Что мы потеряли из-за пожара

— О чем ты говоришь, Деку? — Каччан насмехается над ним на детской площадке. — Гаргонавт намного круче Великого Уоллера. Он может надрать Уоллеру задницу в любой день недели. Пара его закадычных друзей (их всегда как минимум двое, хотя они, как правило, меняются из года в год) хихикают. Изуку надувает губы, его щеки раздуваются от раздражения. Над чем смеются эти двое? Они, вероятно, понятия не имели, о ком они с Каччаном вообще говорят. — Я не говорю, что Великий Уоллер лучший боец! Я говорю, что Гаргонавт может сражаться наилучшим образом, только когда она рядом, чтобы защитить мирных жителей. Он не был бы таким хорошим героем, если бы её не было рядом. Я думаю, она действительно крутая. — Ты бы так и сделал, тупоголовый ботаник. Что хорошего в герое, который не может остановить злодеев? Если она защитит всех этих мирных жителей, а злодей уйдет, они просто продолжат причинять вред другим людям позже. Глаза Изуку расширяются. Это действительно хорошее замечание, которое он раньше не рассматривал. Каччан действительно потрясающий. — Я об этом не подумал. — Ни хрена себе. — Но если она там, то другие герои могут сосредоточиться на поимке злодея, так что она по-прежнему помогает делать и это! — ДЕКУ, ТЫ ПРИДУРОК, ПЫТАЕШЬСЯ ЗАТЕЯТЬ СО МНОЙ ДРАКУ ?! Прежде чем он успевает возразить, в нескольких дюймах от его лица раздается взрыв, сотрясающий мозг в черепе и оставляющий его на мгновение слепым и глухим. Этого времени достаточно, чтобы он потерял хватку за металлические прутья и упал назад, ударившись подбородком и коленом по пути вниз, прежде чем приземлиться с ударом по спине, от которого перехватывает дыхание. Ему не хватает воздуха, чтобы вскрикнуть, но глаза наполняются слезами от внезапного приступа боли. Секунду спустя раздается ещё один удар, когда Каччан спрыгивает рядом с ним, за которым следуют звуки других мальчиков, спускающихся более неуклюже. — Что с тобой не так? Это была даже не петарда! — Жалуется Каччан. Изуку очень хочется сказать ему, что это определенно была петарда, и что, по его мнению, должно было произойти, если она взорвется в дюйме от его лица? Но даже если бы он всё ещё не пытался дышать между падением и рыданиями, он знает, что не сказал бы этого. Если бы он это сделал, Каччан воспринял бы это как вызов, чтобы показать ему разницу. Он всегда всё воспринимал как вызов. Иногда Изуку думает, что это потому, что ничто не бросает ему вызов. Ни домашнее задание, ни спорт, ни одноклассники, ни даже учителя. Каччан хочет бросить ему вызов, и он хотел бы, чтобы тот мог дать ему его, но он не может, поэтому он также хочет, чтобы его друг был более разумным. — Прекрати, ты не ранен. — необоснованно настаивает он. У него кровь на колене и подбородке там, где он ударился о решетку, а голова и спина сильно пульсируют там, где он приземлился. Он весь в синяках и крови, и на него хмурятся, как будто это его вина. Несправедливость этого заставляет его рыдать сильнее. Выражение лица Каччана искажается от раздражения. — Отлично. Тогда просто сиди и плачь, ты, большой ребенок! — К-куда ты и-идешь? — отчаянно спрашивает он, когда раздраженный мальчик начинает топать прочь. — Куда-нибудь, где мне не придется слушать твои рыдания! Другие мальчики хихикают. — Заткнитесь, придурки! Ваш глупый смех не становится менее раздражающим. Они перестают хихикать, но следуют за уходящим Каччаном, даже не оглядываясь, пока идут через парк. Изуку пытается встать и тоже последовать за ним, но тут же опускается. Что бы ни думал Каччан, это причиняет боль, и как бы сильно он ни ненавидел оставаться позади, он тоже пока не может последовать за ним. Он несколько минут беспомощно сидит на губчатом полу детской площадки, прежде чем может встать и, прихрамывая, подойти к фонтанчику, чтобы смыть кровь с лица и колена. К тому времени другие мальчики исчезли. Не в состоянии отправиться на их поиски, он удрученно вздыхает и направляется домой. Прогулка медленная и дает ему слишком много времени на размышления. Он жалеет, что не справился со всем этим лучше. Через несколько месяцев ему исполнится десять, и он действительно не должен рыдать, как малыш, из-за пары царапин и ушибов. Не то чтобы у него их было предостаточно за эти годы. Каччан всегда был грубым и хулиганистым ребенком, и Изуку всегда следовал за ним. После стольких лет, проведенных вместе, не должна ли часть жесткости его друга передаться и ему? Разве он не должен быть более устойчивым к боли? В этом нет никакого смысла. Каччан, атлетичный и сильный, не часто получает травмы, но все равно не плачет, когда это происходит. Затем есть Изуку, который и дня не может прожить без того, чтобы не споткнуться о себя или не ввязаться в драку (и не проиграть) на перемене и не плакать из-за этого. Даже простое поддразнивание выведет его из себя, и он действительно должен был бы уже привыкнуть к этому. Ему нужно быть жестче. Даже если он не планировал становиться профессиональным героем, ему нужно быть жестче, чем он есть. Рано или поздно Каччану это по-настоящему надоест, и он оставит его навсегда. Но как? Он знает, что тебе нужно тренироваться, чтобы стать сильнее, но как ты стал выносливее? Может быть, в Интернете найдется какой-нибудь совет. О! Может быть, у кого-нибудь из профессиональных героев был какой-нибудь совет! Всегда есть статьи с героями, дающими советы по тому или иному поводу, будь то упражнения или что делать, если вы столкнетесь со злодеем. Что, если у Всемогущего есть что сказать? Насколько круто это было бы ?! __________________________ Его травмы наполовину забыты к тому времени, как он переступает порог своего дома, его мысли устремляются к более интересным вещам, таким как, есть ли причуды, которые могут избавить вас от чувства боли, и знает ли Всемогущий, как кататься на скейте. Он настолько отвлечен, что не сразу замечает пару мужских туфель, стоящих рядом с туфлями его матери, или торжественный черный зонтик, висящий рядом с его. — Я дома! — кричит он, скидывая обувь и сбрасывая рюкзак. Он выходит из прихожей, ожидая увидеть свою мать на кухне, готовящей ужин или проверяющей электронную почту. Но у стойки стоит не его мать. Вместо этого на него смотрит высокий мужчина с ярко-вьющимися рыжими волосами и холодными голубыми глазами. Он почти кричит. — Изуку? — раздается знакомый голос его мамы за мгновение до того, как она выходит из своей комнаты. Он обращает к ней свои широко раскрытые, испуганные глаза и дрожащим голосом указывает на незнакомца на их кухне. Она морщится, стараясь сохранить беспечное выражение лица. — Не волнуйся, Изуку. Это всего лишь твой отец. Он резко поворачивает голову туда, где мужчина уже отвернулся, чтобы сосредоточиться на приготовлении чашки кофе, и больше не обращает на него внимания. Он восхитился его вьющимися рыжими волосами (почему он всегда считал, что они черные?), легкой россыпью веснушек, широкими плечами, о которых он мог только мечтать. Всё это не знакомо. Он пытается вызвать в памяти какое-то подобие воспоминания, чтобы сравнить этого человека, но оно совершенно пустое. Мидория Хисаши уехал за границу по делам, когда ему было три года, и с тех пор не возвращался. Если и были телефонные звонки или поздравительные открытки, то они прекратились после того, как ему исполнилось четыре, а его мать убрала его фотографии с каминной полки и альбомов с картинками. Последние пять лет его отец был не более чем именем в его школьных записях и ежемесячным чеком по почте. Почему он сейчас здесь? _________________ — Он потерял работу — шепчет Инко своему сыну позже тем же вечером, после ужина, за которым никто не сказал друг другу ни единого слова. — Он вернулся в Японию в поисках работы. Он уйдет, как только найдет её. Она ненавидит себя за то, что приходится объяснять ему вот так, но она ненавидит Хисаши вдвое сильнее за то, что это стало необходимым. Невозможно приукрасить ситуацию, предположить, что Хисаши действительно любил кого-то из них, когда он годами не вступал в контакт и всё ещё пытается избежать этого, когда они находятся в одной комнате. Она не собирается оскорблять интеллект Изуку, настаивая на том, что он верит в сказки. Её мать сделала это для отца и отчима Инко, и всё, что это дало, это убедило Инко, что она не может полагаться на свою мать больше, чем на мужей своей матери. Она боится его вопросов, его неизбежных слёз, его разбитого сердца. Но Изуку более вынослив, чем она думает. Нет почему я? или почему не я? Здесь нет рыданий или пожеланий того, чего нет. Вместо этого на лице просто растерянность. — Почему он здесь? — Тихо спрашивает Изуку. — Очевидно, он этого не хочет. И разве это не удар под дых? Это безоговорочное признание того, что они нежелательны, но не причина, по которой их искали в первую очередь? Она пытается ободряюще улыбнуться ему, но ей требуется слишком много времени, чтобы придумать ответ. Она вздыхает и выбирает правду. — У него нет никакого дохода, поэтому он не хочет тратить деньги на отель. Он платит за аренду с тех пор, как мы переехали сюда, так что... — Она годами не любила своего мужа, но ради себя и ради своего сына решила не обижаться на него. Она видела, что горечь сделала с её отцом, как это отравило его отношения. Но трудно не обижаться на него, когда он показывает свой эгоизм и жестокость им в лицо. — Мне это тоже не нравится. Мне следовало развестись с ним много лет назад. Тебе не следовало иметь дело с тем, что он ведёт себя как угрюмый подросток. Ты заслуживаешь лучшего, чем всё, что он тебе когда-либо давал. Она крепко обнимает его, испытывая к нему боль. Он тоже обнимает её, так же крепко, но когда она отстраняется, замешательство всё ещё там. Замешательство и сомнение. ___________ Изуку верит своей маме. Он не сомневается, что её раздражение на его отца