Fault || Вина

Они ворвались в древний мозг, проносясь подобно огненной комете, танцуя по синапсам и обжигая нервы. Здесь пребывало сознание, доселе не потревоженное, где лента памяти скручивалась в узлы, объединенные между собой паутиной связей. Амнезиаки не уничтожали воспоминания, лишь способность к их восстановлению. А снаряды электричества, следовавшие за ними, блокировали мосты к хранилищу памяти с неменьшим успехом, лишь дополняя эффект. С учетом уникального строения мозга невозможно было полностью разрушить все пути к воспоминаниям, но если разрушить достаточно, то результат будет схож. Попытка потянуть за остатки нитей, приводила лишь к тому, что маршрут возвращался к обратной дороге. Не то чтобы поиск ничего не давал, но блуждание по таким оборванным тропам доставляло немалый дискомфорт. Было бы лучше его избегать, и люди так и поступали. Оставались лишь мимолетные, зыбкие узнавания и следы знакомых эмоций, но ни то, ни другое не служило достаточным доказательством. Пренебрегая забытыми фрагментами, многие свободно сочиняли историю на замену утерянной. Филза такой свободой не обладал.

***

В данный момент он ужасно ненавидел себя. Филза решил, что неприятное ощущение в голове было дано ему как наказание. На самом деле это ощущение было сродни тому, как кто-то засунул в черепушку целую звезду: она горела ярким пламенем, распаляясь сильнее и еле помещаясь у него в голове. Он нахмурился, глядя на знакомую комнату со стабильно ярким освещением и обитыми белыми стенами. Он ненавидел ее так сильно, что ему казалось, будто ему приходилось бывать в ней слишком часто за свою жизнь. Разумеется, это было не так. Но ощущение говорило об обратном. В нем затаилось возмущение вперемешку с болью от предательства, хотя он и не знал, отчего. Все происходящее было исключительно его виной. Тем не менее эмоции бурлили, даже когда их происхождение было не ясно. Оставался осадок. Свет болезненно бил в глаза, и хотя он не думал, что яркое освещение было единственной причиной его головной боли (уж точно не он сам), Филза предпочитал упрямо стоять на своем. Все болело и ощущалось ужасно, и да, он сам был в этом виноват, но флуоресцентные лампы не улучшали ситуацию. Прищурившись, он смог разглядеть на офисном столе стопку документов. Ну конечно, Коллективный Завет. Его подпись, вероятно, была еще свежей, ведь он только что подписал его... При этой мысли его разум погрузился в агонию. Неделя, - пронеслось в его голове, - всего неделя. И снова боль заглушила фразу, как черно-белые помехи на телевизоре. В любом случае, эта мысль никак не могла быть правдой, поскольку по всей видимости Филза проведет здесь десятилетия. Он не хотел об этом думать. Вместо этого дракон с рычанием стряхнул папку со стола, и та полетела на пол. Затем он уткнулся лицом в столешницу и потянул за рога, от которых уже поднимался дым. Решив, что этого недостаточно, он попытался удариться лбом о поверхность в знак своего разочарования. И конечно это был невероятно глупый поступок. Ох. Филза чувствовал себя совершенно отвратительно. Не только в эмоциональном плане, но и физически. И дело было не просто в головной боли. Волосы были мокрыми, но ощущал он себя как-то гадко: такое чувство, будто он не душ принял, а помои на себя опрокинул. Во рту застрял ужасный привкус - смесь жареной человечины, крови, кислоты и ментола. Ладонь болела, а в груди жгло. Ну хоть какие-то находки не вызывали удивления. Он ведь подвел своих товарищей. Не смог спасти их, не смог сделать ничего, кроме как смириться с ситуацией и сдаться. Ему повезло, что Фонд разрешил ему навещать их, пусть и так редко, как бы жестоко это ни было. Исход мог быть и хуже, они всегда могли пригрозить устранением Томми..- Это заставило его остановиться, он смутился. Это была такая странная мысль, и Филза не был уверен, почему он вообще решил, что Фонд мог пойти на такое. Не похоже, что они стремились избавиться от собственного рычага давления, уж явно не после того, через что им пришлось пройти, дабы заполучить своего заложника. Кому как не Фонду знать об этом. Так он просидел без каких-либо объяснений еще несколько часов. Или, может быть, часов - он не был до конца уверен и не сильно доверял своему временно́му восприятию. В общем. Так он просидел без объяснений, точка, пока наконец своим присутствием его не осчастливило хотя бы одно живое создание. А насколько его это осчастливило, он смог осознать лишь, когда дверь распахнулась, явив... «Пшел к м̸̰̝̾̈̑а̷͂ͅф̵̝͉̭́̇͝ф̵̣̄̐͌ѝ̴̼͓̈́̊̚н̷̨̣͙̗̀͆̿̀у̶̠͍̳͑̀̚, Вэбб». Мужчина вздрогнул от неожиданности. Будто не ожидал услышать свое имя из уст Филзы. Боги, как же он ненавидел этого человека. Порой его одолевало такое сильное желание перерезать ему глотку, лишь бы этот червь замолчал, хоть Филза и понимал, какими последствиями это чревато. Дракон нахмурился, с прищуром взглянув на мужчину. На его яремной вене отчетливо виднелись следы когтей. Старые следы. Он мог бы поклясться, что никогда раньше их не видел, но вот они здесь, и такие до боли знакомые, что по спине невольно пробегала дрожь. Неосознанно сжав пальцы ног, дракон впился толстыми когтями в мягкий пол. Он уставился на шрам, чей вид буквально вонзался в душу. Филза попытался вспомнить, видел ли он раньше этот шрам, как он мог не замечать его до сих пор, но попытки эти пронеслись мимо, пока не столкнулись с огненной преградой, разлетевшись на куски. «Недалеко вышло, как мы надеялись», - пробормотал Вэбб. Это был скорее вздох, чем что-либо иное, но Филза уловил фразу, слегка дернув ушами. «И как это понимать?» На этот раз мужчина, похоже, не сильно удивился словам Филзы. «Не беспокойтесь об этом. Вы знаете, почему вы здесь?» Потому что он полностью и бесповоротно п̶̨͑р̵̞̥̉о̸̡̝͛м̴̮̉ӓ̸̗̟́̄ф̵͎̭̂ф̵͍̀̉и̷͔̠̅л̵͈̈͝с̷̧̦̈́͘я̵̤͎͆? Потому что он сковал себя треклятым обещанием? Потому что предал своих драгоценных людей? Очевидно, он знал, почему он был здесь. «Неужели Клинок снова решил сбежать?» Дерзкая догадка, но приятная. Вот только зачем ему быть в комнате для переговоров? Да и вообще, как он здесь оказался? Филза потянулся за этой мыслью, перебирая причины, но по итогу лишь наткнулся на обжигающий укол. Поморщившись, он попробовал снова, но ничего не добился. Что творилось с его головой? Отчего он все время натыкался на жгучую боль? Но любые старания выяснить причину просто растворялись в белом шуме, усугубляя проблему. Однако головная боль была не единственной виновницей дискомфорта. Филза прищурился на свою ушибленную ладонь: пурпурные пятна расплывались на нефритовой коже, уже остывая по краям. В одно мгновение он увидел причину травмы: промелькнула сцена, как Томми отшатнулся от его протянутой руки, а затем - белая палящая пустошь. Хм. М̷̩̘̂͗а̴̼̥̏ф̸̧̤̈͛ф̶͇̄͝и̷̦͑͜н̵͙̟̄̽, это не очень хорошо. Когда такое могло случиться? В ушах раздался звон испуганного сердца, и синяки засияли с новой силой, словно почуяв слабость. Ровно так же колебались и порезы на его груди, растерянные, как и он сам. С чего бы мне доверять одной клятве после того, как ты нарушил другую!? Молодой голос, восклик мальчика, полный ярости и гнева. Он не знал контекста и фраза уже затихала, слова становились все более расплывчатыми, пока не остался лишь отголосок. Как и боль. В груди кололо, хоть порезы и подостыли, засев на неясной глубине. Это был Томми, в этом не было сомнений, с ним что-то случилось. «Вообще-то, нет, я думаю это Томми, верно? Поэтому я здесь?» Вэбб нахмурился. «И почему вы так решили?» «Шанс один к трем», - пожал плечами Филза, нарочито не потирая всполошенную грудь. «Тем более, он единственный, кто не вызывал проблем до сих пор. Что-то должно было случиться». Даже если Филза точно знал, что Томми никогда не пытался сбежать. Покрытое шрамами горло нервно сглотнуло. «Нет, в последнее время Подстрекатель не доставлял никаких проблем». «В таком случае когда состоится мой следующий визит к нему? Через неделю?» Череп снова затрещал от этих слов, но они казались правильными. «Когда я увижу Томми? И что с ним случилось?» Нервы и смятение изводили Филзу. Каждая новая попытка привести в порядок мысли терпела неудачу. «Честно говоря, я не знаю, почему вы вообще вспомнили про Подстрекателя. Насколько мне известно, ему вполне хорошо сидится и в своей камере». «Раз он не доставлял проблем, я могу его увидеть», - упорствовал Филза, когда щемящее чувство в груди резко усилилось. Что заставило Томми так думать о нем? Ему нужно было извиниться. Он должен был все исправить. Что-то произошло, очень и очень нехорошее. Эта мысль давила на него, со временем становясь все тяжелее. Он что-то упускал, и дело было не только в воспоминаниях. «Скоро увидите». Уклончивый ответ, Филза знал манеру этого человека слишком хорошо. Подождите, знал, откуда? Нет, скорее он знал это по опыту, манипулятивным практикам людей. «Прошу прощения за ожидание, требовалось кое-что уладить. Вообще-то нам нужно провести один эксперимент». Филзе резко захотелось бросить что-то едкое в ответ, чтоб аж искры полетели, но он придержал свой раздвоенный язык. Вэбб вытащил иглу и сделал шаг вперед. «И не думайте расплавить ее, подобные проделки лишь затянут процесс». М̵̢̀а̶̲̏͒ф̶̦͇̈́͝ф̴̫̀и̴̑̃͜н̵̘̦̓͆ Этот Вэбб, что, читал его мысли? «Могу ли я хотя бы спросить, что это?» - устало спросил дракон. «И зачем заставлять меня ждать?» «Время требует времени», - объяснил Вэбб. Странно, он не был склонен говорить загадками. Хотя самодовольная ухмылка в ответ на смятение Филзы была вполне знакомой чертой. Вэбб что-то скрывал от него, и Филза был уверен, что ему хватило бы ума догадаться, если бы только не эта дурацкая головная боль. «И что это должно значить? Честно говоря, в твоих словах я совсем не нахожу смысла. И я не собираюсь с этим мириться, все это слишком странно». «Не волнуйтесь, в следующий раз я найду объяснение получше. Я...» - он посмотрел на камеру в углу комнаты. «Да какое это имеет значение?» - пробурчал он. «Я не успел попрощаться, пока не стало слишком поздно. Мне будет этого не хватать, как бы странно это ни звучало. Было забавно вести наши с вами беседы». Филза нахмурился. «Я ненавижу наши с тобой беседы». «Это взаимно. Вообще-то половину времени я был убежден, что вы хотели убить меня». «Потому что я..?» «Да», - выдохнул он. «Вы были практически непроницаемы. Но при этом никто другой не обладал такой проницательностью. Мне действительно горько это терять». «Мы знаем друг друга меньше недели». Всего неделю. Первая из множества будущих, поскольку, судя по всему, ему предстоит пробыть здесь до скончания веков. Вэбб лишь сверкнул раздражающей улыбкой. «Неделю? Как же летит время, не правда ли?» Скорее, улетает. Он не мог отделаться от мысли, что явно что-то забыл, а истина вертелась на кончике языка. Филза хмуро сдвинул брови. У него болела голова, и он не понимал, что происходит, а Вэбб вел себя как-то странно для доктора, который проводит эксперимент. Ему не нравился этот разговор. «Что ж, счастливого пути. И что это за внезапные прощания? Там что, смертельный яд подготовили? Если так, то я тебе скажу сразу, что вы зря тратите время». Ну, или с огнем играют. «Это не убьет вас». Но это, конечно, была ложь. Убьет, одну из версий. Это не было таким уж необычным явлением, любое изменение всегда порождало и убивало в моменте. С той лишь разницей, что ход времени шел в обратном направлении. «Мы не убиваем». «Это м̶̫͛а̷͚͔̑ф̶̥̽ф̴̖̮̋и̴̧͑̊н̵̱̪̇с̵̳̣̓̈к̸̡̘͗ӓ̸̨̐я̸̪̽̒ ложь», - прошипел Филза, закипая от ярости. Чувство, казалось, появилось внезапно, но гнев ощущался многолетней практикой. И столь продолжительной, что время давно должно было бы стать исцелением. Впрочем, Филза об этом мало беспокоился, довольствуясь полыханием в груди. «Может быть, мы и выглядим злодеями с вашей ограниченной точки зрения, но "Не убивать аномалии" - это наше правило Номер 1. Уверяю, это не смертельно. Я не могу сказать, что оно делает, но наблюдатели хотят проверить насколько оно действенно». Странная формулировка для того, кто действительно не знает назначение вещества. «Да ну? И все-таки. Отчего ты решил попрощаться?» Вэбб сделал паузу. «Я просто хочу двигаться дальше. Я больше не собираюсь работать с вами, перейдя к... скажем так, аномалиям, которые не зашли так далеко». Неожиданно забавный ответ. Если это и была шутка, то, как подозревал Филза, укол был направлен в его сторону. «Тем не менее я удивлен вашему упорству, когда Коллективный Завет находится прямо здесь перед вами, и на нем отчетливо видна ваша подпись под согласием на все эксперименты». Филза с подозрением взглянул на иглу. Прозрачная жидкость внутри чуть забурлила. Но Вэбб был прав, он дал согласие. Это был один из пунктов, на которых Фонд настаивал во время переговоров. Было дано обещание, и теперь оно тяготило душу. Он был вынужден согласиться. Он принял иглу без дальнейших пререканий, просто уставившись в стену и подперев подбородок рукой. Хвост Филзы бился об пол, источая нервную энергию, пока та не угасла. На этот раз, уверенный в контроле, Фонд не стал пичкать его седативным. Яркая горящая пелена накатывала волнами, то ослабевая, то усиливаясь, пока доза не обрушилась на него целиком, утопив в сияющем шуме. Филза вцепился в череп, когти впились в виски до красных подтеков, пока его вновь не захлестнуло забытье.

