Запутанные дела

***

      В осенних горах царит тишина, нарушаемая лишь легким шелестом деревьев, чьи яркие листья, окрашенные в огненные оттенки, плавно падают на землю. В воздухе витает особая свежесть — влажная, прохладная, с лёгким налётом хвои и дымка. Ветки старых сосен тянутся к небу, их силуэты едва различимы среди тумана, как мудрые старцы, скрывающиеся в тени времени.       Тонкие частицы осени — золотистые листья и сухие, шуршащие веточки — вдыхаются в воздух и уносятся, невидимо перепархивая вглубь долины, где их встречает монастырь, скрытый среди утёсов. Здесь, в его внутреннем дворе, стоящих каменных стенах и на тронных площадках, эти осенние элементы тихо проникают, как невидимые посланники. Листья касаются прохладных камней, скользят по древним деревянным дверям, где в вырезах на поверхности временно задерживаются, а затем растворяются, оставив за собой едва заметный след.       Туман, обвивая стены, наполняет воздух особым мутным светом, будто мир сам застыл в этом мгновении между днями, между сезонами. Колебания ветра, едва уловимые, играют с тканями, оставляя за собой легкое ощущение движения и тени. Время замедляется, наполняясь каким-то мистическим ожиданием, будто сама природа вздохнула в унисон с древними ритуалами, происходящими где-то в глубине этого уединенного уголка гор.       Ребята сидели на кухне монастыря. Тихонько попевали горячий жасминовый чай. На кухне была теплая тишина. С лёгкими разговорами и тихим смехом. — А помнишь! А помнишь! — стал цедить снова активным тембром Джей. — Джей, успокойся и скажи нормально! — слегка рявкнул бывший красный ниндзя, и легонько ударяя по столу, отчего с чашки пролилось немного на стол. — Ой! Наша огненная бошка снова злиться из ничего! — со своим ярким тоном прокричал бывший синий ниндзя громко рассмеявшись. — Не верится — три года прошло с нашей последней битвы. — на фоне криков тихонько в расслабленной манере, с лёгкой улыбкой на лице произносит младший Монтгомери. А после берёт в руку чашку чая и. