The Fixer-Upper club

      Если до сих пор Гермионе казалось, что учебный год пролетел незаметно, то это было ничто по сравнению с последними двумя месяцами перед экзаменами. Каждая свободная минута вне занятий была заполнена подготовкой, лихорадочными перечитываниями конспектов, а для Гермионы еще и тайными посещениями слизеринских подземелий, чтобы целоваться с Драко в его спальне до тех пор, пока у них обоих не закружится голова и они не оторвутся друг от друга.       К счастью, спальня девочек в Гриффиндорской башне была спасена от превращения в плавильный котел экзаменационных волнений благодаря постоянно растущему присутствию Пэнси Паркинсон, которая сидела на краешке кровати Парвати и лениво осыпала проклятиями любого, кто осмеливался произнести слово Ж.А.Б.А. в ее присутствии. Вместо этого вечера становились временем отдыха и релаксации, посвященным глупым играм, сплетням и, когда Луна была рядом, планам предстоящего мероприятия.       Оно было запланировано на выходные сразу после их экзаменов, и Гермиона не могла пройти по коридору и двух шагов, чтобы не услышать, как кто-то обсуждает, что может состояться и кто может прийти.       Это было благоприятное направление для распространения слухов, тем более что Гермиона никак не могла избавиться от страха, что новости о ней и Драко могут просочиться наружу раньше, чем она будет готова. Она знала, что хотела поговорить с Роном до того, как это случится, но шли недели, а она все еще не была готова к этому разговору.       И поэтому она сосредоточила свои усилия на том, чтобы попытаться добиться еще одного успеха, сочинить речь для празднования, придумать, как убедить Рона принять участие, и обсудить все с Драко.       Они могли часами лежать на его кровати, свернувшись калачиком, болтая о жизни и любви, благоговейно перебирая пальцами пряди волос друг друга, с легкими, открытыми улыбками и признаниями, порхающими между ними, как бабочки. Это было мило и успокаивающе. Невинно.       А потом были моменты, когда он перекатывался на нее, его губы касались ее подбородка, шеи, поднимаясь к губам, его нетерпеливые руки были на ее талии, а ноги переплетались с ее ногами. Те моменты, когда ее сердце бешено колотилось, когда ее позвоночник изгибался, а бедра покачивались, и что-то грубое, внутреннее и инстинктивное зарождалось в ее животе. Это было вовсе не невинно.       Они медленно поднимались на американских горках, с каждым днем становясь все увереннее, все храбрее, и Гермиона не могла не задаться вопросом, каково это — перевалить через вершину. Это занимало ее мысли днем почти так же сильно, как и ночью, и было хорошо, что к настоящему времени у нее было достаточно практики в избавлении от отвлекающих мыслей, чтобы заниматься, потому что это было все, что она могла сделать, чтобы не отключиться посреди библиотеки и не думать о том, какими были губы Драко на ее ключице и какими были его пальцы на изгибе ее талии.       Ей до боли хотелось прикоснуться к нему, так отчаянно хотелось почувствовать его, исследовать. И с течением времени она позволяла себе все больше и больше.       Она знала, что существует определенная черта, которую она не готова переступить, и это во многом было связано с ощутимым чувством вины, которое просачивалось в ее сознание без ее согласия. Это были безудержные, безрадостные размышления, невозможные споры о том, действительно ли двух месяцев, прошедших с момента их разрыва с Роном, было достаточно, сможет ли он когда-нибудь простить ее, сможет ли она когда-нибудь вернуть его как друга…       Но несмотря на все это, Драко обнимал ее, слушал, успокаивал, убирал волосы с ее лица, а когда они заканчивали разговор, целовал ее с таким жаром, что Гермиона забывала обо всем на свете.       Рон, возможно, все еще был препятствием на пути, но на этот раз Гермиона знала, что они с Драко на одной стороне. Больше никаких секретов, лжи и недомолвок, только препятствие, которое они смогут преодолеть вместе.       И, возможно, именно поэтому позволить себе быть уязвимой с Драко было так блаженно легко.             