искреннее и что она считает его неправым. Но он также не может перестать задаваться вопросом, каким он был до того, как Изуку поставили диагноз "лишенный причуд". Он должен был быть другим. Добрее, внимательнее, там. Иначе зачем бы его мама вообще вышла за него замуж? Если бы у Изуку была причуда, или если бы его просто не существовало, были бы они сейчас вместе? Что, если бы он исчез сегодня? Смогли бы его родители загладить вину и снова полюбить друг друга? Пытаться завести ещё одного ребенка? Он ни о чем таком не просит. Не осмеливается. Он очень боится, что если он это сделает, то все будет так же, как раньше, когда всё, что она могла сказать, было: "Прости, Изуку. Мне так жаль" Это не его вина. Он знает, логически, что это не его вина, что он родился без причуд. Но это не меняет того факта, что вокруг него сосредоточено так много несчастий. Проходит неделя, а ничего не меняется. Его отец по-прежнему то там, то не там. Впервые Изуку слышит голос своего отца, когда тот отвечает на телефонный звонок за обеденным столом, удивительно зрелый и звучный баритон, который не сочетается с его кудрявыми волосами и веснушками. Он никогда не встает до того, как Изуку уходит в школу, но по ночам наполняет ванну, пока вода не становится теплой, и смотрит телевизор до рассвета. Иногда его мама приносит свой футон в его комнату и спит с ним на ночь. Он не говорит ей, что ему нравится, когда это делает она. Ему трудно заснуть из-за нагнетающего присутствия в квартире. Школа одновременно и проще, и сложнее. Он обнаруживает, что с нетерпением ждёт побега из квартиры; шума, красок и предсказуемости всего этого. Даже поддразнивания и потасовки лишены своей обычной остроты, больше раздражения, чем боли, и он смутно задается вопросом, не стал ли он жестче, сам того не осознавая. Это сложнее, потому что он не может сосредоточиться. Не тогда, когда говорит учитель, не во время игры в баскетбол в спортзале и не тогда, когда Каччан просит его передать соль во время обеда. — Эй, проснись! Ты что, не слышал меня? Что с тобой сейчас, Деку?! — рычит он ему на ухо, вырывая его из сонного оцепенения. Выпрямившись в кресле и лихорадочно оглядываясь по сторонам, Изуку обнаруживает, что его друг смотрит на него убийственным взглядом. — П-прости, я отключился. — Ты всю неделю был в гребаном космосе. Твоя мама умирает или что-то в этом роде? Изуку вздрагивает, а глаза Каччана расширяются. — Лучше бы этого, блядь, не было! Иначе что? Ты бы взорвал её? он раздраженно думает, но ничего не говорит. — Нет, с ней все в порядке! Просто ... соседи включали телевизор по ночам, вот и всё. Мы не могли нормально спать. — Тогда вызови копов, пусть они уберут свои дерьмовые задницы. — Да, хорошо... — говорит он, потому что нет смысла спорить о том, чего на самом деле не происходит. Он мог бы сказать ему правду, что его отец появился спустя шесть лет и всё ещё вёл себя так, как будто его сына не существовало, но сочувствие никогда не было сильной стороной Каччана. Если бы он не кричал о частном семейном деле Изуку посреди урока, он мог бы ворваться в квартиру Мидории и прокричать своё праведное негодование в адрес Хисаши, нанести какой-нибудь материальный ущерб, а затем оставить Изуку и его маму разбираться с размолвкой. Бесполезно. — Неважно, ботаник, передай уже гребаную соль. В основном, Изуку просто надеется, что все закончится до того, как кто-нибудь ещё узнает, что происходит. Что его отец - нет, Хисаши, найдет новую работу и скоро исчезнет, и это будет всего лишь пара плохих недель в совершенно обычном в остальном году. В тот вечер, когда Мидория садятся вместе ужинать, его мать впервые нарушает молчание. — С понедельника я буду работать в более длительную смену. — говорит она им. — Ужин будет на час позже обычного. Изуку чувствует, что его и без того сомнительный аппетит улетучивается. Если его мама опаздывает домой, он остается наедине с Хисаши на час, может быть, на два каждый день. На сегодняшний день его отец не сделал ничего, что указывало бы на то, что он опасен, но это также правда, что он не чувствовал себя в полной безопасности в квартире с тех пор, как появился. Кажется, что он всегда на грани потери самообладания. Как сейчас, когда жесткие голубые глаза мужчины отрываются от телефона и останавливаются на его маме. Больше ничего не сказано, но взгляд Изуку прикован к руке собеседника, сжимающей телефон. Ожидал ли он, что с ним посоветуются? Был ли поздний ужин каким-то неудобством? Хотел ли он остаться наедине со своим сыном не больше, чем Изуку хотел остаться с ним наедине? Он не знает, что творится в голове у этого человека, и ему не предлагают дальнейших подсказок. Той ночью его мама спит в его комнате и объясняет, что будет дальше. — Если мы с Хисаши разведемся, — шепчет она, — мне придется начать работать полный рабочий день, чтобы содержать нас. В договоре аренды указано имя твоего отца, так что, возможно, нам тоже придется переехать. И внезапно он понимает, что это будут не просто ‘несколько плохих недель’. Это изменит ситуацию дома, возможно, даже между ним и его мамой. Они могут переехать в другой район, что может означать новую школу, и если его мамы не будет больше, ему придется научиться больше заботиться о себе, и они, возможно, не смогут позволить себе столько ненужных расходов, как, например, его коллекционные вещи Всемогущего. Как только он об этом думает, он чувствует себя эгоистичным и мелочным. Как он может беспокоиться об игрушках, когда его маме, возможно, придется перестроить всю свою жизнь, чтобы содержать их в одиночку? Его мама никогда не отличалась склонностью к приключениям, она даже терпеть не могла смотреть с ним видео о героях онлайн или пробовать острую пищу, так через что же она сейчас проходит? Он заставляет себя улыбнуться, как Всемогущий, он знает, что ей нравится. — Ты потрясающая, мама. Просто скажи мне, что делать, и я помогу. В уголках её глаз выступают слезы, и она крепко обнимает его. — Ты такой хороший мальчик, Изуку. Мой милый, ненаглядный мальчик. Он хочет порадоваться её словам, позволить любви омыть его. Но он больше не маленький ребенок, и как бы приятно это ни было слышать, он не может не заметить, что нет никаких предложений о том, как он мог бы быть полезен. Прямо сейчас они нуждались в полезности больше, чем в ‘хорошем’ или ‘милом’. Его улыбка остаётся приклеенной даже после того, как она отстраняется и вытирает глаза. По крайней мере, сейчас он может напустить на себя смелый вид и не ныть, как ребенок, о том, как всё несправедливо. Он уже знает, что жизнь несправедлива. Он знал это с четырех лет. На следующий день он решает, что должен рассказать Каччану о своем отце. Он может злиться, что Изуку сначала не сказал ему правду, но его точно хватит удар, если он узнает об этом сам. Он решает подождать до окончания школы, надеясь избежать сцены, но это приводит к неприятным последствиям, когда он снова так нервничает и отвлекается, что Каччан бьет его по затылку на перемене. — Где сегодня твои мозги, ботаник? Неважно, где они были всю неделю? И не вешай мне лапшу на уши о соседях. Изуку вздрагивает и потирает голову. Это не была шутливая пощечина. Каччан, очевидно, уже хотя бы частично разобрался с ним. Нет смысла пытаться откладывать это. — Мы можем поговорить где-нибудь в другом месте? Его друг не двигается. Вместо этого он бросает сердитый взгляд через плечо на двух своих приспешников, которые понимают намек и крадутся прочь, чтобы присоединиться к другим одноклассникам, играющим в футбол. Каччан скрещивает руки на груди. — Ладно, выкладывай. — Папа вернулся. Несмотря на ситуацию, Изуку почти смеется над явным удивлением, которое появляется на лице его друга. С таким же успехом он мог бы сказать ему, что его отец баллотируется на пост премьер-министра. — Черт. — Да. В значительной степени. — со вздохом соглашается он. Он не переживает унижение от того, что его игнорируют в его собственном доме, или от того, что он действительно боится возвращаться сегодня один. Вместо этого можно предложить множество других, менее болезненных для меня подробностей. “ — Я думаю, мама собирается разводиться, и нам, возможно, придется переехать. Она уже начала уделять больше времени работе. На этот раз у Каччана нет готового ответа. — Что ж ... думаю, это хорошо для неё. Ей не нужен этот мертвый груз. У Изуку сжимается горло. Он знает, что Каччан означает Хисаши, но он назвал Изуку так же, когда слово "бесполезный’ стало излишним. Он до сих пор понятия не имеет, что он может сделать, чтобы помочь своей маме, и напоминание о том, что он обуза, заставляет его пожалеть о том, что он вообще что-то сказал. — Ты думаешь, он попытается добиться совместной опеки? — спрашивает его друг, задевая ещё одно больное место в его и без того нежной самооценке — Нет. Каччан просто долго смотрит на него, явно желая задать больше вопросов и в равной степени уверенный, что не должен. Что каким-то образом он уже испортил этот разговор. В кои-то веки Изуку не чувствует необходимости протягивать руку помощи и пытаться уладить недоразумение. В кои-то веки он не хочет быть ‘хорошим мальчиком’ и ставить чужие чувства выше своих. Пусть Каччану будет любопытно, раздраженно или разочаровано. Каччан мог бы жить с незнанием. Изуку только хотел бы быть таким благословенно невежественным. Он не помнит остаток школьного дня. Он может строить догадки об общих занятиях и уроках, основываясь на том, что они делали ранее, но ничего не укладывается в голове. Его вызывал сенсей? Кто-то подставил ему подножку в коридоре? Что приготовила ему мама на обед? Он просто помнит, как боялся конца. Но конец приходит, и он все еще не знает, что с собой делать. Итак, он направляется домой. Говорит себе, что поднимает много шума из ничего. Он войдет в дверь, и его полностью