Сказка о змеях и птицах

Что есть искупление?

В том мраке, который ещё напоминал о себе в тихие вечерние часы одиночества, он видел свою жизнь и себя со стороны. Тот юноша был обижен, озлоблен и абсолютно потерян. Он не знал любви, доброты и заботы. Он не знал ничего, кроме боли и одиночества. И заставил всех чувствовать то же самое. Он не ощущал сожаления даже сейчас, стоя в нескольких шагах от магической границы, отделяющей его от мира. Он лишь знал, что должен выйти любой ценой, ведь там его ждало новое будущее, новая жизнь. Но сделать этот шаг было труднее всего, поскольку, если верить грязнокровке, магия пропустит его только с чистыми помыслами, какими он, к счастью или сожалению, не обзавёлся за несколько недель. Старуха и девочка зря старались, ведь он не изменился, ну или думал, что не изменился… — Господин, вы уверены? — спросил Фил, всё время стоящий рядом. — Нет, — фыркнул Волдеморт. — Ещё нет.

***

С момента последнего собрания Пожирателей Смерти прошло уже полгода, и встреча с ними сейчас казалась Тому несколько необычной. Он отошёл от дел, связанных с захватом власти в магической Британии, и, более того, забыл о мальчишке, владевшем его секретом. Поттер больше не преследовал его, даже после того, как Гермиона Грейнджер покинула его. А это означало, что она не поделилась с друзьями произошедшим, и они, как и прежде, считали, что Волдеморт исчез. Пока Пожиратели собирались за длинным столом, Том заметил, что их стало гораздо меньше, а значит, они проигрывали в войне, которая, по-видимому, всё ещё продолжалась, но не так открыто, как если бы он был на свободе. Он прекрасно знал, что среди его последователей были те, кто был предан идее до конца, и те, кто только и делал, что ждал, когда их предводитель потерпит поражение, чтобы начать новую жизнь. Что ж, сегодня он даст им то, чего они так хотят. — Мы находимся в невыгодном положении, и, судя по пустым стульям, мы уступаем. — Сопротивление нарастает. — Да, и полагаю, это связано с моим отсутствием. Как уже говорил ранее, меня больше не интересует ни Орден, ни мальчишка. Пусть живут и радуются жизни, пока могут. — Повелитель, что это значит? — неугомонная Беллатриса распахнула обезумевшие глаза. — Я расформировываю Пожирателей Смерти, отныне такого статуса не существует. Вы можете вернуться к своим жизням и привести все свои дела в порядок. Я не убью за предательство, ведь ваш уход не будет являться таковым. Первым поднялся Нотт, чему Волдеморт не особо удивился. — Фил, освободи его, — приказал Тёмный лорд, поскольку до сих пор не владел магией. Одно из очередных условий Грейнджер и Пинкстоун. Две ведьмы — губительницы жизни и душ. Домовой эльф выполнил приказ, и тёмная метка исчезла с руки Нотта-старшего. Он с минуту разглядывал своё предплечье, словно не веря в происходящее, а затем повернулся к Волдеморту, ожидая подвоха, но Тёмный Лорд лишь кивнул, прощаясь с давним другом. — Что же вы будете делать, Милорд? — спросила Лестрейндж. — Сейчас я слишком слаб, но я вернусь, Беллатриса, можешь в этом не сомневаться. — Я могла бы в ваше отсутствие поймать мальчишку и держать его до тех пор, пока вы не будете готовы. — Как ты смеешь обещать мне то, чего не смогла сделать до сих пор? — чуть повысив голос, спросил Волдеморт, но вопрос был риторический. — Я больше не нуждаюсь в твоих услугах, как и в твоей верности. Вернись к мужу, насколько я знаю, он болен. Проведи время с тем, кто терпел тебя столько лет. Он собирался отнять метку у всех, кто её носил. Эта система уже прогнила, и каждый в ней рано или поздно мог стать предателем, если уже не был. — И что нам делать? Вернуться к жизни, которой у нас уже нет? Как ты себе это представляешь? — возмутился Антонин. — Я пятьдесят лет шёл за тобой и как-то не припомню, чтобы ты мне выделял время устраивать личную жизнь. — Не уверен, что мои решения когда-либо нуждались в подробных объяснениях. Это мой последний приказ, и он не обсуждается, — Волдеморт резко поднялся со своего места и зашагал к лестнице, на последок бросая: — Фил, сделай всё быстро. — Конечно, господин.

