Fault || Вина

«Ты сказал, что не будет больно!» «Ну...В сра... в сравнении... со смертью это не так ужазззно…»

***

«Я могла бы помешать. Могла бы... могла бы что-нибудь сделать. Хотя бы не стала помогать». «Тебя бы уволили. Или… Или, ну…мы так думали...тогда. Мы думали, что был выбор…» «И ладно! Лучше бы меня уволили! А не заставляли бы пытать тебя!» «И это помогло бы нам? Если ты уйдешь... Если бы ты ушла, это ничего...ничего бы не изззправило... Если все хорошие люди уйдут, что...по-твоему, произззойдет?» «...оу».

***

«Нам нужен план». Жертва некоторое время расхаживала по комнате туда-сюда. Туббо лежал на спине, устремляя взгляд в потолок и сжимая запястье. Они промыли рану, потратив целую лейку воды: янтарная лужица скопилась на влажной земле между рядами посевов. Часть ее, пролитая на пол, уже высохла, испачкав поверхность. После процедуры они заново наложили импровизированную повязку. Свернутая ткань сидела лучше, воткнутая в рану примерно до середины руки Туббо. Кожа на краю уже потеряла цвет. Ощущение было странным. Жесткая материя давила изнутри конечности, лоскуты ткани выходили из руки и складывались вдвое, зафиксированные эластичной резинкой для волос Розалинды. Когда он смотрел на всю эту поделку, становилось только хуже. Он мог притвориться, что рука все еще была на месте, главное было не смотреть. Поэтому вместо этого Туббо предпочел наблюдать за Розалиндой. Ее распущенные волосы колыхались при каждом резком повороте, когда она начинала по новой вытаптывать бесконечную дорожку между длинными возвышающимися рядами. Она попусту тратила силы, но Туббо не мог упрекнуть ее за беспокойство. Медоносные пчелы собирались на Розалинде, переплетаясь с ее длинными каштановыми волосами, что спадали на плечи, как мелкий снежный покров на горной вершине. «Мы могли бы устроить засаду у входа, когда они придут нас кормить», - заявила она. «Это…нннее ззработает», - заверил Туббо. «Я могу драться, мы можем это сделать». «Мы не думаем, что они придут. Кормить наззз. Не понимаем, зачем им вообще начинать». Он почувствовал усталость, зная о предстоящих днях. «Рано или поздно они должны это сделать, это слабое место всех расписаний. Мы можем использовать это». «О, им ниче… ничего не придется делать». Туббо нахмурился. Ему не нравилось, что его собственный голос отказывался работать. Он больше не чувствовал страха, определенно некоторая тревожность присутствовала, но по большей части это были остатки ядовитой горечи, некогда бурлившей в его груди. То, что слова не выходили правильно, было похоже на то, что его собственное тело подрывало попытки выговорить их. «Доктор Блейк не стала бы давать награду за невыполнение приказа, это противоречит логике». «Что? Я не говорила о вознаграждении. Я имела в виду предметы базовой потребности. Рутинные вещи, вероятно, лучше подойдут для внезапной атаки, так как они повторяются». «Неееее», - протянул Туббо. «Это ее план. Заморить нас голодом». Это была не новая тактика, просто переработанная. Правда, доктор могла быть гораздо более изобретательной. А учитывая наличие достаточного времени для этого, вероятно, она так и поступит. Время явно было не на их стороне. «Что?! Но это варварство! Это бесчеловечно!» Туббо наклонив голову, соглашаясь. «Ну. Теперь, когда ты здесь, возможно так и есть». Он полагал, что доктор Блейк оправдывала свои поступки тем, что Туббо не являлся человеком (юридически это была единственная причина, которую Туббо мог придумать), но поскольку ее действия также касались и Розалинды, это, вероятно, означало, что она никогда не была ограничена какими-либо запретами. Туббо не первый раз наблюдал беззаконность и не сомневался, что доктору все сойдет с рук, если у нее будет достаточно средств, секретности и защиты. Старая знакомая несправедливость - горькая, но такая знакомая. «Теперь? Туббо, когда ты в последний раз ел?». «О…Нууу, нас не кормили уже...» Туббо пришлось хорошенько задуматься, чтобы найти ответ. Это наводило на тревожные мысли. Время начало расплываться. Дни были неотличимы друг от друга. «Может быть, неделю? Но у нас есть способ обойти это! Томми делится с нами едой. Так что не волнуйся. Все будет не так плохо, как ты думаешь». «Как? Как так получилось, что ты его знаешь? Он был здесь намного дольше, чем ты, судя по документам». Туббо слегка ухмыльнулся. «Мы проскользнули в вентиляцию и нашли его. Удалось пропустить только одну пчелу, так как нас продолжали травить газом, но одной было достаточно. С помощью твоих бумаг мы смогли общаться, а планшетом открыли решетку. Так что теперь в ночное время он приносит половину своей еды». Улыбка сползла с его лица. «Только сейчас он не отвечает». «Что случилось? Ты, кажется, очень хотел, чтобы я его проверила». Таков был план. Туббо думал, что как только посвятит в него Розалинду, все станет намного лучше. Она могла бы проносить ресурсы, передавать сообщения, может быть, даже помочь им сбежать. Но все пошло не так. А потом все пошло совсем, совсем не так. Туббо нахмурился. Томми по-прежнему лежал на том же месте, свернутый в клубок. Неподвижный камушек. Разбитый. «Мы не знаем. Его Красный исчез. Он ни на что не реагирует. И не двигался уже несколько часов. Мы надеялись, что ты сможешь добраться до его камеры и выяснить, что с ним, но...» «Не волнуйся, я сделаю это. Мы выберемся отсюда. Я не знаю, что тут затевается, но точно ничего хорошего, если они буквально пытают людей». Ее голос понизился, собственные слова были пропитаны отвращением к самой себе. «Не знаю, как я не замечала этого раньше, было столько сигналов. Но... теперь я знаю и просто так это не оставлю. Мы вырвемся отсюда и придумаем, как их остановить». Она сказала это с каким-то пылким чувством. С каким-то жгучим порывом сделать мир лучше. Насколько мог судить Туббо, в этом деле миру пригодилась бы любая помощь. Но тут в памяти эхом отозвался голос Томми. Туббо, послушай меня. Побег невозможен и только усугубит ситуацию. Туббо не понимал, как ситуация могла стать еще хуже.