проигнорируют, как и раньше. Все, что ему нужно сделать, это пойти в свою комнату и занять себя, пока не вернется мама. Сделать домашнее задание, поработать с блокнотом для анализа героев, даже просто вздремнуть. Итак, вот что он делает. Он не утруждает себя приветствием, просто ускользает в свою комнату. Надвигающееся присутствие Хисаши появляется, а затем исчезает краем глаза, прежде чем он убегает. Даже после того, как он закрывает дверь, страх остается, и он подпирает стул под дверную ручку. Он пытается убедить себя, что ведет себя глупо. Его отец - придурок, а не серийный убийца. Стул остается. Он убирается в своей комнате, делает домашнее задание и пытается придумать, что полезного он мог бы сделать. Готовить и ходить по магазинам, возможно, ему не по силам. Он уже помыл посуду. Может быть, стирать? Пылесосить? Время от времени он слышит шум с кухни или скрип половицы в коридоре и замирает, как кролик, навострив уши в сторону возможной опасности. Его взгляд прикован к дверной ручке, ожидая, что она покачнется. Но этого так и не происходит, и, наконец, часы тикают один за другим, и его мама возвращается домой. Он выглядывает, чтобы поприветствовать её. Она выглядит усталой, но довольной собой, в одной руке пакет с продуктами, в другой - портфель. — С возвращением. — говорит он и едва сдерживается, чтобы не обнять ее. — Извини, я опоздала. Я не привыкла ездить на работу в час пик и пропустила свою остановку. Я купила немного карри на обратном пути. — Звучит заманчиво. Я возьму это! — с готовностью предлагает он. Она одаривает его довольной улыбкой, передает сумку и направляется в свою спальню, чтобы переодеться. Поворачиваясь, чтобы отнести свою ношу на кухню, он замирает, когда его взгляд натыкается на Хисаши. Он сидит за обеденным столом, перед ним ноутбук, но его глаза не прикованы к экрану, как обычно. Они смотрят прямо на Изуку, свирепые и холодные. Его отец впервые признает его присутствие в комнате с тех пор, как он впервые появился. На что ты смотришь? Ядовито острые слова вертятся на кончике языка Изуку, но он сдерживает их. Он думал, что испугается, если Хисаши когда-нибудь посмотрит на него вот так, и часть его испугалась, но большая часть расстроена, обижена и возмущена. Как этот человек посмел ворваться в его дом и разрушить всё? Если он не хотел быть частью этой семьи, почему он не мог просто остаться в стороне и оставить их в покое? Он им здесь не нужен. Они не хотят, чтобы он был здесь. Он отворачивается первым, решив отплатить за прошлую неделю и игнорировать его. Он возится на кухне, собирая посуду и распаковывая еду, пока не вернется его мама. Вместе они несут все это в столовую и раскладывают. Хисаши снова уставился в свой компьютер, поэтому они оставляют его порцию остывать, а сами берутся за свое. Они не разговаривают, они подождут до вечера, когда останутся одни, но Изуку и его мама обмениваются робкими улыбками через стол. Снова вместе, он, наконец, начинает расслабляться. Что-то не так. Пока нет. Но у его мамы был план, и в конечном итоге они вернут что-то вроде того, что у них было раньше. Хисаши всё ещё даже не смотрит на еду, когда его телефон звонит. Достав его из кармана, он идёт на кухню. Изуку и Инко отрываются от еды, любопытство берет верх над ними. — Алло?... Да, это я.… Я рад, что ты так быстро перезвонил .... Да, я.-… Если это о моем предыдущем работодателе… нет ... нет… Да, я понимаю. Спасибо за внимание. Хорошего вечера. Они оба отводят взгляд, когда Хисаши возвращается в столовую, продолжая есть, как ни в чем не бывало. Изуку чувствует укол разочарования. Возможно, слишком надеяться, что все разрешится телефонным звонком и работой, которая снова увезет его отца далеко отсюда. Требуется мгновение, чтобы понять, что Хисаши не сел, а скорее завис у стола. Его глаза расширяются, когда он видит, что его отец смотрит на них сверху вниз, изо рта у него струится дым. — Держу пари, тебе это показалось забавным — говорит Хисаши. Изуку замирает. Инко замирает. — Держу пари, ты чувствуешь себя такой чертовски самодовольной, что выбираешь, сколько тебе работать по прихоти, что ты зарабатываешь больше денег, чем я, и готовишь еду на стол. Его мать откладывает ложку и поворачивается, чтобы холодно посмотреть на него. Изуку не дышит. — Никто не смеется. — говорит она. Хисаши бросается через стол, сметая еду и тарелки на пол. Изуку падает на спинку стула и в ужасе отползает назад. Но его отец уже выпрямляется и рычит на свою жену, изо рта у него вырывается пламя. — Ты лживая сука! Ты жирная, тупая пизда! Ты думаешь, я не знаю, что ты думаешь обо мне? Что ты ненавидишь меня? Я вижу, как вы оба относитесь друг к другу. Перешептываетесь между собой и обмениваетесь взглядами, которые, как вы думаете, я не вижу! Вы хотите, чтобы я ушел. Чтобы я не вернулся, чтобы вы могли жить на мои деньги, не имея со мной дела! Я поддерживал тебя и это пустое место больше десяти лет, а теперь ты думаешь, что ты лучше меня? Что я тебе больше не нужен?! Все время, пока он неистовствует, языки пламени, вырывающиеся у него изо рта, становятся больше, ярче, пока не достигают его воротника и не лижут линию бровей. Изуку, съежившийся на полу, иррационально замечает, что его рубашка начинает подпаливать, но его кожа и волосы выглядят совершенно неповрежденными. Его мать не двигается. Она не вздрагивает. Выражение её лица ничего не выражает. — Никто не смеется. — повторяет она. Это самое смелое, что Изуку когда-либо видел, и он в ужасе, что вот-вот увидит, как его мать сожгут заживо. На секунду пламя вспыхивает и танцует, и грудь Хисаши вздымается с каждым яростным вдохом. Оглушительный вой разносится по квартире. Все вздрагивают, когда звук выводит их эмоции из-под контроля. Срабатывает детектор дыма. По другую сторону кухонной стены кто-то начинает сердито стучать и кричать что-то слишком приглушенное, чтобы разобрать. Хисаши делает еще один вдох, проглатывая пламя одним большим глотком. Выражение его лица всё ещё искажено ненавистью и яростью, но теперь его глаза бегают по сторонам, как будто он ожидает нападения. Он издает последний рык и выбегает из кухни в сторону прихожей. Некоторое время они слушают, как он топает по комнате. Затем хлопает дверь. Они снова одни. Его мать разражается слезами. _________ Они оба обнимают друг друга и льют, кажется, целые ведра слез, прежде чем сплотиться настолько, чтобы отключить пожарную сигнализацию и навести порядок. Ковер в столовой весь в пятнах, но вся посуда чудом уцелела. Они моют пол, посуду и выносят мусор в течение получаса. Разрушения оказываются более поверхностными, чем кто-либо думал. По крайней мере, с их имуществом. Той ночью его мать переезжает в его комнату. Он с радостью уступает свою кровать и освобождает место в шкафу для её костюмов. Детское облегчение наполняет его при мысли о том, что она так близко, и он был бы смущен этим, если бы сейчас это не было вполне разумно. Он боялся Хисаши, когда тот приехал, и теперь он знает, что страх был оправдан. В крови этого человека течет огонь, и не только тот, который возникает из-за причуд. В ту ночь они рано ложатся спать, не желая встречаться с Хисаши, когда он вернется. Его мать даже не выражает символического протеста, когда он подсовывает свой стул под дверную ручку. Они оба устали, но им трудно расслабиться и уснуть. — Он был прав. — говорит Изуку в темноту комнаты. Хисаши всё ещё не вернулся, но даже сейчас слова звучат как тихий шепот. — Мы действительно хотим, чтобы он ушел. Мы не хотим, чтобы он был здесь. Его мать печально вздыхает. — Во всем этом он сам виноват. Он ужасно вел себя с нами обоими. Он мог бы быть частью этой семьи, но предпочел уйти. Он мог бы попытаться загладить свою вину, но не сделал этого. Это его вина. Это его решения и его вина, какие бы оправдания он ни придумывал. Даже та часть о том, что он забрал свои деньги, меньше половины правды. Полная правда в том, что ему стыдно. Он знает, что вел себя плохо, потому что думал, что ему никогда не придется столкнуться с этим лицом к лицу, но теперь он потерял работу и должен вернуться и встретиться лицом к лицу с людьми, которым причинил зло. — Тогда почему он игнорирует нас, а затем кричит на нас? Как ещё худшее поведение может чему-то помочь? — Ну, очевидно, что это не так, — говорит она с невеселым смехом. — Он всё ещё просто пытается избежать правды. Он пытается напугать нас, чтобы мы не указывали на это. Странно слышать, как его мама так говорит о его отце. Он думает, что должен быть более оскорблен за него или более уязвлен прямым признанием отказа Хисаши. Но боль не острее, чем бездумное снисхождение остальной части общества к ребенку без причуд, и не острее, чем случайные жестокие насмешки Каччана. Хисаши всю свою жизнь был таким ничтожеством, что Изуку трудно придать какое-либо значение его жестокости. Он просто незнакомец, с которым он каким-то образом застрял. В некотором смысле это страшнее, но и проще. — Я думаю, ты была по-настоящему храброй сегодня вечером, — говорит он. — Как герой. Хихиканье, мягкое и игристое, доносится из темноты. — Что ж, это очень хороший комплимент. Какой герой на меня похож? Не Всемогущий. — Нет, не Всемогущий, — соглашается он. — Ты недостаточно улыбалась. Но, может быть… Ночная песня. Она не часто улыбается, но очень царственна и спокойна. Снова смешки. — Я, наверное, сейчас красная, как помидор, ты, бесстыдный льстец. — Откуда ты знала, что сказать? — О ... это. Ну, это всего лишь простая техника управления. Иногда вы сталкиваетесь с людьми, которые просто хотят подраться. Итак, фокус в том, чтобы не ввязываться в драку. Не повышать голос и не указывать на ошибки или плохое поведение других, иначе они просто обернут это против тебя и будут таскать тебя повсюду. Если ты ввязываешься в иррациональную драку, ты