Принцип сфинкса

      Вечер уже окончательно вступил в свои законные права, и Дилан с сожалением понял, что ехать к матери Альмы сейчас достаточно поздно. Многочисленные туристы обильно высыпали на прогулку, заполонив улицу, и потому Шрайк поспешно ретировался в свой номер в отеле. В последнее время он не любил появляться в больших скоплениях людей, да и стоит нормально отдохнуть и отоспаться перед завтрашним днем, во всяком случае хотя бы попытаться.       Однако воплотить задуманное в жизнь так и не получилось. Желанный сон не шёл, и мужчина в тщетной попытке заснуть пол ночи проворочался с боку на бок. Будто бы сам Морфей не желал пускать его в своё безмятежное царство грёз. Ещё и мысли, которые как надоедливые мухи хаотично метались в голове, —совершенно не давали покоя. В итоге погрузиться в дремоту удалось только ближе к утру, да и то сон оказался поверхностным и беспокойным. Дилан проспал, если это вообще можно назвать сном, до обеда, а затем, полностью разбитый и с тяжёлой головой, поплёлся в кафе за завтраком и очередной чашкой двойного эспрессо.       Ненавистный кофе хоть немного взбодрил, прояснил ум и заставил быстрее соображать. Похоже, что другого выбора действительно нет. Решив не тратить драгоценное время, Шрайк поспешил взять такси и отправился по нужному адресу.       Мать Альмы жила в частном секторе на окраине Парижа, до которого дорога заняла около часа. Расплатившись с шофёром, Дилан в нерешительности застыл перед воротами за которыми располагался небольшой двухэтажный частный домик. Место оказалось достаточно тихое и возможно, как он про себя отметил, не вполне безопасное.       Набрав в лёгкие побольше воздуха, Дилан ткнул на кнопку домофона. Не прошло и нескольких секунд, как раздался писк, и дверь без каких-либо вопросов со стороны хозяев с характерным щелчком открылась, впуская внутрь, будто его ждали. Удивлённый подобной беспечностью, он осторожно ступил на приусадебную территорию и по мощёной камнем дорожке направился в дом.       А ведь он даже не придумал заранее какую-нибудь историю. Зачем явился? С какой целью? Откуда? Кто он? И, самое главное, кто он для Альмы? Хотя, возможно, стоит хотя бы сейчас не играть очередную роль и быть честным?..       На пороге его встретила женщина лет шестидесяти. Невысокого роста, она была облачена в простое, но опрятное домашнее платье, светлые волосы ниспадали до плеч, а лицо украшала приветливая улыбка. Эдакая классическая француженка. Хотя, в её лице ясно угадывались черты дочери.       – Bonjour? – вежливо поздоровался Дилан.       – Bonjour, проходите, – ещё шире улыбнулась миссис Дрей.       Секунду неуверенно потоптавшись на месте, Шрайк шагнул следом за хозяйкой. Впервые за долгое время он был смущен и плюсом ко всему совершенно не знал, как ему себя сейчас вести, о чём говорить и, что самое важное, как узнать про Альму.       Женщина проводила его в гостиную и жестом указала на диван, приглашая присесть, а сама опустилась на софу напротив.       Дилан на автомате окинул взглядом обстановку вокруг; интерьер дома виделся достаточно простым, в типичном скандинавском стиле, но в то же время всё было обставлено со вкусом. Однако, что-то его всё равно озадачило, правда он не успел понять, что именно, потому что ход его мыслей прервал вежливый голос женщины:       – Быть может, вы хотите чаю?       – Нет, нет, благодарю. Понимаете...       – Вы, правда, немного рано пришли, я не успела ещё приготовить документы.       Так вот в чём дело. Поэтому его без всяких вопросов свободно пустили в дом...       – Прошу прощения, но, похоже, вы меня с кем-то перепутали, – снова чуть смутившись, начал он.       – Перепутала? – улыбка тут же сошла, и лицо женщины приобрело серьёзное выражение.       – Да. Простите, что врываюсь вот так, но...       – Кто вы? – в её глазах отсутствовал страх или враждебность, однако в голосе послышались стальные нотки.       – Простите, дело в том, что я... Кхм. Коллега Альмы и...       – Правда? – миссис Дрей недоверчиво прищурилась, но при этом заметно расслабилась. – И где же вы работали?       