палата номер шесть

- Настя, нет! - плачет маленькая Оксана, на коленях ползая по грязному немытому полу, оставляя зацепки на коричневых колготках. - Настя, встань пожалуйста! Старшая сестра лежит на полу, не двигаясь, не дыша. Её красивое серое платье тоже испачкалось в пыли, а лицо в пене, что изо рта вытекает хлопьями. - Окс, встань и не позорься. - Витька, старший брат, слёзы сдерживает, шатаясь, но младшую поднимает с пола. - Сейчас мать придёт и пиздюлей нам вставит. Пойдём уроки делать. Витьке четырнадцать и он знает жизни чуть побольше, чем десятилетняя Оксанка, как и восьмилетняя Ленка. Он молчит, лишь командуя сёстрами, пока бледная Настька так и лежит на кухне на полу. Мать приходит поздно и как обычно пьяная, и сначала пинает сестру, матерясь на неё, а потом, видимо, подозревает неладное. - А ну-ка кыш отсюда, выблядки! - орёт, слюной брызжа, пока за шкирку всех троих не выкидывает на мороз. Январь в этом году выдался суровым. Что поделать, север же. Витька заботливо обнимает малую Ленку, пока все втроём прячутся в углу чердака их родной пятиэтажки. Оксанка не понимает, что случилось, но понимает, что она так делать не будет никогда. Очень хочется есть, но всем понятно, что сегодня не судьба. - Никогда, - она шепчет, когда через год находит такого же бледного Витьку с синими венами и впалыми глазницами. Она не ревёт, лишь Ленку одевает теплее и на улицу выводит. Нельзя ей видеть это. В тот раз мать сказала, что Настька сама это сделала, но Оксана знает, что это неправда. Только нельзя об этом никому говорить. Она знает, что родители втихаря дают какое-то неведомое лекарство старшим, старательно пряча его от младших. И теперь, когда Оксанка стала старшей, ей становится страшно. Она не хочет никаких лекарств. Она же ничем не болеет. Но ее надеждам не суждено сбыться, когда на двенадцатый день рождения мать подзывает ее на кухню. Отец там же восседает, разливая очередную бутылку водки. Ленка убежала гулять, отчего Оксане страшно ужасно настолько, что кровь в жилах стынет. - Мам... - Иди не бойся, чего как будто бить буду? - женщина едва ли связывает пару слов, смотря на дочь нечитаемым взглядом. Девочка подходит осторожно, носки прилипают к грязному полу, отчего мерзко невыносимо становится. - На, пей. И не ори, не дура же. - Отец суёт в руки девочке стопку и кусок хлеба. - Я... я не хочу! - она не берет, но, получив подзатыльник сальными руками, всё же вцепляется в мутное стекло пальцами костлявыми. - Пей я сказал! - приказной тон влияет на страх, что делает ситуацию безвыходной. И она пьёт залпом, морщится и кашляет, ведь как вообще возможно пить эту гадость? - Хлебом закуси, чего будто дед старый! - мать сует ещё один кусок прямо в рот, заставляя жевать полузасохший ломоть. А через десять минут Оксане становится смешно и весело. Она хихикает и тащит со стола ещё кусок хлеба, ведь горечь в горле никуда не делась. И что самое удивительное, родители на неё стали смотреть по другому. - На ещё выпей, потом сразу спать, поняла? - мать наливает вновь, отрезает кусок хлеба и суёт дочери. Сейчас Оксане уже не так страшно, как первый раз, и она смелее опрокидывает стопку, привычно зажевывая куском. Правда, закашливается. - Ну-ну, не спеши! - отец по лопаткам стучит почти заботливо, подозрительно любя. - Все, иди спать, - мать отмахивается и отворачивается. С этого дня у вечно голодной и оборванной Оксанки начинается новая жизнь. Она так же ходит в школу, так же следит за Ленкой, помогая ей во всём. Но каждый вечер её зовут родители на кухню и заставляют выпить с ними. Чаще всего закусывают хлебом, но иногда на столе появляются огурцы или картошка. - Молодец. - В какой-то летний день хвалит отец, перед этим заставив её выпить аж три стопки. Оксане каждое утро очень плохо, у нее болит голова, иногда трясутся руки, и она даже пару раз пыталась отказаться, но тут же получала батогом по спине. В тот день Ленку положили в больницу с какой-то болячкой, отчего скрываться было не перед кем. Вот мать уже