в значительной степени уже проиграл. — Хммм.... Иррациональная драка... —бормочет он. — Иррациональная драка. Уверена, ты уже участвовал в нескольких. Я помню многое из своих школьных дней. Он вспоминает свой спор с Каччаном на прошлой неделе. В то время это не казалось иррациональным. Каждый из них представил рациональные точки зрения, но потом все закончилось тем, что Каччан повел себя как полный придурок. Возможно, это была не та драка, о которой говорила его мама. В конце концов, он был не из тех, кто повышает голос и оскорбляет своего противника. Он решает запомнить её слова на случай, если столкнется с ними позже. Зевок застает его врасплох. — Теперь готов спать? — шепчет она. — Думаю да. — Тогда спокойной ночи, Изуку. Я люблю тебя. — Спокойной ночи, мама. Я тоже тебя люблю. ___________________ После этого Изуку больше никогда не приходится оставаться с Хисаши наедине в квартире. На следующее утро мама покупает ему проездной на автобус, чтобы он мог поехать в библиотеку после школы или на пляж, если погода хорошая. Он честно предпочитает библиотеку, где он может не только закончить свою домашнюю работу, но у них также есть компьютерный класс, где он может смотреть видео с героями, и там даже есть старые выпуски Геройской недели! Он может проверить. Он не единственный ребенок, который зависает там после школы, но, возможно, самый частый. Обычно он едет на вокзал, чтобы встретиться со своей мамой, и они возвращаются домой пешком или заходят в магазин по дороге вместе, чтобы обсудить проведенный день. В некоторые выходные он проводит ночь у Бакуго и Каччана, а все воскресенье бегает по окрестностям или смотрит фильмы о героях. Это ... терпимо. Ни в чем из этого нет ничего особенно плохого. Что-то из этого даже приятно. Такое ощущение, что это могло бы быть для кого-то нормальным, только не для Изуку. Каччан не рассказывает о новой ситуации Изуку. Ни своим одноклассникам, ни своим дружкам, ни даже самому Изуку. Изуку знает, что он не забыл, потому что тот время от времени просто смотрит на него, как будто пытается что-то решить. Но что бы это ни было, это остается тайной, и он рад. Школа и Каччан - единственные вещи, которые не изменились, и он не думает, что сможет вынести, если потеряет эти последние элементы знакомства. Итак, он улыбается, даже когда ему этого не хочется, плачет, когда его дразнят, и делает всё возможное, чтобы никто ничего не заподозрил. Квартира ... невыносима и становится всё хуже с каждым отказом, который получает Хисаши. Изуку снова игнорируют, но Инко теперь ежедневно становится мишенью для излияния своего гнева. Он называет её толстой, глупой, жалкой и ещё более уродливыми словами, которые ребенок не должен слышать, особенно в адрес своей матери. Она отвечает в ответ: “Если у тебя есть белье для стирки, оставь его за дверью, я разберусь с этим завтра" и "Я слышала, что Врогас Вас Фармасьютикалз нанимает"и "Спокойной ночи". Это должно заставить её казаться кроткой, но вместо этого она звучит как взрослый, разговаривающий с малышом, который не знает, как себя вести. Это приводит Хисаши в бешенство, но даже он знает, насколько мелочно и по-детски он выглядит, осыпая оскорблениями женщину, которая их игнорирует. Он всегда уходит первым, а она остается победителем без приза. Если иногда её глаза выглядят опухшими и красными после того, как она выходит из ванной, Изуку никогда не упоминает об этом. Каждый вечер они рано ложатся спать, по-настоящему измотанные, каждый с нетерпением ждет утреннего побега. Его мать шепчет ему о каждом выполненном задании, которое приближает их к концу этого кошмара. — Я отправила свое резюме на повышение. Таматака-сан очень оптимистичен. — ...Субуме-сан из жилищной комиссии думает, что сможет найти для нас жилье к июню, самое позднее к сентябрю. Очевидно, многие семьи переезжают во время летних каникул. — ... Я открыла новый счет в банке. — ... Бумаги в моем портфеле. Изуку кивает, улыбается и говорит ей, что она замечательная. Но независимо от того, какого прогресса она, кажется, добилась, они всё ещё прячутся от его отца в своей маленькой спальне каждую ночь, и конца этому не видно. Проходит два месяца, летние каникулы не за горами. Хисаши по-прежнему безработный. Инко до сих пор не получил ответа о повышении или новой квартире. Изуку трудно улыбаться, труднее плакать (он стал жестче?), все просто… сложнее. Несмотря на то, что у него достаточно времени, чтобы выполнить домашнее задание в библиотеке, он отвлекается на уроках, и его оценки начинают падать. Учитель не раз спрашивает его, все ли в порядке дома. Его одноклассники постоянно бьют его мячом по голове на перемене в качестве шутки, поскольку он не замечает, как это происходит, независимо от того, как часто они это делают. Однажды, когда он не сразу начал плакать, они били его снова и снова, выкрикивая обычные колкости. — Чудак без причуд! — Плакса! — Бесполезный фанат! Возможно, это иррациональная борьба, думает он. Он не думает, что рассказывать им о погоде на завтра или предлагать постирать белье - правильный ответ в этой ситуации, поэтому он просто сворачивается в клубок и ждет. Это прекращается быстрее, чем он думал, но он остается скрюченным на случай, если это уловка. — Они ушли, Деку. Он осторожно поглядывает на Каччана между рук. Он и с ним раньше проделывал этот трюк. Но в его руке нет мяча, и он скрещивает руки на груди, а не хихикает от своей причуды. Все остальные уже разбежались. Изуку встаёт и улыбается ему. — В этот раз я не плакал. — хвастается он. Каччан закатывает глаза. — Молодец, ботаник. Может быть, ты действительно сможешь постоять за себя до того, как тебе исполнится девяносто. — Серьезно, Каччан. — Чертовски злой. — ухмыляется он, и Изуку чувствует, как его улыбка превращается во что-то настоящее. — Так что происходит с твоим отцом? Твоя мама уже выгнала его? Что? Его улыбка застывает. — Я не... Он не знает, что сказать. Почему Каччан вообще спрашивает? Почему сейчас? — Да или нет? — ... Нет, — неуверенно говорит Изуку. — Она работает над этим. — Прошло два месяца. Два месяца, одна неделя и один день. Он прекрасно понимает, сколько времени прошло, и не нуждается в том, чтобы кто-то еще говорил ему об этом. Его мама работает так усердно и так быстро, как только может, и кто такой Каччан, чтобы предполагать обратное? Он думал, что его мама забыла или что-то в этом роде? Переделать всю жизнь - это не та рутинная работа, которую можно выполнить за выходные. Это иррациональный аргумент? Каччан просто хочет затеять с ним драку? Когда он не отвечает, другой мальчик бросает на него взгляд. Тот самый, которым он время от времени бросал на него в течение нескольких недель, решая какие-то внутренние споры. Только сегодня, кажется, он пришел к решению. — Он причинил тебе боль? ЧТО?! — НЕТ! Крик застает их обоих врасплох и заставляет все головы на школьном дворе повернуться в их сторону. Изуку краснеет. Как Каччан может просто спросить его об этом? Спроси его здесь , из всех мест? И он, похоже, тоже нисколько не обеспокоен этим, скрестив руки на груди и уставившись на него, как будто ожидая, что ему что-то должны. — Да, это было неубедительно. — прямо говорит он. — Он никогда не поднимал на меня руку. — настаивает Изуку, а затем сожалеет. Это не его дело! Ему не нужно ничего объяснять. — Это не единственный способ, которым он может причинить тебе боль. Он говорит это так, как будто знает, о чем говорит. Как будто он уже понял Изуку, его маму и его папу. Похоже, его семья - это какое-то киношное клише; пьяный отец-бездельник, который весь день пьет перед телевизором, а по ночам бьёт свою семью, съежившаяся жена, слишком напуганная, чтобы делать что-либо, кроме как плакать и пытаться успокоить его. И какую роль Изуку играл в его голове? Умирающий от голода беспризорник, рыдающий в углу? Проводит ночи, роясь в мусорных баках в поисках следующего блюда? — Я полагаю, ты бы знал — огрызается Изуку. — Это не одно и то же, и ты это знаешь! — Я знаю, что ты не понимаешь, о чем говоришь. Потому что как Каччан вообще мог понять? У него двое родителей, которые любят друг друга, которые гордятся им, дом, причуда, у него есть будущее. Когда-нибудь что-нибудь шло не так, как ему хотелось? Он тратит всё своё время на поиски испытания, тогда как для Изуку это была вся жизнь с четырехлетнего возраста. И теперь он хочет подойти к Изуку и сказать, что он жертва вдобавок к тому, что он без причуд, плакса, слабак? Почему? Он думает, что спасет его? Что он будет самым молодым героем в истории ?! — Ты называешь меня глупым? — Каччан требует ответа, его руки разжимаются, верный признак того, что он готовится активировать свою причуду. Это предупреждение, техника запугивания. Изуку видел это тысячу раз. Обычно он понимает намек и отступает, уступает, капитулирует. Обычно Изуку не бывает в такой слепой ярости. — ТЫ ГЛУПЫЙ! Он кричит это, чтобы Каччан и все остальные на школьном дворе услышали, может быть, даже внутри самой школы. Каччан принимает это со своей обычной грацией и бьет его. Раздается оглушительный треск, волна жара и боли обжигает его щеку, за которой следует вторая волна боли, когда он падает на землю. На этот раз он действительно плачет, хотя и стискивает зубы, чтобы сдержать рыдания. Почему-то он все еще больше зол, чем обижен. Он открывает заплаканные глаза и свирепо смотрит на своего противника, который в ответ смотрит на него с недоверием. — Всё ещё глупый. _______________________ Позже, после того, как школьная медсестра промыла и перевязала ожог на его щеке, и они с Каччаном были вынуждены в сердитом молчании ждать у кабинета директора, пока вызовут их родителей, Изуку понимает, что у него только что произошла иррациональная ссора. Только он был не на пацифистской стороне Инко, а скорее на злобной