Принцип сфинкса

      Из чарующего мира грёз Дилана вернуло нечто намного более волшебное: нежные женские пальцы мягко, но при этом осторожно рисовали незамысловатые узоры на его колючей щеке. Всегда чуткий и беспокойный сон сегодня явно решил взять выходной.       Тем не менее память услужливо подкинула восхитительные картины прошлой ночи, и Шрайк наконец с трудом приоткрыл один глаз. Потребовалось несколько мгновений, чтобы сфокусироваться перед собой и увидеть свою, воплощённую в реальность, мечту. Альма уютно устроилась рядом на боку, опираясь на один локоть и подперев голову рукой. Она молча и с нескрываемой нежностью рассматривала его, продолжая ласково касаться его кожи, от чего Дилан разве что не замурлыкал. С первой секунды пробуждения его со всех сторон мягко обволокло ощущение уюта и долгожданного покоя, о существовании которых он уже напрочь забыл.       Дилан сонно смотрел на неё какое-то время, а затем хриплым от длительного сна голосом произнёс:       – Почему не спишь?       – Я не могу спать подряд пятнадцать часов, – не сдержала улыбку Альма.       Ему даже пришлось приоткрыть второй глаз.       – Ты шутишь?.. – он попытался приподняться, но тело совершенно не повиновалось, будто гравитация Земли стала выше, и Дилана, как магнитом, притянуло обратно к постели. – И даже не разбудила?       – Честно говоря, один раз я даже усомнилась в том, что ты живой, – хмыкнула она. – Думаю, тебя бы и выстрелом не удалось растормошить.       – После такой-то ночи...       – Эй! – она возмущённо, но всё же несильно ткнула его кулаком в плечо. На щеках проступил предательский румянец, но это его лишь умилило.       – Только не добивай, – улыбнулся мужчина, перехватывая её руку и целуя в раскрытую ладонь, после чего требовательно притянул Альму к себе.       – Ты будто не спал несколько суток... – с грустью прошептала Альма, считая виноватой в этом именно себя. Она уткнулась носом ему в шею, с шумом вдыхая родной запах.       Ей было его катастрофически мало.       Могла ли она ещё вчера вообразить, что пробуждение на следующий день будет столь прекрасным? Ещё недавно это являлось пределом самых абсурдных мечтаний. Альма до сих пор с трудом верила в происходящее, стараясь углядеть во всём коварный подвох, то и дело прокручивая в голове события минувшего вечера. Ей казалось, что всё это — результат какой-то неведомой лихорадки, и её сознание вот-вот вытолкнет в жестокую, суровую реальность. Она в очередной раз окажется в своей одинокой и холодной постели и поймёт, что произошедшее ночью оказалось всего лишь порождением её воспаленного воображения. Где-то в глубине души она ощущала самую настоящую панику от того, что всё может оказаться очередной иллюзией, и вот тогда её и без того шаткий мир окончательно рухнет без права на восстановление.       Альма коснулась губами его шеи и зажмурилась, пытаясь затолкать поглубже своих неугомонных демонов, имя которым — страх.       – Мне не привыкать, – беззаботно ответил Дилан, целуя её в висок и даже не подозревая о той битве, что пыталась сейчас разворачиваться внутри неё.       – Сделаю кофе.        Альма чуть отстранилась и, чмокнув его в кончик носа, резко приняла сидячее положение.       – Только не кофе! – простонал Дилан, умоляюще глядя на неё снизу вверх.       – Ну... Попробую найти чай, – неуверенно отозвалась она, одарила его тёплой улыбкой и встала с постели.       – Мне хватит и тебя, – растягивая буквы, лукаво произнёс Дилан, на что получил уже строгий и властный взгляд серых глаз.       – Агент Шрайк, держите себя в руках. Нам ещё предстоит с вами серьёзный разговор, – отчеканила она, а затем, пресекая любые попытки его ответа, развернулась и спешно скрылась в недрах квартиры.       – Агент Шрайк? – эхом повторил Дилан в пустоту, а затем хмыкнул. – Это что-то новое...       