***

Он наблюдал из окна, как бывшие Пожиратели Смерти покидали его убежище, и ощущал себя чуть свободнее, чем мгновение назад. Это был шаг к освобождению. С их уходом словно исчезла часть ответственности, которая требовала от него усилий, теперь он был ответственен только перед собой и перед... Волдеморт отбросил эту мысль, как только вспомнил о девчонке Грейнджер. Он ничего ей не должен, но обещание, данное в предсмертном бреду, время от времени напоминало о себе, взывая к совести, о существовании которой он давно забыл. Это чувство, присущее слабым, раздражало его не меньше, чем неприятное ощущение необходимости видеть грязнокровку. Теперь, когда магия Шарлотты больше не могла воздействовать на него, он с отчаянием осознавал, что девчонка ему небезразлична, и все эмоции, которые её присутствие вызывало в нём, были настоящими. Самое странное и необъяснимое состояние — это когда человек жаждет видеть другого рядом с собой всегда, а ещё более странно — желать и ненавидеть одновременно. Это хуже всего, что ему приходилось испытывать. А горькая на вкус, болезненная и очевидная правда о том, что она никогда не испытывала к нему ничего, кроме отвращения, была хуже Круциатуса и смертельнее Авады. Он это осознал, потому что она быстро и легко с ним распрощалась. Однако существовала и другая сторона: возможно, он просто обманывал себя, думая, что её уход должен был мотивировать его. Быть может, Гермиона действительно ждёт его по ту сторону границы. Но Том не узнает этого, пока не выйдет за её пределы. И это уже был второй шаг к освобождению.

***

Том провёл неделю в библиотеке, считая дни только по рассветам и закатам, которые виднелись в узкой щели между шторами. Он обложился фолиантами из третьей секции, на которой едва можно было разобрать название «Славянская мифология», и тщательно изучал каждую книгу в поисках чего-то стоящего. Иногда он отвлекался от своих мыслей, и его взгляд невольно обращался к дальнему концу стола, где часто сидела Гермиона, с неподдельным интересом слушая его лекции по тёмной магии. «Интересно, что бы она сказала о славянской мифологии? Чтение рун наверняка вызвало бы у неё любопытство», — подумал Том, а затем тряхнул головой, чтобы прогнать эти мысли. Прошла ещё неделя, прежде чем он наконец покинул библиотеку. Время, проведённое здесь, было потрачено не зря: Том нашёл то, что искал, и теперь направлялся в свои покои, чтобы подготовиться к освобождению.

***

Драко Малфой всегда верил, что этот день настанет. Накинув пальто, он взял в руки небольшой чемодан со своими вещами и направился к входной двери. Хотя было ещё рано, в душе уже зарождался трепет от предстоящей свободы, а сердце бешено стучало при мысли о новых планах на жизнь. Что он будет делать и чем заниматься? Драко был готов стать кем угодно, и это воодушевляло его не меньше, чем надежда избавиться от метки. Тем не менее, он всё ещё оставался Пожирателем Смерти — единственным в своём роде в текущих обстоятельствах, о чём свидетельствовала тёмная метка на его предплечье. Договор с Волдемортом обязывал его служить до тех пор, пока тот не пересечёт границу. И, честно говоря, это льстило Драко, особенно когда Долохов и Беллатриса с печалью, болью и разочарованием наблюдали за исчезающими метками. Провожая гостей, он позволил себе небольшую наглость: закатал левый рукав, чтобы продемонстрировать свою принадлежность к тёмной организации под руководством Тёмного Лорда. С вызовом глядя в чёрные безумные глаза тётушки, он изогнул губы в подобии улыбки. Её реакция была ожидаемой и донельзя бесценной. — Ты остаёшься, Фил? — спросил Драко, взглянув на домового эльфа, ожидавшего их на крыльце. — Фил должен приглядеть за домом госпожи, — ответил тот и резко выпрямился, поворачиваясь к двери. Волдеморт стоял на пороге, глядя вдаль. Драко попятился в сторону, пропуская Тёмного Лорда вперёд, и тот направился к границе, засунув руки в карманы брюк. Его новая привычка была такой странной, что Драко невольно улыбнулся. — Можешь освободить его, — бросил Лорд, повернувшись вполоборота. Маленькие, как пуговки, глаза домовика забегали по Драко. Он не спешил выполнять приказ. — Фил просит прощения, но молодая госпожа Гермиона строго-настрого просила отпустить вас после того, как господин благополучно перейдёт границу, — произнёс он. — Ох уж эта Грейнджер! — произнес Малфой, закатив глаза, и последовал за Волдемортом. В отличие от Тома, Драко не оглядывался по сторонам и даже не рассматривал окрестности. Этот дом ему порядком надоел, и он мечтал никогда больше сюда не возвращаться. — Я останусь в том же облике? — спросил Волдеморт у догоняющего его Фила. — Нет, сэр. Ваше тело будет другим. Насколько мне известно, вы примете облик Томаса Раделли… и, боюсь, навсегда. — Это она попросила? — Очень настаивала. Том усмехнулся и снова оглянулся на поместье Пинкстоун. — Я готов. Что нужно делать? — Всего лишь шагнуть вперед. Сердце Драко пропустило удар, и он даже перестал дышать, когда Том оторвал ногу от земли. Всего лишь миг, одно мучительно долгое, но заветное мгновение отделяло его от свободы. Малфой зажмурил глаза, моля всех известных богов, но его прошение прервало касание холодной маленькой руки. Драко распахнул глаза в тот момент, когда Фил вытягивал из него темную магию, которую он однажды получил от Волдеморта. — Прощайте, господин! — тихо произнес Фил и тут же по щелчку пальцев исчез. Драко перевел взгляд на Волдеморта, но его уже не было. Он с минуту стоял в растерянности, не зная, что делать: радоваться или поскорее убраться оттуда. Но на ум пришла совсем другая идея. Драко очень захотелось навестить Грейнджер.