***

             Это была одна из тех ночей в комнате Драко, пьянящая, тяжелая ночь, когда Гермиона не могла оторвать от него рук, его восхитительный вес над ней заставлял ее сердце биться быстрее. Они встретились в тот вечер под предлогом обсуждения эссе по зельеварению, но пергамент был очень быстро брошен на пол, когда Гермиона рассеянно обхватила губами кончик своего нового пера, а Драко не мог оторвать взгляда от этой картины.       И вот они подошли к тому моменту, когда обычно отстраняются друг от друга, тяжело дыша, с учащенно бьющимися сердцами и пылающей кожей. Невысказанная граница того, как далеко они могут зайти.       Но сегодня вечером…       Гермиона подумала, что, возможно, она готова зайти немного дальше.       Его пальцы прошлись по ее плечу и коснулись верхней части воротника, оставляя за собой искры. Они скользнули чуть ниже, как это часто бывало, к самой верхней пуговице, и на этот раз ее грудь наполнилась, приподнялась ему навстречу. И она накрыла его руку своей, притягивая к себе. У нее перехватило дыхание.       Он посмотрел на нее широко раскрытыми глазами.              — Ты…?              — Да.              Он моргнул раз, другой, а затем его вторая рука потянулась к ее воротнику. Легкое движение, выражение предельной сосредоточенности, и его руки отстранились.       Их взгляды встретились.       И она улыбнулась, гриффиндорский огонь заструился по ее венам.              — Ты можешь расстегнуть еще одну, если хочешь, — застенчиво предложила она.              На этот раз он не колебался.              — И еще одну.              Он снова посмотрел на нее, задержав пальцы на пуговице, которая находилась в нескольких миллиметрах от линии ее лифчика.              — Или даже все, — выдохнула она.              На мгновение воцарилась тишина; в его глазах появилось удивленное, нервное выражение.              — Ты уверена?              — Да, — повторила она и наклонилась вперед, так что его ладонь прижалась к ее сердцу. — Я хочу, чтобы ты это сделал.              Его рука скользнула в ее волосы, и он сильно прижался губами к ее губам, и от его прикосновения по ее телу пробежал фейерверк эмоций. А потом он отстранился, его пальцы скользнули вниз по ее рубашке, и теперь одна пуговица, две, три расстегивались, и Гермиона не могла больше ждать, она обвила его шею нетерпеливыми руками, и они снова прижались друг к другу.       Его теплые сильные руки легли на ее бедра, большие пальцы двигались, преодолевая расстояние между поясом ее юбки и косточками лифчика. Это было так, словно он держал ее всю в своих ладонях, и ее сердце радостно забилось, когда он покрыл ее кожу легкими поцелуями.       Она дрожала и вздыхала, пока он исследовал ее постепенно, проводя любопытными руками вверх по ребрам и бокам, исследуя линию лифчика и округлости ключиц. И все это время он смотрел на нее с недоверчивым, благоговейным выражением лица, как будто не мог до конца поверить, что действительно находится здесь.       Она помолчала, затем взялась за края своей рубашки и стянула ее. Ткань с тихим шелестом упала на пол, и Драко уставился на нее так, словно был самым счастливым человеком на свете.              — Твоя очередь, — прошептала она.              Он сглотнул, в его глазах росло возбуждение, когда она взволнованно потянулась к его верхней пуговице.       Какое-то время она возилась с ней, и они улыбались друг другу, пока она не справилась с первой пуговицей, а затем она стала расстегивать следующие, одну за другой, медленно отодвигая ткань, пока не оказалась лицом к лицу с тем, что казалось милями и милями бесконечной, прекрасной кожи.       Она положила руки ему на грудь, прикусив губу. Его кожа была на удивление прохладной на ощупь, но в его глазах был серебристый, жидкий жар, и Гермиона почувствовала, как все ее тело тает в ответ.       Наклонившись вперед, чтобы поцеловать его в ключицы, она осторожно стянула рубашку с его плеч. Он был стройным, и хотя одежда скрывала это, но едва заметные тени намекали на упругие мускулы под ней, и вид его тела, какого она никогда раньше не видела, заставил ее наклонить голову, чтобы поцеловать его.       