Антитеза

      Новость о появлении нового учителя не особо изменила рутину Франа. Просто потому, что прибытие этого самого Рокудо Мукуро ещё нужно было дождаться. За боевыми тренировками, конечно же. Которых снова стало больше…       — Успехи есть, но времени остаётся мало. Поэтому теперь у тебя усиленная программа, лягушка, — так объяснил это Бельфегор, в первый раз вытолкав Франа из дома сразу после дежурства.       — А все, что было до, это так, развлечение? — не понял юноша, и без того утомленный утренней тренировкой и дежурством в городе. — Или вы так со мной расставаться не хотите, что каждую свободную минуту провести вместе готовы? Может, лучше у вас дома? Я могу даже что-нибудь приготовить.       — Ши-ши-ши, отравить не выйдет, я устойчив к ядам, — усмехнулся Бельфегор, толкнув его посильнее. — То, что было до — подготовка, не более. А сейчас ты начинаешь достигать хоть чего-то.       — Мне казалось, что успех — это повод дать поблажки. А не сделать все ещё сложнее, — протянул Фран, не особо, на самом деле, сопротивляясь.       — Типичная мысль для болотной лягушки, — усмехнулся Бельфегор. — Каждый успех — лишь шаг к идеалу. А тебе до него как со дна моря до небес. Так что, вперёд, шевели лапами, если не хочешь потонуть.       Не то чтобы Франу хотелось ещё больше тренировок… Особенно в стиле Бельфегора… Но и не то чтобы он был так уж против теперь, когда наконец стал хоть чуть лучше понимать правила и следовать им. Получать удары юноша не полюбил, а вот видеть успехи — да. И сейчас он их определенно видел. В том числе и в действиях Бельфегора.       Так Фран потерял свободные часы, но обрёл новые возможности. Признаться, оценил это больше, чем мог бы в начале. Потому что Бельфегор стал относиться к нему серьезнее. Потому что сам Фран стал серьезнее. И начал замечать это лишь больше на вечерних тренировках.       — Бой без тактики — проигранный бой. Ши-ши-ши, для тебя это будет сложно, но думать придется больше, — обрадовал Бельфегор ученика на первой тренировке.       — Так понимаю, кататься по полу тоже, — вздохнул Фран.       — Хм, это что же, лягуха обретает человеческие черты? — подыграл ему Потрошитель, демонстративно качнув клинком. — Растешь, гаденыш. Сейчас правила будут другими. Будешь мне продумывать тактику боя. За каждый отход от нее, за каждое нелогичное или случайное действие я буду бить тебя в два раза сильнее.       И исполнил свое обещание в тот же день. Потому что придумать более или менее рабочую тактику Фран так и не смог. Бельфегор показывал ему на практике приемы и действия, но не стратегию. А сам Фран в бою все ещё действовал хаотично, как ни старался упорядочить движения и продумывать действия наперед. Он менялся, но старые привычки вытравить из себя было не так просто.       Стратегия избегания провалилась почти сразу: Фран забылся. Уворачиваясь от ударов и кружа с Бельфегором по залу, юноша заметил пробел в защите соперника — слишком далеко вытянутую руку с зажатым в ней клинком и открытый бок. Попытался провести атаку. И… Это оказалась ловушка. Бельфегор мгновенно поймал его руку и выкрутил так, что в локте, кажется, что-то хрустнуло.       — Раз, лягушка, — усмехнулся он, когда Фран зашипел, дернувшись в крепкой хватке чужой ладони. — Ши-ши-ши, прыгал ты неплохо, а думать как будто даже не старался.       — Это была хорошая возможность, — протянул Фран в ответ. — Не думаю, что прочие враги додумаются до таких ловушек, Бел-семпай.       — Думать не твой конек, — усмехнулся Потрошитель, оттолкнув его. — Многие обитатели пустоши идиоты, но не все. Никогда не знаешь, на кого наткнешься сегодня. В твоём случае неудача грозит сам знаешь чем.       Фран знал. Спорить не стал. Ему хватило глухого разочарования на собственную глупость, которую он так не вовремя проявил.       В следующем бою юноша попробовал сам сделать ловушку и загнать противника в нее. От тактики уворачивания эта отличалась разве что необходимостью в последний момент состроить оплошность и подловить соперника на этом.       