Любимый шарлатан генерала

— В чем дело, генерал Цзин Юань? Я уже собиралась ложиться спать. Мне казалось, что мы с вами уже все… Фэйсяо, что вошла в спальню Цзин Юаня посреди ночи, пошатываясь на пьяных ногах, резко застыла на месте и, мгновенно отрезвев от увиденного, бросилась к кровати. — Цзяоцю?.. Цзяоцю! Что с тобой?! Очнись!!! Лисица упала на колени перед лежащим без чувств помощником и, потрогав ладонью его холодный влажный лоб, кинула хищный взор на Цзин Юаня, сидевшего на противоположном краю кровати с невозмутимым видом. — Что с ним произошло?! — Экстракт ябры, — ответил он, — Знаете такой? Фэйсяо кивнула, но выражение ее лица из беспокойного стало настороженным: — Да, Цзяоцю всегда использует его для сонного снадобья. Но каким образом… — Вот антидот. Моцзэ ворвался в комнату внезапно и неслышно, принеся с собой запах ночной свежести и небольшой темно-коричневый пузырек, а Цзин Юань, который позвонил ему всего десять минут назад, поприветствовал молодого человека благодарным поклоном. — Слухи не лгали, ты действительно невероятно быстр — отсюда до казарм путь неблизкий. Дозировку знаешь? Он сказал, что положил в напиток всего одну каплю. — Знаю. Один к одному. Сейчас будет. Пока Моцзэ возился с графином воды и пузырьком, Фэйсяо переводила растерянный взгляд со спокойного Цзин Юаня на бледного, как полотно, Цзяоцю, очевидно, яростно борясь с догадками в своей голове: — «Положил в напиток»? Что вы имеете в виду?! — Именно то, что я и сказал, — Цзин Юань тяжело вздохнул, — Совсем недавно вы потребовали от меня доказательств, госпожа Фэйсяо, и они не заставили себя ждать. Я подозревал, что сегодня он попытается предпринять меры против моего отъезда, и заставил его признаться, а затем самому выпить «лекарство», которое он мне предложил. Результат вы видите своими глазами. — Не может быть, — Фэйсяо решительно замотала головой, — Отравить еду моего гостя без приказа… Я не верю, что Цзяоцю мог так поступить! — Прошу вас, не стоит преувеличивать масштаб трагедии. Как видите, доктор всего лишь находится без сознания, стало быть, насчет своих намерений он не солгал. Яд был добавлен только для того, чтобы симулировать ухудшение моего самочувствия перед госпожой Линшей. Однако теперь я уверен, что вы понимаете причину, по которой я настаивал на составлении того договора… — «Если его судьбу не решим мы, тогда нашу судьбу решит он»… — лисица с усталым принятием повторила его слова, — Простите, что сомневалась в вас, генерал Цзин Юань. Если бы я только вовремя поняла, насколько сильно он стал вами одержим, этого бы вовсе не произошло… — Вам не стоит извиняться, — ободряюще произнес Цзин Юань, однако в его ровном голосе сразу послышались железные нотки, — Наши с доктором Цзяоцю чувства хоть и не одинаковы, но полностью взаимны. На самом деле, после вашего отказа я был занят тем, что разыскивал возможность забрать у вас его силой. И судя по тому, насколько невнимательно вы читаете договоры, которые подписываете, мне бы это удалось легче легкого… — … Фэйсяо промолчала, но на ее лице не отразилось ни гнева, ни обиды. Похоже, выходка любимого помощника действительно сильно ошеломила ее. Когда Моцзэ подошел к ней со стаканом воды, в которой была растворена капля антидота, она забрала его без лишних слов, и, приподняв голову Цзяоцю над подушкой, напоила его противоядием. — Обычно онемение проходит само в течение суток, — объяснил Моцзэ Цзин Юаню, — Антидот же действует так же быстро, как и сам экстракт. Очень скоро он придет в себя, но полностью оклемается только завтра. — Благодарю тебя, Моцзэ, — кивнул мужчина, — Похоже, ты неплохо разбираешься в снадобьях доктора. Должно быть, тебе часто приходится ему помогать. — Конечно. Мы же напарники. Цзин