Мой Лорд Каин. Том 2. Рыцари Ночи

      Я резко натянул поводья, осаживая зарычавшего скакуна, и наградил мелкую нежить заслуженным матом. Ворон шарахнулся, суматошно забил крыльями и опустился на ветку неподалеку.       — Совсем ополоумели, под копыта кидаться?! — прорычал я. Птица в ответ сипло каркнула.       Ну да, а чего еще я ожидал? Что она человеческим голосом заговорит?       — Хозяина не терпится увидеть, значит, — я хмыкнул. — А почем мне знать, что птичка не врагом поднята, м?       Ворон озадаченно застыл, развесив крылья. Тот, кто смотрел его глазами, наверняка тоже.       — Ну так что? — я сложил руки на холке Охотника, позволив тому опустить голову и начать рыскать среди опавшей хвои. — Покажетесь, или мне вашу драгоценность закопать где-нибудь?       Да, я откровенно издевался над наблюдателем, но у меня на это имелись собственные резоны. Столь наглое явление дохлой птицы означало изменение условий договора. В Провансе что-то пошло не так. Значит, следует быть осторожнее. Через Прованс и дальше, по мелким городишкам, пролегает путь к Термогентским болотам. Может статься, что и старый манор скоро перестанет быть безопасен.       Полно, а не добрались ли они и до Курхагена, пока я ношусь демоны знают где?..       Это было бы крайне неприятно. Опустевший графский замок хорошо служил мне убежищем. До курхагенской глуши редко добирались чужаки, а те немногие, кто еще остался в долине, предпочитали ко мне не соваться без особой на то нужды. Я мог не опасаться ни воров, ни убийц.       В этой реальности род графов Курхаген прервался на Лейфе де Крейдемаре. Жена принесла ему лишь дочь, которую чума прибрала еще до того, как та успела выйти замуж и родить наследника. А потом свое дело сделала нежить, начисто отвадив от города и замка живых. Вернувшись в родные края, я вычистил столицу графства от бродячих голодных мертвецов. Мне по-прежнему были знакомы каждая улочка и каждый камень, каждый зубец замковых стен, но я уже не питал никаких чувств к этим местам. Курхаген превратился всего лишь в удобное захолустье, где народ не склонен болтать лишнего. Цареубийца? Ну так, где тот государь, а где мы! Коли клыки не распускает, так пусть живет.       И я понемногу обустроил себе место, где удобно было хранить вещи, оружие, книги, куда можно возвращаться, устав разматывать милю за милей. Поначалу я не держал прислуги, справляясь с нехитрым хозяйством сам от наезда к наезду. Всего-то и надо, что держать в чистоте часть замка да утвари, если взбредет вдруг охота сменить кровь и сырое мясо на поджаренную вырезку. Местная оленина казалась всяко вкуснее того, что готовили по трактирам, и от нее внутренности не сворачивались узлом, намекая, что я питаюсь дерьмом. Приходилось справляться и с мелким ремонтом, чтобы не разваливалась мебель и не протекала кровля. Укрепления, впрочем, все равно постепенно ветшали. Это не радовало, но я, в конце концов, не каменщик. А нанимать артель, чтобы кто-то пустил слушок, будто графский замок отстраивают заново, я не хотел.       Но по долине слухи все равно поползли, едва отгорели погребальные костры, которые мне тоже пришлось собирать в одиночку. Трудно не заметить столбы жирного черного дыма над вымершим городом, и вот уже самые любопытные смельчаки потянулись к незапертым городским воротам. Они долго подбирались, как мелкие северные лисички к добыче волка. Не решались ни выйти навстречу, ни заговорить, хоть и поняли, что охотиться я на них не намерен. В самом деле, к чему пугать и без того забитых жизнью людей? Привыкнут, успокоятся, глядишь, и пользу приносить начнут. А голод стал давно привычен и уже не мутил рассудок настолько, чтобы я терял над собой власть. И ведь сработало! Первым ожидаемо явился дедок с ближайшей фермы, видать, послали на переговоры, кого не жалко. Робко вызвался помочь — я как раз собирался разделывать притащенного с охоты оленя. Отказывать не стал, щедро пообещав за работу шкуру и целую заднюю ногу. Дед повеселел и разговорился, забросав меня местными бедами и сплетнями. Я помалкивал, не перебивая. А потом он как-то странно глянул на меня и спросил, не благородных ли я кровей, часом. «Уж больно, Ваша Милость, манеры господские, и лицом точь-в-точь старый граф, Све… простите нижайше, селезенкой клянусь!»       