LUNAR 6REEZE: DARK SIDE

      «Холодно…»       Едва ощутимое ласковое касание чьей-то руки, которой с осторожностью проводят по плечу, в один миг нарушает покой, вынуждая вампира вернуться в реальность — в осязаемую под ногами почву и тяжесть холодного тумана.       — «Сяо…»       С трудом открыв свои глаза, Алатус впервые за весь вечер ощущает подобие спокойствия, выбравшегося на свободу из-под гнёта ярого голода и гнева — того, что изводил его, выворачивая наружу истинную природу: жестокого, безобразного чудовища.       — «Сяо…? Ты меня слышишь?»       Однако теперь вместо удушающей ярости, вместо чувства неполноценности и забвения Сяо чувствовал лишь свет. Он видел его в отражении золотых, наполненных жизнью глаз знакомого юноши, что одним движением руки смог унять всю боль, подарив долгожданное спокойствие.              И вот теперь, уведя Сяо куда-то глубже в лес, подальше от друзей и любого, кто мог пострадать, он уместил его тело на снегу, прямо у столба одной из сосен, среди которых они оказались — посреди тёмного, мрачного леса.       — «Сяо, прошу тебя… Скажи хоть слово».              Касаясь лица Сяо, Итэр почти прижимался к нему, находясь так близко, что Алатус мог услышать, как громко бьётся его сердце. Он явно был взволнован, возможно, отчасти даже напуган, но даже так… этот парень продолжал оставаться рядом. Такой отважный, такой отчаянный…              — Кто ты такой…?       Этот вопрос — единственное, что Сяо хотел знать прямо сейчас. Кто же он такой, этот юноша, сумевший остановить «существо» в порыве жажды и чувства голода? Кто этот… человек? И человек ли он в том понимании, в котором принято считать людей?       — Я… я не знаю, — раздаётся слегка неуверенный, но, судя по голосу, вполне честный ответ, — я просто вижу, что ты чувствуешь, как переживаешь и существуешь, — слегка замявшись, договаривает юноша, то ли стесняясь сказанных слов, то ли вовсе боясь произносить их. — Я увидел, что тебе плохо, и поэтому захотел помочь.       «Помочь…?»       Не отводя пристального взгляда от чужого лица, Сяо пытается двинуть руками, ощущавшимися настолько тяжёлыми, что даже обжигающий холодный снег, которого он касался, не мог заставить его подняться.       Только теперь Алатус осязал себя в реальности: он действительно сидел на снегу посреди высоких, застывших в инее деревьев, верхушки которых решительно устремлялись вверх — в толщину плотного, опускающегося на землю тумана, изредка перебивающегося вспышками яркого света: зелёных, синих и красных огней — отблесков грохочущего где-то вдалеке фейерверка.       — Что ты со мной сделал? — поднимая голову к небу, спрашивает Сяо, стараясь не думать о том, насколько жалким и уничтоженным он выглядит прямо сейчас перед юношей, который на деле… уже достаточно давно нравился ему.              — Я просто закрыл твои глаза. «Закрыл глаза»? Это так он называет свои способности управлять «существами»? Он и в самом деле не ведает, что творит и какой силой обладает? Или он умело притворялся, имея недобрые помыслы?              — Ты когда-нибудь останавливал «существ» до этого?       — Нет, никогда! Я вообще ничего не знал и не уверен, что знаю до сих пор.              Вот как. Судя по всему, он действительно не понимает масштаба происходящего: ни систем, ни правил, ни иерархий. А это значит, что завтра кому-то предстоит долгий и очень сложный разговор.       Впрочем, Алатуса это никоим образом не касается. Это забота Венти как Архонта. Пускай и разбирается.              Интересно, где он сейчас? И всё в ли в порядке со Скарой и Хэйдзо?              — Сяо… тебе не больно сидеть на снегу? — вдруг интересуется Итэр, придвигаясь ближе к парню, который в ответ, опустив взгляд, выдаёт слегка небрежное:       — Разве ты не можешь видеть, больно мне или нет?       — Сейчас не могу, — спокойным тоном поясняет юноша, прижимая раненую, окровавленную руку к груди — под ткань тёплой куртки, которую Итэр зачем-то начинает снимать.       Несмотря на весьма резкий, яркий запах чужой крови, Сяо не испытывал никакого желания прикасаться к ней. Он вообще не чувствовал ничего, кроме лёгкой эйфории и спокойствия. Словно он находился под действием каких-то седативных веществ.              — Значит, сейчас ты не можешь увидеть, что я чувствую? — следя за тем, как Итэр продолжает снимать с себя куртку, Сяо слегка недоумённо хмурит брови, не очень понимая, что его приятель намеревается сделать…       — Сейчас ты «нулевой код», — отвечает тот, не выражая на лице ровным счётом ничего, за что бы можно было зацепиться и понять, говорит ли он о чём-то хорошем или плохом.       — «Нулевой код»? — уточняет Сяо, глазами проходясь по рукам Итэра, что начали вздрагивать от холода.       — Да, «нулевой код» — это когда человек ничего не чувствует, — спешит пояснить юноша, окончательно избавившись от верхней одежды, — когда я заглядываю к людям в мысли, я вижу их эмоции в виде картинок. А если у человека нет ничего, кроме темноты — я называю это «нулевой код».              Пока Итэр рассказывает всё это с такой долей беззаботности, будто делится совершенно обычным, повседневным фактом, не стоящим должного внимания, он начинает приближаться к Сяо, дабы, удерживая в руках свою куртку, накрыть ею широкие плечи совершенно обнажённого перед ним человека.              И этот заботливый, пускай и совершенно бессмысленный жест наконец наводит Сяо на мысль: Итэр и в самом деле не ведает ничего из того, с чем имеет дело. Он накрывает своей одеждой вампира, которому абсолютно всё равно на температуру воздуха и погоду…              Нет, в самом деле, как он жил все эти годы, умея контролировать сознание людей? Он не задавал никому вопросов? Не обращался за помощью? Разве такое вообще возможно, чтобы человек, имея такие способности, оставался в стороне?              — Ты очень странный, Итэр.       Разгадать его мотивы казалось Алатусу невозможным. К тому же в его маленьком, укромном уголке сознания, там, где теплилось чувство симпатии к этому с виду очень хорошенькому, дружелюбному парню, работающему в отделе рядом с Кадзухой и Скарой… Сяо никак не мог допустить мыслей о том, что Итэр — не совсем человек.              Он, вероятнее всего, «наблюдатель» — один из тех, кто должен следить за «особым» порядком, контролировать и изолировать «тёмную сторону» от людей, но… этот парень даже близко не был осведомлён о ситуации.              — Возвращайся в дом, — устало просит юношу Сяо, прикрывая глаза.       — А ты…?       — Я останусь здесь.              Алатус не собирался умирать, лёжа на снегу под деревом — просто он не хотел, чтобы Итэр вникал в грязные подробности его жизни как вампира. Он и без того так много насмотрелся за сегодня, что хватит на всю жизнь вперёд.              — Но Сяо… Ты уверен?       — Всё в порядке, — вдохнув морозный воздух, перебивает парня Алатус, — ты сделал всё, что мог. Остальное оставь нам. Кадзуха заберёт меня позже.        Слыша слегка усталый, но, судя по тону, смирившийся с просьбой вздох, Сяо лишь на мгновение позволяет себе приоткрыть глаза и, прежде чем Итэр нехотя отстраняется, произнести то, что он говорил лишь пару раз за свои пятьсот лет жизни:              — Спасибо тебе.       

