодея приносило с собой слишком много воспоминаний, слишком много боли.       Лэйн на мгновение задержалась, подняв взгляд, но не стала ничего говорить. Она словно почувствовала, что этот разговор лучше не углублять. Вместо этого она вернулась к книге:       — В книге говорится, что Асмодей когда-то был ангелом любви, — её голос смягчился, стал чуть тише. — Но, видя, как люди теряются в своих желаниях, он отверг свою природу. Он поверил, что страсть, искушение и похоть — это истинное лицо человека. Его восстание против небес стало символом честности. Асмодей утверждал, что наслаждение — это смысл жизни, а не искупление.       Она читала с таким вниманием, будто слова на этих страницах были не просто текстом, а пророчеством. Я смотрел, как она наклонилась ближе к книге, её волосы спадали на лицо, и на секунду мне захотелось сказать ей остановиться. Предупредить. Но я сдержался.       — Значит, пастор и его последователи взывали к Асмодею. — мой голос прозвучал грубее, чем я хотел. Я подошёл ближе, склонившись над столом, чтобы взглянуть на иллюстрации.       Лэйн на мгновение замерла, затем кивнула:       — Да. Здесь описано, что его вызов требует обряда соития, — её глаза задержались на странице. Она изучала рисунок, где были изображены двое людей, окружённые демонической тенью.       Я почувствовал, как что-то тяжёлое давит мне на грудь. Обряд соития… Злость внутри меня вспыхнула вновь, но я быстро подавил её, стиснув зубы. Не сейчас.       — Асмодей может исполнить любое желание, любой каприз — продолжала Лэйн, её голос звучал отстранённо, но в нём угадывались нотки тревоги. Она не отрывала взгляда от страницы, словно боялась пропустить что-то важное. — Но цена за это всегда чудовищна.       Я наблюдал за ней, чувствуя, как тень старых воспоминаний накрывает меня. Лэйн говорила с такой уверенностью, но она не знала, что на самом деле это значит. Я же знал. Слишком хорошо.       — Он отличается от остальных бессмертных, — наконец произнёс я, стараясь держать голос ровным, хотя внутри всё горело. — Асмодей не просто отверг своё ангельское происхождение, он стал изгоем даже в аду. Его не приняли ни ангелы, ни демоны. Он чужой для всех.       Лэйн подняла на меня глаза. В её взгляде смешались интерес и тревога, словно она пыталась заглянуть мне в душу.       «Не пытайся понять меня, Лэйн. Это не твоё дело. И, надеюсь, никогда не будет», — пронеслось у меня в голове. Я отвернулся, чтобы скрыть свои мысли, направив свой взгляд на пылающее пламя свечей.       — Асмодей может являться в любом обличии, — продолжала она, её голос стал чуть тише, но не потерял напряжённости. — Он принимает образы близких, друзей, любимых. Это делает его жертву уязвимой.       Я усмехнулся, но в этой усмешке не было радости. Взгляд невольно упал на собственные руки, сжатые в кулаки.       — Его цель — сломить человека, — добавил я. Голос прозвучал глухо, словно слова давались мне с трудом. — Убить того, кто выглядит как твоя мать или брат… Это испытание, которое выдержат немногие.       Моя грудь сжалась от боли, и я отвёл глаза, чтобы не выдать себя. Воспоминания хлынули волной, но я заставил себя сдержаться. Здесь и сейчас не время показывать слабость.       Лэйн снова сосредоточилась на книге. Её пальцы скользили по древним рунам, задерживаясь на каждом символе. Её движения были медленными, почти благоговейными, словно она боялась потревожить что-то священное.       — Асмодей может помочь нам найти все части Книги Апокалипсиса, — произнёс я после долгой паузы, нарушая тишину. — Если заключить с ним контракт, он выполнит свою часть сделки. Он никогда не нарушает условия, какими бы жестокими или коварными они ни были.       Лэйн подняла голову, её взгляд был настороженным. Я видел, что она взвешивает мои слова, пытается понять, можно ли верить в эту идею.       — Но какова будет наша цена? — Тихо спросила она. Её голос дрогнул, и я впервые за долгое время увидел, что она действительно напугана.       — Цена всегда есть, — ответил я холодно. — И она всегда больше, чем ты готов отдать.       Свет свечей играл на лице Лэйн, её тени казались живыми, словно тьма в комнате пыталась поглотить нас обоих. Я смотрел на неё и видел, как её ум работает быстрее, чем слова успевают сорваться с губ. Она осторожно перелистывала страницы книги, словно боялась, что от резкого движения что-то изменится в этой комнате или в ней самой.       — Здесь что-то не так, — наконец произнесла она, её голос был почти шёпотом, но в нём звучала тревога. Пальцы медленно скользили по потрёпанным краям страниц, оставляя едва заметные следы.       — Что ты имеешь в виду? — спросил я, шагнув ближе. Моё внимание приковали её руки, аккуратно прикасающиеся к древнему тексту.       — Первая часть книги написана на древнеангельском, вторая — на демоническом, а третья — на латыни, — объяснила она, не отрывая взгляда от текста. — Сюжеты частично совпадают, но каждый раз акценты смещены, как будто одна и та же история рассказывается разными голосами.       Она начала показывать мне иллюстрации, и каждая страница словно дышала своей атмосферой. На одной из них Асмодей выглядел как истерзанный демон с изуродованными крыльями, покрытый шрамами, в глазах которого не было ничего, кроме ненависти.       — В ангельском тексте он — олицетворение зла и похоти, — сказала Лэйн, проводя пальцем по краю изображения. — На других страницах он изображён как существо с отчаянным, почти трагичным выражением лица. На демоническом языке его изображают жертвой, несправедливо изгнанной и сломленной.       Затем она перелистнула ещё одну страницу, и я увидел, как толпы людей склоняются перед прекрасным юношей с глазами, полными власти и обещаний.       — А здесь, в главах на латыни, он — герой, божество, которому поклоняются обычные смертные.       Я усмехнулся, откидываясь на спинку стула.       — Манипуляция. Он принимает тот облик, который выгоден. Для ангелов он — чудовище, внушающее страх. Для демонов — трагический изгнанник. А для людей — герой, сулящий исполнение мечт.       — И ритуалы для его вызова тоже должны быть разными, — сказала Лэйн с внезапной решимостью. Она хлопнула ладонью по столу, её глаза горели от осознания. — Для нас, людей, ритуал начинается с соития. Именно это пытались сделать оккультисты в церкви.       — Но у них не получилось, — я нахмурился, анализируя всё, что мы знали. — Почему?       Лэйн задумалась, её взгляд скользнул куда-то в сторону, будто в поисках ответа.       — Возможно, они недостаточно отчаялись, — предположила она, но в её голосе звучала неуверенность.       — Или не были готовы заплатить истинную цену, — сказал я, чувствуя, как холодная тяжесть опускается на плечи. Эти слова резонировали глубоко внутри меня.       Лэйн аккуратно закрыла книгу, её движения были осторожными, почти торжественными.       — Нам нужно разобраться в этом, — твёрдо заявила она, подняв на меня взгляд. — И найти переводы остальных частей. Без них мы вряд ли поймём всю картину.       — Думаешь, Пилеон и Каин смогут помочь? — Спросил я, садясь на кровать. Моя голова гудела от перенасыщенной информации.       Она замялась, её губы сжались в тонкую линию.       — Пилеон — возможно, — ответила она наконец. — Но Каин… Не думаю, что он захочет связываться с этим. Асмодей после своего падения возомнил себя божеством. Даже демоны избегают обращаться к нему без крайней необходимости. Каин знает цену таких игр.       Её слова звучали как предупреждение, и в комнате вновь воцарилась тишина. Только потрескивание свечей и шёпот ветра за окном сопровождали нас, пока мы сидели, поглощённые своими мыслями.       