Манеры ему господские… Вот чего у вилланов не отнять, так это умение за милю знать чуять. Пришлось назваться бастардом прадеда. Мужик сдвинул кустистые седые брови, почесал лысину, припоминая… И согласился. Видать, Одрик и тут прославился любовными подвигами.       Само собой, дед тут же разболтал новость. Для жителей графства я немедленно стал «свой вампир». Нет, они мне еще не доверяли, но уже не выдали бы Ордену сходу. Свой — он свой и есть, где надо, подлизаться можно, где надо — свой помилует охотнее чужака, поблажку даст.       Наивные.       Спустя еще несколько месяцев, потянулись добровольцы: кто предлагал камины прочистить, кто осыпающуюся кладку подновить, а кто и порченый очередной тварью доспех выправить. Они ждали Лорда, они жаждали получить — того, кто даст им защиту, опору и Закон. Я не спешил питать их надежды. Ждал, явится ли кто-то из баронов слухи проверить. Думал, а стоит ли связываться с выморочной землей, пытаться взять под руку.       Все, чего я мог бы добиться и добивался в родной реальности, рухнуло в одночасье, стоило мне рискнуть заигрывать со Временем, сочтя, что убийство мальчишки станет лучшим выходом.       Советчики…       Я в одночасье стал никем, потеряв репутацию, поддержку людей, наставника. Хорошо хоть, меч остался со мной, да Стражи здешние сами передохли почти все, не пришлось заново за ними гоняться. Легче, правда, от этого не стало. Мне, по большому счету, не на кого положиться и некому доверять, кроме самого себя.       Крепло желание все-таки закопать старую отрубленную голову, избавляя себя от грядущих неприятностей. Но, увы, если не прибегнуть к помощи Ворадора, я обречен оставаться бродягой, изгоем и дичью.       Ворон снова каркнул, показаалось, несколько раздосадованно, снялся с места и улетел в чащу. Я даже не подумал тронуть химеру за ним. В конце концов, это они — клановая обслуга и должны подчиняться высокородному, а не наоборот. Если отозвали птицу, значит, сидят где-то недалеко и ножек не оттопчут.       Ждать, и правда, недолго пришлось, хоть я и успел заскучать, пересчитывая грибы в переплетениях корней. Слева послышался шорох хвои под сапогами и треск сухостоя. Шаги были женские, знакомые. Я замер в седле, привычно держа осанку, и чуть склонил голову, искоса поглядывая в те кусты. Ветер непрестанно шумел в кронах, обещая к вечеру нагнать ливень, но это никак не мешало слуху различать раздраженные шаги моей давешней… нанимательницы. Люди, как бы ни старались, не умеют ходить тихо, тем более, по лесу. А мадам так даже и не пыталась. Но, чем ближе она подходила, тем больше смиряла раздражение и тем тише ступала.       И предстала перед моим взором, как и подобает адепту Высокородного — само почтение.       — Мессир осторожен, — заявила она, потупя взгляд казавшихся черными глаз. — Но в осторожности ныне нет нужды, вокруг безопасно.       — Неужели? — я не стал сдерживать прорывающуюся иронию, позволив себе улыбнуться уголком губ. — Что-то же заставило вас отказаться от прежних договоренностей и выследить меня?       — Вы правы, обстоятельства изменились, — глухо сказала женщина. — Вам лучше последовать за мной в лагерь.       — Вот даже как, — хмыкнул я. — Ну что ж, веди.       