Около полугода назад

Главный офис «KYOSEI»

      Горечь уже пятой или шестой выпитой за день кружки кофе отдаётся во рту Итэра неприятным металлическим привкусом — реакцией организма на излишнее количество сахара в крови.              В день дедлайна, когда у Итэра не оставалось лишних минут на обед, он вынужден был довольствоваться бесконечными порциями латте, которые заваривал в кофемашине, стоящей рядом с кабинетом.       Несмотря на то, что отдел маркетинга находился достаточно далеко от ресторана, куда сотрудники ходили на бизнес-ланчи, Итэр был рад, что его кабинет (скорее маленькая каморка, захламлённая рекламой) располагался совсем рядом с офисной кухней. Там почти всегда можно было стащить что-нибудь пристойное: вроде пирожных или сэндвичей, которые Тома заказывал из дорогущей кофейни, а иногда и вовсе делал сам.       Однако сегодня, в силу начала отчётного периода (а значит, с самого утра уже всё разобрали), на кухне не осталось ничего, кроме фруктов. Поэтому, решив, что полезная еда и витамины — это не про него, Итэр сварил себе ещё одну кружку латте и сел обратно работать, без мыслей о предстоящем хаосе и бардаке, который происходит всякий раз за день до конца месяца.              На самом деле, несмотря на все эти сложности и временами достаточно стрессовые ситуации, Итэру безумно нравилось работать в «KYOSEI». Может, потому что его начальником был его лучший друг, а может, просто потому, что ему как дизайнеру давали полную свободу мыслей и возможность реализации самых дерзких идей. Мало кому из коллег Итэра, работающих в других компаниях, везло подобным образом.              — Чёрт…              Однако какой бы любимой работа ни была — это всё ещё была рутина, которую необходимо было выполнять ровно в срок, а с ними у Итэра всегда были проблемы.       Ещё со школы у него осталась привычка везде опаздывать или что-то забывать. И пускай теперь, работая дизайнером в большой, престижной компании, у него появился хоть какой-то стимул к пунктуальности (ещё пару штрафов за опоздание, и Итэра просто уволят), парень всё равно не мог распределить своё время должным образом: так, чтобы к концу месяца не гореть от недоделанных макетов, сдача которых приближалась с бешенной скоростью.              Именно поэтому вместо обеда, вместо перерывов и перекуров Итэр сидел за своим рабочим столом, неотрывно потягивая кофе из любимой, подаренной отцом на день рождения кружки с миленькой мультяшной птичкой.       Иногда, смотря на эту кружку, Итэр невольно вспоминал об отце, которому запамятовал позвонить — но всякий раз находил отговорку вроде того, что у него нет времени или повода.              Хоть они с отцом и не общались так же тесно, как прежде, Итэр очень скучал по нему, по их походам в лес, поездкам за город, долгим ужинам и всему тому, чем была наполнена жизнь их маленькой семьи — до того, как не стало Люмин.              — Итэр…?              Пустившись в воспоминания о прошлом, Итэр даже не заметил, как дверь его кабинета открылась, явив на пороге невысокого роста парня — директора отдела маркетинга и по совместительству лучшего друга Итэра…              — Скара? Привет? — подняв голову, приветствует его юноша, замечая на лице приятеля тень раздражения:       — Долго будешь сидеть? Идём на обед, — почти командует Райдэн и кивает в сторону, намереваясь уйти, но, заметив виноватую улыбочку на лице Итэра…       — Ты ведь уже закончил? — сердито сдвинув брови к переносице, спрашивает Скара, будто даже боясь предположить, что друг до сих пор не сдал свою работу.       — Я ещё в процессе… — негромко протягивает художник, замечая, как лицо Скары в то же мгновение мрачнеет:       — Ты что, издеваешься? Завтра последний день, Итэр! — врываясь в кабинет парня, начинает негодовать Райдэн. — Ты с ума сошёл?!       

