Не рычи

Аврор Поттер ловил чеканящее эхо собственных шагов в полупустом Аврорате — по субботам тут оставались лишь дежурные и стажеры, и огромное пространство будто впадало в спячку. Документы не метались в хаотичных виражах, а мерно пикировали на нужные столы. Портреты преступников и подозреваемых не орали благим матом со стен. И пахло не кофейной горечью и непроходимой усталостью, смешанной с запахами дешевых цитрусовых гелей для душа и торопливых сигарет, а чем-то свежим и даже по-осеннему приятным. Мистер Донован подписал признание за каких-то полчаса. Еще и попробовал объяснить, что убийство — вынужденная и вполне оправданная мера, так как жить с его женой — чистый ад. Поттер стискивал зубы и сдерживался, чтобы не показать ад настоящий. Ублюдок. Зато ублюдку не поможет теперь никакой защитник — признание подписано, назад пути нет. Убийства, особенно те, после которых дети оставались сиротами, Гарри ненавидел особенно сильно — насмотрелся за двенадцать лет в Аврорате по самое горло. Она заставляла меня работать и мыть посуду — расхерачу ей череп! Мразь. Вдох-выдох. Не спалить случайным магическим всплеском чье-то кресло. Добраться до кабинета, закинуть папку в специальный отсек, отправляющий дела в Визенгамот — и домой. Есть еще половина субботы и воскресенье, чтобы вернуть голову на место. Можно пойти в магловский спортзал и побить до кровоточащих костяшек старый боксерский мешок в полуподвале рядом с Камденом, а затем аппарировать к Рону с Гермионой и возиться с их мелкими, приходящими в восторг каждый раз, когда дядя Гарри зачаровывал их собственные карикатурные рисунки, превращая их в плюшевых монстриков, отдаленно напоминавших каких-то неведомых зверушек. — Поттер! Интересно, есть ли хоть какая-то вероятность, что где-то рядом притаился новичок-аврор Поттер? Уборщик Поттер? Фикус по фамилии Поттер? Или, может, недосып наконец спровоцировал слуховые галлюцинации, звучащие точь-в-точь голосом главы Аврората Робардса? Уборщика или фикуса Поттера вокруг не обнаружилось. На галлюцинации надежды было мало. Как ни старались штатные колдопсихологи затащить Гарри к себе, тот с непроницаемой рожей отхаживал назначенные три сеанса и получал заветную бумажку, что к службе годен. То, что иногда от ярости он стискивал челюсти так сильно, что зубы почти крошились — что же… В рот и в душу колдопсихологи ему залезть не рисковали. Гарри повернулся. — Доброго дня, сэр. С Гавейном Робардсом у них были странные отношения. Маятник между почти-дружбой, зарожденной под перекрестным огнем заклинаний, и терпением друг друга сквозь стиснутые зубы. Судя по выражению лица — маятник явно качнулся в сторону взаимного раздражения. — Ни разу не доброго, — рявкнул Робардс. — Представляешь, Поттер, я планировал провести понедельник в Порто, выпить порцию хереса и отметить день рождения дочери. А знаешь, что я буду делать вместо этого? — Ни малейшего понятия, — ответил Гарри, сцепляясь с Робардсом взглядом. — Вместо хереса будет портвейн? За годы работы в Министерстве он так и не научился отступать, хотя иногда это был единственный способ избежать бури. — Я, аврор Поттер, — чеканил Робардс, — буду снова сидеть в департаменте HR, затем в отделе по связям с магической общественностью, а после, возможно, у министра, потому что один мой сотрудник за неделю побил рекорд по жалобам и нарушениям инструкций. Догадаешься, кто? — Стажер Брумхарт вновь перепутал усыпляющие и веселящие зелья? Затыкаться вовремя Гарри тоже не умел. — Допиздишься, Поттер, — устало произнес Робардс и улыбнулся той самой почти отеческой улыбкой. Маятник сменил свое направление. — У меня четыре жалобы на тебя за прошлую неделю. Это лимит на год, знаешь, да? — Да, — кивнул Гарри. На лимиты и жалобы ему было плевать с самого Биг Бена и Лондонского глаза. Он уважал Робардса, который все еще мог задать ему трепку в зале, несмотря на возраст. Он уважал его за то, что тот никогда не отсиживался во время сложных миссий, хотя мог. Мог и должен был. Робардс был почти… Своим. Нормальным уставшим мужиком с паутинкой морщин вокруг глаз и полностью седой головой. Не из-за возраста. Поэтому, в целом, Гарри старался не получать в неделю годовой лимит жалоб. Старался не слишком активно, но… — Компенсируешь ущерб, извинишься, объяснишься. Сдашь все отчеты, где не будет фраз в духе «уважаемые бюрократы, вас не должно ебать, куда я дел перчатки из драконьей кожи». Это я цитирую, да, — продолжил Робардс устало. — Зелья воют и умоляют не пускать тебя в их отдел, потому что ты им угрожаешь, это раз. Два — восстановишь