Юань решил оставить расспросы о том, какие именно проблемы Соколиная Мощь обычно решает посредством парализующих снадобий, на следующий раз. Тем более что Моцзэ не обманул — спустя несколько минут Цзяоцю вяло зашевелился и застонал, а к его бледным щекам начал возвращаться здоровый цвет. — Эй, Цзяоцю! Ты в порядке? — громко позвала Фэйсяо, — Ответь мне! Это приказ! — Мой… генерал… Цзяоцю медленно разлепил глаза и, увидев перед собой склонившиеся над ним обеспокоенное лицо Фэйсяо справа, а затем — невозмутимую улыбку Цзин Юаня слева, растерянно перевел взгляд с одного генерала на другого и со скорбью произнес: — Я что… еще жив?.. — Конечно, жив, но до чертиков меня напугал! — воскликнула Фэйсяо, — И не только одну меня! Моцзэ, а ну быстро подтверди! — От тебя одни проблемы, — холодно отрезал Моцзэ, что, очевидно, в его представлениях, можно было истолковать как знак дружеской заботы. — Генерал Цзин Юань все мне рассказал! Как ты мог так поступить с моим гостем… Нет, со своим собственным пациентом! Еще и без приказа командира! Разве не ты мне пообещал, что вылечишь его любой ценой? От тебя зависит моя жизнь и жизни всех моих бойцов! Как я вообще теперь должна тебе доверять?! — … Фэйсяо грозно нависла над своим помощником, как сердитая на провинившегося ребенка мать, а по комнате, словно вторя ее ярости, заметались ворвавшиеся через окно промозглые ночные ветра. Цзяоцю трусливо задрожал и отвернулся от нее, пряча выступившие в уголках его глаз слезы. Цзин Юань же, наблюдая за этой сценой, мысленно усмехнулся. Он не забыл, как злился на Цзяоцю после первой своей ночи на Яоцине. Страдания, что ему довелось пережить, не шли ни в какое сравнение с болью, которую он испытывал до этого. Он чувствовал себя хрупкой фарфоровой чашей, которую бросали о твердую поверхность раз за разом, заставляя разбиваться на мелкие, впивающиеся в его живую плоть, осколки, а затем собирали воедино и бросали снова. Пусть Цзяоцю в итоге удалось усмирить этот приступ, однако даже спустя месяц генерал все еще хорошо помнил о своем обещании поквитаться. И этот момент наконец-то настал. Именно праведный гнев Соколиной Мощи стал той самой страшной карой, что он планировал обрушить на голову обидчика все это время. Под ее пронзающим насквозь, как стрела, взором лжец и опасный психопат мгновенно превратился в загнанного в угол маленького зверька, дрожащего перед разъяренным хищником. — П-прошу, простите меня… Генерал Фэйсяо… Я очень сожалею… — Оставь свои извинения при себе. За покушение на здоровье генерала стоило бы отдать под трибунал, — фыркнула лисица в ответ, — Но я прекрасно знаю, кто ты такой на самом деле, Цзяоцю. И несу за тебя полную ответственность, поэтому сама назначу для тебя наказание и поверь, оно будет очень строгим! — На самом деле… Цзин Юань деликатно перебил ее тираду, и все взгляды в комнате обратились к нему. Фэйсяо смотрела на него с раздражением, Моцзэ — с мрачным ожиданием, а Цзяоцю — с немой мольбой. — На самом деле, я считаю, что будет справедливо, если я стану тем, кто назначит доктору адекватное его проступку наказание, ведь именно я являюсь здесь пострадавшей стороной. Особенно учитывая то, что совсем недавно я предупреждал вас о том, что может произойти, госпожа Фэйсяо. Поэтому я прошу еще раз хорошо подумать над моим предложением, которое, как мне кажется, будет выгодно всем, и, я уверен, предотвратит подобные случаи в будущем. — … Цзяоцю снова в замешательстве оглядел обоих генералов, не понимая, о чем идет речь, а Фэйсяо, сделав глубокий вдох в попытке успокоить свои натянутые, как струна, нервы, все же сдалась: — А вы, похоже, абсолютно все предусмотрели. Не такой уж вы и «дремлющий», как о вас говорят… Поднявшись на ноги, лисица