палата номер шесть

Сознание едва ли старается проясниться, пока девушку куда-то сначала везут, потом несут, потом почти ведут. И вновь везут. Какие-то голоса грубые пробиваются сквозь головную боль такой силы, что хочется оторвать голову и выбросить. Соня стонет от вспышек яркого света, что периодически мелькают под веками. Она словно вновь и вновь проживает то, что смело можно назвать заточением. Она заточена в своём собственном теле уже настолько давно, что давно сбилась со счёта. Чувства, эмоции, движения давно не принадлежат ей. Она - оболочка человека, когда-то имеющего чувства, эмоции и смысл. Свет же будто измывается над ней своими вспышками. Она лишь желает выдрать себя глаза, забыв о мире, в котором она существует, но гнев не распространяется дальше, а остаётся лишь желанием в далёких и глубоких воспоминаниях. Ни одна мускула на её лице не дрогнет, чтобы указать на её внутреннюю реакцию, Соня не позволит. - Сядь, - грубый голос на плечи нажимает, вынуждая слабые ноги согнуться. Приступ кашля не заставляет себя ждать. Соня вообще смутно помнит, когда этот сраный кашель начался. Кажется, целую вечность назад. Тогда, когда ещё была совсем другая жизнь. Когда светило солнышко и зимой падал снег. Когда мать ее пиздила старым полотенцем за каждую крошку на столе, а брат – за каждый вдох. Когда бабушка учила маленькую Соню вязать и варить суп. Когда пожилая учительница рассказывала про своего мужа-профессора какого-то института и Соня мечтала о таком же муже. Обязательно в пиджаке и очках. Мечты же имели свойство разбиваться о реальность, которая била её под дых, превращая жизнь молодой девушки в сущее существование. Машину трясёт на кочках, отчего чужой голос матерится громко, держа Соню крепко и не давая упасть. Соня - тряпичная кукла, вновь оказавшаяся в трудном положении души и тела. Спустя несколько скачков сознание проясняется, с боем проиграв забытью. Девушка жмурится, руками тянется к глазам, чтобы протереть, а то ощущение песка в глазах лишь усиливается, так и крича о её беспомощности. - Где я? - голос не слушается, поэтому слышен лишь жалкий шёпот. Санитар, исподлобья глянув на неё, всё же отрывается от огромной истории болезни и вздыхает, уже давно не удивляясь таким вопросам. - На полдороги до Тихорецкой. - Спокойствие голоса лишь наталкивает на мысль об обыденности его жизни среди истинно больных. Он не сожалеет. Он устал это делать из раза в раз. Жизнь научила его слишком часто видеть смерть, так что эмоции пропали сами по себе. - В тубик? - Соня не то что сильно уверена в правильности своих соображений, но уточняет, вновь от тряски заходясь в приступе кашля. Слёзы наворачиваются на глазах от боли, но кашель не стремится отступать. - Да. Давно кашель? - он участливо протягивает бутылку с водой. - Пей. И оставь себе. - Не помню. Но давно. - Память не даётся просто так. Её стёр непрекращающийся кашель, совсем не сожалея о содеянном. Тот что-то пишет в бумаги, периодически вздыхая и косясь на Соню, примечая лишь бледность кожи и молодость в лице жертвы данного случая. Через какое-то бесчисленное количество минут, от которых Кульгавая уже успела прикорнуть, машина со скрипом останавливается где-то. Окна у буханки грязные по самое не хочу, поэтому угадать местоположение сложно. - Пошли, - санитар за плечо хватает девушку и помогает выбраться наружу. Яркое майское солнышко печёт нещадно, заставляя всех жмуриться и прятаться в тень. - А вещи? - Соня в одной футболке и шортах. Даже мобильник из дома не взяла, ведь без сознания была. - Потом привезут, не переживай. - И в здание заводит. Там прохладно, но жутко воняет больницей, что окунает Соню в детство, когда мама нещадно брала за руку и силком заводила в кабинет врачебный, зная как сильно Соня боится чужих людей. Соня часто была в подобных заведениях, поэтому всё казалось до боли знакомым, словно эти места и не отличаются друг от друга вовсе. Осматривается, медленно шагая за санитаром. Коридоры одинаково бело-голубые до тошноты и головокружения. Линолеум