— F50R —

             Наблюдая за тем, как друг быстрыми шагами сокращает дистанцию от двери до стола, Итэр начинает заметно волноваться: не из-за брани и мата, с которым руководитель прямо сейчас начнёт отчитывать его, а из-за растущего в самом Скарамучче беспокойства…       — Не волнуйся, я всё успею, — пытается заверить Итэр товарища, который, полностью игнорируя его, склоняется над столом, чтобы заглянуть в монитор ноутбука.       — Сколько тебе ещё осталось? — без тени агрессии интересуется Скара, сосредоточенно рассматривая на экране открытый проект. — В общем, всё не так страшно, — протягивает он с очень сосредоточенным видом, — а вот эти отправь мне, я их доделаю.       — Скара, не нужно, я сам…       — Заткнись, — выпрямившись, перебивает друга Райдэн, — я тебе помогаю только потому, что не хочу, чтобы ты потом опять в обмороки падал от истощения.              И в самом деле, такое ведь уже было…              — Да, но…       — Ни слова больше, — вновь затыкает парня Скарамучча, отходя от стола, — сейчас ты поднимаешь свою задницу и идёшь со мной на обед. Я не хочу, чтобы ты ходил голодный.

— R02R—

      Вот оно что. Вот о чём на самом деле он беспокоился. Не о проекте, а состоянии Итэра, который, в очередной раз ни черта не успевая под конец месяца, изводил себя работой до полного истощения.       — Окей, босс…              Где-то в глубине души Итэру было ужасно неловко и стыдно за себя. Ему не нравилась мысль, что он пользуется добротой своего лучшего друга, который не то чтобы позволял ему на работе расслабляться, просто… для Скары он был в первую очередь близким человеком и уже только потом — подчинённым. Из-за этого могла страдать и работа, и сам Скарамучча.       — Итэр, блять, — почти на выходе из кабинета Райдэн вновь оборачивается к другу, который, задумавшись, продолжал сидеть за столом. — Ты издеваешься?       — А, прости! Иду!       Вскочив с места, Итэр хватает со стола пачку сигарет и спешит к двери, идя за Скарой, который уже направлялся к лифтам. Шагая по коридору, он что-то смотрел в телефоне и попутно перебрасывался короткими фразами с коллегами, что встречались ему по дороге.       