Сгребя тяжёлые конечности в кучу, мужчина сполз с кровати, влез в брюки и, накинув рубашку, поплёлся в ванную, чтобы привести себя в более менее пристойный вид. Умывшись, он уставился в свое отражение в зеркале, которое, по совести сказать, оставляло желать лучшего: столь длительный сон, как оказалось, не делает человека краше. Под красными глазами неизменно занимали свое законное место тёмные круги, лицо напоминало расправленный после смятия лист бумаги, а взъерошенные волосы завершали этот весьма «привлекательный» образ. Физические ощущения тоже оказались не из самых приятных; по нему точно прошёлся асфальтоукладчик. Минимум трижды. И явно не в единственном экземпляре. Разве что в голове поселилась непривычная лёгкость.       Вздохнув, Дилан ещё раз освежил лицо холодной водой, а затем, плюнув на это неблагодарное дело, перекрыл вентиль и отправился на кухню. И открывшийся там вид ему пришёлся куда больше по душе.       Тихо напевая какую-то отдалённо знакомую ему французскую мелодию, Альма в одном нижнем белье плавно передвигалась по достаточно просторной кухне, увлечённая процессом приготовления незамысловатого завтрака. Каждое её движение вызывало в нём непреодолимое желание сгрести любимую в охапку и утащить обратно в постель. Хотя, мысли где-то глубоко на задворках сознания изо всех сил предостерегающе сигналили, что пока с этим стоит повременить. И потом, испытав однажды на себе её силовой приём, он не хотел лишний раз рисковать своим физическим здоровьем, но всё же...       Девушка от неожиданности слегка дёрнулась, когда сзади её обвили сильные руки, а шею коснулись чуть суховатые горячие губы. Снова. В очередной раз она попалась в его ловушку. Самую лучшую на свете ловушку.       – Дилан... – выдохнула она. – Ты... как?       Её голос снова подвёл, против воли сделавшись на несколько тонов ниже и приобретя хрипловатые оттенки, от чего Альма тут же разозлилась на саму себя. Почему она млеет и теряет голову от любого его прикосновения, словно подросток в пубертате?       – Хорошо, потому что ты рядом, – прошептал он, носом рисуя линию на её шее вдоль ярёмной вены.       Его руки, совершенно не стесняясь, по-хозяйски блуждали по нежной коже; Дилан ощущал под ладонями тысячи мурашек, что покрывали её тело. Он поймал себя на мысли, что ему безумно нравится ее дразнить, но Альма продолжала стоически делать вид, что её совершенно не волнуют все его движения.       – Я чай нашла, – зачем-то сказала она и постаралась повернуть голову, но, не выдержав, тихо простонала, почувствовав под майкой на своём животе, а затем груди его руки, которые не собирались останавливаться. – Дилан, прекрати!        Альма постаралась подавить в себе бушующий ураган эмоций, а затем повернулась к нему, оказавшись лицом к лицу. Она изобразила свой коронный деловой взгляд серьёзного агента Интерпола, но от её напыщенно строгого вида Дилан лишь коротко хохотнул.       Её дыхание заметно участилось, щёки заалели, а глаза заблестели, выдавая поднимающееся жгучее желание, но Альма продолжала держаться изо всех сил и не поддаваться на его откровенные провокации.       – Я же сказал, что мне не чай нужен, – Дилан снова потянулся к ней, но тут же был остановлен приложенным пальцем к его губам.       – Ну, уж нет. Ты мне должен один серьёзный разговор, мистер детектив.       – Всё, что захотите, агент Дрей, – передразнивая в её же манере, ответил он и, мягко обхватив Альму за талию, потянул на небольшую бордового цвета софу, расположенную у обеденного стола.       Он удобно разместился на мягком сидении, утонув между воздушными подушками, а Альма без лишней скромности устроилась на его коленях боком, обвив его шею руками.       – Под словом «разговор» мы точно имеем ввиду одно и то же? – с самым невинным видом спросил Дилан, проделав путь ладонью по оголённому женскому бедру до ягодицы, за что неожиданно получил неслабый щелчок по носу.       – Я мечтала так сделать с момента первой секунды нашего знакомства, – мстительно заявила она. – Где кнопка, которая выключает самодовольство агента Родса?       – Уверяю, намного ниже носа, – продолжал ёрничать Дилан.       – Ладно... – Альма глубоко вдохнула и решила пропустить мимо ушей все его вызывающие замечания, перейдя к основной сути. – Так зачем ты приехал в Париж?       – Это же так очевидно... – с лица Дилана резко сошло умиротворённое выражение довольного жизнью сытого кота, сменившись серьёзностью. – Чтобы узнать, какого чёрта рядом с тобой ошивается этот полудурок Марсель?       Альма секунду молчала, а затем криво усмехнулась, словно ее заставили съесть лимон:       – Он давно пытается за мной ухаживать, предлагая... отношения, – брови Дилана устремились к переносице, возвращая ему мрачное выражение из вчерашнего дня, но она поспешила объясниться: – Мы достаточно долго работали вместе, были напарниками, но ему хотелось большего, однако... – тут девушка смущённо потупила взгляд. – Я не смогла ответить ему взаимностью.       – Почему? Ты ведь свободная женщина.       – Из-за тебя — уже давно нет, – она воинственно вскинула голову, а на её лице вновь проступила глубокая печаль, скрашенная раздражением. – Я очень хотела... забыть тебя, но так и не смогла. Быть может, Марсель и неплохой, но... нет.       – Я ведь тоже хорош, – усмехнулся мужчина. – Столько грубил тебе.       – Да, было такое, – злорадно заметила Альма, – но, знаешь, хоть ты и прекрасно играл роль супер важного агента ФБР, но тебе так и не удалось скрыть от меня свое главное качество.       – Интересно, и какое же?       – Доброту. Ты очень добрый.       – Я? – Шрайк тихо рассмеялся, уткнулся лицом ей в в грудь и пробубнил: – Такого о себе ещё никогда не приходилось слышать, знаешь ли.       – И это странно. Я таких добрых людей не встречала, правда. Да, ты обращался со мной иногда не совсем... по-джентельменски, – Альма издала тихий смешок, припомнив былое, а затем взяла его лицо в ладони, заставляя на себя посмотреть, – но через эту маску всё равно пробивалась твоя истинная суть.       – Даже я ничего толком не знаю о своей сути, – послушно глядя в её глаза снизу вверх, недоверчиво протянул Дилан.       – Чтобы видеть больше — нужно отойти подальше. Тебе ли не знать...       – Согласен, – он провёл носом по её ключице и зачем-то признался: – А я тебя ненормальной несколько раз назвал.       Альма не удержалась и, хохотнув, шутливо укусила его за ухо:       – Как ты пошмел?!       – У меня не было выбора, – Дилан стойко выдержал достаточно болезненный, но заслуженный укус, – я тогда был полностью расстерян и... Чёрт, я правда не хотел с тобой сближаться.       – Какого дьявола, Дилан?!       – Всегда имелась вероятность раскрытия, – смиренно принимая её полный праведного гнева взгляд, ответил он. – Это означает, что тогда под удар могло попасть моё близкое окружение, и потому я ни с кем никогда не имел тесных связей. У меня не было ни родственников, ни друзей, о той же семье и речи быть не могло. А на тот момент больше всего боялся за Всадников. Я полностью сосредоточился на них, но... затем появилась ты и перемешала все карты, которые я так старательно раскладывал годами.       – Всадников... – эхом повторила Альма и бросила задумчивый взгляд в окно. В голове вихрем проносились все события годовалой давности, связанные с ребятами: задержания, допросы, их выступления, погони... Она изо всех сил пыталась научиться понимать иллюзионистов, но кто бы знал, что главный дирижёр находился от неё на расстоянии вытянутой руки, оберегая то, что было ему важнее всего?.. После недолгого молчания, она всё же сказала: – Однажды я присутствовала на выступлении дочки своей подруги. Ну, знаешь, она танцевала там что-то, я уже забыла, но это неважно. Зато хорошо отложились в памяти лица родителей, которые привели своих чад на тот концерт. Каждый из них с таким благоговением смотрел на своего ребёнка...       – К чему ты это? – осторожно поинтересовался Дилан, внимательно разглядывая её красивый сосредоточенный профиль.       – К тому, что ты очень похож на такого же родителя, – мягко улыбнулась девушка и посмотрела на него. – Ты, как настоящий отец, наблюдающий за своими четырьмя детишками, выступающими на сцене. И такой взгляд, полный гордости за них, невозможно подделать. Я это ясно увидела на новогодней онлайн трансляции.       – Трансляции?..       – Лондон, Темза, – напомнила она.       – Понял.       – Я тогда сразу поняла, что эти ребята для тебя не обычные артисты. Они, в первую очередь, твои дети.       – Я просто...       Дилан осёкся и не нашёлся, что ответить. Он об этом никогда особо не задумывался, но, возможно, со стороны виднее? Неожиданно для себя самого он смутился и, почесав затылок, отвёл взгляд, на что Альма тепло улыбнулась.       – На самом деле в тот момент я хотела выключить, – призналась она, – но... что-то меня остановило, и я не смогла. Хотя, не думала, что ты там появишься.       – Это была часть представления, меня всё равно демаскировали ещё на презентации «Окты», – вздохнул Шрайк.       – Я помню.       – Только не говори, что ты и моё позорное разоблачение видела, – театрально закатил глаза он.       – Ещё бы, – фыркнула Альма. – От и до. Честно говоря, я тогда сильно испугалась. За тебя... Но... Когда в Лондоне Дениэл представил тебя, как своего лидера и друга, я почувствовала гордость.       – Гордость? – он удивлённо изогнул бровь.       – Не только тебе одному доступно это чувство. Быть всегда в тени... Пусть и главным руководителем всего «представления» — это не правильно. Вернее, в твоём случае неправильно.       — Это ещё почему?       – Ну... Ты заслуживаешь всеобщего признания, – она робко посмотрела ему в глаза. – Разве не этого хотят все иллюзионисты?       – Моя задача...       – ...«состояла в другом» — я это знаю, можешь не говорить, — отмахнулась девушка. – Но великие фокусники, как ты, не должны оставаться в тени. Люди имеют право знать. И, кстати, – Альма вдруг прищурилась и натянула на лицо свое самое серьёзное выражение, – меня давно мучает один вопрос.       – Спрашивай.       – Почему ты однажды намекнул, что существует пятый Всадник? Ведь я искала их и, получается, тебя. Ты наоборот должен был сделать всё, чтобы я не догадалась, но всё же приоткрыл завесу и позволил мельком заглянуть за кулисы... Так почему?       – Быть может, я хотел, чтобы ты догадалась? – Дилан приблизил своё лицо к её.       – И всё же?       – Я ведь уже сказал, что ты стала моим главным просчётом во всей схеме.       Альма виновато посмотрела ему в глаза:       – А я от тебя столько времени избегала.       – Принцип сфинкса, – Дилан грустно усмехнулся и снова спрятал лицо у неё на груди, ещё крепче прижав её к себе.       – Что... это значит?       – Это термин у иллюзионистов, – пробормотал он. – Для того, чтобы спрятать объект или дизориентировать зрителя, мы часто используем зеркала. Они отражают, скажем... не знаю, к примеру, занавески и тем самым сливаются с фоном, будто...       – ...будто бы перед зрителем пустота, – тихо продолжила Альма, а её сердце забилось с невероятной скоростью, – а объект вовсе не исчезает, как все думают, он лишь прячется за этим самым зеркалом.       – Именно, – так же практически шёпотом ответил он. – И, судя по твоему пульсу, ты специально устроила для меня подобное представление. Делала вид, что тебя нет, а сама в это время находилась совсем рядом. Но, скажи, – тут он поднял голову и пристально посмотрел на неё, – почему?.. Для чего все это было нужно?       – Есть... много причин...       – И всё же?       Какое-то время Альма молчала, закусив нижнюю губу и стараясь подобрать нужные слова. А, главное, честные. Дилан смотрел на неё без обиды или укора, и это, почему-то, ещё больше расстраивало и сбивало с толку, заставляя ощущать вину. Наконец она решилась, но в её голосе слышались нескрываемая боль и сожаление:       – Я испугалась... Думала, что у нас с тобой не может быть будущего.       – Откуда такие выводы?       – Ну... – Альма запнулась и снова на какое-то время замолчала, собираясь с мыслями. Дилан не хотел её торопить, зная, насколько, порой, некоторые слова трудно из себя вытолкнуть, поэтому терпеливо ждал ответа. – Вот, скажи, кто ты теперь? Ты ведь уже давно не агент ФБР — тот самый Дилан Родс, с которым я познакомилась.       – Где-то я уже это слышал... – тяжело вздохнул он.       Последняя её фраза резко полостнула тупым лезвием по сердцу, поднимая на поверхность ещё свежие воспоминания. Слова Дениэла, не так давно грубо брошенные ему в лицо на рынке в Макао, стали для него личным ночным кошмаром. Впрочем, в них была и своя правда.       «Ты больше не главный, ясно? Ты не герой, не агент ФБР , даже не фокусник. Ты просто никто. А мы слушались тебя целый год.»       Тогда он и ощутил в полной мере горький вкус настоящей безнадёжности, граничащий с отчаянием. Неужели тот путь, что он проделал ради ребят, был напрасным? И действительно ли он им оказался не нужен? В тот момент разные мысли крутились у него в голове, но всё же он принял твёрдое решение не отступать, когда понял, какая опасность им грозит.        Слова Альмы стали для него своеобразным триггером, напомнив о тех неприятных и достаточно болезненных событиях. Сейчас в его сердце закралось ещё одно до омерзения противное, липкое чувство: а не происходит ли то же самое теперь? Сможет ли Альма окончательно смириться с тем, кто он?       Она уткнулась лбом ему в висок и, будто бы прочитав его мысли, произнесла то, чего он ожидал сейчас услышать меньше всего:       – Однако ты величайший фокусник — Дилан Шрайк. Пятый Всадник. Тот самый лидер и основа всей вашей команды. Так скажи мне, есть ли у меня вообще место рядом с тобой?       – Но ведь в первую очередь я человек, – просто ответил он, чуть отстранился, чтобы посмотреть ей в глаза, в которых сейчас плескалась глубокая печаль. – Самый обычный, с обычными чувствами... Который любит необычную тебя.       После услышанного Альма замерла, не в силах пошевелиться. Внутри начало быстро разрастаться чувство сожаления и стыда — от осознания, сколько боли она причинила человеку, который уже в который раз доверчиво обнажает перед ней свою душу. Все могло быть намного проще, если б только она не испугалась и трусливо не дизертировала с поля битвы, спрятавшись от того, кого любит, возможно, больше всего на свете.       – Не хочу видеть на твоём лице эту грусть, – мягко произнёс он, тем самым нанося очередной болезненный удар.       Альма ничего не ответила. Она молча и очень внимательно рассматривала его, будто стараясь запомнить каждую чёрточку, морщинку или шрамик, чтобы потом с помощью красок перенести любимый образ на полотно своей души. Она коснулась кончиками пальцев его волос, которых уже тронула седина, очертила линию лица до подбородка... Нежность и любовь по отношению к Дилану всё больше и больше окутывали её, заключая в свои крепкие оковы.       Шрайк рассматривал её с не меньшей лаской и трепетом, и по уже устоявшейся привычке, безуспешно пытался понять ход её мыслей. Невозможность узнать в полной мере, что творилось у неё на душе, его радовала и одновременно обескураживала. Либо она научилась старательно скрывать свои эмоции, либо это он был не в состоянии её прочитать. Потому что любил.       – Я тебя ощутимо старше, – вдруг сказал Дилан в лоб, внимательно наблюдая за её реакцией.       – И что? – ни один мускул на её лице не дрогнул.       – Тебя это не смущает?       – А должно? Разница не в двадцать лет, так-то.       – Я в розыске. Причём, не в одной стране, – продолжил он перечислять свои «достоинства».       – Я в курсе, – Альма непонимающе смотрела на него, пытаясь поймать за хвост причину этих нелепых утверждений. Нелепых ли?       – Я никогда не оставлю ребят.       – Я это знаю, Дилан.       Кажется, до Альмы постепенно начало доходить.       – Что касается «Ока», у меня есть только один путь — внутрь. А обратная дорога не предусмотрена, – он смотрел в её глаза, надеясь, что она сможет понять. И она поняла.       – Если ты таким образом пытаешься меня испугать или отвернуть от себя, то это глупая затея. Считаешь, я об этом не думала? Ты же помнишь, что сказал Мерритт? Напомню: я не вылазила из своего отдела, и дело Всадников — было моей первой в жизни оперативной работой. Потому что обычно моя задача состояла в том, чтобы собирать информацию и анализировать. Я этим занималась всегда. И, поверь, многое обдумала за этот год. Если уж на то пошло, то я прекрасно знаю, на что подписываюсь. И у меня тоже нет обратного пути.       Дилан покачал головой:       – Ставки всё время растут. И, честно говоря, я понятия не имею, что нас ждёт в будущем.       – Ты полагаешь, что я этого не знаю?       – Я же говорю — сумасшедшая, – вздохнул Шрайк.       – Угораздило же меня полюбить именно тебя! – демонстративно закатила она глаза. – Меня интересует ещё кое-что: это была Лула?..       – Она самая..       – А этот, кхм. Пьер?       – Понятия не имею, – пожал плечами он. – Мерритт.       – Настолько изменился? – изогнула бровь Альма.       – Нет, – Дилан не удержался от смеха, – он его загипнотизировал. Дэнни, Джека или Мерритта ты бы враз раскусила.       – Очень остроумно, – фыркнула Альма. – Так откуда ты узнал о том, что я нахожусь у мамы? Я скрыла все следы. Даже выходила из дома раз в месяц и то полностью замаскировавшись.       – Заколка, – просто ответил Шрайк.       – Что?       – Твоя заколка, – повторил он и одарил её взглядом человека, празднующего свою маленькую победу. – Я видел её на твоих волосах, когда мы с тобой работали. А потом заметил на столике в гостиной у твоей матери.       – Таких вещей у любого может быть полно, – удивилась она.       – Твоя мать никогда не станет использовать эту вещь, уж не спрашивай почему. И потом, сбоку на ней две заметные царапины. Я могу перечислить всё, во что ты была одета, когда мы с тобой находились рядом. Вплоть до аксессуаров.       – Да ты настоящий маньяк, – не сдержавшись, хихикнула она.       – Это простая внимательность, – пояснил Дилан. – Хотя, если в отношении тебя, то это утверждение вполне имеет место быть.       – Мне как-то звонил агент Кован, – вдруг посерьезнела Альма.       – Эммет? А ты ещё меня маньяком называешь...       – Он понял, что нас что-то связывает... Угрожал раскрыть, говорил, что у него есть свои осведомители в Интерполе и... – тут она виновато развела руками. – В общем, я поэтому и приняла решение уволиться.       – Тебе нужно вернуться, – твёрдо сказал он.       – Боже, Дилан, и это говоришь ты? – Альма не смогла скрыть раздражения, которое мгновенно заполнило её. – Он ведь не идиот, ты это прекрасно знаешь. Гадкий тип, но не глупец. Он понимает, что через меня сможет выйти на тебя. Не знаю, почему ты стал его идея фиксом, но он бросит все силы, чтобы посадить тебя за решётку. И будет осуществлять свой план через меня!       – Поэтому ты уволилась из Интерпола несколько месяцев назад, но «потерялась» совсем недавно... – догадался Дилан. – Он угрожал?       – Вроде того, – нехотя призналась Альма. – Предлагал сотрудничество, а потом пригрозил моим увольнением и проблемами в конторе из-за того, что я покрываю тебя. Поэтому я решила сыграть на упреждение.       – Он сказал, что я могу приехать?       – Намекнул.       – Гадёныш... – скрипнул зубами Дилан. – Я уже догадывался, что он тогда проследил за мной, когда я был здесь год назад. Вот почему Эрвье нашёл меня. Выходит, этот твой Марсель сотрудничает с Кованом.       – Не мой. И ты с ним всё-таки встречался? – Альма испуганно посмотрела на Дилана, но он сразу успокаивающе её обнял.       – Это уже неважно, – он накрыл виноватым коротким поцелуем её губы, а затем прошептал: – Прости. Но, боюсь, со мной спокойной жизни тебе не видать.       – Я сделала свой выбор, – тихо, но твёрдо ответила Альма. – Анализ, помнишь? Решение принято с того момента, как я переступила порог этой квартиры.       На какое-то время на кухне разлилась вязкая тишина. Каждый из них ушёл в себя, размышляя о чём-то своём и стараясь в голове упорядочить полученную информацию, которая тяжёлой ношей опустилась на их плечи. Альма прекрасно понимала, что самолично вынесла себе приговор. Обрекла себя на непростую жизнь, наполненую вечными переживаниями за Дилана, который останется навсегда предан «Оку» и Всадникам. Впрочем, год, проведённый в мучительном одиночестве, разъедающим ядовитой кислотой всю её сущность — намного хуже.       Дилан осознавал, на какие жертвы ради него идёт Альма. Вокруг них уже давно сгустилась тьма, и прямо сейчас этот человек делает самоотверженный шаг в неизвестность. Ей придётся всю жизнь слепо следовать за ним по краю пропасти, и любого неосторожного движения одного из них хватит, чтобы утянуть обоих в бездну.       – Ты не...       – Нет не боюсь, – даже не дав ему закончить начатое, резко оборвала Альма и посмотрела на него извиняющимся взглядом. – Прошу, Дилан, давай не будем это обсуждать... Ведь и я могу задать тебе встречный вопрос: для чего тебе рисковать собой ради меня?       – Согласен, поговорим об этом как-нибудь потом, – Шрайк понимающе кивнул, – но всё же тебе стоит вернуться обратно в контору.       – Дилан...       – Твоё увольнение наверняка вызвало подозрение у Кована, – не сдавался он. – Альма, ну посуди сама, Эммет прекрасно знал, что я ездил сюда в Париж к тебе, и его раздирает от одного осознания, что подозрения оказались верными насчёт меня, но я оказался ему не по зубам. Да, он будет искать различные лазейки, но в Интерполе у тебя будут хоть какие-то гарантии безопасности.       – Я тебя умоляю! – Альма поджала губы, а внутренний протест грозился вырваться наружу. – Там я буду у всех на виду, и потом...       – Нет, – Дилан приложил палец к её губам. – Теперь ты послушай. У него кроме подозрений ничего нет. Оба варианта небезопасны, но придётся выбирать наименее худший. Не смотри на меня так, прошу... Обещаю, что я ещё подумаю над этим, дай только немного времени, постараюсь просчитать все линии вероятностей.       Альма несколько мгновений молчала, обдумывая его слова, а затем, тяжело вздохнув, согласно кивнула:       – Хорошо.       – Спасибо...       Дилан вновь прижался головой к её груди и прикрыл глаза. Слушая наконец-то умеренный стук ещё недавно терзаемого переживаниями родного сердца и чувствуя любимое тело в своих руках, он на какое-то время позволил себе окунуться в безмятежность, которая ещё недавно была для него недоступна. Сколько ему в жизни отведено спокойных минут — он не знал, да и не хотел об этом задумываться.       Всё, чего он хотел — у него сейчас имелось, и столь драгоценными мгновениями он хотел насладиться сполна.       – Когда уедешь? – через несколько минут Альма нарушила тишину.       – Хочу провести с тобой время в ближайшие дни. А что? Уже выгоняешь? – Дилан поднял голову и состроил обиженную гримассу.       – Не дождёшься, – закатила глаза Альма, а затем вдруг изменила своё положение, сев на него сверху, уперевшись коленями по бокам от его бёдер, чтобы оказаться лицом к лицу. – Я наоборот хочу, чтобы ты находился со мной рядом, как можно дольше... И выключи этот свой взгляд!       Дилан, совершенно не ожидавший такой резкой смены позиции, на мгновение впал в замешательство. Но пока соображал мозг, руки уже вовсю блуждали по её оголённым бёдрам, а взгляд заскользил по изгибам желанного тела.       – Ну, то есть... Ты сидишь на мне верхом, в одном нижнем белье и наивно полагаешь, что я останусь равнодушным к такому положению вещей?       – Проверка вашей выдержки, детектив Шрайк, – скрестив руки на груди, с вызовом ответила она.       – А кто сказал, что она у меня... – Дилан вдруг осёкся и замер, а затем неожиданно расхохотался.       – Я не настолько смешная! – возмутилась девушка.       – Нет, ты прекрасна, – сквозь подступающий смех, виновато ответил он, – просто я... вдруг вспомнил слова Лулы.       – Чем же твоя «дочка» тебя так рассмешила? – изогнула бровь Альма.       – Прости... Просто она оказалась права.       – И в чём?       – Всё-таки секс случился раньше разговора, – выдавил Дилан, тут же получив подушкой по лицу.       – И чему ты учишь своих детей?! – возмущённо произнесла она, снова залившись лёгким румянцем.       – Эти великовозрастные дети, скорее, меня скоро научат всему плохому. Но обещаю, что с нашими собственными я буду максимально деликатен.       Альма, которая уже замахнулась подушкой, чтобы в очередной раз опустить её на ухмыляющееся лицо Дилана, застыла, так и не осуществив задуманное.       – Что? – только и смогла произнести она.       Шрайк смотрел на неё открыто, без малейшего намёка на сарказм. Нет, кажется, он не хитрил и действительно был с ней искренен. Альма протяжно выдохнула и печально улыбнулась:       – Il ne faut pas courir deux lièvres à la fois.       – Je vais essayer, – в его глазах мелькнула жёсткость. В последний раз она видела такой взгляд, когда они работали вместе.       – Pour finir par perdre?       – Pas. Ça n'arrivera pas.       Дилан отвернулся к окну, устремляя взгляд куда-то вдаль, а от недавнего ребячества не осталось и следа. Теперь настал черёд Альмы рассматривать его профиль. Он чуть прищурился, сжал губы, а лоб снова резанули две поперечные морщинки; на его лицо вновь вернулось привычное для неё выражение спокойной, но при этом хладнокровной сосредоточенности. Альма горько усмехнулась — её наивные мечты о спокойной семейной жизни теперь окончательно канули в небытие. Неожиданно ей вспомнилась фраза матери, сказанная совсем недавно:       «...сможешь ли ты спокойно и полноценно жить, есть, гулять, спать с человеком, которого не любишь? И всю оставшуюся жизнь представлять на его месте Дилана?»       Ответ на этот вопрос не нуждался в озвучивании. Она молча и без стеснения расстегнула его рубашку, легла ему на грудь и расслабленно прикрыла глаза. Дилан в ответ мягко обнял её, глядя, как голова Альмы мерно подрагивала в такт биения его сердца. Она нуждалась сейчас не в словах, а именно в этом глухом «бум-бум» прямо под ухом.       «Ставки растут»...       Они знали это с самого начала. На самом деле Альма слукавила, когда сказала, что не боится. И она была уверена, что Дилан это понял сразу, хоть и не сказал ничего, за что девушка была ему благодарна. Да, ей действительно страшно. Будущее — где-то далеко во мраке и затянуто густым туманом неопределённости, а неизвестность всегда пугает.       Впрочем, жизнь без него — страшнее в тысячи раз. Проблемы, трудности, риски, опасность — что их ждёт? Это уже и не так важно. Важно только одно: лишь бы всегда была возможность нащупать тёплые ладони друг друга. Посмотреть в любимые глаза, отдающие нежностью. И услышать это простое «всё будет хорошо», даже если мир вокруг будет рушиться.       А большего им и не нужно.