поправила на себе халат и в последний раз окинула присутствующих в спальне соколиным взором. Не обнаружив ничего, что бы требовало ее дальнейшего вмешательства, она решительно заявила: — Так и быть. Генерал Цзин Юань, всю бюрократию оставим на утро, когда я окончательно протрезвею, если вы не возражаете. И поверьте, никакая Комиссия по алхимии не посмеет утащить вас из моего особняка, пока мы не придем к действительно выгодному соглашению! — Ха-ха-ха… — Цзин Юань улыбнулся, довольный ее решением, — На меньшее я и не рассчитывал, госпожа Соколиная Мощь… — А ты, Цзяоцю! — она указала на помощника рукой, и тот вновь затрепетал от страха, — Завтра ты сопроводишь своего пациента на Лофу и останешься рядом с ним до тех пор, пока я не позову тебя обратно! Ты пообещал мне, что вылечишь Божественное Предвидение, и я поручилась за тебя перед Адмиралом! А значит — выполнишь свое обещание, даже если генерал будет вынужден покинуть Яоцин. И чтобы больше без глупостей! Это приказ!!! Цзяоцю перестал дрожать и высоко поднял уши, не веря в услышанное. — Генерал Фэйсяо… Вы так добры!.. Но как же солдаты на передовой? Мои ассистенты без меня так долго не продержатся… Не могу же я снова бросить их на произвол судьбы! — Похоже, совсем скоро у нас будет новый очень выгодный контракт с КММ на поставку медикаментов, что немного компенсирует твое отсутствие, — лисица снова задумчиво взглянула на Цзин Юаня, очевидно, гадая, когда именно тот начал продумывать условия договора, — А пока что отдыхай и набирайся сил. Должно быть, прошедший день был для тебя настоящей пыткой… Моцзэ, уже нет смысла бежать обратно в казармы, оставайся в особняке и тоже хорошенько выспись. — Слушаюсь. Раскланявшись с Цзин Юанем и пожелав ему спокойной ночи, Соколиная Мощь уверенным шагом вышла из спальни вместе с телохранителем и закрыла за собой дверь, оставив в комнате легкий аромат пряного вина. — Мой генерал… Цзин Юань, что после ухода Фэйсяо мысленно праздновал очередную победу, обратил свое внимание на Цзяоцю, который все еще лежал в его постели, не способный двинуться с места. Розовые шелковистые волосы лиса в беспорядке растрепались на подушке, идеально выглаженная одежда помялась, а под глазами образовались темные круги, однако в самом его взгляде теплилось то самое обожание, что так сильно грело ему душу. — Понятия не имею, что произошло… Но спасибо, что простили меня… Такой жалкий и трусливый лис, как я, не заслуживает вашей милости… — Не стоит так сильно меня идеализировать, — Цзин Юань покачал головой, — Я все это время плохо с тобой обращался, пытаясь выместить злобу на собственное бессилие, а ты терпел без единой жалобы. Мне тоже следует перед тобой извиниться… Мужчина протянул руку и погладил Цзяоцю по голове, мягко разминая пальцами его чувствительные, подрагивающие от удовольствия уши. Лис прикрыл глаза, упиваясь заботой своего господина, и зашептал с придыханием. — Болезнь истязает тело человека и пробуждает в его душе самые мрачные переживания… Но ничего страшного… Я никогда не пытался отворачиваться от вашей темной стороны, ведь я люблю вас всего, а значит и то, что вы сами в себе ненавидите, тоже… Некоторое время Цзин Юань ласкал волосы Цзяоцю в тишине, любуясь его счастливым выражением лица, к которому за последнее время так сильно привык. Стараясь загладить свою вину за то, что заманил его на Яоцин обманом, весь месяц, что они провели вдвоем, Цзяоцю делал все возможное, чтобы превратить жизнь возлюбленного в сказку. Каждое утро Цзин Юань просыпался в пустой холодной постели. В эти знакомые моменты одиночества он чувствовал себя покинутым и забытым, но практически сразу вспоминал, что Цзяоцю и его семья либо ждут его в обеденном зале, либо уже успели поесть