***

Прошло какое-то время, а может и не прошло. У Туббо уже плохо получалось следить за временем. Проверить было невозможно, но парень считал, что вполне возможно, он мог слегка затеряться во времени. В любом случае, это было нормально, так как во внешнем мире не оставалось ничего, что могло бы требовать его внимания. Да и во внутреннем тоже. Казалось, он просто перестал о чем-либо беспокоиться. Это было странно. Хоть и не плохо. Но определенно странно. Еще одной особенностью было то, что он больше не чувствовал голода. Сначала Туббо не был уверен, ведь прошло столько времени, но это оказалось правдой. Прошло около суток, и до сих пор не было никаких приступов сильного, изнуряющего голода. Потолок кружился. Казался иллюзорным. Почти сюрреалистичным. Он то появлялся, то исчезал из поля зрения. Реальность размывалась. Не так уж и плохо, - подумалось Туббо. Густой туман клубился, окутывая мысли. Но тут дымка рассеялась, спасаясь от ярких, пронзительных лучей света. Фокус внезапно сместился на Туббо. Боль вырвалась из руки, и Туббо попытался подняться с пола, но силы не позволили ему. Голова рухнула на мягкий пол. Он выгнулся в сторону. Агония выбивалась из руки, и Туббо попробовал схватить ладонь, чтобы узнать, что с ней было не так. Пальцы скользнули по воздуху. Пусто. Там было пусто, и это было настоящей пыткой. Туббо прижал обмотанное тканью запястье к груди. Он мог вообразить движение, будто втискивал пальцы в больничный халат, будто почти ощущал реакцию. Порывы бессмысленных усилий, которые ни к чему не приводили. Он не понимал, как отсутствие чего-то могло причинять такую сильную боль, и все же она никуда не уходила. Фантомная боль блеснула по руке, точно кинжалы пронзая несуществующие нервы. Туббо свернулся в клубок. Думайте о Томми. Не помогало. Он мог видеть Томми. Красный все еще не вернулся к нему, и он по-прежнему не реагировал на происходящее, лицо было спрятано. Подумайте о старом Древе. Дом, который Туббо больше никогда не увидит. Похищенный Фондом, подвергаемый мучениям, лишенный воли. Туббо никому не мешал, никому не причинял вреда. Туббо не мог понять, чем он заслужил такое. Лед следовал по краю отсутствующей ладони. Оцепенение было всеобъемлющим. Хотя чувствовалось не онемение, а скорее неимение. Холод пустоты и обжигающие осколки льда, не поддающиеся осознанию; неспособность тепла и жизни даже считать себя существующими. Воспоминания подводили Туббо. Объедините их. Заставьте себя сбежать от реалии. Томми сидел среди ветвей Древа-жилища, покачивая ногами на легком ветру. Солнечный свет пробивался сквозь летнюю листву, покрывая его изголодавшуюся по жаре кожу. Разве она не должна была быть чуть потемнее? Тогда представьте ее менее бледной. Розоватой. Это уже детали. Представьте, что вы делаете, вы должны что-то делать. Собирать урожай, например. Вы, должно быть, снова работали во фруктовом саду Родса. Ваши (Родса) воспоминания шепчут о том, как вы учились у родителей (его мамы) различать признаки спелости. Вот. Томми надкусил грушу. Сок стекал по его угловатой челюсти, капая на руки. На улице было тепло. Туббо тоже ел грушу, и она была вкусной. Он не мог вспомнить, какими на вкус были груши. Он не мог вспомнить, какой-либо другой вкус; он даже не мог вспомнить, почему он не мог этого вспомнить, почему все так болело, почему... Это было нормально. Может быть, Туббо просто не был голоден. Томми доел свой фрукт, слизывая сок с пальцев. Подождите. Ладони должны были быть красными. Бесцветность означала, что что-то было не так. Туббо не знал, что именно, но что-то должно было быть ужасно плохо, если они не... Конечно, они были красными. Видите? У мальчика вокруг рта остались малиновые пятна. Все в порядке. Туббо петлял между ветвями, летая знакомыми маршрутами. Томми прыгал с ветки на ветку. Только вот, он не знал путей, как Туббо. Прыжки были неуверенными. Память переигрывала воспоминания о старом друге из далеких времен. Она - нет - Томми периодически поскальзывался, глаза плясали, когда он пытался не отстать. Его восторженные восклики сменились шоком и испугом, когда он промахнулся мимо ветки и упал. Но все было в порядке. Туббо был рядом, чтобы поймать его. Мальчик схватился за левое запястье и повис. Далеко внизу под висящим Томми лежали корни дерева, расстилалась омываемая мягкой тенью земля, с высокой травой, усеянной цветами. На вьющиеся розах виднелись острые шипы, и до земли было далеко. Если бы он упал, то наверняка сломал бы себе спину. Но все было в порядке. Туббо поймал его, все было хорошо, все было... Его карминовая хватка впилась в запястье Туббо. Пчелы взлетели вверх, яростным потоком хлынув из руки. Красные пальцы разъедали кожу Туббо, и рука Томми сильнее сжалась, пока не сомкнулась в плотный кулак, пробиваясь сквозь полые соты. Томми вместе с рукой Туббо полетел вниз. Он не успел коснуться земли, ибо перестал существовать. Туббо в ужасе уставился на обрубок своего запястья. Край был окрашен в красную кислоту - обломок, пожранный призраком Томми. А потом не стало и его, органический скол уступил место срезу хирургической точности; ужас поглотил фантазию, реальность развеяла мечты. Побег снова не удался. Туббо подождал, пока все не затихло. Это так же как с голодом, - успокаивал он себя. Боль будет временной. Просто потерпите, и все пройдет. Должно пройти.