Бельфегор даже благосклонно позволил себе попасться. Не то чтобы ловушка была умной, Фран ещё не научился выстраивать многоуровневые боевые комбинации, но и совсем прямо он поступать не стал. Наоборот даже — позволил сопернику поверить в преимущество и разыграл усталость, запнувшись и замешкавшись. Бельфегор атаковал сразу и в привычном для него стиле — попробовал поставить юноше подножку. Фран подозревал, что так будет. Рассчитывал на это. Потому и подпрыгнул, попытавшись рывком оказаться сбоку от Потрошителя и подловить его хотя бы так.       Ему казалось, это был хороший план. Такой, что мог закончиться успехом. Сердце забилось в груди как бешеное, восторг захлестнул волной, смешок щекотнул горло…       Бельфегор развернулся, играючи ушел от выпада Франа и, пока тот пытался выровняться, ответил своим. Естественно, отправив его прямо на пол.       — Два! Хорошо же ты начинаешь новые тренировки, лягушка. Прямо душа радуется тебя колотить как в старые добрые, — рассмеялся Бельфегор, глянув на него сверху вниз.       — Ну хоть на этот раз тактика была хорошей? А то ведь я могу и разочароваться в себе, Бел-семпай, — с притворной печалью вздохнул Фран, раскинув руки.       — А ты уже успел в себя поверить? — парировал Потрошитель. — Ши-ши-ши, тактика, может, была и не такой скверной, но ее исполнение хромает, как исполнитель. Ты все ещё оставляешь уязвимые места в защите. Кто-то посерьёзнее вскроет тебя быстрее, чем успеешь пойти в контрнаступление.       — Да, знаете, до этого я в себя верил. Вы меня почти хвалили, — продолжил играть Фран, состроив виноватое выражение лица. — Получать от вас такие остроты обидно. Моя хрупкая душа этого не выдержит.       — Хрупкие кости тоже, — усмехнулся Бельфегор, пихнув его в бок ногой. — Ещё раз. Пробуй, лягушка, думай, действуй. Времени у тебя немного. В твоих интересах разобраться с тактикой до отбытия. Ши-ши-ши, Рокудо — мастер не только иллюзий, но и хитростей. Не будешь с ним осторожен, не научишься тактике — его иллюзии выжгут тебя, как пламя.       — Говорите так, будто не будете этому рады, — протянул Фран, все же сев. — Ладно, я готов. Давайте ещё раз.       А потом ещё раз, и ещё… И так до тех пор, пока вечер не сменился глухой ночью. Фран почувствовал себя на первых тренировках. Ностальгия ему не понравилась. Благо, эта тренировка хотя бы длилась не пять часов. Просто потому, что Бельфегор и сам устал настолько, что начал зевать.       — Продолжим парад бездарности завтра, — завершил он тренировку, когда Фран в пятнадцатый раз провалил попытку разыграть хоть какую-то тактику.       Не то чтобы юноша был доволен итогами ночной тренировки. И следующей тоже. И третьей по счету. Каждый раз он возвращался в дом Бельфегора битым, усталым и с кучей новых знаний о неудачах, которые не смог предотвратить. Ещё и в ванну попадал только после Потрошителя. И получал от него подлянки в виде заканчивающейся теплой воды. Видно, в отместку за прошлый раз, когда уже ему пришлось мыться в холоде.       Не то чтобы Фран был так уж недоволен происходящим. Это не мазохистическая часть сознания пробудилась, а рациональная, не сомневался юноша. Она напомнила, что с прошлых занятий, через боль и лишения, Фран что-то да вынес. Поручений в пустоши ему не давали, но и без них юноша мог сказать, что стал лучше. Сильнее и выносливее точно. Может, методы Бельфегора и казались дикими, но итог от них был. Так, глядишь, и новые тренировки помогут.       В отношениях с Бельфегором они точно помогли. Или, может, он наконец оценил старания Франа. В любом случае, на четвертой по счету отработке тактики юноша услышал от него очень неожиданное и настолько же приятное:       — Ши-ши-ши, признавать это странно, но ты делаешь успехи. Это тебе послание от Скуало, но я в целом с ним согласен.       — За исключением деталей? — не позволил себе обнадежиться Фран.       — Именно, — не разочаровал его Бельфегор. — Но тебе и этого хватит, не то совсем обнаглеешь.       