Guardians of Magic

Зельеварение всегда было самым нелюбимым предметом Дары, но не потому, что она плохо справлялась с ним — как раз наоборот. Точные пропорции, заклинания и предсказуемый результат — всё это идеально вписывалось в её когтевранский образ мышления. Но есть одна проблема, которая превращала каждый урок в кошмар: её постоянным партнёром был Сон Минги — воплощение хаоса, раздражения и всех неприятностей, которые только можно встретить в Хогвартсе. Сегодняшнее зелье — Умиротворяющий бальзам. Парадоксально, но именно его приготовление всегда заканчивалось для Дары приступом ярости. Минги сидел рядом, небрежно развалившись на лавке и одной рукой лениво помешивая зелье. Другой он что-то черкал в своём учебнике, причём, судя по его самодовольному виду, это явно не было связано с уроком. — Дара, ты вообще читаешь инструкции? — пренебрежительно хмыкнул он, бросив взгляд на её аккуратно разложенные ингредиенты. — Там же чётко написано, что корень валерианы нужно толочь, а не нарезать. Или это когтевранский стиль работы? Сначала сделаем, а потом почитаем? Вы же, по идее, должны быть умными, не? Дара замерла на мгновение, сжимая в руке нож для нарезки, но быстро взяла себя в руки. Она уже привыкла к его вечным подколам. Стараясь сохранять спокойствие, она положила нож на стол, взяла ступку и начала медленно толочь корень. — А ты, я смотрю, специалист, да? — язвительно отозвалась она, намеренно толкая ступку так, чтобы громкий скрежет раздавался на весь подземный класс. — Тебе бы свои ошибки в квиддиче разобрать, мистер «забиваю голы по чистой случайности». Или твой стиль работы — это «сначала хвастаюсь, потом проваливаю всё на свете»? Её голос звучал спокойно, но она бросила на него взгляд, полный презрения. Минги моментально выпрямился, его самодовольная улыбка исчезла. Котёл шипел, булькал и слегка потрескивал. В воздухе витал тонкий аромат валерианы, смешанный с чем-то неприятно горелым. Дара стояла над ним, стиснув зубы, одной рукой помешивая зелье, другой держась за край стола, чтобы не взорваться от злости. — Да что ты вообще понимаешь в квиддиче?! — выпалил он, гневно нахмурив свои густые брови. — Кстати, если бы я забивал голы случайно, мы бы не выиграли кубок в прошлом году. Запомни это, мисс «я слишком умная для Слизерина». Слова Минги резанули Дару по самолюбию. Она ненавидела, когда кто-то ставил под сомнение её место в Когтевране. Она могла выносить насмешки, терпеть споры и даже случайные подлянки, но это — это было слишком. — Зато я хотя бы думаю, прежде чем делать, в отличие от некоторых! — резко парировала она, демонстративно повернувшись к нему спиной. Она схватила банку с лягушачьей икрой — тот самый ингредиент, который должен был добавляться на последних этапах приготовления, — и с невозмутимым видом высыпала её содержимое в котёл. — Эй! — завопил Минги, подскочив со своего места. — Ты что творишь?! Это же не тот ингредиент! Теперь всё зелье испорчено, и Снейп нас убьёт! Дара спокойно оглянулась на него, скрестив руки на груди. — Может, ты сам что-то сделаешь для разнообразия, вместо того чтобы всё время ныть? Минги тут же подошёл ближе, его лицо покраснело от злости. Он заглянул в котёл и отошёл, злобно сверкая глазами в сторону однокурсницы, которая как ни в чём не бывало, продолжала листать учебник. — Ну конечно, потому что ты вечно знаешь всё лучше всех! — он уже едва сдерживал свой тон, скрипя зубами. — Серьёзно, иногда мне кажется, что тебе место в Слизерине. — А тебе — в стае гиппогрифов, — парировала Дара, смерив его холодным взглядом. — Ты отлично бы там вписался, как самый тупой из них. В этот момент котёл начал шипеть и бурлить. Зелье внутри вдруг стало менять цвет с нежно-голубого на густой фиолетовый. — Дара… — Минги с подозрением посмотрел на котёл. — Что ты туда ещё добавила? — Ничего, чего там не должно быть, — бесстрастно ответила она, хотя в её глазах мелькнула тень беспокойства. Шипение усилилось, котёл начал вибрировать, издавая угрожающий гул, словно предупреждая о скорой катастрофе. Минги, заметив, как цвет зелья стал слишком насыщенно фиолетовым, нервно отступил назад, потянув Дару за рукав. — Ты что делаешь?! — возмущённо зашипела она, пытаясь вырваться из его хватки. — Сейчас всё взорвётся! — прохрипел он, пытаясь спрятаться за неё, как будто она могла его защитить от возможного взрыва. Эта сцена не могла остаться незамеченной. Ученики за соседними столами начали оборачиваться, в их глазах читалось одновременно любопытство и предвкушение, которое Дара ненавидела всей душой. — Давайте, давайте, ещё громче, мы вас плохо слышим, — лениво протянул кто-то с дальнего конца класса. — А спорим, они опять всё испортят? — тихо, но так, чтобы его слышали, хихикнул слизеринец, сидевший в первом ряду. Но Минги, похоже, было плевать на внимание остальных. Его взгляд был прикован только к котлу. — Дара, просто сделай что-нибудь! — выкрикнул он, но было уже поздно: с громким хлопком котёл взорвался. Зелье, превращённое в густую липкую фиолетовую массу, взметнулось в воздух, словно салют, и обрушилось вниз, покрывая всё вокруг. Дару и Минги накрыло волной этой жижи с головы до ног, а ещё она успела заметить, как несколько брызг устремились в сторону соседних столов. Дару охватило раздражение. Она уже чувствовала на себе десятки взглядов, которые, казалось, только и ждали, что же произойдёт дальше. Она всегда старалась держаться подальше от излишнего внимания, но, словно по какому-то злому умыслу, всякий раз, когда она этого хотела, именно оно её и находило. Сначала это были её оценки, которые неизменно оказывались одними из лучших в Когтевране. Потом — её резкий, иногда даже язвительный характер, благодаря которому она почти сразу снискала себе репутацию «зазнайки». И теперь, как по расписанию, все взгляды в подземелье были устремлены именно на неё и её партнёра, который, как обычно, с энтузиазмом добавлял масла в огонь. Даре казалось, что её обсуждают буквально каждый день. Вот и сейчас, пока липкие фиолетовые капли стекали с её халата на пол, она слышала перешёптывания вокруг. — Она вообще хоть раз нормально варила зелья? — шепнула одна гриффиндорка, старательно прикрывая рот рукой. — Ох, как она меня раздражает, — вторил ей другой голос. — Всегда такая… слишком умная, слишком правильная. — Да она прямо Гермиона Грейнджер, только версия из Когтеврана, — хихикнул кто-то из-за спины. Услышав это, Дара закатила глаза. Сколько раз она уже слышала это сравнение? Сотню? Тысячу? И каждый раз ей приходилось напоминать себе, что эти идиоты даже не понимают, что делают ей комплимент. Гермиона Грейнджер. Отважная, смелая и невероятно умная ведьма, которая в своё время спасла волшебный мир от гибели. Какой же надо быть дурой, чтобы считать это оскорблением? Да, Гермиона могла быть немного резкой, иногда казалась излишне правильной, но именно благодаря этому она стала одной из величайших ведьм своего времени. «Если они хотят меня задеть, у них ничего не выйдет, — фыркнула Дара про себя, быстро стряхивая с рукава остатки зелья. — Назовите меня хоть Гермионой, хоть самой Минервой Макгонагалл — хуже мне от этого точно не станет». Но сколько бы она ни старалась выглядеть равнодушной, её всё равно бесило это внимание. Она не искала его, не требовала, но почему-то оно находило её, будто заколдованное на то, чтобы выводить её из себя. Особенно в моменты, когда рядом был Сон Минги, который только подливал масла в огонь. Сидя по уши заляпанная зельем, под взглядами множества любопытных глаз, Дара мысленно повторяла себе, что ничего страшного не произошло. Они снова поговорят, снова забудут. Но всё равно в её голове назойливо звучал шёпот этих слизеринцев: «Гермиона Грейнджер…» — Ну вот, — раздался ленивый голос Чонхо где-то позади, который безуспешно пытался убрать противную слизь со своей парты. — Да ладно, в этот раз они хотя бы не подпалили стол, — с усмешкой добавил Уён, сидевший чуть поодаль. Он лениво поднялся со своего места, подойдя ближе, чтобы оценить масштаб катастрофы. Его губы изогнулись в насмешливой улыбке, когда он увидел Дару с запачканным лицом и Минги, отчаянно оттирающего руки о свою мантию. — Вы как всегда, — сказал он, драматично качая головой. — Но это что-то новенькое. Исцеляющее зелье, которое само по себе приводит к нервному срыву. Гениально. Дара метнула в него яростный взгляд. — Уён, может, ты тоже займёшься чем-то полезным, а не будешь стоять и язвить? Но Уён не успел ответить, потому что очередная капля фиолетового зелья, стекавшая с края котла, плюхнулась прямо ему на плечо. Он посмотрел на своё запачканное одеяние, а затем театрально вздохнул. — Ну всё, теперь я тоже жертва вашего безобразия, — произнёс он с преувеличенным трагизмом. — Как жить дальше? Кто-то из слизеринцев громко рассмеялся, но Уён, кажется, наслаждался этим вниманием, как истинный гриффиндорец, для которого не существовало понятия «неловкая ситуация». Вместо того чтобы смутиться или попытаться отойти от эпицентра происшествия, он чуть ли не гордо выпятил грудь, словно вся эта катастрофа была заранее спланированным представлением, а он — главной звездой шоу. — Ну что, всем хватило зрелища? — произнёс Уён с усмешкой, расправляя испачканный рукав мантии. — Я ведь говорил, что работать рядом с этими двоими — чистое безумие. Смех за соседними столами усилился, и Уён, казалось, только больше начал наслаждаться этим. Дара на мгновение прикрыла глаза, стараясь подавить приступ раздражения. Это было просто в его духе. Как и в духе Минги, который в этот момент уже вовсю пытался оттереть фиолетовые пятна с лица, одновременно поглядывая на остальных учеников с видом: «Да, это я. Да, мы устроили небольшой хаос. Развлекайтесь, ребятки». Их общий друг Сан, который сидел через стол, тоже не остался в стороне. Сидя через стол, он откинулся на спинку стула, сложив руки за головой. Он с любопытством наблюдал за этой сценой, едва сдерживая смех. Стоило Даре посмотреть в его сторону, как он вскинул руки, будто оправдываясь: — Я здесь вообще ни при чём, но, если честно, вы сегодня превзошли сами себя. — Ох, Мерлинова борода, Сан, можешь заткнуться? — огрызнулась Дара, не выдержав. — Спокойнее, Гермиона, — добавил Уён, бросая на неё хитрый взгляд. — Не мешай нам наслаждаться вниманием! Это была одна из тех вещей, которые Дару раздражали больше всего. Эти трое, её однокурсники и, по совместительству, звёзды гриффиндорской команды по квиддичу, обожали внимание к своим персонам. Минги, с его размашистыми жестами и вечной хвастливой ухмылкой, Уён, который превращал любую ситуацию в шутку, и Сан, чьё очарование покоряло даже преподавателей. Они были полной противоположностью ей — её саму внимание угнетало, заставляло чувствовать себя как на экзамене, от которого не скрыться. А эти трое? Они жили этим. Особенно когда дело касалось квиддича. Ах, этот их квиддич! Дару чуть передёрнуло от одной только мысли. Она никак не могла понять, что в этом спорте такого особенного. Серьёзно, что тут сложного? Летать на метле, швыряя мячики в кольца? Да и ловля снитча — это просто вопрос удачи, а не каких-то особенных навыков. А ещё эти биты! Хаос, насилие и случайность — вот что, по её мнению, определяло квиддич. Но нет, эти трое — Минги, Уён и Сан — вечно хвастались своими «выдающимися» успехами. Минги не упускал случая рассказать, как он ловко уворачивается от бладжеров, хотя, по её мнению, он просто везунчик. Уён любил похвастаться тем, как изящно он делает передачи, а Сан… О, Сан с его улыбкой и самодовольным видом мог часами говорить о том, как его техника ловли квоффла — это искусство. «Искусство, — подумала Дара с невольным фырканьем, стряхивая с халата очередную каплю фиолетовой жижи. — Искусство, значит… Если квиддич — это искусство, то полировка трофейных кубков — шедевр эпохи Возрождения». Эти трое воспринимали квиддич как нечто священное. Каждый матч обсуждался ими с таким энтузиазмом, будто они только что участвовали в битве против Тёмного Лорда. А что видела она? Просто парочку ребят на метлах, которые иногда ловили мячики, а иногда падали. Дара невольно покосилась на Минги, который теперь с серьёзным видом пытался подцепить жижу с мантии кончиком своей волшебной палочки. И это, между прочим, капитан команды! — Неужели нельзя было всё сделать нормально? — проворчала она, не выдержав. — Слушай, я квиддич выигрываю, а не зелья варю, — ответил Минги, ухмыльнувшись, словно сам был доволен своей шуткой. — Вот именно, — пробормотала девушка себе под нос. — Мозгов как раз для первого только и хватает. Минги хотел было что-то ответить, но в этот момент Уён, услышав её реплику, снова рассмеялся и махнул рукой: — Дара, ты просто не понимаешь. Ты можешь быть крута в книгах, но попробуй хоть раз оказаться на поле, с бладжером у лица. Тогда поговорим. — Спасибо, но я ценю свои кости, — отрезала она. Снейп громко кашлянул, и весь класс моментально притих. Даже самые смелые слизеринцы, которые до этого хихикали над разлетевшимся зельем, спрятали свои ухмылки за учебниками. Минги тут же выпрямился, вытирая фиолетовую жижу с лица рукавом своей мантии. Его вид был одновременно комичным и жалким: волосы стояли дыбом, одна бровь была покрыта густой фиолетовой каплей, а на мантии расплывались липкие пятна. — Это… не то, что вы подумали, профессор, — с трудом выдавил он из себя, пытаясь выглядеть хотя бы немного невозмутимо. Дара, заляпанная не меньше, сверлила его взглядом. Её лицо, обычно спокойное, сейчас выражало лишь ярость и раздражение. Она достала из кармана носовой платок и с трудом попыталась стереть с себя остатки зелья. Но фиолетовая масса уже начала застывать на мантии, превращаясь в что-то вроде липкой корки. Очередная капля фиолетовой жижи скатилась с края котла и с громким «шлёп» приземлилась прямо на плечо Уёна, который застыл на месте, после попытки бегства обратно к своему столу, чтобы не отхватить очередной нагоняй от Снейпа. Он медленно посмотрел вниз, а затем поднял голову с таким видом, будто его только что смертельно оскорбили. — Это просто прекрасно, — произнёс Снейп, подойдя ближе к котлу с видом, словно он обнаружил там жуткое преступление. — Ли Дара. Сон Минги. Возможно, впервые за мою карьеру преподавателя в Хогвартсе я вижу настолько бездарное варево, которое угрожает не только здоровью, но и моему терпению. Минги судорожно сглотнул и сделал шаг назад, оставляя Дару чуть впереди, словно она была главной виновницей произошедшего. — Профессор, это всё она! — выпалил он, указывая пальцем на девушку, которая тут же возмущённо раскрыла рот, хмуря идеальные брови. — Она добавила слишком много лягушачьей икры, а потом… — Ах, я?! — вскрикнула Дара, её голос дрожал от негодования. — Ты сам сказал, что нужно добавить больше, чтобы «сделать зелье сильнее»! — Я-то сказал, но это ты высыпала всю банку! — парировал Минги, развёл руками и добавил со вздохом: — Вечно ты всё воспринимаешь буквально. — Умолкните, оба, — отрезал Снейп, сверкнув глазами. — Если вы хотите выяснять, кто из вас хуже, сделайте это после урока. Сейчас же, — он указал на гигантскую лужу фиолетовой массы на