***

Розалинда перестала вышагивать через несколько часов. Возможно, часов. Туббо не был уверен. Розалинда перестала вышагивать через какое-то время, поправил он мысленно. Вместо это она стала смотреть на дверь. «Подготовим засаду», - объявила она, после чего опустилась на пол. «Нужно всего несколько секунд, чтобы подняться», - рассуждала она. А потом ее плечи слегка сгорбились, и она сложила руки на животе. Раздались урчащие звуки. Ей не нужно было объяснять их. Было просто жестоко, что к тому времени, как Туббо перестал чувствовать голод, Розалинда только начала ощущать его муки. Как будто он просто перекинулся на другого, вместо того, чтобы угаснуть. Когтистое обжорство полностью исчезло для пчел, оставив вместо себя нарастающую и изнуряющую фантомную боль. Похожую на предыдущую, но к тому времени Туббо уже привык справляться с таким. Туббо не знал, куда делся голод, и это беспокоило его. Это как увидеть паука, повернуться и обнаружить, что он пропал. Он должен был где-то быть - большие острые членистые конечности, терпеливо ждущие, чтобы проткнуть насквозь. Но Туббо не знал, куда спряталось это пожирающее чувство. Конечно, он был благодарен за передышку от голода, но теперь приходилось с тревогой ожидать его возвращения. Однако, было похоже, что жадный голод пока довольствовался атаками на Розалинду. Туббо ничем не мог ей помочь, во всяком случае, не своими силами. И вот вдалеке, в камере Томми, погас свет. Облегчение наполнило Туббо. «У Томми сейчас ночь. Он должен принести еду», - успокоил он Розалинду. Туббо подлетел к обоим вентиляционным отверстиям и, тихо жужжа, стал направлять друга к винтам. Он немного подождал, но не услышал никакого движения. Инсектоид извиняюще ухмыльнулся Розалинде. «Он немного задерживается, но скоро будет здесь!» В камере стояла кромешная тьма. Туббо осторожно летал вокруг, пока одна медоносная пчела не наткнулась на массу, предположительно являвшейся Томми. Туббо обратил все внимание Улья в камеру, ползая вокруг и подтверждая форму Томми через маленькие кусочки информации. Тактильные данные подтвердили, что подросток не менял своего положения. Это вызывало беспокойство - не только за состояние Томми, но и за будущее Розалинды и Туббо. Ночь Томми тянулась дальше. Туббо продолжал успокаивать Розалинду, предлагая свои доводы вперемешку с оправданиями и надеждами. Но чем больше сгущалась темнота, тем менее убедительными становились его слова. Он мог слышать слабый шипящий звук, что раздавался в тени и был похож на тот, когда пчел травили газом. Но, казалось, медоносных пчел рядом с Томми в сон из-за этого не клонило. Вместо этого все чувства будто отдалились, когда слабое эхо страха проникло в сердце Улья. Ощущение напомнило Туббо о том случае, когда Томми прикоснулся к нему - не о том, как его плоть разорвалась, когда насекомые вырвались наружу, а о том, что было сразу после - ровно за момент до того, как они начали убивать себя. Запятнанные Красным частички Туббо ощущались слабо отдаленными, менее управляемыми. Будто отдельные личности, что было нелепо. Гнев бурлил на краю сознания, пока шок смерти не заглушил его, когда пчелы жалили или были ужалены. Переживание смерти пронизывало все нутро. Что бы Фонд ни накачивал в комнату ребенка, это имело схожий эффект - с тем отличием, что вместо ненависти в закромах сознания ползал беспричинный страх. Вероятно, это было ничуть не лучше. Туббо не подозревал, что Томми спал, пока не начался кошмар. Он отпрянул назад, достаточно знакомый с опасностью подобного развития событий. Туббо завис, а затем осторожно положил парочку насекомых вдали от зоны досягаемости его товарища, охваченного ночным террором. Звучало плохо. Томми продолжал отчаянно звать Фила. Невозможность что-либо сделать разрывала Туббо. Это продолжалось целую вечность, затягиваясь все сильнее и сильнее, пока кошмар отказывался отпускать мальчика. Но потом все закончилось. Раздался знакомый звук резкого вдоха, и Томми наконец проснулся. Обычно, собравшись с мыслями, мальчик начинал говорить с Туббо. Не о кошмаре - Томми никогда не посвящал его в детали. Но он всегда находил отвлечение, какую-то шутку, чтобы справиться с увиденным. Однако сейчас мальчик ничего из этого не делал. Он ничего не говорил. Это было ужасно странно - так долго не слышать от Томми ни слова. Он всегда был голодным до общения, всегда находил темы для обсуждения с Туббо. Но весь день он просто молчал. Туббо и представить не мог, как отсутствие чего-то могло быть таким неестественным, пока тишину не нарушил крик Томми. А потом наступило молчание, стерев последние отголоски зова о помощи. Томми больше не спал и еще долго не сможет заснуть, о чем Туббо пока не знал. Мысли пчелиного разума окутали флегматичные миазмы. Просто будьте терпеливы. Просто подождите. Время двигалось медленно, неспешно, а может и вовсе стояло на месте. Свет снова зажегся, гораздо раньше, чем обычно. Мальчик лежал в той же позе, со сложенными вокруг себя руками. Томми не пришел к ним. Это... Ладно, это было не очень хорошо, но не смертельно. Он пропустил одну ночь, он не мог знать, насколько это было срочно. Ничего страшного, он придет на следующий вечер. «Он... он обычно так не делает, он обычно приходит. Нам очень жаль, Розалинда, но не волнуйся, он придет следующей ночью, хорошо? Тебе не придется… все будет не так плохо». Туббо по опыту знал, что первый день был самым ужасным. Но в ответ девушка все равно предложила свою дрожащую улыбку. «Все в порядке. Я верю тебе». Слова не имели смысла. Лично для нее, с их знакомства не прошло и дня. Но люди всегда хватались за любую надежду, любую веру в то, что поможет им выжить. Доверие рожденное из-за нужды, а не в награду.