— R50R—

      Пронаблюдав за ним некоторое время, Итэр наконец закрывает кабинет и спешит за другом, желая нагнать его до того, как он войдёт в лифт.       — Какой сегодня паршивый день… — начинает разговор Скарамучча, нажимая кнопку вызова и одного, и второго лифта. — С этими дизайнерами сплошные проблемы.       — Что-то случилось? — интересуется Итэр, подойдя к парню. — Это из-за меня?       — Нет, — вздыхает Райдэн, убирая телефон в карман брюк, — один из художников пропал, он уже три дня не выходит на работу, — поднимая голову к дисплею с номером этажей, произносит Скарамучча, дожидаясь, пока цифра сменится на «42».       — Оу… — задумчиво протягивает Итэр, касаясь взглядом рядом стоящего друга. — И что ты будешь делать? — спрашивает он, следом за Скарой заходя в кабину наконец-то приехавшего лифта.       — Мне придётся в срочном порядке доделывать за ним все макеты, — пожав плечами, отвечает Райдэн и, нажав кнопку первого этажа, складывает руки на груди, приложившись спиной к стене, — иначе Аято снова будет угрожать сокращением. Этому петуху только дай повод кого-нибудь уволить… Ай, ладно, не важно, — отмахивается он, устало прикрыв глаза, — я разберусь.              Итэр никогда не переставал поражаться, откуда у Скарамуччи столько сил и терпения тащить на себе весь маркетинговый отдел. Как его директор, он действительно обязан был следить за порядком и присматривать за коллективом, но… временами Скара чересчур изводил себя. Он не просто старался быть хорошим руководителем, он оставался человеком и всякий раз, чуя нападки от начальства, прикрывал ребят. Даже сейчас, когда один из художников просто пропал, он не бежал жаловаться или срываться на ком-то, требуя выполненной работы. Он делал её сам.              Судя по всему, сегодня до поздней ночи в офисе останется не только Итэр.              — Прости, — вздыхает парень, так же приложившись головой к стене кабины в лифте, в которой, как ему показалось, начал слегка мигать свет. — У тебя и так дел полно, а ещё я тут со своими проблемами…       — Забей, — хмыкает Скара, — как сдадим проект страховщикам, пойдём в бар и напьёмся.       — Тогда я угощаю, — предлагает Итэр, опустив голову, чтобы взглянуть на друга, но…              В одно мгновение в лифте внезапно гаснет свет.              — А…?              Он резко исчезает, оставляя источником освещения только голубоватое мерцание от панели с кнопками.              — Ну началось… — раздражённо вздыхает Скарамучча, поднимая голову, чтобы осмотреться. Несмотря на то, что света почти не было, лифт не останавливался, спокойно продолжая опускаться вниз.              — Мы ведь не застряли?       — Нет.              Взглянув на дисплей, на котором так же сменялась нумерация этажей, Итэр обращает внимание на цифру «30», которая в ту же секунду застывает… вместе с остановившимся лифтом.       Переглянувшись в темноте, парни одновременно тянутся за своими телефонами, чтобы достать их и проверить наличие связи, но не успевают они вынуть свои гаджеты, как вдруг двери лифта со звоном открываются, являя на пороге двоих мужчин…              — Прошу прощения?              Первого, того, кто подаёт голос, Итэр узнаёт сразу же: это был Каэдэхара Кадзуха, недавно пришедший в их компанию финансовый директор, который своим появлением взбудоражил всех: от коллег, которые с первого дня работы находили его руководство невероятно ценным и полезным, и до молодых сотрудниц, которых этот парень привлёк своей харизмой. Впрочем, не только сотрудниц и не только харизмой.              Скарамучча запал на этого Каэдэхару с первого дня его появления в офисе. Он в шутку называл его «господин ни-к-чему-не-доебёшься». Кадзуха и в самом деле казался чересчур идеальным.       — Что со светом?              А вот второго мужчину, того, кто шёл следом за Кадзухой — его Итэр видел впервые.              Высокий, стройный, с тёмно-изумрудными длинными волосами, собранными в низкий хвост, пряди которого слегка небрежно рассыпались на изгибе крепкого плеча; его тонкое красивое лицо даже при отсутствии света казалось слишком бледным, а его глаза… такие яркие, насыщенные, наполненные золотым свечением, были хорошо различимы даже сквозь стёкла аккуратных небольших очков, ровно сидящих на его переносице.              — Что тут произошло? — шагнув в кабину лифта, интересуется Кадзуха, оглядывая парней. — Он сломался?       — Нет, просто свет пропал, — качнув головой, спешит ответить Итэр, украдкой взглянув на Скарамуччу…       

— H50F —

      Хах… Скара и в самом деле испытывал нечто странное, стоило только Кадзухе появиться рядом. Обычно эти чувства были схожи с вожделением или симпатией.              — Заходите быстрее, у нас нет времени, — вопреки тому, что Скара переживал внутри, он разговаривал с Кадзухой весьма холодно и даже… грубо.       — И вам добрый день, господин Райдэн, — зайдя в лифт, приветствует его Каэдэхара, позволяя своему коллеге (или кто это вообще?) зайти следом.              Бросив на незнакомца ещё один беглый взгляд, Итэр слегка поджимает губы, ощущая какое-то совершенно странное напряжение во всём теле, будто… в кабине лифта, стоило только этим двоим появиться, стало резко труднее дышать.       — Господин Райдэн, у вас всё в порядке? — вновь обращаясь к парню, спрашивает Кадзуха, замечая, как Скара, стоя рядом с ним, пытается слегка отодвинуться.       — Вы слишком близко стоите, господин Каэдэхара.       — Простите, тут так темно, — коротко усмехнувшись, извиняется Кадзуха и нажимает на кнопку первого этажа, — надеюсь, мы всё же доедем.             

— H06F —

      Забавно. Кадзуха точно такой же. Несмотря на весьма странные обстоятельства, он рад видеть Скарамуччу. Более чем.              — Как прошло ваше первое собрание? — из вежливости начинает разговор Скара, будто пытаясь отвести от себя странные мысли в сторону.       — Всё прошло идеально, — судя по голосу, улыбается Кадзуха, — господин Камисато очень доволен. Благодарю вас за помощь с подготовкой.              Помощь? Ах да… неделю назад Кадзуха попросил Скарамуччу помочь составить правильный отчёт. Так как Каэдэхара работает в «KYOSEI» относительно недавно, ему нужен был помощник, который мог курировать его. И из всех претендентов, предложенных Аято, Кадзуха выбрал… Скарамуччу.              После этой новости все молодые девушки его отдела возненавидели его.              — Не за что меня благодарить, — стоя к парню спиной, холодно отвечает Скарамучча, — я просто делал свою работу.       — И всё же я бы хотел как-то отблагодарить вас, — настаивает Кадзуха, — когда вы закончите со своими делами, я бы мог пригласить вас на ужин?       