полу, — вам предстоит убрать это безобразие. И весь класс. Минги опустил голову, изображая раскаяние, но тут же пробормотал: — Ну, кто бы сомневался. Всегда из-за неё… — Сон Минги! — прошипела Дара, сверля его взглядом. — Хоть раз возьми ответственность за свои ошибки, а не прикрывайся мной! — Моя ошибка? Ты только что буквально взорвала котёл! — А ты мог бы хотя бы попробовать помешать зелье по инструкции, а не ковыряться в своём учебнике! — Мисс Ли, мистер Сон! — рявкнул Снейп, заставляя их моментально заткнуться. — Если вам так нравится устраивать цирк, может, стоит подумать о переводе на уход за магическими существами? Там как раз не хватает артистов для кормления троллей. Класс тихонько захихикал, но быстро замолк под тяжёлым взглядом профессора. — А теперь, за работу, — бросил Снейп, скрестив руки. — Убирайте всё это… творчество. И без магии. И будьте уверены, я запомню этот день, чтобы обязательно упомянуть его в ваших характеристиках. Дара и Минги сразу же принялись за уборку, пока оставшиеся ученики радостно покидали класс, шепча язвительные комментарии. Слизеринцы ещё долго ухмылялись, выходя из подземелья, явно наслаждаясь зрелищем. Уён, конечно, постарался «смыться» вместе с ними, но план оказался не таким блестящим, как он надеялся. Пока остальные ученики спешили выйти, он медленно пятился назад, стараясь слиться с толпой. Лицо его изображало абсолютное равнодушие, словно он вообще не имел никакого отношения к происходящему. — Мистер Чон, — раздался холодный голос Снейпа, разрезая воздух, как заклинание Сектумсемпра. Уён замер на полпути к двери. Остальные ученики замедлили шаг, чтобы успеть украдкой бросить на него сочувствующие (и не очень) взгляды. — А куда это вы направляетесь? — продолжил Снейп, поднимая одну бровь. — Я разве сказал, что ваше участие закончено? — Профессор, я… э-э-э… — начал было Уён, оглядываясь, будто искал помощи, но в воздухе витало лишь угнетающее молчание. Уёну часто всё сходило с рук: будь то опоздание на уроки, забытая домашка или даже случайный взрыв на прошлом занятии по трансфигурации — он всегда находил способ уйти от наказания. Он был тем человеком, который умел выкрутиться из любой ситуации: слегка виноватая улыбка, пара остроумных шуток — и преподаватели либо махали рукой, либо просто не замечали его участия в очередной катастрофе. Это было его особым талантом, который помогал ему избегать неприятностей на каждом шагу. Но только не у Снейпа. Снейп, казалось, обладал врождённой аллергией на подобные выкрутасы. Возможно, ему доставляло особое удовольствие выискивать мельчайшие признаки участия Уёна в каждом инциденте. А уж если профессор зельеварения подозревал, что Уён приложил руку к чему-то несанкционированному, это было равносильно приговору. Дара и Минги прекратили свои перепалки, как только Снейп обратил внимание на Уёна. Они синхронно обернулись, предвкушая зрелище, которое обещало стать одним из лучших моментов дня. Минги даже чуть приподнял уголки губ в хитрой ухмылке, а Дара не смогла сдержать насмешливого взгляда. — Ну, он ведь выкрутится, правда? — шепнул Минги, чтобы только Дара могла услышать. — Сомневаюсь, — ответила она саркастично. — Снейп, в отличие от половины Хогвартса, не падает в обморок от его улыбки. Как только Снейп произнёс его фамилию, Уён буквально вздрогнул. Он попытался собраться, нацепив свою фирменную «я-невиновен-и-вообще-тут-случайно» улыбку. — Профессор, я клянусь, я всего лишь… наблюдал, — начал он, делая шаг назад. — Просто был неподалёку. Поддерживал… морально. Снейп слегка склонил голову, прищурившись так, что Уён заткнулся на полуслове. — Наблюдал, значит? — с холодной иронией уточнил профессор. — Прекрасно. Уверен, вы найдёте время, чтобы понаблюдать за процессом уборки. Уён на мгновение потерял дар речи. Это был не тот исход, на который он рассчитывал. — Но профессор, — попытался он, подняв руку, словно собирался голосовать за свою невиновность. — Я же не трогал котёл, не бросал ингредиенты, не… — Мистер Чон, — перебил Снейп, его голос был мягким, но от этого становилось только страшнее. — Ваша попытка избежать ответственности трогательна, но лишена смысла. Садитесь. Или я добавлю к вашему наказанию подробное сочинение на тему: «Почему нельзя быть безучастным свидетелем катастрофы на уроке зельеварения». Минги тихо фыркнул, а Дара едва сдержалась, чтобы не засмеяться. — Итак, — продолжил Снейп, — у вас есть шанс доказать свою полезность. Хотя лично я сомневаюсь, что вы способны на большее, чем стоять и комментировать. Уён, окончательно потеряв надежду, уныло побрёл обратно к парте. Его голова была слегка опущена, а взгляд выражал крайнюю степень мученичества. — Это несправедливо, — пробормотал он себе под нос, хватая тряпку. — Всё время им всё сходит с рук, а меня тут… — Нам сходит с рук? — язвительно переспросила Дара, оглянувшись через плечо. — Кто тут вообще пытался сбежать первым? — О, ну конечно, это я виноват, что вы двое не можете работать в паре, как все нормальные люди, — отозвался Уён, не прекращая с жалобным видом оттирать фиолетовую массу с пола. — Уён, — Минги наконец не выдержал, прислонившись к котлу, — просто смирись. У Снейпа ты не фаворит. И знаешь, что? Это даже забавно. — Забавно, говоришь? — прошипел Уён, грозно размахивая тряпкой, от чего капли зелья разлетелись по ближайшему столу. — Давай поменяемся местами, и посмотрим, как тебе будет забавно! Дара усмехнулась, добавив: — Ты просто привыкай. Быть в паре с Минги — это всегда катастрофа. Теперь ты почувствовал это на себе. — С тобой тоже не сахар, — пробурчал Уён, но подчинился своей судьбе и продолжил оттирать пол с видом самого несчастного человека на земле. Дара с остервенением драила тряпкой пол, пытаясь стереть не только липкую массу, но и своё раздражение. Каждое движение отдавалось болью в спине, а тряпка прилипала к полу так же упрямо, как чувство бессилия внутри неё. В воздухе витал едкий запах горелой валерианы, который словно напоминал: «Сегодняшний день — худший в твоей жизни, но не единственный». Она старалась не думать о нытье Минги, который стоял где-то за спиной и время от времени издавал тяжёлые вздохи, давая понять, как сильно он страдает. Тряпка в его руках болталась без дела, а он сам выглядел так, будто планировал перекладывать ответственность на неё до самого конца дня. «Почему я?» — эта мысль преследовала её с самого первого курса, с того момента, как она впервые переступила порог Хогвартса. Её жизнь никогда не была простой. Родившись в семье маглов, Дара привыкла быть самой обычной девочкой. Она с детства любила учёбу, проводила часы за книгами, в которых находила умиротворение и отдушину. Её родители, учёные по профессии, привили ей любовь к знаниям и стремление к логическому мышлению. Магия? Это было чем-то из сказок, которые мама рассказывала перед сном, или из книг, которые она читала под одеялом с фонариком. Когда в дом прилетела сова с письмом, всё изменилось. Это был тот момент, который навсегда разделил её жизнь на «до» и «после». Дара не могла поверить своим глазам, но отец, который всегда поддерживал её во всём, сказал лишь одно: «Это твоё призвание». Но в Хогвартсе всё оказалось совсем не так, как она себе представляла. Пока другие дети, выросшие в семьях волшебников, знали, как обращаться с палочкой, как готовить простейшие зелья или летать на метле, она чувствовала себя чужой. Даже разговоры об истории магии, которые увлекали всех вокруг, казались ей чем-то далёким и непонятным. Единственное, что она умела, — это учиться. Она с головой погрузилась в учебники, заучивая всё, что могла, чтобы не отставать. И это сработало. Она стала лучшей в классе, но плата за это была высока. Другие ученики шептались за её спиной, считая её надменной и заносчивой. А ещё ситуацию усугубило распределение по факультетам. Шляпа долго думала, на какой факультет отправить её. В Когтевране видели её любовь к знаниям, но в её характере было что-то, что, казалось, идеально подходило для Слизерина. Когда она услышала слова «решительная» и «гордая», её сердце сжалось. — Сложный случай, — пробормотала она, едва коснувшись её головы. — Ты умна, это несомненно. Но также решительна, амбициозна и, о, какая гордость! Прямо-таки вижу в тебе дух Слизерина. «Только не Слизерин», — мысленно молила Дара, чувствуя, как ладони начинают потеть. — Не Слизерин, говоришь? — шляпа сделала паузу, как будто раздумывая. — Хорошо. Тогда… Когтевран! И хотя шляпа отправила её в Когтевран, слухи о том, что она была «почти слизеринкой», начали распространяться со скоростью света. Она пыталась не обращать внимания, но каждый раз, когда кто-то шутил об этом, её гордость давала о себе знать. И вот с самого первого курса Сон Минги стал для Дары настоящим испытанием. Их первая встреча на уроке зельеварения заложила основу для нескончаемой вражды, но этим дело, естественно, не ограничилось. Минги каким-то чудом умудрялся выводить её из себя на каждом уроке, независимо от предмета. — Я читаю инструкцию, а ты следуешь ей, — строго сказала Дара, аккуратно раскладывая ингредиенты на своём столе. Её руки двигались чётко и уверенно, будто она давно готовилась к этому моменту. Для неё зельеварение было наукой, а наука требовала порядка. — Читаешь? — с усмешкой переспросил Минги, откинувшись на стуле. Его тон был настолько невозмутимым, что Дара едва сдержала раздражение. — А что, без неё не справишься? Дара бросила на него взгляд, полный негодования, но ничего не ответила, предпочтя игнорировать его очередную язвительную реплику. — Ладно, ладно, — сказал он, поднимая руки, словно сдаваясь. — Ты тут командуй, а я… просто сделаю немного интереснее! Она не успела понять, что он имел в виду, пока Минги, с видом абсолютной уверенности, не схватил корень мандрагоры. — Что ты делаешь?! — девушка тут же метнулась к нему, но было уже поздно: Минги с беззаботной улыбкой бросил корень прямо в кипящее зелье. — Это точно ускорит процесс, — лениво прокомментировал он, как будто знал, что делает. Котёл моментально зашипел, а его содержимое начало неистово бурлить, как бы предупреждая о том, что им стоит отойти хотя бы на десять шагов назад. Дара смотрела на это с ужасом, пытаясь понять, как исправить ситуацию, но времени уже не было. С громким хлопком котёл извергнул чёрный дым, который накрыл их обоих с головы до пят. Едкий запах плесени и гари окутал их, а густая зловонная жижа моментально покрыла даже ближайший стол. Дара стояла, сжав зубы и чувствуя, как вязкая масса стекает по её лицу. Мантия определённо была испорчена, волосы слиплись, а настроение рухнуло ниже плинтуса. Минги же, напротив, выглядел так, будто это всё было отличным развлечением. Его лицо, заляпанное чёрной массой, расплылось в широкой ухмылке. — Ну что, — сказал он, пытаясь стереть грязь с рук, — думаю, это можно считать успехом! — Успехом? — прошипела Дара, её голос дрожал от ярости. — Ты… ты… Она замолчала, не находя слов, чтобы описать всю степень своей ненависти в этот момент. — Что? Ты ведь сама сказала следовать инструкции, — усмехнулся Минги, даже не пытаясь скрыть свою довольную улыбку. — Просто это была… моя версия инструкции. Её руки непроизвольно сжались в кулаки, и только взгляд строгого Снейпа, который уже направлялся к их столу, удержал её от того, чтобы заколдовать этого наглеца на месте. На трансфигурации же он превращал даже самые простые задания в её личный кошмар. Дара отчётливо помнила, как однажды пыталась превратить игуану в чайник. Она была сосредоточена, каждый жест её палочки был отточен до идеала, но всё разрушил тихий и насмешливый голос Минги: — А что, если это будет чайник, который плюётся огнём? Такой… типа чайник-дракон. Её концентрация мгновенно испарилась. Заклинание пошло наперекосяк, и игуана действительно начала извергать крошечные огненные шарики. Пока профессор Макгонагалл тушила возникшее пламя, Дара, сидя в дыму, пыталась скрыть смущение. Минги же сидел рядом с невозмутимым видом, будто всё произошло строго по его замыслу. На уроке, посвящённом изучению мандрагор, профессор Долгопупс предупредил класс о необходимости предельной осторожности. Дара, как всегда, подошла к заданию серьёзно: она тщательно проверила перчатки, подготовила горшок и аккуратно разложила инструменты. Всё шло гладко, пока Минги не решил действовать (в очередной раз) по-своему: вместо того чтобы работать в соответствии с инструкциями, он резко выдернул мандрагору из горшка, проигнорировав все предостережения. Её пронзительный крик мгновенно оглушил теплицу. Ученики в панике зажимали уши, а растения в соседних горшках начали дрожать, словно и сами испугались. Мандрагора вырывалась из рук Минги, пока тот держал её с невозмутимым видом, будто ничего необычного не происходило. В конечном итоге корень оказался на полу, продолжая издавать визг, от которого звенело в ушах. Дара, подавив всплеск раздражения, подняла растение и вернула её в горшок, стараясь не смотреть на Минги, потому что в тот момент она так сильно негодовала и злилась, что её лицо покраснело настолько, что стыдно было открыто показать свои чувства. Она попыталась забыть о произошедшем, но едкий запах земли и визг мандрагоры, казалось, всё ещё витали вокруг, напоминая о том, что этот гриффиндорец — неиссякаемый источник проблем. На следующем уроке травологии они начали изучать хищные растения. Профессор Долгопупс, с улыбкой, которая уже предвидит возможные катастрофы, предупредил о том, что всем стоит держаться на расстоянии, потому что эти растения чувствительны, особенно к движениям. Дара, снова выслушав инструкцию, лишь кивнула, пододвинув перчатки ближе. Минги же, стоявший рядом, демонстративно вращал палочкой в руке, явно не воспринимая слова профессора всерьёз. И вот, как только внимание девушки переключилось на её собственное растение, Минги, с видом всезнайки, направил свою палочку к одной из лиан. Растение ожило. Оно медленно вытянулось вперёд, словно змея, заинтересованная движением, и Дара заметила это уже слишком поздно. — Минги, не смей! — хотела она крикнуть, но остановилась, решив дать ему самому расплатиться за своё легкомыслие. Лиана, будто дождавшись подходящего момента, стремительно обвила руку Минги, подтягивая его ближе к горшку. Секундой позже он уже пытался освободиться, но это только сильнее разозлило растение. — А-а-а! — громко завопил он, делая резкие движения. — Оно что, решило меня съесть?! Дара, прислушиваясь к его причитаниям, спокойно закончила пересыпать землю в свой горшок. — Сам напросился, — сухо пробормотала она, наблюдая за тем, как лиана всё сильнее сжимает его руку. — Не время читать мне мораль! Помоги лучше! — его голос становился всё громче, а лицо — всё краснее. Она вздохнула, как человек, которого отрывают от важных дел, и лениво подняла палочку. Заклинание ослабило хватку растения, и оно нехотя выпустило Минги из своих пут. Однако на его руке остались несколько зелёных пятен, а вид был такой, будто он пережил схватку с драконом. На уроках заклинаний его проделки становились ещё изощрённее. Он будто нарочно путал произношение, чтобы посмотреть, как это повлияет на результаты. Однажды он «случайно» смешал Люмос с Левикорпус, и вместо мягкого света из его палочки вырвалось странное мигающее заклинание, которое на мгновение подбросило Дару в воздух. Её мантия зацепилась за ближайшую люстру, и пока профессор Флитвик суетливо освобождал её, Минги хохотал так громко, что вызвал недовольное шипение даже у пуффендуйцев. Но самым запоминающимся эпизодом их «противостояния» стал случай на третьем курсе, когда Дара, окончательно потеряв терпение, превратила Сон Минги в хорька. Этот день начался с раздражающих мелочей и к вечеру превратился в полный кошмар. На уроке магических существ Минги, как всегда, не упустил случая поддеть её. Пока Хагрид рассказывал о поведении гиппогрифов, Минги громко, чтобы его точно услышали, заметил: — Дара, наверное, чувствует себя здесь как дома. Такая же гордая и такая же злющая, если её оторвать от эссе на пять страниц больше нужного. Услышав смешки, раздавшиеся за её спиной, она почувствовала, как её лицо наливается жаром. Она целый день терпела его подколы, но это было последней каплей. Едва урок подошёл к концу, она развернулась, достала палочку и, прежде чем Минги успел сообразить, произнесла то самое заклинание. И, мгновение спустя, на месте самодовольного гриффиндорца появился маленький белый хорёк. Класс замер. Кто-то ахнул, кто-то прикрыл рот руками, пытаясь сдержать смех. А хорёк Минги, явно потрясённый тем, что произошло, бегал кругами, фыркая и издавая писклявые звуки, которые, вероятно, должны были быть возмущённой тирадой. — Дара! — громко воскликнул Хагрид, размахивая руками. — Ты что творишь? Конечно, профессор быстро вернул Минги в человеческий облик, но лицо того всё ещё выражало смесь шока и негодования. Его волосы были взлохмачены, а взгляд так и кричал: «Я этого так не оставлю». Дара, несмотря на громко бьющееся сердце и осознание последствий, испытала мимолётное удовлетворение. Ей наконец удалось поставить Минги на место, пусть и с помощью заклинания, которое строго запрещено использовать ученикам. Этот случай немедленно напомнил всем о том, как Барти Крауч-младший, замаскированный под Грозного Грюма, превратил Драко Малфоя в хорька. Разумеется, наказание не заставило себя ждать. Её отправили помогать Хагриду в Запретном лесу — в место, о котором она знала только из книг. Дара читала о великом Гарри Поттере и его приключениях в лесу, а также о его встрече с Волан-де-Мортом, когда он был на первом году обучения. И теперь, стоя у тёмного входа в лес, она чувствовала, как страх медленно, но верно подбирается к её сердцу. — Ты не бойся, Дара, — сказал Хагрид, похлопав её по плечу так, что она чуть не потеряла равновесие. — Главное — уважай лес, и он ответит тебе тем же. Её задание заключалось в том, чтобы помочь леснику отыскать необычного зверя — загадочного шотландского тролля, который, по слухам, забрёл в глубину леса и начал устраивать там беспорядок. Дара никогда не видела троллей, только читала о них в книгах, и её представления о них были весьма туманными. По пути она видела извилистые тропы, укрытые густым мхом, зловещие корни деревьев, похожие на когти, и слышала диковинные звуки, доносившиеся из глубины леса. Где-то вдалеке завыли дикие волки, а на тропе время от времени появлялись странные следы когтистых лап. Уходя всё дальше, они обнаружили признаки тролля: сломанные деревья, разрытые корни и огромные камни, которые явно кто-то перетащил с одного места на другое. Когда они, наконец, наткнулись на него, Дара поняла, что её страхи были не напрасны. Существо, огромное и мускулистое, серая кожа которого походила на гранит, выглядело так, будто было готово разорвать всё на своём пути. Но к удивлению Дары, Хагрид с ним справился в мгновение ока. Одно его громкое: «Ну-ка хватит тут ломать всё, дружок!» — заставило тролля остановиться и уставиться на него так, будто тот разговаривал с ним на его языке. И хотя поход прошёл спокойно, он всё же оставил в её душе неизгладимый след. Вернувшись, Дара поняла, что мир магии, каким бы пугающим он ни был, стал её домом. И теперь, стоя на коленях в подземелье и скребя пол, она с горечью думала о том, как её жизнь приняла такой оборот. Она родилась обычной девочкой в семье маглов, у неё было куча магловских друзей, которые до сих пор думали, что она улетела учиться в Англию, и никогда бы не подумала, что однажды окажется в мире, полным чудес и магии. — Ты вообще собираешься что-нибудь делать? — прошипела Дара, выжимая тряпку в ведро так, что вода забрызгала её мантию. — Я же делаю, — невозмутимо ответил Минги, лениво вытирая край стола. — Смотри, как блестит! — Блестит? — Дара бросила на него яростный взгляд, словно собиралась швырнуть в него ведро с водой. — Полы липнут так, что сюда можно приклеить ботинки, а ты трёшь столы в десятый раз?! Минги пожал плечами, опустив тряпку чуть ниже, будто это могло успокоить её. — Ты слишком драматизируешь. Всё нормально. — Нормально? — её голос поднялся на октаву. — Всё нормально, когда я за тебя тут убираю? Минги, ты как бладжер: только вечно мешаешь и бьёшь не туда! — А ты как капитан команды, который вечно орёт на игроков, — парировал он, бросая тряпку в ведро и усаживаясь на ближайшую парту. — Может, я просто наслаждаюсь процессом. — Процессом?! — Дара стиснула зубы, чувствуя, как её терпение заканчивается. — Ты сейчас увидишь процесс, если я наложу на тебя Оглушающее заклятие! Она уже схватила палочку, но тут же остановилась, мысленно напомнив себе, что это только усугубит ситуацию. Нет, нельзя. Не сейчас. Дождись матча. Там ты точно отыграешься. Минги ухмыльнулся, явно наслаждаясь её злостью. — Ох, Ли Дара, ты такая предсказуемая. Твоя злость делает тебя похожей на… — он на секунду задумался, — на маленького разъярённого гиппогрифа. — Минги! — прошипела она, едва сдерживая порыв швырнуть в него ведро. — Если ты сейчас же не возьмёшь тряпку и не начнёшь помогать, клянусь, что завтра во время матча я заколдую твою метлу так, что она заведёт тебя прямо в Слизеринскую раздевалку! — И что, они меня испугаются? — с усмешкой бросил он, снова берясь за тряпку. — У них есть свои кошмары. Например, ты. Дара встала, выпрямив спину, и глубоко вдохнула. — Знаешь что? В следующий раз я просто оставлю тебя тонуть в этом зелье, если оно опять взорвётся. Он театрально закатил глаза. — Ну конечно, как же без драмы. — Потому что ты её источник, — резко ответила она и снова нагнулась, скребя пол так, будто это была его репутация. К концу часа они успели поругаться ещё как минимум пять раз. Минги обвинял Дару в том, что она «командует, как Министр магии», а она не уставала напоминать ему, что он «бездарь, у которого в голове вместо мозгов опилки». Когда Снейп вернулся в класс, чтобы проверить их работу, Дара чувствовала, что ещё одно слово от Минги — и она действительно применит заклятие. — Считаю, мы справились неплохо, — с невозмутимым видом сказал Минги, вытирая руки о свою мантию. Дара метнула в него взгляд, полный ярости. — «Мы»? — повторила она тихо, сжимая кулаки. Снейп смерил их обоих таким взглядом, от которого Дара почувствовала, что спина начинает ныть ещё сильнее. — Оставляю на ваше усмотрение, считать это успехом или провалом. А теперь вон отсюда! — сказал он, рукой указывая в сторону двери. Дара с облегчением бросила тряпку и первой выбежала из класса. «Завтра, — думала она, поднимаясь по лестнице. — Завтра он узнает, что такое настоящая катастрофа. Я сделаю всё, чтобы этот матч стал его худшим днём. А если повезёт, то и худшим сезоном».

***

Дара сидела за когтевранским столом в Большом зале, бездумно ковыряя вилкой в еде. Всё тело болело, особенно руки, которые она почти не чувствовала после вчерашнего зельеварения и уборки. Её настроение было хуже некуда: усталость, раздражение и ощущение, что даже родная мантия давит на плечи, навевали тягостные мысли. Окружающий шум — звон вилок, оживлённые разговоры и смех — только добавлял раздражения. Она попыталась съесть кусок тыквенного пирога, который обычно поднимал ей настроение, но даже тот показался ей сухим и безвкусным. Всё, чего ей хотелось, — это исчезнуть. Но, как назло, у Вселенной явно были другие планы. — Сегодня ты выглядишь так, будто готовишься к соревнованию «Кто самый несчастный в Хогвартсе», — раздался мягкий, но чёткий голос прямо рядом с ней. Дара даже не подняла головы, сразу узнав этого человека. Пак Сонхва. Высокий, статный, невероятно красивый слизеринец с безупречными манерами и неизменной улыбкой. Его чёткие черты лица, тёмные волосы, аккуратно зачёсанные назад, и пронзительный взгляд делали его похожим на героя волшебной сказки, но его уверенность в себе и харизма говорили о том, что он был очень даже реальным. Сонхва был капитаном слизеринской команды по квиддичу, а значит, его имя знали все в Хогвартсе. Он был великолепным стратегом, и команда под его руководством одерживала победу с такой регулярностью, что другие факультеты не могли не завидовать. Даже те, кто недолюбливал его за принадлежность к Слизерину, не могли отрицать, что он обладал невероятной ловкостью, красотой и интеллектом. Его манера общения резко отличалась от типичного поведения слизеринцев. В то время как большинство его однокурсников, включая младших, славились саркастическими комментариями и высокомерием, Сонхва умел разговаривать мягко, обходительно, и даже с намёком на юмор. Это разоружало многих, включая преподавателей, но на Дару его обаяние действовало совсем иначе. Она считала его самоуверенным и слишком «идеальным», и это только раздражало её ещё больше: выглядело так, будто ему всё легко даётся. Он был не только отличным игроком, но и успевал участвовать в различных проектах и конкурсах, за что его часто ставили в пример. Однако его отношения с Дарой всегда оставались на странной грани между вежливым любопытством с его стороны и стойким отторжением с её. Несмотря на её холодность, Сонхва не отступал. Он, кажется, даже получал удовольствие от её попыток держать его на расстоянии. И это было странно. Обычно девушки восхищались им, стайками ходили вокруг его стола, а он принимал это внимание как должное. Но Дара… Она не только игнорировала его, но и каждый раз норовила вставить колкое замечание. И всё же он продолжал искать с ней общения. Сонхва, как стратег, привык добиваться своего, но в случае с Дарой его заинтересованность казалась чем-то большим, чем просто спортивным азартом. Возможно, ему действительно нравилась её острая на язык манера общения, её сарказм и тот факт, что она была совершенно равнодушна к его внешности и статусу чистокровного мага, чей отец занимал одну из ключевых позиций в Министерстве магии — Отдела международного магического сотрудничества. Его попытки разговорить Дару вызывали у неё раздражение, но она не могла отрицать, что это было по-своему… лестно. Сонхва не подстраивался под неё, не старался изменить её мнение силой. Он всегда был спокоен, как бы говоря: «Я знаю, что тебе это неинтересно, но это не значит, что я отступлю». И теперь, когда он снова оказался рядом, она почувствовала лёгкий прилив раздражения. Почему он всегда так спокойно появляется и задаёт самые неудобные вопросы? Пак Сонхва был человеком, с которым сложно было поспорить — не потому, что он оказывался прав, а потому, что он делал это с такой лёгкостью, что спорить просто не хотелось. Его манеры и поведение всегда вызывали у неё странное противостояние: между желанием выставить его за дверь и любопытством, которое она всячески старалась подавить. Дара продолжала смотреть в свою тарелку, игнорируя Сонхва. Она устала, раздражена и, честно говоря, не понимала, почему он решил подойти именно к ней. — Сонхва, если ты пришёл сюда просто напомнить мне, что ты самый популярный слизеринец в Хогвартсе, — холодно отозвалась она, не поднимая глаз, — то, пожалуйста, выбери кого-то другого для демонстрации своего обаяния. — Рад видеть, что твой сарказм в порядке, даже если ты выглядишь так, будто провела неделю в Запретном лесу, — спокойно ответил он, опускаясь на скамью напротив неё, и не обращая ни малейшего внимания на её грубый и хамский тон. На их стол тут же обратили внимание. Когтевранцы, сидевшие рядом, украдкой бросали косые взгляды, а некоторые даже не пытались скрыть любопытство. Слизеринцев здесь и без того недолюбливали, а уж если один из них вдруг решил подсесть за чужой стол — это было великим событием. Для когтевранцев, гордящихся своим интеллектом, честностью и любовью к знаниям, слизеринцы символизировали всё, что им было чуждо: хитрость, амбиции любой ценой и склонность к манипуляциям. Исторически сложилось так, что между этими факультетами всегда сохранялась негласная вражда. Когтевранцы считали себя выше мелких интриг, которыми, по их мнению, славились слизеринцы. Те, в свою очередь, видели в когтевранцах излишнюю правильность и высокомерие, считая их «заучками», неспособными на по-настоящему рискованные решения. Ситуацию усугубляла общая репутация Слизерина. Этот факультет не раз становился пристанищем для тех, кто выбирал тёмную магию. Даже спустя годы после войны многие волшебники всё ещё косо смотрели на тех, кого распределяли в подземные комнаты с зелёными драпировками. Для когтевранцев, гордящихся своей моральной стойкостью, этот налёт подозрительности был ещё одним поводом держаться подальше от Слизерина. И вот теперь один из самых известных слизеринцев — Пак Сонхва — осмелился подсесть за их стол. Для когтевранцев это было настоящим вызовом. Это ведь не кто-то случайный: Сонхва был не только капитаном команды по квиддичу, но и воплощением того самого идеала слизеринца, с которым они не хотели иметь ничего общего. Он был слишком харизматичным, слишком уверенным в себе и явно слишком комфортно чувствовал себя в их компании. Его попросту боялись. Кто-то из когтевранцев фыркнул, явно выражая недовольство, но никто не посмел сказать это вслух. Сонхва обладал редким даром вызывать интерес даже у тех, кто его терпеть не мог. Его спокойствие раздражало, его улыбка сбивала с толку, а его уверенность казалась чертовски провокационной. Даре казалось, что их пристальные взгляды прожигают её насквозь. Она прекрасно понимала, о чём сейчас думают окружающие. Её однокурсники, вероятно, гадают, почему этот слизеринец, капитан команды, который обычно держится среди своих, решил подойти именно к ней. И, конечно, это выглядело как нечто большее, чем просто дружелюбный жест. Дара стиснула зубы, чувствуя, как её раздражение лишь усиливается, накрывая новой волной негодования. — Удивительно, как тебе всегда удаётся портить мне настроение, — сухо бросила она, опуская вилку на тарелку с громким стуком. — Ты вообще знаешь, что это стол Когтеврана? — Знаю, — невозмутимо ответил Пак, откидываясь назад. — Но тут всё равно много места, и тебе никто не помешает. — Кроме тебя, — парировала она. Сонхва никак не отреагировал на её выпад. Его спокойствие было железным, а лёгкая улыбка на губах так и кричала, что он наслаждается этим разговором. — Знаешь, Дара, — задумчиво произнёс он, — ты — единственный человек в этом зале, с кем действительно интересно поговорить. Она