штатную совятню Хогсмида, потому что с хера ли за тобой должны бегать с Репаро специально обученные люди… — Я задержал банду контрабандистов, — процедил Поттер сквозь зубы. — Один. Пока не-буду-говорить-кто упускал их месяц. Пострадала только одна сипуха — я подпалил ей перо. Перед ней тоже извиняться? — Извинишься, если потребуется, — кивнул Робардс, который на поттеровские «па» обращал столько же внимания, сколько на штатные горшки с плюй-пальмами в коридорах. В целом, только благодаря убийственному спокойствию главы Аврората Поттер и оставался на своей должности и даже ни разу не сравнял Лондон с землей. — Потому что в мирное время аврор не должен боевыми заклинаниями сшибать жилые здания. Даже если этот аврор свято верит, что его уровень владения магией позволяет рассчитать все до миллиметра. Даже если он способен на такое. — Наши процессы устарели, а бюрократия… — Песнопения оставь для HR-департамента, — прервал Робардс и принялся массировать виски. — Три — верни уже метлу в отдел игр и спорта. К тебе они подойти боятся, а жалобы строчат… Четыре — морг. — Морг? — Последняя жалоба гласит, что не далее как этой ночью ты заставил вне очереди делать вскрытие… — Мудила, — прорычал Поттер, забыв вмиг о своих почти нежных чувствах к уставшему Робардсу, который хочет в Порто пить херес, а не вот это все. — Советую поработать над формулировкой извинений, — с нечитаемым выражением лица прервал его глава Аврората. — Серьезно, Поттер, перегнул на этой неделе, а у меня младшей исполнилось семнадцать, и это как бы совершеннолетие. Гарри сжал кулаки и кивнул. Ладно, метлу вернет, Хогсмид починит, зельям пригрозит еще сильнее. А вот морг… Поттер выругался, аппарировал на свое рабочее место, хотя идти было всего с десяток футов, схватил верхний пергамент из стопки жалоб, уже перекочевавший на его стол, и выругался еще раз. Драко Малфой в красках расписывал, как он, бедный и несчастный, был вынужден… Сука! Одинокое пожухшее растение на подоконнике с непроизносимым названием — Спатифиллум — тихонько завсхлипывало. Воспламенилась мусорная корзина, которая в хорошие времена виляла хвостом на манер дружелюбного крапа и радостно грызла бумажки. Под потолком образовались небольшие смерчи. Ладно, перегибал Гарри иногда осознанно. Потому что с самого первого дня в качестве стажера Аврората в нем видели… Грустного мальчика из опусов Скиттер, надежду, героя, спасителя и кентавр знает кого еще. Да что там, ему с рождения прицепили нимб на голову. А потом приковали к этому нимбу цепи и решили проехаться. Это же знаменитый Гарри Поттер, он наверняка мне поможет. Замолвит словечко, отдаст свои галлеоны, выслушает историю троюродной кузины, проведет часы с лоббирующими какую-то ересь министерскими подхалимами… Не учли только, что Поттер все свои мнимые долги отдал в Запретном лесу, а подхалимов, бюрократию и идиотов принялся жечь напалмом, жестко, бескомпромиссно. Возможно, где-то на пепелище он потерял часть границ, но по-другому вселенная работать отказывалась, а стоило ослабить оборону, как министерские цепные псы и страждущие с обездоленными пытались проникнуть под кожу. А Гарри просто хотел делать свою работу. Помогать там, где раздавались беззвучные крики о помощи, спасать там, где успевал, наказывать там, где опоздал. И у него это не заберут. Робардс говорит, что надо исправить накопившиеся косяки? Кто там первый? Старушенция из Зелий, которую расстроило, что он слишком грубо попросил проверить склянку всего-то в этом столетии? О, сейчас он будет очень мил… Его раскаянием можно будет искупить вину половины обитателей Азкабана, да. Вдох. Выдох. Испарить воющие над головой смерчи. В субботу днем все нормальные маги сидят со своими жизнями по уютным пригородам, растят собак, выгуливают детей, готовят растения и ухаживают за едой. Или что-то в этом духе. Зато в морге наверняка есть один двинутый… Вон, Гермиона ему говорила, что надо налаживать контакт с людьми. В Малфое конечно человеческого немного, но… Стоит попробовать. Если он, конечно, не придушит этого надменного. Тогда, возможно, им всем придется собраться у могильного камня, и интуиция подсказывала, что Миона такое вряд ли посчитает за социализацию. Тяжелую железную дверь в отдел криминальных трупов Гарри по привычке распахнул рывком, без магии. Знакомая фигура в белом халате что-то внимательно изучала в зависших над вспоротым телом органах — аврорский взгляд заметил печень, левую почку и часть какого-то мышечного волокна неизвестной принадлежности. — Не интересует. — Сейчас заинтересует, — отрезал