Мы продолжали обсуждать книгу, и ночь, казалось, становилась бесконечной. Свет свечей играл на стенах, словно сам становился участником нашей дискуссии. Тени напоминали странные фигуры, и я невольно ловил себя на мысли, что иногда вижу среди них очертания чего-то чуждого. Ветер за окнами выл, как будто предупреждал нас, но мы были слишком поглощены книгой, чтобы замечать это.       Лэйн всё так же сосредоточенно водила пальцами по страницам, её губы беззвучно шевелились, когда она читала древние символы. Я видел, как её взгляд становился всё более сосредоточенным, а на лице отражались тревога и решимость одновременно. Она словно пыталась проникнуть в глубины тайны, не думая о том, насколько опасно это может быть.       — Он наш единственный шанс. Но я не знаю, чего он попросит, — её голос был тихим, но в нём чувствовалась усталость.       Я молча стоял рядом, позволяя её словам застрять в пространстве между нами. В голове крутилась мысль: что мы делаем? Мы не просто изучаем книгу — мы заглядываем в бездну, которая может поглотить нас.       — Думаешь, он согласится помочь за весьма скромную плату? — Спросил я. Слова прозвучали глухо, почти неестественно.       Она оторвала взгляд от книги, но не посмотрела на меня, словно боялась столкнуться с моими эмоциями.       — Нет, Ян, он не из тех, кто помогает за просто так. Вопрос только в том, какой она будет для нас.       Я почувствовал, как холодные мурашки пробежали по спине. Лэйн снова склонилась над книгой, её пальцы остановились на странице с иллюстрацией Асмодея. Изображение было странным, пугающим. На одной картинке он выглядел как изуродованное чудовище, на другой — как прекрасный юноша с горящими глазами.       — Он явится в том виде, который сможет сломить нас, — произнёс я, чувствуя, как в груди растёт тяжесть.       — Его облик — это оружие, Ян. Это не просто внешность. Он будет знать, что показать нам, чтобы заставить бояться или поддаться, — Лэйн говорила тихо, но в её голосе было больше уверенности, чем в моём.       — А если мы ошибёмся? Если цена окажется слишком высокой? — спросил я, сцепив руки в замок.       Она подняла на меня глаза, и я заметил, как в них мелькнуло что-то — страх, упрямство, а может, и то, и другое.       — Ошибки нам не позволительны. Мы должны быть точными. Если он узнает, как много Ник значит для нас… Он потребует больше, чем мы можем отдать.       Я ощутил, как внутри меня нарастает злость. Не на неё, не на книгу, а на обстоятельства, которые загнали нас в угол.       Лэйн вернулась к книге, её пальцы снова скользнули по страницам. На этот раз она остановилась на странных символах.       — Эти знаки… они напоминают защитные руны, но их комбинация странная. Они сбивают с толку, как будто специально, чтобы никто не смог понять их сразу.       Я наклонился, чтобы рассмотреть их поближе. Символы действительно выглядели так, будто были написаны кем-то, кто хотел запутать любого, кто рискнёт приблизиться к тайнам книги.       — Если книга защищена, значит, она не для всех. Возможно, она предназначена только для тех, кто готов рискнуть всем, — сказал я, пытаясь подавить тревогу в голосе.       Лэйн наконец посмотрела на меня. В её взгляде блестел вызов, но вместе с ним я увидел тень сомнения.       — Или для тех, кто уже обречён, — ответила она, и эти слова ударили по мне сильнее, чем я ожидал.       Комната снова погрузилась в тишину, но она больше не казалась безмятежной. Тишина была гнетущей, словно сама книга ждала, когда мы совершим ошибку. Лэйн медленно закрыла её, но я видел, как её пальцы всё ещё дрожат.       Я смотрел на неё, чувствуя, как внутри всё переворачивается. Свет свечей дрожал, отражаясь на её лице, и в этот момент она казалась чужой — не Лэйн, которую я знал, а кем-то, кто сам стал частью этой тьмы.       — Завтра отряд возвращается в Оксфорд, — раздражённо бросил я, глядя на Лэйн, которая всё ещё не отрывала взгляда от книги. — Тебе нужно выспаться как следует.       Она подняла голову, её глаза блеснули упрямством.       — Я хочу ещё немного посидеть, — голос прозвучал тихо, но твёрдо.       — Нет, не спорь со мной, — резко перебил я, чувствуя, как внутри меня всё закипает. Слишком многое висело на волоске, чтобы позволить ей вымотаться до изнеможения.       Лэйн недовольно сжала губы и бросила на меня взгляд, полный вызова, но затем, будто обдумав что-то, опустила плечи. Она знала, что я прав, но признаваться в этом, видимо, было выше её сил.       — Ладно, — пробормотала она наконец, отодвигая книгу и вставая из-за стола.       Я проводил её взглядом, пока она собирала свои вещи, медленно, как будто до последнего не желая оставлять книгу. На мгновение мне показалось, что она снова попытается возразить, но вместо этого Лэйн лишь тихо вздохнула.       — Я пойду осмотрю местность, — сказал я, чтобы заполнить тишину, которая повисла между нами.       Она повернулась ко мне с удивлением, но промолчала. Может, понимала, что мне, как и ей, нужен был этот момент — время, чтобы побыть одному и дать мыслям прийти в порядок.       Упрямая.       Я вышел из каюты, чувствуя, как холодный ночной воздух обволакивает кожу. Лёгкий скрип досок под ногами сменился шелестом воды, когда я перелез через борт и бесшумно спрыгнул на землю. Шагнув дальше от берега, я позволил тишине поглотить себя. Ночь была удивительно спокойной, её густая тьма, казалось, поглощала каждый звук, словно весь мир затаил дыхание.       Звёзды, словно осколки стекла, рассыпались по небу, а расколотая луна озаряла мягким светом мокрую землю. Её свет резал тьму, прокладывая мне путь, но при этом оставляя достаточно теней, чтобы спрятаться.       Я сделал глубокий вдох, чувствуя, как спокойствие ночи медленно наполняет меня. Затем, одним движением рук, словно сбрасывая невидимую тяжесть, я превратился в ворона. Чёрные крылья развернулись с мягким хлопком, и я, оттолкнувшись от земли, взмыл в холодный воздух.       С каждой секундой полёта раздражение и тревога, которые терзали меня, ослабевали. Чем дальше я отлетал от той зловещей книги, тем легче становилось дышать. Ночь принимала меня в свои объятия, её тишина становилась моим союзником.       Луна, расколотая пополам, висела высоко в небе, словно древний страж, наблюдающий за миром. Её серебристый свет падал на землю, вырисовывая причудливые узоры из теней. Я парил над лесом, оставляя за спиной берега реки и шаткое убежище, которое стало клеткой.       Крылья легко рассекали воздух, и с каждым взмахом я чувствовал, как напряжение покидает моё тело. На мгновение я забыл обо всём — о книге, о Лэйн, о собственных демонах. Я был всего лишь вороном, одиноким существом, летящим в бескрайней ночи.       Я перелетал знакомые мне улицы, усталые и безжизненные, как если бы их покинули все звуки и движение. Заброшенные здания, с их треснувшими окнами и разрушенными стенами, казались мне немыми свидетелями минувших лет. Мимо них я мчался, устремляясь ввысь, пока не вылетел за границы города и не оказался в открытом пространстве.       Разминая крылья, я вальсировал по потоку ветра, скользя в его тени и играя с его силой. Тёплый ночной воздух касался перьев, и я ощущал, как дух наполняется лёгкостью, как будто с каждым взмахом крыльев уходила тяжесть всех мыслей. Полёт был не просто бегством, а возвращением к первобытной свободе, к гармонии между телом и небом, когда не осталось ни забот, ни времени. В этом безмолвии, в этом пустом, бескрайнем просторе я снова чувствовал себя живым.       Незаметно для себя, я приземлился у давно заброшенного Бенхеймского паласа. Вновь приняв человеческий облик, я ощутил, как мой взгляд зацепился за унылую картину передо мной. Моё пальто развевалось от потока ветра, точно так же, как и мои мысли, уносимые в прошлое.       Когда-то здесь был цветущий сад, полный жизни и зелени, но теперь он превратился в заброшенный пустырь, покрытый сухими травами и грязью. Словно время само по себе стало здесь сдерживающим фактором, поглощая всё живое и оставляя лишь тёмную тень былой красоты. Вода, которая когда-то весело журчала в фонтанах, теперь покрыта зелёной плесенью, словно природа отомстила за забвение.       