Fault || Вина

-Или на тему доверия и созвездий-

1996

Бокалы звякнули друг о друга, издав чистый звон. «Выпьем», - дружно сказали мужчины. Филза взболтал темную жидкость, прежде чем отпить глоток. Он вздохнул. Современное вино было таким слабым. Но на вкус оно было намного приятнее, так что он не мог жаловаться, учитывая, что целью было отпраздновать, а не напиться до беспамятства. «Поздравляю, Андерсон. Извини. Доктор Андерсон». Человек захихикал, смущение окрасило его черты, но не настолько, чтобы заглушить вспышку гордости. Они сидели на крыльце уютного дома. Навес над крыльцом был украшен волшебными фонариками, за которыми виднелся лишь далекий блеск города и миллиарды звезд. Андерсон поправил свои толстые очки. Это был худощавый человек, еще больше похудевший из-за кропотливых до безумия исследований, что растянулись на несколько дней, сместив более низменные инстинкты, такие как еда и сон. Последняя неделя перед защитой была настоящим кошмаром, и Филза до сих пор с раздражением вспоминал, как не менее двух раз ему приходилось силком тащить человека в его постель. Темные круги навсегда залегли под серыми глазами, а его всклокоченные каштановые волосы и скучный деловой костюм имели весьма потрепанный вид. «Это всего лишь археология. Да и по большому счету, я, наверное, только благодаря твоему опыту смог написать свою диссертацию». Его хвост вильнул. «Не обманывай себя. Я просто рассказал тебе то, что знал, но все доказательства ты нашел самостоятельно». «Не то чтобы я действительно мог сослаться на слова своего бессмертного друга. К тому же мне пришлось искать способ грамотно перевести "бокал для попоек" на академический язык. Только вазу жалко», - извинился он примерно в тысячный раз. «Меня все не покидает ощущение, что я как бы обманывал тебя все это время, ведь в конце концов она досталась греческому руководству. Это была твоя честная собственность, хоть и несколько тысяч лет назад». «Приятель, она и драхмы не стоила. Я сам виноват, что потерял ее. Кроме того», - продолжил он, поднимая свой бокал, - «современный фужер, пожалуй, будет полезнее для моего здоровья, чем та старая штука». Андерсон фыркнул. «Да. Не могу представить, как ты выпивал целую вазу вина». Он криво усмехнулся. «Ты никогда и не видел у меня такого желания». Обычно поводом служило участие в шумных праздниках - последователи Диониса были совершенно дикими ребятами - но время от времени возникали и более серьезные потребности. Филза не мог забыть все те ужасные вещи, свидетелем которых он когда-либо являлся, но на несколько часов он мог притвориться. Некоторые из происшествий, из-за которых он терял своих людей, были довольно ужасны. «Справедливо». Ночь гудела от движения городской жизни вдалеке. На небе уже высоко висела луна, а люди все еще находили в себе желание куда-то бежать. Удивительно. Казалось, весь мир будто трубил от восторга. Андерсон разразился задорным смехом. «Я сделал это! Я действительно это сделал!» «Да, ты сделал это!» Он завилял хвостом вокруг лодыжки мужчины, чьи глаза горели от восторга, когда он представлял картины своего будущего, свои надежды на карьеру, свою жизнь. Мужчина практически сиял. Филза чувствовал себя привилегированным наблюдателем. Но через некоторое время настроение угасло. Точнее, не угасло, а стало мягче. Спокойнее. «Спасибо, что ты рядом». «Конечно». «Просто... почему ты остался? Уже через месяц было понятно, что ты не собираешься возвращать свою вазу. Ты мог просто украсть ее, как и планировал изначально». «Я все еще могу. С ней связаны хорошие воспоминания». Мягкий смех. Он подумал, что это была шутка. Хотя он был прав... отчасти. Это была действительно красивая ваза. «И тем не менее. Ты не обязан был ждать, пока я закончу работу над диссертацией. Тебе не было нужды оставаться». «Я так хотел», - просто сказал он, глядя, как самолет пересекал ночное небо. «И это все?» - с удивлением произнес Андерсон. «Ну. Да. У меня нет особых дел, кроме как исполнять свои прихоти. Не понимаю, зачем нужны более сложные причины». «Я полагаю. Но зачем так стараться? Это было просто исследование древностей. Для тебя они не являются такими загадками, как для нас». Филза сделал еще один глоток вина. «Думаю, в этом все и дело. Так много историй позабыто. Так много знаний осталось в прошлом. Конечно, у вас есть захватывающие легенды об империях и державах, но так много из повседневной жизни просто… стерлось. Прошлое не может вернуться. Да и не должно, но даже так. Мне кажется, я полюбил мысль о том, что могу помочь хоть немного обратить этот процесс. Помочь человечеству вспомнить, каким оно когда-то было. Конечно, большую часть ты бы нашел и без меня, но вот детали... Царапины на верхней части вазы от моих когтей. Трещина на боку от того, что, проходя по дому в темноте, я случайно задел ее хвостом. Вкус вина, которое хранилось в ней. Другие люди, которые могли бы рассказать тебе все это, уже давно мертвы, от них остались только осколки их вещей и я». «Так это потому, что ты старик, который любит предаваться ностальгии?» «Ага». «Что ж, ты дошел до конца. Твой маленький кусочек истории прояснился. Значит, на этом наши пути расходятся?» Филза задумался над идеей, пришедшей ему в голову. Ну. Формально он вынашивал ее с первого месяца. Ответ был решен через неделю, но он счел символичным подождать до конца. «Не обязательно. Твоя карьера только началась. Я уверен, что тебе предстоит еще много открытий, и я с удовольствием посмотрю, что тебе удастся отыскать. Я не могу быть везде и сразу, многое из прошлого для меня так же неведомо, как и для тебя. И многое из этого так же невозможно восстановить, как вернуть былой блеск старинным вещам». Он сделал паузу, медленно потягивая вино. «Но... я бы хотел, чтобы ты попробовал. На протяжении тысячелетий я искал и приглашал многих людей. Это называется Кол...» Слова застряли у него в горле. Филза прищурился, посмотрев на небо. Звезд было меньше, чем раньше. В этом не было сомнений. Глаза недоверчиво моргнули. Нет. Тень все еще была там, вдалеке. Дракон нахмурился. Это не мог быть алкогольный дурман, голова ясно мыслила. Филза поднялся на ноги, вглядываясь в ночь. «Ты видишь это?» «Я вижу... что? Что это?» Темное нечто раскинулось в небе, больше не ограничиваясь горизонтом. Чернильное пятно расползалось в ночной дали, похищая звезды и становясь все больше и больше. Филза уже видел, как звезды могли исчезать. Медленно, жестоко, и поначалу он даже не замечал этого. По сравнению с прежним числом, в настоящем их осталось совсем немного. Но это было не похоже на то, что пожирало их сейчас, это не было медленной и предреченной смертью. Оно было голодным, стремительно поедавшим созвездия, пока черное ничто не охватило весь небосклон. В груди нарастало колкое беспокойство, и сначала он принял странное чувство за простое волнение. Но потом он вдруг понял, что по груди растекался ощутимый холодок, и это не имело смысла. Ведь он был созданием огня, как мог он ощущать мороз? Он обнаружил, что дрожал, пока наблюдал, как умирала каждая звезда. Потускневшая луна осиротела, став одинокой королевой бесплодной земли. Ее свет был скуден и тосклив. Но... но это означало, что солнце все еще где-то существовало. А значит и другие звезды были живы. И там, вдали - скорее отблеск блуждающего огонька, чем реальный свет, но, вглядываясь в пустоту, он находил следы далеких звезд: горящих, ярких, исключительных. «Такое уже случалось?» - прошептал Андерсон. «Да», - тихо сказал он. Уже давно Филза не встречал ничего нового, и это явление не было исключением. Такое совершалось нечасто, и обычно проходило достаточно много времени, чтобы он успел забыть. Это беспокоило. «Понятия не имею, что это». И вот бледные звезды вновь проявились. За ними последовали более слабые собратья, пока небо снова не стало прежним. Холод в груди ослабел. Мгновение длилось едва ли минуту. Будто сон. Свет вспыхнул на периферии, когда Андерсон достал свой ноутбук. «Может, это было что-то вроде солнечного затмения? Но для каждой звезды..?» Филза прикрыл экран чешуйчатой рукой, остановив бессмысленный поиск. «Наверное... наверное, лучше забыть о том, что мы видели. Нам не нужно привлекать внимание». «Внимание кого?» Любого, кто был любителем расставлять подобные ловушки. «Что это было?» Филза поднял свой бокал, заглянув в него. «Знамение». Сердце Андерсона участилось. «Знамение? Ты серьезно в это веришь?» Филза осушил содержимое. «Нет».

***

Как мало было ведомо бессмертному, и все же с языка его слетела истина, пусть он этого и не знал. Видите ли, знамение - это предвестие чего-то грядущего, а не того, что уже наступило.

