Fault || Вина

Время не имело значения, а может, Томми просто хотел, чтобы оно не имело значения. Если время не имело значения, то он мог не беспокоиться о промежутках между визитами к Филзе или о следующем тесте, который приготовил бы Фонд. Он был уверен, что промежутки между приемами пищи и ночами были непоследовательны, чтобы еще больше нарушить его хронологический опыт. Но если время ничего не значило, ему не нужно было об этом волноваться, и он мог быть уверен, что его следующий обед прибудет скоро, сколько бы времени ни прошло. Если время не имело значения, Томми мог сказать себе, что его положение было временным, и если каким-то чудом его освободят, то мир будет таким же, каким он его оставил. Все его друзья будут ждать, его собаки будут вилять хвостами в ожидании его возвращения, его родители будут готовы обнять его и относиться к нему так, как будто он никогда не уезжал. Ему все еще будет шестнадцать, и жизнь будет так же хороша, как и раньше. Но время продолжалось, и это имело свои последствия. А для такой эфемерной жизни, как жизнь пчелы, последствием стала смерть. Когда Томми проснулся, Клементины на его лице не было. Это было вполне объяснимо. Иногда ночью Томми бился и кричал, не в силах вырваться из ледяной хватки кошмара. (В первую ночь, свидетелем которой стала Клементина, в кошмаре фигурировали безликие люди, разрывающие друг друга голыми руками - кровь, плоть и Красный под ногтями, под звук собственного смеха Томми, что раздавался до тех пор, пока его милосердно не заглушил взрыв пули, пробившей его череп). Для пчелы подобная разница в размерах могла бы привести к тому, что дурные сны стали бы настоящей проблемой. Действительно, для них обоих было бы лучше, если бы Туббо избегал близкого контакта в такие ночи. И хотя в том, что они держались на здоровом расстоянии, не было ничего необычного, то, что Клементина еще не проснулась, было странно. Пчелам не нужно было так много спать, как, скажем, Томми, но он полагал, что практика в письме отнимала много сил. Наверняка Туббо потратил не меньше сил на то, чтобы привести себя в порядок, используя небольшую лужицу воды, которую Томми налил в маленький пластиковый стаканчик, чтобы оттереть рубиновый пигмент. Он так же долго сох, постоянно хлопая крыльями, в результате чего получался дисгармоничный гул, который длился слишком долго для здравомыслия Томми. Он был уверен, что шум был в два раза громче, чем должен был быть, и громкость его не менялась даже, если он отходил в другой конец камеры. Казалось, что половина жужжания звучала в его голове. Но это была плата за возможность лучшего общения, и Томми мог вынести это, не жалуясь. Точнее, жалуясь, но несильно, поскольку так было забавнее. Весь процесс был довольно утомительным для наблюдения, и, должно быть, еще более утомительным для крошечной пчелки, которая была его исполнителем. Конечно, усталость Клементины была заслуженной. Но это был не сон, по крайней мере не тот, от которого просыпались. Томми осторожно подсунул страницу под ее труп, но не знал, что делать дальше. Оплакивать, может быть. Они были знакомы недолго, но Томми всегда знал, что слишком легко привязывался к другим. Фонд тоже это знал. Розалинда была не первым милым человеком. Однако он никогда не ненавидел тех, кто переставал притворяться - не больше, чем всех остальных. Предательство ранило, да, но лучше было иметь хоть какое-то хорошее, пусть и фальшивое, взаимодействие, чем вообще никакого. Томми не первый раз кого-то терял, но обычно это была преднамеренная жестокость. Клементина не выбирала смерть, и Томми не знал, что чувствовать, потому что горечь была ему неприятна. Должна была быть какая-то другая эмоция, но Томми не знал, какая. Так он и сидел, держа бумагу, на которой лежало маленькое тельце Туббо, глядя на шелуху своего друга. Его лапки были скрещены под странным углом, но это был, возможно, самый мирный вариант смерти, который он когда-либо видел. Возможно, потому, что у пчел не было крови, которая могла бы пролиться повсюду. Их также было довольно трудно зарезать. Или сжечь, или застрелить, или расчленить. Они были слишком малы, чтобы слоновые бивни пронзили их тело, а существа из тени постарались бы разорвать их на мелкие кусочки. Странно было думать, что пчела была мертва из-за отсутствия типичных признаков смерти, но отсутствие признаков жизни было примечательнее, так что сей факт должен был быть правдой. Он хотел сказать себе, что Туббо просто спал, но он знал, что это было не так. Он не увлекался бреднями. Но тут Томми услышал странное двойное жужжание, и в тот момент его печаль переросла в страх. Клементина была мертва, так как же он все еще слышал ее? Что-то было не так с его головой? Может, он впал в галлюцинации? Был под наркотиками? Они накачали его наркотиками? Ну, это было очевидно, но он не думал, что они прибегали к таким препаратам раньше. В воздухе висела медоносная пчела. Он посмотрел на мертвую пчелу перед собой, а затем на летающую. Они были одинаковы. «Ты настоящая?» Одно жужжание. Да. Ну, он полагал, что если одна пчела смогла проникнуть внутрь, то не исключено, что и вторая тоже. Вот только откуда ей было знать код? «Клементина???» Нет. Не-Клементина полетела вниз и приземлилась на пустую страницу. Она нетерпеливо постучала лапкой. Затем, когда Томми не успел сделать это достаточно быстро, она перелетела и приземлилась на бумагу, на которой раньше хранилось послание Клементины до того, как Томми спрятал его в куче багрянца. Томми посмотрел на труп Клементины, затем снова на Не-Клементину, которая выжидающе глядела на него. Осторожно он положил листок с Клементиной рядом с собой. Томми капнул на чистый лист каплю Красного и с недоумением наблюдал, как пчела обмакнулась в нее и начала писать. Это был медленный процесс, и Томми наблюдал за происходящим, не зная, что должен был чувствовать по этому поводу. Име наше Туббо «Туббо?» Да. Прожужжал Туббо. «И ты также Клементина?» Нет. «Хм». Томми не знал, что на это ответить. «Значит ли это, что тебе нужно другое имя?» Нерешительный одиночный гул. Томми немного посидел, пытаясь придумать новое имя, но его мысли все время возвращались к Клементине. Это было действительно хорошее имя (конечно, хорошее. Томми сам его придумал, не так ли?) и очень подходило им. Все остальные, которые приходили ему в голову, были не так хороши. «Я придумаю его позже». Он сглотнул. «Клементина мертва». Слова сорвались у него с языка. Да. «И... и ты, вероятно, тоже умрешь». Да. «Есть еще такие? Больше пчел?» Это было ужасно. Как будто он уже пытался заменить Клементину. Как будто он пытался заменить эту новую медоносную пчелу. Томми не любил чувство вины. Он привык к нему, к тому, как сжимался его желудок, а во рту ощущался вкус горечи, но все равно ненавидел его. За время пребывания в Фонде Томми привык ко многому, но чувство вины никогда не давало ему покоя. Да. «Почему вы, пчелы, продолжаете прилетать сюда?» В конце концов, один раз - совпадение, два - закономерность. Туббо-Но-Не-Клементина сделал паузу, прежде чем постучать по бумаге. Карминовая краска снова высохла, и пчела начала медленно писать. Друг :) Томми проигнорировал маленький всплеск счастья, который вспыхнул внутри него, заставляя его чувствовать себя мягким и теплым, прогоняя зарождающееся чувство горя и вины. Вместо этого он предпочел сосредоточиться на том факте, что пчела понимала выражения лиц людей настолько, что могла использовать смайлики, в попытке передать эмоции. У пчел ведь были жвалы, верно? Маленькие грызущие челюсти, а не рот, как у людей. Странно. Это было странно. «Ты странный», - заметил Томми. Это было правдой. Пчелы, понимающие людской язык и все такое, были очень странными. То, что новая пчела знала код и схему письма Клементины и Томми, тоже было странным. К тому же Туббо-Но-Не-Клементина, похоже, не замечал, насколько это было странно, так что Томми оказал ему услугу, указав на это. Он издавал спорящие жужжащие звуки, что имело смысл. Однако пчела регулярно смывала краску, так что, вероятно, это не было слишком большой проблемой. Томми был рад этому, потому