Два параллельных шрама пересекали грудь по диагонали, один неровно изгибался над ключицей, другой огибал бок, почти сходясь в центре грудины. Они были еще бледнее, чем его кожа, и Гермиона не смогла удержаться и с любопытством провела по ним губами, целуя в каждом месте, пока не добралась до впадинки у него на шее, и он издал гортанный звук, его глаза сверкали.              — Гермиона…              — Ты выглядишь потрясающе, — тихо сказала она.              Он покраснел, и у нее на глазах на его груди появился такой же розовый румянец.       О, это было что-то новенькое.       Он заметил выражение ее лица и покраснел еще сильнее.              — Не говори ни слова, — проворчал он, но она просто снова бросилась на него в восторге, повалив его на подушки в своем энтузиазме.              — Мне нравится, — яростно сказала она ему между поцелуями. — Ты самый лучший…              — Ты и сама просто невероятна, — ухмыльнулся он, а затем, когда она устроилась на нем поудобнее, ее бедра прижались к его бедрам, и он выдохнул.              — Блядь…              — Прости, я сделала тебе больно?!              Он посмотрел на нее с выражением, которое было почти страдальческим.              — Э-э…              Она снова заерзала, и его брови поползли еще выше к линии роста волос, губы приоткрылись.              — О, — выдохнула она. — О, я поняла…              Они помолчали.              — Можно мне повторить?              Он уставился на нее так, словно только что встретил любовь всей своей жизни.       Она физически ощутила, как он откликнулся под ней, и ахнула.              — О, вау…              — Пожалуйста…              И тут Гермиона отчетливо осознала, что на самом деле не понимает, что делает, но она знала, что мягко прижиматься к нему — это непередаваемое ощущение, и она была в восторге от выражения его лица, от тихих звуков, вырывающихся из его рта, от ощущения его под собой и от прикосновения его ладоней к ее талии.       Ладоней, которые совсем чуть-чуть переместились вверх, задевая резинку ее лифчика.              — Могу я снять это? — мягко спросил он, и Гермионе даже не нужно было думать об этом, прежде чем она кивнула, ощутив, как жар и предвкушение разливаются по ее телу, подталкиваемые ощущениями в животе.              Несколько мгновений его пальцы безуспешно возились с застежкой, прежде чем на его лице отразилось разочарование, и он прошептал что-то себе под нос, отчего застежка раскрылась, как сжатая пружина.              — Интересное заклинание, — поддразнила она, и он ухмыльнулся, задержав кончики пальцев на ее бретельках.              — Угадай, кто научил меня?              Она приподняла бровь, и он рассмеялся, садясь так, что она оказалась у него на коленях, и он мог наклониться, чтобы поцеловать ее в шею.              — Любимое заклинание Пэнси, — похотливо прошептал он, и она, хихикая, оттолкнула его, а он фыркнул.              — Вы, чертовы слизеринцы… — попыталась она сказать.              Но было трудно продолжать, когда губы Драко снова оказались на ее подбородке, и она не могла перестать улыбаться, а он нежно тянул за бретельки ее лифчика, пока они не соскользнули с ее плеч…              — Черт, — выдохнул он. Она ожидала, что он протянет руку, прикоснется к ней, но он просто смотрел, его взгляд скользил молниями вверх и вниз по ее коже.              — Мои глаза здесь, — тихо пошутила она, пытаясь побороть искушение прикрыться.              Он улыбнулся.              — Верно, — согласился он, лишь на мгновение подняв на нее глаза. — Но, Мерлин, Гермиона, ты прекрасна…              Она притянула его ближе, и он снова поцеловал ее, пробежавшись пальцами по ее бокам и, наконец, обхватив грудь, обводя, блуждая по изгибам, издав тихий стон удовлетворения, когда ее тело изогнулось под ним, как ветка ивы. Она с трудом могла поверить, насколько комфортно она себя чувствовала, насколько она была свободна от запретов. Никто никогда раньше не видел ее такой, и все же вместо того, чтобы чувствовать смущение, ее сердце колотилось от возбуждения, от удовольствия, от радости. От желания, которое он так явно испытывал в ответ.       