Тошнота

Брэдли был совершенством, воплощённым в человеческом обличии. От острых скул до безупречно вылепленного подбородка, всё в нём кричало о безукоризненной красоте. Единственный изъян, единственная трещина, что портила картину — его улыбка. Блядский перманентный оскал, как у манекена из дорогого салона. Она была слишком идеальна, чересчур белоснежна, неестественно размашиста. Эта улыбка всегда раздражала Макса. Да и не просто раздражала, а конкретно так выводила из себя, словно заноза в пальце, которую никак не вытащить. Он мог часами коситься на неё в аудитории, в столовой, на спортплощадке, пока Апперкраст играет в волейбол или кадрит случайных девушек. Мог вглядываться в эту застывшую гримасу сколько угодно, искать в ней хоть какие-то искры человечности хоть до зубного скрипа. Но — нет. Улыбка Брэдли оставалась такой же, неизменной, как будто высеченная из мрамора. Даже после поражения на X-геймиаде, после изгнания с поста предводителя Гамм, после избиения Танком — Апперкраст продолжал улыбаться. Казалось, ему не было дела ни до проигрыша, ни до всеобщих немых насмешек. Эта улыбка была маской, скрывавшей истинную природу Брэдли, всю его внутреннюю мерзость. Макс протёр глаза, пытаясь избавиться от этого ужасного образа, и откинулся на спинку стула в надежде привести мысли в порядок. Улыбка Брэдли преследовала его, как призрак, появляясь в самые неподходящие моменты. Её неестественность пробирала до костей, как холодный ветер. Пара по философии тянулась до отвратительности долго. Ещё и совмещённая. Ощущение, что его преследуют, усиливалось. Апперкраст привычно растянулся на первом ряду, по правое плечо от Танка, и методично о чём-то с ним переговаривался. Уголок губ дернулся презрительно-издевательским движением. За лето он заметно повзрослел. Вытянулся на пару дюймов — теперь этот хищный взгляд пронзительно-голубых глаз сверху вниз стал ещё выразительнее, — плечи его стали шире, челка отросла до самых бровей. Стиль же его остался неизменным, исключая лишь сегодняшний слегка помятый ворот его, как обычно, пиздец дорогой рубашки. Неизменным остался стиль и — улыбка. — Эй, Максмэн, — обеспокоенный голос Бобби рывком отрезвил его, — ты уже минут пятнадцать сверлишь глазами затылок этого засранца, — качнул головой в сторону третьекурсника. — ты норм? Макс дернулся и быстро отвёл глаза. Какая глупость, пялиться на него словно одержимая фанатка. — Да, всё в порядке, — голос его прозвучал хрипло, словно он всю ночь беспробудно пил. — Ага, — скептически протянул рыжий, — а у тебя что, с глазами проблемы? Макс хмыкнул. Он не мог сказать Бобби правду. Не мог признаться в том, что Брэдли вызывает у него необъяснимое чувство отвращения и неконтролируемое желание просто… ударить его. За что? Да просто так. — Просто устал, — отмахнулся он, пытаясь сконцентрироваться на лекции. Еле-еле живой профессор бессвязно бормотал что-то про бессмертие души, цикличность и Платона, едва двигая губами. Гуф пытался уловить хоть какую-то нить логики в его словах, но липкие мысли упорно возвращались. Он не мог понять, что с ним происходит. Ненависть? Нет, это было слишком просто, слишком поверхностно. Да и не за что уже, в принципе — поражение он принял достойно, а после соревнований они даже толком не разговаривали, лишь погавкались пару раз в коридоре ради приличия, и то по какой-то глупости. Намного больше удовольствия Апперкрасту доставляло задирание свежих и перепуганных первогодок, пускай и не с таким усердием, как в прошлом году, ведь целую ораву Гамм натравить у него уже не было возможности. Нет, это было что-то более глубокое, более первобытное, что-то, что заставляло внутренности скручиваться от одной лишь мысли о Брэдли. Вперив пустой взгляд куда-то в противоположную сторону от Апперкраста, парень выцепил макушку Пи-Джея, который привычно опоздал, упал на единственно свободное место у входа и теперь болтал с каким-то неизвестным Максу одногруппником. Новые