что он знал, чем обычно заканчивались пчелиные драки, и то, что пчела, как правило, не выживала в них. «Где они? Остальные пчелы? Другие Туббо? Может, я мог бы встретиться с ними?» Томми прервал недовольный гул, заставив пчелу сделать паузу, прежде чем снова окрасить свой бок. Снаружи. Нет. Выхода не было. Томми знал это, он знал последствия любой попытки. Длинный коридор мелькал в его сознании, кусочки людей покрывали его. Томми не мог выйти. «Я не могу выйти наружу», - категорично заявил Томми. Пчела щелкнула в ответ своими антеннками. Нет. «Что значит "нет"?!» Еще два жужжания. Она затрепетала крыльями, а затем снова начала писать. Камера. О. Это имело больше смысла. С этим можно было работать. Он постарался, чтобы его облегчение не выглядело слишком явным. «О, тогда все в порядке. Я могу зайти ненадолго, может быть. Я мог бы заключить контракт, как это сделал Фил!» В его голове проносились идеи о том, что он мог бы потребовать. Заставить их исправить рост на правильное значение, подавать только Серый, называть его Альфа-Самцом. Или даже Томми. Им нравилось называть его по номеру, что было глупо, ведь у него уже было отличное имя, которое они могли использовать. Он смог бы посетить место, откуда приходили многочисленные Туббо. Вот только... вот только контракты были двусторонними, и Томми не мог придумать, чего бы они могли хотеть от него. Ничего, что они не могли бы получить и так. «Подожди... нет. Нет. Я недостаточно опасен. Им не нужно заключать со мной никаких контрактов. Хм». Фонд точно знал его возможности. Они испытали его на пределе, а потом снова и снова. Не нужно об этом думать. Все, что произошло во время тестов, не имело значения. Томми не был виноват, это была их вина. В любом случае, в Фонде прекрасно знали, на что был способен Томми, и их это не беспокоило настолько, чтобы предлагать ему сделку. По сравнению с другими заключенными он действительно не представлял угрозы, разве что в определенных ситуациях. В самом деле, они даже давали ему возможность учинить беспорядок, просто чтобы посмотреть, что он будет делать. Конечно, у Розалинды и другого неназванного сотрудника не было оружия, но Томми точно знал, что у людей есть и другие способы убивать друг друга. Они предлагали ему стать угрозой, но Томми расценил это лишь как способ привлечь к себе нежелательное внимание. Сейчас они в основном игнорировали его, и это был самый безопасный вариант. В его голове появилась идея. «Подожди, ты ведь новенький. Ты опасен? Может быть, ты мог бы заключить контракт! Подсунуть всякие требования мелким шрифтом!» Нет. «Эй, не волнуйся! Просто подожди, пока я доберусь до тебя. Я научу тебя пользоваться ножом. Это будет здорово! Ты думаешь, что это просто рой Туббо, но о-ох! Теперь у них на спине есть нож! Никто и не заметит, как все произойдет». Это было хорошо, что пчелы не представляли угрозы; в конце концов, что, если бы они были опасны для Томми? Но все же вопрос оставался открытым. Он не мог придумать легального способа, чтобы они могли увидеться. Конечно, Томми любил преступления, но они всегда приводили к последствиям. Если он нарушал правила, то получал наказание. Он посмотрел на Не-Клементину. «Как же мне попасть к тебе?» Ну, совместный мозговой штурм не повредит. Томми ожидал, что Туббо снова обратится к бумаге или, может быть, окажется в таком же тупике, как и он сам, но маленький жучок тут же бросился к вентиляционной шахте. «О! Так вот как ты попал внутрь! Но... я не могу туда пролезть. Я... я уже пытался». Туббо приостановился в воздухе и завис, пока размышлял. Затем, бросившись к разложенным бумагам Томми, он приземлился на планшетную доску. «Тебе нужна еще бумага?» Нет. Томми все еще не понимал, и поэтому маленькая пчелка летала туда-сюда от шахты к планшету. Это выглядело утомительно. «Я не понимаю, как это поможет открыть... О! Винты!» Постоянно скользкие пальцы Томми не могли открыть решетку, но если бы он смог приложить тонкий металлический конец зажима к верхушке винтов, возможно, это могло бы сработать как импровизированная отвертка. Это не был побег, нет. Томми вообще не собирался покидать здание. Это был просто... визит к новому другу. Он познакомится со всеми пчелами по имени Туббо. А потом он вернется, и все будет в порядке. Фонду совсем не обязательно было знать.

***

Лучшим временем для этого была ночь, решил Томми. В Фонде ночь никогда не была постоянным явлением, она либо сокращалась, либо удлинялась, дабы еще больше закрепить тщетность времени. Но при хорошем поведении, насколько он мог судить, по крайней мере пять часов полной темноты были гарантированы. Обычно было больше, но лучше было рассчитывать на минимум. Работа в ночное время давала несколько преимуществ. Во-первых, именно в это время всегда происходили секретные миссии в фильмах, которые он смотрел, а герои явно знали, что делали. Во-вторых, это означало, что он не будет потревожен визитами Розалинды или Филзы. Прошло уже много времени с тех пор, как он в последний раз видел Филзу, так что это, вероятно, означало, что скоро состоится еще одна встреча. По крайней мере, он надеялся, что это произойдет скоро; прошло довольно много времени с тех пор, как он в последний раз видел старика, а ему так много нужно было обсудить. Наконец, ночь давала ему время подготовиться. Томми обновил свое однотонное покрытие на смотровом окне, а также на камерах. Он тренировался карабкаться по стенам, и хотя это было утомительно, он был уверен, что сможет справиться с этим в темноте. Он собрал свои иссякающие запасы чистой бумаги и надежно закрепил их под металлическим зажимом. Затем, не зная, чем еще заняться, он опустился на колени перед тремя листами: тот, на которым был он, Клементина, Филза и Розалинда; тот, на котором было написано "Друг :)"; и, наконец, тот, на котором покоилась Клементина. Он знал, что должен был избавиться от улик, оставленных Туббо - и от послания, и от тела. Но это казалось неправильным. Он решил, что если кто-нибудь спросит, он солжет, сказав, что сам написал это, но это все равно не решало вопрос с Клементиной. Туббо-Но-Не-Клементина завис в воздухе, прежде чем опуститься на свое послание. Томми оценил это утешение. В конце концов он сложил лист бумаги в небольшой импровизированный конверт в качестве имитации акта погребения. Он не был уверен, но это казалось правильным или наиболее близким к тому, что он должен был сделать. Он осторожно переложил Клементину в конверт и помедлил, прежде чем указательным пальцем начертить имя Клементины большими рубиновыми буквами. На могилах также обычно ставили даты. Еще один момент, из-за которого Томми не мог обеспечить Клементине заслуженный покой. Он попытался придумать что-нибудь поэтичное, но ничего подходящего не находилось. «Знаешь, Клементина была просто великолепна», - заявил Томми. Пчела подняла голову и издала тихое утвердительное жужжание. Оно все еще отдавалось эхом в его голове, как и в прошлые разы, но теперь это казалось более успокаивающим. Ноты звучали почти приятно. «Мне все еще нужно дать тебе имя. Я скоро что-нибудь придумаю, обещаю. Это будет замечательное имя, тебе оно понравится. Я просто... я не знаю, что с ней делать. Нужно хоронить тела... по крайней мере, так делают люди. Но здесь нет места, куда ее можно было бы уложить». Да. «Ты... ты знал Клементину?» Да. Пчела, конечно, не смогла расширить эту тему. Вместо этого Томми закончил тем, что рассказал о своем общении с Клементиной. Историй было не так много, но вспоминать было приятно. Томми по-прежнему чувствовал грусть, но думать об этом было уже не так больно. Разговор о Клементине был душевным, а безымянная пчела была хорошим слушателем; она успокаивающе жужжала и плясала вокруг его рук, когда история становилась слишком большой для его слов, выливаясь в широкие жесты и улыбки. И может быть, это было не совсем точно, и их встреча была немного более драматичной, а прятки от Розалинды и мужчины - немного более отважными, но священный акт поминания далеко выходил за рамки таких мелочей, как правдивость. Томми привык лгать, чтобы заставлять себя чувствовать себя лучше.