***

В тот день родилась черная дыра. Не в привычном смысле. Это не была смерть свето-плазменного бога-дракона. Это не было содроганием титана, рухнувшего от собственной гордыни и мощи, испустив последний крик в горящем облаке цветов и красок, невообразимых для людского сознания. Это не было звездой, что пыталась вырваться из созданной ею тюрьмы, не находившей ни спасения, ни опоры, когда тяжесть ее жизни тянула ее к горизонту событий. Это не было дырой во Вселенной, не было пятном пустоты, настолько великим и ужасным, что могло поглотить миры. Нет. Вместо этого оно приняло форму кричащего ребенка, розовая плоть которого вместо родовой крови покрывалась тенями. Он корчился в грязи, крича и плача, маленькие пухлые ручки дрожали и колотили воздух. Ночь холодила его кожу, земля царапала спину. Младенец вопил в темноте, но слышать его могли только бродячие звери, которые не знали, что делать, кроме как спасаться бегством. Маленький темный глаз сощурился, из уголков потекли слезы. Еще один крик исказил крохотное личико. Или то, что было заместо лица. Бездна разверзлась, устремляясь в мир и разрывая его на части. Мерзкие твари, которые никогда не должны были существовать за пределами кошмаров, видений и других иллюзорных представлений, с ликованием вырывались на свободу, смеясь и танцуя на ткани реальности. Певцы конца света, разрушители мира и боги-опустошители разбредались по округе, огрызаясь друг на друга, пока масса жути и теней все сильнее рвалась на свободу, когда вновь был рожден их сосуд. Позже он назовет себя Уилбуром. Однако в тот момент он мог называться лишь Голодом. Пустотные существа пировали на славу. Но этого было недостаточно. Этого никогда не будет достаточно. Младенец жадно кричал. Розовые десны пронзили игольчатые зубы, заполнив рот ребенка клыками, которых было гораздо больше, чем могло поместиться. Кровь смешалась со слюной, и острые зубы удлинились, разрывая десны и щеки младенца там, где человеческая биология не могла позволить. Его первой пищей стала собственная кровь. Это не имело значения. Боль была так слаба по сравнению с голодом. Пустотные ходоки продолжали таскать куски мира в бездну, но насыщение не наступало. Нет, голод только возрастал. Со временем ему удастся обуздать его, но в ту ночь пустота прорывалась из созданной ею вместилища и жадно пировала.

***

2010

Филза очень хотел вернуть свою вазу. У него возникла внезапная потребность в ней. Но он забыл украсть ее обратно, а ведь прошло уже больше десяти лет, и пытаться отыскать ее было бы непросто. Гораздо проще было выслеживать людей, причинивших ему зло, методично истребляя их с лица земли. Больше месяца он натыкался на случайные отряды, преследуя ненавистный круглый знак организации, словно метку смерти. И пусть от нарушителей спокойствия не осталось ничего, что могло бы лечь в трупную яму с вечно голодными червями, это, конечно, не означало, что он считал свою месть удовлетворенной. Зияющая рана на сердце свидетельствовала, что возмездие пока не было найдено. Каждый взмах крыльев отзывался болью, когда он прокладывал путь в небе, следуя за группой белых фургонов. Они терялись среди других транспортных средств, двигаясь по нескольким разным маршрутам, но он был уверен, что пункт назначения у них был один. И если столько его врагов устремилось в конкретное место, то в голову приходила одна только мысль: он нашел их гнездо. Филза полагал, разрушение их обители принесет ему удовлетворение. Он не знал, как они нашли его. Но Фонд был искусен в этом. Он знал, что организация существовала уже несколько столетий, и, конечно, были и другие, подобные ей, но он не считал их реальной угрозой. Преследование, конечно, не было для него чуждым явлением, поскольку люди умудрялись ненавидеть различия даже в собственном виде, не говоря уже о чужом. И бывало так, что он терял своих людей из-за глупцов, безумцев и, да, организованных групп. Довольно много. Даже слишком много. Но почему-то он не задумывался о том, что нечто подобное могло произойти сейчас. Ведь он вел вполне обыденную жизнь, соседствуя с академиком и просто наслаждаясь чудесами современного мира среднестатистического человека. В этом доме он провел безмятежные четырнадцать лет. День, похожий на любой другой: после рабочего дня Андерсон отдыхал, облокотившись на кухонную стойку, и, покачивая ногами, рассказывал о церемониальных кинжалах. Фил, ухмыляясь, следил за руками мужчины, которыми он размахивал в стороны, с восторгом и возбуждением рисуя образы в воздухе, едва не сталкивая кастрюлю со сковородкой. Он совсем забылся, вот в чем дело: Филза забыл помешать тушеное мясо на плите; забыл, что сегодня была его очередь мыть посуду; забыл о вкусе опасности, дымящемся на кончике языка. Но какое это имело значение, когда он мог греться в сиянии светлого ума Андерсона? А потом в тихий пригородный дом нагрянул отряд. А потом этот чудесный светлый ум оказался размазанным пятном на стенах, которые они когда-то вместе выкрасили в лавандовый цвет. Он мог поймать эту шальную пулю. Должен был. Но этого не случилось, и Андерсон лежал мертвый у его ног, пока работники Фонда копошились вокруг их дома, как взбудораженный муравейник. Он, естественно, расправился с ними. Но они продолжали прибывать, вливаясь в здание после того, как он уничтожил первую волну. Когда он вместе с трупом Андерсона, прижатым к изувеченному сердцу, полетел к памятному месту раскопок, где они впервые встретились, чтобы должным образом провести церемонию кремации, они пришли и тогда, разрушив не только жизнь человека, но и его смерть. И теперь Филза охотился за ними. Их было трудно найти, еще труднее поймать. Но в конечном итоге он выследил их, пролетев до конца пути и обнаружив... Небольшой заброшенный дом. Заросший двор, прогнивший забор, краска, потускневшая от солнца. Очевидно, дом был маскировкой, но когда подъехали фургоны и из них повалили люди, медленно окружая здание с оружием наизготовку, Филза понял, что ему придется пересмотреть эту идею. Он кружил в воздухе, достаточно высоко, чтобы его силуэт можно было принять за стервятника. Последние подъезжающие фургоны медленно остановились, и, похоже, большего числа не ожидалось. Находясь высоко в небе, он хмуро следил за происходящим. Это было похоже не столько на базу, сколько на очередной штурм, прямо как тогда, когда был убит его драгоценный человек. Двери хлопнули, и враг ввалился в ветхое жилище. Гнев лизнул его избитое сердце. Взмахнув крыльями, Филза бросился камнем вниз, спикировав прямо на фургон со спутниковой антенной на крыше. В последнюю секунду он расправил крылья, зацепившись за воздух. Взмах хвоста - и антенна разлетелась вдребезги. Человек, сидевший за рулем, поднял голову от панели управления, как раз в тот момент, когда Филза врезался в окно ногами вперед. Водитель погиб мгновенно, как и электроника, поскольку оба не были достаточно прочными для жара пылающего дракона. Человек позади вскоре последовал за товарищем, сгорев вместе с кучей техники. Дракон прорвался через заднюю дверь фургона и помчался разбираться со следующим. Несколько солдат встретили его оружейным огнем, но их быстро заставили замолчать. От группы осталась лишь жалкая россыпь, большинство из них сосредоточились внутри дома. Вскоре Филза переключил свое внимание и туда.