отношения и выступления в городском театре положительно на него повлияли, если не считать, конечно, учёбу. К слову, Пи-Джей в целом стал намного более открытым и общительным после победы на соревнованиях, оставаясь, однако, при этом всё тем же. Танк громко прокашлялся. Апперкраст смотрел на доску, но Макс словно чувствовал на себе его взгляд — даже когда тот был в другой комнате, даже когда был в другом городе. Макс не был конфликтным, злопамятным или агрессивным. Строго говоря, Макс был лапочкой, что любит тусоваться с друзьями, пить пиво и кадрить девчонок. Макс лапочка, что любит своего отца, пиццу и кататься на скейте. Однако образ, как он замахивается кулаком, слышит хруст костей и видит кровь на безупречно белых зубах, всё время преследовал его — отвращение усилилось. Он зажмурился, пытаясь заглушить эти видения, но безуспешно. — Макс, ты в порядке? — снова забеспокоился Бобби и легонько тряхнул его за плечо. — Ты весь бледный. Парень не ответил. Он слышал, как Брэдли что-то шепчет Танку, слышал его голос, и ему казалось, что его голова сейчас взорвется. Коридоры колледжа были на удивления прохладны и пусты, лишь следом за парнем тянулось вязкое, терпкое чувство тревоги. Первогодки ещё не осмеливались прогуливать, а многие старшие, наоборот, не успели приехать на учёбу в принципе. В туалете было так же ожидаемо одиноко. Тоскливо капала вода, уныло мигала лампа. Под потолком кружила муха — холодные кафельные стены давили на него. Макс с силой швырнул свою сумку в кабинку, залез на крышку унитаза вместе с ногами, прижав их к груди, и заперся, пытаясь отдышаться. К чёрту. К чёрту это всё. Щелчок, глубокий вдох — он, к слову, не курил практически никогда. Макс был уверен, что ни за что не посмел бы поднять руку на кого-либо, что это было просто плодом его воображения, но, в то же время, он чувствовал, как кровь стучит в висках, а в горле нарастает горячий и липкий ком. Выдох. Макс был уверен, что начнёт новый учебный год с трезвой головой. Экзамены, пусть и не идеально, но сданы. Следующие соревнования маячили только весной, а, значит, была целая вечность, чтобы отдохнуть и расслабиться. И лето, как всегда, пролетело в вихре событий: первая половина, проведенная дома с отцом, прошла в тихом семейном уюте, в то время как вторая, в городе с друзьями, превратилась в поток вечеринок, новых лиц и молодости. Бобби, казалось, вообще забыл о существовании дома. Он никуда не ездил, не вспоминал о семье — словно дома у него не было в принципе. Его лето было бесконечным тусовочным марафоном, где девушки сменяли друг друга, как калейдоскоп, а концерты звучали как вечный гимн свободы. Макс невольно завидовал такой беззаботности, но старался особо не вникать в подробности этого хаоса, предпочитая для себя что-то более спокойное. Пи-Джей оказался балансируемым между несколькими полюсами: своей девушкой, которую Макс, признаться, слегка не понимал, новым увлечением театром и отцом, тянущим его обратно на твердую почву. Лето прошло быстро, оставив за собой лишь яркий след из запахов асфальта и отсыревшего дерева, шума колес скейтборда и грохота музыки, вкуса алкоголя на языке, чужих рук и небрежно написанного телефонного номера на шее. Идиллия рухнула в тот момент, когда за три дня до начала занятий он решил прогуляться до рампы по территории колледжа. Брэдли. Чёртов Брэдли Апперкраст Третий, если быть точным. Он сидел на крыльце общежития братства Гамма, закинув свои длинные ноги на кофейный столик, и читал какую-то книгу в мягкой обложке, чуть опустив голову. Лицо его, обычно заносчивое и надменное, было погружено в тень деревьев и легкую задумчивость, что, однако, не мешало уголкам его губ смешливо подрагивать. Волосы, обычно идеально уложенные, были немного взъерошены, будто он только что проснулся. Макс остановился, не веря своим глазам. Его же вышвырнули, разве нет? С позором выгнали пинком под зад. Как он мог быть здесь, в Гамме? Сидеть