хотела было резко ответить, но заметила, как вокруг начали перешёптываться. Её раздражение сменилось лёгким смущением. Она краем глаза заметила, как несколько однокурсников переглянулись, кто-то явно шепнул что-то соседу рядом, и этот кто-то тихо хихикнул. Её спина напряглась, и ей показалось, что лица вокруг как будто бы повернулись в её сторону. Сонхва, конечно, выглядел так, будто происходящее его абсолютно не касается. Он был невозмутим. Его лёгкая улыбка только подчёркивала спокойствие, и это, как назло, смущало её ещё больше. Дара была уверена, что он прекрасно знал, какое внимание привлёк своим появлением за их столом. — Перестань улыбаться, — тихо пробормотала она, отводя взгляд в сторону. — Почему? — его голос был спокойным и даже слегка удивлённым. — Тебя это смущает? Смущает? Конечно, блин, смущает! Она не могла понять, что именно больше заставляло её нервничать: шёпот за спиной, его неспешный тон или тот факт, что он, кажется, совершенно не замечал её попыток держаться холодно и отстранённо. — Может, тебе стоит попробовать поговорить с кем-то ещё? Уверена, среди слизеринцев есть те, кто будет счастлив оказаться в твоём обществе, — сказала она, стараясь выглядеть равнодушной. — Ты права, — кивнул он, соглашаясь с её словами. — Но у меня есть вопрос. — Неужели? — с сарказмом спросила Дара, наконец поднимая взгляд. — С кем ты пойдёшь на Святочный бал? — внезапно спросил он, его тон был спокойным, но в глазах светился неподдельный интерес. Её застало это врасплох. Она почувствовала, как щеки начинают слегка гореть, а вокруг нарастает шум. Несколько когтевранцев за её спиной явно замерли, прислушиваясь. — Тебя это не касается, — холодно ответила она, но голос прозвучал не так уверенно, как хотелось бы. — Правда? — произнёс Сонхва с лёгкой улыбкой. — Просто любопытно. Мне сложно представить, что тебя до сих пор никто не пригласил. Она бросила на него острый взгляд. — Может, потому что мне это неинтересно, — раздражённо выплюнула она. Тема Святочного бала вызывала у Дары настоящий вихрь эмоций, которые она старательно пыталась спрятать за своим обычным холодным фасадом. Её раздражало всё, что было связано с этим событием: бесконечные разговоры в коридорах, перешёптывания на уроках, обсуждения платьев и причесок за завтраком. Она помнила, как на первом курсе с восторгом читала о балах в книгах, мечтая, что однажды её жизнь в магическом мире станет такой же волшебной, как описывалось в историях о Гарри Поттере. Но реальность оказалась совсем другой. Вместо того чтобы с нетерпением ждать этого праздника, она чувствовала только давление и странную тоску. Когда-то она представляла себе этот праздник совсем иначе. На первом курсе, ещё очарованная миром магии, Дара читала об истории Турнира Трёх Волшебников (в последрнем случае четырёх) и Святочного бала, который проводился в честь его участников. И хотя сейчас турнир больше не проводят (после ситуации со смертью Седрика Диггори), традиция с балом всё же осталась, дабы радовать учеников. Она зачитывалась описаниями: зал, украшенный сверкающими льдами и вечнозелёными ветвями, танцы под звуки чарующей музыки и гости из разных магических школ. Её особенно тронула история Гарри Поттера. Молодой волшебник, самый юный участник турнира, собрав всё своё мужество, пригласил девушку, которая ему нравится, преодолевая страх отказа. Это казалось маленькой Даре поразительно смелым. А образ Гермионы Грейнджер — скромной и целеустремлённой ученицы, неожиданно превратившейся в звезду бала, сияя в своём ослепительном платье, оставался для неё символом того, как магический мир мог раскрывать скрытую красоту. Для Дары эти истории были словно кусочек сказки, в которую она верила, что однажды станет её частью, когда станет старше. Она представляла, как её тоже пригласят на бал — возможно, с такой же уверенностью, как Виктор Крам, или с робким признанием, как было у Гарри. Но реальность, как это часто бывает, оказалась совсем другой. С тех пор, как в Большом зале объявили о предстоящем бале, в школе началась настоящая суматоха. Девушки переглядывались, смущённо хихикали, а парни ходили с заговорщеским видом, обсуждая, кого они собираются пригласить, превращая это в нечто вроде соревнования. Для Дары всё это казалось чуждым. Её утро началось с очередного неприятного напоминания о том, что бал всё ближе. За завтраком пуффендуйка Эйми с гордостью рассказывала своим подругам, как её пригласил популярный когтевранец Ким Хонджун, чем заставила Дару сжать кулаки и скрипеть зубами. — Ты бы видела его! — воскликнула Эйми, сияя от счастья. — Он так уверенно подошёл, протянул мне маленькую записку, а там… «Ты пойдёшь со мной на бал?» Дара слышала, как её однокурсницы пищали от восторга; как шептались, обсуждая, какое платье Эйми наденет и как ей повезло, что её пригласил такой симпатичный и умный ученик. — Могла бы хотя бы не так громко, — пробормотала Дара себе под нос, но её слова утонули в общем шуме. Она ловила себя на том, что чувствует лёгкую зависть. Не к Эйми, не к платьям, а к самой ситуации. Никто не подходил к ней с запиской, никто не задавал ей подобных вопросов. Да и кого она могла бы позвать сама? У неё не было близких друзей, с которыми можно было бы обсудить такие вещи. Дара делала вид, что ей всё равно. Она с презрением отвергала саму идею бала, но внутренний голос упрямо напоминал, что ей не так уж и всё равно. Ей хотелось почувствовать себя частью этого праздника, воплотить детскую мечту, но мысль о том, чтобы самой просить кого-то пойти с ней, была для неё немыслима. И теперь, когда Сонхва спросил её прямо, это выбило её из равновесия. Его вопрос ударил в самое больное место. Её раздражало не только то, что он поднял эту тему. Она ненавидела, что его слова вызвали отклик в её душе. Конечно, ей никто не предложил пойти на бал. И она не знала, хочет ли вообще идти. Но Сонхва сказал это так легко, будто был уверен, что её кто-то пригласит. Будто знал, что происходит в её душе. — Или, может быть, потому что ты сама ещё не решила, стоит ли идти, — мягко добавил он, его голос был настолько ровным, что это только сильнее выводило её из себя. Она снова отвернулась, вернувшись к своей тарелке. В глубине души она знала, что он прав. Она действительно ещё не решила, пойдёт ли. Никто её не пригласил, да и друзей в Хогвартсе у неё практически не было. Но Сонхва, конечно, не должен был знать об этом. — Тебе лучше заняться подготовкой своей команды к следующей игре, Сонхва, — наконец сказала она, стараясь звучать безразлично. — Конечно, — кивнул он, поднимаясь. — Но если вдруг тебе понадобится компания для бала, подумай обо мне. Дара молчала, уткнувшись в тарелку, стараясь переварить не только тыквенный пирог, но и неожиданное предложение. Её сердце колотилось, как бешеное, а мысли путались. Её пригласили. Пак Сонхва пригласил её! Это было похоже на какую-то нелепую шутку. Пак Сонхва, тот самый идеальный слизеринец, о котором грезила добрая половина девчонок Хогвартса, предложил ей пойти на бал. Тот, чьи имя и внешность упоминались в бесчисленных разговорах у столов, в общих комнатах, на уроках и даже в душевых. Тот, чей взгляд — тёмный, глубокий и слегка лукавый — заставлял спотыкаться на ровном месте не только девушек, а даже парней. Он был больше, чем просто капитан команды по квиддичу. Сонхва был воплощением утончённости и харизмы. Каждое его движение излучало уверенность, а голос, ровный и спокойный, мог пробудить желание слушать его часами. Девушки со всех четырёх факультетов мечтали хоть на мгновение оказаться рядом с ним, получить его одобрение, украдкой встретиться с ним взглядом. Дара знала о его популярности слишком хорошо. Сколько раз она слышала за спиной перешёптывания о том, как он смотрел на кого-то на тренировке, как он случайно задевал чью-то руку в коридоре. Даже те, кто презирал Слизерин и всё, что с ним связано, не могли устоять перед его обаянием. И теперь он предложил пойти с ним на бал. Ей с ним! Внутри разгорелся настоящий шторм эмоций. Конечно, ей было лестно. Это могло бы польстить любой. Но именно это и раздражало её. Она знала, что за Сонхва стоит толпа девушек, готовых на всё, чтобы привлечь его внимание. Что такого он нашёл в ней? Она не знала, радоваться этому, злиться или же остерегаться. Дара, пытаясь справиться с нахлынувшими эмоциями, почувствовала копошение, а затем рядом с ней резко приземлилось чьё-то тело. Скамья под весом неожиданного гостя дрогнула, и тарелка перед ней чуть сдвинулась в сторону. Она вздрогнула от неожиданности, её рука непроизвольно дёрнулась, едва не уронив вилку. — Ну надо же, — с насмешкой протянул Минги, ухмыляясь во весь рот, — «почти слизеринка» на бале с самим слизеринцем. Просто идеальная пара, не находишь? Слово «почти» он выделил с таким сарказмом, что когтевранцы за соседними местами тихо прыснули в кулаки. Сонхва, вернувшийся к своему столу, казалось, не обратил внимания на выпад, но Дара почувствовала, как её щеки вспыхнули. Она сделала вид, что не слышит, но Минги явно не собирался останавливаться. — Ты бы, Дара, была поосторожнее, — продолжил он, уперевшись локтём в стол и закатив глаза, как будто собирался дать ей очень мудрый совет. — Змеи ведь могут укусить. Или, знаешь, оказаться наследниками Сама-Знаешь-Кого. Его голос звучал невинно, но в каждом слове ощущалась язвительная издёвка. Минги прекрасно знал, что это заденет её. — Минги, — тихо, но угрожающе произнесла Дара, всё ещё сжимая вилку в руке так крепко, что её пальцы побелели. — Да ладно тебе, я просто предупреждаю, — Минги усмехнулся, подняв руки, как бы показывая, что не хочет её злить. — Не хотелось бы, чтобы звезду Когтеврана потом искали в подземельях. Теперь вокруг слышались уже открытые смешки. Дара стиснула зубы, чувствуя, как в груди закипает злость. Её глаза вспыхнули, и она резко повернулась к парню на чьём лице красовалась самодовольная ухмылка. — По крайней мере, слизеринцы знают, как вести себя на людях, в отличие от гриффиндорцев, которые не могут прожить и дня без своей привычной порции дешёвых издёвок! — Ну да, конечно, — продолжил он, ухмыляясь, — великий слизеринец с душой. Змей с очаровательной улыбкой. Ты только убедись, что он не пытается завербовать тебя в свою тёмную армию, хорошо? Когтевранцы за столом разразились смехом, кто-то даже попытался унять икоту. Дара почувствовала, как жар снова приливает к её щекам, а в груди неприятно сжимается. На неё, чёрт возьми, впервые обратил внимание парень, да ещё и какой! А этот придурок Сон Минги взял и всё испортил! — Минги, заткнись, — бросила она сквозь зубы, но его это только ещё больше раззадорило. — А то что? — продолжал он, притворно возводя глаза к потолку. — Позовёшь своего слизеринского рыцаря? Он придёт, размахивая метлой и обещая защитить твою честь? Ха! Не смеши меня, Ли. Он скорее оставит тебя, как только поймёт, что ты не будешь играть по его правилам. Это же Слизерин! Манипуляции, интриги, предательство — у них это семейное. Дара глубоко вдохнула, пытаясь держать себя в руках. Но Минги, кажется, решил разыграть свою карту до конца. — Знаешь, мне кажется, ты сама напрашиваешься на неприятности. Вот так всё и начинается: «О, какой он милый слизеринец!» А потом ты уже в подземельях, окружённая его «друзьями», которые шипят, как змеи, и решают, что с тобой делать дальше. Может, сразу в Азкабан? Или сначала немного поманипулировать твоим сознанием, чтобы поиметь во все щели? — Хватит, — резко выкрикнула девушка, её голос звучал холодно и твёрдо, но Минги, кажется, даже не заметил этого. — Или ты думаешь, что ты какая-то особенная? — он рассмеялся, бросив взгляд на Сонхва, который оставался абсолютно невозмутимым, спокойно сидя за своим столом. Однако спина парня всё же была напряжена, будто он в любой момент мог сорваться и вскочить, чтобы надрать задницу этому несносному гриффиндорцу. — Серьёзно, подруга, тебе надо было родиться в сказке, потому что в реальном мире такие, как он, всегда заканчивают тем, что делают что-то… ну, ты знаешь, в стиле «Лорда Того-Кого-Мы-Не-Называем». Дара резко поднялась на ноги, стукнув ладонью по столу так, что ближайшие тарелки слегка подпрыгнули. Шум в зале затих, а все взгляды устремились к ней. Казалось, что ещё немного и она начнёт дышать огнём, испепеляя всё вокруг. — Знаешь что? — произнесла она, её голос дрожал от злости. — Ты можешь болтать сколько угодно, но это ничего не меняет. Зато показывает, что у тебя проблемы не только с квиддичем, но и с пониманием людей! Минги приподнял бровь, изображая удивление. — О, как страшно. Ты прямо как Гермиона Грейнджер, только без чувства юмора. — А ты как Рон Уизли, только без мозга, — огрызнулась Дара, сверкая глазами. Кто-то за столом громко прыснул, но Минги только скрестил руки на груди, самодовольно глядя на неё. — Ну-ну, — протянул он, хитро улыбаясь. — Смотри, как бы тебя это не затянуло слишком далеко. Дара почувствовала, что её терпение достигло предела. Её взгляд остановился на Сонхва, который сидел с безмятежным выражением лица, словно наслаждаясь происходящим. — Знаешь что? — неожиданно выпалила она громче, чем намеревалась. — Сонхва, твоя идея пойти на бал кажется мне вполне разумной. Глаза Минги расширились от удивления, а улыбка мгновенно исчезла. — Что?! — вскрикнул он, потрясённо указывая на неё пальцем. — Ты не можешь говорить это всерьёз! Сонхва, напротив, улыбнулся ещё шире и с лёгким удовлетворением кивнул. — Рад слышать, Дара. Значит, договорились? — Договорились, — спокойно подтвердила она, бросив в сторону Минги полный удовлетворения взгляд. Все за столами Когтеврана и Слизерина замерли, не в силах поверить своим ушам. Даже Минги, ошарашенный, на мгновение потерял дар речи. Затем, пробормотав что-то невнятное о «полном безумии», он поднялся из-за стола, уходя себе восвояси. Дара, ощущая, как ярость постепенно угасает, вернулась к своей еде. Её сердце всё ещё неистово колотилось внутри, а в голове крутился один вопрос: «Что же я только что натворила?». Однако, бросив взгляд на довольного Пака, который теперь увлечённо разговаривал с Кан Ёсаном и его девушкой Джой Чоу, а затем на ошеломлённого Минги, она поняла — оно того стоило. День тянулся невероятно долго. После обеда Дара так и не смогла сосредоточиться на уроках. Её мысли упорно возвращались к событиям за обеденным столом: к тому, как Пак Сонхва пригласил её на бал, как она согласилась — и, конечно, к той нелепой сцене с Минги. Стоило ей представить его лицо в тот момент, когда она подтвердила своё решение принять приглашение Сонхва, как на её губах невольно появлялась мстительная улыбка. Его брови, взметнувшиеся вверх от удивления, его совершенно растерянный взгляд — это стоило каждого неприятного слова, которое он успел ей наговорить. Но вместе с этим в груди скручивалось неприятное чувство, которое мешало ей насладиться этой «победой». Сонхва. Пак Сонхва. Зачем ему это всё? Какую выгоду он мог получить, пригласив её, когда мог выбрать любую другую? Он был слишком хорош, чтобы быть настоящим: учтивый, безупречно воспитанный, уверенный в себе, как истинный лидер. Дара