***

Он не знал, как они нашли его. Уилбур прижался спиной к стене, держа нож в руке и направляя его на вошедшего в дверь человека. Он узнал эмблему на бронежилете и с рычанием приказал отступить. Все больше и больше людей вваливалось в комнату, разбегаясь по краям. Целый ряд оружия - больше, чем он когда-либо видел в своей жизни - был нацелен ему прямо в сердце. Он размахивал лезвием, предупреждая любые попытки атаковать. Человек шагнул вперед, и Уилбур оскалил зубы. «Опустите оружие и прекратите любое аномальные действия. Будьте послушны, и вам не причинят вреда. Мы не убьем вас, но не позволим вам и дальше подвергать людей опасности». Ага, так сразу он и поверил. «Убирайтесь к черту из моего дома», - прошипел Уилбур. Формально, это не был его дом, поскольку он по сути ничего не имел, кроме одежды на плечах и ножа в руках. Но жилище было его пристанищем уже больше месяца, и он имел на него не меньше прав, чем кто-либо другой. Пусть он владел немногим, но он не собирался что-либо из этого терять. Тишина оборвалась выстрелом из автомата. Они были достаточно любезны, целясь не выше его колен, тем самым позволяя туманным существам ловить пули в воздухе. В любом случае скорость боеприпасов мало что значила в сравнении со скоростью света. Комнату озарили огненные вспышки, навстречу им выпорхнули эльдрические твари. Уилбур бросился в бой, нож резал горла и бока. Темнота полностью заволокла половину его зрения, опасная и пульсирующая, пока черная пустота вырывалась наружу. Он верил, что она позаботится о нем. Плети теней ловили пули и удары, змеи впивались в запястья, адские псы разрывали глотки, стебли кололи глаза, пока остальные сущности, слишком далекие от реальности, чтобы им можно было дать названия, выползали наружу, дабы вершить хаос. Ни один из группы даже близко не подобрался к нему, уничтоженный задолго до того, как противник успел подумать об этом. Уилбур сражался, как и всегда: с отчаянием человека, который не мог позволить себе проиграть. Его тело изнемогало от усталости. Но солдаты все равно наступали. Пустотные ходоки чревоугодничали под открытым небом, развернув пиршество слишком большое, чтобы нести яства в дом. Багровые остатки стекали с отверстия на его лице, и он задыхался от знакомого вкуса крови, костей, металла и ткани. Но солдаты все равно наступали. Он отражал удары, что без остановки сыпались в его сторону, когда мерзость отвлекалась на угощения, забывшись в своем буйстве. Когда чья-то рука попыталась оттащить его назад, он поймал ее в челюсти, удлинившиеся клыки разорвали ткань и мышцы неприятеля. Зубы росли все больше и острее, пронзая десны. Его рот был гораздо шире, чем можно было представить на человеческом лице, выходя за пределы плоти почти непостижимым, но реальным образом. Он рычал, брызгая кровью. Но солдаты все равно наступали. Его кожа покрывалась синяками, собственная кровь проступала через порезы. Трупы множились, заполняя комнату и собираясь в кучи, которые с ликованием разрывались по кускам. Но все равно солдаты... Подождите. Погодите. Их стало меньше. В конце коридора он мельком заметил, как повернулись головы - противник спешил вернуться назад. Когда последний нападавший был повержен, он остался один. Где-то сверху доносились слабые крики и далекие выстрелы. Его не покидало ощущение, будто не он один отбивался от отряда. Уилбур неуверенно поднялся из подвала. Он застрял в ловушке под землей, но на первом этаже у него был шанс выбраться. Глупо было загонять себя в тупик, но ему казалось, что солдаты атаковали со всех сторон. Может быть, если повезет, ему удастся прихватить свои вещи, прежде чем сбежать. Он остановился у выхода. По мере приближения звуки боя делались все громче. Но с последним выкриком они внезапно стихли. Послышался скрежет когтей, что медленно приближался к двери, ведущей в подвал. Он отпрянул от тонкого старого куска дерева, отделявшего его от того, что находилось по ту сторону. Но шаткие ноги подвели его, и подросток свалился со ступенек, покатившись по полу, нож выпал из его рук, проскользив по бетону. Темная рука быстро подобрала лезвие, швырнув оружие обратно владельцу, когда Уилбур резко повернулся лицом к незваному гостю. Дверь распахнулась, и в проеме появился человек. Впрочем, "человек" было не совсем подходящее слово. Существо по ту сторону, казалось, состояло из лучистого света, обжигающего взгляд и сияющего подобно звезде. Уилбур затаил дыхание, охваченный изумленным благоговением. Светоч померк, и силуэт обрел форму. В тот же миг Уилбур осознал, что перед ним предстало. Это был не человек, нет, и назвать это светом значило бы преуменьшить его сияние. Нет. Существо, стоявшее перед ним, было ангелом. И Он был прекрасен. Это было похоже на благословение. Это не было игрой охваченного битвой разума - он и помыслить о таком не мог, ни в тот момент, когда на него полилось обжигающее свечение, когда дверь подвала распахнулась, заставив его и без того сбившееся дыхание застрять в горле. Пустотные тени закричали, так громко, как Уилбур никогда не умел, бросившись наутек, оставляя своего хозяина одного и совершенно беззащитным. Но с какой стати им оставаться, когда к ним явилось само воплощение божественного огня? Ангел - вот кем Он был, Уилбур сразу понял это по богосветлому ореолу вокруг головы, по силуэту внушительных крыльев, заполняющих дверной проем, по сверкающей вспышке изумрудов и ослепительному взгляду вечно горящих глаз, что пронзали кожу насквозь. Взгляд Его был подобен каплям солнечного света, суровым и разящим всех с одинаковой тяжестью, грешников и святых. Он быстро устремился на Уилбура, единственного уцелевшего среди груды разорванных мертвецов. Это было похоже на благословение, но только вначале, потому что потом оно обернулось в смертельную панику. Уилбур не верил ни в ангелов, ни в богов, он верил только в голод, боль, пустоту и борьбу за каждую секунду вздоха. Но Уилбур хорошо был знаком с ужасами демонов тьмы, чтобы отрицать существование других созданий. Жизнь, имевшая власть над темными тварями, в конце концов пришла к единому для всех завершению. Ведь именно для этого, по словам людей, были призваны ангелы, не так ли? Собиратели душ? Неужели я умер? Неужели я даже не заметил? К этому моменту Уилбур сражался уже несколько часов, метаясь, страдая и дрожа от адреналина. Охотники на монстров были неумолимы, и во рту у него навечно засел привкус крови, как его, так и врагов. Возможно, он и в самом деле не выжил, и его четырнадцатилетняя жизнь оборвалась, как это всегда должно было случиться. Он бежал с тех пор, как научился ходить, но в конечном итоге смерть настигла его. Существо уставилось на мальчика золотыми блюдцами заместо глаз, полных изумления, но потом лицо его расплылось в отеческой улыбке, если бы Уилбур когда-либо видел подобный образ. Все, что он смог разглядеть - это острые нечеловеческие зубы, столь же смертоносные, как и его собственные. По мере того как сияние гасло, фигура становилась все более четкой, открывая взору все больше деталей. Глаза по-прежнему горели, но нефритовые чешуйки, разбросанные по телу словно созвездия, показались в темноте. Ореол все еще слепил, но отблеск адского пламени на закрученных рогах из слоновой кости, теперь был различим. Кровь врагов украшала существо, словно в дополнение к его шелковому одеянию, или, по крайней мере, украшала до тех пор, пока багровая жидкость не испарилась с его рук, превратившись в дым, когда на светлом создании не осталось и малейшего следа насилия. Вопрос в голове Уилбура вскоре изменился, когда существо стало спускаться вниз, и когти зацарапали по деревянным ступеням, оставляя за собой подпалины. Вопрос от "Умер ли я?" перешел на "Умру ли я?". В мыслях прозвучало короткое и едкое "да", но можно ли было верить такому ответу? Может быть, сущность обнаружила комнату давно убитых тел, а может, Он только собирался покончить с последним выжившим? Уилбур почувствовал, как знакомые руки смертельного страха сжали его горло. Кем бы Он ни был, их природа была схожа, а значит, Он тоже представлял угрозу. Не многим людям хватало бравады или отчаяния наставлять нож на бога, но Уилбур никогда не отличался особым смирением, когда был подростком. И если для того, чтобы его хрупкое смертное сердце продолжало биться, нужно было оборвать жизнь бессмертного, Уилбур без колебаний пролил бы божественный ихор.

***

На полу валялся ребенок, которому, вероятно, было не больше пятнадцати лет. Но нож в его руках был нацелен решительно, даже когда его темный глаз испуганно глядел за круглой очковой линзой, привязанной к лицу бечевкой. Тихое рычание в горле исчезало за неровными скученными зубами, которые медленно принимали более человеческий вид, отходя от образа рыба-удильщика. За его растрепанными патлатыми волосами ветвилась плеяда из фантастических чудовищ, застывших в воздухе. Кровь капала с тварей и металла лезвия, пачкая изношенные тряпки и пол. Ростом малец был не выше Андерсона, и это мысленное сравнение отозвалось болью в его груди. Худой, словно он ни дня в жизни не знал нормальной пищи, скулы острые, как бритва. Острые - очень подходящее описание для паренька: острые уши, острые зубы, острый взгляд, который ни на секунду не сводился с дракона. Недоверие выделялось в его чертах не меньше, чем черная пропасть, что тянулась по левой стороне молодого лица. И пусть нож в его хватке держался твердо и ровно, но странные существа почти бессознательно съеживались, отступая обратно в пустотную дыру. Предпочитая не пугать ребенка, Филза решил пока не приближаться. Правда, это мало меняло ситуацию, бедный мальчик весь сжимался от паники, как загнанный в угол зверь. Его трясло от напряжения, страха и усталости. Потребовалось совсем немного времени, чтобы осознать ошибочность вывода о секретной базе организации. Несколько недель охоты были потрачены впустую, и он с тоской подумал, как не велики были шансы отыскать Фонд. Нет, это оказался всего лишь дом, еще один разгромленный и опустошенный. Ребенок - а это был ребенок - лежал, сгорбленный, израненный и, если судить по следам порезов, хорошо знакомый с болью. Сердце Филзы заныло от мысли, что еще одна душа была порушена Фондом, на чью жизнь, безопасность и дом так вероломно покусились. Он оглянулся на коридор, наблюдая пыльные руины детской обители. Куча потрепанных тел, разбросанных вокруг, поражала своим масштабом, а в дальней комнате виднелись груды трупов. Он издал тихий свист. «Думал помочь расправиться с остальными, но, похоже, помощь не понадобилась». «Что тебе нужно? Кто ты такой?» Голос был хриплый и измученным, потресканным от юности. «Это два разных вопроса». «Что тебе нужно?» Хорошо. Значит, прагматик. Филза пожал плечами. «Увидел, что Фонд собрался на штурм. С некоторых пор они впали в мою немилость, вот я и решил подпортить им жизнь». Мальчик обдумывал ответ, взвешивая его на истинность заявления. «Я... я умер?» - рискнул предположить он. Выражение его лица сложно было оценить - малец слишком хорошо скрывал эмоции - но с грустью Филза понял, что он, похоже, действительно рассматривал такой вариант событий. «Нет??» Дракон прищурился, обеспокоенно глядя на мальчика. Не похоже было, что он был ранен. Точнее, конечно, он был травмирован, как сейчас, так и раньше. Шрамы служили свидетельством, как и защитная стойка, и недоверие на его лице. Это был ребенок, давно познавший страх и боль, но в его позе, несмотря на свежие раны, не было и намека на слабость. Вполне логично, что Филза рассматривался как новая угроза. «Тогда кто ты?» - голос звучал почти с вызовом. «Формально - воплощение огня и ярости, но большинство людей называют меня драконом». «А как ты себя называешь? Назови свое имя». О, проницательный. Но в вопросе что-то таилось, как будто айсберг был немного глубже, чем на поверхности. В его темно-карем глазу блестела расчетливость. Что-то заставляло думать, что паренек отлично знал, о чем спрашивал, и эта мысль только притягивала Филзу. «Себя я называю зилантом», - тихо произнес он. Пусть ему и было любопытно, для чего парню понадобилось его имя, но осторожность не следовало терять. Лукавое выражение на лице исчезло, и мальчик одарил его растерянным взглядом. «И что это должно значить?» «Ну. Это означает "дракон". Просто немного более конкретное определение, поскольку люди насоздавали множество драконоподобных существ с небольшой вариативностью». «Я знаю, что это значит», - огрызнулся он. «Зилант. Конечно, почему бы и нет». Он выглядел озадаченным, как будто это было не то, чего он ожидал. «А как ты себя величаешь?» Филза опустился на ступеньку вниз, заметив, как жесткость на юном лице постепенно сходила на нет - но в тот же миг она вернулась, тени затрепетали, словно змеи готовые нанести удар. «Я тебе не скажу», - ответил подросток, сверкнув глазом. Ладно. Вполне справедливо, - подумал дракон. Он протянул когтистую ладонь. «Нужна помощь?» Подросток не взял предложенной руки, медленно поднявшись собственными силами, по-прежнему целясь ножом незнакомцу в сердце. Филза опустил руку. «Посчитаю это отказом». Малец стал осторожно продвигаться вдоль стены, переводя взгляд то на Филзу, то на дверь позади. Поняв намек, дракон смиренно отступил, вернувшись в остальную часть дома. Комнаты были завалены останками солдат, огонь не касался их тел, поскольку у него хватило ума не сжигать дом. Держась на приличном расстоянии, мальчик последовал за ним в коридор, медленно ступая и не сводя глаза с дракона. Филза аккуратно шел следом, хотя это, казалось, вызывало лишь смятение и подозрение у ребенка. Лезвие уже не было наставлено, но все еще крепко сжималось в готовности. Он схватил небольшую сумку с вещами, перекинул ее через плечо и вышел через заднюю дверь. Филза последовал за ним. Мальчик перелез через забор, остановился на вершине и высунул язык, прежде чем перепрыгнуть на другую сторону. Ноги понесли его прочь, вдавливая торопливые шаги в грязь. Взмахнув крыльями, Филза взобрался на забор, также усевшись на него и поджав хвост для равновесия. Затем он прыгнул следом и, расправив крылья, поспешил за бегущей аномалией. Замедлить полет он не мог, иначе в небе не удержаться, поэтому он рухнул обратно на землю и, спотыкаясь, засеменил вслед за ребенком. Надо было отдать ему должное, парнишка был быстр, пятки только и сверкали. «Перестань идти за мной», - прошипел он через плечо. «Часто ли они нападают на тебя?» - поинтересовался Филза. Он немного отставал, но в основном держался вблизи. Он только что перебил кучу народу, старик немного устал, ясно? «Ну да??» «Тогда я думаю, мне стоит остаться. Ты, похоже, притягиваешь их, а поскольку я стремлюсь их истребить, мне кажется, имеет смысл следовать за их целью». К тому же, дракон всегда питал слабость к непоседливым детям. «У тебя что, других дел нет? Некого больше преследовать?!» Некого. Ответ был отрицательным. В этом и заключалась проблема. Несмотря на все усилия, отвязаться от дракона мальчику так и не удалось.