наклюкалась и валяется на полу под столом. Отец шатается вовсю, но сидит, рассказывая дочери какую-то херню. Она напивается сильнее всех предыдущих дней. А через год Оксанка не выдерживает и, собрав все свои вещи, сбегает из дома. Ведь невыносимо пить каждый день. Последние несколько месяцев вместо водки начали появляться и другие крепкие напитки. Коньяк, настойка, иногда виски. Оксане не нравилось ровным счетом ничего, как и её жизнь в принципе. Она сбегает куда глаза глядят, лишь бы подальше. Прячется в гаражах какое-то время, прогуливая школу и воруя деньги на автобусных остановках. Чаще получается менять деньги и еду на чекушки у местных бомжей, ведь ее организм настолько привык к дозе, что невозможно остановиться. И очень скоро её цель выживания сводится к одному - достать бутылку. И в сентябре она случайно попадается полицейскому на глаза. Её неопрятный и рваный вид заставляет его остановить эту девчонку. - Ты откуда такая грязная? - морщится от запаха, что тут же лезет в нос. - Из школы, - врет, не задумываясь о последствиях. - Из какой? - её ложь словно сразу вычислили. - Из шестнадцатой. - Называет родную. - Она в другом районе. - Он точно знает. - Я гуляла немного. - Жизнь научила мастерски увиливать из ситуации. Он несколько минут думает, но после все же отпускает, записав данные. А через неделю он уже целенаправленно бегает за ней, стараясь догнать. Она ловкая и знает эти гаражи как свои пять пальцев. Но, ловко перепрыгивая через лужу, поскальзывается и падает. Там то он её и догоняет. - Итак, дорогая Оксана Нецветаева. Ты знала, что ты в розыске? - едва отдышавшись, он спрашивает. - В каком? - думает запудрить ему мозги, как в тот раз. - Органы опеки ищут тебя уже не один месяц. - А зачем им я? - её прошибает пот ледяной, ведь не хочет она возвращаться к родителям. - Затем, что родители твои легли на кладбище, а сестра младшая рассказала, что ты сбежала. Вот и искали. Идём давай, там тебя и помоют, и накормят. - Он рад, что смог помочь одной потерянной душе. В детдоме Оксанке не нравится, ведь там не наливают. Она орёт, она психует, она требует дозу, но ее в конце концов лишь кладут в больничку, где капают противные капельницы и привязывают толстыми белыми верёвками к кровати. Те месяцы, что она там провела, помнит плохо. А потом, после выписки, кажется, весной, она в коридорах ненавистного детдома встречает ангела. Ангела по имени Кристина "Свали_нахуй_с_дороги_долбоёбка". Именно эту фразу Нецветаева слышит от ангела несколько недель, пока случайно не оказывается свидетелем одной интересной сцены. Оксана радостно гуляет по территории, ведь отжала у младших аж целых полпачки сигарет, что конечно не водка, но тоже ничего. На безрыбье и рак - рыба. Она гуляет, выискивая какой-то темный закуточек, чтобы покурить спокойно и дальше заниматься хернёй. Но вдруг слышит у сараев странные звуки, отчего любопытство пересиливает и она замирает, бесшумно подкрадываясь к щели у двери старой и хлипкой. Увиденное заставляет охренеть до самых корней души, как только девушка осознает, что именно она видит. Та самая Кристина, что в одной желтой сарафанке, прижимает к доскам Варю, что старше Оксанки на несколько месяцев, и целует громко и смачно. Руками тоже что-то делает, а Варя собственно и издает непонятные звуки. Нецветаева охает, как она думает, что негромко, но на самом деле девчонки перестают делать то, замирая. - Ты слышала? - хриплый Кристинкин голос пугает Окс до самых кончиков ушей, а Варя головой мотает. - А я слышала. Пойду проверю. И Оксанка не успевает ничего сделать, как дверь распахивается резко и щёлкает по лбу. - О, дурочка, ты чего тут делаешь? Подглядываешь? - Кристина улыбается насмешливо, но в голосе негнущаяся сталь и лёд. - Я... - слова пропадают, как и смелость, - я по делам шла... - Ну так и шла бы, чего остановилась, где не положено. Или понравилось? - улыбочка становится более насмешливой, пока Нецветаева готова провалиться сквозь землю и там остаться. Варя выходит через