и разойтись по делам, а завтрак вместе с тем, кто его приготовил, очень скоро прибудут к нему сами. Днем они с Цзяоцю часами гуляли по Яоцину: покупали свежие продукты для приготовления ужина, пили чай со сладостями в небольших уютных кафе, общались с местными жителями или просто сидели на скамье в ближайшем саду, наблюдая за тем, как красиво и пышно цветут деревья. Цзин Юань рассказывал ему о прошлом. О тех безмятежных весенних днях, которые он провел рядом с драгоценными его сердцу людьми. И том страшном дне, как они скоропостижно и трагически покинули его один за другим, а затем после многих лет появились снова, изменившись до неузнаваемости. Цзяоцю молча слушал его — долго и очень внимательно. Вечером они возвращались обратно в особняк и, пока Цзин Юань отдыхал или развлекал вернувшихся со службы Фэйсяо и Моцзэ беседами и игрой в шашки, Цзяоцю готовил шикарный ужин на всех, а затем они вчетвером делили это небольшое семейное торжество. Ночью Цзяоцю приходил к нему в спальню, чтобы предложить самое эффективное лекарство из всех, что были в его арсенале, — свое собственное тело. После этого они долго занимались страстной любовью, а затем генерал крепко засыпал в согревающих объятиях партнера, совсем позабыв о боли и кошмарах, что до этого месяцами мучили его. Чтобы на следующее утро снова проснуться совершенно одному. Пусть их чувства были совсем разными, но Цзин Юань прекрасно понимал Цзяоцю. Постепенно мысль о скором расставании начала тяготить пациента точно так же, как и лечащего врача. Всего лишь раз выпив до дна всю чашу того сладкого яда, каким тот угощал его по капле в моменты их краткого воссоединения на Лофу, теперь он уже никак не мог от него отказаться. И вот, Цзяоцю, разлуки с которым он избежал с таким трудом, лежал в его постели и выглядел таким трогательным и уязвимым, что Цзин Юаню захотелось еще немного подразнить его. Оставив волосы и уши лиса в покое, он бережно обхватил его за подбородок. Проведя по мягким розовым губам подушечкой большого пальца, он скользнул им в рот Цзяоцю и осторожно надавил на кончик языка. — М-м-м-м… Плотно обхватив палец губами, Цзяоцю покорно облизал его, сделав мокрым и горячим от слюны, явно намекая, что не против сделать то же самое с объектом покрупнее. — Я хочу прикоснуться к вам… Прямо сейчас… Он протянул руку и положил ее Цзин Юаню на колено, пытаясь дотянуться до его паховой области, но мужчина накрыл ее своей широкой ладонью, остановив на полпути. — Ты все еще находишься под воздействием яда и очень слаб. Тебе нужно поспать. Потерпи до завтра. Цзяоцю попытался освободиться, но у него ничего не вышло — пусть и нейтрализованный антидотом, экстракт ябры все равно успел вытянуть из его организма все силы. Его слабые пальцы хватали и царапали шелковую серую ткань, но так и не смогли добраться до вожделенного тела. — Какой же я жалкий… Даже сейчас думаю лишь о том, чтобы снова обездвижить вас и запереть там, где никто и никогда не сможет вас разыскать… Трогать, гладить, целовать, лизать и кусать везде, где только захочу, а потом оседлать и наслаждаться вами ночи напролет, пока вы не станете полностью только моим… Похоже, я стал безнадежно болен вами, мой генерал… — Ха-ха-ха… — Цзин Юань печально усмехнулся, — И что же я должен с этим делать? Я ведь никакой не врач, а всего лишь военачальник. Мужчина наклонился и одарил Цзяоцю поцелуем, которым тот сразу же начал упиваться с жадностью изголодавшегося зверя. Острые клыки больно вонзились в его губы, но мужчина отстранился не сразу, принимая эти порочные чувства такими, какие они есть. — Отдыхай, Цзяоцю. Теперь настала моя очередь лечить тебя. Прошептав о своих намерениях, Цзин Юань начал медленно снимать с него одежду. Он аккуратно