Спешиваться даже не подумал. Это не контрабандисты, с которыми стоит держаться за своего, это челядь, выдрессированная Мастером Клана. И они должны помнить свое место. Я соизволил дернуть повод Охотника и направить его вслед провожатой. Она не подавала виду, что боится и держалась прямо. Даже слишком. Скажите мне, какой человек в здравом уме не будет опасаться некротварей, даже поклявшись им служить? А обученная боевая лошадь и в живом виде страшнее всякого хищника.       А я мрачно подумал, что сам загоняю себя в ловушку. Не хильден, так прихлебатели Ворадора интриги плести начнут.              Лагерь, как выяснилось, они разбили в старых руинах, надежно укрытых лесом. То тут, то там начали попадаться торчащие из земли камни, остатки дороги, заросшие вьюном битые барельефы, на которых уже не разобрать рисунка. Потом деревья отступили, открыв взгляду остатки стен и плит, бывших когда-то то ли полом зала, то ли двором. С одной стороны притулился ряд простых серых палаток, какие обычно пользуют ополченцы, с другой у остатков стены возвышался потрепанный, но, все же, шатер, у входа в который начищал хозяйские сапоги небритый денщик. У костра над котелком с мясной похлебкой возилась пара женщин в темной дорожной одежде. За кустами пофыркивали лошади, и слышался плеск ручья. Чуть в отдалении виднелись затянутые плющом, потрескавшиеся ступени, ведущие… к портальному кругу.       Ах, вот оно что!       Все становилось понятно. Но в голове тут же зародился вопрос, какого беса Новый Орден еще не проверил каждый буерак в поисках портальных плит? Или пользоваться не умеют?.. В это с трудом верилось, если вспомнить, кто за ними стоит. Да и решение очевидное: взять под контроль всю сеть, чтобы любой, кто рискнет воспользоваться такой плитой или аркой, попросту влетел в заранее заготовленный капкан или же вовсе нарвался на постоянный гарнизон. Я бы, во всяком случае, сделал именно так, не оставляя врагу лазеек.       Что это, крайняя степень самоуверенности или точный расчет?..       Пока моя сила была со мной, и небо ложилось под крылья, я не слишком-то обращал внимание на эти осколки былого величия, которыми еще надо уметь пользоваться. Сейчас, глядя на старую, чудом уцелевшую плиту, я расценивал ее не просто как остатки старых знаний, но как ключ к победе или к поражению в будущей войне.       Мое появление тут же взбудоражило лагерь. Люди бросили дела и уставились мне в лицо, кто со страхом, кто с любопытством. Из палаток высунулись еще несколько сонных рож и тут же скрылись обратно. Последним на звонкий цокот копыт Охотника явил себя хозяин шатра — вероятно, тот самый неведомый союзник. Холеный черноволосый красавчик какие-то доли мгновения смотрел на меня с презрительным высокомерием, но, стоило его взгляду скользнуть по мечу, как учтивая улыбка тотчас изогнула губы. Глаз, впрочем, она не коснулась.       — Какая честь, нас почтил визитом сам Цареубийца, — с безукоризненной учтивостью проговорил он.       Я промолчал, взирая на человека сверху вниз. По всем законам, и живых, имертвых, этот щенок обязан был приветствовать меня, как старшего. И оказать гостепреимство со всем почтением.       — Шевелись, чернь! — он отвесил подзатыльник слуге, вынудив того, не вставая, согнуться в поклоне и пошевеливаться.       — Мне нужен тот, кто отвечает за дело, — бросил я, не повышая голоса.       — Сию минуту, мессир, — Ума поклонилась и быстро скрылась в одной из палаток. Сейчас, когда отпала нужда в скрытности, ее прилюдные манеры оставались безупречны, хотя и не могли меня обмануть. Минуты не прошло, как наружу выскользнула сухощавая пожилая женщина в черных одеждах некроманта. Или лекаря. В наши времена, порой, не разберешь, где одни, а где другие. Порадовала опрятность: ни следов застарелой крови, ни вони. Но какая редкость — женщина в некромантском цеху! Обычно дамы избегают этой школлы магии, и на то есть свои причины, но, коли уж берутся…       — Ты мог бы быть повежливее с нашим гостем, Себастьян, — осадила она щенка и быстрым шагом направилась ко мне. Тот не посмел даже зашипеть в ответ, хотя, выглядел явно недовольным и зло буравил взглядом слугу. Достанется потом бедолаге.       