***

В комнате стояла мертвая тишина. Внезапно оказаться в полном окружении противников для Туббо было теперь чем-то вроде рутины, и он уже успел к этому привыкнуть. Гостиная, в которой они собрались, все еще сохраняла следы битвы: темные пятна крови на деревянном полу, рваная ткань на обеденном столе, за которым они когда-то сидели. Формально эти следы появились недавно, если учитывать хронологию последних пяти дней. Но были и более старые шрамы. Повсюду виднелись порезы, разной степени глубины, в зависимости от того, какая пустотная тварь нанесла удар. Осколки стекла - от чудовищной моли, что пожирала свет. Глубокие борозды на деревянном полу - от корней Грега, что пожирал мир. Туббо сидел в оккупации уже несколько дней, и даже сейчас он оставался окружен со всех сторон. В этом не было ничего особенного, если не считать того, что его недавние союзники теперь окружали его. Тяжесть их взглядов могла бы раздавить Туббо, но он старался держать голову высоко. Томми выглядел так, словно его ударили поддых, и надежда на то, что мальчик смог бы разглядеть в известии Туббо хорошую сторону тут же угасла. О, Томми, - горестно подумал он. Туббо был ужасно глуп, думая, что его слова не причинят боли, но чистый ужас в глазах его друга вызывал больше беспокойства, чем он ожидал. Багрянец уже вился у воротника рубашки Томми, а красные усики резво переплетались на груди, словно желая соткать броню. «...что?» Бросили, - подумал Томми. Мысль вертелась по кругу без остановки. Его снова бросили, на этот раз взаправду, навсегда. Как же легко было разуму соскользнуть в знакомые ямы, закручиваясь в спирали. Уилбур же боролся с паникой и отрицанием наперевес. Мерзость выплеснулась в комнату, набрасываясь друг на друга. М̶̨̛̟̳̜͌̒а̸̼͋̃ф̶̄̌͜ф̵̛̪̤̞̥̌̐̉и̴̬̽̕н̷̟̻͉̱̒н̸͙͎̈́̿͛̊ӹ̵̺̰́й̷͔̍̀̇͘ Туббо, разве можно было бросать подобные вести как атомную бомбу? Это было похоже на шутку, кто бы всерьез стал преподносить такую разрушительную новость таким случайным образом, словно невзначай, да к тому же с нелепым заявлением. «Нет. Нет, они не могли». Правда же? - подумал Уилбур. Он так беспокоился о своих потерянных воспоминаниях, что совсем не думал о том, что сам мог исчезнуть из чьей-либо памяти. «Могут, и еще как». Слова Клинка вырвались наружу с резким смешком. Это был неприятный звук, почти удушающий всхлип. Истерический, как мог бы подумать Туббо, если бы этот смех не отдавался эхом в его кошмарах. Он ненавидел то, как его собственное тело сжималось в трусливый комок при каждой болезненной реакции. «В смысле. Он ведь старик. Деменция - лишь вопрос времени...» - и снова этот ужасный смех. Он почти захватил Клинка, судорожный хохот конвульсиями вырывался из его горла, сотрясая тело. А потом звук резко оборвался, когда морда оскалилась в широкой гримасе, а в глазах заиграл безумный огонек. Уши прижались к макушке - именно эта деталь нарушала весь образ, обличая признак страха. Шерсть вздыбилась дикими клочьями, что не имело смысла, ведь единственный, кто испытывал настоящий ужас - был Туббо, но инстинкт подсказывал, что Клинок тоже боялся. И даже так кабан продолжал широко скалиться, когда резко замахнулся и громко стукнул копытами. «Ну что ж! Решено! Я перебью их всех до единого». Уилбур тут же кинулся вопрошать: «Что? Вот так взять и перебить? И стереть все свои воспоминания? Не будь дураком, нам нужно бежать, пока все не потеряно». «Этого не может быть...» - казалось, Томми был на грани срыва. Он смахнул слезы, проступившие в уголках глаз, оставив на щеке резкий мазок Красного. «Нет, мы должны спасти его. Мы не можем оставить его там. Разве мы ничего не можем сделать?» «В этом вся прелесть, Томми!» - Клинок почти маниакально вышагивал по разрушенной гостиной, пока резко не остановился, чтобы широко раскинуть руками, встав перед мальчиком. «Мы МОЖЕМ сделать! Мы можем сделать все и даже БОЛЬШЕ!» На лице Уилбура отразился стыд за малодушный порыв все бросить и бежать без Фила. «Нет, Томми прав, мы должны что-то сделать. Мы найдем способ все исправить, чего бы это ни стоило. Мы должны вытащить его оттуда. Туббо может привести его к нам раньше, чем мы планировали». «Мы не станем. Мы не давали таких обещаний и никогда не дадим». Замешательство отвлекло от паники. «Что? О чем ты говоришь, Туббо? Мы должны вернуть его. Томми сказал, что ты нам поможешь». Туббо повернулся к своему другу. От жалости и досады маленькое тело было готово расколоться. «Томми..? Ты серьезно?» «Он заслуживает свободы». Гримаса инсектоида тут же сменилась на жесткую и хмурую маску. «Он заслужил то, что получил». Это была неправда, но он верил в то, что говорил. Ящер заслуживал гораздо худшего. Почему он должен был получить амнистию за свои преступления? Почему ему было позволено забыть о своих грехах? Это было несправедливо. Виновник остался без чувства вины. Два остальных грозных лица медленно повернулись к двум обескураженным мальчикам. Туббо замер в тот же миг. Учитывая интересы Клинка такая реакция была довольно уместна. Он смутно догадывался, что его смерть могла бы стать вполне вероятным исходом. А учитывая присутствие Уилбура - ситуация становилась крайне досадной. Инсектоид уважал парня настолько, что заслужить его гнев считалось столь неприятной мыслью, что от нее хотелось провалиться под землю. Что же касается Томми... ну. Всадить кинжал в сердце и медленно прокручивать лезвие лишь бы поглядеть, как раскалывается его грудная клетка - было бы и то милосерднее. И поэтому, когда всеобщая злоба почти осязаемым облаком зависла в воздухе - немудрено, что Туббо затих под ее гнетом. В этом смысле он скорее даже окаменел: стал маленьким, как камень, но холодным и безразличным. Это было похоже на вызов. Неприкасаемый. Непобедимый. Томми склонился над ним, пригвоздив к земле мрачным взглядом. Туббо сжался, не зная куда деваться от пронзительной синевы. Багровые пальцы впились в потрепанную скатерть на столе, что преграждал путь, и Туббо отшатнулся от угрозы. Томми всегда был так осторожен с расстоянием, но в конце концов позволил себе забыться. Еще бы чуть-чуть и ярость охватила бы его целиком. Внезапная тяжесть озлобленных глаз обрушилась на Туббо, и он едва не рухнул. «Ему и так досталось», - прошипел Томми. Имело ли это значение? Если из-за этого Томми возненавидит его, оно того не стоило, верно? Туббо понял, что пугала его далеко не нависшая угроза смерти, а муки от предательства друга, стоящего в паре шагов от него. Но да, это было важно. (Он поймет, что в этом есть справедливость), - заверил усталый голос. (Приговор оглашен, но ему нужно время, чтобы принять его. Помогите малому это понять). «Это едва ли может компенсировать то, что он сделал с тобой», - уверенно отчеканил Туббо, распаляя гнев Томми своим собственным. (Да, мы работаем над этим, Рос, дай нам секунду). «Он ничего не сделал!» - крикнул Томми. «И тем самым оставил тебя, Томми! Это как минимум безответственно, но он ясно дал понять, что дело было не только в этом. Может быть, ты забыл, но нам пришлось наблюдать за всем. Нам пришлось наблюдать, как каждая капля вины и ненависти к себе дополняла море, в котором ты тонул. Мы думали, что ты наконец-то исцелился, решил двигаться дальше. Но ты снова возвращаешься к старому, Томми. Мы не можем позволить тебе повторить ту же ошибку, причинить себе еще больше вреда. Мы не можем допустить еще один Серый период». Поскольку теперь, когда Туббо знал, о чем именно задумывался мальчик в то непростое время… ну. В каком-то смысле это не было заслугой Фонда, правда. По разным причинам. Туббо и до этого ночного разговора считал свой дом пристанищем смертников, но теперь в этом образе появился новый оттенок ужаса. «Он не виноват в Сером периоде», - настаивал Томми. «Ты в этом уж точно не виноват». «Я знаю это», - огрызнулся Томми. «Теперь все нормально, я это знаю. Но и он в этом не...» «А как же твоя ненависть, Томми?» - мягко спросил он. «Тебе пришлось так долго бороться с собой, чтобы принять ее. Ты позволил ее себе, и куда же она делась?» «Мне было больно только потому, что я любил его. Люблю его», - быстро поправил он, переходя на настоящее время. «Ты действительно не понимаешь, сколько давления вызывают эти мысли? Они буквально разрывают тебя». Томми тяжело сглотнул, зажмурив глаза. Он резко отступил, а может, просто выпрямился, расправил плечи, оставив рубиновые отпечатки в метре от Туббо. Слова зазвучали внятно и убежденно, однако инсектоид слышал слишком много его убеждений, чтобы поверить им только из-за этого: «Это неправда. Он не отрекался от меня. Это был обман. Фонд сделал это, чтобы получить... что бы там ни было. И они это получили. Они победили, и всегда будут побеждать. Но я не должен продолжать заблуждаться, верно? Разве мне не позволено освободиться от их манипуляций? Верить правде?» «А у тебя есть доказательства?» В глазах Томми, темных и призрачных, промелькнуло сомнение. «У меня нет способа доказать это», - твердо произнес он. «Но он есть у тебя, Туббо, поэтому ты найдешь доказательства. И когда поймешь, что он невиновен, сделаешь все, что в твоих силах, чтобы спасти его, правильно, Туббо?» Обсидиановые глаза лишь печально глядели в ответ. На подростка, который цеплялся за надежду, несмотря на то, что она обжигала. Но, возможно, если предоставить улики против Фила, Томми наконец прозреет. «Хорошо», - согласился он. «Ты обещаешь?» «Мы обещаем найти любые доказательства, какими бы жестокими они не оказались». Важное дополнение, поскольку единственное, что описывало Филзу в глазах Туббо, звучало как: Он не более чем больной ублюдок, который довел моего друга до самоубийства.