Фран не обнаглел бы от ещё парочки комплиментов, но и этот порадовал его больше, чем что-либо за последний год. Может даже больше, чем повышенная стипендия, которую ему дали при поступлении. Все таки пустошь потихоньку принимала его… А он, кажется, принимал её.       А жизнь за пределами тренировочного зала и дома Бельфегора на месте не стояла. Франу было почти не до неё, течение времени он отмечал только по смене времени суток. На пятый день новых тренировок пустошь решила напомнить юноше, что она тоже существовала. И могла быть даже не такой ужасной, какой Фран увидел ее после выхода из Центра.       Тем утром юноша проснулся от холода. В порядке исключения, не от пинка. Неохотно выбравшись из спальника, он обхватил себя за плечи, поежился и осмотрелся. Бельфегора в гостиной не оказалось. Судя по звукам, он что-то делал на кухне. Конечно же, только для себя.       До этого Фран никогда особо не наглел в чужом убежище, не желая лишний раз лезть в личное пространство Бельфегора с угрозой получить за это наказание, но сегодня решил сделать исключение. Уж слишком сильно тянуло холодом от открытых в гостиной ставен. Лениво выбравшись из спальника, Фран ещё раз глянул в сторону кухни. Кажется, Бельфегор был занят. Что ж, и к лучшему. Не увидит поползновений куда не надо.       И все равно юноша постарался пробраться к окну как можно тише — ступал, как Потрошитель учил, легко-легко, и двигался, словно в бою. Шум с кухни сослужил ему хорошую службу. В основном благодаря нему Фран и смог пройти через гостиную незамеченным.       Впрочем, все это потеряло смысл, когда юноша выглянул в окно, чтобы ухватиться за ставни и захлопнуть их.       Голую землю пустоши от дома до самого горизонта укрыл, словно покрывало… Снег. Белый, рассыпчатый, гоняемый ветром над крышами далёких ещё складов, медленно сыплющийся с серого, укутанного тучами неба. Он же осел на подоконнике.       Видеть подобное Франу доводилось только в ретро-фильмах и на картинках в детских книгах. Погода в Центре повторяла наружную, но не до конца. Например, под куполом никогда не бывало минусовой температуры. Или жары за комфортные для людей двадцати градусов. Купол умел повторять солнце и дожди, покрываться рябью облаков, даже изображать гром. Но настоящего снега, белого и холодного в отличии от искусственного, которым украшали главные улицы города к Рождеству, Фран точно не помнил.       Задержав дыхание, он коснулся рассыпчатой горки на подоконнике. Пальцы обожгло холодом. Фран одернул руку, но на коже все равно остались колючие крупинки, быстро превратившиеся в капли воды. Юноша прикусил губу и тряхнул ладонью. Взгляд его, впрочем, не оторвался от белоснежной дымки за окном.       Так пустошь выглядела прекрасно. Пусть на территории базы не было деревьев, вокруг дома тянулась лишь голая земля, а вдалеке темнели уродливые склады — все это снег исправил. И даже пасмурный день с ним стал словно бы краше, потому что усыпавшее землю белое покрывало в тусклых лучах Солнца блестело и искрило.       Как ребенок, Фран шумно выдохнул. Наивное любопытство охватило его. Захотелось посмотреть поближе. Коснуться ещё раз, убедиться, что ему не снилось, что вся пустошь и в самом деле теперь была такой — белой, чуть блестящей, красивой. Детская радость, о которой он позабыл после изгнания родителей, искоркой вспыхнула в юноше. И эта радость, в отличии от той, что приходила во время боя, была искренней и светлой.       Уже не особо заботясь о конспирации, Фран вернулся в гостиную и поступил так, как поступал, наверное, только в детстве — выскочил на улицу, не одевшись.       Ноги сразу же утонули в снегу, а ветер зарылся в волосы и забрался под одежду. Фран только дёрнул головой, смахнув с лица особо назойливую прядку, и осмотрелся ещё раз. Восторженный вздох сорвался с его губ, когда он понял — действительно, снег было везде. Он лежал даже на верхушке стены базы! И сыпался, сыпался с неба крошевом таким мелким, что едва можно было разглядеть на фоне облаков.       