стороне Хисаши. Не самый блестящий момент для любого потенциального героя. Этот спор большинство сочло бы проигранным из-за того жестокого удара в лицо, но Изуку не так уверен. Удар положил конец драке, но последнее слово было за Изуку, и они оба это знали. Это первый раз, когда он выиграл настоящий спор у Каччана, но он не уверен, что должен чувствовать по этому поводу. С одной стороны, он все еще злится и думает, что другой мальчик должен был не лезть не в свое дело. С другой стороны, он не знает, оправдан его гнев или нет. Его мама сказала, что Хисаши затевал иррациональные драки, потому что пытался спрятаться от собственного стыда. Было ли это то же самое? Он сам затеял эту драку, потому что ему было стыдно? Оглядываясь назад, я понимаю, что это ясное и громкое "да". Каччан не начинал драку, вероятно, думал, что поступает правильно. То, что он выглядел самодовольным и претенциозным, не меняло того факта, что именно Изуку вышел из себя и намеренно оскорбил его. Все же взрывной удар был немного перебором. — Я здесь ради маленького террора. Они смотрят на стол секретарши, куда только что вошла тетушка Мицуки, выглядящая готовой к корпоративному поглощению. Её работа как-то связана с индустрией моды, и она всегда носит красивую одежду, но Изуку думает "юрист" всякий раз, когда видит её одетой для работы. Костюмы в голубовато-серую полоску и красные-красные губы, подчеркивающие малиновый цвет её глаз, и туфли на каблуках, для ношения которых требовалось разрешение на ношение оружия. Легко понять, откуда Каччан черпает свою уверенность и пыл. Она ерошит волосы Изуку и воркует над повязкой на его лице, прежде чем повернуться к своему ребенку и вцепиться в него. Каччан огрызается на нее с таким же пылом, пока ‘сопляк’ и ‘старая карга’ не начинают перекидываться словами туда-сюда. Директор открывает дверь своего кабинета и смотрит на них с притворным выражением лица. Бакуго не в первый раз приходят к ней в офис. — Мы просто ждем Мидорию-сан и можем начинать. — говорит она. — Я не понимаю, зачем нам впутывать в это Инко. — протестует Мицуки. — Вероятно, это была вина Кацуки. — Пошла ты, старая карга! Изуку почти жаль его. Почти. Не совсем. — Ах, нет, мы не смогли достучаться до его матери. — гласит директор — Но его отец ... — Его отец здесь. — холодно заявляет Хисаши. Ужас сковывает Изуку, когда все они оборачиваются и видят стоящего там его отца. Он одет в деловой костюм, волосы зачёсаны назад и он чисто выбрит. У него было сегодня еще одно собеседование или он нарядился специально для этого? Он не совсем корпоративный хулиган уровня Мицуки, но он действительно обладал осязаемым присутствием. — Какого хрена ты здесь делаешь? — Мицуки рычит. — Меня позвали. — Забавно, я нигде не вижу спиритическую доску. — Дорогая Мицуки, насколько я помню. — усмехается он ей в ответ. Они протискиваются в кабинет директора и занимают свои места на неудобных стульях, его отец и мама Кацуки дальше всех друг от друга, между ними их дети. Хисаши, тетушка Мицуки и Каччан свирепо смотрят друг на друга, в то время как Изуку безуспешно пытается найти безопасное место, где можно было бы поискать. — Тогда перейдем к делу. — гласит директор. —Катсуки и Изуку поссорились на перемене. Никто не знает, о чем это было, и никто не предложил объяснения, но все закончилось криками, а затем Кацуки ударил Изуку активированной причудой. Изуку получил незначительный ожог лица, но мне не нужно говорить вам, насколько хуже могло быть, если бы он получил попадание прямо в глаз или ухо даже при самом незначительном взрыве. — Я НЕ НАСТОЛЬКО ЧЁРТ ВОЗЬМИ БЕСПЕЧНЫЙ! — яростно рявкает Каччан. Мицуки дает ему подзатыльник. Это не нежный шлепок. — Следи за своим языком! — Значит, ты признаешь, что ударил Изуку своей причудой намеренно? —многозначительно спрашивает директор. Это быстро заставляет его замолчать, он скрещивает руки на груди и отводит взгляд, не отвечая. Она обращает свое внимание на Изуку. — И тебе есть что сказать, Изуку? Ты думаешь, Катсуки ударил тебя своей причудой намеренно? Он ерзает на стуле. Почему она спросила его об этом? Неужели она не понимает, насколько это несправедливо? Конечно, Каччан намеренно ударил его своей причудой. Точно так же он намеренно избегал попадания в глаз или ухо. Однако более важно то, что он не мог сказать ни того, ни другого. Сегодня из-за него у Кацуки могут быть неприятности, но Изуку приходится каждый день иметь дело с последствиями того, что он стукач. Кроме того, Каччан все еще его друг, а Изуку технически тот, кто начал драку в первую очередь. Насколько он обеспокоен, это должно остаться между ними. — Нет, — говорит он. — Мы просто валяли дурака, и у него уже вспотели руки от игры. Это был несчастный случай. — Это так? — спрашивает директор с явным скептицизмом. Изуку просто кивает. Каччан хмурится и ничего не говорит. — И о чем вы спорили? — спрашивает она. — Я не помню. — Кто был лучшим героем или что-то в этом роде, — говорит Каччан. — Что-то глупое. — Я понимаю... Она задумчиво смотрит на двух мальчиков, затем на их родителей. — Бакуго-сан, поскольку Кацуки - тот, кто устроил драку физически, я отстраняю его до конца недели. Когда он вернется в понедельник, я хочу, чтобы он пересдал лекцию по технике безопасности причуд на перемене. Надеюсь, на этот раз все получится. Каччан сердито смотрит, но ничего не говорит. Вероятно, потому, что Мицуки смотрит на него убийственным взглядом. Изуку знает, что у него большие проблемы с мамой, чем с директором, и его отстранение от занятий не будет никаким отпуском. Директор переходит к Хисаши. — Изуку может вернуться в класс как обычно, но до конца недели пропустит перемену. Наступает тишина. — Это всё? —Спрашивает Хисаши. Еще один удар. Мицуки фыркает. — Чего ты ожидал? Избиение бамбуковой палкой? — Извините, что я не так хорошо, как вы, знаком со школьной дисциплинарной системой. Не всем из нас выпала честь воспитывать будущего злодея. Каччан вскакивает на ноги и тычет пальцем так близко к лицу Хисаши, что мужчина отшатывается. — Откуда, черт возьми, тебе знать, Бездельник?! Не помню, чтобы я когда-либо видел твою жалкую задницу до сегодняшнего дня. Какого ребенка ты растил, потому что, черт возьми, это точно не этот. — Каччан! —Протестует Изуку. Ты идиот! Ты эгоистичный идиот! — Кацуки! — предостерегает директор, но ничего больше. Тетя Мицуки не помогает делу, просто отворачиваясь, чтобы скрыть ухмылку. Изуку чувствует себя преданным. Почему они не могут понять? Почему никто не может понять, что это на этом не закончится? Что после этого ему придется идти домой с Хисаши? Его отец краснеет, сгорая от смущения или гнева, или от того и другого вместе из-за слишком точной правды ребенка. Из его ноздрей вырывается слабая струйка дыма. Он встает и тянет Изуку за собой. — Это была пустая трата времени. Мы закончили. — говорит он и выбегает из кабинета, таща за собой Изуку. — Мидория-сан! — зовет его директор, но он игнорирует её. Трудно угнаться за длинными, быстрыми шагами его отца, но независимо от того, как часто он спотыкается, жесткая хватка за плечо продолжает тянуть его вверх и вперед. Хисаши не оглядывается, взгляд устремлен вперед, когда он сбегает из офиса, школы, с территории. На улице люди пялятся на них. Изуку трясет. Его глаза слезятся от страха и унижения. Внутри него воюют надежда и ужас. Наверняка кто-нибудь остановит их, потребует рассказать, что Хисаши делает с перепуганным ребенком. Но никто ничего не предпринимает. Никто не противостоит им. Никто не звонит в полицию. Герой не появляется. Это все равно ничего бы не изменило. — Это мой сын. Я только что забрал его из кабинета директора за драки. Конечно, у него неприятности! — сказал бы его отец. Что-то вроде этого. Темп не сбавляется, пока они не добираются до квартиры. Изуку паникует и волочит ноги, в ужасе от того, что произойдет, когда они окажутся за закрытыми дверями, но его маленькое тело оказывается плохим якорем, поскольку его почти втаскивают внутрь. Хисаши не останавливается у входа, даже не останавливается, чтобы снять обувь, а тащит его в свою комнату, прежде чем бросить на пол. Изуку сворачивается в клубок, ожидая, что его ударят. — Вставай. — нетерпеливо требует его отец. — Я не собираюсь тебя бить. Вставай! Изуку осторожно делает это, отодвигаясь от него как можно дальше. Никто не знает, что произойдет теперь, когда этот незнакомец наконец был вынужден признать его существование, но он знает, что ничего хорошего в этом нет. Комната слишком мала, чтобы мужчина такого роста, как его отец, мог как следует расхаживать по ней, но он делает вид, что путешествует по сокращенному кругу, его холодные глаза перебегают с плакатов на статуэтки "Всемогущий" и кровать, которой сейчас пользуется его мама. Он останавливается у стола, протягивает руку, чтобы взять один из своих блокнотов с анализом героев. Он листает его, выражение его лица становится все более презрительным с каждой страницей. Изуку вздрагивает, когда его небрежно бросают к его ногам. — Итак, ты воображаешь себя кем-то вроде будущего героя? Ты? Изуку ничего не говорит. Иррациональный бой, говорит он себе. Не ввязывайся в иррациональный бой. Ему нужно быть спокойным и рассудительным, как его мама, но он не может унять дрожь в руках. Не может придумать, что сказать разумного. — Даже если бы ты унаследовал причуду, это было бы бесполезно. Самая удивительная причуда в мире не изменила бы того факта, что ты полный придурок. Эти слова выводят его из себя. Даже Каччан винит его отсутствие причуд в том, что он беспомощный плакса. Никто никогда раньше не говорил, что он был бы жалким, даже с причудами. Слезы обжигают его глаза в самый неподходящий момент. Он борется с ними, но это бесполезно, и вскоре он безудержно всхлипывает. Прекрати! Это неправда. Это