***

Конечно, одним стиранием недавних воспоминаний не обошлось. Словно настоящее цунами, буря забытья пронеслась через всю хронологию многовековой истории дракона. Это была линия времени, что простиралась за пределы настоящего, граница, до которой амнезиаки и добраться не смели. Во всяком случае, не самостоятельно. Воды хлынули, затем поток замедлился, а потом потекли новые ручейки, проливая последние капли и сметая все на своем пути, оставляя узловатые неровные следы. Разрушая самые свежие нейронные связи, что лежали ближе всего к наблюдаемой реальности. Разум дракона был далек от привычного. Это не было похоже на сгусток серого вещества, скорее оно держалось на концепции, которая изображала то, чему следовало соответствовать. Но конечный образ являлся лишь подражанием природе человека. И, поскольку считалось, что амнезиаки должны были обладать определенным эффектом, их действие было более чем реальным. Какой бы грубой ни была имитация, ее было вполне достаточно.

***

Похмелье стучало по черепушке, разгораясь белым жаром и пронизывая болью, словно иголками. Какое предательство, - мысленно простонал Филза. Он был единственный, кому позволялось гореть. Это ведь была его роль, не так ли? Быть огнем и яростью? Но, похоже, его дурацкая мигрень была не осведомлена. Такое чувство, будто он всю ночь распивал чистый спирт. Он с трудом приподнял голову. Щека прижималась к какому-то документу. Он прищурился на него, пытаясь вникнуть в юридический жаргон, но голове было как-то не до этого. Волосы были мокрыми, но ощущал он себя как-то гадко: такое чувство, будто он не душ принял, а помои на себя опрокинул. Люминесцентные лампы резали глаза, и он сощурил их от боли. Во рту застрял ужасный привкус - смесь жареной человечины, крови, кислоты и ментола. На секунду он мог поклясться, что ему буквально проткнули виски, отчего они пульсировали вместе с головной болью, но секунда пролетела так быстро, что он тут же забыл, а раны затянулись. Кровь с шипением испарилась. Он обнаружил себя опрокинутым на стол в неуютно белой комнате, которую ненавидел уже по факту существования. Раздался чей-то кашель - не столько для прочистки горла, сколько для привлечения внимания. Филза тем не менее продолжил попытки угнаться за мыслями, ибо присутствие постороннего не было для него сюрпризом. Ему было плевать. Он был слишком занят тем, чтобы жалеть себя за свои несчастные жизненные выборы. Игнорируя человека, он предпочел сфокусироваться на боли. И дело было не только в голове — на теле по-прежнему оставались реальные травмы. Их происхождение озадачивало Филзу. Как он мог быть ранен, если не знал причины ранения? На его руке плясали пятна пурпурных подтеков, словно до конца неуверенных в своем существовании. Дракон пригляделся к ним. В памяти всплыло воспоминание: кто-то отшатнулся от него, прежде чем вспышка боли не поглотила все детали. Синяки начали сходить на нет, подергиваясь так, будто они сомневались, а в праве ли они исчезать. Похожая загадка творилась и с пальцами: они не были ни сухими, ни мокрыми, но явно недавно вымытыми. И не слишком аккуратно, поскольку он мог различить красноватые следы под когтями. Следовательно, было совершенно какое-то убийство, но попытки вспомнить, прямо скажем, не приносили удовлетворительного результата. Ушибленная ладонь была не единственной виновницей дискомфорта, и Филза потянулся за воротником халата... минутку. Что за халат, где его м̸̱̀а̷̪͝ф̴̦̓ф̸͎͘и̷̢̂н̵̩͝с̴̛̪к̶̰͗а̵̬̑я̷̠͝ рубашка? А еще, почему его мозг постоянно тонул в статичном белом шуме? Сейчас в голове царил беспорядок. Туманный и болезненный хаос. Точно. Так... а откуда у него порез на грудной клетке? Резкая боль разом обрушилась на него, пытаясь смыть рану, но грубые царапины на груди были слишком прочно вплетены в его нутро, чтобы от них можно было так просто отмахнуться. С чего бы мне доверять одной клятве после того, как ты нарушил другую!? Молодой голос, восклик мальчика, полный ярости и гнева. Он не знал контекста и фраза уже затихала, слова становились все более расплывчатыми, пока не остался лишь отголосок. Как и боль. В груди кололо, хоть порезы и подостыли, засев на неясной глубине. Хорошо. Ладно. Круто. Филза понятия не имел, что происходит. Попытка даже подумать о том, как он оказался в маленькой комнате с флуоресцентным освещением и с вековым похмельем, приводила лишь к жгучей туманной пучине. Это, мягко говоря, сбивало с толку. Филза ущипнул переносицу. «Боги, я бы убил за м̸̹̣͛͛̈́͜а̵̣͕̬̐ф̷̯͛̄ф̷̨͍̽̂̽̂й̶̰̠̞̎̃̿н̶̱̼͝н̵̨̬̠̲̔͋͂͝ы̵͔͖͆̈́̽͜й̷̮̈ аспирин». Это не было преувеличением. А еще, что это за магическая цензура слетела с его языка? Он что, не мог ругаться...? Озадаченный, дракон сделал пару попыток. Несколько итераций словесных форм, и цензура прекратилась. Странно. А что насчет других языков...? Чем дальше он отходил от английского, тем менее жестким становилось ограничение. Странно. Очень... странно. «Я бы предпочел, чтобы вы не нарушали договор сразу после принятия, Филза», - сухо прервал его мужчина. Филза наконец поднял голову и увидел приземистого человека с темными волосами, поросшими сединой, и со шрамом от когтей на горле. Змеиные глаза на мгновение сузились, в сердце вспыхнул гнев, который тут же угас. Он отвернулся, поскольку от вида этого человека у него только сильнее разболелась голова. Что-то в его внешности запускало процесс, который вел прямиком в ад. Вэбб напоминал ему кого-то, и это было не очень хорошо. «Я не спрашивал о твоих предпочтениях, В-.., приятель». Он нахмурился. Там было какое-то имя, но теперь оно исчезло. Порывшись в памяти (сюрприз-сюрприз), он обнаружил лишь белый жар и черную пустошь. Фантастика. Кроме того, ответ был довольно грубым, но он списал это на свое убийственное похмелье. Посмотрим. Бурная пьянка или безутешная скорбь? Тут уж кто во что горазд. Он очень надеялся на первый вариант, даже с учетом отсутствия каких-либо декораций на безвкусных стенах. О чем он мог скорбеть? Прошло уже несколько лет с тех пор, как убили Андерсона. Нынешняя душевная травма была связана с кем-то другим, в этом не было сомнений. Все, что у него было на данный момент - это Уилбур, но с ним все было в порядке. Он был... где же? Филзу ударило смятение. Мальчика не было в комнате, но это не означало, что непременно случилось что-то плохое. В голове промелькнул вопрос, и в ответ заныло в груди. Неужели те горькие слова страха и недоверия были от Уилбура? Что заставило Уила так думать о нем? Он попытался сопоставить голос, но не смог вспомнить достаточно, чтобы ответить наверняка. Парень был циником от природы, но он думал, что после стольких лет это излечилось. Однако если Филза что-то натворил... во фразе звучало обвинение, верно? От мыслей вдруг стало сложно держать равновесие, как будто у него выбили почву из-под ног. Нет. Этого не может быть, Филза никогда не нарушал своих клятв. К горлу начал подкатывать комок страха, но он тут же затолкал его обратно. Это была беспочвенная тревога. «Где... где Уилбур? И Клинок? И То... То... Где мой мальчик?» Конец предложения показался обрывистым, как будто он что-то не договорил. Но Уилбур был его единственным Собранным. Ему казалось, что вот-вот нечто вырвется из его груди. Ему казалось, что ничего никогда и не пыталось выйти. И все же. Собственная кровь обагрила то, что едва можно было назвать его одеждой. Ничто не имело смысла. «...Уилбур?» Глаза Вэбба расширились, ужас промелькнул в них. Нет. Скорее смятение. Это был не страх - какая нелепость - хоть Филза почему-то и знал, как именно выглядело лицо мужчины, когда тот умолял о пощаде. Он списал это на человеческий опыт, ведь за годы наблюдений ему не раз приходилось лицезреть схожие гримасы. Он не встречал его ранее, хотя, судя по всему, человек знал его имя. Это должно было вызвать доверие? Честно говоря, это было просто жутко. «У него нет фамилии. Он... эм. Подождите. Сложно сказать, какого он роста. Это парнишка с темными волосами и половиной лица. Ему примерно...» - в мозгу снова зазвенело. Филзу передернуло. «...девятнадцать...?» Нет. Не так, все не так. Внутри все скандировало о его неправоте. Образ подростка, который он создал, пронзал его кинжалами, потому что он был неправильным, как ни приглядывайся. Ему и приглядываться не было нужды, Филза никогда бы не смог забыть, как выглядел Уилбур. Его вьющиеся каштановые волосы, покатые плечи и задорно торчащие уши. И все же выхваченный из памяти образ ухмыляющегося мальчика ощущался как-то неправильно. Впрочем, только такой образ у него и был. Подросток, покрытый шрамами, с тусклыми глазами и украденным детством. Да. Таков был Уилбур. Он ругал себя за то, что забыл о его возрасте, но, опять же, Уилбур сам себе давал приблизительную оценку, так что это не могло быть большим проступком. «Он мне очень...» дорог - хотел было сказать Филза, но какая-то привычка подсказала ему, что этого не стоило делать. Инстинкт неустанно напоминал, что показывать слабость - опасно. Это был незнакомец, рассудил он. Не стоило раскрываться. Он и так выдал свою привязанность, когда первым делом забеспокоился о том, что Уилбур отсутствовал. Вэбб замешкался, бросив взгляд на темное окно, выходящее в комнату. Он медленно повернулся к Филзе, или, по крайней мере, Филза предположил, что человек обратился к нему. «Жаль, что нам придется пройти через это снова. Кстати, меня зовут Верник». «Не похожи на него». И откуда такое убеждение? Филза прекрасно знал, что в нынешнее время фамилии никак не отражали род занятий. Вэбб... то есть... Верник бросил на него странный взгляд. «И правда, не такая уж и редкая фамилия. Хотя, полагаю, за свою жизнь вы не раз сталкивались с необычными именами. Саж... э-эм... Уилбур где-то рядом, все еще ведет переговоры о контракте. Вы справились гораздо раньше». «С ним все в порядке?» Верник выглядел озадаченным, хотя его вид будто играл на публику. Филза всегда ненавидел его за это - за его фальшивую озабоченность. Он не мог понять, что за эмоция скрывалась под этой маской, но предположил, что это некая победная усмешка, зная его характер, зная... ой-ой. Филза отмахнулся от забытой мысли. Ему было все равно, что на самом деле думал этот человек, и потому не осуждал его за напускные эмоции. «Почему вы спрашиваете?» Филза потер порезанную грудь. Вспыхнула жгучая боль, хотя и не такая сильная, какой должна была быть. Но раз она отзывалась, значит он был на шаг ближе к правде. Боль в голове согласилась с ним. «Думаю, я чем-то обидел его». В тот же миг ему захотелось взять свои слова обратно. Он буквально дарил Вернику боеприпасы. Практически перевернулся и раскрыл живот для удара. Он с трудом отогнал эти мысли. Человек не имел над ним никакой власти, кроме того, что узнал чуть больше информации. Единственный способ выяснить, что происходит - это получить информацию взамен. «Чем же?» «...