Year of the Lioness

Небольшие проявления порядочности проявляются так, как мы даже не могли себе представить.

Кори Букер

      Домовик протянула обе руки, предлагая запечатанное воском письмо, и склонила морщинистую голову, ожидая, пока Драко его примет.       Драко потянулся, чтобы взять его, а затем отмахнулся от жалкого создания. Эльфийка тут же повиновалась и исчез с треском, достаточно громким, чтобы разбудить раненую девушку-загонщика. Но у неё не было никакого оправдания тому, чтобы спать в такой час. Её расколотая бедренная кость полностью отросла два дня назад, и с тех пор она бездельничала на соседней больничной койке. Вместо домашнего задания читает Ведьмин Еженедельник.       Не то чтобы у Драко была моральное право для критики, учитывая, что ему тоже предложили выписаться вчера – предложение, от которого он отказался. Не имело никакого смысла возвращаться на занятия в пятницу после обеда, да ещё с продолжающейся головной болью.       Полный целитель, чьё имя, как выяснилось, было Кармельсон, уступил, позволив пациенту остаться. Этот толстяк должен понимать, что, если на него надавить, Драко отправит сову команде адвокатов, которым неприлично много платит его семья. Или, может быть, он пойдет прямо в Совет попечителей. Вводить ученика в кому ради урока Легилименции было варварством. Опять же, ничего хорошего не получится, если нарисовать на его спине ещё большую мишень, добавив ещё пару файлов к его делу в ОТП, толщиной в полтора метра, которое будет висеть на нём, пока его испытательный срок не закончился через семь блядских лет.       Теперь, столь же раздражённый, сколько и измученный, Драко вскрыл письмо с такой силой, что пергамент разорвался посередине, и ему пришлось собрать вместе две половинки, чтобы прочитать его. Однако у него уже возникли подозрения как в отношении сообщения, так и в отношении его отправителя. На самом деле он с нетерпением ждал этой встречи.

Мистер Малфой,

Жду вас ровно в полдень на балконе четвёртого этажа с восточной стороны. Сообщите Кармельсону, что вы официально выписаны по моему распоряжению. Не опаздывайте.