Сам дворец, с его величественными колоннами и богатой архитектурой, теперь был в разрушении. Разбитая рухлядь, которая когда-то была полна посетителей, сейчас превратилась в мрачную оболочку, разлагающуюся под тяжестью времени. Дыры в потолке давали воду, которая капала на пол, образуя огромные лужи, плавно разъедая плитку и разрушая её всё больше. Было ощущение, что здесь давно не ступала человеческая нога, и сам дворец больше не являлся местом для живых, а стал свидетельством того, что остаётся после ухода времени и людей.       Я шагнул внутрь, и как только дверь, скрипнув, закрылась за мной, мир за её пределами словно растворился. Тёмный холл, в который я вошёл, был всё ещё величественным, но безжизненным. Мраморный пол под ногами от времени стал тусклым, а стены были покрыты слоем пыли и паутины, как будто ни один человек не ступал сюда уже многие годы. Лишь тусклый свет, пробивающийся сквозь дыры в потолке, освещал моё лицо, отражая неуверенность и странное чувство, которое быстро распространялось по моим венам.       Я направился дальше, каждый шаг эхом отдавался в тишине. В воздухе чувствовался запах сырости и застоявшейся плесени. Но что-то было не так. Что-то невидимое, тягучее, словно следило за каждым моим движением, нарушая тот привычный покой. Я оглянулся, но в пустых залах и коридорах не было ни души. Тем не менее, я знал — здесь меня давно уже ждали.       Я поднялся по разбитой лестнице, переступая через разрушенные ступеньки. Каждое моё движение отзывалось эхом в пустоте, будто сам этот старый замок пытался что-то сказать, но давно утратил способность к речи. Лестница была покрыта слоем пыли и старой грязи, а в углублениях ступеней застыла влага, превращаясь в трещины, которые продолжали разрастаться с каждым годом. Половицы под ногами скрипели, предательски отдавая звук в тёмные коридоры, как если бы они пытались предупредить меня о том, что я всё глубже погружаюсь в забытые тайны.       Я осторожно нащупал очередную ступеньку, придерживаясь за перила, которые были подгнившими и едва держались на месте. В каждом шаге чувствовалась не только тяжесть времени, но и неизведанная угроза, словно сам воздух здесь пропитан не только пылью и сыростью, но и какой-то неведомой силой.       Поднимался всё выше, и с каждым шагом становилось всё тише. Лишь в пустых залах иногда раздавался лёгкий шорох, как если бы кто-то невидимый наблюдал за каждым моим движением. Но я не останавливался. В голове крутились мысли, которые тянули меня к цели, к тому, что было так давно спрятано здесь, в этих заброшенных стенах. То, что когда-то было скрыто от всех, ждало меня.       Когда я достиг верхней площадки, я замер. Передо мной была массивная дверь, покрытая временем и лишённая всей прежней величественности. Места для ног почти не было, и я пришлось отступить в сторону, чтобы убедиться, что не наступлю на оставшиеся обломки. Я толкнул дверь, и она с трудом поддалась, издавая долгий скрип, словно протестуя против того, что я нарушал её покой. Внутри было темно, лишь немного света пробивалось через трещины в стенах.       Я шагнул в темноту, чувствуя, как холод скользит по коже. Внутри комнаты царила тишина, пол был покрыт слоем старых обломков и пыли, и, несмотря на отсутствие живых существ, ощущение было такое, что здесь кто-то всё время был. Словно сам воздух был наполнен ожиданием.       Я стоял в центре этой тени, окружённый теми, кто когда-то стал моими спасителями, а теперь неотвратимо напоминал мне о том, кем я был до того, как нашёл свою силу. Четыре фигуры в чёрных накидках и белых масках стояли передо мной, не издавая ни звука. Их тёмные силуэты, скрытые под капюшонами, поглощали свет, становясь частью ночи. Я знал их, и каждый их взгляд, каждое движение, казалось, вызывало во мне тот же холод, что я ощущал, когда они нашли меня.       Я не был тем, кем они меня увидели тогда. Я был жалким существом, почти без жизни, как тень на фоне разрушенного мира. Я был просто телом, потерянным в бездне боли, до тех пор, пока они не спасли меня. Это они вытянули меня из этого ада, когда я был готов отдаться смерти, когда я просил их, чтобы они уничтожили меня, растерзали на куски. Но люди в чёрных плащах не сделали этого. Они не позволили мне исчезнуть в темноте, вместо этого забрали меня и подарили шанс. Они увидели во мне нечто большее, чем я сам мог понять. Эти люди заметили силу, скрытую в моей душе. Силу, которая со временем сделала меня тем, кем я стал.       Теперь они были передо мной, словно безликие стражи, молчаливые, но всё равно не отпускающие меня от своего взгляда. И хотя я уже не был тем слабым, разорённым человеком, я всё равно не мог избавиться от их присутствия. Они стали частью меня — той тенью, которая отбрасывается на моё сердце, частью моего долга, за который я платил.       — Мы тебя ждали, — прорычал один из них, и его голос был, как всегда, тяжёл и властен.       — Это мне льстит, — я улыбнулся, хотя моё сердце сжалось. Я знал, что эта встреча не будет лёгкой. Это были они, те, кто научил меня быть тем, кто я есть. Моё спасение и моя кара.       — Ты не выходил на связь, — сказала женщина, её голос с нотками раздражения, но она скрывала свои чувства, точно зная, что я не буду отвечать на её претензии.       — Это были вынужденные меры. Но я здесь, — я знал, что мои слова не успокоят их, но я не мог сказать больше. Я был с ними связан не только долгом, но и обязательствами, которые я сам на себя возложил. Я не мог отказаться от них.       — Ты подобрался к ней? — прогремел басистый голос, который, казалось, наполнял всё вокруг собой. В тусклом свете луны я увидел силуэт, стремительно приближающийся ко мне. Он был крупным и тяжёлым, как неведомое чудовище, что таится в тени. Этот голос когда-то был моим командующим, и его слова всегда были моим приговором.       — Да, — я не мог повернуться к нему, но, не говоря ни слова, знал, что он ждал этого ответа. Всё, что я говорил, было правдой. Но с каждым словом моё сердце напрягалось, потому что я понимал, насколько это не будет достаточно для них.       Женский голос, уже с тревогой, продолжил:       — И эта… девчонка ничего не подозревает?       Я почувствовал, как сердце сжалось. Но сдержался, в последний раз напомнив себе, что сомнениям нет места. Я был уверен.       — Я в этом уверен, — сказал я, ощущая внутреннюю борьбу. Всё, что я делал, я делал для этого момента. Для этого союза с ней, для того, чтобы добиться того, чего никто не ожидал.       — Ты же знаешь, ворон, ей доверять нельзя, — сказал один из них, его голос звучал с лёгким осуждением, как приговор, который я слышал тысячи раз. Я чувствовал, как его слова режут меня, но не отвечал. Это было бесполезно.       Я стоял прямо, скрестив руки на груди. Я знал, что их слова полны угроз. Но я не мог позволить им разрушить всё. Моё одиночество. Мой долг. Я был в стороне от них, но никогда не мог избавиться от их влияния.       — «Ты и сам это знаешь, ворон. Она тебе не нужна», — вообразился в моей голове шепот. — «Ты не сможешь защитить её. Мы заберем её, если нужно»       Четыре тёмные фигуры стояли передо мной, как деспотичные идолы. В их глазах не было сожаления или сострадания. Они были не людьми. Они были чем-то более древним, чем я. И хотя я мог бы восстать против них, я знал, что такой шаг был бы не только глупым, но и смертельным.       Женский голос снова прозвучал, но теперь он был полон насмешки. Он был как яд, тихо и скрытно проникающий в душу.       — Если ты не сможешь её уничтожить, то мы придём сами, — произнесла она, её рука скользнула по моему плечу. И, несмотря на её прикосновение, я ощущал, как от её слов холод пробирает меня до костей.

"Holygram — Daria"

      Я мчался обратно к яхте, будто мои крылья горели, как комета, стремящаяся к земле. Воздух свистел в ушах, и каждый мой взмах был отчаянным, словно я пытался уйти от тех слов, что до сих пор отдавались эхом в моей голове. Разговор с ними был резким, как удар ножом. Их слова, их холодное отношение — всё это разрывало меня изнутри. Я не мог позволить им достать её. Я не позволю никому навредить ей. Я умру, но не дам им даже шагнуть в её сторону.       Эти люди когда-то спасли меня. Я был жалким, разрушенным существом, потерянным в пустоте, где смерть казалась единственным выходом. Они нашли меня, истерзанного и опустошённого, и дали шанс, которого я не заслуживал. Они обучили меня, показали, что во мне скрыта сила, но этот дар оказался не только благословением. Теперь, когда они вернулись, я понимал, что я был просто инструментом в их руках, тем, кто должен был служить. И как бы я ни ненавидел их, я не мог забыть, как они спасли меня, даже если цена за это была высока.       Но Лэйн — она была другим миром, другим светом, чем всё, что окружало меня. Я не мог позволить этим тёмным существам её уничтожить, даже если это означало войну с теми, кто когда-то был мне всем. Мой внутренний конфликт бушевал, и я не знал, смогу ли я удержаться или сдамся перед этим искушением. Но одно было точно: если они решат двигаться в её сторону, я буду готов сражаться до конца.       «Ты не сможешь защитить её. Мы заберем её, если нужно»       Эти слова вертелись в голове, словно призрак, который не уходил. Я вспомнил, как мне было всё равно, когда я сам был пустым, разрушенным. Как молил смерти. И теперь, когда я чувствовал, что есть что терять, не мог позволить им разрушить всё, что я пытался сохранить.       «Ты и сам это знаешь, ворон. Она тебе не нужна»       С каждым их словом мне хотелось разорвать этот мир на части. Я был в долгу перед ними. Они спасли меня, когда я был готов исчезнуть. Но они же и стали причиной моего проклятия. Поклоняясь мне, они думали, что я их ответ, их сила. Но я был не просто их инструментом — я был нечто большим. И не дам им использовать её. Никогда.       Когда я, наконец, приземлился, то понял, что оказался прямо в воде. Холодная морская гладь обжигала ноги, и я стоял там, поглощённый мыслями, почти не осознавая своего положения. Время будто растянулось, но я знал, что не могу терять ни минуты. До рассвета оставалось несколько часов, а нам нужно было уйти. Быстро, решительно.       Вода поднималась к моим сапогам, и я чуть не остался стоять, не в силах сделать шаг. Всё казалось таким знакомым, но и чуждым. Лишь одно было ясно — я не мог больше ждать. Не мог позволить им подойти к ней.       Я вырвался из воды и направился к яхте, ощущая тяжесть каждой секунды, каждый звук, что нарушал эту звенящую тишину. Все мои действия были пронизаны страхом. Страхом за неё.       Когда я добрался до каюты, прохладный ветер почти обжигал лицо, но это было всё равно легче, чем те слова, что всё ещё звенели в ушах. Я закрыл дверь, отряхивая намокшие сапоги. Внутри было теплее, но напряжение не отпускало. Страх, с которым я вошёл, не уходил. Это был не просто страх — это была уверенность, что если я не смогу защитить её, то всё будет потеряно.       Лэйн так и не легла спать, но сейчас это было не важно. Когда я распахнул двери, я влетел в каюту, как вихрь, и Лэйн сразу же обернулась. Её зрачки горели, как два сияющих огонька, а на лице играла ухмылка, почти хищная. Она выглядела так, будто всё это время знала, что я вернусь, и ждала моего появления.       — Ян, ты так быстро вернулся, — её голос был мягким, завораживающим, но я не мог позволить себе поддаться. Каждое её слово тянуло меня в пропасть, но я знал, что сейчас не время для эмоций.       Но времени не было.       — Собирай вещи, живо! — Скомандовал я, не скрывая тревоги и напряжения в голосе. Я видел, как её взгляд мигом потускнел, но она не потеряла своей уверенности.       — В чём дело? — Её смех был лёгким, почти насмешливым, когда она, как кошка, поднялась со стула. Она двигалась плавно, грациозно, наслаждаясь моментом. — Мне здесь нравится, Ян.       — «Чёртова книга!» — Прокричал я в своей голове, чувствуя, как её слова, как её самодовольная улыбка, вытягивают меня из состояния отчаянной решимости. Но я не мог позволить себе быть слабым. Нам нужно было уходить, и чем быстрее, тем лучше.       — Лэйн, прошу тебя, очнись, — я встряхнул её за плечи, чувствуя, как напряжение внутри меня нарастает. — Лэйн, прошу…       Не договорил я, когда вдруг земля под нами задрожала. Едва уловимый толчок прошёл сквозь корпус яхты. Мы оба замерли, прислушиваясь к этому зловещему звуку. Он был едва заметен, но он был.       Мы опустились на корточки, стараясь почувствовать землю под собой. Я внимательно вглядывался в её глаза, но Лэйн не сразу осознала, что происходит. Затем, как будто приходя в себя, она быстро проморгалась, и красная пелена в её зрачках ушла. Её взгляд стал ясным, тревожным.       — Что это было? — Её голос был тихим, но в нём уже звучала настороженность. Она нахмурилась, и я не мог не заметить, как сильно она сейчас была напряжена. Я всё ещё держал её за плечи, словно стараясь защитить.       — Не знаю, но это плохой знак, — я постарался сохранять спокойствие, но внутри меня нарастала тревога. Мы поднялись, но почувствовали, что встали слишком рано. Это было ошибкой.       Толчок стал сильнее, и нас неожиданно качнуло. Я потерял равновесие, и Лэйн едва не упала, но я подхватил её. Вещи на полках полетели на пол, грохот их падения раздался эхом по каюте. Некоторые из них разбились, но, к счастью, ничего не упало прямо на нас. Сердце колотилось в груди, и я ощущал, как напряжение растёт.       — Что это, чёрт возьми, происходит? — Прошептал я, с трудом удерживаясь от паники.       Это не могли быть они. Нет. Те, кто оставили свои следы в моём прошлом, не обладали ни сверхъестественной силой, ни такими знаниями, которые могли бы вызвать подобное.       Мы вылетели на палубу, и под ногами сразу пошатнулась земля, словно сама река поднялась против нас. Толчок был сильнее, чем все предыдущие, и по воде прокатилась мощная сель, обрушившаяся на нас с такой силой, что яхта пошатнулась, угрожая перевернуться. Я и Лэйн потеряли равновесие, и с глухим стуком упали на пол. Якорь, что держал яхту на месте, не выдержал этого натиска, и я заметил, как его цепь натянулась до предела, скрежеща металл по металлу.       Палуба качалась, вода плескалась вокруг, и в этот момент всё вокруг казалось диким, как будто сама природа восстала против нас. Я приподнялся, осматриваясь, пытаясь понять, что происходит. Буря не стихала, а на горизонте появлялись странные вспышки, как молнии, но без грома. Эти вспышки вызывали в душе странное чувство беспокойства, неясное, но реальное.       Я приподнялся на локтях, оглядываясь вокруг. Мрак ночи не скрывал того, что было очевидно: что-то серьёзное и опасное происходило. Ветер усилился, с завыванием пронизывая пространство вокруг нас, и я моментально перевёл взгляд на Лэйн. Она подняла голову, её глаза, ещё не до конца привыкшие к темноте, искали ответы в темных водах реки и в том, что окружало нас       — Ты цела? — Крикнул я, но шум бушующей реки был настолько оглушительным, что мой голос едва пробивался через него. Вода, вздымаясь в волнах, перекрывала всё, что было вокруг. Лэйн, несмотря на всю бурю, ухватилась за меня и крепко сжала мою руку. Её глаза были полны тревоги, а губы дрожали, когда она выкрикнула:       — Да. Это землетрясение, это не может быть просто случайностью. Нам нужно выбраться отсюда как можно скорее!       Я едва успел кивнуть, как новая ударная волна пронеслась мимо нас, ещё сильнее, чем предыдущая. Вода хлестала с такой мощью, что я почувствовал, как её холод пробивает даже через мою одежду. Вдруг, словно по воле самой природы, с неба посыпались стаи птиц. Черные как смоль, они заполонили всё пространство, заливая собой небесную бездну. В их звуках звучала тревога, как будто сама природа предупреждала нас о чём-то гораздо большем, чем просто буря.       — Нам нужно срочно уходить отсюда! — Крикнул я, подскакивая на ноги и пытаясь держаться, несмотря на вихрь вокруг. Вода всколыхнула нас, обрушив на ноги грязную массу из мусора, обломков и песка. Всё вокруг было в хаосе, и я не знал, что будет с нами в следующую секунду. — Сейчас в городе не безопасно! Либо нас схватят отродья либо завалит обломками!       