— H00H —

      Хах… Прямо сейчас Скара переживает истинную радость, граничащую с ликованием, но…              — Вынужден вам отказать. У меня нет на это времени, — хмыкает Райдэн, касаясь взглядом стоящего рядом незнакомца, которого что Скара, что Итэр видели впервые. — И лучше бы вы познакомили нас со своим коллегой. Я никогда раньше не видел его.       — Простите мне мои манеры, — спохватившись, извиняется Каэдэхара, — это мой друг, Алатус или просто Сяо — он начальник отдела цифровой безопасности.        Он…? Начальник? Но почему Итэр никогда не видел его на собраниях или планёрках?              — А, вы тот самый загадочный руководитель отдела цифровой безопасности, — обращая к нему взгляд, произносит Скарамучча, — рад познакомиться с вами.       — Я не часто выхожу в свет, — спокойным, почти отрешённым тоном отвечает ему Сяо, — простите, если моё появление озадачило вас.              Озадачило? Нет, скорее всего лишь удивило и продолжает поражать до сих пор. Итэр никогда прежде, за почти год работы в «KYOSEI», не видел этого человека. Ни на кухне, ни на парковке, ни в коридорах — нигде.              А Итэр бы совершенно точно запомнил его. Он источал такую невероятную, неземную ауру, в которой юноша находил нечто притягательное…              К тому же Сяо был чертовски красив.       — Тоже рад нашему знакомству, — наконец отвечает ему Скарамучча, — а со мной мой коллега Итэр.       — Здравствуйте, — слегка замявшись, улыбается парень, не отводя заинтересованного взгляда от мужчины, что в ответ лишь коротко кивает. В темноте было крайне сложно разобрать его эмоции, но ведь у Итэра есть и другой способ, который он использовал, чтобы…              А…?

— 000 —

      Что…?! Как это…              — Наконец-то, — вздыхает Скара, стоило только лифту остановиться на первом этаже.

— 000 —

      Как это возможно…? Он ведь живой, он не может…              — Всего вам хорошего, господин Райдэн, и вам, Итэр. Удачной работы.              Постойте… подождите…              — Итэр, ты идёшь? У нас мало времени, — зовёт застывшего на месте парня Скарамучча, выйдя из лифта, который следом покидает Кадзуха, а вместе с ним и его… друг.              — Итэр, алло?       

— 000 —

      Итэр никогда прежде не сталкивался с подобным. Чтобы у живого, дышащего человека присутствовал «нулевой код». Дайнслейф говорил, что такое невозможно. И за всю свою жизнь, за всё то огромное количество раз, когда Итэр заглядывал в головы к людям — он не видел, чтобы они, будучи живыми, не испытывали… ничего.              И теперь, смотря в спину уходящему парню по имени Сяо, у Итэра не оставалось ни единой мысли, кроме одной:              Кто он такой…?       