расстегнул каждую пуговицу и стянул китель, обнажив гибкое тело лиса. Цзяоцю выгнулся дугой, подставляя ласке свои самые чувствительные места, и мужчина покрыл его шею и грудь нежными поцелуями. — Еще… Я хочу еще… Ниже… Цзин Юань неторопливо расстегнул пояс и ширинку на его брюках. Когда же ему удалось дотронуться до нижнего белья, Цзяоцю дернул тазом, и твердая влажная плоть, жаждущая прикосновений, сама скользнула ему в пальцы. — Какой послушный пациент… Мужчина снял с него брюки и нижнее белье. Оставшийся обнаженным с головы до ног Цзяоцю откинулся на подушку и широко расставил ноги, позволяя милостивому господину делать с ним все что угодно. Цзин Юань лизнул его возбужденный член, а затем полностью взял его в рот, осторожно массируя тесное анальное отверстие. Это был первый раз, когда он сам попробовал Цзяоцю на вкус, и это оказалось неожиданно приятно. Слабые, но жадные пальцы лиса цеплялись за его волосы и одежду, пытаясь то ли остановить, то ли приблизить мужчину к себе. Его обычно развратные вздохи стали тихими и робкими, словно тот до сих пор не верил своему счастью и боялся вспугнуть этот волшебный миг лишним словом. — Мне уже лучше… Позвольте мне… Х-х-ха… Цзин Юань тяжело навалился на него всем туловищем, мешая тому сомкнуть ноги. Продолжая ласкать языком его член и яички, а паховую область вокруг — влажными сильными пальцами, он намеревался довести Цзяоцю до полного исступления. — Похоже, этого недостаточно, — заключил он, чувствуя, как поднимается напряжение в его собственном теле, — Придется использовать более эффективные методы… Цзин Юань встал на колени и, приоткрыв полы своего одеяния, обнажил перед взглядом Цзяоцю свой рельефный торс, от вида которого у того на губах сразу выступила голодная слюна. — Я так хочу прикоснуться к вам… — Не так быстро. Сперва покажи мне свои заботливые руки, Цзяоцю. Я хочу как следует полюбоваться на них. Лис без малейшего промедления сложил ладони в молитвенном жесте. Его тонкие запястья были красноватыми и шершавыми от следов частого связывания, но Цзин Юань намеревался сделать их еще глубже. Стянув со своих волос алую ленту, он плотно привязал запястья Цзяоцю друг к другу. Все это время тот с алчностью наблюдал за тем, как пряди белых волос, больше ничем не сдерживаемые, падают на его мускулистую грудь. Закончив с подготовкой, Цзин Юань расположился у лиса между ног и, вытащив наружу собственный член, легко вошел в его тело до упора. Цзяоцю застонал от наслаждения, уже готовый кончить, но его лечение только начиналось. Обхватив его твердый и скользкий член одной рукой и придерживая за бедро второй, мужчина начал двигаться, медленно наращивая темп. — Почему мне нельзя коснуться вас?.. — скорбно спросил Цзяоцю. — Ты одержим, а значит, исцелишься, только если будешь держать свои похотливые руки при себе. — Вы так жестоки, мой генерал… Так Цзяоцю ответил, безропотно принимая свое заслуженное наказание. Однако его горящие пламенем одержимости глаза продолжили пожирать полуобнаженное тело Цзин Юаня голодным взглядом, а жадный лисий язык облизывал припухшие от поцелуя губы в попытке вспомнить, какое оно на вкус. Цзин Юань же любовался открывшимся перед ним соблазнительным видом. Прекрасный стройный лис, весь мокрый от горячего пота, со связанными руками, широко расставленными в стороны ногами и бьющим по постели от удовольствия хвостом, выглядел таким развратным и одновременно с этим уязвимым, что он мгновенно потерял самоконтроль. Каждый новый толчок становился все грубее, не встречая ни малейшего сопротивления со стороны Цзяоцю. Тот не отворачивался с возлюбленного ни на миг, все сильнее затягивая Цзин Юаня в глубины своего пылающего безумия, где во всем мире они существовали только