Лэйн схватила меня за руку, её пальцы сжались до боли. В её глазах читалась решимость, но в то же время ужас перед тем, что происходило вокруг. Мы с трудом держались на ногах, и каждый новый толчок заставлял землю под нами двигаться, как будто она сама была живая и недовольная.       Не успел я ничего ответить, как новая ударная волна накрыла нас с головой. Якорь, что держал яхту, трещал, словно готовый вот-вот разорваться от такого натиска. Вода становилась всё более мутной, её цвет менялся на коричневый, словно земля, которая раньше была скрыта под водой, вырвалась наружу. Я почувствовал, как вся конструкция яхты сотрясается, и мы с Лэйн снова покачнулись, едва не потеряв равновесие. Яркие вспышки молний освещали нас, но света было недостаточно, чтобы разглядеть, что творится вокруг.       — Что ты предлагаешь?! — Закричала Лэйн, её голос был почти не слышен из-за шума воды и ветра. Я видел, как она пыталась встать на ноги, но снова падала. В её глазах отражалась паника, и мне было нужно её успокоить.       Я схватил её за руку и, не думая, ответил:       — Мы должны подплыть к университету на этой яхте как можно ближе, так мы сократим путь! — С силой потянув её на себя, я крепко прижал Лэйн к груди, стараясь перекричать гул. — Мы не успеем выбраться иначе!       Вода штормила настолько сильно, словно нас несла сила стихии. Она плескалась вокруг, покрывая нас грязными брызгами. Я видел, как волосы Лэйн намокли, её лицо казалось ещё более бледным, а её одежда висела на ней, как тряпка, полностью пропитавшись водой. Я слышал, как её дыхание становилось всё тяжелее, и знал, что нам нужно действовать быстро.       — Нам нужно забрать всё необходимое, — прокричал я, едва удерживаясь на ногах, скользя по мокрой палубе и отчаянно пытаясь не потерять темп. В голове мелькали только мысли о том, как важно действовать быстро, если мы хотим выбраться отсюда живыми. — Если мы не будем быстрыми, нам не удастся выбраться вовремя.       Лэйн, сжимая губы в тонкую линию, понимала всю тяжесть ситуации. Она не теряла ни секунды, направив взгляд к сумке с книгой, которую мы должны были забрать, прежде чем унесёт нас этот кошмар.       — Книга, хватай только книгу, пойдём налегке, — стиснув зубы, сказал я, ощущая, как по спине скользит ледяной холод. Мы не могли позволить себе терять время, ни на секунду. Всё остальное было неважно. Время было на исходе, и нам нужно было уходить как можно быстрее.       Внезапно яхта наклонилась вперёд, и я увидел, как Лэйн потеряла равновесие, едва не соскользнув в бурную воду. Момент паники длился всего пару секунд, но мне показалось, что время замедлилось. Когда яхта вернулась в исходное положение, я почувствовал, как с каждой секундой наше положение становилось всё более опасным. Вода штормила, разливаясь по борту, и лишь тусклый свет луны давал нам возможность хоть как-то разглядеть что происходит вокруг.       — На счёт три — беги! — Прокричал я, ощущая, как пульс отзывается в ушах, а сердце бьётся всё быстрее. Мы должны были успеть, пока ворота Оксфорда не закрылись. Мы не могли позволить себе промедлить. В голове слышался только звук моего дыхания и ударов сердца, которые как будто сами диктовали счёт.       — Раз… — Новый толчок потряс яхту, и я почувствовал, как все вокруг снова заколебалось. — два… три… — Я прокричал и, не дождавшись ответа, поднялся первым. Лэйн сразу за мной. Мы вдвойне ускорились, стремясь к единственной цели — вырваться из этого кошмара.       Лэйн уже исчезла в каюте, но у меня не было времени следить за ней. Мои мысли были полностью заняты тем, что нужно было срочно поднять якорь, иначе нас унесло бы. Волнения и стресс мешали сосредоточиться, но я знал, что каждая секунда на счету. Я бросил быстрый взгляд в сторону её комнаты и, не дождавшись ни секунды, направился к рычагу, который держал цепь якоря. Лавируя между качающимися ящиками и скользкими поверхностями, я добрался до задней части яхты.       Механизм был старым, покрытым толстым слоем ржавчины. Каждое движение давалось с трудом, и я почувствовал, как из-под ног срываются остатки терпения. Я пытался раскачать рычаг, сбивая ржавчину с его поверхности. Мои пальцы были скользкими, и каждый момент казался критическим. В голове мелькали только мысли о том, чтобы успеть. Молнии начинали бить в небе, как если бы сама природа ощущала наш отчаянный страх.       — Ну же… — Пробормотал я, ощущая, как нервы натягиваются до предела. Мелкий дождь постепенно превращался в ливень, и вода стекала с моего лица, смешиваясь с потом и грязью. Всё вокруг становилось невыносимо мокрым и тяжёлым. Тело протестовало от напряжения, но я продолжал бороться.       — Давай! — Вскрикнул я, прилагая все усилия, чтобы рычаг поддался. Вода лилась на меня, холодная и едкая, но я не мог остановиться. Нужно было спасти нас обоих.       Я схватился обеими руками за рычаг и, используя всю свою силу, потянул на себя. Удар. Ещё один. Механизм отчаянно сопротивлялся. Вдалеке я слышал, как рушились дома, их грохот сливался с шумом волн и дождя. Это было как удар молнии в сознание.       — Будь ты проклята! — Вырвался мой крик. Тогда механизм, наконец, поддался. Я почувствовал, как цепь начала подниматься, а механический шум лился в уши, словно это был последний звук, который я услышал бы, если бы не смог преодолеть этот ад. Якорь поднимался, издавая скрипящий звук ржавого металла, и вместе с ним уходит и наша последняя надежда на спасение.       Я едва удержался на ногах, когда яхта наконец освободилась от якоря и начала двигаться по бурному течению. Всё вокруг сотрясалось, а вода будто пыталась проглотить нас. Вихрь мощных волн нарастал с каждой секундой, и яхта была как игрушка в руках этой стихии, качая нас из стороны в сторону. Отсутствие штурвала только усиливало хаос, и я ощущал, как всё вокруг распадается, теряя последнюю опору.       Я хватался за всё, что попадалось под руку, пытаясь двигаться вперёд. С каждым шагом меня бросало в стороны, но я знал, что не могу сдаться. Нужно было добраться до каюты капитана, управлять яхтой, иначе мы окажемся на мель или хуже — поглотит этот безумный поток. Капитанская каюта была нашим последним шансом на контроль.       Я не успел отдышаться, как яхта резко накренилась вбок. Вода захлёстывала борт, а из открытых ящиков, лежавших на палубе, срывались предметы, летящие в мою сторону. Я не успел отреагировать вовремя, — огромная коробка чуть не сбила меня с ног. Я успел лишь повернуться спиной, и удара оказалось достаточно, чтобы лишь слегка задеть меня. Коробка с грохотом перевернулась через борт и исчезла в мутной воде.       Сжав зубы, я собрал последние силы и бросился на палубу. Волны продолжали разрываться в воздухе, но я, не останавливаясь, пробежал к носу яхты. Мы не могли позволить себе потерять больше времени. Вода разливалась по палубе, и каждая секунда могла стать решающей.       — Ян, я не могу так долго держать штурвал! — Лэйн закричала, её голос терялся в шуме волн, а руки, скользя по мокрому штурвалу, не могли удержать его в нужном положении. Яхту бросало в разные стороны, без нашего вмешательства мы не сможем удержать её на курсе.       Я не ответил, в голове вертелись лишь одни мысли: успеть, успеть. Моя задача была сделать всё возможное, чтобы не потерять контроль и выбраться из этого безумия. Мы шли прямо по течению, которое унесло нас всё дальше от Оксфорда, и я знал, что если не действовать немедленно, мы окажемся слишком далеко. Время — это то, чего у нас не было.       Вбежав в каюту капитана, я почувствовал, как сжимается грудь от напряжения. В голове не было ни единой мысли, только жгучее желание вернуться к Оксфорду. Я с хрустом открывал рычаги, не зная, что к чему, но интуитивно действуя. Тщетные попытки разобраться в этих механизмах не давали результата, и я понимал, что всё, что я мог сделать — это просто попробовать. — Родная, не подведи, — прошептал я, вцепляясь в рычаги, которые мне казались такими чуждыми.       Прошло несколько мучительных секунд, и вдруг, как чудо, приборы начали мигать, сигнализируя о жизни системы. Руки дрожали, но я продолжал вертеть рычажки, надеясь, что хоть что-то сработает. Система сбоила, но я знал, что не могу остановиться. Сердце билось всё быстрее, но в какой-то момент я услышал тот долгожданный звук — мотор завёлся. Слабый, но настойчивый, он вырвался в пространство, будто давая нам шанс.       С облегчением, но не теряя концентрации, я бросился на палубу, чтобы увидеть, как наш курс постепенно меняется. Мы не могли терять времени, и теперь, когда мотор заработал, нам нужно было действовать быстро.       Толчок.       — Ян! — Лэйн закричала, её голос пронзил меня, звуча в моей голове как тревожный сигнал. — Я больше не могу!       Я быстро выскочил к ней, вцепился в штурвал, перехватывая его с решимостью. Я знал, что если мы не справимся с этим сейчас, нас унесёт в бездну. Волны бушевали, а ливень продолжал заливать нас, словно пытаясь поглотить яхту целиком. Я держал штурвал обеими руками, чувствуя, как его металлические края скользят по моим мокрым ладоням.       — Книга, где книга? — Кричал я, напряжённо пытаясь не отвлекаться от руля.       — Она со мной, — ответила Лэйн, её одежда была насквозь мокрой, и она крепко вцепилась за борт. В её глазах я заметил страх, но она всё ещё держалась.       — Тогда держись крепче! — Скомандовал я, пытаясь сохранить концентрацию. Вода заливала палубу, холодный ветер не прекращался, а дождь бил по лицу, как острые стрелы.       Я вытер волосы, прилипшие ко лбу, и перевёл рычаг вперёд. Яхта резко дернулась, и мы почувствовали, как скорость возросла. Вода, разрываясь о корпус, шипела и пенился. Мы начали двигаться быстрее, но теперь нужно было развернуться, чтобы плыть против течения. Я дёрнул штурвал влево, чувствуя, как металлический механизм сопротивляется, но я не отпускал его.       Снова толчок — на этот раз более мощный. Я почувствовал, как яхта наклонилась назад. Всё, что было на палубе, буквально взлетело в воздух, а я почувствовал, как Лэйн почти соскользнула. В её глазах мелькнула паника, но я успел схватить её за руку, не давая упасть. Вода захлестывала палубу, но мы оба стояли на ногах, с трудом, но выстояли.       — Ян! — Крикнула Лэйн, но я уже был полностью сосредоточен. Мы прошли волну, и яхта вернулась в нормальное положение, но опасность была рядом. Землетрясение не прекращалось, и каждый толчок ощущался, как удар в живот.       Я крепче сжал штурвал, а Лэйн закрыла глаза, вздрагивая от каждого нового удара. Она всё ещё держалась, несмотря на усталость. В её руках была книга — единственное, что, как я знал, могло спасти нас.       Ливень продолжал хлестать по нам, но теперь мы двигались вперёд. Я вглядывался в темную, бурную реку, наметив курс к Оксфорду, пытаясь бороться с течением. Мы должны были выжить.       Приблизившись к нужному месту, я скомандовал:       — Останавливаемся здесь! — Крикнул я, едва слыша собственный голос на фоне ревущего ветра и бушующей реки.       Я резко развернулся и побежал к задней части яхты. Не мог позволить себе потерять её. В ней было всё, что я ценил, всё, что оставалось от моего прошлого. Она была не просто средством передвижения, а чем-то гораздо более важным. Я мог бы позволить себе потерять всё, но не её. Даже если её унесёт течение, я знал, что это будет не просто так. Я сражался за неё, я боролся, чтобы она оставалась со мной.       Когда я отпустил штурвал, яхта начала медленно вращаться и поворачиваться боком, что означало, что мы снова теряли контроль. Я стиснул зубы, ощущая, как пульс стучит в висках. Никак не хотелось сдаваться, но было нужно действовать быстро, иначе мы точно попадём в смертельный водоворот.       Я подбежал к рычагу и поднял его вверх с такой силой, что едва не сорвал руку. В этот момент это действие показалось мне удивительно лёгким, как будто всё напряжение, накопленное за последние минуты, внезапно ушло. Механизм среагировал — рычаг поднялся, и с глухим металлическим скрежетом якорь начал опускаться в воду. В этот момент я почувствовал, как воздух вокруг становится тяжёлым, как будто весь мир затормозил. Якарь врезался в дно реки с глухим звуком, и яхта сразу замедлила свой безумный ход, остановившись в центре бурного потока.       Вода продолжала шуршать, и в её поверхностном зеркале плясали обломки. Дождь лил всё сильнее, заливая нас до самых костей, как будто сама природа хотела нас поглотить. Но теперь, хоть мы и стояли на месте, я знал, что это не спасение. Мы были в ловушке. Течение по-прежнему тащило вокруг нас все эти обломки, но теперь яхта больше не двигалась.       Я обернулся и взглянул на Лэйн. Она стояла рядом, её мокрые волосы прилипли к лицу, но её глаза не отворачивались. Напряжение в её взгляде было такое же, как и в моём. Мы оба знали, что это только начало.       Лэйн схватилась за рюкзак крепче, чувствуя, как напряжение в воздухе только усиливается. Я подбежал к ней, схватил её на руки и, с усилием, перекинул через борт. Она быстро спрыгнула на землю и встала на ноги, а я следом за ней, ощущая тяжесть своей усталости, но не позволяя себе замедлить шаг. Мы были в безопасности, но это ощущение было иллюзией, потому что реальная опасность не исчезала.       — Ты знаешь дорогу? — Спросила Лэйн, её голос был напряжённым, но решительным. Она взглянула на меня, как будто от моего ответа зависела вся их дальнейшая судьба. Я почувствовал, как адреналин снова ударил в кровь, подталкивая меня к действию.       — Я знаю эти окрестности очень хорошо, — ответил я с ухмылкой, несмотря на всю серьёзность ситуации. Мне хотелось успокоить её, хоть это было трудно, особенно учитывая, что каждая минута была на вес золота. Я мог бы сказать, что я и сам не совсем уверен, что буду делать дальше, но в этот момент не было времени на сомнения.       — Ты даже сейчас находишь время поухмыляться, — сказала Лэйн, и в её голосе звучал лёгкий упрёк. Но я заметил, как её губы едва заметно приподнялись, как бы пытаясь скрыть свою усталость и страх. В этих условиях, когда всё рушится, каждый момент, когда можно хоть немного расслабиться, имел значение.       Мы выбежали на главную дорогу, и картина разрушения сразу поразила нас. Дома, а точнее то, что от них осталось, рушились как карточный домик. Стены обрушивались, крыши падали, и всё это происходило в полной тишине, за исключением того шума, что создавал ветер и дождь. Мы не остановились, понимая, что сейчас нет времени на разглядывание разрушений. Нам нужно было двигаться вперёд, не оглядываясь.       Удар. Асфальт под нашими ногами начал раскалываться, как будто сама земля пыталась проглотить нас. Вокруг нас раздавались громкие трещины, и каждая новая вибрация заставляла сердце сжиматься. Шатаясь, мы продолжали бежать, несмотря на невыносимую усталость и сильный ливень, который хлестал нас изо всех сил. Я чувствовал, как вода уже проникает в мои сапоги, но я не мог остановиться, не мог замедлиться, потому что каждый момент был решающим.       Обломки домов падали нам вслед, разбиваясь об асфальт с оглушительным грохотом. Мы избегали их, прыгая через оставшиеся куски фундамента и обрушенные стены, стараясь не попасть под них. Всё вокруг нас было разрушено, и этот хаос только подгонял нас, заставляя бежать быстрее. Никаких ориентиров — только дождь и темнота, которые скрывали будущее.       Мы перепрыгивали через образовавшиеся трещины в земле, чувствуя, как земля дрожит под ногами. Каждый шаг был опасностью, но мы не могли позволить себе остановиться. Время было на исходе. Я ощущал, как каждый миг отдаляет нас от того, что мы могли бы спасти, и приближает к неизбежному.       Мы продолжали мчаться вперёд, каждый шаг отзываясь в теле болью. Дождь бил в лицо, затрудняя дыхание и размывая мои мысли, но я не мог позволить себе остановиться. Лэйн шла рядом, её лицо искажено решимостью, но я видел, как её шаги замедляются. В этих условиях каждый мог бы сдаться, но не она. Она держалась, несмотря на то, что казалось, что силы иссякают. Я чувствовал, как её рука крепче сжимает мою, как немая поддержка.       Вдруг перед нами возникла новая преграда — разлом в земле, широкой полосой, поглотивший несколько ближайших домов. Вода, смешанная с грязью, струилась по его краям, а его края продолжали рушиться, угрожая поглотить нас. Мы остановились на мгновение, оценивая ситуацию, но в голове не было ни малейшего сомнения — нам нужно было пересечь его. Я прыгнул первым, чувствуя, как земля под ногами мягко прогибается, и с ужасом осознавая, что может не выдержать. Лэйн последовала за мной, но на её лице была напряжённость — она точно знала, что риск велик.       Землетрясение не прекращалось. Каждый шаг был полон страха, каждый разлом — новыми возможностями для нас остаться на этом пути или быть поглощёнными хаосом. Мы преодолели разлом, но время продолжало идти, как и разрушение, не прекращающееся в нашем мире. Я чувствовал, как всё вокруг рушится, как каждая секунда несёт нас всё ближе к тому, что нас может уничтожить. Но как бы ни были велики наши усилия, мы всё равно были как песчинки в этом шторме — подгоняемые временем, которое не оставляло нам шансов.       