Е. Дорнбергер

      Несмотря на предупреждение, а возможно, из-за него, Драко медлил, прежде чем схватить свою палочку с прикроватной тумбы и не поджечь письмо. Он наблюдал, как оно свернулось в пепел в его ладони, а дым поднимался в воздух. Его желудок скрутился подобно пергаменту.       Смахнув сажу с руки, он стал переодеваться в кроваво-красную форму впервые за девять дней, стиснув зубы от боли, когда череп пронизывала боль от каждого мелкого движения.       Не удосужившись сообщить Кармельсону, который возился с чем-то в своём кабинете, Драко направился к двери. Он также не взял с собой стопку свитков от Грейнджер, которые успел закончить ещё в первую ночь.       Каменные коридоры на выходных были почти пустыми. Лишь несколько прыщавых первокурсников слонялись в нишах без формы, и Драко задавался вопросом, что люди делали, чтобы не сойти с ума в таком месте, скучнее ледяной пустыни.       Будто по велению его мысли, рядом с Драко внезапно возник Блейз. Высокий волшебник стал куда более бесшумным за время их разлуки, не издавая ни звука. Дафна же подошла куда громче, её твёрдые резиновые подошвы громко щёлкали по каменному полу, когда она приблизилась, чтобы присоединиться к друзьям.       Драко оглядел их с ног до головы, заметив, что оба одеты в странные наряды – плотные чёрные пальто и водонепроницаемые сапоги, доходящие до середины икр. Судя по всему, они собирались пройтись по снегу.       — Значит, ты передумал умирать, — ухмыльнулся Блейз, никак не объяснив странную одежду. — Не был до конца уверен, и не стал бы тебя винить, если бы ты тихонько ушёл в иной мир. Это, пожалуй, был бы самый простой способ избавиться от трёхразовых пыток Куйтека каждую неделю.       Дафна скептически взглянула на Блейза:       — Не прошло и пяти минут, как ты хвастался, как тебе нравятся поединки, — напомнила она, — как ты прижал Вульфа приёмом обезоруживания, который, по твоим словам, ты сам изобрёл. Тем, который ты отрабатываешь каждую ночь.       Блейз проигнорировал её, сменив тему:       — Мы заходили в лазарет, знаешь ли? Ты всё время спал, и мы не хотели будить нашего Маленького Пожирателя Смерти…       — Не смей так меня называть, — яростно прошипел Драко. Он ускорил шаг, поднимаясь по лестнице, а двое друзей последовали за ним. — Я найду вас позже. Директриса хочет меня видеть, а если я не приду вовремя, получу ещё одно замечание.       Дафна отстала, а Блейз ускорился, подстраиваясь под длинные шаги Драко.       — Извини, не думал, что ты всё ещё так болезненно реагируешь на Тёмного Лорда, — сказал он, защищаясь, и поднял руки. — Не то чтобы кто-то ещё здесь думал о нас хуже из-за того, что произошло. Некоторые семикурсники из Вульверинов даже сказали мне, что жалеют, что не приняли Метку, когда была возможность. К тому же, чернила уже блекнут. С каждым днём всё сильнее. Нет смысла скрывать её, словно клеймо раба.       В бессмысленной демонстрации он оттянул рукав, показывая изгибающийся хвост змеи, который теперь едва различался на его смуглой коже спустя четыре месяца после окончания войны.       Драко не посмотрел вниз, продолжая молча подниматься по лестнице. Но краем глаза он всё же заметил встревоженное выражение лица друга.       Он ускорил шаг, и вскоре шаги Блейза и Дафны стихли, пока они не прекратили погоню, оставшись где-то внизу.       Блейз крикнул ему вслед:       — Мы будем ждать тебя. Разберись со своими делами у Дорнбергер, а потом найди нас в Большом Зале. Ах, и переоденься. Надень что-нибудь подходящее для магглов. Нам разрешено выходить за пределы школы, чтобы посетить Лонгйир, каждую вторую субботу месяца. Вся компания собирается вместе.       Драко остановился, обернувшись, и ещё раз взглянул на одежду Блейза. Он никогда не видел, чтобы этот человек носил что-то столь простое… ни он, ни Дафна.       Драко покачал головой, повернувшись обратно. Он ступил на верхнюю лестничную площадку, когда порыв холодного ветра проник в швы его шерстяной туники.       — Идите без меня, — ответил Драко. — Я лучше пожую снег, чем потрачу время в деревне с глупыми магглами.       — И вы ещё говорите, что это у меня скверный характер, — рассмеялся Блейз, поворачиваясь, чтобы последовать за Дафной вниз, даже не оглянувшись.       Как только они скрылись за углом, Драко пересёк зубчатый парапет, держа руку возле кармана с палочкой в напряжённом ожидании.       Он вышел на балкон, с которого открывался вид на восточные крепостные земли.       Элизабет Дорнбергер не обратила внимания на его присутствие. Даже не кивнула головой, стоя в центре внутреннего двора, с шеей, наклонённой над цементным постаментом. Это сооружение могло бы быть птичьей купальней, если бы не зловещий красный свет, исходящий из его чаши. Свет, который рисовал водянистые узоры на её тёмной коже и напоминал Драко церемонию распределения той самой первой ночью в Свальбарде.       