знала таких. Они не делают ничего просто так. С этой мыслью она закрыла учебник, который и так пыталась читать почти полчаса, и устало потёрла глаза. Сосредоточиться было просто невозможно. Всё, что она видела перед собой, — это тёмные глаза Сонхва, пристально глядящие на неё, и его спокойная улыбка, будто он уже знал, что она согласится. Её однокурсницы в общей комнате, конечно, тоже не упустили шанса обсудить эту новость. Они что-то шептали за её спиной, бросали косые взгляды, а одна даже откровенно спросила: — Это правда, что ты идёшь с Сонхва? Дара сделала вид, что не услышала вопроса, и поспешно вышла, чувствуя, как неприятный жар поднимается к щекам. Она ненавидела быть центром внимания. Даже если бы это внимание было вызвано чем-то действительно значимым, она бы всё равно чувствовала себя неловко. Но теперь все только и обсуждали, что слизеринец пригласил её, скромную и «слишком правильную» когтевранку, на бал. Она шла вдоль центрального коридора, ведущего к трибунам, стараясь не привлекать к себе внимания. Ей хотелось немного побыть в одиночестве, привести мысли в порядок, до того как начнётся матч. Но когда она повернула за угол, ведущий к стадиону, то внезапно столкнулась с группой игроков в зелёных мантиях. Слизеринцы. Семеро ребят стояли у входа на поле, смеясь и что-то оживлённо обсуждая. Они держали свои метлы, явно готовясь к выходу. И, конечно, в центре этой маленькой группы был Пак Сонхва. Дара попыталась незаметно проскользнуть мимо, но её шаги привлекли внимание одного из игроков, который тут же пихнул локтем стоящего рядом парня. — Эй, гляньте, кто это у нас тут, — проговорил тот громко, с лёгкой насмешкой в голосе. Сонхва повернул голову, и его взгляд сразу же остановился на смущённой девушке. Его глаза, такие тёмные и спокойные, как и всегда, задержались на ней всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы её сердце сделало тревожный кульбит. — О, Дара, — с улыбкой произнёс он, делая шаг вперёд. Его мантия капитана Слизерина красиво развевалась на ветру, а движения были такими уверенными и грациозными, что Дара почувствовала себя глупенькой в своей обычной чёрной утеплённой мантии и синем шарфике. — Сонхва, — коротко кивнула она, надеясь, что её голос звучит равнодушно. Но равнодушие явно не входило в планы слизеринцев. Команда тут же развернулась к ней, и кто-то из игроков, высокий парень с коротко стриженными волосами, хмыкнул: — Это она, да? Та самая когтевранка с которой ты идёшь на бал? Дара почувствовала, как её лицо вспыхнуло, и она нервно отвела взгляд в сторону, носом втягивая прохладный воздух. — Ну-ну, — вставил другой игрок, посмеиваясь, — а ты, я смотрю, умеешь выбирать, капитан. — Не сомневайся, — спокойно ответил Сонхва, хотя всё же в его тоне проскочили нотки удовлетворения. Словно он был рад, что его пару на бал оценили собственные игроки. Дара попыталась что-то ответить, но слова неприятным комом застряли в горле. Её щеки пылали, а перед глазами вдруг всё затуманилось. — Я пойду, — пробормотала она, делая шаг в сторону, но он мягко преградил ей путь. — Подожди. — Что? — растерянно спросила она, глядя на него снизу вверх. — Я хотел кое-что сделать. Она не успела даже подумать, что он имеет в виду, как Сонхва наклонился и неожиданно поцеловал её. Он сделал это настолько неожиданно, что Дара не успела даже вдохнуть. Её глаза широко распахнулись, и весь мир будто замер в этот момент — только он и его губы, мягкие и тёплые, чуть влажные от прохладного зимнего воздуха. Его поцелуй был лёгким, едва ощутимым, но в то же время таким уверенным, что он сжёг все её мысли дотла. Никакого предупреждения, никаких лишних слов — просто прикосновение, которое перевернуло её внутренний мир. Его губы двигались мягко, будто он знал, что даже этого будет достаточно, чтобы заставить её сердце биться чаще. Она почувствовала, как у неё перехватило дыхание. Это было так… нежно, так неожиданно, что её ноги будто приросли к земле, не давая ни сдвинуться, ни убежать. Тепло от его губ разлилось по её коже, а сердце забилось так громко, что она была уверена — он мог его слышать. Его лицо было близко — так близко, что она впервые заметила мелкие детали, которые упустила раньше: лёгкий изгиб верхней губы, тонкую линию скулы, маленький шрам возле правого уголка рта, почти невидимый, но всё же существующий. Его губы слегка прижались к её — мягко, осторожно, словно он проверял, как она отреагирует. Они были теплее, чем она ожидала, контрастируя с прохладным воздухом вокруг. Она почувствовала, как внутри всё сжалось, будто натянутая струна, готовая вот-вот порваться. Но внезапно он отстранился, оставив её стоять посреди узкого коридора, растерянную и беззащитную. Он смотрел на неё своими тёмными глазами, в которых отражалась лёгкая улыбка — не наглая, не самодовольная, а какая-то по-настоящему добрая. — Это на удачу, — спокойно сказал он, словно только что не перевернул её мир с ног на голову. — Чт-что? — выдавила она, чувствуя, как жар начинает охватывать её лицо и шею. — Ну, знаешь, вдруг ты действительно принесёшь мне удачу, — добавил он, словно это было самым логичным объяснением в мире. Она застыла на месте, не в силах вымолвить ни слова. Сонхва тем временем поправил мантию, кивнул ей и повернулся, направляясь в сторону поля. Дара всё ещё стояла, не двигаясь, словно её парализовало. «Что это только что было?!» Её пальцы невольно коснулись губ, которые всё ещё горели от его прикосновения. Сердце билось так громко, что она была уверена — его слышно всем вокруг. Крики болельщиков и общий шум трибун вернули её в реальность. «Просто иди. Сделай вид, что всё нормально. Просто иди на своё место» Она быстро направилась к трибунам, стараясь больше не думать о случившемся. Но когда она заняла своё место, взгляд её непроизвольно нашёл Сонхва, который с лёгкостью взмыл в воздух на своей метле, грациозно пролетая над полем. Стадион кипел от напряжения. Громкие крики болельщиков из четырёх факультетов сливались в единый гул, в котором невозможно было ничего разобрать. Флаги жёлто-красного и зелёно-серебряного цветов развевались над трибунами, магические плакаты парили в воздухе, время от времени сверкая лозунгами: «Гриффиндор вперёд!» и «Слизерин всегда первый!». Над полем стоял лёгкий ветер, который шевелил края мантий и усиливал ощущение предстоящего матча. Дара сидела на когтевранской трибуне, укутанная в свой шарф. Она пыталась сосредоточиться на игре, но её взгляд то и дело цеплялся за знакомую фигуру в зелёной мантии. Сонхва парил неподалёку от центра поля, держа метлу с такой лёгкостью, будто она была естественным продолжением его тела: даже на расстоянии он выглядел собранным и уверенным в себе молодым человеком. Игроки обеих команд уже заняли свои позиции, выстроившись в линию. Команда Гриффиндора смотрелась ярко и воинственно: красные и золотые мантии, уверенные позы и дерзкие взгляды. Минги парил в центре, его руки были скрещены на груди, а на губах играла лёгкая усмешка, полная азарта. Рядом с ним висел на своей метле Чхве Сан, загонщик команды, небрежно крутя массивную биту в руках. Его лицо сияло улыбкой, которая выдавала его полное отсутствие страха перед игрой. Слизеринцы, напротив, излучали хладнокровие. Сонхва, как капитан, также парил впереди команды. Его взгляд спокойно пробегался по соперникам, а губы были изогнуты в едва заметной полуулыбке, будто он уже знал, чем всё закончится. Его уверенность раздражала одних, восхищала других и приводила в восторг слизеринских болельщиков, которые скандировали его имя ещё до начала игры. В центре поля вышла мадам Трюк. В руках она держала небольшой сундук, который с первого взгляда показался Даре пугающе тихим, словно внутри таилась энергия, готовая вырваться наружу. Когда мадам Трюк щёлкнула пальцами, крышка сундука приоткрылась. Золотой снитч трепетал, будто живой, а рядом громоздились два бладжера, казавшиеся одновременно неподвижными и угрожающими. — Удачи обеим командам! — громко объявила она, её голос разрезал шум трибун. — И помните: честная игра превыше всего! Дара лишь хмыкнула. Честная игра? В квиддиче? Просто смешно. Мадам Трюк тут же с силой подбросила квоффл вверх, и игра началась. Почти одновременно с этим снитч вырвался из сундука, а бладжеры взмыли в воздух с оглушительным свистом, будто голодные хищники, вырвавшиеся на свободу. — ИГРА НАЧАЛАСЬ! — раздался голос комментатора в громкоговоритель, перекрывая общий гул. Метлы рванули с места, и поле заполнилось хаотичными движениями игроков. Дара сжалась на своём месте, пытаясь уследить за быстрыми манёврами. Её взгляд, как всегда, сразу нашёл Сонхва. Он уверенно мчался вперёд, его движения были чёткими, слаженными, и он будто предугадывал каждую попытку соперников сбить его с пути. Сонхва вылетел вперёд с такой скоростью, что казалось, будто он был создан для того, чтобы парить в воздухе. Его фигура в зелёной мантии выделялась на фоне движущейся массы игроков, а уверенность, с которой он управлял метлой, напоминала отточенную хореографию. Он легко держал квоффл в руках, и Дара заметила, как его взгляд быстро переключается между кольцами Гриффиндора и приближающимися соперниками. Первый защитник Гриффиндора рванул к нему, пытаясь преградить путь, но Сонхва мгновенно среагировал: он резко наклонил метлу вниз, практически скользя под вытянутой рукой противника, и вновь устремился вперёд. Ещё один резкий манёвр, и он ловко уворачивается от Чхве Сана, который, крутанув биту, направил бладжер прямо в него. Шар промчался мимо плеча Сонхва с угрожающим свистом, и, несмотря на это, его сосредоточенное выражение лица оставалось неизменным, а движения были плавными и уверенными, словно он отрабатывал их сотни раз на тренировках. Он устремился вперёд, уводя квоффл от гриффиндорцев, которые начали теснить его с двух сторон. На поле началась настоящая битва. Гриффиндорцы, известные своей агрессией в игре, активно нападали, теснили слизеринцев, заставляя их всё чаще уходить в защиту. Минги, поймав момент, резко рванул в сторону Сонхва, его метла просвистела в воздухе, когда он подлетел достаточно близко, чтобы заблокировать траекторию. — Минги! — крикнул кто-то с гриффиндорской трибуны, предупреждая, но он не обратил внимания. Сонхва успел бросить на него короткий взгляд, но его лицо оставалось спокойным, хотя глаза выдавали мгновенный анализ ситуации. Минги притворно изменил направление, заставляя капитана Слизерина уйти влево, но тут же рванул следом, перехватив квоффл резким рывком. Их метлы оказались настолько близко, что Дара, наблюдавшая за этим с трибун, буквально задержала дыхание. На мгновение два капитана замерли на высоте, и Минги, воспользовавшись моментом, наклонился чуть ближе к Сонхва. — Она всё равно будет моей, — прошептал он достаточно громко, чтобы только Сонхва мог услышать. Сонхва даже не моргнул, но взгляд его мгновенно потемнел. Уголки его губ слегка опустились, выдавая раздражение, которое он тут же подавил. Минги же, довольный своей очередной игрой на нервах, резко взмыл вверх с квоффлом, оставив слизеринского капитана внизу. Дара не слышала их короткого обмена, но интуитивно почувствовала, что в этот момент что-то произошло. Её взгляд оставался прикованным к Сонхва, который выровнял метлу и вновь устремился в атаку, даже не думая о том, чтобы дать себе передышку. Минги, тем временем, уже направлялся к кольцам: его движения были быстрыми и уверенными. Он обогнул двух слизеринских защитников, будто те были неподвижными фигурами, и размахнулся для броска. — СОН МИНГИ ЗАБИВАЕТ! — прокричал комментатор, и гриффиндорская трибуна взорвалась радостными криками, и Дара почувствовала, как внутри всё закипает. Гнев поднялся с новой силой, как волна, которую уже невозможно было остановить. Она не могла поверить, что Минги, в своей обычной самодовольной манере, снова оказался в центре внимания. И всё это, конечно, сопровождалось его вечной ухмылкой и высокомерным взглядом. Дара стиснула зубы, вспоминая, как ещё вчера, оттирая липкую массу от пола, поклялась, что отыграется на нём во время этого матча. Тогда это казалось просто мимолётной мыслью, но сейчас, глядя на его довольную физиономию, она вдруг почувствовала, что пора действовать. Она осторожно достала палочку из кармана мантии, убедившись, что её движения не заметили соседи по трибуне. Вокруг кипели эмоции: все были слишком заняты криками и обсуждениями происходящего на поле. — Хорошо, Минги, — прошептала она себе под нос, сжимая палочку. — Посмотрим, как ты справишься с этим. Она подняла палочку, стараясь, чтобы её жесты выглядели естественно. Её взгляд был прикован к Минги, который в этот момент летал над полем, явно наслаждаясь тем, что забил гол. Дара направила палочку на него, шепча короткое заклинание иллюзии. — Морифо Вестис. Тёплая волна магии скользнула через её пальцы, и Дара тут же спрятала палочку, вернувшись в привычное положение. Она украдкой посмотрела вокруг: никто, кажется, ничего не заметил. На поле Минги продолжал летать с видом победителя. Ему даже в голову не пришло, что что-то пошло не так. Но трибуны начали реагировать мгновенно. Вначале раздались смешки, которые вскоре переросли в громкий смех. — Это что, его стратегия? — раздался чей-то насмешливый голос с когтевранской трибуны. — О, Мерлин, он думает, что так легче летать?! На слизеринской трибуне кто-то уже чуть ли не катался от смеха. Даже Чхве Чонхо — комментатор, который обычно держался максимально профессионально, — не выдержал и выдал: — Ну что ж, друзья, это, кажется, новая тактика Гриффиндора — минимализм в одежде для облегчения полёта! Дара с трудом удержала лицо невозмутимым, хотя ей хотелось рассмеяться в голос. Минги же начал замечать странные взгляды, доносящиеся смешки, и, наконец, остановился, повиснув в воздухе. — Что? — громко спросил он, оглядываясь. — Что смешного? Минги раздражённо нахмурился, его взгляд заметался по трибунам, где люди уже не скрывали веселья. Смех звучал всё громче, некоторые болельщики указывали на него пальцами, переговариваясь. — Что за… — начал он, но слова оборвались, когда очередная волна смеха пронеслась по стадиону. — Эй, Минги, тебе там не холодно? — выкрикнул кто-то с трибуны Слизерина, и это только усилило общий гул. Минги перевёл взгляд вниз на своё тело. Всё было на месте: привычная красно-золотая мантия с гербом факультета, брюки, высокие сапоги. Он даже слегка потянул ткань мантии, чтобы убедиться, что с ней всё в порядке. — Что со мной не так?! — возмущённо выкрикнул он, оглядываясь на своих товарищей по команде. Но те только отводили глаза или прикрывали рты руками, чтобы не засмеяться слишком громко. Даже Сан, всегда спокойный и уверенный, закрыл лицо рукой, из-за чего его плечи начали слегка подрагивать от сдерживаемого смеха. Минги, уже совершенно растерянный, взлетел чуть выше, чтобы лучше рассмотреть трибуны. Он махнул рукой в сторону комментаторской кабины, где Чхве Чонхо практически захлёбывался от хохота. — Чонхо! — закричал он, надеясь, что тот объяснит, в чём дело. — Что происходит?! Чонхо едва смог справиться с собой, вытер слёзы