хороший вопрос. Думаю, у нас возникло недопонимание». Филза не нарушал обещаний. Никогда. Должно быть, это было ложное обвинение. Но рана все еще зияла, а Уилбур все еще боялся. Боялся? Да, - заверил он, разглядывая ушибы на ладони, которые на его глазах становились больше. Этот напуганный голос. Он никак не мог отделаться от воспоминаний о судорожном стуке сердца, которое явно принадлежало кому-то другому. Он не мог вспомнить ничего больше. Эмоции разрывали грудь, но винить было некого. На скулах Верника заиграли желваки, когда он взглянул на смотровое окно. «Уверен, вы сможете разобраться. В конце концов, сколько вы уже знаете друг друга?» Филза был очень стар. Настолько, что было трудно корректно судить о конкретном числе. Но неопределенность, с которой он столкнулся сейчас, казалась ему куда более мутной, чем обычно. Он отчаянно нуждался в ответах, хотя бы для собственного понимания. «С тех пор как мы познакомились, когда ему было около четырнадцати... сейчас должно быть прошло около пяти лет». Верник ухмыльнулся, в его улыбке чувствовались облегчение и победа. Филза не мог избавиться от ощущения, что совершил ошибку, хотя в чем именно - сказать не мог. Как и не мог избавиться от мысли, что Вернику нельзя было доверять. С ним следовало быть начеку, но с какой стати Филза должен был бояться человека? «Уверен, что все обойдется. У меня постоянно случаются мелкие разногласия с дочерью». Филза нахмурился. Раны горели. «Не думаю, что это было мелкое разногласие. Где он? Конкретно? Нам нужно поговорить». О многом. Например, где мы вообще и что последнее ты помнишь, и, о боги, что я сделал не так и как мне загладить вину перед тобой? Последовал сожалеющий отказ: «Прошу прощения, вы встретитесь позже, оно еще занято». Это показалось странным. Многое казалось странным, но в этот раз он точно мог определить, что именно вызвало подозрение. «Оно?» Грамматика бесчисленных языков вертелась в его голове, но в этом правиле Филза не сомневался. «Разве "оно" не применяется к неодушевленным предметам? Или к животным, возможно, но я не уверен. Или что-то успело поменяться..?» «Я говорил о контракте…о согласовании». «О». Теперь это казалось просто неправильным, впрочем как и все остальное. «Подождите, контракт...?» Кивнув, Верник указал пальцем на папку с документом, раскинутой на столе перед ним. «Свой вы уже подписали. Ваш Собранный просто задерживается, проверяет детали. Хотя у вас заняло это целую неделю». Последняя фраза зацепила внимание Филзы. Неделя, и все будет кончено. Легкий триумф и надежда осветили его память, и это было единственное утешение, которое он ощутил с момента пробуждения. Он потянулся за этими ощущениями. Поднимая папку с договором, на мгновение ему показалось, что заглавие гласило "Коллективный Завет". Но тут чернила растеклись, и на титульнике проступили "Условия Проживания". Филза сморгнул наваждение, и в благодарность боль ослабла. Он все лучше справлялся с устранением помех. Но потом он прочитал контракт, и настроение его резко упало. Уши прижались, золотистые глаза расширились, пока он перечитывал строчки снова и снова, отчаянно пытаясь найти другое толкование, кроме как… «Навечно..?» Слово встало поперек горла, опаленное огнем оно обернулось сухим пеплом. «Какие-то проблемы?» Филза резко поднял голову. «Определенно. Я не давал согласия на это. Я не могу остаться здесь навечно». Он и подумать не мог, чтобы провести в этих белых стенах хотя бы один день, не говоря уже о бесчисленных месяцах и годах, что тянутся, без толики надежды на освобождение. «Ваша подпись утверждает обратное. Я не знаю ваших доводов, поскольку не знаю вас...» - ложь, полнейшее вранье, которое до ужаса знакомо Филзе, - «но так написано. Черным по белому». Филза перевернул страницу и, ошеломленный, уставился на собственную подпись. Чернила горели, когда он смотрел на ошибку, что преследовала его, казалось, долгие годы, но которую он осознал только сейчас. Чувство вины нахлынуло на него, пригвоздив к месту. Миллион раз он пытался вспомнить, пока нейронные связи лопались, пропуская мимо сигнал, а энергия вырывалась наружу, испепеляя мозг. Резким движением Филза отправил бумаги в полет, шипя от гнева, словно это могло ослабить пекло в его голове. Это было невыносимо. Но боли было недостаточно, чтобы скрыть имя подписанта, и ярость вспыхнула в его груди с прежней силой. Он встал, шатаясь, и ринулся к выходу мимо Верника. Дверь была заперта, но в мыслях промелькнуло странное удивление, что на двери вообще была ручка. Филза бросил злобный взгляд через плечо. «Выпустите меня. Не заставляйте меня крушить дверь. Вы не можете остановить меня, но вы не должны стоять у меня на пути». Верник колебался. «Вы не можете сейчас уйти. Это условие Завета...» - агония затмила мозг, - «вы не можете покинуть помещение. Вы не можете нападать на нас». «Твои уши совсем о̷̛̣̳̊͑̽т̷̼̰̫̭͛м̶͙̅̇̀̈́а̷͕̟͇͈͌̉̆ф̵̫̿̓͠͝ф̴͕͖̮͠и̵̙͓͕̼̒̔л̸̥͇̱͋̏и̷̨̡̭͈͂̑с̴̭͙̲̻͛͊̕ь̴͇̉͘?? Я не давал никакого согласия, особенно Фонду». Он с ядом выплюнул название организации. Для его слуха оно звучало почти как ругательство. Верник побледнел, рука инстинктивно метнулась к изувеченному горлу. Человек ожидал послушания, но вдруг понял, что у него нет никакого влияния. Все, что ему оставалось - это настаивать на абсурде. «Но вы дали обещание. Неужели вы собираетесь нарушить свое слово?» Филза вздрогнул от оскорбления. Это было невозможно: он точно знал, какими клятвами связывал себя. У него был только один... Нет. Не верно. Он нахмурился и попытался снова прогнать эту мысль. У Филзы был только один Соб... Нет. Череп дракона трещал по швам, разум вопил, что это безумие, конечно, у него есть только один, только Уилбур, но сердце кричало совсем о другом. Филза отшатнулся от двери. Что-то было не так. Он был почти уверен в этом. Чего-то не хватало. Кого-то. Это было так очевидно, что на мгновение будто наступило озарение. Не хватает, не хватает, - проносилось у него в голове. Найти. Казалось, ему не хватало сердец. Но разве "сердце" могло быть во множественном числе? Филза отчаянно нуждался в объяснении. Не обращая внимания на Верника, который стоял истуканом, словно готовый рассыпаться в ожидании удара, Филза выпустил огненный порыв в спокойном размеренном выдохе. Затем он сделал еще один, и огромная грудь медленно опустилась. Филза сполз на пол, сложив под себя ноги, хвост свернулся вокруг. Закрыв глаза, он сосредоточился на своем дыхании, на состоянии тела и познании себя. Его сознание расходилось волнами, вытягиваясь и расплываясь с каждым вдохом. Он свел существование к своей сути, к той форме, которую создал. Ушибы на ладонях, болезненные мысли, порезы на груди. Дальше, глубже, к его сердцевине, к душе, воспевающей огонь и ярость. Филза обратился к первооснове своей сущности и задал конкретный вопрос: Йоу, приятель, что за м̶͍͠͝͝ ӑ̵̬̱̈́̆̒ ф̶̨̻̰̼͊̊̃ ф̴̹̭̺͙̔̈́̎̀ и̵̰̳͋ н̷̲̫̄͗̅̕ ? Как ни странно, душа не дала ему ответа. Вполне справедливо, он особо и не надеялся. Еще немного посидев, он сфокусировался на поиске. То, что он обнаружил, не порадовало его. На самом деле связь с Фондом существовала. В глубине его души зазвенела цепь. Он дал обещание, и оно каким-то образом относилось к этой организации. Из глубин раздался звон оков, что связывали сердце с неясными клятвами. У него были обещания и раны, о которых он не помнил. Ничто не имело смысла, и он начал соглашаться с идеей не доверять Вернику. Его разум был явно неисправен, и все, чему он мог верить - это интуиция. И тем не менее. Он действительно дал обещание Фонду, а значит должен был соблюдать условия контракта. Возможно, он не знал природы остальных трех связей, но не мог преступить данную клятву. Отголоски обвинений зазвенели в ушах, а в груди больно кольнуло. Неприкаянное чувство вины продолжало твердить ему, что он заманил их в ловушку. Золотистые глаза Филзы распахнулись. «О, м̵̢̨̺̬̎̌̈́̄а̴̩̰͆̓͒̌ф̷̘̯̹͎̫͐͒̏ф̷̘̮̓͑͠ͅи̶̤̥̃̋͝н̴̙̰̋͒̓͜», - тихо сказал он. «Неужели? Неужели?» Он подошел к столу и поднял бумаги с пола. «Как? Как это может быть правдой? Как я могу иметь обещание, которого не помню?» Нет. Нет, нет, нет. Он не мог застрять тут навечно. Дракон расхаживал по белой клетке, поджав хвост и сжимая в когтях документ. Этого не может быть. Должен был быть какой-то выход, верно? Ничто не могло быть постоянным, мир слишком переменчив для такого. Фонд оказался достаточно прочным, чтобы пережить века, и, очевидно, он еще простоит, но не продержится вечность. Верник уставился на него, взмокший и неспособный унять бешеное сердце. По крайней мере, он выглядел таким же растерянным, как и Филза, пусть и по другой причине. Все лучше, чем стальное безразличие. Вот только почему у Филзы сложилось такое предвзятое мнение о человеке, которого он никогда не видел? Вероятно, он должен был иметь знакомство с Верником, что только усугубляло загадку. Не хватало каких-то деталей, и ему нужен был тот, кому он доверял, дабы отыскать их. Филза обернулся и встал перед Верником. «Отведи меня к Уилбуру», - потребовал он. «Переговоры еще не...» «Плевать, мне нужно увидеть его». На самом деле ему нужно было остановить это безумие, пока Уилбур не попал в ту же ловушку, что и он. «У меня есть право на посещение». «Этого не было в контракте». Не было? «Боги, я увижу своего мальчика», - прорычал он. Верник вздрогнул, услышав слова, невольно повторившие те, что Филза произнес перед нападением в последний раз. Рука мужчины рефлекторно подскочила к горлу. «Успокойтесь, вы увидите его через несколько дней. Для начала дайте себе время успокоиться. Многое произошло. Вы слишком остро реагируете». Верник, к сожалению, был прав. Филза не мог избавиться от мысли, что Уилбур его боится, какой бы абсурдной ни была эта мысль. Возможно, пройдет немного времени, и это пройдет, или он вспомнит, что вообще произошло. Он позволил себе остыть. Хотя бы на время. И все же в душе сохранялось навязчивое чувство, что чего-то не хватает. Оставалось надеяться, что разговор с Уилбуром поможет прояснить ситуацию. Какой бы она ни была.