минуту, поправив подол платья, и чмокнув Кристину в щеку, убегает в сторону корпуса. - Следующей будешь? - Крис улыбается уже более нагло и за локоть хватает девушку без зазрения совести. - Нет, отпусти, я ничего не видела! - Оксанка очухивается и начинает визжать, вырываясь. Кровь в жилах стынет. Крис отпускает быстро, ведь ей не нужны лишние проблемы. Ей осталось полгода дожить здесь и она свалит на все четыре стороны. Оксана, с трудом вырвав руку, убегает куда глаза глядят, пока сердечко трепещет в груди, покрывая кожу холодным потом. Забывает все дела, что собиралась успеть за сегодня. Руки вновь начинают трястись при каждом вспоминании об этой ситуации, а сердечко биться сильнее. Но жизнь не была бы жизнью, если бы неделей спустя Кристинка не выловила Оксанку после уроков в коридоре. Она хватает малую за локоть и тащит в инвентарную, где уборщицы хранят вёдра и тряпки. - Сюда иди, мелочь. И скажи мне одно, почему все шепчутся о том случае? - Кристина выше на полголовы и занимается спортом. - Не знаю, - честно отвечает, что не свойственно для неё. - То есть ты хочешь сказать, что ты никому ничего не говорила? - угроза в голосе становится осязаемой и принимает ярко-синий цвет. - Я никому ничего не говорила, ты чего? - Оксанка жалеет, что не успела написать завещание, хоть и завещать пришлось бы только койку и две книжки. Кристина не верит от слова совсем, её кровь кипит, пенится, лишь сильнее распаляя агрессию. Ей пришлось три дня отрабатывать, намывая всевозможные полы. - Пиздишь, девочка, - рычит практически, прижимая бледную Оксанку к стене. Та заикается, пока мысли судорожно мечутся по пустой вмиг головушке. - Ты что делать собираешься? - со свистом вылетает, пока сердечко останавливается. - То, что не успела сделать с Варюхой. - Крис хохочет коротко и негромко, а потом облизывается смачно. Руками лапает по бокам Оксанкиным, сжимая сильнее, пока та лишь дрожит. - Нет, не надо, пожалуйста... - молит младшая, стараясь кое-как выбраться из убийственных объятий. - Надо, дорогая моя, надо. И целует, лапает, сжимает. Врывается, движется-движется. Собирает своими губами соленые Оксанкины слезы, и снова движется. Прижимает к себе измученное тело, когда жажда мести угасает. - Иди в комнату и не выходи оттуда до вечера. - Кристина проверяет, что Нецветаева держится на ногах, осторожно пальчиком вытирает пару дорожек слез со щек, и выходит в коридор. Оксана же по стене вниз съезжает, задыхаясь в накатывающей истерике, теряя последние силы на существование. В комнату заходит спустя миллион минут и радуется, что там соседок нет. В подушку носом утыкается и вновь ревёт, скулит, воет. Ноги болят от оставленных синяков. Укусы на шее жгут каленым металлом, а промежность просто разрывает. И когда силы заканчиваются и спасительный сон собирается забрать её в свои объятия, дверь в комнату приоткрывается, запуская ту, кого Оксана меньше всего хотела видеть. - Эй, идем скорее. - Кристина за руку поднимает младшую и тащит за собой. На плече полотенце и Нецветаевой понятно, куда именно её тащат. - Раздевайся, пока никто не видит. Тебя надо помыть. Оксанка стоит истуканом, не понимая ничего, поэтому Крис сама раздевает ее, настраивает воду и помогает помыться. После осторожно вытирает мягким полотенцем и обратно одевает. - Все хорошо, не бойся. - Приговаривает, но Оксана не верит ей. И боится. - Идём, чаем напою, пока все уснули. Оксана словно кукла позволяет все сделать с ней, спокойно пьёт чай с вкусными конфетами, позволяет Кристине замазать все синяки, подуть на каждую ранку и отвести обратно в кровать, чмокнув в щеку напоследок. Кристина приходит и на следующий день, и потом. Все те самые полгода до её выпуска. Оксанка скоро забывает все произошедшее, ведь у Крис иногда бывает чекушка чего-нибудь и сигареты. Их разговоры по ночам и обжимания по углам скоро становятся своеобразной традицией. Кристина строит планы на будущее, но Оксанке еще полтора года здесь находиться, а это слишком долго. Поэтому старшая предлагает сбежать. Планируют побег уже обе и тщательно, ведь много что может пойти не так, а попадаться ментам никому не хотелось. И когда Кристине в холодном феврале выдают документы её и на квартирку на окраине, она показательно прощается со всеми, скрываясь за забором, а часом позже Оксанка, выпив для смелость целый фунфырик, сигает через забор, под куртку запихнув немного вещей, ведь остальные уже унесла старшая. - Офигенно мы их нагнули, да? - на кровати одноместной вдвоем разлеглись, но не тесно, а наоборот хорошо и настроение приподнятое. Тут же распивают водку, закусывая копчёной колбасой и мандаринами, ведь в детдоме редко бывало такое. - Да вообще! - Крис наклоняется к Окс и целует смачно своими мандариновыми губами. - Мы теперь вместе навсегда! А летом Оксанку находят и возвращают в детдом, предварительно пропустив через наркологию. Она злится, психует, ведь не может ни секунды без её любимой Кристиночки. Ревет несколько дней, но влитые в вену успокоительные делают свое дело. Со временем воспоминания о Кристине размываются, оставляя лишь какие-то облачные моменты. А в восемнадцать, жгучим ноябрём она наконец-то свободна. Первым делом звонит той Кристине, что осталась уже практически воспоминаниями. Встречаются на следующий день и ещё неделю вылезают из постели только чтобы сходить за водкой. Когда желание, наконец-то, уменьшается до разумных пределов, всплывают более приземленные проблемы - где найти пожрать и что делать по жизни дальше. Кристина уже обзавелась подобной компанией и крайне редко получалось ходить на заработки, отчего денег было катастрофически мало, ведь Оксанкины родаки не оставили ничего абсолютно. И ближе к весне они решаются на кардинальный шаг - заняться криминалом. Грабануть одного небедного мужичка из их дома. Его маршрут выучен вдоль и поперек. И все получается складно и хорошо, если б у них не появился случайный свидетель. Тот, что испортил все их планы и жизнь в придачу. Потом были суды, обвинения, литры слёз и километры измотанных нервов. И слова судьи, как раскат грома - 4 года в колонии общего режима за пособничество. И Кристине - 6, как организатору. Зона делает из Оксаны железную, но нервную зэчку. Она учится материться и разговаривать на чистом жаргоне, умеет строчить формы, паять паяльником и чистить десять ведер картошки за полчаса. Одна лишь радость - Кристина, что является лучиком света в вечной темноте. Правда, у Крис таких, как Нецветаева - пятнадцать штук в час и куча плюх от этого. Она не помнит, в какой момент работа в сырости начинает ей надоедать своим кашлем. Когда наконец-то долгие четыре года подходят к концу, Оксана еле держится на ногах, мечтая одновременно и свалить из этого места, и сдохнуть. Погожим весенним денечком она выходит за железные ворота, обмотанные колючей проволокой. Небольшие лужи блестят недотаявшим снегом, но палящее солнышко не даёт и шансов дожить этим лужам даже до обеда. Оксана вдыхает полной грудью воздух свежий, тут же заходясь кашлем, и голова кружиться начинает, отчего хочется вернуться, ведь Кристинка-то там ещё. Резко вспотевшие ладони всё еще сжимают небольшую котомку с вещами - толстовка, штаны и старенький мобильник, правда без зарядки. Идти абсолютно некуда, но девушка сначала все же решается проверить Кристинкину квартиру, ведь по идее, её не должны были никуда деть. Городской пейзаж за столько лет сменился до неузнаваемости - асфальт положили там, где его не было отродясь; заборы выкрашены свежей краской; новые детские площадки и никаких старых сараек, которые веяли лишь кучей хрупких воспоминаний. Бабки у подъезда, правда, не сменились. Всё те же. Ноги ведут сами к знакомой обшарпанной двери. Звонок не работает никогда, поэтому в ход идут привычные кулаки, что силой обросли за эти года. Шаги за дверью даже немного удивляют Оксанку, ведь она не ожидала ничего такого. - Кто там? - громкий голос одновременно с открыванием двери окончательно пугает девушку. Оксана замирает и забывает обо всем. Перед ней стоит смутно знакомая девушка молодая. - Ленка? - воспоминания сквозь толщу времени еле позволяют увидеть похожесть внешностей. - Оксанка? - сестра не меньше в шоке. - Ты вообще чё тут делаешь? - Это квартира Кристинки же... - Окс ничего не соображает вообще. У нее в принципе за последние сутки произошло больше, чем за последние четыре года. - Чья? - Ленка хмурится, но сестру все же пропускает внутрь. - Ты проходи, кушать будешь? Нецветаева-старшая лишь кивает, и последующие полчаса молча уплетает простенький домашний супчик, пока младшая рассказывает все новости. - У меня сегодня выходной, я работаю в Магните. А Варька как раз на смене. Вот в девять придет. - Ленка слишком в шоке, чтобы что-то понимать. - Какая Варя? - Окс не понимает тоже. - Так из детдома. Не помнишь? И Оксанка вспоминает, правда плохо. Особо никогда не корешились они, но это практически всё было только из-за Кристинки. Дав переночевать, Ленка с утра отправляет Окс из квартиры подальше со словами: - Все, давай. Не мешай нам и мы тебе не будем. Ничего не понятно, но жутко интересно, с учетом того, что квартира все еще не их. Она устраивается на детской площадке, откидываясь на спинку лавки, и понятия не имеет, что собирается делать и с чего начать.

***

Жить на улице становится невыносимо. Здоровье, и так держащееся на честном слове, ухудшается, пока мозги плавятся от осознания, что жизнь снова её наказывает. Бредя по очередным пропитым переулкам, она смотрит на таких же бездомных, как она. Их не так много, но она знала практически каждого, как и они её. Они впиваются в глазное яблоко, напоминая Оксане о собственной ничтожности. В последние дни кашель лишь усиливается. На это влияет много факторов: погодные непостоянства, пьянство и бродяжничество. Во время каждого приступа голова превращалась в улей с пчёлами, после чего становилась вакуумной. Ей надо было что-то делать. Именно поэтому она сегодня наконец-то решила сходить в больницу. Приведя себя в порядок и, с трудом разобравшись, где её бесплатная поликлиника, она записалась на приём через полурабочий телефон, и в неимоверно долгожданный день отправилась в довольно пошарпанное здание с табличкой « больница». Она искренне надеется, что ей просто пропишут дешёвые таблетки от горла и кашля, после которых всё пройдёт, и она наконец сможет нормально жить. После чего попробует найти хоть какую-нибудь работу. Однако, сев напротив доктора, напряжение возрастает. Теперь это не похоже на обычную затянувшуюся простуду, так как врач упорно записывает её на разные обследования и сдачу анализов. Выдав направления и назначив день следующей встречи, Оксана настороженно смотрит на листки и молится Богам, чтобы последующее лечение не стоило денег. Когда анализы были с трудом, но сданы, а обследования пройдены, врач грубым голосом озвучивает точный приговор, который искреннее заставляет Оксану впасть в ступор. - У вас туберкулёз. Оксана ещё с детства перестала удивляться своим жизненным поворотам, а когда выросла, то воспринимала уже всё как данное, но тут… Что-то её надломило, заставило задуматься, что она делала крайне редко. После озвучивания диагноза она окончательно понимает, что полностью безнадёжна. Предложение же, которое последовало дальше заставляет ещё больше пошевелить мозгами. Поэтому сейчас Оксана бросает неистово теребить дрожащие руки и поднимает голову на говорящего врача. - Мы вам можем предложить лечь в туберкулёзный центр, либо просто прописать лекарства, чтобы вы их регулярно пили. Оксана соображает, слава богу, хорошо, отчего понимает, что это будут дорогие лекарства, а если она ляжет, то наконец обретёт и крышу над головой, и терпимое питание, и должный уход. Именно поэтому спустя сущие деньки она радостно топает по коридору в данную ей палату вместе с красивой молодой женщиной-врачом, который любезно согласившейся её туда отвести. Оксана даже не подозревает, что будет дальше, но сердце подозрительно ноет, а глаза бегают по помещению, пока не натыкаются на номер палаты. « Палата №6 »