***

Их собственный ночной период пришел и ушел. В кои-то веки Туббо удалось немного отдохнуть. Всепоглощающий голод на этот раз не потревожил, всаживая когти во внутренности, выскребая чудовище, состоящее из жажды и желания. Чудовище, состоящее из ничего. Ну, оставалось и другое существо, порожденное пустотой. Дважды Туббо резко просыпался от одной и той же пульсирующей агонии, что возникала из ниоткуда. Он словно чувствовал, как кричал каждый нерв в его руке. Заполненные туманом мысли Туббо не находили в этом никакого смысла. Блеклая усталость сковывала разум, пока жгучая боль охватывала руку. Но в конце концов она отпустила свои путы или, по крайней мере, ослабила их. Назвать это тупой болью было бы неправильно, но она определенно не была такой яростной. Действие обезболивающих давно закончилось. Туббо снова погрузился в сон. У него это хорошо получалось, даже если, технически, Туббо всегда частично оставался в сознании. Но он решил, что будет лучше, если большинство будет спать одновременно. Так меньше боли. Розалинде отдохнуть не получилось. Она лежала клубком на полу, своим видом до боли напоминая Томми. Вместо коленей, руки сжимали живот, но лицо было так же закрыто. Распущенные волосы спадали вокруг теплыми курчавыми каскадами. «Не волнуйся, второй день всегда самый трудный», - пробормотал Туббо. Она не ответила.

***

Ее мысли были затуманены, лежали в руинах у ее ног. Каждый раз, когда она пыталась ухватиться за одну из них, след крошился в ее руках, ускользая между пальцами. Плана не было, в голову не приходило ничего даже похожего на него. Она так отчаянно хотела помочь, но в итоге просто оказалась в ловушке. Розалинда ощущала себя парализованной, не зная, что делать, не в силах даже пошевелиться. Ей казалось, что она плывет. Она чувствовала, что умирает. Вдох - два, три, четыре. Выдох - два, три, четыре. Ничего не изменилось. Ее дыхание было ровным. Она подумала, что, может быть, она растаяла в воздухе, оставив свои оковы. Но нет, у нее должна была быть форма, иначе почему было так больно? Все казалось таким далеким, только острая боль осаждала тело. Розалинде нужно было вернуться на землю. Что ты видишь? Белый пол, пятна грязи разбросанные по нему. Ряд растений с широкими листьями и бледными прожилками. Рука со стекающим из разреза медом, темная и полая внутри, а вокруг нее - россыпь раздавленных и разрезанных насекомых. Крошечные пчелы кружили по комнате. Выхода не было. Розалинда почти не отдохнула. Может, только совсем немного. Почти как засыпание. Полудрема, бездумная и тщетная. Но боль не уходила. Какая-то длинная, ужасная змея обвивалась вокруг тела, сдавливая внутренности. Как Туббо продержался так долго? Она сомневалась, что сможет выдержать хоть час, не говоря уже о днях. «Через некоторое время это проходит», - пообещал Туббо. «Знаешь, это даже забавно, но мы больше не чувствуем голода». «Разве это не должно тревожить?» Она провела пальцами по своим волосам, нервно дрожа. Иногда из-за этого она слишком сильно стягивала кожу, но даже так становилось лучше. Когда царапаешь зудящее место, это помогает, даже если вместе с этим причиняется другая боль. «...наверное». В яме желудка варились горящие угольки. Пламя жгло, но пожар пока сдерживался. Она боялась, что огонь вырвется наружу и превратит все в пепел. Она не то чтобы отключалась - скорее иногда возвращалась в мир. Осознание серьезности ситуации внезапно нахлынуло на нее. Так я и умру, если ничего не сделаю. Если бы только действия не казались такими невозможными.