***

Свет выключился раньше, чем закончилась история, и Томми понял, что пришло время действовать. Осторожно поднявшись, он засунул планшет в переднюю часть своего рубинового больничного халата. Он надеялся, что этого будет достаточно, чтобы выдержать подъем. Гул безымянной пчелы служил ему подсказкой, и с этим он начал взбираться по стене, засовывая пальцы рук и ног (Фонд никогда не беспокоился об обуви) глубоко в щели тканевой панели, в очередной раз проклиная свои руки. Точнее, он делал это всегда, когда думал о том, как он бы жил нормальной жизнью и вообще никогда не оказывался здесь, но постоянное выделение липкой гранатовой жидкости затрудняло хватку. Как только он добрался до вентиляционного отверстия (к счастью, лишь наполовину поднявшись по дурацкой высокой стене), возникла другая проблема. Планшет, к счастью, оставался на месте, но достать его оттуда было сложновато. Однако Томми сумел ухватиться за три точки соприкосновения, выхватив планшет из халата. Он чуть не выскользнул из его рук, и возникший стресс усилил и без того немалый поток Красного. Он чувствовал, как он пополз вверх по локтям, и попытался успокоиться. Его сердце бешено колотилось, но он уверил себя, что это было просто из-за его маленькой вылазки. Последнее, что ему нужно было - это стать еще более скользким. Безымянная пчела жужжала вокруг, указывая ему с помощью звуковых подсказок на расположение винтов. После нескольких попыток Томми вставил металлическую часть на верхушке планшета в плоскую головку винта, используя остальную часть планшетной доски как рычаг, чтобы повернуть его. Как только он продвинулся достаточно далеко, он сунул планшет подмышку и выкрутил винт. Не зная, куда его деть, но понимая, что потом придется снова его закручивать, Томми зажал конец винта между зубами, так как рук ему уже не хватало. Его руки начали трястись от напряжения, а икры горели, но Томми решительно избавился еще от трех других болтов под руководством Туббо. Томми вздрогнул, когда крышка шахты упала на пол. Шли мучительные секунды, пока он ждал, как кто-нибудь ворвется внутрь. Когда не последовало ни бешеных шагов, ни криков охранников, он с облегчением выдохнул и просунул в отверстие планшет. Следующая проблема возникла, когда Томми попытался пролезть в вентиляционное отверстие. Конечно, оно было до смешного огромным, но внутри поверхность была совершенно гладкой. Он прижался к стенкам вентиляционного отверстия так, чтобы трение помогло ему удержаться на месте. В итоге он пролез примерно наполовину и приложил немалые усилия, чтобы просунуть ноги внутрь. Все это было весьма достойным усилием. Он стиснул зубы в ухмылке, вспомнив о шурупах во рту, и выплюнул их в руку, а затем осторожно положил их рядом с входом. А потом, просто потому что он мог, Томми разлегся в вентиляционной шахте, тяжело дыша. Было очень утомительно использовать методы побега в качестве способа перемещения с целью обычного визита. Прерывистый шипящий звук пчелиного смеха странным эхом раздался в тесном пространстве. Томми ухмыльнулся Туббо в темноте. «Мы лезем по вентиляции! Прямо как в кино! Как в "Истории игрушек"! Я как Вуди. Мне только пистолета не хватает», - прошептал он. Ну, почти прошептал. Он так грохотал в стенах шахты, что с таким же успехом мог бы просто говорить на обычной громкости. Томми тихонько вдохнул. «Это может быть твое второе имя! Базз Лайтер!» Да! Шум удвоился в вентиляции и в голове Томми, и он обхватил голову руками, слегка приглушив звук мокрыми ладонями. Это не принесло особой пользы, и звук по-прежнему звенел в его черепе. «Тссс! Мы должны быть незатменными! Нет, подожди, другое. Незаметными! Ты понял, Базз Лайтер?» На этот раз "да" прозвучало гораздо тише. Воодушевленный удовлетворением от еще одного великолепного имени, Томми начал пробираться по вентиляционной шахте. Возле его шахты был установлен какой-то странный резервуар со странным серийным номером (fg-277), нацарапанным на одной из сторон. Несколько труб вели к входу в его камеру. Пробираясь мимо других вентиляционных отверстий, он обнаружил еще несколько подобных резервуаров, но большинство из них были намного меньше и не имели таких механизмов. Странно. Он пошел дальше, следуя за маленькой пчелой. Это было... довольно громко. Фильмы, очевидно, были наглым м̶͍̫̭̏̓а̸͍͎͓̊ф̴͙̈́ͅф̴̥̱͕̫̀͋̎̕̕и̸̞̇н̴̮͍̲͍̺̈́̿̒͛͝о̷̪̒м̸̨̛̎̈̊, поскольку передвигаться тихо было нереально. Базз Лайтер проверял вентиляционные отверстия впереди и жужжал, когда не обнаруживал сотрудников Фонда, которые могли бы их услышать. Это приводило к медленному прогрессу, и несколько раз ему приходилось долго стоять на месте, без возможности говорить. Всякий раз, когда он натыкался на развилку, ему указывали путь, и заверение, что Туббо, похоже, знал правильное направление, успокаивало. Поначалу он поглядывал на решетки (большинство из них были гораздо меньше, чем в камере Томми, гораздо ближе к щелевым отверстиям), которые вели в другие камеры, но вскоре он отказался от этой идеи. Очевидно, искусственные ночные часы проводились для всех не в одно и то же время, что давало Томми возможность хорошо разглядеть многих из других заключенных. Однако, будучи по-прежнему громким, как бы он ни старался, он давал им повод глядеть на него в ответ. Большинство обитателей были едва ли гуманоидами, совсем непохожими на Томми или Филзу (в обычное время). Поначалу они не слишком отличались от людей (и среди них было несколько таких, которые, пожалуй, походили на людей больше, чем Томми), включая таких существ, как высокий, худощавый, черный как смоль демон с острыми крыльями и сияющими глазами или лазурный кристаллический голем. Он даже узнал некоторых из них по определенным... тестам. Но потом они становились все более странными. Томми думал, что Клинок обладал самой странной (постоянного вида) внешностью из всех, кого он когда-либо встречал, но затем (пробираясь сквозь острые зеленые лианы) Томми заглянул в камеру, где находилась куча какой-то субстанции, похожей на мох. Она была сложена в почти человеческую форму, поверх которой блестела золотая нагрудная пластина. От существа по спирали исходили ползучие лианы, шевелясь в воздухе, как изумрудные змеи. И тут, словно внезапно осознав его присутствие, лианы замерли в своем движении, а существо повернуло подобие головы на 180 градусов и посмотрело на Томми темными, осунувшимися пустотами вместо глаз, с зияющей, вечно хмурой пастью. После этого Томми перестал заглядывать в камеры. В конце концов, Базз Лайтер остановился у решетки, у которой пролез через щель. Томми стукнул по решетке, но остановился, услышав раздавшийся шум. Как и у Томми, снаружи находилось какое-то устройство. Бак был гораздо больше, и ему пришлось неловким движением протиснуться через него. На этикетке (sg-706) было больше цифр, чем на его устройстве. Хм. Возможно, это что-то значило, но Томми не знал. И если он думал, что разноголосый тон одной пчелы - это плохо, то какофония тысяч пчел была почти испытанием. К оркестру присоединился звук скрежета металла, когда существа с другой стороны нашли способ удалить вентиляционную решетку. Томми не ожидал, что, когда решетка будет удалена, он обнаружит чье-то лицо. Он ожидал увидеть много лиц, пчелиных мордашек, так что увидеть вполне человеческое лицо было очень неожиданно. Томми застыл в изумлении. У него не было особых ожиданий, но после того, как он увидел мохообразное существо, он представлял себе просто огромную кучу пчел. Он мысленно представил, как все они обнимают его, словно пчеловода без уродливого костюма. Однако перед ним стоял вполне человекоподобный индивид, который наполовину прижимался к вентиляционному отверстию, опираясь на локти. По его инопланетным чертам лица было невозможно определить его возраст, но Томми догадался, что гуманоид был примерно того же возраста, что и он. Губы существа расплылись в улыбке. Точнее, в нечто похожее на улыбку. На самом деле у него не было ни зубов, ни языка, ни чего-либо еще, только отверстие, из которого высыпалось еще больше насекомых. По крайней мере, это объясняло, почему Базз Лайтер нарисовал смайлик. Широкий дырявый рот и аномально большие глаза, которые были намного больше, чем у человека, немного пугали. Поверхность его глаз состояла из тысяч маленьких шестиугольников, глубокого цвета ночного неба, но свет флуоресцента рассеивал по ним темные оттенки, и глаза определенно были прищурены, поскольку лицо излучало чистую радость. Большие глаза насекомого выглядели даже круто, подумал Томми. Ротовое отверстие, из которого вытекали существа, что указывало на отсутствие телесной структуры, немного… отвлекало, но он же как-то привык к Уилбуру, а внутри Туббо пока что виднелись только пчелы. Туббо также, похоже, решил обойтись без зубов, что разительно отличалось от Уилбура, который предпочитал слишком много зубов и, вероятно, умножал их количество по своему желанию. Томми не был уверен, что было хуже. Наверное, все-таки пчелы. Он представил, как сотни насекомых ползают внутри его рта, лапки и крылышки бьются о его щеки и горло. Он подавил рвотный рефлекс. «Томми!» Это был не совсем голос, скорее ноты, необходимые для воспроизведения слов. Звучание было странным, ритмичным, проникало в его голову и скручивало его мысли в кашеобразную мешанину. Не без удовольствия он отметил, что за звуком скрывался британский акцент, и эта мысль в равной степени обрадовала его и заставила тосковать по дому. «...Туббо?» «Мы - Туббо, да». Голос резал уши. Туббо наклонился к вентиляционной шахте, подперев руками подбородок. Места было немного, поэтому его ноги, предположительно, болтались с другого конца. Все это было очень странно. Обе пчелы были Туббо, и это имело смысл, но, хотя пчелы и были рядом, новый Туббо был гораздо больше похож на человека. Может быть, Туббо был гораздо более широким понятием, чем он предполагал. Может, пчелы так называли монстров? Конечно, это было очень забавное слово, возможно, он просто перепутал его с именем. «Если они - Туббо», - Томми указал на одиночных пчел, которые собирались приземлиться на него, тщательно избегая малинового цвета, чтобы обеспечить их последующий полет. «И ты - Туббо», - он указал на пчелиного парня. «Я тоже Туббо?» Томми прижал мокрую ладонь к своей груди. Со всех сторон раздался тот же хихикающий гул, что отдавался в вентиляционном отверстии болезненным эхом. «Нет, ты Томми. Друг Туббо... если только... ты не хочешь стать Туббо? Ты можешь присоединиться, если хочешь. Стать частью Улья». Последнее слово прозвучало почти мягко, почти смущенно. Его большие глаза смотрели на него с надеждой, как у щенка. Оооууу. Погодите. Нет, забудьте. «Улья? Это что, культ какой-то?» «...нет...?» Туббо-человек моргнул, неуверенно проговорив слово. Можно было вообще так говорить про него? Рот не двигался вместе с речью, оставаясь зажатым в слегка приоткрытой щели. Он немного провисал по краям, и из него буквально капало. На это было жутко смотреть, но он не мог заставить себя отвести взгляд. «Тогда зачем мне присоединяться, если это не так?» «...это так?» «Что именно? Потому что одно из них должно быть неправдой, идиот. Они противоречат друг другу». «Это... коллектив?» Туббо казался очень неуверенным. «Твоя реклама - полный отстой, ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂», - рассмеялся Подстрекатель. «Так ты хочешь присоединиться?» Туббо затрепетал. «Это твой выбор. Мы будем рады тебя принять». Томми не совсем привык к клокотанию насекомых, имитирующих речь, но что-то в последней части звучало иначе. Менее полно, более глубоко. Слова были теплыми и приветливыми, как и раньше, но в другой манере. Он испытывал искушение сказать "да", несмотря на то, что только познакомился с ним. Как будто призывали какую-то часть его души. Но... «Нет, Фил может заревновать», - беззаботно ответил Томми. С этим решением шум внезапно уменьшился вдвое. Не то чтобы пчелы стали тише, но вибрация в воздухе поутихла. Жужжание больше не давило на слух, и теперь было гораздо более терпимым. Мысли меньше переполнялись. Это было похоже на то, как будто находишься на большой высоте и не замечаешь нарастающего давления, пока вдруг не заложит уши и не наступит облегчение, о котором ты даже не подозревал. «Фил?» - с любопытством спросил Туббо, слегка дернувшись. Он казался немного разочарованным тем, что Томми решил отказаться от предложения присоединиться к странному не-совсем-жучьему-культу, но принял это решение с достоинством. «О! Ты никогда не встречался с ним, не так ли? Ну, вообще-то мы с тобой тоже никогда не встречались». «Вообще-то встречались». «Нет, не встречались», - возразил Томми. «Как скажешь. Рад с тобой встретиться! Ты намного меньше, чем в прошлый раз». Томми нахмурился. «Я ведь лежу в горизонтальном положении, разве нет? Думаю, если ты вытащишь меня из этой шахты, я буду выше тебя. Мой рост...» «6'3 футов, да». «Хм? А какой у тебя рост?» Томми прищурился на инсектоида. Странным он был, не так ли? Возможно, он просто хорошо угадывал высоту, даже если не стоял на ногах. «5'5 футов, но примерно 6'10, если растянуть антенну». «Это не считается!» Томми отказывался быть ниже пчелы. «Не считается? Ну тогда 5'5. Хочешь, мы вытащим тебя отсюда?» «Да, пожалуйста». Томми почти сразу заметил большую проблему: лазание оставляло отпечатки рук, а отпечатки рук оставляли улики, а улики означали, что Фонд узнает о его визите. «Мы понесем тебя», - заверил его Туббо. Томми не совсем понимал, как это могло сработать, но решил, что пчелиный мальчик знает свои возможности. «Подожди, а как же мои руки? Ты будешь весь красный». Туббо наклонил голову, висячие усики подпрыгнули при этом движении. «Раньше ведь это не было проблемой?» «Это оставит следы», - быстро ответил он. Это была причина, хоть и не та, которая на самом деле двигала им. «Хорошо, тогда мы подхватим тебя сзади». В итоге Томми медленно пополз на спине к краю вентиляционного отверстия. Тонкие руки цвета меда обхватили его грудь. Прикосновение было теплым, слегка вибрирующим. Томми смущенно растаял в объятии, подсознательно расслабляясь. Не его вина, что он так давно не видел Фила и ему не хватало контакта. Или, может...? Может, он сделал что-то не так, и отсутствие визитов было наказанием...? Туббо тоже таял, но это обладало немного более физическим эффектом. Подобно рукам Томми, с его рук тоже капало, но вместо того, чтобы выделять вещество, было похоже, что они скорее сами растворялись. Пока Томми наблюдал, на них образовалась небольшая вмятина, и он увидел, как часть руки Туббо треснула, сползая в липкую желтую патоку. Странные шестиугольные пластины составляли испещренную кавернами поверхность темной внутренней оболочки Туббо. Из этих пустот выползали пчелы, и, даже приглядевшись, Томми не видел за ними конца улья. Вид разваливающегося на глазах паренька, который должен был нести его, не слишком обнадеживал. Особенно если учесть, что у него, похоже, не было никаких... костей или чего-то подобного. Но хватка Туббо казалась надежной, несмотря на отсутствие мизинца на левой руке. «Ты готов?» - прошептал Туббо прямо за ухом Томми. Это странно щекотало и вызывало мурашки по спине. Ужасно. По крайней мере, у него не было инсектофобии, но он подозревал, что есть большая вероятность на ее появление после этой встречи. Жучки ползали по нему, мягкие, пушистые лапки щекотали кожу, заставляя подниматься волосы дыбом. Эффект был невероятно тревожным, хотя он и не думал, что кто-то из них мог ужалить его. «Подожди, а как же камеры?» «Мы прикрыли их, как и ты. Ну что, готов?» Он кивнул, и внезапно его отшвырнуло назад из вентиляционного отверстия, шум тысяч крыльев заглушил его крик. Стоило панике охватить его, как Красный метнулся вверх по его рукам. Жесткая тяга гравитации потянула его вниз, пока он болтался в воздухе, а руки Туббо отчаянно хватались за него сверху, несколько замедляя падение. Последовало два резких удара подряд: один раз, когда его лицо приземлилось на мягкий пол, и второй - сразу после этого - когда Туббо врезался в него сверху, отскочив при столкновении и откатившись примерно на метр. Оба остались лежать, пытаясь собрать головы. «Извини, мы потеряли больше сил, чем думали...» На самом деле Томми свалился всего с пяти метров - на мягкую подстилку, и это было ближе к плавному падению, если не сказать больше, но такие вещи, как действительность, никогда не мешали ему жаловаться. Он встал, слегка пошатываясь на ногах. Туббо решительно остался на полу, когда Томми подошел к куче жуков. Уилбур хорошо научил его, что возвышаться над другими - отличная угроза, и Томми использовал эту возможность сейчас. Однако эффект был несколько ослаблен, поскольку Туббо, казалось, был вполне доволен своим положением на полу и не был запуган должным образом, как это сделал бы любой вежливый человек. «Я мог бы умереть! Я мог бы сломать себе ноги! Тогда им пришлось бы посадить меня в инвалидное кресло, и я бы ездил повсюду, а когда они спросили бы, как меня так угораздило, я бы ответил: "Все из-за тебя, ϻ̶̥͇̦̈̀а̸͍͎͓̊ф̴͙̈́ͅф̴̥̱͕̫̀͋̎̕̕и̸̞̇н̴̮͍̲͍̺̈́̿̒͛͝!". А потом они бы просто глядели на меня печальными глазами!» «Мы так-то могли тебя сбросить». Туббо прищурился и посмотрел на него, глаза выглядели почти как у инопланетянина. «ТЫ ЭТО И СДЕЛАЛ». «Нет! Никогда! ...правда?» «Да!» - категорично подчеркнул Томми. «Оу». Изучение нового пространства Томми начал с Туббо. Он все еще не понимал, как это все должно было работать, ведь теперь на это имя претендовали две разные пчелы и один гуманоид, но, возможно, это было то, чем они были? Не пчелы, а Туббо? Он не был уверен. Большинство насекомых-Туббо было довольно однообразно и выглядело как обычные пчелы. Но молодой антропоморфный Туббо был очень близок к человеку, с пушистыми волосами, цепкими конечностями и в большом больничном халате. Он выглядел моложе Томми, но это могло быть просто из-за роста и нечеловеческих черт лица. Его кожа была не совсем... кожей, так что трудно было сказать. Одежда отличалась по дизайну от той, что была у Томми, и он узнал в ней одежду, сшитую для крылатых заключенных. В целом, паренек был очень похож на людей, если не обращать внимания на широкие, мерцающие черные глаза, зияющую яму вместо рта, из которой то и дело выползали пчелы, большую антенну и пластинчатые крылья, подрагивающие за спиной. Время от времени его кожа провисала, растекаясь по краям, обнажая тот факт, что под ней скрывались (сюрприз-сюрприз) еще пчелы, а также то, что по предположению Томми, могло быть сотами, хотя он и не был уверен. Желтая масса стекала, скапливаясь вокруг них на полу. Несколько пчел вылетало изо рта или из других щелей, находя себе занятие в комнате. Возможно, в камере находились сотни тысяч пчел, которые сновали туда-сюда, создавая негромкий гул на фоне. Томми оглядел камеру Туббо. Она не была похожа ни на его собственную, ни на камеру Филзы. Во-первых, она не была пустой. В длинных, заполненных грязью ящиках стояли ряды и ряды маленьких цветущих растений. Это было... довольно красиво. Белые цветы, в форме звездочек, с маленькими желтыми центрами, которые привлекали по несколько пчел-Туббо к каждому. Там, где должно было быть смотровое окно, вид закрывала извивающаяся масса насекомых, а под ним стоял заляпанный желтый стол с набором оборудования, множеством маленьких симпатичных леек и разнообразных лопат, мотыг и совочков. Одна из лопаток, маленькая ручная, лежала под вентиляционным отверстием, что давало повод предположить, как именно Туббо справился с винтами. Странный факт, но здесь также было три двери вместо одной, причем третья достаточно массивная. «Так, что же это такое?» Томми жестом указал на растения. Туббо посмотрел на него с пола, выгнув шею под неудобным углом. Томми присел рядом с его головой, стараясь, чтобы руки не касались пола или пчелиной персоны, разлегшуюся на нем в данный момент. «Растения», - просто сказал Туббо, глядя на Томми, как на идиота, что было совсем не так. «Я вижу! Почему они здесь?» «Насколько мы можем судить, это часть контракта», - пояснил Туббо. Томми замешкался. «Ты... ты сказал, что ты не опасен». Томми не думал, что смог бы бежать достаточно быстро, да и куда ему бежать? Доверять другому заключенному было ужасной идеей, Филза предупреждал его о других, он был таким глупцом, он... «Это для кого-то другого, мы думаем. Они посадили нас сюда, а когда мы проснулись, они перенесли сюда все эти ящики с землей. А потом из них выросли растения. Мы не должны с ними возиться, разве что опылять или что-то еще. Иногда нас переводят в другую комнату, а оставить пчел для разведки не получается из-за усыпляющего газа. Но кто-то определенно заботится об этих растениях. Они всегда политы, когда мы возвращаемся». Томми почесал затылок. Это определенно звучало так, словно угрожающий субъект заключил сделку, которая будет опасна для Туббо, если они встретятся. Но зачем кому-то заключать договор, гарантирующий занятие садоводством? Это звучало не только нелепо, но и просто глупо. Сделки всегда складывались в пользу людей, да и вообще, садоводство было очень скучным занятием. По мнению Томми, это не было хорошей сделкой. Но, убедившись, что Туббо, вероятно, действительно был безопасным, он сел на корточки и скрестил ноги, что было гораздо удобнее. «Странно». «Да. Если бы только было больше разнообразия; картофель надоедает через какое-то время». Глаза Томми округлились, а рот наполнился слюной. Еда? Не Бурый или Серый, а самая настоящая, как Филза, еда? «Можно мне немного?» «Нет!» - крикнул Туббо, резко сев и зашумев крыльями в два гудящих звука, одновременно ответив словом и жужжащим кодом. Томми отпрянул назад, от греха подальше. Томми не осознавал этого, но при всех своих странных чертах выражение лица большого Туббо на самом деле хорошо читалось. Может быть, черты лица и не были повторением эталонного человеческого облика, но в целом оно было очень выразительным, почти как у людей. Блестящие черные глаза расширились, крылья напряжены и готовы к полету - страх очень легко распознавался в Туббо. «Нет», - повторил Туббо, уже мягче. «Не... не ешь их». «Жадина». «Нет, они нам не разрешают», - объяснил Туббо. «Поверь нам. Мы... мы пытались». Голоса то вливались, то вырывались из общего гула, растворяясь в шуме почти до полного исчезновения в звуке разноголосых жучков. Он снова опустился в лежачее положение, свободно обхватив себя руками. Комната погрузилась в неловкое молчание. Ну, не в полное молчание, поскольку пчелы постоянно гудели, но определенно возникло затишье в разговоре. Было странно, что теперь, когда он мог свободнее общаться с Туббо, вести разговор стало труднее. Но у него были и другие варианты. «Могу я поговорить с другими Туббо? Я принес планшет, и я подумал, что раз Базз Лайтер понял, как им пользоваться, то и другие смогут поговорить. Хотя...» Томми замялся. «У меня не так много бумаги. Может, только для тех Туббо, у кого самый мелкий почерк? Пчелиный почерк? Или, может, только для самых интересных». Гуманоид Туббо наклонил голову. Томми скопировал движение. Возможно, он не мог видеть прямо. Это было бы неудивительно, учитывая его сегментированные глаза. Когда-то Томми читал что-то такое о глазах жуков, и он вспомнил, какими странными были его глаза. Словно сотни маленьких камер, направленных в разные стороны. «Других Туббо нет». «В смысле? У тебя пчелы в голове застряли? Мозги пчелиные? Тут полно Туббо - практически нашествие Туббо». «Нет, ты м̶͍̫̭̏̓а̸͍͎͓̊ф̴͙̈́ͅф̴̥̱͕̫̀͋̎̕̕и̸̞̇н̴̮͍̲͍̺̈́̿̒͛͝. Ладно. Хорошо. Мы ВСЕ Туббо». «Ага. Типа, это твой вид, да? Туббо - это раса?» Томми сказал это медленно, чтобы убедиться, что его поняли. Может, Туббо действительно был тупицей. Кто угодно бы стал таким, с головой, набитой пчелами, правда. «Туббо - это все мы. Все вместе. Это коллективный разум. Все чувства разделяются с Ульем. Индивидуумов нет». «Так ты говоришь, что ты коммунист?!» «Что? Нет, мы Туббо, а не коммунисты. Мы так думаем. Вроде как. Что такое коммунист?» Он снова наклонил голову набок. Туббо, похоже, любил этот жест. Томми начало это раздражать. «Это... Ну, знаешь», - по-умному сказал он и раскинул руки в стороны, дабы наглядно продемонстрировать концепцию коммунизма, на случай, если пчелы лучше воспринимали визуальную информацию. Томми нравилось быть таким внимательным к деталям. «Не знаем». В его взгляде читалась какая-то резкость, и Туббо не смог сдержать улыбку. «А мне думается, знаешь». Томми и сам не был до конца уверен в этом, но не хотел ошибиться и выглядеть глупо. Он