***

Жизнь Уилбура никогда не приучала его к доверию. Просто у него случалось крайне мало встреч, где можно было попрактиковаться. Филза стал первым исключением. Конечно, происходило это медленно, ведь Уилбур был маленьким диким сорванцом, но в конце концов доверие ребенка было завоевано. Уилбур даже не осознавал этого и относился ко всему процессу с подозрением. Филза вырастил его. Конечно, он должен был верить ему. С Клинком ситуация сложилась труднее. Он знал, что доверяет Клинку, или доверял когда-то. Это было определено заслуженно, может быть, не с таким трудом, как у Филзы, но точно и верно. К сожалению, уже не так точно, поскольку время потерло границы, но Уилбур продолжал твердить себе, что доверяет Клинку, несмотря на то что инстинкты считали это безмерной глупостью. Конечно, Клинок почти сразу же предал его, обманом погрузив в дремоту, но искупил свою ошибку, когда Уилбур проснулся и обнаружил, что ни он, ни мальчики не были мертвы или похищены. Уилбур не помнил, действуют ли те же правила по отношению к Томми. Он не знал, стоит ли доверять мальцу, и не мог вспомнить свой выбор, но полагал, что ответ был отрицательным. Впрочем, это не имело большого значения. Томми не считался, как бы сказать, равным товарищем по меркам Уилбура. Скорее ведомый подопечный. Томми был нормальным. Эту нормальность нужно было защищать, потому что мир, конечно, этого не сделает сам. Простые, понятные, логичные факты. Он не мог доверить Томми заботу о нем или о группе, поэтому Уилбур понизил планку. Такой расклад его вполне устраивал. Примерно в ту же категорию попадал и Туббо. Это оказалось ошибкой. Очевидно, Туббо не был ведомым. Он был проблемой. «О чем ты говоришь? Какого м̸̳̮̺̝͈̽͌̑̅а̵̧̻̠͇̘̊̐̋͝ф̵̡̿͊ф̵̦̃и̵̢̥̓̂̌н̶̨̼̙͖̙̑̚̚а̸̢̝̯̳̰͐̌̅ ты вытворяешь?» - прошипел Уилбур. Он ничего не мог поделать с тем, как слова вырывались с острого языка, но и переживать об этом не стремился. «Кто дал тебе право разрушать мою семью?» «Разрушать психику Томми ему права тоже не давали». Обсидиановые глаза инсектоида глядели в упор с ничего не выражающим взглядом. Однако внезапно Туббо стал холодным и застывшим. Может, в этом и угадывалась реакция на страх, но разве можно было винить Уилбура в том, что после кошмарного заявления Туббо, ему хотелось ответить небольшой угрозой? Туббо должен был бояться. Единственный, кто останавливал его - это Томми, потому что Уилбуру было совершенно безразлично, какие заверения мог предложить Туббо. И все же последние слова заставили Уилбура нахмуриться. «Фил бы никогда так не поступил». Томми был в порядке. Никаких разрушений. В памяти всплыл недавний подслушанный разговор, но Уилбур отказался внимать воспоминанию. «Он ничего не сделал». Туббо хотел было резко ответить, но прервал себя, сперва взглянув на Томми, как бы спрашивая разрешения. Его друг был напряжен, недоволен разговором, который явно причинял ему боль. «Все закончилось, и это никогда не было правдой. С какой стати меня это должно волновать? Ты можешь рассказать им все». «Все?» - негромко спросил инсектоид. «Ты действительно этого хочешь?» Это прозвучало почти как вызов. В животе Уилбура заныло, и он не знал почему. И, честно говоря, не хотел знать. Томми отвел взгляд. «...нет». Он тяжело сглотнул и обхватил себя руками. «Ладно. Я сам расскажу. В любом случае, в этом нет ничего страшного. Дело в том, что мне сказали, что Фил отказался от меня». Его рубиновые руки ногтями впились в кожу. Уилбур хмуро сдвинул брови. «Но это невозможно». На мгновение он попытался представить данную картину. Это было просто смешно. Но если представить на секунду, что Филза бросил его? Тут же эхо отчаяния прокатилось по ушам. Уилбур почти видел себя пожирающим весь мир. Почему бы и нет? Что у него останется, чтобы остановить его? Собственно, ему и не нужно было это представлять. Судя по всему, Филзу вычеркнули из их жизни, и Клинок, похоже, решил, что это навсегда. Но то прошлое, рваное прощание не могло быть их последними минутами. Уилбур отрицал такой исход событий. Они разберутся во всем, но сначала ему нужен контекст. «Да, только Томми не очень умный, ясно?» - огрызнулся Томми. «Это ключевой момент, о котором ты забываешь. Глупый мальчишка попался на глупую уловку». И пока он говорил, голова втягивалась в плечи, а хмурый взгляд буравил землю. «И я немного расстроился». «Он впал в кататонию. Помимо всего прочего». Все обратили печальные взгляды на мальчика. И вот в чем дилемма: Туббо бесспорно глубоко переживал за Томми, но не понимал, как избавление от Филзы могло так сокрушить его. «Извини, что нам пришлось дополнить, но ты сильно преуменьшаешь». Что-то в пчелином голосе заставило Уилбура подумать, что инсектоида терзало куда больше мыслей, чем те, что он выдал. «Все это не взаправду, Туббо. Это не имеет значения». «Конечно, имеет! Ты был глубоко ранен, Томми, это очень...» «Это. Не. Имеет. Значения». Томми выплюнул каждое слово, будто ядом плевался, выстрелив пронзительным взглядом в Туббо. «Ясно? Прости, что тебя все еще это волнует, но я покончил с этим. Пора, м̵̝͍̉̂̽а̷̩̘̜͒ф̵̛̙̽̇͠ф̶͖̩̍̿̃̾̇и̶̰́́͝н̶̬̘̻͓̊̀̒̚͠, двигаться дальше. Это не так уж и сложно, пчелиный мальчик. Просто найди доказательства. Я не хочу больше об этом говорить».