и, прокашлявшись, объявил в микрофон: — Ну что ж, друзья, похоже, у нас новая звезда моды на поле! Давайте поприветствуем Сон Минги, который сегодня продемонстрировал невероятный… эээ… минималистичный подход к форме Гриффиндора! На этих словах стадион взорвался хохотом. Минги замер, его взгляд метался от трибун к команде и обратно. — Что вы имеете в виду?! — закричал он, оглядывая своё тело ещё раз. Всё было в порядке! Мантия, брюки, сапоги. Он даже ощупал себя, чтобы убедиться. Но трибуны явно видели что-то другое. — О, это великолепно! — выкрикнул кто-то с пуффендуйской трибуны. — Красные трусы с золотыми звёздами, это точно новый тренд! — Минги, надеюсь, ты не забыл про носки, — добавил кто-то из Когтеврана. Минги почувствовал, как его уши начинают гореть от раздражения и непонимания. Он подлетел к Сану, который, наконец, перестал смеяться, но всё ещё выглядел крайне довольным. — Сан, что с ними не так? Что они видят? — выпалил он, размахивая руками. — Эм… ну… — начал Сан, стараясь говорить серьёзно, но уголки его рта то и дело продолжали дёргаться вверх. — Понимаешь, они… видят тебя в… ну, скажем так, не в полном обмундировании. — ЧТО?! — громко закричал Минги, но Сан не успел ответить, потому что к ним подлетел вратарь, который только качал головой, борясь с приступами смеха. Тем временем на трибуне Дара сидела с невозмутимым видом, её губы едва заметно дрогнули в улыбке. Её сердце колотилось от волнения, но удовлетворение от этого маленького акта мести было почти осязаемым. Она сильнее уткнулась носом в свой шарф, стараясь казаться абсолютно спокойной, хотя её глаза сияли от смеха, который она сдерживала изо всех сил. Минги же, кипящий от злости и растерянности, махнул рукой, будто пытаясь отогнать всеобщее внимание. Но его резкий жест привлёк совершенно не ту цель: один из бладжеров, мчащийся по полю, резко сменил траекторию и направился прямо в него. Но парень заметил его уже слишком поздно. — Осторожно! — крикнул Сан, но слова утонули в общем шуме. Бладжер с глухим грохотом врезался в его метлу, выбив её из-под него. На мгновение он повис в воздухе, его руки инстинктивно потянулись за рукоятью, но пальцы соскользнули и, не успев среагировать, Минги потерял равновесие, срываясь вниз и пролетая несколько метров перед тем, как болезненно приземлиться спиной на землю. — ОЙ-ОЙ, ПОХОЖЕ, ЭТО КОНЕЦ ИГРЫ ДЛЯ СОН МИНГИ! — громогласно объявил Чонхо, добавив, не скрывая смеха: — Но, думаю, про его нижнее бельё будут помнить дольше, чем про этот матч. Трибуны вновь взорвались хохотом. Кто-то громко аплодировал, кто-то кричал что-то вроде: — Мерлин, это было прекрасно! — Спасибо за представление, Гриффиндор! Минги, злой и униженный, поднялся с земли, отряхиваясь. Чары иллюзии развеялись, и теперь он вновь был в своей привычной мантии. Но это не облегчило ситуацию. Его лицо горело, уши были пунцовыми, а взгляд излучал чистую ярость. Он злобно посмотрел на мадам Трюк, которая уже махала рукой, давая сигнал продолжать игру, будто ничего не произошло. Он плюхнулся на скамью среди запасных гриффиндорцев, вытирая пот со лба и сжимая зубы. Все старались не встречаться с ним взглядом, хотя многие всё ещё сдерживали смешки. Минги скрестил руки на груди, с мрачным видом наблюдая за тем, как его команда продолжает игру, пытаясь отнять квоффл у Пак Сонхва, который ловко увернулся от очереднего бладжера, посланного Уёном, и снова забил гол в ворота Гриффиндора. На трибуне когтевранцев Дара наблюдала за тем, как Минги буквально кипит от злости. Она чувствовала себя настолько удовлетворённой, что в какой-то момент решила, что её работа на сегодня закончена, и можно спокойно вернуться в гостиную, чтобы доделать домашнее задание по травологии и истории магии. Но стоило ей спуститься по ступеням к полю, как её путь преградила знакомая фигура. — Ты! — громко прорычал Минги, складывая руки на груди. Его взгляд был сосредоточенный и изучающий, будто бы он наконец-то сложил все кусочки головоломки. — Что? — ответила Дара с невинным выражением лица, но в уголках её губ играла лёгкая улыбка. — Это твоих рук дело! — грозно прошипел сквозь зубы парень, делая ещё один шаг в её сторону и заставляя девушку отступить на несколько назад. — О чём ты? — в её голосе прозвучала насмешка, но она уже знала, что её тон выдаёт её. — Не притворяйся! — прохрипел он, делая ещё шаг. — Я сразу должен был понять. Кто ещё мог устроить такое? Дара не смогла сдержать смех. Она тихо хихикнула, прикрывая рот рукой, а затем посмотрела на него таким взглядом, словно выиграла в лотерею целый миллион галлеонов. — Ладно, — сказала она, откинув волосы назад. — Не такой уж ты и тупой, как я думала. Минги лишь нахмурился ещё больше, но его уши вновь покраснели. Дара судорожно перевела дыхание, стараясь взять себя в руки. Её улыбка, которая несколько мгновений назад придавала ей видимость уверенности, начала медленно таять. Однако внутри неё всё кипело. Минги же стоял напротив, словно готовый испепелить её одним лишь взглядом. Его тёмные глаза горели негодованием, а пальцы так сильно сжимались в кулаки, что костяшки побелели. Всё в его виде кричало о едва сдерживаемой ярости. Руки парня нервно дёрнулись: было отчётливо видно, что он из последних сил борется с собой. — Думаешь, это смешно? — процедил он, его голос звучал низко, почти угрожающе. — Более чем, — спокойно ответила Дара, не сводя с него взгляда. На самом деле внутри у неё всё дрожало, но она, естетсвенно, ни за что и никогда в жизни не позволила бы ему увидеть свою слабость. — Особенно после всего того, что ты сделал. Это было заслуженно. Он дёрнулся, словно её слова больно кольнули его. — Заслуженно? — его тон стал жёстче, а сам он сделал шаг ближе. Теперь между ними оставалось не больше двух шагов. Холодная каменная стена замка коснулась спины Дары, заставляя её невольно выпрямиться. Она не отводила взгляд, даже когда почувствовала, как её собственное напряжение медленно накрывает с головой. — Да, заслуженно, — повторила она, приподняв подбородок, чтобы выглядеть увереннее. — Может, тебе стоило вести себя как взрослый, а не как обиженный ребёнок? Его губы дрогнули, будто он хотел что-то ответить, но в последний момент передумал. Минги опустился взгляд вниз, и на мгновение он выглядел так, будто собирался отступить. Дара уже хотела облегчённо выдохнуть, но тут он снова поднял глаза. — Ты действительно собираешься идти на бал с Сонхва? — резко бросил он, словно эти слова давно крутились на языке. Дара растерянно заморгала. Её застали врасплох. Она не сразу поняла, почему он вообще заговорил об этом. — Да, иду, — наконец ответила она. Её голос прозвучал твёрдо, но немного дрогнул на последнем слове. — Почему нет? Всё равно никто больше не пригласил меня. Так что, если уж выбирать, почему бы не согласиться на предложение Сонхва? Минги шагнул ближе, почти вплотную, заставляя девчонку судорожно втянуть носом морозный воздух и вжаться в каменную стену ещё сильнее. — Потому что он слизеринец! — воскликнул он, почти крича. — Ты хоть представляешь, с кем связываешься? Они всегда славились своей поганой репутацией! Дара прищурилась, её грудь начала всё быстрее и быстрее подниматься от раздирающего её гнева. — Волан-де-Морт был побеждён десять лет назад, Минги! — выпалила она, срываясь. — И нет смысла отвергать человека только потому, что он со Слизерина! — Нет смысла? — его голос стал резче и угрожающе низким. — Они всегда ненавидели грязнокровок! Всегда! Так с чего бы им сейчас начать их любить? Слова ударили так, будто ей скинули на голову мешок с картошкой. Дара почувствовала, как её грудь сжалась от боли, а в уголках глаз начало жечь от подступающих слёз. — Ты… — прошептала она, но её голос тут же дрогнул. Дара почувствовала, как её тело буквально вибрирует от ярости. Она больше не могла сдерживать накатывающие эмоции. Его слова, пропитанные ненавистью и высокомерием, обожгли её изнутри. Минги стоял перед ней, высокий, уверенный, и, казалось, ничуть не жалел о сказанном. Наоборот, он будто упивался тем, что произнёс эти слова. Это переполнило чашу её терпения. — Ты ничем не лучше, чем они, если говоришь такое! — её голос неожиданно сорвался на крик. Дара почувствовала, как внутри всё закипает. Руки дрожали, но не от страха, а от негодования. Она смотрела прямо на Минги, в его холодный, почти презрительный взгляд, и понимала: он не осознаёт, насколько сильно её ранил. Рука поднялась почти что инстинктивно. Хлопок раздался неожиданно громко, отразившись от каменных стен. Её ладонь с силой ударила по его щеке, и на мгновение они оба замерли. Щёка Минги покраснела почти сразу. Его голова чуть дёрнулась в сторону, но он остался стоять на месте, неподвижный, как статуя. Глаза его расширились, а дыхание сбилось, но он не отступил ни на шаг. — Если ты хотел пригласить меня, то почему просто не сделал этого раньше?! Почему ты ждал до последнего и продолжал вести себя, как придурок?! Минги не сразу пришёл в себя. Его дыхание стало рваным, он провёл рукой по горящей щеке, пытаясь осознать, что только что произошло. Глаза его остекленели, и он впервые выглядел не уверенным и дерзким, а растерянным, будто удар выбил из него весь привычный напор. — Я… — начал он, но голос звучал глухо, словно слова застряли где-то глубоко. Его губы дрогнули, взгляд метался, он открыл рот, пытаясь что-то сказать, но слов не находилось. Эта нерешительность на миг сломала всю его маску. Дара, увидев его колебания, разозлилась лишь сильнее. Она сделала шаг вперёд, собрав всю свою волю в кулак. — Нет, даже не начинай, — резко перебила она дрожащим от гнева голосом. Не дожидаясь ответа Минги, она толкнула его обеими руками в грудь. Это было скорее жестом отчаяния, но она вложила в это движение всю свою злость и боль. Минги пошатнулся, но не ответил. Его глаза смотрели на неё, но уже не с прежней злостью и унижением от её маленького фокуса (который, к слову, нехило так ударил по его крутецкой репутации) — теперь в них читалась лишь растерянность. — Ты даже сейчас не можешь просто взять и сказать то, что нужно! — выкрикнула она, чувствуя, как тошнота подступает к горлу. Дара до последнего надеялась, что Минги всё-таки соберётся с духом и пригласит её на бал. Она ведь не была ни слепой, ни глупой — слишком хорошо замечала, как он смотрел на неё. Эти взгляды, полные странной смеси раздражения и чего-то гораздо более глубокого, будоражили её сердце. Однажды даже Хонджун поддразнил её, намекнув, что Минги, похоже, теряет уверенность в её присутствии. Но Дара лишь отмахнулась, не желая обсуждать то, что и так слишком сильно тревожило её — мысль о том, что Минги мог видеть в ней больше, чем просто раздражающую девчонку из Когтеврана. В те редкие моменты, когда он не пытался уколоть её словом или насмешкой, в его глазах читалось что-то, чего он явно не умел выражать словами. Дара видела, как он хмурится, будто сдерживает себя, когда она изредка смеётся в компании Хонджуна или Юнхо из Пуффендуя, как украдкой следит за ней во время обеда в Большом зале. Как старательно делает вид, что ему всё равно Но ему было не всё равно. Это было очевидно. И ей, хоть она и не признавалась даже самой себе, хотелось верить, что за всем этим стоит не только желание самоутвердиться за её счёт. Она тешила себя мыслью, что, может быть, в последний момент он всё-таки наберётся смелости и пригласит её. Что он перестанет вести себя так, будто она его главный враг, и откроется, хотя бы на мгновение. Но чем ближе был бал, тем больше эта надежда угасала. Минги оставался всё таким же дерзким и раздражающим придурком. Дара пыталась не обращать внимания, но каждый раз, когда кто-то упоминал грядущий бал, у неё внутри всё сжималось. Она не могла понять, что за блок внутри него мешает ему сделать этот шаг. Дара злилась не только на него, но и на себя. Её собственные чувства стали для неё неожиданностью. Она ведь всегда считала Минги раздражающим, грубым, заносчивым придурком из Гриффиндора. Но что-то в его взгляде, в его неуклюжей попытке скрыть свои чувства, заставляло её испытывать не только злость, но и непрошеную симпатию. И всё же она надеялась до последнего. Надеялась, что он поймёт. Надеялась, что хотя бы однажды он решится быть честным. Надеялась, что её ожидания не окажутся пустыми. Но время шло, и Минги ничего не делал. Его молчание становилось всё громче, и вместе с ним всё громче звучало её разочарование. Минги продолжал стоять, как вкопанный. Его плечи были напряжены, а руки сжаты в кулаки так сильно, что ногти впивались в ладони. Он не мог сказать ни слова. Никаких оправданий, никаких попыток остановить её — только молчаливое наблюдение. Его ноги будто приросли к земле, а слова застряли в горле, не находя пути наружу. Он смотрел, как её лицо меняется — злость, обида, боль. Как она поворачивается на пятках, и её волосы мелькают в последний раз перед тем, как её фигура начинает удаляться. Дара развернулась и ушла. У неё не было сил оставаться рядом с ним и ощущать на себе его взгляд, который обжигал спину. Она шагала, сначала медленно, а затем всё быстрее, словно каждое движение помогало справляться с гнетущей тяжестью в груди. Её ноги дрожали, горло сжималось так, что казалось, ещё немного — и она задохнётся. Но она не позволила себе остановиться. Её дыхание становилось всё прерывистее, а сердце билось так громко, что она едва слышала звуки вокруг. Дара чувствовала, как эмоции накрывают её волной. Гнев, унижение, обида — всё смешалось в один болезненный комок. Она хотела закричать, но не могла. Слёзы начали жечь глаза, но она упрямо моргала, не давая им покатиться по щекам. Минги всё это время стоял на месте. Он не пошёл за ней, не сделал попытки окликнуть. Он просто смотрел, как она уходит, как её силуэт становится всё меньше, пока, наконец, полностью не исчез за углом. И всё же он продолжал смотреть, как будто хотел запомнить каждую деталь — как ветер развевает её волосы, как мантия едва заметно колышется при каждом её шаге. Его грудь тяжело вздымалась, но в голове было пусто. Он пытался собрать свои мысли, но всё, что там звучало, было её голосом. Гневным, дрожащим от боли. Он снова и снова слышал её крик: «Ты даже сейчас не можешь просто взять и сказать то, что нужно!» Эти слова эхом отдавались в его сознании, раз за разом пронзая его, как острые кинжалы. Абсолютная тишина поглотила пространство вокруг. Минги не знал, сколько времени прошло, но он продолжал неподвижно стоять, как изваяние. А затем, будто в одно мгновение, всё напряжение, копившееся внутри, выплеснулось наружу и он резко выдохнул, с силой ударяя кулаком по каменной стене. — Чёрт… — прохрипел он, сжимая пальцы так, что заныли суставы. Боль в руке немного отрезвила его, но ничего не изменила. Он провёл пятернёй по волосам, тяжело дыша, и посмотрел на свои покрасневшие пальцы. Щёка всё ещё горела, но эта боль была ничто по сравнению с тем, что разрывалось у него внутри. Минги снова ударил по стене, сильнее, чем в первый раз. На этот раз боль отозвалась резкой вспышкой, но он даже не поморщился. Вместо этого он закрыл глаза и резко прислонился к холодным камням лбом.