***

«У тебя что-нибудь было снаружи?» - спросила она у инсектоида, ища, чем бы отвлечь себя. Они искали отвлечения, как олени спасения в зарослях. Лишь бы спрятаться от опасности, хоть ненадолго, даже если огонь пожирал лес вокруг, лишая скудного укрытия. В любом случае, именно этим Туббо и занимался с Томми, и Розалинда быстро поняла ценность разговоров, какими бы бессмысленными они ни были. Им только и оставалось, что отвлечься. Розалинде пришлось повторить вопрос. Туббо медленно моргнул, выходя из забытья. «Наш дом». От слов исходило тепло, когда они разнеслись по комнате. «Расскажи о нем». «Представь себе самое большое дерево, которое ты знаешь. Его ветви тянутся ввысь, как большая корона, а некоторые достают до земли, потому что они слишком тяжелые. Его тень простирается далеко-далеко. А прямо в центре - наш улей. Дом». На лице Туббо растянулась мечтательная улыбка, вторящая Родсу. Он вспоминал сплетение раскидистых ветвей, сильно выделявшееся на фоне яркого безоблачного неба. Маленькие рои волнами вихрились у дерева, становясь тем плотнее, чем ближе к сердцевине они находились. В самом центре располагался главный улей, усеянный платформами для обитания. Там, в сердце, лежало гнездо, собранное из листьев и травы, а также из одеял и подушек, подаренные Родсом. Идеальный дом на дереве, если это можно было назвать домом. Широкие пласты медовых сот вместе с листьями создавали навес - укрытие на случай дождя. Тогда весь Туббо собирался в доме, вдыхая влажный воздух и лениво планируя приключения на следующий день. Его собственное убежище. «То есть, в диком лесу?» «Да. Но не слишком далеко. Родс жил в нескольких километрах, а его фруктовые сады были еще ближе. Мы помогали ему собирать урожай на самых высоких ветках, так как спина у него была не слишком крепкая». На различных фруктовых деревьях распускались восхитительные белые и розовые цветы, а затем еще более вкусные плоды. Туббо взволнованно обвел жестом фруктовые сады, изображая широту листвы, чью красоту было невозможно описать, но вдруг поморщился. Движение нарушил вид отсутствующей конечности. Туббо разочарованно опустил руки на землю. Боль снова ужалила, едва о ней вспомнили. «Родс?» «Наш... нууу, не знаю. Он вырастил нас вместе с Мартой, хотя она уже несколько лет как умерла. Он нашел нас, когда мы были маленькими, заманил угощениями и добротой. В то время у нас не было подобного, и это сработало на ура. Но он так и не смог заставить нас жить в его доме, как ни старался. Поля были слишком красивы. Высокая трава - и все кругом пестрит разными цветами. Маки, одуванчики, маргаритки... лютики и...» Его голос упал. Замялся. Туббо знал все названия цветов благодаря Родсу, но не использовал научные названия, чтобы не казаться старым занудой. Родс слегка оторвался от Туббо, поворчав на придирку. Он вернулся обратно, и поток воспоминаний продолжился. Скопления звездчатых анемон, пухлых орхидей и шипастых васильков танцевали в коллективной памяти. Собранные букеты - как старыми, мозолистыми руками, так и мягкими медовыми. Заплетенные бутоны в длинные косички цветочных корон для внуков Родса. Давать поучения и быть поучаемым - все смешалось в круговороте знаний. Воспоминания накладывались друг на друга, повторяясь дважды с обобщенным опытом. «...все такое красивое. Мы...» Туббо прервал кашель или его подобие. «…скучаем по цветам...» Стены были белыми и однообразными. Картинка то появлялась, то исчезала из виду, петляя и размываясь. Пятиугольные лепестки картофеля свернулись и ушли, уступив место маленьким ягодам. Туббо знал, что они были ядовиты, спасибо Родсу, не то чтобы он пробовал их есть. Листья разлетелись. Воздух стал густым и запах горелым - совершенно непохожий на открытое, бесконечное небо и легкий ветерок. Туббо так сильно скучал по дому, что было почти больно, до ноющей рези во впалой груди. «Наверняка это было прекрасно», - тихо проговорила Розалинда. «...Так и есть. Или... было» - пробубнил Туббо. Веки стали тяжелыми. «Он все еще там, Туббо. Мы можем вернуть тебя обратно». «...мы думаем... мы бы хо... те... ли...» Растворяясь в мутной дымке, черное облако поглотило последний образ дома, погруженный в отрывки кошмарной ночи. Мир распался на цвета, мелькая белизной и мешаниной из разных точек обзора, от тех, кто еще был способен видеть. По всей комнате медоносные пчелы по спирали попадали на землю. Голова Туббо свалилась набок. «Туббо? Что происходит?» - раздался голос Розалинды, приглушенный и далекий. «...Ооох, ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂... только не ззнова...» - только и успел выдавить Туббо. Он слышал, как кричала Розалинда, голос пронзала тревога, но сейчас это казалось таким незначительным. Неважным. Туббо расслабился, позволяя бессознательному захватить почти всего себя.