на крыльце, словно ничего не произошло? Почти целое лето новости о семье Апперкрастов мелькали на страницах газет — особенно, о младшем представителе данного имени. Жульничество на соревнованиях, шантаж, угрозы, какие-то мелкие финансовые махинации, домогательства — вся эта грязь казалась бесконечной, липкой и тошнотворной. Каким бы говнюком Апперкраст ни был, половину обвинений, по мнению Макса, просто выдумали. Не хотелось вчитываться, не хотелось вникать. Ну, не настолько же он мудак. Однако, в память кое-что всё же врезалось. Фотография. Брэдли, вымокший до нитки, в простых синих джинсах, футболке и чёрных солнцезащитных очках, пытался закрыть ладонью камеру и что-то кричал. Тот снимок заставил Гуфа в моменте ощутить острую и совершенно неожиданную для себя жалость. Он моргнул. Этот образ никак не вязался с тем, что он видел сейчас. Брэдли, казалось, почувствовал взгляд и медленно поднял голову — Макс был уверен, что даже на расстоянии нескольких метров мог различить, как насмешливо блестят голубые глаза. Именно здесь появилась улыбка. Именно здесь он захотел ударить. Такая глупость — фыркает, нос морща, и стряхивает лёгким движением и пепел с сигареты, и воспоминания. Макс должен был наслаждаться своим положением. Практически обязан. Он ведь вложил в эту победу столько сил, столько времени. Он заслужил это! Но вместо удовольствия его преследовало только раздражение. Затянулся повторно и кинул взгляд на часы — ещё полчаса. Возвращаться на пару не хотелось от слова совсем. Раздражало всё: и Апперкраст, и то, что он никак не выходил у него из головы. Ладно — на-хер. Сейчас он докурит и пойдёт прогуляться. Да, точно. После встретит Бобби и Пи-Джея, и последний расскажет про своё вчерашнее выступление — наверняка что-то где-то вновь пошло не по плану, так всегда. Они пообедают. Он возьмёт… Печёный картофель? Да, самое то — с бифштексом. Макс потянулся и слегка хрустнул шеей. А на десерт возьмёт черничный пирог. Отлично. Его лучше всего есть с… В этот момент дверь в комнату с грохотом распахнулась, и Макс, дернувшись, чуть не свалился с унитаза. Сигарета выскользнула из пальцев и упала на пол, испуская клубок дыма. Чёрт! Парень резко выпрямился, инстинктивно проверяя, плотно ли закрыта дверь кабинки — оставалась лишь небольшая щель. Сердце колотилось в груди. Кто-то из преподавателей? Неужели его поймали? Он мысленно проклял свою привычку ходить в туалет на первом этаже, где риск нарваться на кого-нибудь был наиболее высоким. Лучи света, пробивающиеся из-под двери, исказились и дрогнули — словно человек, как бы невзначай, скользнул взглядом по этой щели, проверяя, не подглядывает ли кто из-за нее. Время замедлило свой бег. Макс замер, вцепившись в стенки кабинки, как в спасательный круг. Прошло несколько секунд. Тишина. Он безмолвно выдохнул, готовясь вернуться к своим мыслям о черничном пироге — это был единственный светлый луч в его сегодняшнем дне, — когда вдруг услышал негромкий кашель. Словно удар молнии, напряжение прошибло его насквозь. Макс замер, словно окаменев, не в силах сделать даже вдох. Кашель оказался слишком знакомый, слишком характерный. Он узнал его. Узнал бы с закрытыми глазами и ушами. Волна ярости в груди вновь всколыхнулась, но быстро подавилась страхом быть обнаруженным. Брэдли. Какого чёрта он вообще притащил сюда свою заносчивую задницу во время пары? Макс прижался к холодной поверхности кабинки. Он слышал, как Апперкраст сделал несколько кругов по тесному пространству, то и дело срываясь на тяжёлые вздохи, — даже его каблуки отбивали почти идеально вымеренный ритм. Внезапно он на мгновение замер, что-то прошептал, а затем, с нервной, неестественной быстротой, включил кран на полную мощность. Резкий, оглушительный шум воды перебивал все остальные звуки. Невольно прижав лицо ещё ближе к двери, Макс слегка приподнялся и попытался прислушаться. Он не мог понять, о чем шепчет Брэдли, однако, почти видел, как тот