***

Уилбур был в смятении. Он старался быть самым трудным и упрямым, насколько только мог, но дракон все равно оставался. Когда он отказывался делиться едой и припасами, тот просто пожимал плечами, решая, что это было справедливо. Когда он сбегал по ночам, дракон все равно оказывался рядом, как-то выслеживал его, выглядя раздраженным, но не злым. Сон теперь давался сложнее, чем обычно, и это делало подростка еще более ворчливым. Когда они натыкались на здание, он всегда прижимался к другой стороне, запирал двери, если мог. Если же ночь проходила на улице, он старался держаться как можно дальше. Помогало то, что Филза уважал границы, соблюдая дистанцию. Тем не менее, его присутствие приводило к беспокойным ночам, а он и так мало спал. По крайней мере, дракон был полезен в стычках с Фондом. Уилбур получал меньше ранений, что избавляло его от постоянной нехватки медицинских припасов. Филза в свою очередь, казалось, вообще не получал травм, отчего в душе мальчик завидовал. Даже когда дракона умудрялись достать, ран не оставалось. Это было несправедливо, но, по крайней мере, означало, что у него не будет проблем с аптечкой, хоть он и не собирался ею делиться. Иногда Фил предлагал свою помощь с некоторыми ранами в трудных местах, но, очевидно, Уилбур на это не велся. Кроме того, в сражениях с Фондом Филза испытывал какое-то жуткое удовольствие, в то время как Уилбур сражался только из соображений практического выживания. Насколько юноша мог судить, у Филзы не было причин участвовать в побоищах. Временами казалось, что дракон с нетерпением ждал следующего столкновения, тогда как Уилбур испытывал лишь ужас перед неизбежным. Но, похоже, со временем это чувство угасало. С каждой встречей он наблюдал меньше накала и ликования. Притупление жажды крови, честно говоря, успокаивало. Уилбур просто хотел, чтобы он ушел. Он привык к одиночеству. Даже любил его. С Филзой ему приходилось постоянно быть начеку, а бдительность истощала. Даже если спутник был приятен в общении и угощал едой. Впрочем, о последнем забудьте. Еда у Филзы была странная. Иногда у него были нормальные продукты, из которых Уилбур принимал только в нераспечатанной упаковке, поскольку знал, что ее не могли отравить. Но чаще всего Филза просто охотился на животных и готовил их. И Уилбур мог это понять, когда дела были совсем плохи. Руки Бездны временами тоже ловили рыбу, а иногда и очень глупых птиц или кроликов. Но Филза делал это странно часто, снимая с них шкуру, опытно и быстро, при этом получая самый аппетитный аромат, пока жарил их или сушил на вяленое мясо прозапас. Такому угощению Уилбур, конечно, не доверял. Ну. Правда, иногда, он тайком все же брал по ночам немного кусочков, но это удавалось только потому, что Филза не был достаточно умен, чтобы следить за своими припасами, как это делал Уилбур. И только после того, как он убеждался, что Филза ел то же самое. Но да. Он должен был уйти, и Уилбур просто не понимал, почему он этого не делал. Уил даже несколько раз угрожал ему ножом, обычно когда был напуган. Но не настолько близко, чтобы напасть, поскольку что-то в этом существе кричало ему об опасности. Какой-то инстинкт предупреждал Уилбура, а он доверял своему чутью в девяти случаях из десяти. Он знал, что с огневой мощью дракона пустотники будут вести себя осторожнее, а значит слабее. Он останется один, не имея ничего, кроме своего ножа и смекалки, но ни то, ни другое не будет иметь большого значения. Если бы дело дошло до драки, его бы легко одолели. И тем не менее. Даже если он знал, что от лезвия было мало толку, с ним он чувствовал себя спокойнее. Поэтому, когда Филза попросил одолжить клинок, он сразу же отказался. Дракон лишь пожал плечами и вернулся к лежащей перед ним кроличьей шкуре, щурясь то на кинжал, то на шкуру. Уилбур давно наблюдал, как Филза проделывал с ней какие-то странные штуки. А началось все с того, что дракон достал бог знает откуда кастрюлю. Поначалу Уилбур подозревал, что дракон хотел сварганить что-то вроде супа, и поэтому всерьез опасался, что его решимость перед домашней стряпней в конце концов сломается, но потом старик просто замочил в ней какую-то случайную шкуру, добавив туда немного золы из костра. А после начал с ней долго возиться. В какой-то момент туда запихнули кучу древесной коры, и Уилбур подумал: «О да, время странного супчика», но на вкус варево выглядело совершенно несъедобно, так что этот вариант отпадал. Филза не раскрывал своей цели, и Уилбуру оставалось только гадать, зачем ему понадобилось то, что, по его мнению, выглядело как кожа. А может, никакой цели и не было. Казалось, Филза делал что-то только потому, что он мог. Отсюда и его нежелательное присутствие. «На твой взгляд, ты бы сказал, что он примерно вот такого размера?» - спросил наконец Филза, держа большой и указательный пальцы вытянутыми в стороны. «Я полагаю?» «Или... подожди, может быть, ты нарисуешь его контур на земле для меня?» Уилбур с подозрением взглянул на него. Казалось, что старик был в восторге от своего проекта, и, к сожалению, Уилбур не знал, почему. Но он исполнил его просьбу, поскольку не видел в ней ничего плохого. Филза принялся за работу. Уилбур сидел в стороне, на расстоянии вытянутой руки, и тихо наблюдал. Дракон аккуратно наносил сажу на кожу, очерчивая границу, которую затем прорезал когтями. Кожу с усилием сжимали пополам, так как она была довольно толстой, пока методично материал прошивали нитками из сухожилий. Швы получались неровными, но вполне пригодными. Под конец дня Филза представил свою работу. Под определенным углом изделие напоминало бугристый коричневый банан. «Та-дам! Готово». Филза протянул свое творение. Уилбур просто уставился на него. «Что это?» «Подарок». Уилбур нахмурился. «Это ножны для твоего кинжала. Так тебе не придется все время держаться за рукоятку, но он все равно будет при тебе. На конце есть веревка, чтобы ты мог привязать их к поясу». Это было... что-то. Он принял вещь, испытывая двоякое чувство. Подарок. Уилбур никогда раньше не получал подарков. Он не знал, как реагировать. Что-то зашевелилось в его груди, словно паук. Это не совсем походило на предостерегающее чутье, но он решил, что чувство можно было расценивать как аналогичное. Уилбур пристально посмотрел на дракона. Взгляд всегда был надежным ответом. Он не знал, чего пытался добиться Филза, но ему это не удастся. Уилбур был слишком умен для этого. Он был хитрее. Конечно, он все равно оставит себе вещицу. Уилбур не собирался отказываться от полезных предметов только потому, что их происхождение вызывало подозрение.