***

Розалинда вскочила на ноги. Мир пошатнулся от невидимого удара, и в глазах поплыли чернильные кляксы. Она рухнула на пол, остановив падение руками. Острая боль пронзила запястья, но всего на долю секунды. Она подождала, пока тьма не рассеялась, а затем осторожно поднялась на ноги. В комнате стояла тишина. Ужасающее безмолвие. Она не осознавала присутствия атмосферного гула, пока он не исчез. Все, что она могла слышать, это шорох собственных движений, бульканье кислоты в желудке и стук своего сердца. Слабый шипящий звук шептал на грани слышимости, вызывая в ее сознании образы извивающихся ядовитых гадюк. Участок стены, ранее усеянный пчелами, в виде одной плотной копошащейся массы, открылся, представляя смотровое окно. Тысячи пчел потоком хлынули вниз, заливая землю и стол. Воздух опустел. Ни одна частичка Туббо не двигалась. Искусственный свет просачивался сверху, и в его лучах виднелся пар, плясавший вокруг и задымлявший комнату. Мир ощутился горьким на вкус. Она подняла воротник своего лабораторного халата, уткнувшись носом в ткань. Что-то было не так с воздухом. Со временем стало хуже. Воздух загустел и почернел, свет над головой пробивался неровными полосами. Девушка давилась от смрада, кашляя. Слезы собрались в уголках ее глаз. Она опустилась на пол. Внизу было чуть легче. Над ней по потолку клубился густой туман. Яд полз по ее горлу. Розалинда задыхалась. Вдруг дверь осторожно отворилась. Пошатываясь, девушка поднялась на ноги, пытаясь удержать зрение между темной пеленой и пустотой в глазах. Скучающий рабочий в точно такой же форме, как у нее, замер, увидев ее, и сразу выбежал из комнаты. Розалинда, спотыкаясь, направилась к двери и почти успела дойти до нее, пока кто-то другой не вошел в нее. Она успела лишь мельком увидеть высокого мужчину с яркими, ядовито-зелеными глазами, прежде чем он оказался рядом с ней. Он оторвал ее руки от самодельной маски. Розалинда боролась, вырываясь, но голод и дым ослабили ее. Вместо лоскута лабораторного халата к лицу прижалась другая ткань - тошнотворно сладкая и влажная. Она отпрянула от нее, но сильная рука, пробравшись сквозь спутанные волосы на затылке, дернула девушку ближе, вдавливая в ткань. Запах заполнил все вокруг, вытеснив кислый воздух и заменив его на гадкую сладость. Розалинда отпихивалась от мужчины, постепенно слабея с каждой минутой. Туман заполнял пропасти между мыслями, смягчая суставы и затыкая уши ватой. Тело обмякло, и мир потух.