Я спешился, придержал Охотника за уздечку.       — Мессир, — женщина приблизилась, кланяясь на ходу и сцепив пальцы перед собой в замок. — Я Ниела, старший адепт Мастера Ворадора, да будет ночь благосклонна к его душе.       Она откинула капюшон мантии, обнажив седину и те же татуировки, какие носила Ума. Я молча отвязал от седла мешок с головой. Она приняла ценный груз с благоговейным поклоном, как святыню.       — Клан Ворадорим благодарит вас, мессир Каин. Прошу за мной.       — Лошадь не трогай, — предупредил я подскочившего было конюха. — Без рук останешься, а то и без головы.       Человек отшатнулся, но тут же понятливо закивал, а конь предупреждающе оскалил клыки, лениво переступив передними ногами. Я легонько хлопнул его по носу, заставляя угомониться.       — Свои, — приказал коротко. Но, несмотря на это, был уверен, что любые попытки тронуть поклажу без моего ведома и разрешения не останутся безнаказанными.       

***

Вампир прошествовал в шатер, словно в собственный дом. И в кресло опустился, как на трон, окинув присутствующих пронзительным взглядом хищных желтых глаз. Себастьян покрылся холодным потом под зимним теплым дублетом при взгляде на эту одоспешенную махину — пальцами сомнет человеческий череп и не поморщится. И эта манера держаться так, будто за плечами десяток поколений королей, не меньше. У бродяги, за которым и имени-то родового нет!       — Себастьян де Вэр, я полагаю? — стегнул звучный низкий голос, подернутый хрипотцой, одним лишь тихим тоном заставив себе внимать. Безупречный выговор и выверенные интонации.       — К вашим услугам, мессир, — вынужден был склониться Себастьян.       — Я жду пояснений, виконт, — все так же тихо, и оттого непререкаемо проговорил Каин. — Что побудило вас вступить в союз с ворадоримами?       Себастьян отвел взгляд от бледного спокойного лица, уставился на трепещущий огонек походной лампады. Казалось, даже угли в жаровне подернулись пеплом в присутствии этого существа, смеющего говорить с ним, как сюзерен с вассалом! Но этот белый в своем праве. Пока.       — Обстоятельства в данный момент таковы, что возвращение Ворадора… Мастера Ворадора, — поправился Себастьян, заметив, как поджали губы обе молчаливые женщины, — кажется мне более предпочтительным и дальновидным решением.       Вампир вопросительно изогнул белую бровь, предлагая продолжать. Его руки спокойно лежали на подлокотниках, и вся фигура оставалась неподвижна, словно вырезана из дерева. Под внимательным и неотрывным взглядом это оказалось не так-то просто.       Виконт прокашлялся, лихорадочно подыскивая приемлемое для вампира объяснение.       — Видите ли, мессир, — начал он. — Вам наверняка известно, что Новый Орден в последнее время наращивает влияние. Дворянство и знать лишаются своих законных прав.       В ответ Каин только тихо, ядовито рассмеялся.       — И вы всерьез полагаете, что возвращение Детей Ночи обеспечит вашему сословию прежние преференции? — вампир слегка подался вперед. — Для Ворадора люди — всего лишь скот. Все люди. Без исключений.       — О нет, я говорил отнюдь не обовсех! — позволил себе снисходительную улыбку Себастьян. — Лишь о достойных избранных, кого Старейший почтит своим вниманием и благоволением.       — И ты считаешь достойным себя? — спокойный, тихий тон резко изменился, став вкрадчивым. Себастьяна вновь неприятно обдало холодком, а у ног будто бы разверзлась вся глубина пропасти между вампиром и смертным. Он стоял в двух шагах от подобравшегося хищника и не мог не дрожать при мысли о том, как эти челюсти сжимаются на его горле. Не мог и ненавидел себя за это.       — Смею надеяться, что мое содействие воскрешению Мастера станет весомой монетой в чаше его благосклонности, — безропотно ответил он, прямо взглянув в золотистые глаза.       — Вот теперь я вижу честность, — тонко и холодно улыбнулся Каин, вновь откидываясь назад. — Всегда старайтесь быть честны, виконт. Ложь обычно рано или поздно выплывает наружу и оборачивается против того, кто ее произнес.       О нет, этот бродяга вовсе не простолюдин. Такая речь и манеры вбиваются наставниками с малолетства, впитываются с молоком матери, вместе с осознанием права по рождению. И они подкреплены силой Темного Дара. Виконт де Вэр мысленно скрежетнул зубами, надеясь, что вампир этого не услышит. Откуда бы он ни вылез, выскочив, как бес из шкатулки, он принадлежал к той, старой знати. И даже нагловатая Ума сейчас замерла возле полога шатра, склонив голову, пока ее напарница стискивала сухими жесткими пальцами горловину мешка.       Никто из них не смел даже попытаться сесть перед единственным Высокородным.       А вампир по-прежнему улыбался с холодной иронией во взгляде, словно видел всех троих насквозь.       — Спрошу еще, — он сцепил пальцы в замок и опустил на них подбородок. — Что вас заставило пойти против отца?       — С чеговы… — возмутился было Себастьян, но Каин вскинул ладонь, прерывая:       — Не нужно быть философом, чтобы понять, отчего вы желаете вампирской власти и стремитесь к Темному Дару. — Но мне интересна причина, по которой вашей жажде власти недостаточно простого титула и земли.       — Вы спрашиваете так, будто я прошу о Темном Даре вас, — с тенью вызова вскинулся Себастьян.       — Мое благоволение заслужить не так просто, — вновь усмехнулся Каин. — К тому же, в силу неких обстоятельств и положения я имею не меньшее, а, возможно, и большее, нежели у Ворадора, право знать все, что мне интересно, овступающих под вампирские знамена.       И он мягко повел рукой, предлагая продолжать.       Себастьян ненадолго задумался, пытаясь понять, что могло связывать этого бродягу со старым болотным лордом. Будь он из свиты, так бы себя не вел. Он держится, как равный старому змею, а то и превосходящий его статусом. И пока никак не получится узнать, так ли это на самом деле. А значит, пока со смертью лучше не заигрывать. Смерть явно привыкла к безоговорочному подчинению своей власти и не потерпит попыток ее оспорить.       — Отец пригласил в наши земли магнатов Нового Ордена, — с нескрываемым презрением проговорил Себастьян. — Списал долги. Теперь это их земля. Они фактически распоряжаются доходом и населением, оставив отцу небольшую ренту, особняк и титул. Я пытался убедить его этого не делать. Безо всякого успеха, разумеется.       — Долги — это достаточно весомый аргумент, — возразил Каин. — Чем бы вы их выплачивали, виконт? Распродавали фамильное золото?       Ядовитую шпильку Себастьян предпочел пропустить мимо ушей.       — Есть и куда более ценный товар, мессир, — снова улыбнулся он. — Гораздо более ценный для вас.       — Ах, вот как, — даже слегка удивился вампир, и тон его вновь изменился, чуть лязгнув холодным металлом. — Что ж, возможно, для вас это и стало бы лучшим решением. Но товар весьма хлопотен.       — Однако, первый взнос уже дожидается вашей оценки, — расплылся в заискивающей улыбке Себастьян.       — Виконт и его люди были столь любезны, что предоставили нам материал для ритуала, — подала голос Ниела. — Пару человек оставили для вас и мессира Ривари.       Каин тотчас метнул на женщину быстрый взгляд.       — Кто-то еще выжил? — резко спросил он.       — Магнус Ривари, глава разведки Клана, — отрекомендовала начальство Ума. — Мой патрон.       