Его руки легли ей на поясницу, и он осторожно перевернул ее, уложив на кровать, и, не отрываясь, стал покрывать поцелуями ее шею и грудь. Ее сердце на мгновение замерло, но, встретив его вопросительный взгляд, она улыбнулась.              — Все хорошо, — честно ответила она. — Я нервничаю, но все в порядке.              — Я не буду спешить, — сказал он. — В любой момент, когда захочешь, чтобы я остановился, просто скажи мне.              Еще одна улыбка, еще один поцелуй, а затем его губы коснулись напряженной вершинки ее соска, и она громко ахнула от этого ощущения.       Она поняла, что может раствориться в этом, когда Драко осторожно, деликатно исследовал ее тело губами, языком и пальцами. Она провела рукой по его светлым волосам, и взгляд, которым он одарил ее, покрасневшие губы, потемневшие от желания глаза, были почти греховными.              — Все хорошо, — тихо сказала она.              Ее удивила хрипотца в голосе, но Драко улыбнулся так, словно это была самая сексуальная вещь, которую он когда-либо слышал. Он соскользнул с нее и притянул к себе, положив ладонь на изгиб ее ягодиц, и она громко ахнула, почувствовав его возбуждение на своем бедре.       Она хотела посмотреть.       Она хотела почувствовать его.       Она хотела прикоснуться к нему.              — Можно мне… — у нее перехватило дыхание. — Можно мне раздеть тебя? Я… я хочу прикоснуться к тебе.              И впервые что-то нервное промелькнуло в его чертах, что-то застенчивое, полное надежды и неуверенности.              — Ты… ты уверена?              — Да, — выдохнула она. — Если ты хочешь?              — Мерлин, да!              Она рассмеялась и снова поцеловала его, наклонившись вперед так, что ее грудь оказалась на одном уровне с его грудью.       Боги.       Сердце у нее в груди пело, все тело наполнялось светом. Возбуждение ощущалось в каждом кончике пальца, предвкушение — в каждой клеточке тела, и она едва могла контролировать свои руки, чтобы осторожно расстегнуть пуговицу на его серых брюках. И когда он помог ей стянуть их, оставшись в темных боксерах, которые совершенно не скрывали того, что было под ними, ее сердце снова замерло где-то в горле.       Он был раскрасневшимся, застенчивым, нерешительным, но Гермиона не думала, что когда-либо была так возбуждена.       Ее рука почти автоматически потянулась к нему, и, пока он смотрел на нее широко раскрытыми серыми глазами, она нежно коснулась его длины под тканью. Его рука задрожала на ее талии.              — Все в порядке?              — Да, — выдохнул он и, наклонившись, уткнулся лицом ей в плечо.              Она снова двинулась, обводя его контуры, удивляясь его твердости, в точности такой, как она себе представляла, и в то же время ни на что не похожей. Он стал еще тверже под ее пальцами, и она почувствовала, как его тело приятно содрогнулось рядом с ее телом. На ткани виднелось небольшое влажное пятно, и Гермиона с удивлением поняла, что оно, вероятно, соответствовало состоянию ее собственного нижнего белья.       Она не могла насытиться. Она подалась вперед, двигаясь осторожно, и он нежно прижался к ее коже, пока она не поняла, что должна увидеть его лицо, должна заглянуть ему в глаза. Поэтому она откинулась назад и наблюдала, как участилось его дыхание и расширились глаза, когда она стала увереннее, обхватила его пальцами через ткань, изучая, как он ахнул, когда ее большой палец слегка коснулся его…              — Гермиона, — прохрипел он, и она успокоила его еще одним поцелуем. Он снова выгнулся навстречу ей с бессмысленным шумом, дыхание вырывалось из его груди, а глаза закрылись.              — Гермиона, — попытался он снова. — Я… Я думаю, тебе следует остановиться.              Она моргнула. Замерла. Отстранилась.              — О, — выдохнула она. — Я… прости.              — Нет! — быстро сказал он. — Нет, я имею в виду… только потому, что… Я думаю, что в противном случае я бы…              Она снова моргнула, осознавая происходящее.              — Ты имеешь ввиду… ты уже…?              — Я, э-э… — у него был такой вид, словно он изо всех сил старался не рассмеяться. — Думаю, я был готов это сделать с тех пор, как ты сняла рубашку.              — О, — она не смогла сдержать улыбку, которая расползлась по ее щекам. Она прикусила губу, чтобы сдержать ее. — Хорошо, — тихо сказала она. — Полагаю, я чувствую себя очень самодовольно по этому поводу.              На мгновение воцарилось молчание.       На его губах появилась ответная улыбка.       А затем он схватил ее, повалил на матрас и поцеловал так страстно, что ее собственный клубок возбуждения растянулся и заныл внизу живота.              — Ты потрясающая, — прошептал он ей в кожу под ухом.              — Ты прекрасная, — в ложбинку между грудей.              — Ты такая сексуальная, — у основания горла.              И все, что Гермиона смогла сделать, это выгнуться вверх, издав какой-то низкий, бессмысленный звук. Его губы скользнули по ее шее, а одна рука поднялась, чтобы нежно расстегнуть юбку, и кончики пальцев скользнули к молнии.              — Можно? — спросил он, глядя прямо на нее с выражением, которое, как решила Гермиона, она хотела бы запомнить навсегда. — Можно мне прикоснуться к тебе?              Она сделала паузу, чтобы выровнять дыхание, просто чтобы убедиться, но на самом деле в этом не было необходимости. Она уже давно знала, каким будет ее ответ.              — Да, — выдохнула она.              Звук расстегиваемой молнии был громким, но это было ничто по сравнению с ревом в ушах Гермионы, с биением ее сердца, с неистовым желанием. Драко запечатлел потрясающе интимный поцелуй на ее пупке, затем нежно потянул юбку, пока она не соскользнула вниз. И Гермиона осталась под пристальным взглядом Драко в одних черных атласных трусиках, которые, слава богу, она предусмотрительно надела раньше.       Хотя что-то в его глазах подсказывало ей, что даже если бы на ней был джутовый мешок, он все равно смотрел бы на нее вот так, по-прежнему безмолвно, по-прежнему с обожанием.              — Ты пялишься, — прошептала она, и блаженная улыбка озарила его лицо.              — Да, — беззастенчиво согласился он.              Жар разлился по ее телу, как лава, и она прижалась к нему, стремясь ответить на поцелуй. Он был мягким, нежным и в то же время твердым, все такие же острые углы и сталь скрывались за нежностью его губ и размеренным скольжением языка. Из его уст вырывались звуки, которые Гермиона не узнавала, но она понимала их значение так, словно всегда умела говорить на этом языке. Его руки блуждали, ласкали, сжимали и впервые замерли лишь на мгновение, когда добрались до ее обнаженных бедер, в нескольких сантиметрах от того места, где она хотела его ощущать.              — Драко, — выдохнула она, заметив неуверенность на его лице. — Ты можешь прикоснуться ко мне.              И на этот раз она смогла распознать звук, который он издал, потому что это было вожделение, чистое и необузданное, и он прижался губами к ее губам, в то время как его нежные пальцы скользили по краю ее трусиков.       По всему ее телу пробежала дрожь.       А потом он начал выводить узор на ткани, узор, который она могла видеть так же четко, как если бы он был нарисован у нее на глазах, снова и снова, пока он не провел кончиком пальца еще ниже, и по ее телу молнией не пробежала дрожь.       Она испустила отчаянный вздох, и он наклонился, чтобы еще раз поцеловать ее в шею, и начал исследовать ее сквозь атлас. Она ждала с бешено бьющимся сердцем, постепенно осмысливая новые ощущения и тщательно систематизируя их в своей голове, в картотеке новых впечатлений. Анализ прервался только тогда, когда серия небольших движений привела к новому всплеску удовольствия и у нее перехватило дыхание.       Ох.       Драко замер на секунду и прижался ближе, повторяя движение. Его серые глаза внимательно следили за ней, пока она, крепко зажмурившись, раскачивалась в его объятиях, и с этого момента крошечные упорядоченные файлы в голове Гермионы начали распадаться, слипаясь, как мокрая бумага.       