Мы бежали как можно быстрее, с каждым шагом ощущая, как уходит под ногами земля. Лэйн начала отставать, её дыхание стало тяжёлым, и я схватил её за руку, потянув за собой. Она сжала мою руку и побежала рядом, но я чувствовал, как её силы иссякают. В этот момент я почувствовал их — отродий. Их присутствие проникло в воздух, заставив кожу покрыться холодом. Они были повсюду, их запах витал в воздухе, а звуки их крыльях создавали жуткое эхо в ушах. Но странно было одно — сейчас им не было до нас дела. Они не обращали на нас внимания, не стремились напасть.       Мои инстинкты насторожились. Что-то было не так. Обычно их присутствие означало неминуемую опасность для нас. Но теперь они словно объединялись, слетались в единый рой и куда-то направлялись, без раздумий и борьбы. Я мог видеть, как их тёмные силуэты расплываются в небе, как они, несмотря на всё разрушение вокруг, не обращают внимания на нас.       Это было тревожно. Я знал, что отродья никогда не поступают так, если не чувствуют чего-то важного. Их цель была куда более серьезной, и это значило, что и нам нужно было ускориться. Я не знал, что именно они ищут, но ощущение надвигающейся угрозы становилось всё сильнее. Мы должны были двигаться быстрее.       Вдали уже виднелась огромная стена, что окружала университет, как последний оплот надежды. Она стояла высоко, не поддаваясь разрушению, и казалась неприступной, как замок, готовый защитить от всех бед. Однако вокруг её ворот царил хаос. Люди толпились, отчаянно пытаясь прорваться внутрь, крича, моля о помощи, но только те, кто был на виду, могли пройти. Военные, с оружием в руках, жестоко отталкивали всех, кто пытался пересечь линию. Их лица были полны решимости, но в то же время на них было видно отчаяние — они защищали не только университет, но и последнее место, где можно было надеяться на спасение.       Вокруг царила паника, а страх витал в воздухе, как нечто осязаемое. Каждый человек был настроен только на одно — выжить. И этот инстинкт был самым мощным. Никто не думал о последствиях, каждый пытался вырваться из этой безумной толпы. Лица людей искажались от боли и страха, они были готовы на всё ради того, чтобы попасть внутрь. Но их попытки наталкивались на крепкие заслоны, и никакая сила не могла пробить этот барьер.       Ярко осознавая опасность, я чувствовал, как напряжение нарастает в воздухе, как земля под ногами словно сжимается. В тот момент я понял, что все те, кто так стремился попасть сюда, были не менее отчаянными, чем мы. Мы с Лэйн подходили ближе, но толпа и стены стали ещё более угрожающими. Нам нужно было найти путь внутрь, но с каждым шагом понимание становилось всё яснее: чтобы попасть в университет, нам придётся пробиваться сквозь паническую массу.       — Имя! — Один из военных резко ткнул меня в грудь автоматом, заставив меня мгновенно дернуться.       — Ян, — ответил я, стараясь не терять ни секунды. — А это наш криптограф — Лэйн.       Он смотрел на нас, оценивающе, затем рявкнул:       — Живо! — И одновременно прозвучал выстрел, его звук эхом разнесся в воздухе.       Сердце колотилось, но я не осмеливался замедлить шаг. Мы не были здесь для того, чтобы сидеть и раздумывать. Стена, к которой мы приближались, была построена с такой расчётливой гибкостью, что могла выдерживать даже такие встряски, как этот выстрел, но я знал, что её прочности не хватит для того, чтобы защитить нас от всего остального, что нас ждало. Университет, хотя и являлся последним укрытием, не был так же неуязвим, как эта стена.       С бешеной скоростью мы перескочили через забор, уже не обращая внимания на последствия, и вскоре оказались на заднем дворе Оксфорда. Мы пробежали мимо пустых зданий, стараясь не привлекать лишнего внимания. С каждым шагом я ощущал, как ситуация становится всё более и более опасной. С каждой секундой оставаться здесь было всё рискованнее. Но это был единственный путь. Мы бежали, не думая о том, что нас ждёт дальше, с единственной целью — выбраться живыми.       — Мне нужно забрать мои записи, — крикнула Лэйн, хватая меня за руку и пытаясь потянуть в сторону своей комнаты. Я почувствовал, как её беспокойство начинает передаваться мне, но я знал, что сейчас не время для раздумий.       — Не сейчас! — Ответил я ей с холодной решимостью. — Мы идём в бункер, немедленно.       Она остановилась, взглянув на меня с беспокойством, которое быстро сменилось решимостью.       — Мы не знаем, сколько ещё просидим в нём! А книга… я не смогу разгадать её без… — Её голос дрогнул, и я понял, что речь шла не просто о записях, а о чём-то гораздо важном для неё.       Она не договорила, и я, едва сдерживая раздражение, остановился, развернувшись к ней. Я закусил губу и, уже не скрывая злости, выкрикнул:       — Ладно, я схожу за твоими записями, а ты направишься в бункер!       — Но… — Протянула она, явно не понимая, почему я так настаиваю.       — Никаких «но», — я снял с себя пальто и накинул его на неё. — Мы теряем время, беги!       Лэйн, хотя и в недоумении, не возразила, и с решимостью в глазах побежала в сторону бункера. Я, в свою очередь, повернулся и побежал к жилому крылу, не останавливаясь на секунду. Стены начинали дрожать от каждого нового толчка, и я чувствовал, как земля под ногами вибрирует. Сейсмическая активность усиливалась, и я с опаской оглядывался, опасаясь, что потолок может вот-вот обрушиться на мою голову. Время становилось всё более драгоценным, а решение — всё более напряжённым.       Я с силой ударил дверь ногой, и та с грохотом слетела с петель, оставив меня перед её беспорядочной комнатой. Внутри всё было так же, как я помнил: горы бумаг, разбросанные книги и, конечно, её вечный бардак, который она называла «системой». Я знал эту комнату лучше, чем свои карманы. Лэйн всегда оставляла свои важные вещи на виду, и даже в этом хаосе я мог найти всё, что нужно.       Комната ходила ходуном от вибраций, и я чувствовал, как земля под ногами всё сильнее дрожит. Полки с книгами, стопки тетрадей и бумаги, которые всегда казались такими неустойчивыми, теперь разлетались в разные стороны, но я не обращал на это внимания. Я искал только одно — блокнот.       И вот, на столе, в самом центре всего этого хаоса, я увидел его — коричневый кожаный блокнот. Рядом с ним лежали пара карандашей, как всегда, готовые к действию. Я схватил блокнот, чувствуя, как его тяжесть в руках подсказывает, что это важнейший объект в её жизни. Всё остальное на мгновение стало неважным. Я знал, что это — ключ к разгадке, и без этого мы не сможем двигаться дальше.       Вдруг раздался новый сильный толчок. Полки, на которых стояли книги, продолжали падать, создавая ужасный грохот. Я выдохнул, заставив себя не отвлекаться, и, захватив блокнот, выбежал из комнаты, не оглядываясь. Удар. Это был не просто толчок, это был сильный, оглушительный удар, который разорвал воздух вокруг меня. Я услышал крик — громкий, жуткий женский крик, который заставил меня замереть. Сердце застыло в груди, и я не сразу понял, что происходит. Этот звук проник мне в душу, словно предвестие чего-то страшного. Это не было просто нападение. Это было нечто ужасное.       Не тратя ни секунды, я выскочил на улицу, надеясь найти хоть какой-то укрытие. В небе клубилась тёмная стая, и только когда я вгляделся в них, понял, что это не просто птицы. Нет, это были отродья. Их мерзкие крылья разворачивались в темных облаках, а их глаза — жуткие, с бездушным взглядом — ловили каждый мой шаг. Они уже были здесь, и они искали нас. Моё сердце бешено забилось, и я инстинктивно побежал к бункеру. Это было единственное место, где мы могли бы найти хоть какую-то защиту.       На пути мне встретилась женщина, отчаянно бегущая от чего-то. Её вопли эхом отдавались по улицам, и я видел, как её лицо искривилось от страха. Я уже почти пробежал мимо, но потом вдруг почувствовал, что что-то ужасное происходит. Взмах крыльев — и в следующий момент я увидел, как одно из отродий схватило её. Хруст. Звериный вопль, который заставил кровь застыть в жилах. Отродье вонзило свои длинные, острые когти прямо в её череп, и я увидел, как они прорезали её глаза, выбив их наружу. Я не мог даже сдвинуться с места. Вся сцена была настолько ужасной, что я застыл, забыв даже дышать.       Но, стоя там, я понял одно: если мы не доберемся до бункера, если не добежим до защиты, нас тоже ждёт такая же участь. Сжав блокнот Лэйн в руках, я вновь рванул вперёд, не оглядываясь, и с каждым шагом ощущал, как моя решимость укрепляется. Время было на исходе.       