судорожно одёргивает белоснежные манжеты своей пиздец дорогой рубашки, пытаясь придать себе вид спокойствия, которого явно в данный момент не испытывал. Любопытство взяло вверх. Подглядывать нехорошо. Макс снова чуть повернулся, прижимаясь к двери, и, стиснув зубы, ухватился за ручку, чтобы не свалиться. Сквозь небольшую щель виднелась тонкая, но подтянутая фигура, казавшаяся чертовски хрупкой в этом душном и тусклом пространстве. Парень опирался на раковину — лопатки сверкали острыми клиньями, — а голова была склонена так, что Макс видел только профиль, и то слегка из-за спины. Пришлось напрячь зрение в попытках разглядеть выражение его лица. Брэдли, со вздохом повернув голову, ткнулся лбом в холодную поверхность зеркала — тонкие пальцы бессильно сжимали фарфоровую поверхность. И тогда он увидел его. На безупречно ровной щеке Апперкраста, с правой стороны, с небольшим переходом на скулу и шею — красовался синяк. Он был не просто синим — словно запекшаяся кровь, густо-фиолетовая, с пурпурным отливом. Совсем свежий, как будто кто-то пролил на белоснежную кожу Апперкраста чернильную кляксу, которая растеклась, оставляя за собой неровные, злобные края. В центре синяка, куда пришёлся удар, была слегка содрана кожа и красовалась яркая, почти белая точка, похожая на застывшие брызги. Макс замер, не в силах отвести взгляд. Фингал? Откуда? Брэдли ведь никогда не был в такой драке, по крайней мере, он об этом никогда и ничего не слышал — слухи подобного рода про всё ещё популярного красавчика быстро бы разлетелись по колледжу, подобно той истории про пинок Танка под эту богатенькую задницу. Парень с трудом сглотнул, прижимаясь к двери ещё сильнее. Пальцы скользили по шершавой поверхности, оставляя на ней влажные следы. Неловкость ситуации давила на него, словно каменная глыба. Он подглядывает за Брэдли. Синяк был страшен. Он был не просто пятном, а глубокой впадиной, словно кусок плоти провалился внутрь, оставив за собой пугающую, мертвенную пустоту. Кожа на этом месте будто натянулась, как барабанная мембрана, пульсирующая под давлением сгустившейся крови, грозящая треснуть от малейшего прикосновения. Губы Апперкраста безмолвно зашевелились. Тишину пронзил звонкий телефонный звонок. — Твою мать! — слишком резко, хоть и полушёпотом, и практически испугано. Макс инстинктивно дернулся, отпрянув от щели, и едва не задохнулся, не веря своим ушам. Улыбка Апперкраста перед ним будто треснула. Этот безупречный, правильный, идеальный, этот вечный кусок наигранной благопристойности… выругался? Шум воды резко стих. Единственный раз, когда парень видел, как Апперкраст сорвался, был при их самой первой встрече в баре. Да и то это была злость, а не… это. Сердце бешено колотилось, а на лбу выступил холодный пот. Отдалённый щелчок пальцами, казалось, вновь раздался в его голове. — Здравствуйте, отец. Апперкраст моментально изменился. Абсолютно чужой голос прозвучал со стальной безэмоциональностью; сухой, холодный, он резал воздух, а его неестественная громкость заставила почувствовать, как мурашки ледяной волной прокатываются по спине. — Да, отец, все в порядке. Сроки не нарушены, — голос звучал почти в механической тональности, словно заученный текст, без единого лишнего выдоха. Макс с трудом сглотнул, чувствуя, как в горле пересохло. Слышал ли он когда-нибудь об отце Брэдли? Конечно. Только тупица не знал, кто такой Брэдли Апперкраст Второй. Человек-легенда, чья фигура, словно стальной монумент, возвышалась над всем штатом. Его имя было синонимом успеха, мощи и бескомпромиссности, имя, которое вызывало одновременно восхищение и страх. Его компания, «Апперкраст Индастриз», была не просто предприятием — это была империя, которая выросла на прочном фундаменте из железобетона и железной воли. — Я помню про встречу, — Брэдли сделал паузу, а затем, словно бы спохватился, добавил: — Конечно, я все сделаю. Вспомнилось, как еще в детстве, во время школьных экскурсий, они