Острое наслаждения в ее животе затвердело, округлилось, устремилось наружу, и затем она выгнула спину в поисках этого, и он бросился вперед, отчаянно впиваясь губами в ее губы.       Еще круги, еще давление.       Она вздрогнула, и он немедленно отстранился.              — Ты в порядке? Я сделал что-то не так?              — Я… — Гермиона прикусила губу. Она могла это сделать. — Я в порядке, — твердо сказала она ему. Она взяла его неуверенную руку, поднесла к губам и поцеловала костяшки пальцев. — Ты можешь продолжать, — сказала она ему. — Это было всего… было немного… слишком много, кажется? Так что, может быть, действовать помягче… там? И еще везде … ты не против, если будешь немного… решительней? Если хочешь?              — Хорошо, — сказал он, изумленно и прерывисто дыша. — Мерлин, мне нравится, что ты можешь сказать мне это вот так…              Она поморщилась.              — Это сложно, — призналась она.              — Я знаю, — улыбнулся он. — Но мне это нравится, — он снова протянул руку, проводя пальцами по ткани. — Так?              Она открыла рот как раз в тот момент, когда он надавил именно туда, где ей было нужно, и она непроизвольно вздрогнула, радостный выброс адреналина пробежал по ее коже от его прикосновения.              — Да, — выдохнула она.              — О, Мерлин… — прошептал он.              А потом она схватила его и притянула к себе, покачиваясь под прикосновениями его пальцев, и ее картотека исчезла, заброшенная навсегда.       Губы округлились, легкие задохнулись, а сердце затрепетало, и когда Гермиона положила свою руку на руку Драко, показывая ему, куда нажимать, под каким углом скользить и с какой силой надавить прошло совсем немного времени, и она снова покатилась по дорожке американских горок, поднимаясь все выше, и выше, и…       И сорвалась за край.       Перед глазами у нее все поплыло, ноги задрожали, а рука так крепко сжала руку Драко, что в любой другой момент она могла бы испугаться, что причинит ему боль. Она прерывисто застонала, когда он еще раз сильно прижался губами к ее шее, а затем его бедра стали ритмично тереться о ее бедра, и тихий вскрик сорвался с его губ.       Сердце Гермионы бешено колотилось.       Он прижался к ней, и они оба замерли, чувствуя, как кровь стучит у них в ушах.       Раньше она никогда не понимала, почему люди говорят о том, что чувствуют себя единственными в мире.       Но сейчас, когда Драко широко раскрытыми, ошеломленными глазами смотрел на нее, а с его губ срывался довольный смешок, их руки все еще были переплетены на ее бедрах… Она подумала, что, возможно, у нее есть какая-то идея.       Как будто ничего не существовало, кроме этой комнаты, этой кровати, этих смятых простыней и этой блаженной, янтарной тишины. Кроме их переплетенных тел и биения ее сердца, когда он нежными кончиками пальцев обводил линии ее тела. Кроме его глаз, его прикосновений и ощущения покоя, которое наполняло ее тело, как сон.              — Боже мой, — тихо произнесла она, и он рассмеялся, перекатившись на бок, но тут же схватил ее и прижал к своей груди.              — Мы действительно только что это сделали? — выдохнул он, как будто тоже не мог в это поверить. — И это было потрясающе, — он поцеловал ее за ухом. — Ты потрясающая.              — Ты льстец, — усмехнулась она.              — Я флиртую.               Она рассмеялась и прижалась к нему спиной, вздохнув, когда он сжал ее бедро поверх трусиков.              — И это… для тебя все в порядке? — спросил он. — Не зудит?              Она просияла.              — Никакого зуда.              Он поцеловал ее в затылок.              — Я так рад.              — Я не думаю, что у меня возникает зуд, пока я с правильным человеком, — тихо сказала она, и последовала небольшая пауза, прежде чем Драко еще крепче обнял ее и сжал так, словно у него не было слов для того, что он хотел сказать.              Ее улыбка не сходила с лица, пока они лежали рядом, пульс медленно приходил в норму.       Трусики были липкими между ее бедер, но по какой-то причине осознание этого заставило ее только улыбнуться.              — Мне понадобится новое белье, — хихикнула она.              