Дилан на мгновение задумался. Его физиономия мелькала по всему телевидению США не раз, а в предыдущий новый год его и вовсе показывали во всем мире онлайн. Знает ли она, кто он? И рассказывала ли ей Альма о том, что произошло?       Лукавить смысла нет, но и с ходу раскрывать свою личность — тоже было бы бессмысленно. Мужчина прокашлялся и ответил весьма обтекаемо:       – Мы пересекались с ней в Лос-Анжелесе, работая вместе над одним делом.       – Да, что-то припоминаю такое, – чуть подумав, согласно кивнула она. – Её отправляли по какому-то важному поручению ловить преступника. Так что же привело вас ко мне?       – Я бы хотел поговорить с Альмой, но никак не могу с ней связаться. Подумал, что, возможно, вы знаете как?       Миссис Дрей, закусив губу, замолчала и отвела взгляд. Дилан научился мастерски сохранять внешнее спокойствие, и сейчас демонстрировал абсолютную невозмутимость, вот только внутри него всё клокотало и горело яростным пламенем, норовя выжечь внутренности до тла.       Почему? Почему она не хочет отвечать?! Его въедливый и цепкий взгляд сразу приметил детали, которые выдавали волнение женщины: её плечи оказались напряжены, дыхание участилось, а венка на виске хоть и еле заметно, но достаточно быстро запульсировала... Эта нервозность говорила сама за себя: она знает, где сейчас находится Альма, вот только говорить совершенно не желает. Или не может?       – Послушайте, мне только раз с ней поговорить и всё, я сразу уйду.       – Для чего?       – Есть... некоторые вопросы, которые остались неразрешёнными, – Дилан безуспешно пытался поймать её взгляд, будто в них он мог найти все ответы.       – По работе? – осведомилась женщина и начала нервно теребить подол своего платья.       Переживает. Но почему?       – И по ней тоже.       – Я... Не знаю, где она.       – Но...       – Правда не знаю, – она подняла тяжёлый взгляд. В глубине её чуть мутноватых глаз плескалась вина, вперемешку с отчаянием и беспокойством.       – Но хоть какие-нибудь контакты же есть? Вы же её мать, – привёл он последний весомый аргумент, однако Миссис Дрей оказалась непреклонна и отрицательно мотнула головой.       Некоторые действия Дилан совершал неосознанно; за долгие годы тренировок у него выработались определенные привычки. Как, например, сейчас; он очередной раз незаметно окинул взглядом помещение, напрасно пытаясь найти хоть какую-нибудь подсказку, и неожиданно глаз зацепился за небольшой столик, стоящий у окна. Осознание больно ударило по голове, вышибая из лёгких кислород, но он мгновенно взял себя в руки, не подавая вида.       – Что ж... И номера телефона или е-мейла тоже нет?       – Я... Я ничем не могу помочь.       – Я понял. – Дилан поднялся со своего места, и она последовала его примеру, так же оказавшись на ногах. – Простите за вторжение, но... хотя бы скажите, с ней всё в порядке?       – Да, – просто ответила женщина и в очередной раз стыдливо опустила глаза.       – Спасибо. До свидания.       Шрайк вышел за пределы территории усадьбы и остановился. Совершенно растерянный, он никак не мог взять в толк почему все складывается именно так. Он даже мысленно попытался припомнить свои старые грехи, но в последнюю его встречу с Альмой она ведь наоборот, зная всё, поддержала его. Почему же?..       Свежий воздух вдруг показался настолько тяжелым, что Дилан расстегнул верхние пуговицы рубашки и стал глубоко и часто дышать. Грудь сдавливало, а сердце колотилось, как сумасшедшее, заглушая все остальные звуки вокруг. Какое-то время немного постояв, он бесцельно двинулся вперёд.       Миссис Дрей со второго этажа наблюдала за неспешно удаляющимся Диланом, а материнское сердце разрывалось на части. От того, насколько могут быть глупы люди. И даже собственная дочь. Но разве этот мужчина заслуживает подобное?       – Ты совершаешь большую ошибку, – вслух сказала она, – ты сейчас очень неправа, Альма.       – Так нужно, – сидя в кресле позади матери и подобрав под себя ноги, пробормотала девушка.       