был уверен, что Туббо просто ждал, когда он оплошает, чтобы посмеяться над ним. Он огляделся по сторонам, ища другую тему для разговора. Он подавил зевок. А потом Томми заметил, что его руки коснулись пола, оставив резкие алые следы. Он поморщился. «M̴̦͕͚̓а̸̩̲̝̎̒̏̍͝ͅφ̷̬̺͍̉̃φ̵̳̃̐и̸̱͐̓̽̐н̵̦̋̒̈́̿. Чем это можно отмыть? Не хотел оставлять пятна. Конечно, если б хотел, это было бы гораздо очевиднее, я отлично разбираюсь в пятнах, правда», - затараторил Томми. Туббо поднял руку, указывая на лейку с водой. Затем рука снова легла на живот, сомкнувшись почти в идеальный замок, если не считать отсутствующего пальца. «Ты же понимаешь, что, прикоснувшись к ней, я только оставлю еще больше пятен? Просто возьми ее сам», - прокомментировал Томми. В самом деле, Туббо был таким лентяем. Ну. Вообще-то Томми тоже, но он придумал оправдание быстрее, так что, очевидно, он был прав. «Ооо», - простонал Туббо. Он выглядел вялым, крылья слегка трепетали. Затем, все разом, тысячи пчел поднялись со своих мест, собравшись в густой рой, что темной тучей искажала пространство за своими пределами. Туббо подобрался к лейке с милой маленькой ромашкой, нарисованной на боку. Когда рой снова поднялся в воздух, Томми с удивлением обнаружил, что лейки не было на месте. Рой Туббо приблизился к тому, что тоже было Туббо - человеком, подобному Томми - и поставил лейку рядом с ним. Томми повернулся и с недоумением уставился на него. «Ты можешь так делать?» Глаза Томми широко раскрылись. Там можно было спрятать столько ножей, и никто бы не узнал. «Нет», - ответил Туббо, и в уголках его глаз появились морщинки, придавая ему озорной вид. Его рот (или его отсутствие) растянулся в яркой ухмылке. Вроде как. Это была все еще зияющая дыра, до краев заполненная пчелами, но Томми мог распознать этот жест. «Ой, да не ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂». «Ладно, ты нас раскусил, это ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂». Туббо сел и набрал воды, чтобы вылить ее на отпечатки рук Томми. Пигмент разбавился настолько, что его можно было принять за (слегка розовые) разводы. «Конечно, я тебя раскусил, я невероятно наблюдателен даже к малейшим намекам на обман». На полуслове Томми прервал глубокий зевок. Он не был уверен, сколько времени он тут пробыл, но его тело начало уставать. Вероятно, ему нужно было возвращаться, так как повторное прохождение через вентиляцию, скорее всего, истощит его силы. Томми встал и потянулся. Туббо остался сидеть на полу. Он явно не испытывал дискомфорта, поскольку пол был сделан из мягкой белой подкладки, как и стены с потолком. «Как ты думаешь, ты сможешь поднять меня обратно к вентиляции?» «Нет. Может быть, если... нет. Наверное, нет». Томми задумался над проблемой. «О! Можно набрать воды и потом помыть стены!» «Зачем?» Снова наклон головы. Может быть, в голове человекоподобного Туббо было слишком много пчел, и поэтому она постоянно падала? «Чтобы уйти бесследно! Быть незаметным, как в кино», - объяснил Томми. «Нет, только не это. Мы не можем пройти через вентиляцию», - заявил Туббо. «Оттуда выходит усыпляющий газ. Они использовали его слишком недавно, он задерживается там. Мы не можем пройти через него». Его голос дрожал сильнее, чем обычно. «Ну, я просто устроен иначе. Я ничего не почувствовал там. Кроме того, тебе вовсе не обязательно идти. Я, наверное, просто засну, как только вернусь в свою комнату», - утешил Томми. Туббо выглядел расстроенным. Томми понимал, что так действовал на людей. Кто бы не хотел, чтобы Томми остался? «В твою комнату? Почему ты уходишь?» На лице отразилось смятение. Томми скривил лицо. «Ты такой прилипчивый. Я должен идти, не так ли? Иначе они поймут, что я пропал». «Ну, да, в какой-то момент они это поймут, но мы к тому времени уже будем далеко, разве нет?» «Нет???» «Но...» Голос Туббо прервался. Его крылья и антенны поникли. Он посмотрел на Томми широкими печальными глазами. «Но разве мы не собирались сбежать? Ты обещал, что спасешь нас». Свет в коридоре резко мерцал. Томми сидел у дверного проема, перед ним клубились тени. Разбитые куски оружия и людей. Брызги засохшей крови. Такова была цена за попытку уйти. «Нет». Это прозвучало резче, чем он хотел. «Но мы больше не можем этого выносить, Томми». Его голос странно оборвался, растворившись в статике. Томми нахмурил брови. «Через некоторое время становится лучше. Ты привыкнешь к этому. Сначала им нужно все о тебе разузнать, но когда они это сделают, все становится не так уж плохо», - попробовал он. Сегодня мы проверяем, на скольких людей ты можешь влиять. Сегодня мы проверяем, сколько стресса ты можешь выдержать. Сегодня мы проверяем, что произойдет, если ты сломаешься. Сегодня мы проверим это снова, просто потому что можем. Но через некоторое время им становится скучно. Они перестают проводить так много экспериментов. В самом деле, Томми не приходилось делать ничего серьезного уже... как долго? Он не мог точно сказать, но это должно было быть значительное количество времени. Может быть, месяц? Месяц - это долго? Может быть, два месяца. «Мы не хотим привыкать к этому! Мы хотим уйти!» «Я не могу тебе в этом помочь», - категорично заявил Томми. Он повернулся и пошел к стене. Туббо роились вокруг него, пытаясь преградить ему путь. Это было бессмысленно, он будто шел против сильного ветра. «Пожалуйста!» - воскликнул Туббо. Томми бросил взгляд через плечо. Он взлетел вверх, пошатываясь, и встал на ноги, сделав несколько шагов, прежде чем упасть на пол. Томми повернулся, рванув в сторону Туббо, и поймал его за руку. К его ужасу, запястье Туббо разлетелось на тысячи пчел, превратившись в яростные рои, которые взвились вокруг Томми. В его ушах раздался нечеткий рев, когда каждая пчела вскрикнула от шока. Плоть под прикосновением Томми уступила место кишащим насекомым. Туббо рухнул на землю. Томми уставился на куски Туббо в своих руках, на липкую плоть, кусочки сот и меда, разбрызганные по всему телу. Красный пополз вверх, вторя его напряжению. Он чувствовал, как багрянец осел на плечах, словно одеяло, стесняя дыхание. Туббо крепко прижал свои руки к груди. Пальцы Томми задрожали, и он выронил куски Туббо на землю. Осталась безобразная смесь вязкого меда и Красного. M̶̨̐̈̈̒͂а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊ м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊, м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵͑͊, м̶̧̡̛̙̦̣̏͆͝а̸̩͌ф̴̩̈́̑͋͝ф̵̖̘̈́̆̈́̒и̷̛͓̓͋͗͘н̵̡͑͊ Он не должен был этого делать, он не должен был трогать Туббо, это не...о чем он, ϻ̶̥͇̦̈̀ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂, думал? Красное кружево достигло грудной клетки, сдавливая сердце. Томми бросил взгляд на смотровое окно. Насекомые по-прежнему копошились на поверхности. Хорошо. Хорошо. Никто не смотрит. Томми испуганно взглянул на Туббо. Но... но ничего не происходило. Томми осторожно присел, чтобы оказаться на уровне глаз Туббо, но парень избегал его взгляда. Он не казался ни агрессивным, ни злым, ни каким бы то ни было еще, просто... просто грустным и маленьким. Ничего не изменилось. Ледяная хватка страха ослабла на груди Томми. Хорошо. Хорошо. Все было хорошо. Никто не нападал. Хорошо. Хорошо. Ты в порядке, сказал себе Томми. Все в порядке. Туббо не станет ничего такого делать. Все в порядке. Никто не умрет. Вот только там, в резком карминовом контуре, зияла дыра в плоти Туббо - в память об оплошности Томми. Пародия на кожу была разорвана точно по отпечатку его руки, соты под ней растянулись чуть дальше, разбившись на странные скопления шестиугольников. ... что? Вокруг сновали небольшие стайки агрессивных пчел. Он слышал бешеное жужжание, и насекомые падали наземь, сраженные жалами. Несколько вонзились в тело Туббо, и его лицо вздрагивало при каждом ударе. В замешательстве Красный опустился вниз, сползая с груди на руки. Атаки утихли, а может, просто все порабощенные пчелы погибли. Это не затронуло всего Туббо, но результат был едва ли не хуже. Томми каким-то образом буквально прожег дыру в теле Туббо. Это не имело для него никакого смысла. Все должно было работать совсем не так. Было ли это хуже? Значило ли это, что докторам придется проводить новые тесты? Нет. Нет, хватит думать о себе. Ты только что продырявил кого-то и беспокоишься о том, как это отразится на тебе? Мерзкий эгоистичный ребенок. Глаза Томми метались по комнате. Он схватил лейку. «Вот, давай я... давай я смою это с тебя». Туббо безучастно наблюдал, как Томми осторожно поливал раны водой. «Тебе больно?» - тихо спросил Томми. «...