***

Уилбур вернулся из вылазки за припасами и, по своему обыкновению, разложил свое добро, чтобы пересчитать. Он вел постоянный учет, внимательно следя за количеством. Точное число пластырей, сколько крекеров оставалось в полусъеденной пачке, как много воды в бочонке. И... еще пару вещей, что пополнили список с недавних пор. Его ножны. Карманное зеркальце с трещиной на левой стороне. Тонкая книжка в мягком переплете, которую он прочитал раз восемь. Безделушка в виде мультяшной касатки. Все такие маленькие, занимающие мало места, но такие важные. В конце концов, они принадлежали ему. А таких вещей было немного. Ничего никогда не пропадало, но он как бы и не ожидал этого. Не в том был смысл подсчета. В голове постоянно крутилась инвентаризация, напоминая, что у него было и что ему еще нужно. Постоянно требовалось пополнение. Воды опять было мало, антисептиков не доставало с трех последних сражений, еды хватало только на одну порцию, прежде чем ты снова будешь голодать, Уилбур, ты должен это исправить, Уилбур! Всякий раз, когда он не мог вспомнить точное количество, он снова пересчитывал, потому что беспокойство разъедало нутро, когда он не был уверен, какая еще мелочь отделяла его от смерти. Тот день был богат на добычу. В доме того, к кому он вломился, было много рыбы, и ему удалось собрать ее в достаточном количестве, при этом оставшись незамеченным. Филза вернулся к месту, где был разбит лагерь, и похвастался целой связкой пойманной форели. О, вкуснятина. К этому моменту Уилбур полностью отказался от воздержания, и желудок, конечно же, отблагодарил его за это. Постоянная боль в животе утихла. «О, это груша? Можно мне ее взять?» - спросил Филза, указывая на корзину Уилбура. Уилбур поднял фрукт, чтобы бросить, а затем замер. Зачем он это сделал? Он просто зря раздавал еду. Как он мог допустить такую глупость? Беспокойство заполнило его. Это была всего лишь одна груша. У него была еще одна. Но он сделал это не задумываясь, просто потому, что его попросили. Просто потому, что Филза попросил. А это? Это было опасно. Уилбур не знал, что это значило, только то, что Филза каким-то образом нашел способ разрушить его типичную осторожность. И, если подумать, подросток больше не спал с ножом в руке. И даже не держал его наготове большую часть времени. Это был трюк, как подсказывали ему инстинкты, но поскольку он не понимал этого, то и не знал, что нужно было быть осторожным. Незаметно для него Филза ослабил его бдительность. Когда он в последний раз пытался убежать? Слишком давно, - пришел ответ. Он утешал себя мыслью, что в побеге даже не было смысла, поскольку Фил просто использовал свои странные знания о странной природе всякий раз, чтобы найти его. Теперь, когда Уилбур думал об этом, он заметил, что перестал просыпаться посреди ночи, чтобы проверить, не делал ли чего Филза. И даже не отходил так далеко на время сна, поскольку это было хлопотно. На самом деле, он спал больше обычного, с тех пор как однажды проснулся и обнаружил, что Филза уже покончил с неожиданным нападением, который вроде как должен был застать их врасплох, но с неприятелем так быстро и бесшумно расправились, что он даже не успел осознать, что произошло. Он не понимал, что все это значило, но это изрядно смущало и настораживало. У него закралось подозрение, что дальше будет только хуже. Однако в следующий раз он постарался найти побольше груш. На случай, если Фил захочет еще одну.