Подойдя ближе, Драко заметил, что жидкость внутри имела глубокий бордовый цвет, как Каберне. Она не прекращала двигаться, пока Дорнбергер сравнивала её завихрения с потрёпанной книгой, которая могла быть старше самого Дурмстранга.       — Присаживайтесь на скамью, — небрежно указала она на каменное сиденье, встроенное в противоположную стену двора.       В Драко вспыхнул гнев от её равнодушия. От того, что она не затронула случившееся, не выразила ни капли раскаяния за то, что сделала с ним… со студентом. Однако он прикусил язык, проглотив сотни возможных ответов, словно горькое лекарство.       Разумеется, он не боялся Дорнбергер, которая, несмотря на свою властную натуру, вряд ли весила больше пятидесяти килограммов и была ниже сестёр Гринграсс. Тем не менее, нельзя было отрицать, что он находился на нижней стороне этого властного уравнения. Одного письма в Министерство хватило бы, чтобы испортить его следующую аттестацию.       Поэтому он направился к указанной скамье, но не сел. Вместо этого он облокотился на внешнюю стену крепости, скрестив руки. Ждал. Дорнбергер продолжала склоняться над каменной чашей. Теперь она водила пальцем по воде, а затем стряхивала её с бронзовой кожи. С этого расстояния он не мог разглядеть, что именно его так захватывало. Настолько, что она до сих пор не ответила на его враждебный взгляд.       Он заговорил мрачно:       — Ну?       — Ну что, мистер Малфой? — отозвалась Дорнбергер, не сбиваясь с ритма. Она вновь окунула палец в чашу, медленно закручивая воду против часовой стрелки. Казалось, она специально провоцировала его сорваться, броситься к ней через весь балкон с палочкой у её горла и требовать объяснений.       Как бы это ни было мучительно, Драко не поддался. Он разжал руки и выпрямился во весь рост, его голос стал ниже.       — Вы начинаете каждый семестр с того, что убиваете одного из своих студентов, или я – особенный случай?       Глухой смешок.       — Не каждый. Но да, вы в какой-то степени исключение. Я уверена, британские целители, которые исписали вашу карту красными пометками, согласятся: ваш разум – это нечто уникальное и запутанное.       Драко напрягся.       — Значит, поэтому вы это сделали? Экспериментировали на мне перед всеми, словно я больная мартышка? Пытались починить мой разум, разрывая его на части?       Дорнбергер бросила на него мимолётный взгляд, в котором читалось веселье.       — Но вы же стоите здесь, разве не так? Целый и невредимый. Или, по крайней мере, не больше разбитый, чем до того, как я вошла в ваш разум. Не вижу причин жаловаться.       — Я был без сознания семь дней. Думаю, этого более чем достаточно для жалоб...       Её взгляд оборвал его слова.       — По словам вашего куратора, вы едва спали с момента прибытия, почти ничего не ели. Потеря сознания после того, как вы так напрягали своё тело, была практически неизбежна, независимо от Легилименции.       Наконец, Дорнбергер захлопнула книгу, отошла от странного постамента и принялась шагать по двору.       — Я не целитель разума, мистер Малфой. Однако даже мне ясно, что вы балансируете на опасной грани. Один неверный шаг – и вы окажетесь там, где явно не хотите быть. Подавление воспоминаний вам ничем не поможет.       Пока она ходила, её пальцы сгибались один за другим, словно она отсчитывала его проступки. Драко всё сильнее сжимал зубы с каждым её словом.       — Пять. Именно столько раз вы отклоняли официальную проверку в Святого Мунго, хотя вам предложили смягчение условий. Четыре. Столько посещений вы проигнорировали у своих кураторов из Министерства. Три. Члены вашей семьи, которые сейчас отбывают срок. Два. Столько недель осталось до следующего интервью с представителями магического правопорядка.       Дорнбергер остановилась, повернувшись к ледяным землям крепости. Солнце поблёкло – частично из-за приближающейся Полярной ночи, частично из-за тяжёлых облаков, накрывающих окружающие горы. Небо стало зловещего серебристо-серого оттенка, обещающего арктическую бурю, какой Драко ещё не видел в Норвегии.       Дорнбергер выглядела заворожённой меняющимся небосводом, словно занималась гаданием, не сильно отличающимся от того, чему учил их полукровка-кентавр в Хогвартсе. Вид этого настораживал Драко ещё сильнее.       Она повернулась к нему.       — Один. Количество жизней, которые вы тратите впустую.       Его глаза вспыхнули.       — Вы не имеете права нападать на меня, копаться в моих воспоминаниях, а затем обвинять в том, что я принимаю плохие решения.       Дорнбергер ответила ровно:       — Уверена, ваш профессор подумал то же самое, прямо перед тем, как её пытали из-за глупой статьи в Ежедневном пророке. Прямо перед тем, как её тайны украли, а её саму убили… на ваших глазах, пока вы стояли и ничего не делали.       И было ощущение, будто решимость забыть о Бёрбидж, к которой он пришёл две ночи назад, мгновенно исчезла.