***

Доказательства. Хорошо. Почему бы и нет? Туббо не был уверен, что именно он ищет. Ему, что, нужно было искать список «Все причины, по которым я решил надуть Томми» за авторством Фила? Не то чтобы он мог спросить ящера напрямую. Да и не стал бы, учитывая, что обвиняемый мог просто солгать. Было несправедливо, что Фил просто забыл о тех ужасных вещах, которые он совершил. Он мог не помнить причин и даже не помнить жертв, но это точно не заставит Туббо простить его. Фил останется виновным по каждому пункту. Однако он не был уверен, как эти пункты доказать. Улик было не так уж и много, по крайней мере тех, что предоставил Фил. Значит самое время обратиться к Фонду, у которого на все найдется бумага. Одно из преимуществ злой секретной организации - они всегда ведут отчетность. Это, конечно, привело и к последней редакции Коллективного Завета. Туббо самолично держал его в руках в определенный момент своего бытия. И, если быть точнее, самолично передал его Томми. Что за странная ирония судьбы. Розалинда попросила лишь уточнить дату визита, но бюрократия уперлась и распечатала документ, который по плану следовало передать Томми. Она, конечно, пролистала его, пытаясь найти точное число и время, но не нашла ничего, кроме расплывчатых фраз и юридических терминов. Оглядываясь назад, выдать кипу бумаг, когда достаточно было одной даты, казалось расточительством, но не похоже, что Фонд желал предоставлять такие данные без особого труда. С судьбой Томми обошлись как с разменной монетой. Туббо не знал, что получил Фил от этой сделки, когда отказался от Томми. Пожалуй, самое большое снисхождение сыскал бы вариант, в котором ящера в ультимативной форме попросили бы отказаться от права на посещение, но даже тогда - это был бы все тот же отказ от ребенка. В таком случае Филу следовало быть более стойким. Тем не менее природа организации подразумевала наличие документации. Переговоры состоялись, и это не могло не оставить следы, если только Туббо сможет их найти. Дверь захлопнулась за Лоуренсом Лета с тихим щелчком. Он прошелся по ковру и потыкал в мониторы, украдкой бросая взгляды на дверь, пока пчелы одна за другой не слетелись к нему и не закружили над экранами. «Наверное, можно не беспокоиться о том, что нас потревожат, учитывая, что кабинет сейчас... не используется». Не говоря уже о чутком наблюдении со стороны Туббо. «Доктор Блейк, по крайней мере, он уже не понадобится. От стольких хлопот избавила, чесслово». Лоуренс бросил хмурый взгляд на кучку пчел. «Это крайне непочтительно, учитывая то, что с ней произошло». Развивать тему дальше он не стал. Сотрудники всегда так плохо признавали любую опасность в своей работе. В корпоративной этике давно сложился какой-то культ мнимой безопасности. Улей равнодушно покачивался в воздухе. «Не можем сказать, что нам не плевать, ведь это она отправила Розалинду в качестве жертвы». Но беда в том, что ему далеко не было плевать. Туббо не хотел жалеть того, кто причинил ему такую глубокую боль. Теперь ему было спокойнее, и он легче спал по ночам. Но даже такое облегчение вызывало тошноту. Значит, провал с его стороны - он не смог найти в себе достаточно сочувствия. Сострадательными его мысли точно не назовешь. Может быть, ему и не стоило так переживать о своем мнении по поводу смерти Блейк. С этим уже ничего не поделаешь, но отмахнуться от трагедии, как ни в чем не бывало - не могло быть правильным подходом. Наверняка существовало решение получше. «О. Так это была она? Ну, теперь я чувствую себя не так плохо от того, что вломился в ее кабинет». Технически, они делали это не в первый раз, и для Туббо это все равно не имело значения, поскольку хозяйка кабинета была мертва. Ну, может быть, ему было немного не по себе, но если с доктором Блейк карма уже разобралась, то с Филом - нет. Пара приступила к расследованию. Точнее, Лоуренс использовал возможности своих рук, чтобы кликать и прокручивать, а Туббо шарился по экранам. Ах, прелести привилегированного сотрудника. Ни следа редактирования или удаления данных. Или в крайне малых количествах. Однако хоть доктор Блейк и была главным специалистом по оценке угроз, это не охватывало и десятой части деятельности Фонда. У нее не было особых причин для доступа к такой важной информации как: обнаружение, разведка, полевые работы, ежедневное обслуживание и тому подобное. Значительная часть работы была посвящена одной лишь внутренней бюрократии. И все же количество записей, которые она собрала за годы работы, впечатляло. Похоже, она не занималась непосредственно переговорами. В конце концов, это было вне ее компетенций. Доктор Блейк предпочитала, чтобы в ее работе присутствовало чуть больше риска. Туббо рылся в поисках любого намека на улики. Так он дошел до самых старых файлов на компьютере - Томми был ее первым делом. Естественно, потом она оказалась связана и с Клинком, и эта информация давала доступ к остальным членам группы. Доктор Блейк не остановилась на одном Томми, но то ранее участие и несколько доступов, которые она успела получить, создавали достаточно подробную картину. Как специалист по оценке угроз, она, естественно, помогала и в проекте, известном как «Мера по снижению риска 420». Проект с нелепым названием, но с достаточно объемным и интересным содержанием. Ладно, возможно, изначальная заинтересованность была связана с забавными мыслями про 4:20 и травку, но сухой машинописный текст быстро убил любой проблеск юмора. Вклад доктора Блейк, похоже, состоял в общих прогнозах, насколько масштабным будет кризис, если Фонд не возьмет себя в руки и не найдет способ удержать Фила, а также в небольших предположениях о количестве погибших в зависимости от того, как быстро всех сбежавших удастся вернуть. Туббо просмотрел последние протоколы, и все они, видимо, сводились к тому, чтобы накачивать Зиланта амнезиаками до тех пор, пока он не забудет о побеге из Фонда. В данный момент они использовали дозы, достаточные для того, чтобы стирать промежутки до пяти лет так часто, как только возможно. По всей видимости, это был предельный максимум, бóльшие дозы лишь оказывали бы эффект на те же области. При этом амнезиаки должны были полностью исчерпать свой ресурс, так как при использовании следующей дозы возникала та же проблема. Это был долгий и неприятный процесс. Пока Туббо вчитывался в мельчайшие подробности бесчисленных заседаний, детали которых пробирали до мурашек, Лоуренс решил встать и потянуться, а потом принялся листать папки с делами, в которых подробно описывалась угроза, исходящая от каждого объекта SCP, которого когда-либо оценивала доктор Блейк. Взяв несколько файлов, он снова сел за стол, изредка прокручивая экран, когда Туббо заканчивал читать тот или иной раздел. Поправив очки, он начал просматривать кандидатов, хмурясь и периодически меняя местами листы. По большей части выбор был случайным, но через некоторое время он пришел к определенному порядку. А Туббо все жужжал, глядя на экран. Шрифт расплывался перед миллионами глаз, сильнее, чем обычно, и совсем не помогало то, что хоть полученные сведения и рисовали удручающую картину - какими мерзкими могут быть люди - все это было до чертиков скучно. Зло было невероятно обыденным, что само по себе ужасало, но делало процесс чтения таким утомительным. Судя по всему, помимо прочих злоупотреблений, цикл дня-и-ночи у Фила был растянут до 35 часов, чтобы еще больше увеличить время между визитами. Фонд долгое время нарушал свои обещания, и Туббо мысленно отметил, что никогда не стоит заключать контракты с ними. Гадюки. Все они были змеями, все они, и Фил в том числе - главный змий в этом логове гадюк. Пусть они и дальше путаются в хвостах друг друга, лишь бы ни один из их клыков не дотянулся до Туббо. Имея лишь краткое содержание отчетов, Туббо мог только догадываться о чудовищных подробностях. Решив, что все же необходим контекст, Туббо заставил Лоуренса прокрутить страницу до самых ранних записей. Довольно быстро выяснилось, что Фонд давно планировал убрать Томми из Коллективного Завета. Красный резко повышал риск при контакте с большим количеством людей, что было проблемой при транспортировке. Кроме того, он служил катализатором для призыва Клинка, а значит Томми всегда мог заманить его обратно, вынудив Фила вернуться. Так что очевидно, Фонд был заинтересован в исключении Томми из контракта. Конечно, они бы не стали внедрять то, что не отвечает их целям, но тем приятнее, что их с Филом мотивы совпадали. Где-то вдалеке вытянулось тело Туббо. Все это время он старался не обращать внимания на толпу из трех особ, пристально наблюдавших за ним. Сбор доказательств требовал времени, независимо от того, сколько кинжалов было направлено в его сторону. Игнорировать Клинка было сложнее всего, что, конечно, не способствовало спокойной работе, но упрямый инсектоид последним из всех признал бы сей факт. Уилбур с трудом сдерживал ярость, и это вызывало что-то вроде сочувствия. Они стерли десяток лет, а Фил все еще помнил Уилбура. Логично предположить, что они были близки. И все же. Если Фил мог так поступить с Томми, то кто знает, что он мог сделать с Уилбуром? Конечно, это была потеря, но лучше уж так. Лучше быть забытым, чем преданным. Что касается Томми... если честно, он выглядел подавленным. Злым, напуганным и растерянным, и осознание того, что найденное причинит ему только больше боли разрывало душу. Но эта ложная надежда, как смертельный яд, отравляла сердце его друга, и с этим Туббо не желал мириться. В любом случае. Как бы Томми ни был разбит, он выглядел лучше, чем после того, как ему поведали, что Фил его бросил. Быть может, Туббо был прав, откладывая это ужасное осознание. Кроме того, слова начинали путаться и сбиваться, и по мере того, как росло разочарование, становилось только хуже. Как замечательно, что его дислексия послужит препятствием для его карьеры детектива. Он отвлекся от своего (по общему признанию, уже бесполезного) сканирования. «Что ты делаешь?» Лоуренс поднял взгляд от страницы. «Пытаюсь выбрать подходящих кандидатов для побега, исходя из того, насколько они безопасны и как быстро я смогу получить к ним доступ». Оу. Хм. Туббо никогда не подозревал, каким инициативным человеком мог быть Лоуренс. Мужчина снова вернулся к файлам и нахмурился. «Их не слишком-то и много. Я пытался собрать Евклидов с низким уровнем угрозы. Не то чтобы Евклиды обязательно такой имели, но это лучшее, что у меня нашлось. Как будто могут быть идеи получше в данной ситуации. Чем дольше я вникаю, тем больше это здание похоже на лабиринт ужасов и смерти». «В файлах приведена оценка угрозы», - рассуждал Туббо. «Что бы ты ни нашел, это будет максимально страшный портрет, а не то, каковы они на самом деле. Ты можешь иметь ядерную бомбу и не использовать ее, знаешь ли». «Вот почему я просматриваю среди самых тонких файлов, потому что, как я понимаю, это означает, что в них меньше всего данных. Что, предположительно, делает объект безопаснее. Ну, или их недавно захватили». «Может, попытаться вызволить тех, кого поймали давным-давно? Им, наверное, больше всех нужна помощь, раз они до сих пор не выбрались». К тому же, они, скорее всего, больше всех травмированы. Томми как-то обмолвился, что опасным аномалиям приходится хуже всего, поскольку они представляют интерес и на них проводят больше опытов, но Туббо подумал, что это не может быть правдой, поскольку Улей довольно безопасный. И опять же, недавно захваченный. Новая игрушка всегда вызывает больше интереса. Лоуренс бросил усталый взгляд на ряды офисных шкафов. «Я могу попробовать, но мне чертовски трудно разобраться в системе сортировки. Я просто выбираю наугад, если честно». «Есть пара, с которой мы поддерживаем контакт. Судя по всему, они заточены здесь уже несколько десятилетий». Туббо не был до конца уверен, как именно помочь Хало и Скеппи. Конечно, они могли бы выбраться из своих камер, но выбраться из Фонда - совсем другое дело, как и скрыться от их внимания - это Туббо, к сожалению, узнал из своего горького опыта. Лоуренс заверил, что поможет этим двум, чем только сможет, а затем продолжил копаться в бесчисленных файлах. Туббо, едва прервавшись от своих поисков, вернулся к бесконечным записям совещаний. В течение некоторого времени Фонд целенаправленно обострял отношения между Томми и Филом, хотя и не добился особых успехов в саботаже. Туббо вроде как подозревал такой исход, поскольку Томми слишком сильно нуждался в людях, которые заботились бы о нем. Он слишком крепко держался за людей, и в этом таилась основная проблема. Он не умел отпускать, как бы ни были окровавлены руки держащего. Несомненно, он ухватился бы и за горящие головешки, если бы только те предложили ему свое тепло. Отсюда и вся история с поиском доказательств. Получив хоть какой-то повод, Томми снова наступал на те же грабли, и теперь хотел, чтобы Туббо поддержал его в этом решении. Ну, уж извините, но он слишком заботился о своем друге, чтобы позволить ему очередное самовредительство. К тому времени Туббо уже полностью прочел оригинал Коллективного Завета; поправки были внесены путем длительных переговоров, и Фил согласился с ними. Очевидно, Томми ящер утверждал обратное, и Туббо не мог этого понять. Впрочем, он и так не понимал, что творилось в голове у тирана. Как можно было спокойно обнимать кого-то, после того, как ты на их глазах жестоко убил бесчисленное множество людей? Может, ему просто нравилось играть на чувствах своих жертв? Может, ему доставляло удовольствие преступать границы дозволенного и смотреть, как много ему удастся натворить, пока Томми не перестанет приползать к нему. Вся эта ситуация казалась отвратительной. По мере приближения к сегодняшнему числу Туббо все больше чувствовал, что ответов ему не найти. Мысли и цели любого из перечисленных объектов - заключенных - практически не прослеживались. Язык документа заражал их показания сухостью и безликостью. Поскольку переговоры практически не обсуждались, трудно было сказать, чего хотел Фил. Это ящер все еще оставался загадкой, его личность и мотивы отказывались раскрываться в записях. Наблюдая за недавними переговорами, Туббо знал, что Фил всегда держался холодно и твердо, но даже эта черта не отражалась в документах. Все, что он мог заметить - это нарастающее раздражение Фонда и его попытки разжечь конфликт. Может быть, обсуждение поправок хранилось где-то в другом месте? Может, он зря тратил время? Но вот, он наконец добрался до отрывка, датированного примерно двухнедельной давностью. Он мог бы проскочить мимо, но собственное имя трудно было игнорировать. [(Встреча № 2) Исследователь Парра-Кардозо (назначенный на объект Подстрекатель) проявила "дружеский" интерес к объекту. Данное явление не было спланированным, но оказалось благоприятным. Объект Подстрекатель спросил о посещении, на что исследователь Парра-Кардозо дала ответ, выходящий за рамки протокола (ответила, что визит скоро состоится, без конкретной даты; настаивала на том, что объект проявляет нетерпение, и последний визит был недавно). Последующее ходатайство было вынесено на обсуждение, вместо немедленного увольнения, в связи с текущим заседанием]. Он вздрогнул от такой формулировки. Дружба с Томми не была каким-то трюком или манипуляцией. Странно, что это обсуждалось на встречах, но хуже то, что это было использовано. Однако если бы Фонд был заинтересован в участии Розалинды в этом деле, разве переговоры не должны были уже состояться? Туббо нахмурился. Электронные письмена дразняще мерцали на экране. Далеко в своем доме Туббо невольно застыл. «О. М̵̨̮̪̉̇͘а̶̖̖͙̓̑̄ф̸͚̽ф̸̧̰͚͛́ѝ̴̠͎̺̰̺̋н̷̛̝͚̣̗̜͑͂͘», - тихо прошептал он. [Был предложен третий метод для Варианта 2. Он заключается в передаче объекту Подстрекателю измененной копии Коллективного Завета. Будет создана фальсифицированная поправка, чтобы искусственно исключить объект Подстрекателя из Коллективного Завета]. Просто... как? Что? Почему? Он перечитал абзац, уверенный, что это не может быть правдой. Но нет, дальше шло подробное описание того, как комитет пришел к формулировке фальшивой версии. Это было довольно простая задача. Просто скопируйте и вставьте подпись Фила. Розалинда проделала то же самое в этом же кабинете, чтобы создать поддельный отчет об эксперименте при той неудачной попытке побега. Почему он даже не подумал, для чего у Фонда были такие приспособления? Возможно, это должно было быть очевидно с самого начала. Ведь в этом и заключалась вся цель "Меры по снижению риска 420" - смягчить возможный ущерб, который мог принести Томми, будучи участником Коллективного Завета. Выгода Фонда была известна с самого начала. От этого они могли многое выиграть. И все сработало. Конечно, Томми купился на уловку, ведь мальчик ожидал, что в конце концов его предадут. Но несмотря ни на что, Фил был невиновен. Как? Он наблюдал за ним во время переговоров. Очевидно, ящеру было плевать. Или - подумай, Туббо, что более вероятно? Что Фил был приверженцем правил - правил, которые он принял с подачи Фонда - и заботился только о собственном спасении, или что он был окружен Фондом и пытался тщательно подбирать слова и действия при контакте с ними? Как Туббо вообще мог разглядеть натуру Фила, когда тот обложился ментальными барьерами? Стоицизм и блеф теперь стали выглядеть куда более понятными. К сожалению, Туббо пришлось признать, что смесь страха и предубеждений оказывала сильное влияние почти на каждое наблюдение за действиями Фила. Конечно, нужно было также принять во внимание коктейль из дыма, лекарств, беспамятства и просто общего избегания Фонда. О Боже, он сознательно принимал все, что рисовало Фила в плохом свете. С технической точки зрения, это была фантастическая новость. Теперь у Томми было доказательство того, что его не бросили. Тем не менее это не спасало Туббо от чувства, что он был полным м̷̡̜̰̣̄̀͐̋̕а̶͙̥̣̱̝̌͊̎ф̸̤̫̺̱͇͛ф̴̺͕͎͠ͅи̵̫͕́͋̏̇͠н̶̤̤̫̠̦͗̈́́̔͝о̷̙͛̚м̶̘̓̓͠. Он дочитал документ до сегодняшней даты, обдумывая полученные откровения. Он даже не был уверен, что мог сделать в данной ситуации, когда ему стало все известно. Сказать Томми, конечно, можно, но что может сделать пчела, чтобы спасти дракона? Фил в любом случае уже забыл о них. Обстоятельства сменили триумф на трагедию, но положение в целом это не меняло. Что он мог с этим сделать? Попытаться. Это было почти единственным доступным вариантом для Туббо. И, видимо, обязательным. Невинное создание, не понимающее, что происходит, оказалось в плену у Фонда. Фил должен быть освобожден только на этом основании. Фил оправдан, Туббо закончил расследование. Лоуренс тоже подошел к концу. Стая пчел подлетела к вентиляционному отверстию рассеянным облаком, погруженным в собственные размышления, пока Лоуренс вдруг чертыхнулся на закрытую дверь. «Хм?» - вопросительно прожужжали пчелы. «Дверь открывается только по отпечаткам пальцев доктора Блейк». «Хм»… Ах да, точно. Неважно, у Туббо были более серьезные дела, о которых нужно было позаботиться. «Что ж…Не наша проблема». Он продолжил удаляться через вентшахту. «Эй! Это была твоя идея! А, ну, вернись, ты, насекомыш!» Туббо фыркнул. «Ну да, верно, ведь оскорбления точно заставят нас передумать. Ты эталон абсолютной ненависти к аномалиям, никто тебя не заподозрит даже. Отправь письмо или что-то в этом роде». «И это не вызовет подозрений?» - проворчал мужчина, снова склоняясь над клавиатурой. «Может быть, я скажу, что приносил ей материалы...? Уф. Никто даже не проверяет свою почту», - пробормотал он.