нет». Вокруг были разбросаны осколки Туббо. Маленькие кусочки, наполовину состоящие из плоти, наполовину из медовых сот. Пчелы ползали под зияющим отпечатком пальцев Томми. Он не был уверен, говорил ли Туббо правду или нет. Чувство вины бурлило у него в животе, поднимаясь вверх и скапливаясь в горле. «Мы больше не можем», - прошептал Туббо. «Я не хотел», - поклялся он. За исключением того, что это он решил прикоснуться к Туббо. Он не знал, что это приведет к его взрыву, но все равно сделал это. «Это не ты». Его вина, в любом случае. Томми собрал дыхание в нечто, как он надеялся, похожее на нормальное дыхание. Просто не думай об этом. «Мы просто... это все остальное. Мы больше не можем этого выносить». «Эй, не говори так. Ты здесь, сколько, две недели? Я был здесь... ну, ты продержался две недели, значит, продержишься еще две недели, так? А тут и месяц. И как только ты пройдешь один месяц, то там уже будет и два, что близко к трем, а это уже четвертая часть года. И проходить это становится легче, потому что у тебя уже есть опыт». Он надеялся, что это его успокоит. Томми не мог точно вспомнить, что такое неделя, не говоря уже о месяце. Он также не мог вспомнить, что такое спокойствие. Ближе всего он к нему был... ну, до Фонда. А после... В голове всплывали обрывки полузабытых заверений. Это было давно, когда Томми впервые сломался, а Филза помог ему восстановиться. Ты не умрешь, Томми. А Филза был многим. Старым, крутым, благочестивым, мудрым и, самое главное, правильным. Его слова были утешением. Но... у Томми не было такого успокаивающего присутствия. Ну, хаос, озорство и общее раздражение он, конечно, обеспечивал, но это не способствовало успокоению тающих пчел. На самом деле, он был создан для того, что было обратно спокойствию. Не зря же он был Подстрекателем. Томми знал, это будет трудно, но он был великолепен во всем, так что, возможно, у него получится. Может быть. С надеждой. «Мы не хотим выносить еще две недели. Мы не хотим оставаться здесь ни одного дня, мы не можем так Томми, пожалуйста, давай просто уйдем», - умолял Туббо. «Туббо, послушай меня», - начал Томми, пытаясь наполнить свой голос всей серьезностью, на которую был способен. Было жизненно важно, чтобы Туббо понял его следующие слова. «Побег невозможен и только усугубит ситуацию». «Что нам тогда делать?» Вот, мы придумаем план. Вот увидишь, они тебя не сломают, потому что мы будем умнее их. «Давай придумаем план», - предложил Томми, надеясь, что его слова походили на Филзу. «Мы придумаем всевозможные способы, чтобы сделать это проще. Давай устроим мозговой штурм идей, что скажешь? Задействуем все эти пчелиные мозги». Делай вид, что ты измотан, даже если это не так, притворяйся, что ломаешься раньше, чем это возможно, и самое главное: не привлекай внимания. Туббо некоторое время держал тишину или подобие тишины, насколько это позволяли сотни тысяч пчел. «Еда?» - нерешительно спросил он. Томми усмехнулся. Это оказалось проще, чем он думал. «Что тебе больше нравится, Серый или Бурый?» «Мы не знаем». «Как это ты не знаешь? Это мнение, придурок. У тебя оно должно быть. В любом случае, если тебе нравится Бурый, решение уже есть: я могу обменять свои Бурые батончики на твои Серые, и мы оба станем счастливее». «Так не получится», - мягко сказал Туббо. «Значит, тебе больше нравится Серый? Думаю, это тоже может сработать - разделить их поровну, если они не пропорциональны». «Нет, нам...» Туббо растворился в остальном шуме пчел. «Нам нечего предложить». О. Томми попытался в последний раз, улыбка оставалась неподвижной, желудок скрутился в узел. «Ничего страшного, если ты не хочешь обмениваться, правда». «Мы... мы хотим, правда, но... но они не дают нам ничего уже четыре дня. Они прекратили с тех пор, как картофель начал цвести». Оу. Лишения. Это всегда было весело. С ним было что-то в темноте. Ползало по краю его комнаты и ждало. Дыхание было тяжелым, наполовину смешанным между дыханием и глубоким, горловым рычанием. Оно расхаживало по комнате, шаги были мягкими, но отчетливыми. Томми часами лежал без сна, испытывая страх и подкрадывающийся ужас, зная только, что если он заснет, то оно нападет. Оно каждый раз проходило по одному и тому же маршруту. По утрам оно исчезало, и логически он понимал, что это всего лишь аудиоклип. Еще одна попытка внушить ему страх и силу. Но каждую ночь оно ощущалось таким реальным. Монстр был знаком того, что впереди грядут вещи похуже - первый шаг к тому, чтобы снова сломить его. И даже когда они снова ломали его, бессонница оставалась, наравне с кошмарами. Какое-то время его единственный мирный отдых длился ровно тот час, когда он сворачивался калачиком на коленях Филзы, большие крылья укрывали его, как одеяло, и он был окончательно уверен, что ничто не сможет его достать. Томми медленно вдохнул и так же медленно выдохнул. Хорошо. Хорошо. Решения. Они должны были быть, они всегда были. «Ты можешь съесть картошку», - предложил он. Вот так. Это было не так сложно. «Мы... мы попытались, на второй день, выкопать одну и съесть. Потом еще, и еще, может быть, пять или шесть. Было больно двигаться, но было так приятно наконец-то поесть, что нам было все равно. Но потом пришло время переводить нас в другую комнату и... и... о боже, Томми, ты не можешь себе представить, как они кричали. Мы застряли, полусонные, а потом крики стали такими громкими, но мы даже не могли проснуться, чтобы что-то сделать или как-то помочь. А смех... Мы до сих пор иногда его слышим. И звуки стрельбы, и треск костей... и... и это преследует наши кошмары. Мы бы вообще не спали по своей воле, если бы это был единственный способ не чувствовать голод». Ладно... Это было не совсем то, что он ожидал. Откуда ему было знать, что Туббо соседствовал с картофельным демоном или типа того? «Слушай, ну, кошмары? Они проходят через некоторое время», - соврал Томми. «Тебе все еще снятся кошмары», - с укоризной заметил Туббо. Ах да, м̶͍̫̭̏̓а̸͍͎͓̊ф̴͙̈́ͅф̴̥̱͕̫̀͋̎̕̕и̸̞̇н̴̮͍̲͍̺̈́̿̒͛͝, коллективный разум. Это сработало бы на любом другом, кроме Туббо. Томми не был виноват, что у его друга были тысячи маленьких шпионских камер с крылышками. «Ладно, это я соврал, но знаешь, о чем я не солгу? В следующий раз я принесу тебе еду. И, если тебе действительно нужно, ты можешь съесть картошку». «Нет! Из-за нас погибнут люди!» Вдох, выдох. «Послушай, ты важнее их. Если на кону стоит твоя жизнь, выбирай ее! Побудь немного эгоистом! Кроме того, ты ведь не убивал их сам, верно?» У него не было оружия. Оно ему и не нужно было. Томми наблюдал, как они били друг друга, царапали и кусали, рвали плоть и волосы. Каждый боец был отмечен ярким рубином, что позже смешивался с кровью, которую они проливали. Страх охватывал его сердце, все нарастая; атаки становились все сильнее вместе с его Красным, который захватывал его тело. Он снова и снова повторял про себя одну и ту же ложь. Это не твоя вина. Они заслужили это. Это не был твой выбор. Это не твоя вина. Когда он открывал глаза, Клинок стоял над убитыми. Смех. Томми ничего не сделал, но все же десятки мертвых людей лежали грудами у его ног. «Нет, но...» «Тогда это не твоя вина!» - уверил Томми. (Как уверял Филза.) «Их смерть была следствием наших действий», - настаивал Туббо. Снова коридор. Томми знал, что он должен был возразить Туббо - он должен был, чтобы не позволить Туббо уморить голодом. Томми видел минусы в том, как Туббо активно саботировал свое выживание ради спасения людей, которые, как знал Томми, не заслуживали такого милосердия. Но коридор продолжал застилать его зрение. Он закрыл глаза, стараясь сохранить ровное дыхание. «Ты не хотел, чтобы они погибли, когда съел это». «Нет, мы совсем этого не хотели», - настаивал Туббо, словно опасаясь, что Томми мог подумать по-другому. «Фил говорит, что если ты не