страшно-грязного цвета сменяется старой крашеной плиткой. Парень знает эту больничку наизусть и даже не смотрит на надписи на дверях, заходя в одну из комнат с белой криво покрашенной дверью. - Анна Сергеевна, Кульгавая Софья, 18 лет. Под подозрением открытая форма. - Из истории болезни читает безэмоционально, потихоньку теряя очередную толику сочувствия, изо дня в день видя таких как она по пятьсот штук. Соня же, вновь заходясь приступом, на кушетку садится и старается не умереть раньше времени. Пальцы тонкие в края старой обшарпанной кушетки вцепляются, сжимая до белизны, искренне отражая всю боль и несправедливость происходящего. Женщина же в это время лишь молча осматривает новую пациентку, забрав бумаги от санитара. Тот так же молча уходит в коридор, выуживая из кармана пачку сигарет, искоса насмехаясь над местом, где он это делает и людьми, которые тут лежат. Приступ наконец-то заканчивается, чему Соня рада ужасно, и теперь есть более подходящая возможность осмотреть помещение, в котором по ощущениям ей придётся побывать не единожды. Небольшой кабинет с огромным столом из ДСП посередине. Женщина с грязной головой и в огромных очках за ним. В углу какой-то советский стул, а на нём тазик, что точно старше всей этой больнички разом. В тазике налита вода или что-то на неё похожее. - А зачем здесь тазик? - вопрос задает максимальной важности. Женщина морщит лоб, не понимая вначале, а потом улыбается широко. - Руки помыть. Вчера водоканал перерыл всё вокруг. - Вздыхает о наболевшем. И Соня дальше разглядывает облупившуюся краску на стенах. Трещины чем-то похожи на карты по географии, что она старательно рисовала классе в восьмом. Немного левее находит Москву, а справа четкие трещины похожи на Урал. Улыбается открытию. - Так, начнём. - Вздыхает женщина в очередной раз и на Соню поворачивается. - Полное ФИО? - Кульгавая Софья Ивановна. - Соня рада, что память ее не подводит в этот раз, ведь минуты назад она едва ли помнила как дышать. - Дата рождения 16 декабря 2005 года. Адрес проживания... Врач только успевает записывать в тишине. Не переспрашивает, не перебивает, лишь записывает в карточку всё, что говорит девушка, делая вид, что она сейчас персона номер один в этом месте по важности. А Соне, пока приступ не начался, слишком хорошо. Хорошо от резко нахлынувшей волны свежего воздуха, от резкого подъема настроения. Она рассказывает историю своей жизни сбивчиво, перескакивая с факта на факт, но продолжает бубнить, пока пальцем ковыряет край клеенки с кушетки. Вздыхает часто, вздрагивает, вспоминая мать. И улыбается, вспоминая любимую собаку Жульку, которая стала роднее всех, кого она только знала. - Как давно начался кашель? - вопрос, на который нет ответа. Вопрос, который накатывает очередной ком в горле и искренне ответить становится максимально проблематично. - Не помню. - Он, кажется, с ней был с рождения. - Я честно не помню, потому что очень давно. И в школе кашляла, и в колледже. Воспоминания приходят потихоньку, терзая побитое жизнью сознание. - Вредные привычки есть? - женщина наконец-то посмотрела прямо в глаза Соне, словно до этого она боялась вновь окунуться в прожжённую жизнь очередного пациента. Она до сих пор теплит в душе сочувствие к людям и уже ни что не сможет сломить её в этом факторе. - Нет, вообще ни разу не пробовала. Даже обидно как-то. - Она смеется, громко, хрипло, голову запрокидывает. Заочно и между строк заранее прощаясь со своей жизнью. - Прививки делала все? Манту там... - Неа, матери насрать на все было. У нее одна любовь была - бутылка. Она и брата подсадила на нее. - Соня вздыхает, ведь именно с того момента и пошло все наперекосяк. Замечает на стене-карте новый город - почти точная копия Новосибирска. Вспоминает, что в девять лет они с матерью и братом летали туда в гости к новому материному хахалю-зэку. Сам он был вроде и ничего - дарил леденцы и водил в парк аттракционов их с Максом, но было в этом что-то чужое и неискреннее. - Она где-то работала? - Не особо, она вечно