***

Дара стояла перед большим зеркалом в гостиной Когтеврана, внимательно разглядывая своё отражение. Свет свечей отражался от гладкой поверхности её платья, подчеркивая нежный блеск шёлка. Она провела ладонью по ткани, ощущая её прохладную, гладкую текстуру, и на её лице появилась мягкая улыбка. Глубокий синий цвет шёлка переливался, словно ночное небо, полное мерцающих звёзд. Изящная вышивка, выполненная серебряными нитями, напоминала перья фантастической птицы, которые, будто оживая, сходились в узорах, обрамляющих тонкую талию и плавно переходящих к подолу. Каждая деталь сияла мягким светом, словно хранила в себе крупицы волшебства. Рукава, прозрачные, с лёгким оттенком серебристого блеска, ниспадали до самых запястий, обрамляя руки девушки нежной вуалью. Она провела ладонью по гладкому шёлку, ощущая его мягкость, и невольно улыбнулась. Мама потратила столько времени на это платье, стараясь учесть каждую её мелочь. Дара наклонилась чуть ближе к зеркалу, поправляя одну из выбившихся из причёски прядей. Она провела пальцами по серебристым узорам на лифе и почувствовала, как внутри разливается волнение. Сегодня вечером ей предстоит появиться в этом великолепии перед всеми. И пусть она решила пойти на бал с Сонхва, платье было для неё чем-то гораздо большим, чем просто одеждой. Это было напоминанием о том, что её мама всегда рядом, даже на расстоянии. Что она не одинока. Дара бросила последний взгляд на своё отражение, словно собираясь с мыслями, прежде чем покинуть гостиную Когтеврана. Её руки невольно сжались в кулаки, как будто это могло помочь справиться с волнением. Она прекрасно знала, что внизу её ждёт не только бал, но и те, чьи взгляды всегда вызывали у неё смешанные чувства. С момента той неудачной игры в квиддич всё изменилось. Минги больше не шутил над ней, не язвил и не отпускал своих обычных едких замечаний, которые раньше только подогревали их вечное соперничество. И теперь это молчание преследовало её повсюду. На уроках она часто ловила на себе его взгляды. Едва заметные, но ощутимые, они прожигали её сквозь время и расстояние. В Большом зале, даже сидя за своим столом, он всегда находил её среди множества учеников. А Дара, как ни старалась, не могла сделать вид, что ничего не замечает. И этого молчания было слишком много. Не только между ними, но и вокруг. В школе, где всегда кипели сплетни, все уже знали о том, что фокус с исчезновением его формы во время матча был её рук делом. — Неудивительно, что он теперь с ней даже не говорит, — шептались одни. — Это ведь унижение на глазах у всех. — Но вы только представьте! Провернуть такое заклинание посреди игры? Это же гениально! — восхищённо замечали другие. Кто-то смотрел на Дару с осуждением, особенно гриффиндорцы, для которых Минги был героем, а она теперь — врагом. Другие — с уважением и даже опаской, словно она могла в любой момент достать палочку и превратить их всех в жаб. Многие шутили, что без их ссор жизнь в школе стала скучной. Их перепалки на уроках, в коридорах или за обедом всегда были ярким событием, а теперь царила непривычная и гнетущая тишина. Дара слышала перешёптывания, шутки и удивлённые замечания, но старалась не реагировать. Вместо этого она всё чаще удалялась, раздражённо покидая помещения, где кто-то обсуждал её или его. В такие моменты она закрывалась в своей комнате, прячась от чужих взглядов, и пыталась сосредоточиться на книгах или домашних заданиях. Но даже за учебниками она ловила себя на мысли, что думает о том, что больше всего старалась забыть. Недавно, помогая домовым эльфам на кухне, она почувствовала на себе очередной порыв раздражения. Она была увлечена раскладыванием корзинок с хлебом, когда в помещение ворвался Уён. Он выглядел взволнованным, но стоило его взгляду упасть на Дару, как выражение его лица изменилось. Он резко отвернулся, надув губы, будто обиженный ребёнок, и демонстративно покинул кухню. Эльфы продолжили свою работу, никак не комментируя произошедшее, а Дара осталась молча стоять, ощущая нарастающую волну раздражения. Её злило не только то, как он себя повёл, но и то, что подобное поведение, казалось, стало нормой. Она глубоко вздохнула, пытаясь абстрагироваться от всех этих мыслей. Сегодняшний вечер должен был стать чем-то, вроде отдыха и возможностью оставить всё позади хотя бы на какое-то время. Дара ещё раз поправила складки на платье, провела рукой по гладкой ткани и подняла подбородок. Она решила для себя, что этот вечер проведёт иначе. Ей было достаточно вечных размышлений, переживаний и самобичевания. Сегодня она хотела просто отдохнуть, насладиться балом вместе с Сонхва, как и было задумано, и ни на секунду не вспоминать обо всех этих ситуациях. Она почти усмехнулась, подумав, что кто-то из слизеринцев вполне мог бы наколдовать что-нибудь покрепче в пунш, чтобы атмосфера стала ещё более раскрепощённой. Она поправила причёску, бросила последний взгляд на себя в зеркале и вышла из гостиной. Коридоры замка были полны звуков — шум шагов, приглушённые голоса, смех. Ученики, нарядные и взбудораженные, спешили к холлу, где должен был начаться бал. Дара шла среди них, стараясь не обращать внимания на взгляды, которые периодически ловила на себе. Её платье, переливающееся в свете факелов, привлекало внимание, но она сосредоточилась на мысли, что всё это неважно. По крайней мере, сейчас. Когда она добралась до холла, её сердце забилось быстрее. Перед входом она сделала глубокий вдох, прижалась спиной к холодной каменной стене и позволила себе ещё несколько секунд собраться с мыслями. Затем, подняв подбородок, она медленно выглянула из-за угла. Холл был превращён в настоящую сказку. В воздухе разливался тонкий аромат еловых веток, смешанный с чем-то сладким и едва уловимым — возможно, магически зачарованным запахом зимних ягод и мёда. Потолок, зачарованный, как в Большом зале, отражал ночное звёздное небо с редкими пушистыми облаками, которые медленно плыли под сводами. В воздухе парили золотые огоньки, похожие на крошечных фей, которые освещали пространство мягким, тёплым светом. Великолепные люстры, словно сотканные из тысяч хрустальных капель, свисали с потолка, преломляя свет так, что вокруг танцевали радужные отблески. Стены были украшены гирляндами из еловых веток, усыпанные серебряными снежинками, которые блестели так, будто их только что украсили морозом. Между гирляндами порой вспыхивали крошечные искры, словно внутри скрывались магические огоньки. Огромные арки, ведущие в холл, были обрамлены светящимися лентами, а на полу мерцали заколдованные снежинки, которые исчезали под ногами. А под потолком — золотые огоньки, и иногда, срываясь вниз, они превращались в крошечные звёзды. У дальнего конца холла стояла арфа, рядом с которой кружили прозрачные фигуры, игравшие волшебную мелодию, которая, казалось, наполняла пространство особенной романтической магией. В центре зала возвышался огромный, идеально ровный лёдяной фонтан, вода которого стекала, переливаясь мягкими оттенками синего и серебряного, как жидкий свет. Дара медленно вышла из своего укрытия, на мгновение остановившись у лестницы. Плотно сжав ладони, она сделала шаг вперёд, опустив взгляд к полу. Платье, сверкающее и переливающееся в мягком свете, подчёркивало её грацию. С каждым шагом её лицо всё сильнее заливало румянцем, но она держала голову опущенной, стараясь не встречаться взглядом с окружающими. Десятки взглядов устремились на неё. Она чувствовала это, как прикосновение — мягкое, но такое явное. Шёпот разносился по залу, и она интуитивно понимала, что этот момент станет началом нового воспоминания для всех присутствующих. Вокруг раздавались восторженные вздохи, слова, которые она не сразу разобрала, пока один голос не пробился сквозь этот фон: — Она такая волшебная, друг. Дара подняла глаза и увидела Уёна, стоящего чуть в стороне. Его лицо было искажено изумлением и восхищением, а рядом с ним, слегка растерянный, стоял Сан. Чуть дальше, рядом с элегантной блондинкой из Пуффендуя, она заметила Хонджуна. Эйми держала его под руку, но её взгляд также был устремлён на неё, сканируя и изучая. И, конечно, Минги. Его глаза прожигали её сильнее всего. Сонхва, стоя у подножия лестницы, с мягкой и тёплой улыбкой протянул девушке руку, которая сразу же наполнила её сердце радостью. Её ладонь невольно потянулась к нему, словно магнитом, и, вложив свою руку в его, она ощутила знакомое волнение. Он галантно наклонился, целуя тыльную сторону, и это нежное движение вызвало в ней трепет. Подняв взгляд, он произнёс: — Великолепно выглядишь. Его слова звучали искренне, и Дара почувствовала, как тепло разливается по её телу. Лёгкий румянец залил её щеки, а сердце забилось ещё быстрее. Они начали двигаться к залу, где музыка наполняла пространство, создавая атмосферу настоящего праздника. Вокруг раздавались радостные голоса, а огоньки, словно звёзды, плавали в воздухе, освещая их путь. Вдруг Дара поймала себя на мысли, как же прекрасно она себя чувствует рядом с Сонхва. Однако, проходя мимо Минги, который стоял в сторонке с поджатыми губами, Дара ощутила, как сжалось её сердце. Его холодный взгляд пронзил её, вызывая всплеск неуверенности. Минги больше не насмехался, но его молчание было почти что осязаемым, и давило на неё всей своей силой. Сонхва выглядел безупречно, как и всегда. Его чёрная парадная мантия, слегка струящаяся по бокам, подчёркивала статную фигуру и ровную осанку. Ткань слегка мерцала, словно была соткана из ночного неба, усыпанного крошечными звёздами, а серебряная отделка на манжетах и воротнике добавляла изящности и утончённости. Под мантией виднелась идеально выгляженная рубашка снежно-белого цвета, которая контрастировала с его тёмными волосами и идеально подчёркивала широкие плечи. Чёрный галстук был завязан аккуратно, без излишней вычурности, а герб Слизерина на левом плече выделялся серебристой нитью, напоминая всем, откуда он. Небольшая прядь волос выбивалась вперёд, добавляя лёгкую небрежность к его аккуратной причёске, что делало его образ чуть более живым и человечным. Даже его обувь, начищенная до блеска, казалась совершенно подходящей к общей картине — практичной и элегантной одновременно. Его лицо, с чёткими скулами и тёплым оттенком кожи, казалось спокойным и уверенным. Тёмные глаза, блестящие в мягком свете, были сосредоточены на девушке рядом. Они смотрели прямо, с лёгким намёком на интерес и даже восхищение, что заставило её опустить взгляд, чтобы скрыть растущее смущение и предательский румянец на щеках. Чёткие линии скул, ровный нос и пухлые губы придавали его чертам определённую строгость, но лёгкая, почти неуловимая улыбка смягчала этот эффект, делая его лицо более дружелюбным. Он двигался легко и уверенно, с той естественной грацией, которая казалась врождённой. Когда Сонхва протянул руку, его пальцы оказались прохладными, но его жест, мягкий и спокойный, словно излучал тепло. Его ладонь нежно обхватила, внушая ощущение надёжности, будто этим движением он хотел сказать: «Ты можешь довериться мне». Каждая деталь внешнего вида Сонхва подчёркивала его безупречность — от начищенных до блеска чёрных туфель до едва заметного аромата, в котором смешались лёгкие древесные ноты. Это был человек, который умел быть безупречным, не прилагая видимых усилий, и это делало его одновременно притягательным и непостижимым. Они вошли в зал, и Дара сразу почувствовала, как на неё устремились десятки взглядов. Она затаила дыхание, когда осознала, что внимание теперь сосредоточено на ней. Её платье, сверкающее в свете огоньков и переливаясь, словно звёздное небо, привлекало внимание, но рядом с Сонхва, который держал её за руку, она забывала обо всём. Шёпот прокатился по собравшимся, как лёгкая волна, но в этом шуме она не различала ни слов, ни эмоций. Всё, что она ощущала, — это тепло его руки, которая уверенно держала её ладонь. Они замедлили шаг, подойдя ближе к центру зала, где уже начали собираться пары. Музыка, которая до этого казалась отдалённой, теперь окутывала их, заполняя пространство вокруг. Дара заметила, как пары уже кружатся в центре зала, а на периферии кто-то оживлённо беседует или просто наблюдает. Сонхва слегка наклонился к ней, его движение было плавным, почти незаметным для других. Его тёплое дыхание коснулось её уха, от чего по коже пробежали мурашки. — Потанцуем? — тихо прошептал он, его голос звучал так близко, что она почувствовала лёгкое головокружение. Дара замерла на мгновение, чувствуя, как её щеки заливает жар. Сердце забилось чаще, но она кивнула, едва осмелившись поднять глаза. — Конечно, — ответила она едва слышно. Сонхва широко улыбнулся и повёл её на середину зала. Он плавно взял её за руку, другой обхватив женскую талию. Музыка тут же сменила ритм, наполняя зал мягкими звуком скрипок, и Дара почувствовала, как всё вокруг словно замедлилось. Свет золотых огоньков, парящих в воздухе, отражался на полу, придавая всему пространству волшебный отблеск. Когда Сонхва положил одну руку на её талию, она едва заметно вздрогнула, но быстро взяла себя в руки. Они начали двигаться в такт музыке и Дара ощутила, как её платье с лёгкостью скользит по полу. Её движения были немного скованными, но Сонхва незаметно направлял её, не допуская ни одной ошибки. Взгляд девушки был сосредоточен на их руках — его пальцы, слегка согнутые, крепко держали её ладонь. Она заметила, как их шаги становятся всё более синхронными, а её тревога постепенно сменяется уверенностью в себе. Сонхва слегка притянул её ближе, и они плавно закружились. — Расслабься, — мягко и едва слышно прошепат Сонхва, наклоняясь к ней так, что Дара могла почувствовать на своём лице его горячее дыхание. Сонхва, притянув её чуть ближе, взглянул в глаза напротив. — Ты отлично танцуешь, — сказал он тихо. Дара на мгновение отвела взгляд, её губы тронула лёгкая улыбка. — Просто пытаюсь не наступить тебе на ноги, — смущённо ответила она, прикусив губу. Их движения становились всё плавнее, музыка словно окутывала их, отрезая от окружающего шума. Но неожиданно Сонхва слегка усмехнулся, когда его взгляд скользнул куда-то за её плечо. — Кажется, я ощущаю, как кто-то прожигает мне спину взглядом, — негромко произнёс он, слегка наклоняясь ближе. Дара моргнула, сбитая с толку, и посмотрела на него. — О чём ты? — тихо спросила она. — О Сон Минги, конечно, — ответил он с лёгкой полуулыбкой. — Он наблюдает за нами так пристально, что я начинаю чувствовать себя почти