Поттер, который прекрасно знал, что Малфой ни разу не обижен. Он написал жалобу просто потому, что мог. Он периодически развлекался всякими кляузами, Гарри к этому даже подпривык, обучив своих авроров именно этому мудиле делать запросы по всем бюрократическим правилам. Потому что возиться с трудным придурком — себе дороже. Драко Малфой вздохнул демонстративно тяжко, взмахнул палочкой, возвратив органы на место, и повернулся со своим коронным взглядом «мне так похуй, что ты там говоришь». — Валяй. — Твой Вальдемар не прошел таможенный контроль, — начал Гарри с удовольствием, потому что он всегда имел несколько козырей в рукаве. Просто на всякий случай. — Не зарегистрирован как объект исследований. То, что парижский научный институт его тебе отправил, официальной силы не имеет. По сути, ты спиздил чужую ногу. — Стопу. — Готов поспорить, при обыске соберем парочку монстров из твоих подопытных, — продолжал Поттер нежно. Малфой вдруг принялся расстегивать халат, медленно, сосредоточенно, глядя Поттеру прямо в глаза. Ни капли сомнений, лишь дьявольские искры. Халат небрежно кинул на труп и протянул скрещенные руки. — Давай, арестовывай, — произнес он хрипло, рыча своей чертовой королевской «р». Затем улыбнулся широко. — А пока вспоминаешь заклинание, подумай, что у вас всего три эксперта-криминалиста, один из которых болван, второй — идиот, а третьему ты сейчас пытаешься что-то продемонстрировать. — А кто говорил про арест? — Гарри скопировал малфоевскую тягучую сладкую интонацию. О, это было до легкой дрожи в груди приятно. — Для ведущего диалоги с кишками Азкабан — не наказание. А вот исследования свои прекратишь. Надолго. Малфой поморщился. Руки убрал. Закатил глаза. — У меня на драмы ни сил, ни времени. Ты так расстроился из-за моей жалобы? «Расстроился». Надменный мудила! — Я, Малфой, твои выпадки… — О, тормози. — Серые глаза напротив вдруг полыхнули чем-то острым, неукротимым. Поттер затормозил только потому, что впервые заметил у Малфоя проявление каких-либо эмоций по отношению к целому человеку, а не его частям. — Ты ворвался ко мне в пятницу ночью. «Нет» ты не слышишь в принципе. Вскрывать миссис Донован я не хотел, но тратить полночи на выяснения себе дороже. И как же мне сделать так, чтобы ты не припирался с клубничным шейком ко мне раз в неделю за очередным вскрытием? М? Вежливо попросить? Повесить на дверь табличку, что я не работаю по ночам? Может быть процитировать тебе рабочий кодекс? Драко схватил палочку, махнул над трупом — выплыли кишки, которые в воздухе принялись скручиваться в надпись «ты невыносимый уб…», но дальше длины не хватило. На малфоевском лице отразилось вселенское огорчение, искреннее такое. Прям воплощение грандиозного горя. В этой картине все было настолько иррациональным, черным и неправильным, что Поттер расхохотался. — Если тебя так веселят кишки, советую провериться у колдопсихолога, — несколько уязвленно произнес Малфой. — Отзови жалобу, — внезапно человеческим тоном произнес Гарри. — И можешь дальше хоть вышивать прямыми и поперечными мышцами. — Ты ничего не смыслишь в анатомии. Ну, Малфой явно мог ответить лучше. Так расстроился из-за неудачи с кишками? Это было даже забавно. — Да, — согласился Гарри. — Но я знаю, что тебе нравятся чужие конечности, а мне — моя работа. Которую я не смогу делать, если ты оставишь свой опус у Робардса. — Я заберу свою абсолютно валидную жалобу, если… — Да ладно, это была твоя попытка что-то у меня попросить? — поразился Поттер, который ожидал от Драко мрачнятины с кишками и мелочных кляуз забавы ради, а не манипуляций. — Не попросить, а пообещать тебе, что если еще раз твой рыжий… Рыжий не как Уизли, а такой, с вытянутым лицом, — сосредоточенно продолжал Малфой, складывая аккуратными движениями кишки внутрь законного обладателя. — Длинный, похож на шарпея… — Стажер Брумхарт. — Да вообще похер. Если он еще раз пришлет мне свои пирожки без сопровождающих документов, я их отправлю ему совой обратно. — Пирожки? Малфой закатил глаза, будто бы Гарри выдал несусветную чушь. Махнул палочкой, и пара ящиков в стене отъехала. Перед Гарри зависли два обугленных трупа. — Знаешь, в магловском МакДоналдсе пирожки подают температурой как из адского котла, а их начинкой можно жечь людей. Так вот твой рыжий мне этих двоих так и отправил — горяченькими… А у меня тут вообще-то температурный режим. Точно. Драко же ебнутый. В его глазах почти прогоревшие тела — это пирожки с вишней. — Мог просто отправить мне сову. — И какое в этом веселье? Да, Гарри явно что-то не понимал в развлечениях.