***

Томми попытался сделать вид, что не почувствовал облегчения, когда Туббо сообщил о результатах расследования. Ни Клинок, ни Уилбур ни на секунду не восприняли обвинения всерьез, и, разумеется, Филза бы все отрицал, но это не мешало сомнениям закрасться в его мысли. Это не было от недостатка веры в Филзу, просто Томми все еще страдал от прошлой неуверенности. Только сейчас он начал по-настоящему осознавать, как легко его разыграли. Он был глуп. Вот и все. Томми давно знал, что он не был ни умным, ни сильным, ни каким-либо другим, что могло бы защитить его от Фонда. Но именно это самоуничижение позволило темной лжи так легко укорениться, питаясь его страхами и ненавистью к себе, и поощрять это сейчас было не самой лучшей идеей. Работа над самооценкой и все в таком духе. Он признал, что проблема существует, а значит ее можно решить? У него был целая минута, когда он думал об этом и все такое. К сожалению, теперь, когда он знал наверняка, игнорировать проблему было гораздо сложнее, а значит, скорее всего, придется что-то с ней делать. Неважно. Все кончено, он знал это, и больше такого не повторится. Даже такой, как Томми мог учиться на своих ошибках. Филза не бросал его, и теперь у него были веские тому доказательства. Так что долой переживания. Сейчас перед ними стояла куда более реальная проблема, и им нужно было думать, как вытаскивать Филзу. Пора спасать попавшего в беду дракона. Туббо подробно описал ситуацию, и к концу Уилбур был готов взорваться от гнева. «И тебе не пришло в голову сказать мне, что он все еще помнит обо мне? Ты презренный». Томми поморщился. Туббо держался так же ровно, как и всегда - самообладание было единственной его защитой от нападок. Настолько напряжен, что, похоже, вынужденно спокоен. А может, он просто пытался не накалять обстановку. Туббо мог быть удивительно стойким. «Мы посчитали, что это было бы жестоко. Они все равно продолжили бы стирать ему память». «У меня могла быть надежда!» - выпалил Уилбур, и Томми согласился. Не то чтобы к нему это как-то относилось - Томми, скорее всего, был первым, кто ушел... не стоит об этом слишком много думать. Но если бы Филза вспомнил о нем, даже если бы это был тот молодой, ясноглазый Томми, который сейчас казался ему почти чужим, он бы без раздумий ухватился за этот призрачный шанс. С учетом долгого знакомства Уилбура и Филзы - возмущения были вполне оправданны. «Ложная», - терпеливо уточнил Туббо. «Тогда нам казался этот вариант добрее». «Не тебе это решать». Слова прозвучали с ядовитым шипением. «Ты не можешь решать, с кем или без кого моя жизнь будет лучше. Этот человек, м̸̨̬̺̫̰̑̍̂͗ӓ̶̰̓̾̆̕ф̴͕̰̖̋̓ф̵̘͑̊̚̚͜и̷̡̺̭̽̄̒̃н̵̼̦͕̳͆̚, вырастил меня, и ты не имел права выбирать». «Но нам пришлось», - с сожалением признал инсектоид. «И мы ошиблись. Много где. И теперь мы пытаемся это исправить». Уилбур нахмурился, не доверяя резкой смене мнения. «И почему ты решил передумать? Почему мы должны верить, что ты действительно хочешь помочь?» Туббо оставался очень спокойным, почти суровым. «Поскольку так говорят улики. Неважно, что мы думаем или чувствуем, если он невиновен, мы не можем выносить ему приговор. Это было бы несправедливо. Кроме того, мы обещали Томми, что сделаем это, и к тому же мы действительно относились к нему с незаслуженным предупреждением и хотим это исправить». «Значит, надежда есть?» Гнев сломался пред лицом нужды. «Нет». Клинок даже не потрудился дать волю хоть капельке надежды. «Послушай, что говорит Туббо. Фонд еще не закончил, и ты знаешь, что они доведут дело до конца». В его словах звучала ужасающая правда, горькая, злая и безысходная. «Я не могу оставить его», - настаивал Уилбур. «Ты должен». «Извини, но нет», - ответил Уилбур. «Не моя вина, что я люблю его больше, чем ты». Ярость затуманила разум Клинка, и он сделал выпад, схватив Уилбура за воротник. В тот же миг Хранитель Пустоты взвился ввысь, его кости затрещали, и он стал возвышаться над клыкастым титаном. «Ты посмеешь?» - прорычал Клинок. Пустота вздымилась, готовая нанести удар. Тени сгустились, когда опасность вновь поселилась в разрушенном доме. «Дело совсем не в этом. Просто я могу смириться с безвыходной ситуацией. Ничего не выйдет, Уилбур, и это факт. Это не одна из твоих великих историй. Мы не спасем положение и не найдем волшебное лекарство. Не знаю, как ты, но я не мазохист. Это закончится только страданиями. Пойми это, прежде чем уничтожать себя». «Отлично! Может, мы потеряли годы! Может, все пропало и никогда не вернется. Может, Фонд украл все хорошее, что у нас было». Вспышка гнева потухла, похороненная горькой печалью. «Может, это бессмысленно. Но мне плевать. Я создам новые воспоминания. Мы сможем восстановить узы». «Я не могу подвергать его пыткам. И не хочу. Это не амнезия, Уил, это амнезиаки. Воспоминания не исчезли, они живут и обжигают, когда их пытаются восстановить. Это невозможно», - настаивал кабан. «Попытка принесет только вред, но откуда мне знать? Без доказательств веры же нет?» Боров вскинул морду в сторону Томми. «Эй, Томми, заранее прошу прощения». В его глазах читалась какая-то дикая решимость, которая почти пугала, хоть мальчик и знал, что ему нечего бояться Клинка. Томми нахмурился. «За что?» «За это: когда мы сбежали из Фонда, что тебе сказал полицейский?» Он поморщил нос. «Полицейский? О чем ты...» - растерянность исчезла, стоило его мозгу столкнуться с барьером, и он с резким шипением втянул воздух, схватившись за голову, когда на нее обрушился жгучий статический заряд. Красные ногти вцепились в виски, окрасив золотистые волосы в рубиновый цвет. Затем пальцы разжались. Короткая вспышка боли, и над Томми повисло зловещее ошеломление. «Что это, м̶̢̠̬̜̜̽а̷̡̰͐͝ф̵̟̀̓̓̈́̀ф̷͓͌̀̾и̷̪̙̬͑͊̅н̷̯̃͌͐͠, было?» Клинок протянул ладонь и мягко погладил Томми по голове. Обычно он не любил ласки, но после... чего бы это ни было, мальчику требовалась компенсация. «Извини за голову. Но именно это мы бы сделали с Филзой. Напоминания болезненны. Мне невыносимо причинять ему такую боль, и она была бы только хуже, ведь речь идет не о конкретном событии, а обо всем нашем существовании». Уилбур скрестил руки на груди с крайне недовольным видом. Вокруг него вился темный левиафан с острыми колючками вместо плавников. «И ты только что причинил боль Томми ради своего аргумента!?» - прошипел он. Клинок выдержал пристальный взгляд товарища. «И мой аргумент сработал?» «...да», - пробурчал Уилбур. Честно говоря, Томми тоже согласился с ним. Его пугало то, как мысли разлетались на угольки при незначительном толчке. Он мог лишь приблизительно оценить, что послужило причиной, когда его мысли плясали вокруг мутной области, но было проще и милосерднее просто не обращать на нее внимания на случай, если он случайно проскользнет слишком близко к горизонту событий и провалится в черную бездну. Если они собирались делать это с Филзой постоянно... Когда-то он приспособился к жизни без Филзы. Он пожертвовал бы всем, если бы это означало спасение его Коллекционера. «Значит, мы просто... сдадимся? Это не может быть правильным. Мы не можем бросить его». «Никто не говорил, что мы так поступим, Уил», - коротко ответил Томми. «Ладно, значит, Фил больше не может находиться рядом с нами. Но и у Фонда он не должен оставаться, кто знает, что они ему наплетут? Есть множество более безопасных выходов. У него, как минимум, должна быть свобода, даже если мы не являемся ее частью. Вот что правильно».