Поддавшись жажде исследований, Фран зачерпнул горсть крошева ладонью. Снова стало холодно, пальцы закололо, но юноша только упрямо сжал его. Крупинки захрустели, сжались в плотный ком с четкими очертаниями его тонких пальцев. Это было похоже на чудо. Чудо, которое Франу довелось увидеть в реальности.       Он сделал ещё шаг. А затем ещё. Погрузился в снег по самые лодыжки. Носки промокли, пальцы стало колоть, но Фран только глубоко вдохнул холодный воздух и поднял голову к серому небу. В груди заклокотал восторженный крик.       Впервые он увидел пустошь такой восхитительной. Впервые почувствовал что-то, кроме ненависти к ней. И это было до того прекрасно, что у Франа словно что-то сжалось в груди. Смех защекотал горло, когда снежинки коснулись его стремительно краснеющих щек. А затем одна легла на самый кончик носа. И щекотка стала уже не просто шуткой, а вполне серьезной проблемой. Настолько сильной, что Фран не сдержался, сморщился и чихнул.       На этом его детская выходка закончилась. В мгновение ока на пороге дома появился Бельфегор. Фран услышал перестук его шагов, в каждый из которых Потрошитель, кажется, вложил весь гнев, что у него был, а затем — голос:       — Лягуха, за ночь совсем обезумел? Ты на кой черт на улицу вышел, придурь ходячая?!       — Бел-семпай, вы посмотрите, как красиво! — не сдержал восторга Фран, повернувшись к Бельфегору и даже не став скрывать улыбки в уголках губ. — Это же снег, да? Никогда его не видел и…       Вместо ответа ему в лицо прилетел плащ. Не его, что интересно.       — Оденься, больная лягушка, если не хочешь стать больным ещё и физически, — рявкнул Бельфегор. — Если ты ещё раз заболеешь, будешь тренироваться даже ползком!       — Как мило, Бел-семпай. Вы так заботитесь обо мне, — вспомнил о сарказме Фран.       Бельфегор наградил его за это ворохом клинком. Юноша увернулся от каждого, несмотря на то, что ступать было тяжело. И плащ все же надел. Он оказался непривычно длинным, ниже колен, но теплым. Фран и в самом деле переоценил себя, выйдя на улицу. Но понял это только когда уткнулся носом в ворот плаща и спрятал покрасневшие ладони в рукава. Желания уйти, правда, стало только меньше.       — Так это на самом деле снег, Бел-семпай? — решил повторить вопрос Фран, вытянув ногу из сугроба.       — Ши-ши-ши, ты ещё и без ботинок… Форменный идиот, — выдохнул Бельфегор, впрочем, оставшись в доме. — Снег это, снег. Что, никогда в книгах не читал?       Читал, конечно. Но на картинках все выглядело немного иначе. Не так ярко, не так захватывающе, не так… Просто не так. Фран восхищённо загреб ещё снега. Никакой фантазии, никаким серым фоткам в учебниках и кадрам в ретро-фильмах было не повторить настоящей его красоты.       — Ведёшь себя как ребенок, лягух, — выдохнул Бельфегор, скривившись. — Живо в дом, пока жопу себе не отморозил.       — Могли бы порадоваться вместе со мной. С вас не убудет, а мне приятно, — протянул Фран, прищурившись.       — Я восемь лет каждую зиму это вижу. На третью удивляться перестаешь, — усмехнулся Бельфегор. — И вообще, с чего ты взял, что я хочу делать тебе приятно? Хоть когда-нибудь и чем-нибудь.       — Вы мне сейчас кинули свой плащ, — поддел его Фран, поплотнее закутав руки в рукава.       Ответом на его выпад стал ворох клинков, на этот раз целивших Франу в голову. Видно, плащ свой Бельфегор все же ценил, раз не решился его портить. Зато щеки Франа точно нет. Ссадин на них стало на две больше, чем с утра.       — В дом, гадость такая. Иначе тренировка начнется прямо сейчас, — угрожающе протянул Бельфегор.       — Ладно, иду-иду, не нервничайте так. В вашем возрасте от этого может случиться инфаркт, — насмешливо ответил юноша.       Бельфегор не стал отвечать сразу. Вместо этого он дождался, пока Фран зайдет в прихожую, вытряхнул его из плаща и дал такой подзатыльник, что юноша едва не влетел в стену. Что ж, это было заслуженно.       — В твоём возрасте, лягуха, могут случаться всякие несчастные случаи. Ши-ши-ши, и ты к ним предельно близок, — грозно произнес Бельфегор, когда Фран потёр затылок, скорее смахивая с него снег, чем пытаясь прогнать уже привычную боль.       — Зато хоть что-то красивое увидел. Моё чувство прекрасного довольно, ради этого я готов получить от вас хоть ещё десяток пенделей.       — Ты подписал себе приговор. Наслаждайся снегом, пока можешь, я заставлю тебя его возненавидеть.       И Бельфегор оказался близок к исполнению этого обещания. Потому что в этот раз решил провести тренировку не под крышей, а на улице. В отличии от всех адекватных учителей, которые наконец увели учеников с поля в тренировочный зал.       Для боя снег стал серьезным испытанием, новым правилом ставшей понятнее игры. Фран его не особо оценил. Двигаться стало сложнее. Уворачиваться — и того хуже. О проведении выпадов речи и не шло. Пришлось снова придумывать тактики, способные хоть немного помочь.       Благо, Бельфегора снег тоже ограничил. Не настолько, как незнакомого с ним Франа, но достаточно, чтобы свести их боевые возможности до знакомого уровня.       Юноша выбрал тактику дальнего ведения боя. Снова. Для этого пришлось пару раз принять удары клинками. Стало больно, зато Фран разжился дополнительным оружием.       — Это что, умная мысль от тебя, лягушка? Поразительно! Эволюция амфибий возможна! — рассмеялся Бельфегор.       — Жестокая реальность принуждает, — протянул Фран, ухватив метательный клинок.       Драться таким оружием он все равно не умел. Оно позволило ему увеличить дистанцию даже несмотря на густой снег, мешающий шагать и постоянно тянущий к земле, но не спасло бой. Фран кидал ножи слабо, медленно и неточно. Бельфегор легко уворачивался от них. Так легко, что даже смешно было за этим смотреть.       Тактика продержалась минут шесть. Много для боя с Бельфегором, но недостаточно для самомнения Франа. А затем учитель устал играть, легко пропрыгал по сугробам и уложил юношу на спину. Благо, снег оказался мягче пола. Правда, тут же засыпал Франу лицо.       — Что, все ещё нравится снег? Ши-ши-ши, красиво тебе? Весело? — во все тридцать два улыбнулся Бельфегор, сдавив юноше горло.       — Очень… — не совсем искренне прохрипел Фран. — Будет ещё веселее… Минут через двадцать… Когда пальцы отмерзнут.       — Вот, это ты понял, — хохотнул Потрошитель. — Учись приспосабливаться к необычным условиям, лягуха. Пустошь любит их подкидывать.       — Да я уж понял, — кашлянул Фран, взбрыкнувшись в крепкой хватке чужих рук. — Мне она особенно любит… Всякое давать. Вас, например.       Бельфегор сжал пальцы крепче, а второй рукой швырнул Франу в лицо ещё горсть снега. Юноша сморщился, открыл рот, попытался глотнуть воздуха — и закашлялся, когда холодные крупинки защекотали горло.       Благо, Бельфегор почти сразу отпустил его. Очередная показательная порка, не более, но Фран не мог откашляться ещё минут пять и не переставал украдкой потирать словно обложенное горло до самого конца тренировки.       Снег бесспорно принес в уродливую серую пустошь красоту. Но в обычную жизнь — одни проблемы.       И ещё раз Франу довелось оценить это, когда его поставили в дежурство на стену. Потому что это на земле ветер казался кусачим, холодным, но терпимым. А на стене его ничего не сдерживало. И даже зимняя форма не спасала — ветер выл, забирался под полы плаща, бросал в лицо снежинки, царапающие кожу, и сыпал снег в капюшон.       Старший офицер Леви-а-Тан и его подручные над наблюдателями сжалились и принесли переносные печи, чтобы те совсем не околели, однако и это не особо помогло. Все дежурство младшим офицерам пришлось проверять огонь, чтобы хоть немного греться, и даже так ощущалось стояние на стене ужасно. Прекрасный вид с нее — холмы, укрытые снежным покрывалом, тянущиеся до самого горизонта и плавно переходящие в морозную дымку и серое небо — не искупали неудобств.       