***

Филза стоял у реки среди камышей и рогоза, медленно разматывая бинты на груди. Повязка пересекала суставы крыльев, поэтому ее распутывание занимало некоторое время. С каждой отпущенной петлей он сильнее вздрагивал, проверяя рану на груди. И каждый раз она стреляла болью, все еще истекая кровью. Она уже не растекалась обильным потоком, но рана по-прежнему была сырой и воспаленной, не желая заживать. Когда последние бинты были сняты, он глубоко вздохнул, находя утешение в свободе, хотя ребра все еще болели. Затем Филза опустился на колени у края берега и окунул конец размотанной ткани в холодную воду. Кровь просочилась в реку, запуская в нее вьющиеся нити багрянца. Он начал тщательно оттирать клочок повязки до чистоты. Она отнюдь не стала чистой, вместо этого сохранив мутный бордовый цвет засохшей крови, но уже не такой яркий. Он намотал краешек на крючковатую фалангу крыла и окунул в мелководье, чтобы смочить повязку. Он прошелся по всей ее длине, повторяя процесс, медленно очищая от крови. Из раны брызнули новые капли, слишком яркие для старого увечья, доселе скрытого под тканью. Имело смысл. В конце концов, он обратил внимание на влажную рану. Несколько раз зачерпывая воду, он проводил ладонью по груди, стараясь уловить стекающие вниз капли. Он не настолько доверял речной воде, чтобы касаться самой раны, будь это вообще возможно, но он также очень любил свои брюки и предпочел бы, чтобы не пришлось их полоскать. К тому моменту, когда он закончил, вода помутнела от его крови, и ее полосы начали смываться вниз по течению. Он поднял отяжелевшее крыло, подбирая сверток ткани, чтобы хорошенько отжать. Наполовину опустив крыло в воду, он смыл следы засохшей крови, а затем по новой намотал конец повязки, чтобы снова сполоснуть и отжать. Так повторялось до тех пор, пока вытекающая из ткани жидкость не стала прозрачной. Вода залила колени его брюк. Легкий ветерок шелестел в камышах и высокой траве, приятно холодя промокшую кожу. Хорошо. Так он быстрее высохнет. Его волосы, все еще не скованные гравитацией, плавно развевались на ветру. Он не был достаточно приземлен. Что ж. Он работал над этим. Уилбур пригнулся за стволом ивы, когда дракон решил обернуться, и это было глупо - потому, что Филза определенно его видел, все это время слыша тихое дыхание мальчика. Но он решил не показывать этого. Если пареньку нравилось верить, что он был скрытен, Филза не видел причин разубеждать его. Разве что только указать, как лучше прятаться. Он бы не стал всерьез учить Уилбура дыханию и ровному пульсу: он мало что мог посоветовать, да и смысла в том особо не было. Кроме того, Филза не собирался выдавать, как он всегда узнавал, где находился мальчик, не желая лишать себя преимущества. И тем не менее. Уилбуру, по крайней мере, следовало знать, что лучше было шпионить издалека. А собственно, почему бы не проверить мальца? Филза зашагал в сторону ивы, шумно размахивая хвостом, заставляя траву и ветки шуршать под ногами. В любом случае, ему нужно было куда-то повесить повязку, а ветви ивы выглядели подходяще. Возможно, Уилбур нырнет обратно в заросли. Или незаметно улизнет, если будет достаточно ловок. А может, и на дерево заберется, дабы продолжить наблюдение, хотя с такой летающей целью, как Филза, это был бы не самый лучший вариант. Не то чтобы его крылья были полезны в таком тесном пространстве, но бескрылому об этом не откуда знать. Уилбур ничего из этого не делал. Шаги скользили вокруг дерева, прижимаясь к коре и оставаясь незамеченными. Филза продолжал заниматься своим делом, нанизывая ткань на ветви, оставляя ее на попечение ивы. Он напевал старую мелодию, полузабытую им самим и полностью потерянную для мира. Шаги все еще тихо ступали, мягкие и неровные. По крайней мере, парнишка знал хоть какие-то основы. Кора слегка хрустнула, когда мальчик присел на корточки. Он ждал, что произойдет, но ничего не следовало. Филза еще немного постоял, не обращая внимания, лишний раз выжимая края ткани, а потом глянул вниз, обнаружив, что кровь снова просочилась. Он тяжело вздохнул: желания портить брюки только ради этой игры в прятки у него не было. Повернувшись, Филза прошел мимо испуганного Уилбура, который затаился между массивными корнями ивы и заросшими кустами. Несколько теней в ужасе выпрыгнули из бездны: какой-то полуживой селезень и темная извилистая лоза с нечестивыми плодами, которая резво поползла вверх по дереву. Рука не стала тянуться за ножом, но, впрочем, мальчик не вспоминал об этом уже несколько недель. Филза снова умылся в реке. Ему хотелось, чтобы рана просто исчезла, но по опыту он знал, что горе так легко не лечится. Со временем появится рубец, и рана заживет, а пока она зияла вечной пустотой. К сожалению, приходилось ждать, пока повязка не высохнет. Честно говоря, было бы разумнее иметь хотя бы две такие, чтобы он мог менять их и чаще чистить. Или просто чистить почаще ту, которую имел. Но выходки Уилбура случались внезапно, с большой градацией по времени, и в половине случаев - когда Филза спал. Времени на то, чтобы делать это незаметно от мальчика, оставалось немного, но, судя по всему, сегодня с этим было покончено. Он присел на плоский камень у ручья, наслаждаясь тем, как тепло от поверхности разливалось по нижней стороне хвоста. Солнце приятно пригревало чешуйки, хоть их было гораздо меньше, чем раньше. Позади него раздался шорох, когда мальчик осмелился приблизиться. Филза откинул голову назад. «Могу я одолжить твой нож, приятель?» «Нет». Это немного усложнило бы задачу, но он просто пожал плечами, смирившись с отказом. Он протянул руку вдоль берега, постукивая когтем по стеблям камыша, внимательно слушая. Отыскав нужный звук, он отломил трость. Затем он соединил два стебля, удаляя лишнее с большей осторожностью. Торцы были неровными, и он попытался срезать их когтями. Результат получился не самым гладким, но этого и не требовалось. «Что это?» - спросил Уилбур, когда Филза осторожно обтесал бока. «Духовой инструмент, если я сделаю все правильно. Давненько я не видел, как это делается». «Нет, на груди. Что это? Как давно она там? Похоже, свежая. Как ты вообще на ногах стоишь?» Ему не удалось скрыть беспокойство в своем голосе. Филза сдул щепки. «Как много вопросов. Это просто рана. Они иногда появляются, когда тебя ранят». Уилбур нахмурился. «Я не это имел в виду. Разве тебе не больно?» Его движения были осторожными, натренированными опытом, чтобы уменьшить нагрузку на грудь. Это была привычка, которая то усиливалась, то ослабевала по мере необходимости, но Филза всегда знал, как с ней справиться. «Нет». «У тебя дыра до мяса, Фил! Не лги мне». «Тогда не задавай глупых вопросов», - ровно ответил он. «Кто тебя так?» «Я сам». В глазу Уилбура сверкнул затаенный ужас, но он предпочел выдать это за растерянность. «Э-э, не совсем так, приятель. Видишь?» Дракон повернулся, дав лучше рассмотреть. «Никаких следов когтей. Извини, что ввел в заблуждение. Просто... это сложная штука. Трудно объяснить». «Когда ты ее получил?» «Может быть, за месяц до того, как встретил тебя». «Что? Но ты же со мной уже несколько месяцев, как она может быть такой старой. Разве она не должна была уже зажить? Она выглядит совсем недавней». Он потянулся к тростнику, аккуратно вытолкнув мякоть из твердой кожуры. «Она уже порядком зажила. Кровь хлещет уже гораздо слабее. Но отчасти это потому, что рана еще свежая. Это не совсем обычная рана, поэтому она не затянется, пока не почувствует, что это нужно». Упрямое сердце, которое не хотело заживать. «И что же это тогда?» «Ну, это...» - он объяснял это множество раз, но все равно слова выходили неуклюжими и осторожными. «Знаешь, когда у тебя есть кто-то, кто тебе дорог? Но его вдруг не стало?» «Нет», - упрямо сказал Уилбур. «Повезло, что не приходилось никого терять, я полагаю». «Нельзя потерять то, чего у тебя нет». «Ах...» Его и без того искалеченное сердце защемило. «Ну, это больно», - просто объяснил он. «И потом становится только больнее, и это бессмысленно, потому что ты ничего не можешь сделать, чтобы вернуть их. Это невозможно. Мертвые не чувствуют боли, Уилбур, это проклятие для выживших. И для большинства людей эта боль прорастает в их сознании, заражая их поступки, надежды и любовь. Но я, как видишь, не совсем человек. Я всего лишь образ. Свет и ярость, что притворяются живым телом, отчего и появляется слабость. А потому эта боль становится такой же реальной, как и все остальное во мне». Тростник хрустнул в его когтях. Филза вздохнул и начал новое изделие. Уилбур передал ему свой нож, чтобы процесс пошел легче. «Так это просто... потому что тебе грустно?» «Горе - это не совсем то же самое, что печаль. В нем скрыта и ярость, и разочарование, и уныние. В моем случае - еще и неуместная жажда мести. Люди, которые причинили мне боль, давно мертвы. Ну, не совсем неуместная. Я допускаю, что они убили моего Собранного по простому приказу, но пытаться уничтожить такую массивную организацию, как Фонд, наверное, бессмысленная идея. Я много раз приходил к этому выводу. С людьми можно бороться, но идеалы и цели - более сложный противник. Я всего лишь одно... существо. Я бы мог стараться изо всех сил, но в конце концов, причиняя боль людям, я не смогу остановить свою собственную боль». Он знал это уже несколько тысячелетий, но каждый раз пытался. Он всегда легко поддавался гневу. «Это неважно. Я справляюсь с этой слабостью уже много веков». Он вырезал в тростнике отверстия и, обстругав когтями стебель, сдул опилки. Он пропустил изделие через ручей, и вода охладила его руки. «Сколько тебе вообще лет? Я думал, тебе... не знаю. Пятьдесят или типа того». Это не было похоже на комплимент, особенно если учесть, что на вид ему было не больше тридцати. «Смотря как считать». «Кажется, я понимаю. Трудно определить, сколько длится эта жизнь. Я думаю, мне четырнадцать, но точнее сказать сложно, когда рядом нет никого, кто мог бы подтвердить». Филза усмехнулся. «Спасибо. Знаешь, не многие это понимают. Я начал существовать еще до того, как Земля остыла от расплавленного камня, но разумным я стал немного позже появления человеческой цивилизации». «Это как-то связано между собой?» Он начал вырезать свирель, аккуратно и точно придавая форму инструменту. «Да. Люди были теми, кто научил меня быть человеком». Уилбур нахмурился. «Чем они так особенны?» В его голосе звучала почти зависть. Филза дунул в инструмент. Дудка издала хрипловатую ноту, немного резкую, но красивую. «Я был просто поражен, когда впервые увидел, как один из них использовал огонь. Это крошечное, дерзкое существо думало приручить меня. Самое смешное, что это получилось. Они превратили огонь в инструмент, подчинив чистое разрушение для собственной защиты. Огонь стал чем-то большим, чем ранее. Он стал теплом, выживанием, жизнью. Я стал жизнью, стал по-настоящему живым. Я был всего лишь идеей, а они придали мне гораздо больше смысла, чем мне когда-либо предназначалось. У меня вдруг появилась цель, которой никогда не имел. Я по-прежнему воплощал уничтожение, но я также обеспечивал безопасность. И они продолжили придумывать так много всего, используя огонь: готовили еду, ковали железо, строили цивилизации. Промышленность! Представляешь, как это потрясающе? Естественно, я захотел присоединиться. Сначала у меня не очень хорошо получалось, но я старался. Огонь служил им, и я тоже. И за этим было так замечательно наблюдать. Они создают столько всего интересного. Как и любые другие существа, будь то вороны, слоны и другие приматы. Так что, думаю, ответ будет таким: в них нет ничего особенного, кроме масштаба их развития и гениальности изобретений». «А тот, кого ты потерял - он был человеком?» «Человеком, как многие из них: любопытный, умный и решительный. Жаль, его черепу недоставало твердости». Он резко поднялся. «Думаю, на сегодня достаточно воспоминаний. А теперь, разберись, как она работает. Придумай что-нибудь». С этими словами Филза сунул дудку в руки изумленного Уилбура, прежде чем направиться к иве снимать еще влажные бинты. Момент тишины, и ноты посыпались в воздух, робко и неуверенно. Уилбур начал подбирать тональность и комбинации пальцев, пока Филза возился с повязкой, аккуратно и неспеша, чтобы не сбивать мальчика. К тому времени, когда он полностью распутал длинную ткань, Уилбур уже наигрывал простую мелодию, часто спотыкаясь и останавливаясь, пока она не стала звучать, как было задумано. Филза сидел у подножия дерева, слушая песню, пока методично наматывал повязку. Тело невольно вздрагивало при каждом обхвате вокруг спины. В какой-то момент Уилбур повернулся, желая продемонстрировать композицию, которую он сочинил, но поймал неосторожную гримасу Филзы, и мягкая улыбка тут же исчезла. Мальчик хмуро буркнул. «Ты слишком больно стягиваешь». «Очень проницательно с твоей стороны», - сказал он, перекрестив ткань через крыло. «Так прекрати». Его злость имела странный привкус. «Я не хочу залить кровью свои рубашки». «Не глупи», - огрызнулся Уилбур и схватил его за запястье. Филза легко бы вырвал свою руку, но Уилбур впервые коснулся его. О, бывало, их пальцы и раньше пересекались при передачи вещей, или они слабо натыкались спинами в пылу сражениям, но то было случайностью. Поэтому Филза сидел тихо и послушно, когда Уилбур забрал у него из рук сверток с бинтами, с силой развернув. А потом мальчик продолжил накладывать повязку с того места, где Филза был прерван. Пустотные руки совершали плавные и ровные движения, помогая в процессе. «Скажи мне, если будет слишком туго, хорошо?» Так они сидели на берегу реки под шелестящей ивой, в тишине, если не считать шороха ткани под ритм дыхания и сердца. По мере того как его сердце залечивало раны, Филза начал обдумывать одну идею гораздо серьезнее, чем раньше.