находила каких-то мужиков и разводила их на деньги. - Соне привычно, ведь если б не эти хахали, они с братом давно б померли с голоду. Ей запомнился особенно один - Дима. Он был значительно старше матери, но относился к ней и детям уважительно. Готовил еду дома, особенно Соня любила блины с вареньем. Он даже ходил на школьные собрания. Девушка вздыхает - скучает по нему. Мать разошлась с ним когда Соне было четырнадцать. Макс, до этого не видевший нормального мужика в доме, ревел белугой, ведь с Димой он подружился и учился жизни. - Какие-то операции, травмы были? - врач ручку в сторону откладывает, устало хрустя костяшками. - Да. В 15 попала в аварию и сломала ногу. В больнице лежала и там переливали кровь. - Вздрагивает, когда вспоминает этот период. Больница попалась ближайшая от трассы, и персонал там был зверский - постоянно орали и заставили ее лежать в коридоре, ведь у нее не было денег, чтобы положить в карман главврачу. - А потом, уже дома, врачи орали на тех, ведь те перелили мне заражённую кровь. Я теперь до конца жизни на таблетках, которые остались дома, кстати. Соня на стене находит часы, что показывают 15:15, заранее зная, какие будут её следующие слова. - Вот я уже пропустила один приём, - говорит так, будто для неё это уже ничего не значит. - Они не ходят. Сейчас еще около двух. - Женщина отмахивается, всё ещё искренне желая выслушать и понять девчонку. - Тогда еще не пропустила. Но таблетки дома остались. У меня с собой нет ничего, - и в подтверждение руками разводит. - Позвони родне и привезут, - она искренне надеется, что есть кому это сделать. Соня понимает, что Макс еще в институте, ведь пятница сегодня. А мать скорее всего еще пьяная. Она с той недели не просыхает, как её бросил очередной хахаль. - Позже. - Коротко бросает. Врач снова утыкается в записи, лишь едва слышно шурша листами истории. Сонина голова вновь начинает раскалываться, отчего девушка морщится и закашливается. Последнее время эти сраные приступы участились. Видимо, болезнь прогрессирует. Ну ничего, здесь может вылечат. Как раз сессия у неё почти закончилась и много материала она не пропустит. Учиться в архитектурном Соне очень нравилось. Учёба давалась крайне легко, прямо на ходу, отчего девушка была в центре внимания всех и однокурсников, и преподавателей. Помимо всего она ещё и умудрялась заниматься спортом. Точнее, волейболом. Правда, последний семестр её отстранили из-за её вечного кашля, что бесил всех. Тренер так и сказал - иди лечись, даже не задумываясь о чувствах и желаниях той, которая искренне горела этим и искренне лезла из кожи вон, чтобы доказать свою значимость. - У родственников какие-то заболевания были? - Соня пугается неожиданно резкого вопроса в полной тишине. - У бабушки инфаркт был, у матери алкоголизм. Больше родни нет. Брат учится в институте и ничем не болеет. - Отец? - Не знаем его. Мать говорит, что тоже алкаш был. - Соня его не помнит вообще, хотя Макс пару раз говорил, что когда был маленький, то помнил отца как вечно пахнущего водкой и колющегося щетиной. Ей не было жалко его вообще. Он был для Сони одним из бесчисленного множества материных хахалей. - Аллергии есть какие-то? - врачиха желает завладеть всей информацией, ещё больше показывая свою вовлечённость в очередную историю человека. - Нет, ничего такого не было. - Вздыхает девушка, болтая ногами. Босоножки старенькие, но такие любимые и удобные. Ей подарила бабуля в девятом классе за отличный аттестат. - Сейчас дождемся санитара и тебя отведут к фтизиатру. Там будет обследование и потом в палату отведут. - Женщина радостно встаёт и выглядывает в коридор, - Никита! И где тебя всегда носит? Парень, уже знакомый Соне и прокуренный за это время, матерясь, появляется на пороге. - Идём, - за руку подхватывает он Кульгавую и по коридору ведет. Плитка вновь сменяется на линолеум уже другого, более полосатого цвета и вида. Коридор привычно уже петляет, упираясь в тупик. Там новая пластиковая дверь и табличка:

Заведующая отделением

Гаджиева М.А.