Остальные младшие офицеры между собой жаловались на погоду, да так громко, что даже сквозь вой ветра было слышно. Фран не старался вникать в их разговоры. Не касались его — и ладно. У него была только одна задача на дежурство — не замёрзнуть к чертям собачьим. Для этого он до вечера прятал руки в перчатках в карманы плаща и пытался хоть как-то укрыть лицо в его вороте, отороченном мехом какого-то зверя пустоши. Проблема была одна — пряча лицо, он подставлял ветру заднюю часть шеи. И это оказалось ничуть не лучше, чем отмораживать щеки и нос.       Дежурство на стене предписывало стояние на месте и наблюдение, но в такую погоду только и оставалось, что ходить и жмурится, чтобы снег не попадал хотя бы в глаза. Как в снегопад, в наступающих сумерках, можно было рассмотреть хоть что-то, не то что потенциальную угрозу, Фран не представлял. Спрашивать не собирался. Нулевая видимость была его проблемой, а не Варии.       Так или иначе, к вечеру Фран совсем измаялся. И забыл обо всем, кроме стены, отмерзающих ног и носа, который почти перестал ощущать. Зря. Понял он это, когда им наконец дали приказ на пересменку.       Фран сразу узнал фигуру, замершую рядом с Леви-а-Таном. Стараться не пришлось — в отличии от прочих офицеров, Бельфегор не удосужился надеть шапку и даже плащ не запахнул. Снег запутался в его светлых волосах, но в остальном тот выглядел так, словно и не было никакого собачьего холода, от которого Франа мелко колотило. Совершенно спокойно Потрошитель подошёл к юноше, привычно держа руки в карманах и улыбаясь во все тридцать два.       — Бел-семпай, вы чудовище, — протянул Фран, окинув взглядом его полосатую кофту и открытую всем ветрам шею. — Скажите честно, вы передо мной красуетесь? Распахнулись и шапку сняли вот только что?       — Ши-ши-ши, Принцы не мёрзнут. В отличии от тощих, жалких лягушек, — хохотнул Бельфегор, для виду даже чуть сбросив плащ с плеч. — У тебя лицо сейчас прям как будто я тебя придушил. Уже готовишься к тренировке?       — Бел-семпай, а давайте не надо? У меня отмерзло все, что было, и даже чего не было, — шмыгнул носом Фран, снова не зная, что прятать, шею или лицо.       — Это тебе кажется. Сейчас добавим ещё холода — и станет совсем хорошо, — только махнул рукой Бельфегор.       Без перчаток… Он ходил без перчаток… А когда Фран вышел без ботинок, ругался. Двойные, мать его, стандарты. Франу от вида Бельфегора стало ещё холоднее.       — Мне и так холодно. Лица не чувствую. И шеи, — все равно фыркнул юноша, и так прекрасно понимая, что Потрошителю на его жалобы было все равно.       Однако тот снова его удивил. Вместо того, чтобы рассмеяться, Бельфегор стремительным движением ухватил Франа за подбородок и поднял его лицо повыше. На фоне уличного мороза даже пальцы Потрошителя показались юноше невероятно тёплыми. А тот, судя по всему, осмотрел его и чему-то довольно кивнул. Очевидно, тому, что у Франа от холода заслезились глаза и нос, а щеки стали по цвету неотличимы от помидоров, которые любили добавлять в варийские похлёбки.       — Так уж и быть, тактику будешь отрабатывать в зале. Ши-ши-ши, мне не нужно, чтобы ты сопли на кулак наматывал. И так мерзкий, — усмехнулся Бельфегор, оттолкнув голову Франа.       Юноша не успел ответить — рука Потрошителя в мгновение ока оказалась у него на макушке и дернула вниз зимнюю шапку, да так, что та закрыла Франу глаза. На фоне он услышал шепотки и смешки прочих офицеров, собравшихся подальше и пытающихся отогреться. Кажется, Бельфегор сейчас невольно поддержал уже угасающий слушок… И сам этого не заметил.       — Все, хорош болтать и тратить время. За мной, гадость такая, — бросил он, схватив юношу за ворот плаща.       Смех младших офицеров стал только громче, когда Потрошитель потащил ученика на очередную тренировку. А Фран разве что поджал губы и позволил Бельфегору вести себя. Хотя, нет… Кроме этого он ухватился за шапку, которую учитель только что дёрнул вниз.       Странное чувство, зреющее во Фране все эти дни, словно бы усилилось. А объяснить его стало ещё сложнее, чем прежде.