***

Филза перечитывал договор столько раз, сколько мог вынести эти гадкие строки. По правде говоря, обещание, вплетенное в них, не причиняло особой боли, учитывая странное проклятье, наложенное на его разум. Смотреть на подпись было ужасно, но только если он пытался думать о ней. В этом и заключалась вся проблема: ему нужно было думать о том, что произошло, но любая попытка была сущим наказанием. Остальная часть бумаг была до боли знакома, предположительно из-за того, что он ее сам и составлял. Это было не самое худшее, с чем столкнулась его больная голова, но документ причинял дискомфорт и по другим причинам. В основном, по эмоциональным. Теперь, когда он немного успокоился, он понял, что не пробудет здесь вечность. Нет, не неделю, хотя его импульсивные мысли, казалось, не отлипали от этой идеи. Филзе нужно было только подождать, когда Фонд прекратит свое существование. У него было все время мира и, вероятно, еще столько же после. Он просто надеялся, что, когда он выйдет из Фонда, снаружи еще останется человечество. Вообще-то Филза любил человеков, особенно тех, кто не пытался его запереть. Филза плохо чувствовал себя без людей. Хорошо зная о своей природе, он принимал все меры, чтобы уменьшить вероятность одиночества. Предположительно, Фонд пал бы задолго до этого: незаинтересованность, отсутствие финансирования, распад из-за внутренних склок. Обычный крах человеческих начинаний. Они не были застрахованы от людских ошибок. К сожалению, он знал, что Фонд существует уже несколько столетий, поэтому предположить, как долго он может проторчать здесь, было сложно. Именно поэтому он не заключал сделок с организациями. Конечно, большинство из них не длились дольше человеческой жизни, но многие сильно менялись в процессе, заставляя подстраиваться под них. По той же причине он не верил и в идеалы. Мнения людей тоже были переменчивы, но в небольших масштабах это было легче предугадать. Нет, он не слишком беспокоился о том, что переживет Фонд. Империям вечно суждено умирать. Главной проблемой было и оставалось время, которое он пробудет в одиночестве. Филза не умел обходиться без людей. Какое-то время он мог держаться за счет томительных воспоминаний и любви своих эфемерных детей, но он не представлял, что сможет сохранять свою личность в течение десятилетий изоляции. Но это была проблема более позднего времени, сейчас его больше волновал его нынешний Собранный, а не наличие или отсутствие такового в будущем. В первую очередь его волновал Уилбур. В Условиях Проживания Уилбур не упоминался. Верник (хаха) заверял его, что в какой-то момент ему будет позволено увидеться с ребенком. Если бы он этого не сделал, Филза, скорее всего, убил бы кого-нибудь. Или, что еще вероятнее, всех поголовно. Он был так рад, что увидит Уилбура. Скоро, как надеялся он. Филза был уверен, что если он не увидит своего Собранного больше недели или двух, то сойдет с ума. В лучшем случае их поселят в одной комнате. Только так Филза был уверен, что справится со следующей неделей ближайшие лет шестьдесят. О том, что будет дальше, он не имел ни малейшего представления, да и перспективы были размыты. Уилбур точно сойдет с ума, учитывая его постоянную потребность в движении. Он даже подумать не мог, чтобы Уилбур согласился на подобный контракт и, уж конечно, соблюдать его. Не тогда, когда свобода была основой его существования. Неужели их принудили к этому? Филза не знал. Оставалось надеяться, что Уилбур разберется. Он надеялся. Дракон потер грудь, все еще не понимая, что между ними произошло. Так Филза сидел со своей тревогой и ждал, поскольку ничего больше поделать не мог. Из вентиляционной шахты доносился адский жужжащий гул. Так продолжалось все время, но после часа почти полной тишины он стал менее терпимым. Это был какой-то способ истязаний? Как капающая вода или флуоресцентные лампы, призванные спровоцировать безумие. Но разве он уже не предавался ему? В этом он не был уверен. Филза никогда раньше не сталкивался с подобным. Но, судя по всему, это было не следствие безумия, по крайней мере, не жужжание из вентшахты. Или же это был гораздо более сложный вид расстройства, чем он предполагал. Если это были слуховые галлюцинации, то почему бы им не стать и зрительными? Он вытянул коготь, позволяя пчеле приземлиться. Почему бы и тактильной иллюзии не присоединиться ко всем прочим? А еще это могло происходить по-настоящему. В груди зародилось какое-то чарующее чувство - глубокое, теплое доверие к маленькому насекомому. Да, оно было живым. Это было довольно странное ощущение, но не самое худшее за последнее время. Филза бросил взгляд на камеры в комнате. Инстинкт требовал сломать их, но это было бы невежливо. Стараться не раздражать новых хозяев клятвы казалось пока хорошей идеей. Тем не менее привлекать лишнее внимание, наверное, было тоже нехорошо. «Здравствуй, маленький друг», - прошептал дракон. «Что ты здесь делаешь? Здесь нет цветов для тебя». Пчела подергала антенной в его сторону, колеблясь, словно не зная, что делать. Откуда она взялась? Филза взглянул на вентиляционную шахту и удивился, обнаружив ее. Не факту ее наличия - это была базовая потребность всех зданий - скорее потому, что он обнаружил ее сразу же. Как будто он знал, где ее искать... Ой. Ладно, давайте продолжим внутренний монолог. Казалось, что маленькая пчелка, удобно устроившись на его фаланге, потеряла всякую мотивацию к действиям. Минуты шли, а она все оставалась на месте. Странное поведение для пчелы, но Филза не возражал. «Ты странный, не так ли, приятель?» Кто бы говорил. «Тебе, наверное, пора отправляться в свой улей, а не прогуливать со мной тут работу». Маленькая пчелка покачала головой. Филза моргнул, нахмурив брови. По наитию он попытался ткнуть насекомое и удивился, когда это получилось, и его когти легонько коснулись маленького пушистого тельца. Насекомое прожужжало, но другой реакции не последовало. «Твой инстинкт самосохранения просто ужасен. Любой уважающий себя жучок давно бы улетел». Или ужалил. Но все, что он получил - это еще одно возмущенное жужжание маленькой пчелки, даже когда он продолжил ее подталкивать. Филза, конечно, был осторожен, не желая причинить им боль. Он относился к этому существу с бóльшей симпатией, чем казалось разумным. «...Наверное, мне не стоит смеяться над тобой за это. Любой уважающий себя дракон избежал бы подобной ситуации». Он бросил взгляд на дверь, словно желая, чтобы она отворилась, и за ней показался Уилбур. Филза устал и хотел видеть своего мальчика. «Увы, возиться с тобой кажется бессмысленной затеей». Филза усмехнулся и покачал головой. «Ах да, уверен, ты прекрасно понимаешь мое бедственное положение». В ответ последовали кивок и одинокое жужжание. Филза приподнял бровь, навострив уши. «О, м̴̦͖̻̍̀̕а̵͇̗̠̳̅̆̇̐ф̴̰̈́͛̔ф̸͎͐͜й̶̠̙̬̙̏͛н̵͓͋, ты понимаешь меня?» Кивок. Жужжание. На самом деле эта странность не была самым странным моментом за сегодня. В конце концов, мир был полон удивительных вещей, таких как Хранитель Пустоты. «Поздравляю, маленькая пчелка. Или нет, я не должен тебя так называть. Не то чтобы я действительно мог узнать твое имя...» - его шепот перешел в задумчивость. Нужно было придумать прозвище, хотя бы для того, чтобы упростить свой внутренний монолог. Одно из них, казалось, пришло ему в голову почти мгновенно. «Ты не против, если я буду звать тебя Клементиной? Это такое милое имя. И такое цитрусовое». В тот же миг в его черепе вспыхнули искры, а вокруг посыпались угли. Филза поморщился. Такого он не ожидал, но, похоже, странные вещи продолжали происходить без предупреждения. Как всегда, погоня за подсказками приносила только вред, но если у него был хоть малейший шанс распутать этот ужасный клубок замешательства, он должен был им воспользоваться. Филза порылся в имени, тряся его, словно это могло дать ответы. Он пытался заставить свой мозг представить человека, который с ним связан, но ничего не мог придумать. Разум бесполезно молчал. А вот эмоции - совсем другое дело. Там слышался отголосок привязанности. Слабый, едва слышимый за тревогой, что тянулась за ним по пятам. Почему Клементина? Кому принадлежало это имя? И почему он так уверенно дал это имя пчеле? Он уже пытался сделать то же самое с Верником, он был уверен, что пытался навязать человеку другое имя, даже если не мог его вспомнить. Ему оставались только детали и старые чувства, но ни то, ни другое почти ничего не объясняло. Клементина крутилась вокруг него суетливыми кругами, будто укушенная. «Ты знаешь, что это значит, Клементина?» - спросил Филза напряженным голосом, несмотря на шепот. «Ты знаешь, что тут происходит? Что я упускаю?» Потому что, хотя в его воспоминаниях многого не хватало, глубинная нужда подсказывала ему, что отсутствовало гораздо больше. Два обещания, о которых он ничего не знал, и целых пять, о которых он не помнил. Филза чувствовал, что вот-вот засыплет миллионом вопросов это крошечное и неподготовленное существо. Он даже не знал, какие вопросы задавать, потому что только от мысли о них у него звенело в голове. Ему приходилось пробиваться сквозь пламя и гул в надежде разглядеть истину за пределами инферно. Филза понимал, что хватался за соломинку, но Клементина вдруг прожужжала одиночное да. Его охватило отчаяние, и он потянулся за возможностью, какой бы призрачной она ни была. «Ты знаешь, где это найти?» Найти-Найти-Найти пульсировало в его голове, вторя учащенному стуку сердца. «Я сейчас немного растерян», - признался он. «Что-то случилось с моим мозгом, но я не знаю что именно. Я пытаюсь найти одного человека. Его зовут Уилбур, и я готов на все, чтобы вернуть его. Пожалуйста. Он мне нужен. Ты не знаешь, где он?» По какой-то причине он проникся глубоким доверием к пчелке, был уверен в ее авторитетности. Ему казалось, что он пойдет за ней куда угодно. Насекомое снова сделало микро-кивок, и в его груди вспыхнула безудержная надежда. Его душа почти пела. Почти - поскольку единственно верное успокоение настало при полном восстановлении утраченного, о чем Филза не мог даже подумать, пока отсутствуют столь крупные части целого. «Он далеко?» В ответ пчелка угрюмо кивнула. Похоже, в Фонде его подопечного вообще не было. Но что он мог сделать? Очевидно, он застрял здесь. И, может быть, это был глупый вопрос, на который он уже знал ответ, но у Филзы не было другого совета. Он прекрасно знал, чего от них ждать, но все же спросил Клементину: «Стоит ли мне доверять Фонду?» Нет, - с сердитым жужжанием ответила пчела. Что ж. По крайней мере, в этом вопросе они оба были солидарны.

***

«Свет не мешает. Можете оставить его». По-видимому, Фил не планировал спать в ближайшее время, но, похоже, серьезное нарушение в продлении его дневного периода (которого он даже не заметил) не помешало ему впасть в дремоту. Фонд, конечно, воспользовался этой уязвимостью, как только прошло достаточно времени. Свет из коридора падал на мягкий пол, едва освещая стол, над которым склонился Фил. Его крылья были небрежно раскинуты по сторонам, золотистые волосы в беспорядке рассыпались по плечам. К сожалению, он был без сознания. Туббо жужжал над его рогатой головой, неистово требуя, чтобы он проснулся, когда сотрудник подкрадывался все ближе и ближе, легкими шагами, будто по воздуху. Заостренные уши дракона подергивались, но больше ничего не выдавало в нем жизни, кроме ровного мерного дыхания. Сотрудник высвободил руку Фила без малейшего сопротивления, легко прижав ее к столу. В полумраке ему приходилось щуриться, выбирая на покрытом чешуей плече пятно голой кожи. Фил отказывался просыпаться. Туббо вихрем носился вокруг, неистовствуя. После этого Уилбур будет полностью забыт - Фонд позаботился о том, чтобы выяснить, как много им нужно было стереть. У Фила не останется никого. Туббо должен был спасти его, загладить все свои сомнения и обвинения. Когда игла приблизилась к руке, у Туббо остался только последний вариант. Небольшая жертва, но от того не менее важная. Туббо бросился к дракону и ужалил его. Обезболивающее снова стало спасением для Туббо. Ощущение вырванных кишок, когда жало впивается в плоть, не сопровождалось агонией, и даже само "ощущение" было громко сказанным словом. Он не мог чувствовать, как его кишки разорвались, но знал, что это произошло. А вот что Улей действительно почувствовал, так это момент, когда вокруг уже мертвого насекомого вспыхнул яркий огонь. Он издал короткий, резкий вскрик: пламя не ограничилось одним телом и устремилось прямо к душе. Пчела рассыпалась в прах, но тепло еще оставалось, уже не мучительное, а затухающее после смерти. Желтые хищные глаза распахнулись в темноте, сверкнув отблеском божественного пламени. Ругнувшись, Фил резко сел, моргая и жмурясь в вспышках золотого света. Он не сразу заметил мрачную фигуру сотрудника, что возвышался над ним. Дракон нахмурился, щурясь от зевоты. «Что происходит? Который час? Почему вы здесь? Я пытаюсь заснуть». Иглу незаметно спрятали в карман лабораторного халата. «Да, мы подумали, что это не самое подходящее место для сна». Честно говоря, Туббо мог бы отдать должное за то, как быстро сотрудник переключился на другую тему, если бы это не было ложью для отвода глаз отравленной амнезиаками жертвы. Фил потянул шею. «Мой позвоночник с этим согласен. Я слишком стар для этого м̸̢̘͋̉͜а̶̘̮̜̹̀ͅф̴̪͍͍̏ф̵̝͂͘͠͠͝и̴͚̦̘͕͇̉̅н̴̱͙̋͒а̴̥̫͐̽͘͜ͅ. И еще, что это за побудка такая странная?» Дракон и человек вышли из комнаты, сотрудник старался идти медленно, дабы выиграть время. Туббо скользнул следом, запутавшись в складках потрепанного халата Фила. Сотрудник осмотрел рану. «Похоже на укус пчелы», - пробормотал он, быстро сориентировавшись. «У нас недавно было нашествие пчел, и мы до сих пор пытаемся провести дезинфекцию». «Травите инсектицидами?» - спросил Фил почти обыденно. «Где ваша челов... эм. Нет, мы проходимся дымом по секциям, а потом собираем заснувших насекомых. Это было бы просто безответственно. Забота о природе, и все такое. Обычно мы сталкиваемся с меньшими неудобствами, такие "нападения" редкость...» Фил пробормотал что-то банальное, не проявляя достаточной бдительности, чтобы оставаться начеку. Мимо проплывали сливающиеся коридоры, каждый из которых был неотличим от предыдущего. Их конечный пункт не имел особого значения, что Туббо прекрасно понимал, поскольку выпускать Зиланта из комнаты переговоров не входило в их планы. Это была импровизация, и эксперты, ранее собравшиеся, чтобы убедиться в успехе окончательного избавления объекта от назойливых воспоминаний о близких товарищах, теперь судорожно пытались составить запасной вариант. Вперед по коридору промчался еще один служащий, спеша к посту охраны, чтобы предупредить о необходимости пропустить следующую за ним пару, несмотря на отсутствие допуска. Охрана, конечно, поворчала, но подчинилась, особенно завидев бумагу с десятками подписей высокопоставленных лиц. Бесцельное блуждание было лучшим вариантом для Фонда. В неприметных стенах можно было без особого труда забыться о расстоянии и времени. Но, конечно, это перестало работать, стоило коридорам потерять свою одноликость. Старые и новые повреждения, которыми пестрили метры, разбавляли пятна и нечто недостаточно старое, чтобы являться засохшей краской (краской ли?). Воспоминания заполонили коридор. Призраки прошлого просачивались сквозь побитый бетон после недавнего побега. Фил остановил праздную болтовню, уши прижались к голове, а крылья неловко поникли. «От чего здесь такой беспорядок?» «Была потасовка. Не все объе-…клиенты так разумны, как вы. Видите ли, цель Фонда -...» «Мне хорошо известно, чем занимается Фонд», - огрызнулся он. И тут же взгляд его остановился на двери, обрамленной багровой рамкой. Отпечатки пальцев на пороге резко выделялись на фоне серой стали. Завороженный, Фил медленно подошел ближе и, не мигая, встал перед камерой Томми. Черты его лица исказились от боли, но он продолжил стоять, затаив дыхание. Служащие настороженно переглянулись, но дракон не обращал на них внимания. «А что за этой дверью?» «Ничего. По правде говоря, сейчас эта комната пустует за неимением необходимости. Там ничего нет». «Но там кто-то был», - вздохнул он. «У меня нет к ней ключа». Но работник не смог переубедить Фила, что в принципе помогало тянуть время. Фил стоял молча, поджав хвост. Неосознанно наступая на следы своих когтей, что когда-то самолично оставил в коридоре, он искал зацепки, разжигал огонь воспоминаний и надеялся найти источник. В конце концов они продолжили свой путь до новой комнаты. Помещение не отвечало правилам безопасности, о чем Фонд конечно скорбел, но они не могли позволить себе вызывать еще больше подозрений, а достать камеру подходящую для дракона в такой короткий срок было непросто. Из жилого блока класса D притащили свободную койку. На металлической стойке было нацарапано имя Эйси, а затем два знака подсчета. Достаточно удобная, если сравнивать с холодным полом, но Фил не стал ворчать, а просто постарался изо всех сил приспособиться к мебели, явно не созданной для комфорта даже человека. Он еле помещался, и сон, проведенный в беспорядке, сулил кошмарную ночь. Так начался шестой день.