***

Тошнота захлестнула ее. Она нагнулась, но обнаружила, что кроме кашля ничего не выходило. Желчь покрыла внутреннюю полость ее рта, и она выплюнула ее на пол. Кислота обжигала пути наружу. Внутренности конвульсивно сокращались, пытаясь вызвать рвоту, но опустошать было нечего. Через некоторое время спазмы утихли, и она вытерла рот тыльной стороной ладони. Она попыталась успокоиться, восстанавливая дыхание. Воздух был горьким на вкус. Девушка опустилась, стараясь унять нервы. Вокруг ничего не было. Ее окружала темнота. Розалинда протянула руку, почему-то испугавшись, что мир в самом деле исчез. Ее пальцы быстро наткнулись на стену. На ощупь она была бетонной. На поверхности выводились крестовидные узоры, вероятно, от кирпичной кладки. Значит, это была не камера заключенных. Заключенных. Подходящее слово. Похлопав по земле, она обнаружила гладкий прохладный пол, состав которого не поддавался распознанию. Она что-то почувствовала, маленький комочек. Он был мягким и пушистым и… о, это была пчела. Должно быть, Туббо был где-то рядом. Она была не одна. Какое облегчение. Осторожно Розалинда ощупала местность. Слева пчел, казалось, было больше, и она последовала за ними, аккуратно убирая с пути всех насекомых, чтобы не навредить Туббо. «Туббо?» Ответа не последовало. Она наткнулась на массу побольше, что оказалась его телом. Розалинда потрепала парня по плечу, но он не шевелился. Она снова стала звать его, все громче и громче, но он не откликался. Сердцебиение. Ей нужно было проверить пульс. В темноте это будет трудно. Она провела пальцем вниз по предплечью, но ничего не обнаружила. Пульса не было, потому что не было и руки. Ткань закрывала отсутствующую конечность. Чувство вины за собственное выживание приподнялось из недр души, но она сумела подавить его. Нет времени. Нужно было проверить другое запястье. Розалинда переместилась, потянув руку мальчика к себе. Она прижала пальцы к месту, где, как считала, должны были находиться вены, и… ничего. Попробуй еще раз. Из-за неопытности и темноты она, вероятно, могла ошибиться. Ничего. Ничего. Тишина. Розалинда обхватила запястье всей рукой. Ее ладонь почти полностью сжалась на нем. Ничего. Кровь превратилась в лед. План. Ей нужен был план. Пока рано было делать какие-то выводы. Нужно было проверить получше. Туббо не мог быть мертв, это не имело смысла. Все было нормально, возможно, она просто не заметила пульс. Она проследила очертание руки, приземлившись на грудь Туббо. Было ли сердцебиение? Рука вытянулась, прижавшись к груди. Ничего. Грудная клетка слегка поддалась, чуть хрустнув. Где еще? Паника пронеслась в ее мыслях. Виски. Там должен был быть какой-то пульс жизни. Она провела пальцами по лицу, минуя челюсть, скулы и бровь в сторону виска. Сразу за глазами, верно? Ничего. А что насчет шеи? Там должно было быть что-то. Должно было, иначе она просто не знала, что ей делать, если окажется, что он был мер... Тоже ничего. Попробуй еще раз, должно быть что-то, проверь еще раз шею, запястье, сердце... Пульса нигде не было. Она оставалась совершенно неподвижной, и даже мысли остановились. Найди. Ну же, должно же быть хоть что-то. Там должен быть трепещущий пульс жизни. Должен был быть. Она не знала, что делать, если его там не будет. Она не могла представить, что окажется запертой в темной, крошечной комнате с тысячами трупов... Туббо даже не дышал. Страх, перемешанный с отвращением и ужасом, тошнота и печаль, и затяжные последствия воздействия тумана и вонючей тряпки - все вместе подступало вверх, скручивая пустые внутренности, поднимаясь до тех пор, пока ей не пришлось отвернуться, скорчившись от сухих судорог. Кислота прожигала внутренности, но в них ничего не осталось. Она глотала мерзко-премерзкое ничто. И даже воздух все еще был ядовит, и она была заперта в маленькой каморке, заполненной дымом, убившим Туббо. В кромешной тьме она свернулась калачиком и заплакала. Конечно, она не так хорошо знала Туббо. Она вообще мало что знала, кроме того, что он был готов пожертвовать своей рукой ради нее. И то, что Туббо, казалось, понимал Фонд так, как не понимала она. Розалинда была так глупа, думая, что они поступали во благо. Томми говорил ей об этом, но она и тогда не понимала правды, принимая ее за драматичность подростка. Но истинная природа раскрылась, и она осталась одна-одинешенька с Туббо. Это было своего рода облегчением, потому что, даже когда весь мир ее перевернулся, рядом с ней был тот, кто знал, каково это было. У нее был товарищ по несчастью. А теперь его не стало. Розалинда не могла обманывать себя, она полагала, что Фонд пустит ее в расход каким-нибудь другим способом. Выхода не было. По ее вине рядом с ней лежал мертвый человек. Возможно, она горько рыдала из-за безудержного чувства вины. Возможно, она рыдала только из-за собственной судьбы.