посещали «Апперкраст Индастриз» — гигантский завод, где с лязгом работали стальные гиганты, а воздух наполнялся запахом расплавленного металла. Тогда казалось, что это место — сердце мира. Кислород застрял где-то на уровне кадыка, словно его сейчас стошнит. — Хорошо, отец, — Апперкраст младший снова сделал паузу и, кажется, сглотнул. — Понял. Телефонный разговор закончился так же внезапно, как и начался. В воздухе вновь повисла тишина — густая и тягучая, словно патока, как тревога в груди. Каждый шаг, каждый звук, казался усиленным, подчеркнутым напряжением, витавшим в воздухе. Брэдли двигался резко, нервно. Заскрипела ручка крана, и вода с шумом вновь хлынула в раковину. Сигарета на полу дотлела до самого фильтра. Макс чувствовал, как его дыхание становится прерывистым, как будто он задыхается в этом душном, маленьком пространстве. Сердце колотилось так бешено, что ему казалось, его слышно даже сквозь грохот воды. Стрелка часов на правой руке, опирающейся о стенку кабинки, уже отсчитывала минуты. На какой-то миг даже показалось, что Апперкраст уже ушёл, просто испарился, что это всё это прошло мощнейший глюк от переутомления. Внезапно тишину нарушил резкий треск. Макс вздрогнул, прижавшись к двери еще сильнее. Это был звук, который мог исходить только от разбитой керамической плитки. Спустя мгновение он услышал шаги, торопливые и отрывистые, приближающиеся к кабинкам. — Твой папаша-идиот не удосужился научить тебя манерам, сопляк? Казалось, Брэдли замер прямо перед дверью. Воздух в туалете сгустился, нависая над Максом, придавливая его к полу. Это было похоже на сцену из плохого фильма — почти захотелось рассмеяться. — Неужели тебе нужно, чтобы я тебя оттуда вытащил? — протянул Апперкраст со своей стандартной издевательской интонацией. Макс был готов поспорить, что тот улыбается. — Пошёл к чёрту! — бросил он, с удовольствием наслаждаясь собственным тоном. Голос остался спокойным, даже не дрогнул. Хриплый смешок — будто Брэдли сдерживал приступ безудержного хохота. Чтоб ты им подавился. Макс не боялся — как его вообще можно бояться, он же кретин — просто каждую клетку тела вдруг обволокло и сковало напряжение. Он ведь вообще не хотел подслушивать. Тем более подслушивать разговор Апперкраста, такой поворот событий явно не входил в его планы. Просто оказался в ненужном месте не в то время. Ситуация казалась ему абсурдной: он просто выйдет из кабинки, и они поговорят, верно? Как нормальные люди. Как люди, которым абсолютно плевать друг на друга. Пальцы, судорожно сжавшие ручку двери, онемели. Они ведь уже даже не соперники. Тем более не враги. За что им воевать? Соревнования — кончились, популярность — так она разделилась практически пополам, лишь с небольшим перевесом в его сторону; у Брэдли остались обожатели его смазливой мордашки и его кошелька. Оскорблённая честь Апперкраста? — ему насрать. Максу ведь должно быть насрать, да? Шумно втянув воздух через нос, Макс резко толкнул дверь, что с грохотом отлетела в сторону, и вышел из кабинки. Приготовился к худшему — к драке, к оскорблениям — вообще всё равно. Но Брэдли стоял, опершись спиной на раковину, и не двигался. Его лицо, освещенное холодным светом изредка мигающей лампы, было привычно искривлено в самодовольной и высокомерной гримасе. Брови слегка приподняты, улыбка сверкает. Взгляд скользнул по его щеке, вспоминая про синяк. Пусто. Что? Макс нахмурился, слегка склонив голову — слишком тупой рефлекс. Ситуация и так была неловкой, а равнодушно-расслабленная поза Апперкраста его обескуражила. Будь у него чуть больше времени чтобы пялиться, он уверен, что смог бы разглядеть неровную поверхность кожи и едва уловимую пигментацию под жирным слоем тонального крема. Брэдли прищурился. Лениво оттолкнулся от своей опоры, обошёл полукругом, и взгляд его скользнул так, словно он рассматривал грязное животное в зоопарке. Макс прекрасно помнил, что и в прошлом году он был немного ниже Апперкраста, но