Альма сжалась в тугой комок, будто отчаянно хотела стать меньше и незаметнее. Обхватив голову руками, она с силой и до острой боли сжала собственные волосы в кулаке, тем самым стараясь облегчить эмоциональные страдания, вот только это совершенно не помогало; ноющая душевная боль теперь лишь разрасталась в геометрической прогрессии, заполняя собой всё её естесство.       – Нужно? – женщина резко повернулась и с упреком посмотрела на дочь. – Он ведь любит тебя!       – А я его нет! – воскликнула Альма, однако голос предательски дрогнул. Она тихо простонала и спрятала в ладонях свое лицо.       – Вот ведь глупая! Где ты ещё найдёшь такого мужчину?!       – Ты не должна была впускать его в дом.       – Я не могла иначе, – покачала головой женщина и, прижав руки к груди, снова бросила взгляд в окно, – мне нужно было убедиться, я думала, что он действительно не твой человек, как ты и говорила. Но теперь я вижу, какую ошибку ты допускаешь.       – Мама...       Резко повернувшись, женщина строго посмотрела на Альму.       – Нет уж, выслушай меня! Я хотела посмотреть на него сама. Увидеть собственными глазами того, кого ты так боишься и, знаешь, того человека нет. Но есть тот, кому ты очень дорога, и с ним ты бы была, как за каменной стеной. Я не понимаю, в чем причина твоей глупой упёртости?       – Глупой?! У нас нет с ним будущего, понимаешь?! – Альма даже не заметила, как из глаз градом хлынули горячие слезы, а её слова постепенно начали превращаться в полный горечи крик. – Он в розыске на родине, ему суждено всю жизнь скрываться, а что делать мне? Ждать его? А как же семья? А дети? Я хочу детей! Но он никогда не переедет сюда, а я не смогу уехать к нему, потому что там он объявлен преступником! Нет, так будет лучше не только для меня, но и для него!       Выпалив все на одном дыхании Альма снова зашлась в рыданиях, не в силах их остановить. Она очень долго заталкивала поглубже собственные чувства, сдерживала те сильные эмоции, что разрушали её и не давали покоя. День за днём. Боль, безысходность и обида отравляли. Проникали в самые тихие и отдалённые уголки её души, копошились своими мерзкими руками, поднимали на поверхность страхи, оставляли грязные, несмываемые следы. Неделя за неделей. Он уехал. Просто исчез из её жизни так же неожиданно, как и ворвался, перевернув всё вверх дном. Месяц за месяцем. Он не оставил ничего после себя. Разве что фантомное ощущение тепла его ладони в одной руке и холодный металл замка, заперевшего его секрет, в другой. Быть может, это всё была иллюзия? Нет...       Альма не хотела подходить к окну, но всё же непослушные ноги сделали свое подлое дело, и когда она увидела Дилана... Это лицо, за короткое время ставшее любимым и родным, — то ощутила настолько жгучую боль, которая была ни с чем не сравнима. Нервы, уже натянутые до своего предела, наконец лопнули.       Нам не суждено быть вместе, — как мантру бесконечно повторяла она себе с тех пор, как дело Всадников приостановили. Дилан, приехавший в Париж ради разговора с ней, снова уехал в Америку, забрав с собой часть её души, а заодно и покой.       Миссис Дрей какое-то время молчала, обдумывая слова дочери, а затем покачала головой и тихо произнесла:       – Он тебя любит, дочь. Ты даже не представляешь настолько. Но, что самое печальное — ты любишь его не меньше.       – Я хочу жить нормальной жизнью... – судорожно затрясла Альма головой. Слова матери били прямиком в незажившую рану.       – И это правильно, – кивнула мать, – только ответь честно, хотя бы себе: сможешь ли ты спокойно и полноценно жить, есть, гулять, спать с человеком, которого не любишь? И всю оставшуюся жизнь представлять на его месте Дилана?       Альма впервые посмотрела на неё опухшими от слез глазами. В них ясно отражались немое отчаяние вперемешку с диким желанием плюнуть на всё, догнать Дилана, обнять, попросить прощения, а затем вычеркнуть этот год, полный горечи и несбывшихся надежд, и начать всё с чистого листа, но уже рядом с ним...       Но она так и осталась неподвижно сидеть в своём кресле, слепо веря, что так будет проще и лучше для всех.