***

В итоге Фил продолжил делать Уилбуру маленькие подарки, поскольку они ему нравились. Точнее, Филза полагал, что они ему нравились. Трудно было сказать наверняка, поскольку Уилбур, похоже, не был способен проявлять благодарность. В общем, это было похоже на попытку ухаживать за дикой кошкой, которая лишь изредка проявляла милость. По крайней мере, мальчик определенно пользовался ими. Ножны были его постоянным спутником, а флейта была почти так же любима, украшая своей игрой вечера у костров и путешествия до следующего привала. Уилбур обладал гораздо большим музыкальным талантом, чем Филза, так что инструменту нашлось применение. За зеркальцем тоже аккуратно следили, и Уилбур старался не разбивать его сильнее, оказавшись таким же тщеславным, как и все остальные подростки. Однако следующий подарок он хотел сделать особенным. Он сидел чуть впереди Уилбура, проводя руками по грифу с ладами. Тихое свидетельство того, какой большой путь был пройден. От постоянно направленного в его сторону ножа до подбородка, закинутого на его плечо, пока он разбирался со струнами. «Струны так отличаются от того, что я помню», - пожаловался Филза, когда раздалось нестройное бренчание. «Возможно, она просто не настроена». «Наверно, мне просто попалась бракованная лютня». Уилбур на секунду остановился, плечи затряслись от тихого смеха. «Какая лютня, старик». Филза неловко покосился. «А что, это не лютня? А, ну да, форма как у груши. Значит, детская гитара». «Я уверен, что это укулеле, Фил». Он нахмурился, глядя на инструмент. Честно говоря, за эти годы было столько вариаций на тему одной и той же концепции, что он уже и не помнил. Но спорить не стал. Это было не так уж важно, по сравнению с тем, как сияло лицо Уилбура. Его руки протянули инструмент мальчику, закончив свои тщетные попытки, и Уил потянулся к нему, как рыба к воде. Пустота зашевелилась, сжимаясь до едва слышного шепота голода. От игры на струнах отказались в пользу простого бренчания, но он был уверен, что со временем Уилбур разберется с ними так же легко, как и с флейтой. В горле подростка зазвучала песня, его голос уже как несколько месяцев не страдал хрипотой. Филза подпевал, как мог, хотя ни в коем случае не мог ошибиться, ведь песня рождалась на ходу. Ночь шла, полная звуков смеха и музыки, дополненная лакомством из лесных ягод, запахом жареного кролика и плавленого сыра. «Я никогда не спрашивал», - внезапно осознал Уилбур. «Что случилось с твоей чешуей? Раньше она покрывала почти все тело, а теперь заметно поредела. Ты. Типа. Линяешь, что ли?» Филза хмыкнул. «Да, она спадает. Но дело не в этом. Есть и другие вещи, например, мои рога стали короче. И огонь стал холоднее». «Твои волосы больше не парят». Его голос звучал почти разочарованно. Фил виновато улыбнулся, не зная, что это было привлекательным аргументом. «И это тоже. В основном... сразу после смерти Андерсона...» Уилбур с тревогой посмотрел на грудь дракона - брякнула фальшивая нота, когда он оступился. «Тебе становится хуже? Ты заболеваешь?» «Нет», - успокоил он мальчика. «Ты сказал это только, чтобы успокоить меня?» «Нет, на самом деле мне становится лучше. Все заживает, благодаря тебе». Как благодаря его помощи, так и присутствию. Рана затягивалась. К следующему году останется только шрам. Еще через пять - слабое пятно на коже, а потом и вовсе исчезнет. Время лечит. «Тогда в чем дело?» «Ничего. Просто я поправляюсь. Когда мой Собранный умер, я как бы потерял связь. Быть человеком… вроде как стало сложнее. Именно об этом я и хотел поговорить с тобой сегодня. Я долго жил, и это довольное одинокое существование. Уверен, тебе это знакомо. И проживать так столетия, как сейчас, честно говоря, довольно невыносимо. Я подумал, что хотел бы остаться с тобой». Укулеле замолчало. Уилбур странно посмотрел на дракона. «Разве ты и так не со мной?» «Да, но я хотел бы сделать это официальным. Постоянным. На протяжении тысячелетий я искал и приглашал многих людей. Это называется Коллекция, или это самый близкий перевод. Это значит, что я хочу следить за твоей жизнью и помогать тебе, чем смогу. Это значит, что я считаю тебя замечательным, Уилбур, и что я смиренно прошу, чтобы ты стал моим». Инструмент упал в грязь с оборванным звуком. Уилбур вскочил на ноги, из лица внезапно потекла пустота. Черные тени, дрожа, поднимались, разрастаясь в уродливое спутанное месиво размером почти с самого мальчика. «Нет, я... это глупо...» - прошептал Уилбур. «Это не... нет. Нет!» Голова Филзы резко качнулась, словно от удара. Рука машинально потянулась к лицу. Медленно подняв голову, он посмотрел на Уилбура; на щеке горел синяк, уши жалобно прижаты, на лице - растерянная горечь. Бездна росла, корчилась и кричала, высасывая свет из мира. Звезды казались далекими, свет костра внезапно стал ярче. Извилистые фигуры теней всегда давили на глаза, но сейчас они обжигали взгляд, их крики больно звучали в ушах, стремительно просачиваясь в реальность. Уилбур дрожал, испуганно глядя на дракона. «Уилбур?» - тихо спросил он. Если таков был его ответ, он смирился бы с этим, но надежда еще грела сердце. «Ты правда так думаешь?» Губы мальчика дрожали над заостренными зубами. Не говоря больше ни слова, Уилбур побежал прочь, оставляя за собой растерзанные деревья. Филза поднялся за ним. «Уилбур!» - крикнул он, но безрезультатно. Дракон посмотрел на укулеле, брошенное в землю, а потом на дыру, которую оставил Уилбур, нырнув в чащу леса. В глубине сгущалась тьма, чернее ночи. Он поднял инструмент, прихватив рюкзак подростка. Ножны даже не были привязаны к поясу, клинок был спрятан внутри. Филза поспешил вслед за ребенком. Выследить Уила не составляло труда, если знать, как искать. Его всегда терзал голод, заставляя отрывать от мира маленькие кусочки. Горсть пожеванных листьев здесь, царапины на земле и коре там. Конечно, это можно было истолковать неверно, но были и другие способы - по звукам и запаху. Когда мальчик испытывал стресс, дело обострялось: куски становились больше. Именно так Филза всегда находил его раньше, когда подросток имел привычку сбегать. Тревога всегда оставляла след. Было как-то неправильно позволять ему ускользать из рук, зная, что у ребенка не было никого на целом свете. Не то чтобы Фил считал, будто Уилбур не мог выжить сам, но он не должен был делать это в одиночку. Тем более, подросток в какой-то момент это и сам понял, в конце концов согласившись. Филза думал, что с этим покончено. Уилбур не сбегал уже несколько месяцев. Фил думал, что заслужил его доверие или, по крайней мере, избавился от подозрений. Но вот снова по новой. В поисках Уилбура. Он почти остановился. Но у Уилбура не было припасов. Он не мог позволить ему потерять все из-за такой оплошности. Он не мог разрушить жизнь мальчика только потому, что он не был ее частью. В течение часа он шел по тоннелю, прогрызанному через весь лес. В конце он обнаружил поляну, почва вокруг была изъедена до небольшой впадины. Уилбур сидел сгорбленный на островке посреди кратера обглоданной земли. Кругом были повалены деревья, кустарники - разорваны в клочья. Тени висели в воздухе, поглощая все в радиусе десятка метров. Звук, который они издавали, пронзал его уши, сверлом буравя мозг. От одного взгляда на них становилось хуже. Мерзкие твари вдруг бросились на него, стоило ему приблизиться. Непроизвольно он выпустил божественное пламя, сжигая атакующих. Свет смешался с тьмой, горящие тени корчились, отрицая реальность, слияние невозможностей разрушало само себя, уступая законам мира. Тени завыли в смертельной агонии. Уродливый, разноголосый, их вой затрещал в воздухе. Дракон вспыхнул, будто маяк, когда твари обрушились на него целой стаей. Они шипели и гибли, не смея даже коснуться его. Это была настоящая бойня. Но что есть гибель тысяч перед бесконечным слоем пустоты? Тьма клубилась вокруг него, чернь кружилась ураганом, упреждая любые попытки сражаться. До этого момента обитатели бездны даже не знали, что они были смертны. Звезда медленно спустилась к центру черной дыры. Филза протянул инструменты музыки и смерти. Уилбур поднял голову, вытирая слезы. Его взгляд задержался на ярком синяке на щеке Филзы, а затем на протянутых вещах. Он уставился на свой нож, лезвие которого было надежно спрятано в ножнах. Первая вещь, подаренная ему. Первый в его жизни подарок. «Я не понимаю», - прошептал Уилбур. «Это не имеет смысла». «Ничего страшного, если ты скажешь "нет". Выбор за тобой. Ты правда этого хочешь?» «Я не... Я не могу... Это. Просто. Почему ты не ушел?» Он выглядел таким потерянным, напуганным неспособностью понять. «Почему я позволил тебе? Я должен был бежать быстрее. Я мог бы...» Его взгляд остановился на клинке в руке дракона. «Я должен был перерезать тебе горло, пока ты спал. Почему я этого не сделал??» Он провел рукой по волосам, почти вырывая их. «Я делился с тобой едой. Я помогал тебе с припасами. Почему я это делал? Зачем я вообще это делал?! Что ты сделал со мной???» «Ничего», - осторожно сказал Филза, опускаясь на колени, чтобы сравняться с Уилбуром. «Не лги мне! Я ел твою еду, не вздрагивал от твоих движений, и я спал! Я никогда не сплю, если рядом опасность, Фил, и все же ты был там, в нескольких метрах от меня, пока я спал. И я не понимаю. Почему я такой рядом с тобой? Это не имеет никакого смысла! Что со мной не так??!» «Ничего», - повторил Филза. «Это просто звучит так... как будто ты чувствуешь себя в безопасности». «Но это не так! И никогда не было. Жизнь не бывает такой. Это не... я не... это... слишком поздно, не так ли?» В его голосе звучала обреченность. «Я все испортил. Я сказал "нет", и теперь ты уйдешь». «Если ты этого хочешь». «...Я не хочу этого. Я никогда этого не хотел. Я просто испугался». Филза мягко улыбнулся. В глубине его груди блеснул огонек. «Все в порядке. Хочешь попробовать еще раз?» «Угу». И надежда засияла с этим словом.

***

Существо, стоявшее перед ним, обернулось пламенем, воспарив золотой изумрудной искрой. По спирали оно устремилось в темное небо, распаляясь на фоне ослепительным сиянием. Созвездия склонились перед ним, признавая его могущество, как и в ночь рождения Уилбура. Пожиратель миров наблюдал, как перед ним расцвела звезда. Как странно, что пустота нашла любовь в свете.