По бледному лицу ничего нельзя было прочесть. Но себастьян мог руку на отсечение дать, что вампир под маской высокомерного отчуждения и удовлетворения прячет какие-то свои выводы.       — Где он сейчас?       — Собирает информацию в Провансе, — четко доложила Ума.       — Лично?       — Со времени начала чисток сеть осведомителей распалась, мессир. Немногие уцелели.       — И как долго его ждать? — изволил проявить нетерпение вампир, постучав когтем по подлокотнику. Виконт вздрогнул, поняв, что это именно коготь, а не подточенный ноготь, черный, острый, слегка загнутый.       — Должен вернуться, самое позднее, завтра к утру.       — В таком случае, пока вы посвятите меня в подробности ритуала.       Он не спрашивал. Требовал. И жрицам ничего не оставалось, кроме как согласиться. А Себастьяну — тоже выслушать, поскольку его никто не отпустил. Из его же собственного шатра, между прочим!..       Подробности эти, меж тем, завораживали своей откровенной дикостью и убийственной логикой предстоящего действа. Некромант говорила сухо и по делу, но Себастьян за этими скупыми фразами легко мог различить суть. И мурашки бежали по коже. Но вовсе не от ужаса…       Когда Высокородный согласился, наконец, на трапезу, Себастьян шел за ним, как зачарованный, к палатке, где лежали опоенные маковым молоком пленнники. Чутье советовало под руку вампиру не лезть, но он не мог удержаться. Вид и запах крови завораживал его. И все же, Себастьян вынужден был остаться снаружи и лишь прислушиваться к тому, что происходило за парусиновым пологом — в палатке было слишком мало места.       …И каково же было его изумление, когда, спустя какие-то минуты, Каин стремительно вылетел наружу, злой, словно болотная гадюка. Нет, он не возвысил голоса, и лицо его осталось едва ли не безмятежным с виду, но ярость, холодная и колкая, читалась в каждом движении.       — Кто додумался приволочь сюда цингар? — ласково спросил Каин, и от этого вкрадчиво-мурлычущего, звенящего чуть более высокими нотками тона, люди обмерли и затаились. Лагерная жизнь застыла колом, как будто ее окатили мгновенно затвердевшей ледяной водой. Каин в два быстрых, широких шага подлетел к Себастьяну и навис над ним. Кровью от вампира не пахло.       — Я не угодил вашим пристрастиям, мессир? — пролепетал тот, усилием воли заставив себя не отступить и держаться прямо. Ноги вмиг стали ватными, пальцы похолодели, сердце застучало о ребра.       Бешеный рык и оскал не пугал бы так, как эти чуть суженные глаза с багровым свечением в глубине зрачков.       — Впредь это отребье не трогать, — ледяным тоном приказал Каин. — С этими двумя я разберусь позже. Ниела, Ума!       — Да, мессир, — хором отозвались обе, не посмев даже мельком переглянуться.       — Отправьте ворону к Магнусу, пусть сделает крюк за новой добычей и поторопится. Не сумеет — я пущу в оборот одного из этих идиотов.       — Но, мессир, времени в обрез, — попыталась было возразить Ниела.       — Догонит, если отстанет, — отрезал Каин. — Мак пленникам больше не давать.       — Но…       — Исполнять.       И куда только исчезла ирония вместе с показным благодушием! Не повышая голоса, вампир сыпал приказами так, что пытаться возражать стало невозможно. Люди помалкивали, памятуя, что у нежити прекрасный слух. Косились на жеребца, флегматично возлежащего на каменных плитах. Зверюга то и дело поводила мордой, зыркала по сторонам, наблюдая за человеческой суетой.       — Чтобы через полчаса все привели себя в надлежащий вид и собрались в центре лагеря, — бросил он напоследок и отошел к ступеням портального возвышения, присев на одну из них.       Себастьян едва сдерживал бешенство. Равнять его с простолюдинами! Со слугами! Немыслимо!..       Но насмешливый золотистый взгляд словно преследовал его.