Раскол сознания

      Дрожащие пальцы стискивали холодный скальпель, образуя продолговатый надрез. Кровь не хлынула, она просто полилась крошечным водопадом, окрашивая кончики пальцев в свой родной цвет, рассыпаясь на стол. В этой дряни было столько крови? Зрачки превратились в малюсенькую точку, а под настольной, яркой лампой пот ледяными ручьями стекал по щекам и блестел. Сердце ощущало это невыносимое угрызение, било тревогу, цеплялось за ребра, как за толстые прутья решетки клетки. Грудной клетки.       Я вскрывала мышь.       Я не знала, почему.       Но знала истоки, предысторию.       Сегодня утром мы сбежались на писк, возникающий за дверцами одного из шкафчиков кухни. Очень, очень настойчивый писк. Я распахнула их. Мышь, толстая и очень наглая, жалобно пищавшая, вылетела, как из дула пистолета, на свет окон, рассыпая зерновые продукты по полу и столу. Она перебирала лапками с намерением убраться отсюда как можно быстрее, а я была готова под пол провалиться, на шестой этаж, где живет милая бабушка, включающая телевизор во всю и без конца вяжущая носки, шарфы. Я визжала.       А Эдгар умничал.       Призмелившись на пол, четвероногое серое существо уже стремилось к выходу из кухни.       — Мышь домовая. Самая распространенная среди всех мышей. Такие, как ты, Колетт, лишь помогают им размножаться. Оп! — он ногой прижал хвостик бедного домовенка, отчего тот запищал, показывая свои ужасные два передних зуба. Ими он и пожинал мои запасы еды.       Я не открывала шкафчик около недели за день до инцидента. Как она пробралась, мне неизвестно.       — Жадность погубила тебя, мышка. Не пищала бы ты о том, что осточертело тебя поедать рис, а искала выход из ситуации — ты была бы жива.       Я уже знала, какие намерения были у живодера.       — Мы тебя вскроем. Тебя вскроет Колетт.       Звук выстрела. Звук хлопания металлической дверью о стенку. Звук порвавшегося, тугого каната, протягиваемого через пропасть, ущелье. Была ли я застрелена, придавлена дверью, либо скинута в бездну, между двумя, растущих из ниоткуда и в никуда скалами? Тем не менее, определиться было сложно, какой из примеров был ближе к звуку, эхом возникшим у меня в голове после фразы Эдгара. Сердце на миг умолкло, давая шанс разобраться.       Я очнулась за стулом. Моя задница нервно вмята в жесткое деревo, из которого сделана мебель. Операционное поле уже кишит в крови, мышь не сделала ничего такого, чтобы стать жертвой уже моих живодерских ручищ. Руки в крови, скальп в крови. Голова катится к кеглям, после свалится в поддон, утратив способность мыслить. Кукуха катится, крыша едет, разум гонит страх по телу, самоедство. Желание вскрыть себя скальпелем приходит в голову так же быстро, как и осознание того, что Эдгар не позволит.       Но я не останавливаюсь.       Голос парня показывает его восторг.       — Отлично.       Ни разу.       — Клево!       Я сдурела?       — Превосходно.       Ужасно.       — Тело мышей просто удивительно. — впечатленно говорит мне тот под ухо, — Назови мне количество костей взрослой особи человека.       — Эдгар, отвали!       — Двести шесть. Столько же умирает людей от лап львов. В год!       — На кой черт мне это знать?       — Количество костей у мышей превышает трехсот. Это придает им гибкость. Ты видела когда-нибудь, как они умело протискиваются между полом и твоим диваном? — Эдгар ответа, к моему счастью, не дождался, — Доставай желудок.       Я выронила скальп. Я встала со стула, не почувствовала ног.       — Дальше ты сам. Так не пойдет.       Подорвавшись с места, он удалил дистанцию между нами.       — Слушай сюда!       Он грубым хватом за плечи усадил меня на стул.       — Посмотри! Видишь? Она молит, чтобы ты достала все ее органы и выкинула в окно! — говорит нахмуренный Эдгар, — Помоги ей обрести покой! Не оставляй ее в таком положении разорванного пирожка с вишней.       Я мотала головой со слезами и пыталась встать со стула. Руки эмо вдавливали мои плечи все сильнее.       — Ты меня слышишь, Колетт?       — Ты просто ненормальный! Отпусти, урод!       — Я знаю, что я ненормальный. В этом мое совершенство. — спокойный тон меня слегка убаюкивал мою тревогу, температура вокруг стала потихоньку спадать, — Я тебя веду за собой. Это беспроигрышный вариант!       Я учащенно и глубоко дышала, смотрела на то, как мышь нуждается в покое.       — Лишайся положительных качеств и обретай свободу. Наплюй на то, что это ненормально. Ненормально это только потому, что общественность это придумала. Колетт, это твое любимое дело. Займись им. Отдай всего себя на извлечение желудка. Этого хватит. Он только что внушил мне и невнушаемое вовсе. Не уникальный ли этот человек, раз только что без всякого насилия и шантажа заставил меня думать, что незаконное вскрытие какого-либо животного — моя воля?      Потрясающе.       Минута пролетела незаметно. За это время я ощутила то, как дрожь в теле угомонилась, сердце запело, грянуло облегчение. В руке находился малюсенький желудок.       — Клево!       Согласна.       — А теперь… Кидай!       Так я и сделала. Желудок вылетел в открытое окно.       Парень с ухмылкой смотрел на меня, как на ученика, а он учитель. Он взял меня за кисть, к слову, тоже немного запачканную красной жижей, после чего повел к открытой двери комнаты. Эдгар оставил отпечаток моей кровавой руки на двери.       — Будешь засыпать — смотри на свое творение и гордись.       Вот так я и вскрыла мышь.