неправда. Перестань делать это правдой! Затем Хисаши тянется к ближайшему плакату, ограниченному выпуска Всемогущего с голографическим дисплеем, и срывает его со стены. Изуку ахает. Он помнит, как выиграл этот плакат. Это было во время конкурса на радио Сущего Мика, который транслировался всю неделю. Его мама разрешила ему включить радио, пока они мыли посуду, и после четырех дней, когда он рассказывал маме ответы один за другим, она остановилась посреди их рутинной работы, чтобы улыбнуться ему и взять свой телефон. Он едва мог поверить в это, когда она закончила, её голос эхом отдавался по радио, когда она повторяла ответы, которые он ей дал. Он помнит гордость и радость, когда Сущий Мик объявил её победительницей в прямом эфире, а она рассмеялась и сказала: "Хорошо, что я живу с самым молодым экспертом по героям в Мусутафу". Неверие борется с болью при случайном уничтожении плаката, как будто даже это замечательное воспоминание каким-то образом разрывается на части. — Ты этого не заслуживаешь. Ты не заслуживаешь ничего из этого. Твоим героям было бы противно иметь тебя в качестве фаната. — насмехается над ним Хисаши. — Избавься от этого. — Ч-что? — Собери весь этот героический хлам и избавься от него. Я хочу, чтобы всё это исчезло к завтрашнему утру, или я сожгу всё, что найду. Сердце Изуку уходит в пятки. Нет. Пожалуйста, нет. Он предпочел бы, чтобы его пинали, били, били ремнем. Синяки и порезы зажили, но его коллекцию нельзя было заменить. Даже самые обычные предметы связаны с воспоминаниями, чувствами, открытиями. Изуку не отмечал окончание своего детства днями рождения или дюймами в таблице роста. Он отмечал их в блокнотах героев, на спортивных фестивалях UA и призах Хэппи мил. Его плакаты значили больше, чем фотографии в ежегоднике, его статуэтки - больше, чем деньги, которые он на них тратил. И теперь ему говорят выбросить это? Это было бы все равно, что выбросить часть его души. И, глядя в глаза Хисаши, светящиеся жестоким удовлетворением, он думает, что его отец, должно быть, тоже это знает. _________________ Его мама возвращается домой рано. Слишком поздно, чтобы предотвратить катастрофу, но задолго до того, как Изуку заканчивает распаковывать свои плакаты и собирать памятные вещи. Предстоит пройти через многое. Его комната - гигантское святилище Всемогущего, и множество других товаров для героев нашли свое место в его шкафу и на полках. Шаг за шагом комната становится все пустее и пустее, и он чувствует, что сам опустошается вместе с ней. В какой-то момент Хисаши бросил в него мусорным мешком, но этого оказалось недостаточно, и Изуку все равно отказывается к нему прикасаться. Хисаши может подумать, что все это мусор, но он отказывается относиться к этому как к таковому. Он тщательно перевязывает резинками свои журналы и книги, кладет фигурки обратно в их оригинальные коробки и аккуратно складывает одежду. Он упакует их и оставит в коробках на игровой площадке в квартире с запиской для детей, чтобы они брали то, что им нравится. Возможно, кто-то из них получит от них такую же радость, как и он. Может быть, ему удастся увидеть маленьких мальчиков и девочек, играющих с фигурками или надевающих одежду время от времени. Если бы у него были друзья, он бы попросил их сохранить всё это для него, но всё, что у него есть, - это Каччан, и прямо сейчас "друг" - не то слово, которое приходит на ум, когда он думает о нем. Это вина Каччана. Если бы он не оскорбил Хисаши… Если бы он вообще не ударил Изуку или даже просто оставил свой глупый вопрос при себе.… — Изуку? Милый? — он слышит, но у него нет сил переспросить. Он так устал. Его глаза опухли и отяжелели от слез, и всё, от головы до основания позвоночника, болит, как будто на него давят. Сон звучит замечательно, но он не знает, как сможет спать без своего одеяла Всемогущего или пижамы. Она почти вбегает в его комнату, обезумев и опасаясь худшего. Выражение полного облегчения при виде его, сидящего без опознавательных знаков на полу своей спальни, вскоре сменяется болью, когда она замечает пустоту в комнате и пустоту в глазах своего сына. Опустившись на колени, она заключает его в объятия. — Мицуки позвонила и рассказала мне, что случилось. Я приехала так быстро, как только смогла. Что он сделал, детка? Пожалуйста, скажи мне, что он сделал. Он рассказывает ей. Глупо говорить это вслух. Вся эта суета из-за копилок, карандашей и бейсбольных кепок. Он думает, что его мама скажет: ‘Все в порядке, малыш, мы купим тебе новые вещи’. Она этого не делает. Она его мама. Время от времени она неправильно понимает его, но она не может упустить нечто настолько фундаментальное. — Мы уезжаем сегодня вечером. — говорит она ему. Сначала он не понимает. — Мы соберём всё, что сможем, и я вызову такси, которое отвезёт нас в отель. О, детка, мне так жаль. Нам следовало уехать несколько недель назад. — Но ... мы не можем позволить себе ... — Будет трудно, но мы справимся. Мы делаем это. Тебе больше никогда не придется его видеть. Он думает, что больше не может плакать, ненавидит себя за то, что каким-то образом справляется с этим. Это облегчение и стыд. Все кончено. Наконец-то все кончено. Почему он такой слабый? Его мама, которая боится пауков и фильмов ужасов, достаточно сильна, чтобы встретиться с Хисаши лицом к лицу, достаточно храбра, чтобы оставить его. Эти слезы в её глазах не из-за себя, а потому, что он такой жалкий, что заставляет её плакать. Почему он не смог противостоять ему? Почему он не мог смотреть ему прямо в глаза, не дрогнув? Почему он не мог быть как Каччан и крикнуть ему в лицо: "Теперь ты видишь меня, Бездельник? Отлично, теперь я могу притвориться, что тебя не существует!" Его мама вызывает такси из его комнаты и помогает ему снова упаковать коробки, сумку с книгами, маленький чемодан, прежде чем отправиться собирать вещи для себя. Хисаши сталкивается с ней в холле. — Что ты делаешь? — Я собираю вещи. — И куда, по-твоему, ты направляешься? — Это не имеет значения. Ты не приглашён. — Ты, сука... Она перебивает его, не крича, но с холодной ноткой в голосе, которую Изуку никогда раньше не слышал. — Эта сука уже вызвала такси, но может так же быстро вызвать полицию и предъявить тебе обвинение в домашнем насилии. Это могут подтвердить соседи, которым последние два месяца приходилось слышать, как ты кричишь на эту суку через стены, а также синяк на руке моего сына и ожог на его щеке. И если ты думаешь, что найти работу в этой экономике сложно, подожди, пока не увидишь, насколько это сложно с криминальным прошлым. После этого Изуку ничего не слышит, кроме того, что его мама ходит по квартире и, наконец, звонит в дверь. Его мама ведёт его из комнаты к двери, физически удерживаясь между ним и мужчиной, пристально смотрящим на них из-за обеденного стола. Водитель бросает один взгляд на них обоих и помогает собрать мешанину из сумок и коробок, ничего не говоря. Матери, всё ещё наблюдающие за своими детьми на игровой площадке, смотрят на них широко раскрытыми глазами, прикрывая рот руками, как будто видят что-то скандальное. Его мама оставляет Изуку в машине, когда они заканчивают погрузку, и он приседает на сиденье, чтобы они не глазели. Пятнадцать минут спустя они выезжают на улицу и направляются на восток. — В нескольких кварталах отсюда есть отель. “Тантиве"... — Я знаю это. — говорит водитель. — Это никуда не годится. Не для женщины и ребенка, оставшихся одних. Там идут плохие дела. Если ты ищешь дешево и на длительный срок, я отвезу тебя в Сокол в нескольких кварталах отсюда. Менеджер - карга, но она не пускает подонков и содержит заведение в чистоте. Твой муж придет туда искать тебя, и она надерёт ему задницу. У нее причуда с гравитацией, с которой любой дважды подумает, прежде чем связываться. Она благодарит его и принимает его предложение. "Сокол" именно такой, как он описал. Дешевый, чистый, и менеджер выкрикивает свои расценки, даже не спрашивая их имен. Она ворчит о правилах и ограничениях, когда показывает им их комнату. Вероятно, когда-то он был голубым, но выцвел до тускло-серых стен и ковра, такого тонкого и пятнистого, что его вообще нельзя было назвать каким-либо цветом. Есть старый телевизор, по которому транслируются только местные радиостанции, нет Интернета и крошечная мини-кухня с плитой. Водитель помогает им выгружать коробки из машины, и когда Инко пытается заплатить ему, он качает головой. — Оставь это себе. У меня есть племянник возраста твоего сына. — говорит он, как будто это что-то объясняет. Возможно, так оно и есть, потому что его мама начинает плакать. ________________ После этого дела пошли лучше, но Изуку ещё не готов назвать это ‘хорошим’. Его мама помогает ему распаковать некоторые вещи, чтобы украсить их унылую маленькую комнату, и улыбающееся лицо Всемогущего поднимает настроение, но с кухней ничего не поделаешь. У Инко нет ни комнаты, ни оборудования, чтобы приготовить все по обычным стандартам, поэтому они довольствуются приготовлением большого количества лапши и риса. Изуку очень гордится собой за то, что научился готовить их сам, используя горячую плиту, хотя его мама предупреждает его не прикасаться к ним, когда ее нет рядом. Его мама продолжает подолгу работать, но Изуку больше не боится её отсутствия. Иногда он всё ещё ходит в библиотеку после школы. Иногда он сразу возвращается в квартиру. Иногда он просто бродит по своему новому району в поисках развлечений для героев или круглосуточных магазинов, где продаются его любимые журналы. Здесь не так красиво, как в окрестностях его квартиры, почти нет парков или игровых площадок, но есть канал с пешеходной дорожкой, которую он любит исследовать, и зоомагазин, в витрине которого всегда играет что-нибудь милое. Его концентрация в школе улучшается, как и оценки, но это, пожалуй, единственное