хотел убивать и сам не убивал, то это не твоя вина». (Конечно, Филза никогда не делал того, чего не хотел, не знал, каково это - когда заставляют против твоей воли. Филзу не волновало, причинит ли он боль кому-то, кто не был его Собранным, поэтому Филза действительно ничего не понимал). «Конечно, это наша вина!» Туббо не выглядел убежденным. Что было справедливо; Томми тоже не был полностью убежден. Он знал, что это должно было быть правдой, раз Филза так говорил, а Филза всегда был прав. Но Томми также знал, что произошедшее в коридоре и тесты были его виной. Он знал, что и то, и другое - неоспоримые факты, хотя и не был уверен, противоречили ли они друг другу. Все это становилось слишком запутанным. И, как Томми часто делал, когда сталкивался с чем-то слишком сложным, он поступил благородно: он сдался. «Ты не обязан этого делать. Кроме того, я буду делиться своей едой, так что, возможно, все будет не так уж плохо», - согласился он. Туббо изобразил утешение на лице. «Ну вот, проблема решена. Я так крут в этом!» Томми попытался разбудить в себе чувство победы, но оно ощущалось пустым. В его мозгу творился полный бардак, пока в нем продолжали смешиваться остатки коридора с рядами корнеплода, пытаясь воспроизвести то, чем стал свидетелем Туббо. Туббо слегка привстал, антенна поднялась вместе с его надеждой на обещание еды. Он опустил взгляд на свои руки, на запястьях которых виднелись отпечатки Томми. Натянутая радость Томми немного пошатнулась. Он сделал шаг вперед, два назад. Он хотел... извиниться или что-то в этом роде, но еще больше он не хотел говорить об этом. Однако рубиновые следы вовсе не были в центре внимания Туббо. Его внимание было приковано к руке, особенно к той, на которой... не хватало пальца. На месте оставалась лишь несформированная кожа, но структура под ней отсутствовала полностью. В ней была какая-то пробка, похожая на ватный валик. Кожа немного потрескалась вокруг, превратившись в шестиугольные узоры, переходившие на остальную часть руки, но в остальном была ровно и аккуратно отсечена. M̸̮̀͠ǎ̷̞͊͆φ̷̻̩̣̐͐́̄ф̶̜̐ϗ̷̖͇͚̓̄ͅн̷̨̻͕͕̰̇̂. Как Томми мог забыть об этом? Он знал, как выглядели хирургические порезы, знал, что им нравилось отрывать куски. Но он никогда не думал, что Фонд заберет целый палец. Он неловко нащупал собственные пальцы, слегка подергав их для уверенности, что они все еще были на месте. «Они... пытаются увидеть, сколько мы сможем отрастить. Что если... что если в следующий раз они отрежут нам руку? Голову?» Туббо прижал руку, лишенную мизинца, ближе к груди, прямо над сердцем и багровым пятном, оставленным Томми. Большая часть разрывов на Туббо были гораздо более неровными и бугристыми; Томми проклинал себя за то, что не заметил, насколько точным был порез на отсутствующем пальце Туббо. Хирургическая точность всегда была тревожным знаком. В сочетании с тем фактом, что Туббо был слишком слаб, чтобы даже сидеть на протяжении половины их беседы... Сколько еще тревожных знаков он пропустил? Руки вцепились в его горло, рука в перчатке рвет нападавшего, но все бесполезно. Вес смещается, сдавливая запястья. Он в ловушке. В ловушке, как алая бабочка. Темные пятна заслоняют его зрение. Чернила затмевают мир. Он не мог ни вздохнуть, ни понять, зачем они это делают. Доступ к воздуху был перекрыт с отработанной точностью, как и все, что делал Фонд, с отработанной точностью. Руки разжались ровно в тот момент, когда он был уверен, что умрет. Затем они снова сцепились, отбирая у него единственный глоток воздуха, который он так отчаянно собирал. А потом снова. Снова. Снова. Снова и снова. Раздается глубокий, гортанный смех. Вдох. Выдох. Он мог дышать, верно? На этот раз ему ничто не мешало. Так почему же было так трудно? У Томми не было представлений, зачем Фонд решил отрезать Туббо конечности, дабы проверить, что произойдет. Ничего подобного они не пробовали на нем самом, поскольку это не было связано с его способностями. Но, может быть, более общий совет мог сработать? «А ты можешь попробовать... не восстанавливать его? Или, если не можешь, то делать это очень медленно? Так, чтобы они не заметили?» Филза всегда внушал Томми о пользе недооценивания. Не то чтобы кто-то осмеливался недооценивать Филзу, но Томми умел оставаться неприметным. Туббо задумался. «Мы можем попробовать?» Томми усмехнулся. У него неплохо получалось решать проблемы Туббо! Раньше ему некому было давать советы. Жаль, конечно, что все они сводились к советам о том, как пережить пытки, но, по крайней мере, он знал, что они пригодятся. В сочетании с техникой срыва наблюдения Томми становился неплохим учителем для новых пленников. Он должен был стать гуру-наставником для тех, кого заключают и над кем ставят эксперименты! Он бы собирал кучу денег! Правда, у них не было бы денег, чтобы дать ему. А Томми было бы некуда и не на что их тратить. Но главное - идея тупо разбогатеть (больше, чем сам факт исполнения) была очень привлекательна. Может быть, он стал бы принимать оплату в виде Серого, который потом бы отдал Туббо. «Супер! Что-нибудь еще?» Туббо обдумал ответ, прежде чем медленно покачать головой. Его лицо расплылось в обнадеживающей улыбке, откуда пчелы посыпались наружу. «Видишь! Все становится гораздо проще, когда у тебя есть план», - объявил Томми. Его триумф был приглушен, когда на него навалилась усталость. Томми не мог вспомнить, как работало время, но он решил, что прошло уже несколько часов. Свет в его камере еще долго не включится, но он планировал использовать оставшееся время темноты для сна. Конечно, он всегда мог проспать часы и при включенном свете. Не то чтобы у Томми были какие-то неотложные дела. Но все еще, Томми должен был убедиться, что любые мысли о побеге были оставлены. Стоило сформулировать это не как бегство, а как победоносную стойкость - как плевок в рожу тем, кто пытался разорвать их обоих. «Так... мы сможем это сделать?» - спросил он. Туббо улыбнулся ему. «Мы сможем это сделать», - подтвердил Туббо, прожужжав крыльями в длинном одиночном гудении. Старый кодовый ответ для "Да". Туббо не стал поднимать Томми в вентиляцию, что было неудивительно, поскольку у него не было сил даже на то, чтобы нормально стоять. (Честно говоря, он не знал, как Туббо вообще удалось добраться до вентиляционного отверстия, чтобы поприветствовать Томми, не говоря уже о том, чтобы считать себя в каком-то состоянии, чтобы попытаться спустить Томми вниз. Вот идиот.) В итоге Томми вскарабкался на стену, и рой медоносных пчел последовал за ним, поливая из лейки, стирая следы его присутствия. Томми проскользнул в вентиляцию, остановившись у края, чтобы оглянуться на ряды картофеля, окружавшие его друга. Друзей? Он все еще не определился. Он помахал сверкающей рубином рукой. Несколько пчел сели ему на волосы и оставались там до конца долгого обратного пути. Он по-прежнему избегал смотреть на других заключенных, но мысль о них уже не так пугала его. Томми добрался до выхода и вздохнул с облегчением, когда заметил, что свет по-прежнему был выключен. Томми пробрался через вентиляционное отверстие, зацепившись пальцами ног за выемку между мягкими панелями и начал спуск вниз. Затем он поднял сброшенную много часов назад крышку от вентиляции и забрался обратно. Лазанье давалось Томми уже намного лучше, и теперь он мог свободной рукой держать решетку. Вернувшись к вентиляционному отверстию, он начал осторожно закручивать винты. Если повезет, в следующий раз ему не придется пользоваться планшетным зажимом. Томми вернулся на пол и немного постоял, положив руки на бедра. Сегодня он неплохо поработал. Он нашел тайный проход. Узнал много нового о Туббо и его положении. Решил парочку проблем. В общем, довольно продуктивная ночка. Ему не терпелось рассказать все Филзе, как только представится возможность. Час разговора без присмотра казался недостаточным, но так было всегда. Поскольку пол во всей комнате был одинаковой структуры, Томми решил, что место, на котором он стоял, как нельзя лучше подходило для того, чтобы свалиться на него. Сказать, что его не мучили кошмары, было бы ложью, но, в целом, они были не так уж плохи. Через некоторое время ко многому привыкаешь.