виноватым. Дара нахмурилась, невольно сжимая пальцы в его руке. — Это неважно, — быстро ответила она, хотя в её голосе прозвучала едва уловимая нотка беспокойства. Сонхва внимательно посмотрел на неё. И хотя от улыбался, в глазах же его плескалось нчто, вроде серьёзности. — Дара, — начал он после короткой паузы, его голос звучал спокойно, но твёрдо, — я не буду скрывать того, что ты мне нравишься. Она замерла, её сердце забилось сильнее. Её взгляд встретился с его глазами, в которых не было ни капли насмешки или лжи. — Но, — продолжил он, слегка приподнимая уголки губ в мягкой улыбке, — я также не буду претендовать на что-либо. — Почему? — неожиданно спросила она, стараясь звучать спокойно, но её голос слегка дрогнул. Сонхва чуть склонил голову, будто оценивая, стоит ли продолжать, а затем добавил: — Потому что я вижу, как ты смотришь на него. Эти слова, сказанные почти шёпотом, ударили сильнее, чем Дара ожидала. Она не могла ответить сразу, потому что дыхание слегка сбилось, а голова закружилась от такого резкого признания. — Зачем ты тогда пригласил меня? — наконец спросила она, её голос зазвучал тише, чем она планировала. Сонхва отвёл взгляд, собираясь с мыслями, затем снова посмотрел на неё. Казалось, будто он уже смирился и принял то, что его всё равно не выберут. — Потому что я хотел хотя бы раз станцевать с тобой, — сдеражнно улыбаясь, ответил он: в его голосе не было упрёка или претензии — только искренность, которая оставила её безоружной. Она хотела что-то сказать, но слова застряли в горле. Сонхва, увидев её смятение, слегка ослабил хватку, отпуская её руку и делая шаг назад. Его движения были мягкими, но она почувствовала, как её ладонь внезапно опустела, оставляя только холод. — Я не хочу ставить тебя в сложное положение, — добавил он, и хотя его голос звучал ровно, в глазах всё же читалась лёгкая грусть. — Просто знай, что ты заслуживаешь самого лучшего. И я надеюсь, что ты найдёшь это, даже если не со мной. Он слегка склонил голову, как бы завершая разговор, и отступил на несколько шагов, позволяя ей остаться одной. Дара, всё ещё стоя в центре зала, пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями. Её взгляд инстинктивно нашёл Минги, который по-прежнему стоял в стороне. Их взгляды встретились и, к её удивлению, в них не было привычного холодного презрения. Минги выглядел так, словно сдерживал что-то, что вот-вот могло прорваться наружу. Дара почувствовала, как в груди поднялась волна всех тех чувств, которые она месяцами пыталась подавить внутри себя. Ей хотелось побежать за Сонхва, остановить его, сказать, что она ценит его искренность. Но в то же время взгляд Минги притягивал её, как магнит, заставляя замереть на месте. Дара уже развернулась, чтобы окликнуть Пака, но так и замерла, когда позади раздался низкий, глубокий голос, который заставил её вздрогнуть от неожиданности: — Можно пригласить вас на танец? Она обернулась, замечая перед собой довольного Минги. Его глаза, обычно холодные и отстранённые, сейчас пылали чем-то необъяснимо сильным. Не дождавшись ответа, он уверенно подошёл ближе, и прежде чем Дара успела осознать происходящее, его рука обхватила её за талию, а другая крепко сжала её ладонь. Он резко развернул её к себе, так что её платье мягко взвилось вокруг. — Минги! — выдохнула она, растерянно глядя на него. — Ты так и собиралась позволить ему увести тебя? Его взгляд был пронизывающим, а хватка — крепкой, но не грубой. Дара почувствовала, как её сердце забилось ещё быстрее, и едва заметная дрожь охватила её тело. На Минги был тёмно-красный костюм глубокого бордового оттенка, который идеально сочетался с золотыми деталями — эмблема Гриффиндора на лацкане пиджака была вышита тонкой золотой нитью, а пуговицы напоминали миниатюрные львиные головы. Пиджак был слегка приталенным, подчёркивая его стройный, но крепкий силуэт. Рубашка под ним была чисто белой, с аккуратным воротником, поверх которого он носил тёмно-красный галстук с золотой полоской. На запястье был кожаный браслет с миниатюрной гравировкой в виде льва, а из кармана пиджака виднелась небольшая полоска ткани золотого цвета. Чёрный пояс с металлической пряжкой подчеркивал тонкую талию, а брюки безукоризненного покроя заканчивались начищенными до блеска туфлями. Его волосы, взъерошенные, но уложенные так, чтобы выглядеть непринуждённо, касались шеи и слегка падали на лоб. Тёмно-каштановые пряди, переливающиеся в мягком свете зала, подчёркивали его резкие черты лица, а лёгкая небрежность — природное обаяние. Его лицо, с выразительными скулами и чёткими линиями подбородка, выглядело сосредоточенным, но в то же время в уголках губ играла едва заметная дерзкая улыбка. Но главной чертой его внешности были глаза — тёплого янтарно-медного оттенка, но с огоньком, который был знаком каждому, кто хотя бы раз сталкивался с гриффиндорцем. — Я… я не знала, что ты хочешь потанцевать со мной, — прошептала она, чувствуя, как дрожит её собственный голос. — Теперь знаешь, — коротко ответил он и, не отводя взгляда, повёл в танце. Музыка окутывала их, а его движения были уверенными и чёткими. Дара хотела сосредоточиться на танце, но её мысли снова начали возвращаться к произошедшему. Она почувствовала, как в её груди поднимается волна обиды, которая не давала ей спокойно наслаждаться моментом. Когда танец закончился, она мягко отступила и отвела взгляд. — Всё это… ничего не меняет, — тихо сказала она, стараясь не встречаться с его глазами. Минги растерялся, но Дара, не дожидаясь его реакции, развернулась и направилась к выходу. Её шаги эхом раздавались по полу, когда она уходила в сторону выхода из замка. Но его голос снова догнал её: — Дара, стой! Она ускорила шаг, чувствуя, как обида и злость сливаются в одно целое. Но он всё-таки догнал её и схватил за руку, останавливая. Её пальцы сжались в кулаки, и она сама не знала, что сейчас сильнее — желание кричать или разрыдаться. Он не имел права вот так подходить к ней, делать вид, что ничего не произошло. «Он даже не извинился,— пронеслось в её голове. — Ни одного слова за всё это время. Ничего.» После её эмоционального срыва на матче он словно растворился. Вместо того чтобы прийти и поговорить, он выбрал молчание. Дара прекрасно понимала, что её поведение тогда было слишком резким. Возможно, она действительно перегнула палку, но ведь она тоже ждала от него хотя бы попытки объясниться. Но Минги просто игнорировал её, будто её чувства не имели никакого значения. И сейчас он вдруг решил появиться, словно ничего не произошло. Как будто она должна была забыть всё это — его высокомерие, его издёвки, его страх сделать первый шаг. Дара едва сдерживалась, чтобы не обернуться и не выплеснуть всё это на него прямо сейчас «Он даже не смог набраться смелости позвать меня на бал первым, — подумала она, чувствуя, как её губы сжимаются в тонкую линию. — Это должен был быть он, а не Сонхва!» Эта мысль больно ударила по её сознанию. Она не хотела признаваться даже самой себе, что всё это время ждала, что именно Минги проявит инициативу. Ждала, что он перестанет прятаться за своими насмешками и гордостью. Но он так и не пришёл. «И сейчас он думает, что этого танца будет достаточно?» — с горечью подумала она, ускоряя шаг. — Да постой же ты! — его голос снова раздался позади, настойчивый, но всё ещё удивительно мягкий. Её сердце болезненно сжалось, словно в груди внезапно образовалась тугая петля, стягивающая все её чувства в один мучительный узел. Её дыхание стало тяжёлым, будто весь воздух вокруг внезапно исчез. Она чувствовала, как ком обиды, злости и разочарования подступает к горлу, грозя вырваться наружу в виде горьких, подавленных слёз. Но сильнее всего её душила не злость на Минги и даже не разочарование от его поступков, а осознание того, что она влюбилась. Влюбилась в этого несносного гриффиндорца — гордого, упрямого и совершенно невозможного. И это чувство было таким острым, что захватывало дух, причиняя почти что физическую боль. Она стиснула кулаки, чтобы сдержать дрожь, которая пробегала по её телу. Перед глазами неожиданно всплыло лицо Сонхва — мягкий, тёплый взгляд, который всегда успокаивал её. Сонхва был заботливым, нежным и готовым защищать её чувства, словно это была самая большая ценность в мире. С ним всё было так просто, так ясно. И всё же её сердце, против всякой логики, выбрало другого. Ей не хотелось признавать правду, но она знала: как бы Минги ни злил её, как бы он ни заставлял её чувствовать себя уязвимой, её неизбежно тянуло к нему. Каждый его взгляд, каждое слово, даже его молчание — всё это глубоко проникло в её сердце, став частью её самой. Она могла сердиться, обижаться, пытаться убежать, но внутри себя Дара знала, что от этого чувства не сбежать. Её дыхание сбилось, и она на мгновение остановилась, словно не в силах продолжать идти. Она закусила губу, сдерживая подступившие слёзы. Она ненавидела себя за эту слабость, за эту болезненную любовь, которая разрывала её изнутри. Минги всё-таки догнал её и схватил за руку, заставляя остановиться. Его пальцы сомкнулись на её запястье, заставляя замереть на месте. Хватка была крепкой, но не грубой. — Отпусти, — бросила она холодно, пытаясь выдернуть руку. — Ты уже всё сказал. Нечего добавлять. — Нет, — твёрдо сказал он, притягивая её ближе и разворачивая к себе. — Я всё ещё должен тебе кое-что. Его голос звучал так искренне, что она замерла. Её злость начала уступать место растущему любопытству. — Я боялся, — сказал он наконец. Дара нахмурилась, поднимая голову вверх, чтобы увидеть его лицо, смотрящее прямиком на неё. — Ты? Сон Минги? Чего ты мог бояться? — Тебя, — ответил он просто. Слова повисли в воздухе, заставляя девичье сердце забиться ещё сильнее, и она, сама не осознавая, задержала дыхание. — Я боялся, что ты посмеёшься надо мной, — продолжил он. — Что я для тебя буду всего лишь шуткой. Я думал, что легче скрыть свои чувства за сарказмом, чем рискнуть. Я ошибался. Дара смотрела на него, не в силах произнести ни слова. Её гнев испарился, оставив лишь лёгкое головокружение. Признание прозвучало так честно, так просто, что её собственная стена, которую она так тщательно строила, начала трещать, сбивая с толку. — Ты правда идиот, Минги, — наконец выдохнула она, глядя на него: слова прозвучали не как упрёк, а скорее как попытка скрыть собственное смятение. Его губы чуть дрогнули, будто он хотел улыбнуться, но не решался. Минги отпустил её руку, но не отступил. — Я знаю, — тихо сказал он. — Но я всё ещё хочу искупить свою вину. — С чего ты взял, что это возможно? — спросила она, глядя ему в глаза, но голос её больше не был холодным. Дара смотрела на Минги, чувствуя, как он с каждым словом разрушает её привычные представления о нём. Это был тот самый парень, который не упускал случая подколоть её на каждом уроке, который упрямо считал себя правым во всём, кто мог вывести её из себя одной лишь ухмылкой. Но сейчас перед ней стоял другой человек — растерянный, уязвимый, говорящий слова, которые казались слишком настоящими, чтобы быть фальшивкой. Её взгляд невольно скользнул вниз, к его руке, которая только что держала её. А потом вернулся к его лицу, к этим губам, которые, казалось, пытались найти правильные слова, но всё ещё подрагивали, словно он боялся, что всё испортит. Дара внезапно почувствовала, как её губы сами собой изогнулись в насмешливой, но не злобной, улыбке. — Ты понимаешь, что выглядишь сейчас, как побитый щенок, да? — спросила она, не удержавшись от шутки. Минги моргнул, его брови слегка приподнялись. — Щенок? — удивлённо переспросил он, поднимая руку и наматывая свой длинный палец на локон её волос. — Да, именно, — ответила она, скрестив руки на груди, чтобы не выдать своё внутреннее смущение. — Ты весь такой: «Ой, прости, Дара, я был дураком, ты прекрасна, а я не заслуживаю тебя…» — Я такого не говорил! — резко возразил он, но его уши заметно покраснели. — Но подумал! — тут же парировала она, с трудом удерживаясь от смеха. Он замолчал, явно понимая, что спорить бесполезно. Её взгляд вдруг стал мягче, и она едва заметно вздохнула, глядя на его смущённое лицо. «Может, он всё-таки не только придурок, — подумала она про себя. — Хотя это не отменяет того, что шутить над ним всё ещё безумно приятно…» — Ты правда бесишь меня, — добавила она, глядя прямо ему в глаза. — Взаимно, — отозвался он, и на его губах мелькнула слабая улыбка. Дара закатила глаза, чувствуя, как напряжение, которое так долго висело между ними, растворяется, уступая место какому-то странному, но приятному чувству. Это было не примирение и не победа — скорее тихое согласие, что всё не так плохо, как казалось. Она повернулась к холлу, где из-за стены доносились звуки музыки. Лёгкая, будто плывущая мелодия сменилась резким, пронзительным гитарным риффом, от которого у неё вдург замерло сердце. — О нет! — воскликнула она, хватаясь за голову. — Что? — настороженно спросил Минги, делая шаг ближе. — Они начали играть! «Ведуньи» уже на сцене! — бросила она через плечо и тут же схватила его за руку, потянув за собой. — Постой, ты куда? — удивился он, но не стал сопротивляться. — На бал, глупый! — ответила она, оборачиваясь. Её глаза весело блестели, а на лице появилась такая широкая улыбка, что Минги не удержался и от своей. — Если хочешь искупить свою вину, — продолжила она, почти подбегая к дверям, — это твой шанс. — Искупить вину? — он выглядел слегка ошеломлённым, но в его тоне всё же проскользнуло лёгкое, неуверенное любопытство. — А что я должен делать? Она резко остановилась, так что он чуть не врезался в неё, и обернулась: — Ты должен быть лучшим партнёром на этом балу, чем Сонхва когда-либо мог бы быть. Минги выпрямился, расправляя плечи. — Понял. Но учти, я из Гриффиндора, и мы не сдаёмся без боя! — Это мы ещё посмотрим, — хмыкнула она, широко улыбнувшись. — Дара, — он вдруг остановился, притягивая её к себе за руку и приобнимая за талию. Его взгляд стал чуть серьёзнее, но в нём всё ещё оставалось место для лёгкой игривости, — пойдёшь со мной на бал? Она сделала вид, что раздумывает, нарочито глядя в сторону, а потом вложила свою ладонь в его. — Ладно, — сказала она тихо. — Но только если ты перестанешь быть идиотом хотя бы до конца вечера. — Обещаю, — ответил он, наклоняясь чуть ближе, и на его лице появилась самая искренняя улыбка, которую она когда-либо видела. «Если выжить с Сон Минги на одном балу — возможно, то, может, можно и в одной жизни ужиться. Когда-нибудь».