кино, в котором кто-то умрет

кудрявый открыл ей дверь квартиры, а она, уставшая после долгой смены прильнула к нему в объятия. — устала? — спрашивает он, поглаживая ее по пояснице, которая неистово ныла. — очень... — молвит она, чуть ли не плача. — эй-эй-эй... что такое? — он ладонями поднял ее лицо так, чтобы их взгляды пересеклись, а затем, не услышав ответа, молча поцеловал и отправил переодеваться. пока шатенка переодевалась, он заварил чай и разогрел еды. она пришла на кухню, села за стол. — рассказывай, — его скулы нервно сжались, пока он ждал ответа. — они снова... — полушепотом успела промолвить она, а вымытая утром посуда прервала ее речитатив и полетела со столешницы, с диким лязгом разлетаясь по полу. не страшась наступить на нее, он подошел к девушке. — меня это заебало, слышишь?! — кричит он со слезами на глазах. — заебало то, что происходит, что они домогаются тебя, что предлагают переспать за дозу! ты же, блять, не выдержишь, дурочка. зачем ты блять до сих пор там работаешь? зачем?! она, подняв колени, обняла их руками, чтобы хотя бы как-то сдерживать поток слез, что уже лились, отрезвляя как холодный дождь. она смотрит на него исступленным взглядом и понимает, что он точно прав, иначе и быть не может. ведь он уже наблюдал ее срывы, он забирал ее обдолбанную с работы и промывал желудок, он терпел то, что она спит с кем попало, чтобы ей дали меф, прощал ей эти измены, только потому что мог в какой-то степени понять. но одно он так и не смог понять – почему? почему она терпит так долго, а потом срывается? почему она отказывается работать с ним? ведь он готов дать ей все, готов обеспечивать ее с ног до головы, готов дать работу, раз уж она не хочет работать с ним, готов оплатить хорошего нарколога и психиатра, но она не уходит с этого ебаного бара, где ее без устали продолжают подначивать на наркоту и на секс за дозу. смотря на нее сейчас понял – его ангел-хранитель так долго оберегал его, что и сам стал таким же бесом, как он. он опустился перед ней на колени, прям на осколки, жалобно произнося извинения в слезах. а она просит подняться, ведь и сама виновата, сама же его то под алкоголем, то в трипе пытается подначить на то, чтобы принять вместа, а на пробковой доске висит его достижение из наркушки – грамота за 128 чистых дней. не принимал он с того самого момента, когда она ушла от него. надеялся вернуть свою зеленоглазку. и вернул. но она ли это теперь? зеленоглазая обработала его раны, а после – каждый в своих мыслях, они поужинали и легли спать. в новом дне она снова ушла на работу, а музыкант уехал на студию – альбом сам себя не напишет, к сожалению. к вечеру, когда нужно было записывать сниппет, Глебу на телефон пришло уведомление от его музы с невнятным текстом, в котором было понятно только слово "помоги". он тут же сорвался и поехал в бар, где ему сказали лишь то, с кем она уехала, и то без имени, лишь марка и номер машины. пришлось воспользоваться всевозможными связями и гоняться за девушкой до пяти утра. когда он наконец ее "догнал", увидел ее полуголой на диване, пачкая обивку мебели белым порошком, им же выписывая на ткани его имя. после чего она истерично усмехнулась и вдохнула добрую часть высыпанного порошка. наскоро музыкант нашел ее пальто, с трудом одел в него, пока она пыталась отбиться от него, крича матом в его сторону грубые выражения о том, как ненавидит Викторова. — поехали домой, глупенькая! — кричит он, когда девушка вырывается из его объятий и идет к выходу. — заебал, — отрезает она в ответ, босиком выходя в подъезд и еле держась на ногах. на зеркале, прикрепленном ко входной двери, красовалась смазанная надпись со словом "любовь", вслед Викторову сказали, что "это дело рук его наркоши", а когда он вышел, шатенка на облезшей штукатурке подъезда тушью вырисовывала те же самые буквы. — поехали. в ответ она усмехнулась и путаясь в словах поставила ультиматум: или он берет таблетки, что ей отдали за ее "оплату" телом, или она никуда с ним не поедет. несколько попыток насильно утащить ее в машину не увенчались успехом – под трипом девушка явно не контролировала себя и отбивалась сильнее, чем обычно. и он взял зиплок с кислотой. и после ее согласия уехать с ним, повел ее в машину. телохранитель и по совместительству водитель музыканта не стал задавать лишних вопросов – ему нельзя и лейбл ему за это щедро платит. уже в квартире девушку стало дико хуевить от всего, что она успела принять и пришлось звонить врачу, номер телефона которого, как бы ни хотелось удалить, хранился в контактах Глеба. пока доктор ехал, музыкант посадил девчонку в ванную и включил из душа холодную воду. а ей становилось все хуже. когда дверь в квартиру открылась и медик вошел в ванную комнату, кудрявый уже пытался помочь своей любимой, у которой шла пена изо рта, заставляя, насколько это возможно, ее есть лимон. сразу несколько уколов влились в кровь шатенки и кареглазый уложил ее почти бездыханное тело на кровать. врач сделал вердикт о том, что если очнется – будет жить. но шансов того, что очнется, слишком мало. музыкант сопроводил нарколога на выход, положив ему в карман крупную сумму денег – гарантия молчания. когда вернулся в спальню, он осел рядом с кроватью, держа безжизненную ладонь своей музы. — ты знаешь, как... с нами плачет наша мертвая весна. я люблю тебя – я всегда хотел сказать но я всегда молчал... а ты на хате пьяная в угаре кокаином на диване или в падике по пьяне тушью на дверях пиши "любовь", пока пачкаешь "Parliament" черной матовой помадой, знай, что в этом мире на нее давно всем... только выживи пожалуйста. плача и крича от боли в душе, он остался в таком положении рядом с ней ждать, когда она очнется. или не очнется.