***

      День пролетел незаметно. Ночь тоже. После шокирующего мою нервную систему вскрытия я сразу пропала в объятьях кровати. Растворилась в мягком царстве подсознания до утра. Забвенье. И оно разорвано грохотом в моей комнате. Я растворила слипшиеся очи. Эдгар копошился в шкафу, безобразно выкидывая мои вещи на пол, в кучу. Лязг металлических бляшек ремней, откуда-то взявшийся стеклянный визг — вся эта какафония пробудила меня, вырвала из крепких сонных ласк.       — С каких пор мы начинаем вскрытия с самого утра? — недовольно промычала я.       — Сегодня мы вскрываем не крыс, а малый бизнес, — с привычной ухмылкой отрезал эмо, — сегодня ты научишься многому.       Вскрываем малый бизнес. Видимо, мы стали большим бизнесом, который своими играми и затеями будет душить младших собратьев. Душить их энтузиазм, желание жить. Мы пойдём по мечтам, по головам. Вот так я подумала. Но у Эдгара были другие планы. Заточка-скальпель уже не разрезает кожный покров, как масло, подопечных добровольцев нет в наличии. Пора работать. Работать вором, заниматься хулиганством. Но для Эдгара это было великое дело, тяжёлый удар экономике заключается в малых и поспешных тычках по её устойчивости. Так он трактовал свою детскую мысль.       Эдгар не ожидал от меня реакции. Он просто выскочил на улицу, оставляя мне лишь тянущиеся руки его шарфа. Дело безотлагательное. Дело не ждёт.