Настоящее время

1 января, 16:09

      — Сяо — не человек.              Холодный, почти обезличенный тон голоса Венти, сидящего напротив Итэра за обеденным столом, проходится по всему залу приглушённым отзвуком, наполненным тяжестью неприятного и, возможно, даже стыдливого… признания.              Наблюдать за человеком, которому озвучивали истину положения вещей: о мире, о его устройстве, о сторонах и всех тех нюансах, которыми буквально жили вампиры — всегда было очень горько и даже… совестно.       — Не человек… — словно витая в облаках, повторяет за бардом Итэр, взглядом упираясь куда-то в пустоту, куда-то мимо сидящих напротив Венти и Хэйдзо — одних из тех, кто прямо сейчас присутствовал в холодном, словно безжизненном помещении зала, в котором ещё вчера раздавался смех и горели огни.              А теперь… в этом полумраке, в тишине, нарушаемой лишь завыванием метели, бушующей на улице, в этом месте, казалось, абсолютно всё потеряло свои краски.              — Поэтому… он и «нулевой код» … — задумчиво протягивает Итэр, опуская взгляд к своей перевязанной, лежащей на столе руке, которую он поранил вчера, спрыгнув со второго этажа.              Интересно, о чём он думал, когда решился на это? Когда бежал вслед за Сяо куда-то в лес и… пытался ему помочь?              Какой абсурд.              — «Нулевой код?» — уточняет Сиканоин, чуть выгнув бровь. — Это о чём?              Услышав его вопрос, Итэр на мгновение вздрагивает, переводя взгляд к сидящему у окна Скарамучче… В отличие от Кадзухи, Венти и Хэйдзо, он был единственный, кто сидел чуть поодаль, словно не желая участвовать в диалоге, из которого, впрочем, он бы не вынес для себя ничего нового.              Буквально пару месяцев назад, после Хэллоуина, подобный сложный разговор настиг и его самого.              — С детства я… умею различать эмоции других людей, — с толикой вины в голосе начинает пояснять Итэр, вероятно, боясь реакции своего лучшего друга, который в ответ даже не шелохнулся. Скара как сидел в глубоком кресле, смотря в окно — так и сидел.              — Я могу видеть их пейзажами, в которых происходит какое-то природное явление, — договаривает юноша, опустив голову. — Простите, если мои слова звучат как полный бред…       — Это не так, — вдруг перебивает его Венти, — это не бред, Итэр, это… — он на мгновение запинается, скользнув взглядом к рядом сидящему Кадзухе, который в ответ только коротко кивает.              Каэдэхара не имел права решать за своего Архонта: стоит ли посвящать ещё одного человека в историю о «сторонах» и некой «правде» или нет. «Подарок истины» Архонты совершали только по своему личному усмотрению, заключая с живым человеком договор.              — Послушай, Итэр… — продолжает Венти, — я могу рассказать тебе обо всём, что происходит и кто мы такие, но… ты должен принять одно условие.       — Какое? — не медля с ответом, интересуется Итэр.       — Если ты готов узнать правду, ты должен дать обещание, что никогда и никому не поведаешь о ней без моего согласия, иначе… тебя ждёт казнь, — совершенно серьёзным тоном произносит Барбатос, замечая, как лицо Итэра начинает бледнеть.       — Или ты можешь отказаться, но тогда…       — Нет! — резко восклицает парень. — Я хочу знать. Если вы можете рассказать мне обо всём, что вчера произошло — я буду только рад.              Откуда в нём столько сил и рвения к этой правде? Почему что тогда, что сейчас он так старается выведать всё это? Простому человеку это совершенно не присуще, совсем наоборот.              — Тогда… — словно сняв с плеч тяжёлый груз, вздыхает Венти, — для начала стоит просвятить тебя в отношении твоих собственных навыков. То, что ты умеешь видеть эмоции и чувства других людей — это способность «наблюдателя». Ты один из них.              К удивлению Кадзухи, следящему за этим непростым разговором, Итэр совсем не был поражён сказанными Архонтом словами. Будто…              — Я уже слышал об этом, — признаётся юноша, коротко кивая, — ещё давным-давно, в детстве.       — Вот как, — изумившись, отвечает Венти, — значит, всё не так плохо, как я думал, хотя и странно, что у тебя до сих пор нет лицензии.       — Лицензии…?       — Да, — кивает бард, отводя взгляд в сторону, — видишь ли «Наблюдатель» — это одна из шестерёнок большой, сложно работающей системы, которую мы называем «Тёмной стороной».              Вот оно. Начало истины.              — В мире, в котором мы живём, есть… две стороны, — продолжает Венти, стараясь подбирать наиболее понятные, «сглаживающие углы» выражения, — одна сторона — это мир людей в том виде, в котором ты его знаешь. А вторая сторона — это… — он вдруг переводит взгляд прямо к Кадзухе, — мир других «существ».       Следя за тем, как лицо Итэра трогают оттенки разных эмоций, Каэдэхару на мгновение посещает воспоминание о похожем разговоре, который Венти проводил для Скарамуччи.       В тот момент Кадзухе было невыносимо находиться рядом с ним и ловить на себе испуганные или недоумевающие взгляды…       Возможно, хорошо, что прямо сейчас Сяо лежал в своей комнате и отсыпался после вчерашнего, потому что, если бы он находился здесь… он бы наверняка сходил с ума.       Кадзуха прекрасно знал, каково это…              Признаваться юноше, в которого влюблён, в том, что ты — чудовище.              — Люди называют нас по-разному: упыри, демоны, вампиры. Мы же называем себя просто «существами». Так гуманнее, — продолжает Венти, — и мы живём в гармонии с людьми. Много лет назад наш создатель, «Истинный» составил ряд законов, по которым мы обязаны сосуществовать рядом с вами — ради общего блага.       — В каком это смысле? — недоумевая, спрашивает Итэр.       — Видишь ли… — нервно усмехается бард, — массовая культура и сказания изображают нас некой страшной силой, желающей истребить человечество, но всё совсем не так. Мы не охотимся за людьми, это люди… охотятся на нас. Так сложилось исторически.              Произнося это, Венти опускает взгляд, вероятно, начиная переживать, насколько его слова могут казаться правдивыми в глазах обычного человека. Но как Архонт Барбатос не имел права обманывать людей. Поэтому он говорил чистейшую правду.              — Чтобы сохранить свой вид, мы приняли решение держаться в тени, — продолжает он, — для этого «Истинный» создал целую систему, наделив семерых самых способных вампиров своей силой. Он назвал нас Архонтами и, словно пешек, разбросал по всему миру, я — один из них, — наконец представляется Венти, приложив ладонь к своей груди, — я третий из Архонтов, меня зовут Барбатос, и я умею обращать людей в «существ». К сожалению, как Архонт я очень слаб, — признаётся юноша, — и, чтобы выжить, я вынужден был обратить в «существ» особенно сильных духом и телом людей, жизнь которых теперь зависит от моей. Проще говоря, если умру я — погибнут и они. Сяо — один из таких.       — Что…? — округлив от удивления глаза, изумляется Итэр. — то если с тобой что-то случится — Сяо умрёт?       — Верно, — кивает Венти, — и Кадзуха тоже.              Указав взглядом на рядом стоящего Каэдэхару, бард едва заметно сжимает губы, будто стыдясь этой связи Архонта и его подчинённого. Для Кадзухи же в этом не было ничего такого — за пятьсот лет службы Венти он уже привык.              — Сяо и Кадзуха — мои верные стражи, их задача — защищать меня в обмен на дар бессмертия, — продолжает Барбатос, — но в отличие от меня они не могут обращать людей, хоть и владеют некоторыми особыми навыками. Всё, что тебе нужно знать — это то, что, если Сяо когда-нибудь укусит тебя, это не сделает тебя «существом» и не убьёт. Если, конечно, Сяо рассчитает свои силы.              Это правда.              — Ты сказал, что люди охотятся на вас, но почему?       — Потому что, чтобы жить, нам нужна человеческая кровь, — поясняет Венти, — наши предки сделали очень много неправильных решений в отношении человечества, и вместо гармонии, в которой мы живём сейчас, они пытались покорить людей, сделав их своим скотом. Только в той войне… мы проиграли, — вздыхает бард, — потому-то теперь мы обязаны держаться в тени.       — Так вы… получается, не убиваете людей?       — Конечно нет, — подняв голову, заявляет Венти, — это запрещено, к тому же у нас есть и другие способы питаться кровью.       — Это ко мне, — махнув рукой, улыбается Хэйдзо, внезапно встряв посреди разговора.       — Хэйдзо…?       — Да, семья Сиканоин на протяжении многих лет помогала вампирам, доставая нам медицинскую кровь. Хэйдзо сотрудничает с госпожой Яэ, работающей в одной из государственных медицинских учреждений.       — А что насчёт жажды? — вдруг интересуется Итэр. — Вчера я видел, как Сяо её чувствовал, это было ужасно, — делится он, тихо сглотнув, — все… «существа» такие?       — Нет, эта проблема касается только Сяо. Ему не подходит медицинская кровь, — поясняет Кадзуха, — для таких, как он, тоже существуют правила.       — Как и у людей, у нас тоже есть административные аппараты, один из которых называется «Коллегия» — проще говоря, это высший суд. Именно там и следят за порядком и судят тех, кто эти порядки нарушает. Наш главный судья, господин Нёвиллет, помогает таким, как Сяо. Он присылает вампирам тех, кого приговорили к смертной казни. Вот и всё.              На словах и в самом деле всё звучало довольно просто, но на деле… Итэру понадобится не один день, чтобы разобраться во всём этом.              — А что касается «наблюдателей» — это те, кто помогает «Коллегии» следить за порядком. В их обязанности входит присмотр за «существами» и людьми, чтобы ни те, ни другие не нарушали правил, — поясняет Венти, — ты как «наблюдатель» обязан сохранять баланс и доносить на всех, кто преступил закон.              Замечая тень откровенной растерянности на лице Итэра, Венти смолкает, понимая, что, возможно, прямо сейчас стоит остановиться, но…       — Ты сказал, что «наблюдатели» следят, верно? Но вчера я сумел… изменить эмоции Сяо, — слегка отрешённым голосом произносит юноша, опустив взгляд.       — Твои навыки, Итэр, позволяют тебе не только «видеть», но и контролировать эмоции людей.       — Даже если… я меняю их в обратную сторону? — сразу же спрашивает парень. — Вчера, когда Сяо был зол, я смог успокоить его. Это произошло так резко, я ничего не понял…       — Я слышал об этом… — задумчиво протягивает Барбатос, поднимая взгляд. — Кажется, у тебя, судя по всему, имеется навык так называемого «инверсионного» воздействия.       — Это как? — слегка нахмурившись, уточняет Итэр.       — Когда «наблюдатель», считывая эмоции людей, не просто видоизменяет их, а использует принцип подмены, — поясняет Венти, — представь, что человека одолевает какое-то чувство, не знаю… например, грусти. А «наблюдатель», желая ему помочь, изменяет это состояние, наделяя его полностью противоположным, — слегка опустив голову, договаривает юноша, кажется, и сам понимая, что его объяснение звучит чересчур сложно.       — Проще говоря, — продолжает бард, замечая недоумение на лице сидящего напротив Итэра, — когда вчера Сяо был зол, ты утихомирил его, то есть ввёл его в обратное состояние — состояния покоя. А если бы кому-то было грустно, ты бы смог развеселить его, и наоборот.       — Вот как… — тихо отзывается Итэр, опустив взгляд к своим рукам, которые держал на столе. — Я даже не знал, что умею так делать…       — Вся проблема в твоём наставнике, — подперев лицо ладонью, отвечает Венти, — к каждому «наблюдателю» приставляется учитель, который должен посвятить новичка, но, видимо, что-то случилось, раз с тобой так никто и не связался.              Это было крайне странно, потому что обычно «наблюдателей» пристально выискивают из-за свой крайне маленькой численности.              — На самом деле был один человек, который кое-что пытался мне объяснить… — вдруг начинает Итэр, отведя взгляд в сторону окна, у которого сидел Скарамучча. — Его звали Дайнслейф.              О боже…              — Дайнслейф…? — раскрыв от удивления глаза, переспрашивает Венти, голос которого становится таким напряжённым, что в то же мгновение заставляет Итэра ещё больше заволноваться:       — Да…? В детстве отец отправлял меня к нему на «лечение», но, когда мне было одиннадцать, он погиб. Сначала все думали, что он пропал, но спустя несколько недель полиция нашла его тело где-то на окраине города. Его убили и…       — Его не убивали, — перебивает юношу Венти, — его казнили.       — Что…?              Наблюдать, как лицо Итэра то и дело без конца меняется, изображая всё более и более глубокие оттенки удивления — для Кадзухи было совершенно привычным делом. Он уже сотню раз проходил через все эти разговоры с обычными людьми, которым Архонт позволял узнать правду о «тёмной стороне».              Впрочем, если бы Итэр не был их близким другом, вероятнее всего, Венти приказал бы просто убить его.              — Дайнслейфа казнили за предательство, — мрачным тоном продолжает Барбатос, — он вступился за человека, который был виновен в смерти одного из Архонтов.       — Он… был плохим человеком? — поднимая осторожный взгляд к юноше, уточняет Итэр.       — Он был мятежником, — вздыхает Венти, — мне жаль.              Осознание того, что Дайнслейф был приговорён к смерти за то, что пошёл против «Коллегии», вероятно, привносило ещё больше хаоса в голову Итэра, который и без того едва ли с ума не сходил из-за количества услышанной за день информации.              Именно поэтому, решив, что на сегодня хватит, Кадзуха делает осторожный шаг к столу и, переведя к юноше взгляд, предлагает ему подняться к себе или зайти к Сяо, проведать, всё ли с ним в порядке.              — Да, пожалуй, — соглашаясь с другом, отвечает Итэр и, прежде чем подняться из-за стола, благодарит Венти за разъяснения и помощь. — Спасибо за то, что посвятили меня во всё это…       — Не стоит, — качает головой Барбатос. — Сейчас тебе нужно отдохнуть и набраться сил. Последние сутки выдались для тебя очень тяжёлыми.              Кивнув в ответ, Итэр наконец поднимается из-за стола и намеревается отойти, чтобы направиться в сторону лестницы, но уже спустя пару секунд он вдруг останавливается.              — Венти, — оборачивается он к барду, — ты сказал, что я могу воздействовать на людей, значит ли это, что я могу помогать Сяо в будущем? Я ведь могу сдерживать его гнев и его… жажду, — произнося это слово, Итэр заметно смущался, — или это будет неправильно?       — Не мне судить о правильности твоих решений, Итэр. Ты как человек должен сам выбрать, что тебе делать дальше. Если Сяо будет не против, ты и правда можешь стать его помощником или вроде того… — проводя взглядом по Хэйдзо, сидящему рядом, протягивает Венти, — в любом случае решение за тобой.       — Вот как. Хорошо, — заметно повеселев, отвечает Итэр, — тогда прямо сейчас наведаюсь к Сяо, надеюсь, он уже проснулся, — коротко улыбнувшись, бросает юноша и быстрым шагом направляется к лестнице, чтобы как можно скорее скрыться на втором этаже.              — Я тоже пойду, — вставая из кресла, произносит Скарамучча.       — Куда ты? — провожая парня взглядом, интересуется Кадзуха.       — Сделаю себе кофе и пойду на веранду. Я хочу побыть один.              Он отвечает с долей некой тяжести в голосе, которую Скара, словно камнем, тащил на себе. Ему и в самом деле было трудно осознать произошедшее, и меньшее, что Кадзуха мог — это дать ему немного времени.              К тому же… прямо сейчас имелась куда более серьёзная проблема.              — Венти, — обращается к нему Каэдэхара, стоило только Скарамучче уйти, — почему ты не сказал Итэру правду?              Правду о том, что Сяо ждёт…              — Я не хотел, чтобы он переживал об этом, — объясняется Венти. — К тому же есть вероятность, что я смогу договориться с господином Нёвиллетом…       — Ты не сможешь, — перебивает Кадзуха, — он не станет тебя слушать.       — Я знаю, — опустив голову, признаёт юноша, — но я всё равно попробую… Я обязан это сделать.       — Венти…              Слышать то, с какой горечью он осознаёт последствия, то, что, возможно, ему предстоит пройти ради Сяо, ради всех них…              — Эй… — внезапно подаёт голос Хэйдзо, — может, объясните, в чём дело? О чём вы говорите?              В ответ на это Барбатос лишь стыдливо опускает голову и, сжав пальцы на своих ладонях, произносит тихое, омрачённое сожалением:              — Как вампира, напавшего на человека… Сяо должны будут казнить.