***

Свет лился из шва. Полоса ослепительно белого света. Болезненное сияние расширилось в прямоугольник, резко контрастируя с бездной комнаты, переливаясь и оттесняя тени. Розалинда прикрыла глаза. Они опухли и зудели, и свет больно резал. Белизна захлестнула все вокруг нее и трупов Туббо. Газ лениво выдыхался, просачиваясь в смежную комнату, испаряясь. По полу застучали шаги. Вторая дверь распахнулась и закрылась. Все затихло, только дыхание Розалинды издавалось в тишине. Глаза потихоньку привыкали к свету. Перед ней открылся вид на соседнюю комнату. В ней стояли все те же ящики. Грязь была разбросана по полу, зеленая растительность была раскидана беспорядочными кучками. Корни спиралью уходили в воздух. Ей было все равно. Она осталась лежать в маленькой каморке. В сущности, не имело значения, в какой из ловушек ей находиться. Лампы осветили безжизненные черты Туббо. Он лежал на спине. Из его рта и других щелей вылетали пчелы. Мед сочился, собираясь в небольшие лужицы и пачкая голубой больничный халат. Глаза были закрыты, голова наклонена под влиянием гравитации. Будто мирно спал. Казалось, что из тела исходил пар, шепот дыма вырывался из щелей существа. Внеземного, абсолютно и точно. Тишина была оглушительной. Она практически звенела в ушах, и звонкий гул на грани слышимости заставил Розалинду сжаться. Стук собственного сердца отдавался в ушах, как далекие шаги или шум океана. Но все это происходило в ее собственной голове. Однако это было не так. Постепенно жужжание переходило в реальность, закрепляясь, пока девушка не убедилась, что это не было плодом ее воображения. Вокруг нее начали дергаться пчелы. Надежда взорвалась, теплая и объемная в ее груди. Нет. Нет. Она должна была ее усмирить. Это не имело смысла, Туббо был мертв. Ей должно было все это казаться, это не имело смысла, это... Но тут Туббо закашлял. Он задрожал всем телом, конвульсии сотрясали его маленький каркас. Это был не совсем кашель, нет, но было сложно определить различия. Изо рта валил дым. Глаза Туббо, открывшись, сверкнули темным обсидианом. «Это проззто...» Снова кашель. «…ужаззно». Розалинда залепетала. «Но... но ты же был мертв!» Туббо моргнул. «...Мы?» Он огляделся. «Это что, Рай? ...нет, не может быть. Здеззь нет ни цветочка. Эээээ. Это похоже на нашу камеру. М̶̲̙̋͒͑́̕ӓ̸͕́ф̷͕̫̜̮̟̱̆̊̚ф̷̝̺̖͊ӥ̵̧̭̝̭́̉̈́̓͜ӥ̴̏̎ͅӥ̷̯̳̺͔́̇͜͠и̶̢̱̱̠̂й̷́̋͊͑͜и̸̡̲̠̂̿̈́̆͊͠н̷͚̞̄̆͊. Мы всегда знали, что попадем в Ад, но не думали, что вззе будет назтолько плохо». Слова казались странно невнятными, прямо как тогда, когда он потерял сознание. Голос раздражал ее слух. Он сделал небольшую паузу, чтобы откашляться. «Ты тоже умерла? Вот блин, это отстоой. Еще хуже, что до сих пор все болит. Мы думали, боль уйдет, когда мы все умрем». Его голос был хриплым, прерывался зевками, переходя в непрерывный гул. «Нет, Туббо..Стоп. Ты был мертв. Ты не дышал, и это было ужасно, я не знала, что делать, и...» «А? Ну, конечно, мы не дышали». «У тебя сердце не билось, Туббо!» «Розалинда. Мы же... мы типа как сто тысяч пчел под медовым пальто в форме человека. Зачем нам сердце?» «А как иначе?! Ты должен его иметь!» «Ну, мы полагаем, что в этом плане у нас есть тысячи сердец. Пчелиных? Возможно, органы и прочее тоже. Вот скажи, ты знаешь точный состав своего тела, кроме того, что тебе рассказали другие? Нет? Ну, у нас тоже нет понимания, как работает твое тело, кроме того факта, что ты явно не мертва». Розалинда чувствовала себя... немного глупо, когда полагала, что тело пчелиного мальчика работало по аналогии с человеческим. «Я все равно беспокоилась». «Из-за усыпляющего газа? Не стоит. Они делают это время от времени, когда приходит фермер». «Им пришлось... заткнуть меня тряпкой с хлороформом или чем-то вроде того. Я вырубилась из-за нее, но кроме этого...». Туббо нахмурился. «Газ не действует на тебя? Но разве это... О!» Его внезапно осенило, крылья трещали от озарения. «Оооох, мы такие тупицы. Это, наверное, был дым. Хммм. Ну, по крайней мере, у тебя вроде как иммунитет. Это может быть полезно. Если только ты не умрешь от отравления угарным газом или чем-то еще». Туббо попытался встать, но не смог. Вместо этого он неуклюже полетел в большую комнату, волоча ноги по полу. Плечи опустились в облегчении. «Мы всегда беспокоимся. Что могли как-то испортить растения». Картофель, конечно, был порушен, выкопан и отделен от остального растения, урожай был убран, и остались только уродливые участки корней, но это не было делом рук Туббо. Все же было странно волноваться о таком, учитывая все остальное. Розалинда стряхнула эти мысли. «Кто этот фермер? Он из Фонда?» Третья сторона могла быть полезной. «...наверное, нет». «Может ли он тогда нам помочь? Мы могли бы договориться с ним, чтобы сбежать?» «Не думаем, что это хорошая идея. Фермер очень опасен». Туббо выглядел сконфуженным и немного испуганным. «Но опасен ли он для нас?» Пальцы затеребили ее распущенные кудри. Туббо задумался. «...наверное? Но у него нет возможности причинить нам вред». «Есть ли способ как-то связаться с ним? Как с Томми?» «Не можем. Дыма хватает на все время его визита, а у нас нет бумаги. Но... но он никого не убил, когда Томми хоронил Клементину, так что…Погоди-ка!» Голос Туббо загудел от волнения. «Мы можем оставить послание на земле! Он, может, и не увидит его из-за всех этих листьев, но попытка не пытка!» Розалинда осмотрела ряды. В разных местах возвышались небольшие холмики грязи. Она не была уверена, что из этого могло выйти, но попробовать стоило. «Или... или может, все-таки станет пыткой», - пробормотал Туббо, дав сомнениям поглотить энтузиазм. «Давай сделаем это!» Ничто не мешало использовать возможность. В ответ на ее слова лицо инсектоида просияло. «Розалинда», - прошептал Туббо, охваченный восторгом. «Ты знаешь, что это значит? Мы можем быть спасены! С батончиками Томми и картофелем, нам не придется волноваться!»