вдвоем. — Я люблю вас… Так сильно люблю… Скорее станьте полностью только моим… Не сдержавшись, Цзин Юань схватил Цзяоцю за талию и подтянул его ближе к себе, давая одержимому партнеру то, чего тот желал больше всего — тесного контакта. Он швырял его с дикой беспощадностью, меняя позы одну за другой — то наваливаясь на него сверху, то прижимая к кровати лицом и вбиваясь его сзади, как животное. Любой его каприз Цзяоцю встречал с экстазом зависимого, которому наконец-то дали дозу вожделенного наркотика. — Еще… Глубже… Сильнее… Я хочу чувствовать вас полностью… Когда Цзин Юань ощутил, что близок к оргазму, он перевернул Цзяоцю на спину, чтобы кончить внутрь него, но тот внезапно оттолкнул партнера, упершись ладонями ему в грудь. Высунув кончик языка, лис маняще облизал свои белоснежные клыки, демонстрируя готовность служить. — Дайте мне тоже попробовать вас… Станьте со мной единым целым… Напряжение внизу живота стало невыносимым. Цзин Юань помог ему сесть на кровати, а сам встал напротив, позволяя лису заглотить его готовый взорваться член. Внутри его переполненного слюной рта было так тепло и тесно, что мужчина продолжил двигать тазом, одновременно с этим грубо тиская шелковистые волосы и мягкие уши партнера. — М-м-м-м-м… Цзяоцю самозабвенно наслаждался тем, как возлюбленный господин имеет его прямо в рот, погружая член генерала все глубже себе в глотку. Его лицо стало красным от нехватки воздуха, а на глазах выступили слезы, но в каждом приглушенном стоне слышалось искреннее удовольствие. — Достаточно. Пора заканчивать. Цзин Юань погладил Цзяоцю по макушке и, надежно ухватив его за волосы на затылке, заставил запрокинуть голову назад. Тот шумно вдохнул, а затем струя спермы выстрелила лису прямо в его широко открытый рот с высунутым языком. Оргазм принес долгожданное облегчение, но Цзин Юань никак не мог отпустить партнера на свободу. Цзяоцю, мгновенно проглотивший сперму так, словно это был деликатес, слизывал ее со своего подбородка и головки его члена, пытаясь не упустить ни одной капли. В это же время он ласкал себя между ног привязанными друг к другу лентой руками — похоже, лис кончил в тот же момент, когда возбужденная плоть мужчины едва коснулась его языка. — Как ты себя чувствуешь? — спросил Цзин Юань, снова погладив его с милостивой заботой. — Восхитительно, мой генерал… Ваше тело стало таким горячим и подвижным. Теперь я еще сильнее хочу забрать его себе… — Составишь свой новый преступный план завтра, Цзяоцю. А сейчас давай ложиться спать. Я сильно устал. Цзин Юань освободил его запястья и собрал волосы обратно в хвост лентой, а затем снял с себя серое одеяние и, закутав в него покрытого потом и спермой лиса, как в кокон, с комфортом улегся рядом с ним. Цзяоцю сразу же прильнул к нему, стремясь согреть возлюбленного неистово пылающей внутри энергией, и, пусть тело генерала уже не ощущало того холода и боли, он все равно крепко прижал его к себе, не желая больше отпускать. Утром они проснутся в одной постели, и Цзин Юань снова увидит Цзяоцю. Вдохнет аромат его шелковистых розовых волос. Поцелует его бархатистую нежную кожу. Утонет во взгляде его хищных и коварных, но таких пленительных глаз. И будет так на следующее утро и все другие, что договор с Соколиной Мощью отмерит им. Пусть партия оказалась не из легких, но Цзин Юань был полностью удовлетворен этой ничьей. После сотен тысяч побед, добытых в сражениях, скованных правилами и закономерностями, сесть за одну доску с тем, кто в любой момент был готов смахнуть ее со стола, оказалось неожиданно весело. «Теперь я точно знаю, кто ты», — подумал он, сжимая теплое тело прелестного спящего лиса в своих жадных объятиях, — «Пожалуйста, позволь мне поиграть с тобой еще немного, Цзяоцю…»