теперь эта разница увеличилась едва ли не вдвое. Нет, ему должно быть насрать. Макс поймал себя на мысли, что совершенно не в настроении спорить. Ему банально не хотелось тратить энергию, даже открыть рот было бы для него слишком большим усилием. Но, попытавшись принять наиболее расслабленную позу, словно копируя поведение оппонента, он всё же выдавил из себя: — Чего надо? Он снова перевел взгляд на лицо Брэдли, пытаясь разглядеть хоть малейший намек на напряжение, что отчётливо слышалось буквально в каждом его движении всего пару минут назад, но ничего, кроме легкой улыбки, не обнаружил. — Что, Макси, — иронично вздёргивает уголки губ, — не хватает внимания от новых фанаток? Предпочитаешь сталкерить в туалете парней? Перед глазами вновь вспыхивает образ, как он разбивает Апперкрасту его идеальную мордашку — раз за разом, ровно до тех тор, пока она не перестанет быть идеальной. Макс стиснул зубы, сдерживая взрыв ярости и чувствуя, как кровь приливает к лицу. Он только и хочет, что вывести его из себя, заставить совершить глупость. Макс уже слишком много раз попадался на эту удочку. — Макси-и? — повторил он, будто подтрунивая над его молчанием, — Ты, кажется, потерял дар речи. Или ты просто слишком занят разглядыванием моего лица? — небольшая пауза, возникшая после его слов, едва не заставила поёжиться. Просто провоцирует. Мышцы напряглись, кулаки сжались до побеления костяшек. Искушение подраться так и накатывало. — Ты просто завидуешь, что теперь все любят меня, — шипит сквозь зубы Макс, ощущая, как в нем вновь закипает злость. Уколоть побольнее. Напомнить, кто здесь теперь жалкий кусок дерьма. Брэдли сделал шаг ближе, но в глазах по-прежнему читалась безмятежность. Это был очередной вызов, брошенный ему прямо в лицо. Громкий. Мерзкий. — Насколько тебе обидно, Брэд? — продолжил, едва сдерживая порыв подняться на носочки, чтобы смотреть Апперкрасту в глаза, а не снизу вверх. — Поплакать хочешь? Пожалеть тебя? Брэдли очень фальшиво дёрнул бровью, будто удивляясь его наглости, и сделал еще один шаг — Макс на автомате отпрянул назад, распрямив плечи до боли. — Может хочешь к ма... Договорить ему не дали. Резкий, чересчур мощный — от такого, как Апперкраст — толчок пришёлся прямо в грудь, отчего он отлетел к стене. Лопатки неприятно заныли. Всего спустя секунду Макс попытался вывернуться и отскочить, но Брэдли тут же прижал его обратно к плитке и ухватил за подбородок, заставляя посмотреть на себя. — Думаешь, что после одной победы сравнялся со мной? — он произнёс это почти спокойно, лишь сжав челюсти немного сильнее обычного. Ледяные пальцы прожигали кожу. Макс почти почувствовал, как расширяются его зрачки. — Пошёл ты, ублюдок. — О, может даже стал выше? — прошипел, наклоняясь так близко, что их носы практически соприкоснулись. Парень дернулся, пытаясь высвободиться, но Брэдли с силой дёрнул его обратно, задирая чужой подбородок ещё выше. Макс почувствовал, как его горло перехватывает спазмом, как сердце колотится в бешеном ритме. Сейчас бы он вполне мог свернуть ему шею, если бы захотел. В лице Апперкраста мелькнуло что-то. Голубые глаза буквально разрезали Макса напополам. — Место, Гуф. Теплое дыхание, пропитанное злобой и превосходством, мазануло по щеке — волосы на загривке встали дыбом, заставляя оскалиться. Должно быть насрать. Во взгляде Брэдли промелькнуло презрение, а затем он резко разжал пальцы. Макс, пошатнувшись, отпрыгнул, уперевшись спиной в дверь кабинки. — Ты… — резко захотелось заорать и дать ему под дых, но вместо этого он мог лишь молча наблюдать, как Апперкраст, без единого слова, высокомерно отряхивает руки, словно отряхиваясь от грязи. Резко крутанувшись на своих каблуках, он развернулся. Молча. В два шага, со своей блядской грацией, преодолел расстояние до двери, дёрнул ручку на себя и вышел. Макс, оставшись один, наконец смог сделать резкий вдох, словно вынырнув из ледяной воды. Брэдли по-прежнему улыбался.