улучшение. Каччан возвращается в класс, но отказывается с ним разговаривать. Изуку и не пытается. Он всё ещё винит другого мальчика в том, что случилось с Хисаши, и хотя он рад быть подальше от этого человека раз и навсегда, ему все еще не нравится, что его вообще поставили в такое положение. Это не первая их ссора, но впервые Изуку задается вопросом, переживет ли это их дружба. Когда они разлучены, особенно по выходным, Изуку ужасно скучает по нему и ничего так не хочет, как помириться. Но когда он видит его в школе, он снова начинает злиться и в конце концов избегает его. Некоторые из их одноклассников замечают их дистанцированность и начинают называть его "лишенным друзей", а также "непутевым" во время своих поддразниваний, что становится еще более настойчивым без Каччана, который говорит им ‘отвали’, когда они начинают действовать ему на нервы. До сих пор ему удавалось полностью не разрыдаться, но остановить слезы, наворачивающиеся на глаза, не удалось. Он хочет быть жестче, но даже у профессиональных героев, похоже, не так много советов, как он предполагал. Все, что он может сделать, это переждать дни, улыбаясь своей маме и ничего не делая, чтобы заставить ее волноваться. Он просто хотел бы знать, чего он ждет. Развод? Новая квартира? Забыть это постоянное чувство беспомощного разочарования в самом себе? — Приближаются летние каникулы. — говорит его мама однажды вечером за ужином. Дни уже стали душными, и они отказались от использования плиты в пользу приготовления сэндвичей. Кое-что еще, в приготовлении чего Изуку становится опытным. Он начинает думать, что готовить не так сложно, как он думал. — Тебе стоит попробовать помириться с Кацуки до этого. Я не хочу, чтобы тебе пришлось провести следующие шесть недель в одиночестве. Он чуть не задыхается. Как его мама узнала, что он и Каччан не разговаривали? Да, они подрались в школе, но это вряд ли было чем-то новым. Его мама в последнее время так занята, что он не думал, что она заметила. — Эм… — То, что вы, мальчики, не разговариваете, не значит, что мы с Мицуки не разговариваем. — предлагает она, видя его замешательство. Он делает глоток чая со льдом и пытается придумать ответ. Не то чтобы он не думал об этом раньше, но он не пришел к удовлетворительному выводу. — Он еще не извинился. — наконец говорит Изуку. — Извинился? — Да. За то, что ударил меня и втянул в неприятности. Она долго молчит. — Ты уверен, что он знает, что ты злишься из-за этого? — Я уверен, его не волнует, почему я злюсь. — обиженно говорит он и откусывает еще один кусок от своего сэндвича. — Он не хочет со мной разговаривать, потому что я назвал его глупым, хотя он говорит это мне постоянно. Я не понимаю, почему я должен извиняться перед ним, но он никогда не должен извиняться перед мной. Если он хочет быть таким большим придурком, я больше не хочу с ним дружить. Но даже когда он говорит это, несмотря на то, что он говорит серьезно, он чувствует, как его глаза наполняются слезами. У него сжимается горло, и он едва может проглотить еду. Его мама смотрит на него с таким сочувствием. Нет! Он не может плакать! Если он это сделает, его маме будет плохо, и она тоже начнет плакать. — О, детка, ты же не всерьез. — Серьёзно. И он делает это. Он хочет быть жестче. Он хочет постоять за себя, даже если это просто означает отказ извиняться первым. Если он это сделает, Каччан может забрать это, но он ничего не вернет, и Изуку будет именно тем, кем назвал его Хисаши. Тряпкой. Они доедают остаток ужина в тишине. Никто не плачет, но Изуку тоже не может заставить себя улыбнуться. ___________________ За день до начала летних каникул Каччан перестает избегать его. Он садится рядом с ним за обедом, просит карандаш на уроке и стоит рядом с ним во время заключительного собрания семестра. Он не разговаривает с Изуку, но нависает над ним, как будто ждет, что он что-то сделает. Изуку знает, что это такое. Они уже исполняли эту песню и танец раньше. Каччан делает что-то не так, заходит слишком далеко в своих грубых поступках или говорит что-то, чего не имел в виду, и вместо извинений просто ждет прощения. Изуку обычно стремится это сделать. Это заманчиво. Так заманчиво просто повернуться к нему, улыбнуться и спросить, читал ли он последний выпуск Недели героев или не хочет ли он вместе сходить на пляж в эти выходные. Все забыто, извинений не требуется. Когда учебный день заканчивается и они собирают свои вещи, Изуку наконец поворачивается к нему. Каччан улыбается. Изуку улыбается в ответ. — Хороших летних каникул, Катсуки. — говорит он, поворачивается и уходит. Он уходит быстро, но с высоко поднятой головой. Он должен гордиться собой. Он не тряпка. Больше нет. Он умеет постоять за себя, и ему потребовалось девяносто, чтобы сделать это. Это шаг в правильном направлении. Так почему же это было похоже на тот последний день в квартире? Как будто какую-то важную часть его самого только что выбросили. Это ужасные летние каникулы. Днем душно, а кондиционер в отеле - это шутка. Он проводит время, разрываясь между библиотекой, пляжем и круглосуточным магазином. Везде слишком жарко. Одиночество и скука - его единственные спутники, когда он пытается найти что-то, что сделает его счастливым. Мороженое, плавание, приключенческие романы. Все, что он делает, заставляет его желать, чтобы Каччан был рядом, чтобы разделить это с ним. Он ловит себя на мысли, что ему интересно, что делает другой мальчик и не скучает ли он по своему Деку. Вероятно, нет. В конце концов, у него были закадычные друзья. Зачем ему был нужен Изуку? Каждый день - неудачное развлечение, но он все равно делает все возможное, хотя бы для того, чтобы улыбнуться за ужином и рассказать своей маме что-то хорошее о своем дне. Через четыре недели каникул рутина нарушается. — ... дальше по пляжу шла свадьба, но я не думаю, что они продумали это до конца, потому что повсюду были чайки. Я сомневаюсь, что они могли слышать клятвы друг друга за всем этим визгом, не говоря уже о беспорядке. По крайней мере, невеста была в безопасности в беседке. — бессвязно бормочет он, помогая ей складывать белье на кровать той ночью. Она улыбается, но он может сказать, что она слушает вполуха. — У меня хорошие новости. — говорит она ему после того, как его история заканчивается. — Я получила повышение! — Поздравляю! У тебя получилось, мама! Это замечательно. — Спасибо тебе, милый. — говорит она, но её улыбка становится натянутой. — Что случилось? Разве это не здорово? — Это хорошо… но есть загвоздка. — Что ты имеешь в виду? — Ну… Я не хотела ничего говорить раньше, но я не получила первоначального повышения, на которое подавала заявку. Я не хотела тебя беспокоить, но это настоящая причина, по которой я ещё не определился с квартирой. Не потому, что я не могла себе этого позволить, а потому, что… что ж, нам придется уехать из Мусутафу. Он моргает. Он открывает рот, чтобы возразить. Закрывает его. Пытается снова. — О, … Я понимаю. — Изуку? — Всё в порядке, мам. Потому что, конечно, всё в порядке. Почему для него должно иметь значение, переехали они или нет? Для него здесь ничего нет. Его дома больше нет, одноклассники запугивают его, и он уже порвал свою единственную дружбу. Единственный человек, который действительно важен для него сейчас, - это его мама, и она едет с ним. Так кого это волнует? Его мама не выглядит убежденной, поэтому он одаривает ее своей Всемогущей улыбкой. — Это будет весело! Может быть, я смогу завести друзей в своей новой школе и познакомиться с местными героями. Это больше, чем Мусутафу? Это близко к океану? Горам? Она обнимает его. — Мне не грустно, мама, — настаивает он. — Я не плачу. Её руки только крепче обнимают его. — Я знаю, малыш. Ты такой хороший мальчик, но твоей маме нужно немного поплакать, ладно? Мне будет немного грустно за нас обоих. Любовь поднимается в его груди, тяжелая, но теплая, и излучается наружу, в руки, которые он обнимает ее. Она мягкая. Всё в ней мягкое, от пухлости ее тела до гладкости ее щеки, прижатой к его щеке, и цвета ее блузки. Она такая мягкая, но такая сильная, и он так сильно любит её прямо сейчас, что едва может это вынести. _____________________ Хосу. Новая работа Инко, их новая жизнь, в Хосу. Теперь, когда прошло повышение, его мама проводит рядом гораздо больше времени, чем раньше, готовясь к переезду. Она постоянно разговаривает по телефону со своим боссом, жилищной комиссией Хосу, транспортной компанией, своим адвокатом по разводам или каким-то человеком, о котором он понятия не имеет. Ему нравится слушать её, нравится уверенный и компетентный тон её голоса, юридический жаргон, который в ее устах звучит как красивые иностранные слова. Ему все еще немного нехорошо, когда он думает о том, чтобы покинуть Мусутафу, но, слушая ее, он также испытывает предвкушение. Это новый мир, но капитан Инко усердно стоит у руля. Иногда, когда в гостиничном номере становится невыносимо жарко или телефонные звонки становятся невыносимо бюрократическими, она отводит его в кафе-мороженое, а свой телефон оставляет "подзарядиться". Они будут есть мороженое и смотреть в окно на свой маленький яркий город, думать ‘это конец’ и погружаться в легкую меланхолию. Иногда мама отправляет его с поручением, а когда он возвращается, то слышит ее крики или мольбы через дверь, и он делает несколько кругов вокруг здания, пока оно не останавливается. Иногда у нее выходной на работе, но она все равно выходит на весь день с таким видом, как будто она на похоронах. В такие ночи они рано ложатся спать, Инко необъяснимо измотана. — Твой отец снова ведёт себя как взбалмошный подросток, — говорит она, когда он спрашивает. — Я полагаю, ему больше нечем заняться, кроме как поднимать шум. Он не спрашивает, что она имеет в виду. Он не хочет ничего знать о Хисаши или о том, что он сейчас