Он фыркнул у нее за спиной.              — Могу сказать то же самое. Скорджифай работает не так хорошо, как хотелось бы… с некоторыми жидкостями…              — У тебя большой опыт в этом? — поддразнила Гермиона, и он зарылся лицом в ее волосы.              — Забавно, что ты это говоришь. Ты помнишь, как я нашел Выручай-комнату?              Она моргнула.              — Меня там не было, не так ли?              — Ну, нет. В этом-то и был смысл.              Нахмурившись, она повернула голову, чтобы посмотреть на него. И он вздохнул, румянец залил его щеки.              — Я не знаю, помнишь ли ты тот вечер. Но, э-э, мы тусовались, и ты выглядела так восхитительно, и ты обняла меня, и я… Я словно оказался на четвертом курсе.              На Гермиону снизошло понимание, и она вдруг с трудом сдержалась, чтобы не рассмеяться.              — Я отчаянно пытался найти уединенное место, чтобы привести себя в порядок, — признался он. — И когда я проходил мимо этого гобелена появилась дверь…              — Драко, — медленно произнесла она. — Ты хочешь сказать, что заново открыл для себя «Выручай-комнату», потому что… кончил в штаны?              И на его лице появилась обиженная улыбка.              — Именно это я и хочу сказать.              А потом они оба так расхохотались, что едва могли дышать.             

***

      — Драко? — спросила она наконец, когда им удалось успокоиться.              — Мм?              — Ты девственник?              Эта мысль приходила ей в голову и раньше, но сейчас, когда она свернулась калачиком в его объятиях после их самого большого прыжка, ей показалось, что это самое подходящее время чтобы спросить.       Он помолчал, затем оперся на кулак, чтобы она могла перевернуться на спину и посмотреть на него снизу вверх. На его лице появилось неуверенное выражение, но оно мгновенно растаяло при виде ее ободряющей улыбки.              — Эм, — начал он. — Нет. Нет, это не так.              И она кивнула.              — Я так и думала, — ответила она и наклонилась, чтобы поцеловать его в щеку.              Он ухмыльнулся.              — А что, я был настолько хорош?              Фыркнув, она ткнула его локтем в ребра.              — Замолчи…              — Я справился на «Превосходно»?              Она нахально прищурилась, глядя на него.              — У тебя проходной балл.              — Даже не «Выше ожидаемого»?              — Я не знаю, вообще-то мои ожидания были довольно высокими.              Он покраснел от удовольствия, и она снова прижалась к нему всем телом.              — Это было чудесно, — застенчиво сказала она, и он оставил дорожку поцелуев на ее плече.              — Это действительно было чудесно, — пробормотал он.              — Знаешь, я предполагала, что ты уже спал с кем-то раньше, — сказала она. — Но, ну, это только придало мне… уверенности, — ее щеки вспыхнули. — Похоже, ты действительно знал, что делаешь.              Он издал самодовольный звук, и она, поддразнивая, толкнула его.              — Могу я спросить? — попробовала она через мгновение. — Я… Я думаю, мне хотелось бы знать, если конечно ты захочешь мне рассказать.              Он сжал ее бедро, побуждая повернуться к нему лицом. В его чертах была заметна робость, но не было и намека на нежелание. Он поцеловал ее в лоб.              — Это было всего один раз, — начал он. — Давно. Не думаю, что ты ее знаешь. Она училась в Шармбатоне.              — О, француженка, — поддразнила она, и он густо покраснел.              — Тише, ведьма…              Застигнутая врасплох, Гермиона рассмеялась еще громче.              — Ведьма? — фыркнула она. — Боже, ты только однажды прикоснулся ко мне пальцами и романтики уже как не бывало…              Драко уткнулся лицом в подушку от унижения, а она захихикала.              — Ладно, ладно, извини, — смилостивилась она, тыча его в бока, чтобы заставить выйти из укрытия. — Давай, вернись. Расскажи мне о ней.              Он лишь еще глубже зарылся в подушку.              — Ух, прекрасно, — сказала она и неуклюже забралась на него верхом, оседлав его спину. Она сжала его бока коленями. — Давай. Обещаю, я перестану дразнить тебя. Как ее звали? Камилла? О, а какое еще французское имя? Белль? — она помолчала. — Жан-Пьер?              Он повернул голову, чтобы хмуро посмотреть на нее, и она снова захихикала.              — Слезай, — проворчал он, явно стараясь не рассмеяться, но она послушно сползла и, все еще улыбаясь, легла на бок лицом к нему. — Ее звали Орелли, — тихо сказал Драко.              — Красивое имя.              И он игриво приподнял бровь.              — Не такое красивое, как Гермиона.              Она покраснела, внезапно немного растерявшись.              — В любом случае, — продолжил он. — Наши родители давно знают друг друга, и они приезжали в Поместье летом перед началом седьмого курса. До того, как Темный Ло… до того, как Волдеморт превратил его в штаб-квартиру. Очевидно, это было сразу после… ты знаешь, всего, что произошло в конце шестого курса. Я… мне нужен был друг. И я думаю, что мы оба просто тянулись друг к другу, потому что нам было одиноко. Это… на самом деле, это все, что нужно.              — Твой первый раз был хорошим? — мягко спросила она, и он посмотрел на нее в замешательстве. — Я имею в виду, — уточнила она, — было ли это так, как должно быть впервые? Ты знаешь. Доброта. Поддержка. Все это.              Он на мгновение задумался.              — Да, — сказал он наконец. — Я не могу сказать, что был в лучшем настроении, сам по себе, но… она была добра ко мне. Мы были друзьями. И я полагаю, это заставило нас чувствовать себя немного менее одинокими. На какое-то время.              Она нежно вложила свою руку в его.              — Я рада, что кто-то был рядом с тобой, когда ты в этом нуждался, — тихо сказала она. — И я… Мне жаль, что тебе пришлось пройти через все это. Мне так жаль.              Выражение его лица сразу же стало открытым, искренним, взволнованным, и он придвинулся ближе, чтобы снова заключить ее в объятия.              — Спасибо, — тихо сказал он, уткнувшись в ее плечо, и она крепко сжала его.              Секунды текли лениво, спокойно, и они провели много приятных минут, прижавшись друг к другу, просто дыша одним воздухом, повторяя удары своих сердец.       В конце концов, Драко откинулся назад. Он радостно прижался губами к ее губам, проводя кончиками пальцев по все еще обнаженной коже, отчего по ней побежали мурашки.              — Знаешь, — сказал он мгновение спустя, расплываясь в улыбке. — Единственный недостаток не быть девственником в том, что… ты думаешь что, я мог бы продержаться и подольше.              Гермиона прикусила губу.       Но один взгляд на его лицо разрушил ее выдержку и они оба снова покатились со смеху.             

***

             — Привет, Джинни. Можно с тобой поговорить?              Джинни подняла взгляд от книги, с которой, как Гермиона точно знала, она боролась не меньше часа, и состроила гримасу. Гермиона сочувственно улыбнулась.              — Эй, — сказала она. — Уже поздно, Чары могут подождать до утра. Позволь мне спасти тебя.              Джинни театрально вздохнула и захлопнула книгу с таким хлопком, который свидетельствовал о том, что она давно хотела это сделать.              — Отлично, ты меня убедила, — сказала она, ухмыляясь. — Хотя это было нелегко. О чем ты хотела поговорить?              Гермиона перекинула сумку повыше через плечо.              — Мы можем пройтись и поговорить?              Джинни моргнула, затем схватила волшебную палочку, закинула свои вещи в сумку и резко встала.              — Значит разговор будет серьезным, — сказала она. — Пойдем.              Сияя, Гермиона вышла из библиотеки первой. До экзаменов оставалось всего две недели, до того, как они навсегда покинут Хогвартс, оставалось три недели, и за последние несколько дней Гермиона поняла, что хочет, чтобы ее друзья узнали о Драко. Поскольку Парвати и Пэнси знали, и она была совершенно уверена, что Гарри, должно быть, уже догадался об этом, Джинни была следующей в списке, и она стала важной ступенькой к человеку, которому Гермиона больше всего боялась рассказать — Рону.