***

-Или о ярости и железной воле-

2020

«Что я говорил о заедании стресса?» - с укором произнес Филза. В камере заключения отсутствовали куски белой обшивки, за ними проглядывался серый бетон. Поверхность его тоже была исцарапана, местами куски были вырваны и разбиты. Нет, не разбиты. Это подразумевало наличие следов, каких-то останков. Однако то, что его Собранный забирал из комнаты, переставало существовать. Змеевидные нити витали в воздухе. Клочки темных волос резко упали наземь, брошенные на мягкий пол. Руки бездны отступили, погрузившись обратно в голову мужчины. Его волосы были грубо подстрижены, образуя неровные темные патлы. Фонд старался избегать общения с ним, поскольку всех, кто осмеливался на это, обычно очень быстро разрывало на мелкие кусочки. Поэтому ему приходилось стричься самому - процесс, и без того непростой, усложнялся отсутствием зеркала и неловкими пустотными руками, чьи когти были достаточно острыми, чтобы срезать пряди. Результат выглядел довольно неаккуратным. «Фил! Ты здесь!» - Уилбур засиял, натянув слегка виноватую улыбку. «М̵̨͓̹̹̮̓а̷̰͉̮̱̬̐̒̑ф̸͍̦̀̀ф̸̛͍̹̌̈́̏̋и̶̗͌̈̄́͆н̶̝̤͌̅̋͂͊, ответь на вопрос», - усмехнулся Филза. Пустота уже закончила свои буйства, когда простое присутствие Филзы охладило пыл Уилбура, а многолетнее доверие смягчило все обиды. «Я просто был очень голоден», - подмигнул он. Или моргнул. Все-таки глаз был только один. «Сядь на диету или что-нибудь в этом роде». Уилбур схватился за грудь. «Я все понял. Ты можешь просто сказать, что я толстый. Я знаю, ты это имел в виду». Он шутливо отвечал, но было видно, что парень был напряжен. Его однобокая ухмылка была слишком натянутой, а единственный глаз слишком остро глядел. Множество сущностей выглядывали из-под спутанных каштановых кудрей, на месте отсутствующего глаза (отсутствующего чего бы то ни было), все больше превращаясь из рукообразных форм в гораздо менее понятные конструкции. Филза прекрасно знал, что Уилбур всегда был голоден. Не то чтобы он правда голодал, это было не желание есть, а желание поглощать. Пожрать весь мир, втянуть целую вселенную, чтобы никогда не отпускать. Позволить тварям и мерзостям захватить все, пока пустота в том месте, где некогда была материя, не сравняется с пустотой в его голове. Призыв к разрушению, а если быть точным - призыв к равновесию. «Так, что же произошло?» «Они снова забрали мою гитару. В смысле. Они ведь должны уже понимать, что дела становятся гораздо хуже, когда я не могу на что-нибудь отвлечься». Голос его оставался легким, даже когда истинное и полное отсутствие фотонов сочилось с его лица, выплескиваясь наружу. «Они дают и забирают вещи, как им вздумается. Дарят, чтобы потом вероломно отобрать. Меня это немного злит, понимаешь? Я не могу доверять ничему из предложенного, а значит, не могу наслаждаться этим, пока они разыгрывают из себя щедрых добряков». Он наклонил голову, глаз заблестел, а рот растянулся в широкой улыбке. Зубов стало слишком много. «Просто так трудно все время контролировать ситуацию, а они будто специально провоцируют меня. У меня есть выбор, к которому они продолжают подталкивать. Все меньше желания удерживать контроль. Просто хочется пустить все на самотек, устроить небольшой хаос, понимаешь?» Слова звучали оживленно, горячо, с некоторым упоением, которое так хорошо было знакомо Филзе. Злость и радость не так уж сильно отличались друг от друга, поэтому веселый настрой было несложно подделать, на самом деле кипя от ярости. Он не был уверен, как ему относиться к тому, что Уилбур копировал некоторые из его не самых лучших привычек. «Это просто злит меня». Его улыбка стала шире, чем это было позволительно для человеческого лица. Он делал большие, резкие жесты, будто желая охватить всю реальность. Нога Уилбура отстукивала какой-то несуществующий ритм - быстрое, дерганное движение, источающее избыточную энергию. Черное нечто расплывалось на полу, копошась мешаниной теней. Из омута вылезали сущности, все еще прикованные к хозяину, но цепи их становились все тоньше. Они обретали неземные формы, больше походя на идею или метафору, но как-то существуя. Миниатюрные петляющие левиафаны и рыскающие тараски, пожиратели миров и хозяева ночи - все они исходили из одинаковой массы. Некоторые из них приближались к зиланту, осмеливаясь броситься на него с острыми гребнями, колючками и когтями, не имеющих аналогов. Филза отгонял их ярким пламенем. Они либо убегали, либо сгорали в свете, образуя клубящиеся вихри невозможного парадокса, когда противопоставление света и тьмы схлопывалось в себе, осознавая свою невозможность. «Ну все, прекращай», - скомандовал Филза. «В том-то и дело, что я как бы не хочу», - восторженно признался Уилбур. «Разве мы... не можем немного позлиться? Учитывая все, через что мы прошли - разве мы не заслужили немного гнева?» Филза хорошо знал, что такое гнев, был практически создан из него. Порок, вшитый в его природу. В первые дни его жизни или целой вселенной гнев был всем, что значилось в нем. Тлеющие угли мира, пока он не остыл, и жизнь не пробилась из-под пепла. Пылающее пламя ярости и тлетворного ликования, опустошающее землю, возводящее костры в честь своей силы и гордыни. Когда люди только появились на свет, он терроризировал их так же, как и всех остальных существ, упиваясь своей жаждой к разрушению. Он был звездой на Земле, испепеляющей мир во имя собственной славы. И это было все, чем он когда-то был. Бесцельная ярость, огонь, сжигающий сам себя. Бездумный хаос, ближе к стихийному бедствию, чем к настоящему существу. Прошло немало времени, прежде чем он обуздал свой гнев, превратившись в создание, неограниченное одной лишь злобой. Он научился усмирять огонь. Не гасить его, нет. Невозможно было полностью лишить себя основы своего существования и остаться при этом самим собой. Нельзя было отнять ветер у птицы. Это означало бы заглушить ее песню, оставив ее пустой оболочкой того существа, которым она когда-то являлась. Уничтожить свободу полета, всю стремительность и легкость - значило уничтожить саму птицу, ибо не останется ничего, что могло бы называться ею. Точно так же, отнять у дракона его гнев - значило не оставить ничего, что могло бы считаться драконом. Филза даже не был уверен, что от него вообще могло остаться. Он не погасил огонь, а лишь утихомирил его. Гнев больше не управлял им. Филза сам распоряжался собой, размораживая преисподнюю по своему усмотрению. Пламя танцевало для него, отвечая на его призывы. «Конечно, ты можешь злиться, сынок. Было бы странно, если бы ты не злился. Но не позволяй этому завладеть тобой. Гнев - это такое же оружие, как и любое другое. Ты им должен управлять, а не наоборот». Для Уилбура сдаться пустоте и отпустить ее обитателей было все равно что распалить костер. Одна искра - и все будет охвачено пожаром. Он не смог бы потушить языки пламени. Мир превратился бы в пепел. Он пока не умел управлять инферно, извергая плазму по своей воле. Филза даже не знал, хватит ли ему отведенного времени, чтобы научиться. Ведь дракону потребовалось на это миллиарды лет. «Ты сердишься? Хорошо. Сбереги этот гнев. Он сослужит тебе хорошую службу. Но не позволяй ему захлестнуть тебя. В конце концов, ты сам должен контролировать его». «Я правда не могу, Фил. В том-то и проблема, они продолжают отнимать его у меня. Они просто…берут и делают это. У меня была гитара, верно? Или ксилофон, или что угодно. Треугольник. И я ими владел. Я выбирал, какие звуки им издавать, а значит, я мог контролировать все это». Он жестом указал на свою голову. «Они были моими. Но потом они забрали их - их больше не стало, и я не мог помешать им забрать, я ничего не мог сделать, я не... как? Как я должен "контролировать гнев", Фил? Ты всегда так говоришь». «Я фокусируюсь на людях. Думаю, ты можешь... О. Ах…» Для Уилбура музыка была не просто звуком. Это было творчество в его простейшей форме. Изобретение концепции, создание чего-то из ничего. Антитеза его собственной природы. Он использовал созидание, чтобы сдерживать разрушение. Ему нравилась любая форма творчества, но музыка была его любимой. Она надежно хранилась в памяти, и конечный продукт не мог быть физически поврежден. В Бездне таились существа, способные вырвать звук из самого воздуха, но музыка была актом воспоминания - композицией, которую трудно было уничтожить даже самым ужасным тварям, запертым внутри пустоты. Творить со всей гениальностью и великолепием, как это делали люди. «Именно так. Они украли мой контроль. Как если бы они забрали нас у тебя». «Они вас и забрали». Теперь настала очередь Уилбура осознать. «Тогда… что же мне делать?» - спросил он наконец. «Я просто... Я не понимаю, как ты можешь быть таким... спокойным». Филза протяжно хмыкнул. «Это большое заблуждение. В этом все и дело, не так ли? Когда бы я ни был у тебя в гостях, я всегда предстаю в своей лучшей форме. Что бы ни встретило меня по ту сторону двери, как бы все неоднозначно выглядело - я буду самым человечным за все последние недели». Он чувствовал, как снова и снова распадался. Конечно, до потери человеческого облика было далеко, но с каждым днем становилось все сложнее удержаться. На самом деле это было ужасно - запирать свое сердце в клетке. «А как ты справляешься в остальное время? Когда теряешь облик. Что ты обычно делаешь?» Филза моргнул. «Ну. Планирую похороны этих м̴͕̔̐͛̋̅а̴̡̄̌̂ф̸̰̻̂̈̀̅̔ф̵͎̯̣̈́̎̆͗̕и̸͓̰̹͙̐̌̅̚н̴̙̋̐̽о̷̘̝̓͊͘в̶̬̯̈́̌̈́͜. Они поплатятся за все это, и я собираюсь устроить им настоящий ад. Не то чтобы я прям сижу и разжигаю пламя, просто... слежу за огнем. Не хотелось бы, чтобы он погас, в конце концов». Уилбур ухмыльнулся. «Ты и твои огненные метафоры. Неудивительно, что вы так хорошо спелись с Клинком». Назвать это метафорой было невероятно неправильно. Впрочем, это не имело значения. «Кто-нибудь говорил тебе, что подавлять эмоции - плохо?» «Я бы не назвал это так. Когда-нибудь я выпущу их, просто я жду нужного часа. Гораздо лучше самому выбирать время». Парень одарил его улыбкой. «Похоже на то». Цепи на мерзостях уплотнились, снова сковывая их. Потихоньку они теряли очертания, растворяясь в тенях, а затем затягиваясь обратно в пустоту. Камера была полна шрамов и следов разрушения, но в конечном итоге все еще целой. Заботиться о судьбе мира всегда было проще, когда в нем был кто-то, кого ты любил.