***

      Под ногтями запекшаяся кровь. Багровая, коркой затвердевшая и заменившая грязь. Под ногами стелится тротуар, меж плиток грязь, из грязи что-то прорастает. Может быть, это новый вид подснежников, растущих в унылую осень. Может быть, кусочек арматуры, который ожидает всю свою жизнь того, как на него наступит какой-то недотепа, познакомит железку со своим внутренним миром. А может, это самомнение Эдгара, самолюбие и вознесение его идей. Он называет это анархической борьбой. Как по мне, это больше похоже на ребячество. Ощущения, как будто мы идём воровать жвачки в продуктовом. Я не смела возражать. Эмо — мой регент, а я несовершеннолетний властитель. Я руководитель своей жизни лишь на словах, решает все Эдгар, а я лишь следую за ним по пятам. Словно за старшим братом. Словно за своим идеалом. Незаметно для себя я стало подопытной мышью, ничем не отличающейся от тех, кого мы вскрыли. Темноволосый вскрывает меня потихоньку. Шаг за шагом подстраивает под себя. И мне это нравится.       Мы стоим у малюсенького кухонного магазина. Сегодня Эдгар хочет нож. Тоненький, миниатюрный нож. Сегодня эмо хочет новое орудие для вскрытия.       На глазах Эдгара красовались солнцезащитные очки с бордовыми линзами, в которых поблекивали лучики показавшегося солнца. Неужели он думает, что они его скроют? Неважно. Эдгар уже внутри.       За прилавком стояла милая дама лет пятидесяти. Ее приветливая улыбка встретила нас на пороге.       — Миледи, вы когда-нибудь получали презенты своему бизнесу? — подошёл к прилавку Эдгар.       Обояние Эдгара я ставила под сомнение. Внешность его пусть и была привлекательной, но характер его был совсем не миловидный. Знала бы эта женщина, чем мы промышляем — прогнала бы нас с криками. Но это неважно. Я уже рассматривала наборы ножей. От дешёвых до дорогих. С пластиковыми рукоятками, с мраморными рукоятками. С металлическим лезвием, с керамическим лезвием.       Эмо все также старательно заговаривал зубы старушке. Взгляд его был чётко на голубых глазах продавщицы, но я чувствовала и без этого, как он режет меня своим пронзительным вниманием. Подгоняет меня.       Судорожным движением я взяла самый дорогой набор французских ножей. Комплект спрятался под курткой. Медленными и непринужденными шажочками я покинула здание. Эдгар также поторопился.       — Мы обязательно договоримся с партнёрами! — крикнул вслед Эмо, после чего вылетел из магазина.       Мы бежали. Бежали, как радостные дети с украденной жвачкой. Счастью не было предела.       Переулок. Тёмный переулок возле дома Эдгара, который когда-то был моим. Моя добыча уже красуется у него в руках.       — Замечательно!       — Согласна.       Сегодня мы украли набор ножей. На следующий день мы убегали с целым рюкзаком хомячков-джунгариков. Послезавтра мы уже несёмся в свою берлогу с добычей в виде силиконовых перчаток и средства для мытья полов.       — Теперь ты обрела свободу, стала на шаг ближе к точке, — говорил мне Эдгар после ограбления продуктового, — сегодня ты утратила последнее положительное качество — законопослушность. Сегодня ты на шаг ближе к идеалу.

***

      Вновь монумент культуре. Вновь станция, обросшая вековой зеленью. Мы с эмо снова здесь. Сегодня мы здесь утром. Эдгар где-то скитается. Я любуюсь закрашенным крестом. Под рисунком все так же лежат острые изумруды — памятник моей прошлой жизни.       — Тебе нравится жить такой жизнью, губить других людей? — послышался сзади тонкий, детский голосок.       За моей спиной стоял юный мальчишка в шапке, из-под которой выглядывала блондинистая чёлка. Под потолком висел его шарик с веселой гримасой на фиолетовом фоне. Что здесь забыло настолько невинное создание? На его водолазке висел самодельный бейдж с надписью «Гас». Пусть так и будут его звать.       —Я видел все твои деяния, твои кражи. Тебя устраивает такая жизнь? — повторяет Гас.       Паренька прервал безжалостный пинок в спину. Мальчик отвесно шлепнулся на бетонный пол и прохрипел, недоумевающе выглядывая из своей спины.       — Абсолютно устраивает, — грозно прогремел подоспевший Эдгар, — Такому бездарному отродью не понять наши идеалы. Наши деяния намного светлее, чем скелеты в шкафу обворованных людей.       Гас поднялся на ноги, отряхнул колени и ладони. Казалось, потерпевший унижение мальчик покорно слушал и не капризничал, не всхлипывал, не обижался. Он просто молча перекинул свое тело через окно комнаты с изумрудами и скрылся в лесной чаще.