делает. Что касается Изуку, он снова стал тем, кем был раньше. Лучше забыть как можно скорее. Летние каникулы заканчиваются до переезда. Изуку не хочет возвращаться в школу. Странное чувство, когда он уезжает всего через несколько недель, но его мама думает, что у него и так было слишком много свободного времени. Когда он возвращается, все точно так же. Его одноклассники немного загорелы, немного оживленнее, но в целом такие же неприятные, какими он их помнит, а школьная рутина такая же предсказуемая. Войдя в класс, он обнаруживает Каччана за его столом, смотрящим в окно. Он отказывается смотреть на Изуку весь день. Вся его гордость и гнев покидают его. Все то время, которое он провел в одиночестве, кажется таким бессмысленным. Почему он просто не простил Каччана? Они были вместе всегда. Были ссоры. Тысячи ссор, оскорблений, недопонимания. Но был миллион улыбок, смеха, игр, секретов, целых бесед без слов. И вот чем это закончилось? В тишине? — Каччан. — он пытается на следующий день, перед началом занятий. — Заткнись, Деку. — огрызается другой, не глядя на него. — Я... — Мне похуй, Деку. Отвали от меня. От твоих ботанических флюидов у меня разболелась голова. — Ты слышал его, — издевается один из его дружков. — Тебе здесь не рады. Возвращайся в Лузервиль на другой конец комнаты. Изуку уходит, но только потому, что он уже решил попытаться заполучить Каччана одного позже. За исключением того, что Каччана невозможно застать одного. Его дружки держатся рядом весь день, а когда их нет рядом, Каччан становится центром внимания с кем-то другим. Это происходит на следующий день и еще через день. Не требуется много времени, чтобы понять, что его намеренно избегают. Ему больно, но он это понимает. Должно быть, ему было больно, когда Изуку уехал на шесть недель со словами ‘Хорошего лета, Катсуки" вместо "Давай повеселимся этим летом, Каччан". Изуку первым отверг Каччана, и теперь его очередь. Но у них нет времени. На следующей неделе Изуку уйдет и, возможно, никогда не вернется. Им нужно всё исправить между собой, укрепить дружбу, которая, он знает, всё ещё существует под обидой, пока расстояние и время не разрушили её полностью. Дружба его мамы и Инко в средней школе пережила семилетнюю разлуку, пока Мицуки не вернулась в Мусутафу после колледжа, наверняка Каччан и Изуку могли бы выжить до новой встречи в UA? Только если бы он смог каким-то образом заставить Каччана простить его первым. Это потребовало отчаянных мер. Той ночью он проводит почти час, разбирая свою коробку со статуэтками Всемогущего, пытаясь решить, какая подойдет лучше. Синяя Премьера Всемогущего с зажженными кулаками? Нет, слишком большая. Ограниченное издание Grand Design с говорящей крылатой фразой? Нет, это могло сработать посреди урока. Затем он находит ее. Всеамериканская фигурка Всемогущего, созданная в те времена, когда герой еще работал в Лос-Анджелесе, с не менее чем двенадцатью подвижными суставами для максимальной маневренности. Это тот, с которым Каччан всегда играл, когда посещал квартиру Изуку, тот, который он не раз "одалживал", пока тетя Мицуки не заставила его вернуть его. Он идеален. — Что, черт возьми, ты там делаешь? —спрашивает его мама, которая смотрит телевизор на кровати. — Я решил помириться с Каччаном. — говорит он со своей лучшей Всемогущей улыбкой. Улыбка, которую она дарит ему в ответ, почти такая же широкая. — Я так рада это слышать. Но какое это имеет отношение ко всему этому? — Это прощальный подарок. Значит, он меня не забудет. В дополнение к этому он пишет записку. На самом деле, он пишет две записки. Первая занимает переднюю и заднюю стороны целого листа тетрадной бумаги. Затем он понимает, что у Каччана ни за что не хватит терпения прочитать это, и он пишет второе, гораздо более короткое. Он надеется, что это сработает. _____________________ Инко любит своего сына. Более того, она обожает его. Прерогатива матери - считать своего ребенка замечательным и особенным, но Инко искренне верит, что в ее Изуку есть что-то особенное. У кого еще был такой юный и в то же время такой самоотверженный ребенок? Такой враждебный и все же такой прощающий? После всего, что произошло, он имеет полное право быть обиженным, подавленным и напуганным. И иногда он ведёт себя подобным образом, но это никогда не кажется ему естественным и никогда не длится долго. Он трудолюбивый, умный, добрый и хорошо воспитанный. Ей очень повезло, что она может называть его своим. Но прямо сейчас у неё сильное искушение придушить его своей подушкой. Он ворочался, не в силах успокоиться, и не давал им обоим уснуть. Завтра она встретится с Хисаши, надеюсь, в последний раз, и она уже чувствовала себя измученной от этой мысли. — Милый. — устало умоляет она. — Мне действительно нужно немного поспать перед завтрашним днем. Мне нужно подписать кое-какие бумаги, и я не думаю, что смогу справиться с конфронтацией раньше, чем через восемь часов. — Документы о разводе? — Мягко спрашивает он. — И документы об опеке. Это последний шанс уладить все перед нашим отъездом. Я хочу, чтобы мы оба начали с чистого листа. Они оба заслуживают этого. Изуку некоторое время молчит, затем… — Что, если мы будем скучать по Мусутафу? Она устало вздыхает, считает до десяти и напоминает себе, что он был очень терпелив с ней и заслуживает такого же отношения. — Конечно, мы будем скучать по Мусутафу. Здесь наши лучшие друзья. Все наши воспоминания здесь. Мы должны уделить новому месту время. Собери новые воспоминания, заведи новых друзей. Если мы дадим этому шанс, я уверен, у нас будут замечательные впечатления, которые мы бы упустили, если бы остались здесь. Просто дай ему шанс. — Я сделаю это. — говорит он. — Это мой хороший мальчик. А теперь дай своей бедной маме немного поспать, хорошо? — Прости. Спокойной ночи. Я люблю тебя. — Спокойной ночи, Изуку. Я тоже тебя люблю. В основном он перестает двигаться, но она может сказать, что сейчас он ближе ко сну. Она более чем недовольна собой, обнаружив, что она тоже не спит. Перед ней маячит ‘конфронтация’. Хисаши нависает над ней. Последнее препятствие, достаточно злобное, чтобы попытаться выбить её из-под ног, когда она пытается перепрыгнуть через него. Достаточно злобное, чтобы ... она не уверена в его пределе. Если бы кто-то рассказал ей в день свадьбы обо всех несправедливостях, которые ее муж совершит по отношению к ней и ее ребенку, она бы дала ему пощечину и обвинила в том, что он прислужник ее матери. Ее мать видела Хисаши таким, каким он был, или, возможно, каким он станет, но Инко ей не поверила. Не могла поверить, что женщина, которая дважды неудачно вышла замуж, может судить о людях. Теперь её мать мертва, и Инко хотела бы спросить её, думала ли она, что Хисаши когда-нибудь станет жестоким. Она хочет сказать "нет". Что если бы он стал жестоким, то стал бы таким раньше. Но она не может утверждать, что понимает его. Больше нет. Может быть, она никогда и не понимала. Скромный, полный надежд мужчина, который ухаживал за ней, превратился у нее на глазах с помощью какой-то духовной алхимии, которую она все еще не могла постичь, в эгоистичного и исполненного ненависти человека, которым он является сегодня. Теперь он пугает её. Но это должно произойти. Последнее препятствие, чтобы разорвать юридические связи и освободиться друг от друга. Ради нее. Ради Изуку. Возможно, даже ради Хисаши. Ей нужно быть храброй. Но что более важно, ей нужно поспать. ___________________ Мама обнимает его перед уходом в школу. Для неё это не редкость, но дольше и крепче, чем обычно. — Хорошего дня, Изуку. Удачи с Катсуки. — Спасибо, мама. Удачи с… документами. Школа есть школа, а Каччан по-прежнему игнорирует его. Изуку живет по распорядку дня и ждет возможности. На самом деле у него их всего четыре. Первое, что он пропускает, когда приходит в класс и долго не может остаться один, чтобы сунуть извинения в карман куртки Каччана. Вторая - за обедом, когда он идет за своим бенто, но сенсей останавливает его, чтобы обсудить новости о его переводе. Это особенно действует на нервы. Он честно не хочет, чтобы кто-нибудь знал, что он уезжает, кроме Каччана, чья мама, вероятно, уже сказала ему. Из этого ничего не выходит. Никто не обращает на них внимания, но он упускает свой второй шанс. Остается только перемена, и поскольку они уходят на весь день, и только на перемене он может побыть в одиночестве достаточно долго. Пока все играют, он просит учителя отпустить его выйти, чтобы воспользоваться туалетом. Вместо этого он идет прямо в класс и быстро перекладывает Всемогущего и письмо в сумку Кацуки. Его руки дрожат. Он необоснованно ожидает, что кто-нибудь из его одноклассников появится в дверях и обвинит его в том, что он взял что-то из сумки Каччана, или потребует рассказать, что за розыгрыш он затевает. Но, кроме того, что кто-то снова бросает ему мяч в голову (на этот раз он уворачивается, к большому их разочарованию), когда он возвращается на улицу, ничего не происходит. Миссия выполнена. Теперь всё, что остается делать, это ждать. После этого он может достаточно расслабиться, чтобы улыбнуться, пусть даже только самому себе. Все будет хорошо. Он это знает. Мчащиеся днем пожарные машины едва привлекли его или чье-либо еще внимание, равно как и следовавшие за ними полицейские машины и кареты скорой помощи. Даже в таком скромном по размерам городе, как Мусутафу, все еще случается изрядная доля пожаров и несчастных случаев. Нет ни предчувствия, ни предзнаменования несчастья. Все так, как и должно быть в жаркий августовский школьный день, вялый и почти неестественно яркий. Он концентрируется на тесте по правописанию, записывая кандзи для "препятствовать’, когда раздается стук в дверь класса. Полицейский заходит внутрь, и иллюзия нормальности разбивается вдребезги. — Я ищу Мидорию Изуку.