Никита открывает дверь, представляя Соню так же как и предыдущей, и отдает историю болезни. Соня хмуро заглядывает внутрь, явно не желая проходить дальше. Ей хочется сбежать и забыть это место раз и навсегда. - Проходите, не стесняйтесь, Софья. - Голос громко раздается над ухом и девушка вздрагивает. - Не пугайтесь, милая моя. Никита, свободен. Соня жмурится, но заходит внутрь и, заметив кушетку у входа, быстро плюхается на нее и наконец-то находит взглядом врача. Молодая девушка, будто бы только из института, с роскошной блондинистой шевелюрой и с дорогущим макияжем стоит, навалившись задницей на рабочий стол. - Меня зовут Мишель Алиевна, и я заведующая отделением, в котором ты будешь проходить лечение. - Представляется, слегка улыбаясь, и в историю поглядывает, считывая основную информацию, так как на опыте уже, отсекая всё ненужное сразу. - Я Соня. - представляется. - Но там уже все написано. Меня уже опросили. - Замечательно! - врач радуется. - Вон там за ширмой раздевайтесь. - Рукой машет в другой угол. Соня вздрагивает, ведь никто не предупреждал. - Раздеваться? - переспрашивает, - совсем? - До белья. Пока что. - И Мишель за стол садится, что-то пишет в истории опять. И девушка, вздохнув, всё же идет в указанное место, круглыми глазами осматривая кабинет. Всё чисто и уютно обставлено, цветы на подоконнике. Компьютер не самый древний и какая-то аппаратура тут же. Кушетка не в пример ее напарнице из предыдущего кабинета. Раздевается быстро, ведь футболка и шорты много не займут времени при всем желании. Босоножки тоже легко снимает и в под кушетку пинает. - Я всё. - Шепотом, тут же сразу заходится в приступе. - Ух, - Мишель Алиевна вздыхает, прислушиваясь к свистам в дыхании. Терпеливо дожидается окончания кашля. - Теперь мы тебя сначала послушаем, потом все остальное. - Трясет перед носом фонендоскопом. Она слушает долго, у Сони голова начинает кружиться от старательных вдохов и выдохов, а перед глазами мушки летают. - Садись. - Кивает на кушетку, видя, что сейчас пациентка грохнется. Осматривает лицо, щупая красивыми тонкими пальцами с аккуратными ногтями. - Покажи язык. - Повернись. - Встань. - Повернись. - Присядь. - Подними руки. - Задержи дыхание. - Встань на весы. - Встань к ростомеру. Различные команды раздаются в тишине кабинета, пока Соня терпеливо выполняет всё, что от неё требуется. - Отлично, - в конце бешеного осмотра заявляет Мишель Алиевна, садясь за свой стол и записывая всё в карточку. - Можете одеваться. Соня радуется, натягивая одежду и обувь. Садится на старое место и продолжает разглядывать кабинет. Трещин с городами здесь нет, отчего становится грустно. Даже ни одной пылинки не смогла найти. Сразу видно, что кабинет любят и проводят здесь значительную часть времени, что уже формирует для Сони личность врача. - Итак, всё на сегодня. Идем в палату. - Врач встает и протягивает ладонь Соне. - На завтра назначу анализы крови и рентген. И тогда уже подберем лечение. А пока что стандартное выдадим. И где твои вещи? - Дома, - в пол смотрит, ведь ощущает себя полным и круглым бомжом, имея при этом дом. - Ладно, сейчас у кастелянши возьмем пару вещиц. - И меняет траекторию движения. Сворачивает к лестнице и бойко спускается вниз. Там в конце коридора под тусклой лампочкой самое место снимать фильмы-ужастики, но нет. Бабулечка добродушно достает из закромов огромный синий халат в цветочек и пару каких-то страшненьких сорочек. - Потом вещи тебе привезут и отдашь. - И Соня кивает, с огромным трудом представляя как она это будет носить минимум до завтра. - С-спасибо, - глухо отзывается, на что получает едва слышный смешок от Мишель Алиевны. Потом врач ведет на второй этаж, ловко петляя бесчисленными коридорами, отчего у Сони складывается ощущение, что лежать она собирается в лабиринте, а не в больничке. - Понимаете, что лечение займет не один месяц? - около какой-то палаты врач останавливается, отчего Соня утыкается ей в спину. - А сколько? - девушка не думала об этом вообще, чтобы хоть как-то планировать хоть что-то. - Всё зависит от вашего общего состояния и эффективности лечения. - Какие-то капли переживания мерещатся Кульгавой в этой речи, но веры нет. - Но в среднем пациенты лежат по два-три месяца. И несколько минут Соня переваривает информацию, окончательно заблудившись в больнице и в своём собственном сознании. - Вот ваша палата. - Мишель Алиевна останавливается опять резко, но Соня успевает затормозить без происшествий. - Запомните её номер, чтобы потом, когда будете ходить на обследования, не заблудиться. - И улыбается широко, отворяя слишком навороченную дверь с кучей маленьких окошек. Соня ж успевает только заметить небольшую синенькую цифру "6" посередине, как ее проталкивают внутрь. Там еще одна дверь и просторная палата на четыре койки, три из них свободны, а на четвёртой лежит слишком бледная девушка и, кажется, спит. - Располагайся, выбирай любую кровать. Скоро будет ужин. И врач уходит, оставляя Соню с очередным приступом, начавшимся так некстати. - Потише можно... - слышится слабый голос из-под одеяла, где лежит соседка. - Прости... - Соня выбирает койку у окна, ведь очень любит сидеть на громадных подоконниках, а она как раз приметила здесь такой.