В небе я заметил Пилеона и Анхею, бессмертных из отряда. Их массивные крылья распахнулись в воздухе, их силуэты темнели на фоне ярких вспышек. Они были другими — не такие, как отродья, которых мы так боялись. Эти двое были на нашей стороне. Пилеон и Анхея схватывали детей, поднимали их в воздух и, не оглядываясь, несли в сторону бункера. Их движения были уверенными и быстрыми, как у опытных бойцов, которые знают, что делают.       Несмотря на хаос вокруг, эти бессмертные несли свою миссию с завидной решимостью. Их не волновали страх и паника, что охватывали нас. Они были здесь, чтобы спасти тех, кто был не в силах убежать, чтобы дать шанс выжить тем, кто ещё мог быть спасён. Я видел, как они с лёгкостью поднимали детей, не заботясь о том, что творится вокруг. Их было не остановить, и они были нашими союзниками в этот момент, когда всё рушилось.       На моём пути приземлился Каин. Его лицо было, как всегда, без эмоций — каменное и холодное, лишённое того, что я мог бы понять. Его присутствие было тяжёлым, почти осязаемым, как напоминание о том, что этот мир контролируется силами, которые мне не подвластны. Он не был другом. Он не был врагом. Он был тем, кто стоит в стороне, наблюдая, как мир рушится.       — Она в безопасности? — Спросил Каин, его голос ровный, лишённый заботы. Он не был здесь ради нас, и я знал это. Он был здесь, потому что его долг велел ему быть. Всё остальное было неважно.       Я едва кивнул, ощущая, как что-то тяжёлое сжимает грудь. Он ушёл — и с ним ушла моя уверенность. Я не мог позволить себе думать о том, что этот ангел, чьи крылья скрывают свет, был тем, кто был в числе тех, кто стоял на другой стороне. Мы с ним никогда не разделяли одной цели.       — Да, — ответил я, но слова едва сдерживались, будто я сам в какой-то степени сомневался в их правдивости. Каин не требовал большего. Он поднялся в воздух, его крылья расправились, и он исчез, оставив после себя только тень, которую трудно было бы отличить от других мракоподобных чудовищ, что прячутся в этом мире.       Я стоял, наблюдая за его уходом, и не мог избавиться от ощущения, что его присутствие — не более чем ещё одна часть игры, в которую я не хотел бы быть вовлечённым. В эту секунду я просто хотел уйти. Хотел быть где-то далеко от всех этих ангелов и существ, которые следят за нами, играют с нами и, возможно, управляют нашими судьбами. Но я знал, что не могу просто так уйти. Время было на исходе, и мне нужно было двигаться дальше.       Несколько патрульных, стоявших у входа в бункер, кричали, маша руками:       — Быстрее, быстрее! — Их голоса терялись в шуме паники, но они продолжали настойчиво призывать людей входить.       Я не терял времени и, преодолев несколько шагов, с трудом успел забежать внутрь, едва не сбив с ног кого-то, кто стоял передо мной. Когда я оказался в безопасности, сразу же услышал голос из динамиков, отсчитывающий секунды:       — Двери закроются через… тридцать секунд… двадцать девять… — Звучал холодный и безэмоциональный голос, и это заставило меня ускориться.       Мимо меня стремительно пролетели бессмертные, спускаясь вглубь, будто это было просто задание для них. За ними быстро прошли солдаты, и двери начали закрываться. Военные у входа, в свою очередь, поспешно заскочили внутрь, не желая оказаться на улице в тот момент, когда двери смачно захлопнутся за ними.       — Двадцать… девятнадцать… — Отсчёт продолжался, и я, не тратя времени, мчался вниз по лестнице, пропуская вперед вооружённых солдат. С каждым шагом я чувствовал, как давление нарастает. Землетрясение не угрожало нам в данный момент, но я знал, что за стенами бункера нас не защитит ничто, если отродья проберутся слишком близко.       — Десять… девять… — До конца оставались считанные секунды. Я вскочил на последние ступеньки и с размаху спрыгнул, не сбавляя скорости. Двери уже начали опускаться, и я смог проскочить, едва успев протиснуться, когда те почти полностью закрылись.       — Два… один… — И в этот момент двери захлопнулись, оглушительно звякнув на засов. Мы были внутри. Но спокойствия не наступило.       Я не мог оставаться на коленях, но не мог и встать. Всё, что происходило вокруг, казалось неважным. Люди не слышали того, что происходило снаружи, не чувствовали, как отродья ломятся в двери. Я ощущал их приближение. Они были там, снаружи, как тень, рой, который не знал усталости. Их голоса — чудовищные вопли, сливались в один бесконечный шум, а вместе с этим я слышал и крики детей, тех, кто остался за пределами этого безопасного убежища. Они могли быть там, за дверями, в пасти этого ужаса.       — Где Алиана? — Послышался женский голос, полный паники. Девушка пробиралась через людей, её глаза с отчаянием искали хотя бы кого-то, кто мог бы дать ответ. — Вы не видели мою сестру? Прошу, где она? — её голос дрожал, как осенний лист, готовый упасть. Но в её глазах была не просто боль — там была надежда, что здесь она найдёт свою сестру. Мне казалось, что её не было здесь, среди нас, и это чувство пробирало меня до костей.       — Мы спасли кого могли, — тихо произнесла Анхея, её голос звучал тяжело и безжизненно. Но в нём было нечто, что заставило меня поверить — всё, что они могли, уже было сделано. Я поднялся на ноги, ощутив, как сердце сжимается от боли, и в тот момент я понял, что здесь не хватало кого-то важного.       Я начал пробираться через толпу, мой взгляд метался из стороны в сторону, пытаясь увидеть хоть какую-то золотую прядь волос среди этих людей. Алианы не было. Её не было здесь, и каждый шаг углублял отчаяние. Я шагал, оглядываясь по сторонам, чувствуя, как воздух становится тяжёлым от беспокойства и страха. Моя душа не могла смириться с мыслью, что она не пришла.       — Ян! — Послышался голос Лэйн, и я почти не мог поверить своим ушам. Я выдохнул, ощущая, как напряжение, которое держало меня с момента выхода из бункера, начинает растворяться.       Она вырвалась из объятий Анны, и через мгновение оказалась рядом со мной. Я ощутил её вцепившиеся в меня руки, её лицо, всё ещё покрытое следами страха, но теперь с облегчением. Она обняла меня так крепко, как будто боялась, что я исчезну, если она ослабит хватку.       — Я думала, ты не успеешь, — пробормотала она с облегчением, но я не мог ответить ей тем же. Не осмелился обнять её в ответ. Это был момент, когда я понимал, что не могу показать свою уязвимость.       — Я принес тебе твои записи, — сказал я, протягивая ей блокнот, немного отстраняясь. Мои слова были скорее формальностью, чем чем-то важным. Но для меня сейчас это было всё, что я мог сделать, чтобы вернуть хоть какую-то нормальность.       — Больше никогда, слышишь? Никогда не геройствуй! — С этими словами она ткнула меня пальцем в грудь, и её голос был полон гнева и беспокойства. Она сжала зубы, как всегда, когда переживала. Но её забота больше ранила меня, чем её слова.       — Кто-то же должен быть Суперменом, — ухмыльнулся я, стараясь разрядить атмосферу. Но её взгляд был полон решимости, и она не сказала ни слова, просто отошла в сторону. Там её уже ждал отряд, беспокойно наблюдая за нами, как если бы не могли понять, что происходило между нами. В их глазах было видно, что они не могли расслабиться, даже здесь, в безопасности.       — Спасибо, охотничек, — услышал я надменное благодарство. Я обернулся, и, конечно же, это был Каин. Его взгляд был такой же холодный, как всегда, а голос — исполненный сарказма.       — Пожалуйста, — ответил я, цокая своими скобами на щеке. Я сдерживал себя, стараясь не показать, как его присутствие меня раздражает. — Только вот тебе спасибо я сказать не могу. За то, что пытался угробить её тогда, — произнес я, процеживая эти слова сквозь зубы, и, не желая дальше тратить на него время, направился в сторону отряда.       Каин слегка улыбнулся, его глаза сверкали, но это была усмешка не радости, а скорее своего рода ехидства.       — Я лишь хотел убедиться, что это ты, — произнес он, его голос оставался таким же спокойным, как всегда.       Я не сразу ответил, но когда наш взгляд пересекся, я не мог удержаться:       — Убедился? — Спросил я через плечо, не замедляя шага.       Он кивнул, его глаза стали чуть более холодными.       — Да. Не думал, что такие бездушные, как ты, могут о ком-то так переживать. И так сильно, что готовы раскрыть свою самую сокровенную тайну. — Он говорил это без тени сомнения, будто знал, о чём говорил. И это было как гвоздь в сердце — правда, которую я старался скрыть.

«Спасти сотни — не значит победить.

Настоящая боль приходит, когда среди этих сотен не оказывается того,

кого ты должен был спасти. Того, кто был важнее всего»