***

— Джинни, я и так едва успеваю справляться с делами, о какой личной жизни может идти речь? — возмутилась Гермиона, разворачивая магический бумажный самолётик с посланием для министра магии. Она даже не удостоила вниманием колдографию в «Ежедневном пророке», где красовался тот самый «красавец» — ловец из какой-то команды по квиддичу. — Давай устроим двойное свидание? На выходных? Или приходи в пятницу к нам с Гарри, а я приглашу Грегома, — продолжала настаивать подруга, предлагая ей познакомиться спотенциальным женихом. — Нет, Джин, в пятницу я не приду к вам с Гарри, потому что завтра уезжаю с министром в Шеффилд. И точно никаких двойных свиданий. И, пожалуйста, давай поговорим позже, у меня действительно много работы, — взмолилась Гермиона, бросив на подругу жалобный взгляд, и вновь вернулась к своим делам. Она буквально разрывалась от порученных ей дел и не могла думать ни о чём, кроме работы. — Я уйду, если пообещаешь, что после командировки мы сходим в бар или клуб, где ты обязательно с кем-нибудь познакомишься. — Я подумаю, — пробормотала Гермиона, уткнувшись в пергамент. Ответное письмо о скором визите к господину Лоурну писалось под чёткой мысленной диктовкой. Гермиона слегка выдохнула, когда услышала хлопок двери, за которой скрылась Джинни, но через минуту в её кабинет снова ворвались. — Хорошо, Джинни, я схожу с тобой куда угодно, только оставь меня в покое! — прокричала она, повысив голос. — Эм, вообще-то она уже ушла, — растерянно сказала Джули — секретарь и помощница. — Извини. Ты что-то хотела? — Да, к тебе пришли. Я сказала, что ты не принимаешь никого, но он настоял. Он сказал, что ты захочешь его увидеть. Его имя Томас Раделли. Ты знаешь его? Перо на пергаменте задрожало, оставляя лишнюю чернильную полосу. Томас Раделли. Том. Реддл. Сердце упало куда-то в желудок, пульс участился, и пот выступил обильными каплями на лбу. — Гермиона, ты в порядке? Что мне ему сказать? — спросила Джули. — Пусть заходит, — проговорила она не своим голосом. Секретарь кивнула и прикрыла за собой дверь. Гермиона лишь на секунду застыла, но потом быстро собралась: навела порядок на столе, взъерошила волосы и откинулась на спинку стула, будто и вовсе тут прохлаждалась, а не работала. Тихий стук в дверь. Она отворилась, и на пороге появился мужчина, в которого Гермиона когда-то была влюблена. Все страхи и переживания исчезли, стоило Тому лишь улыбнуться и сказать: — Ну, здравствуй, Гермиона!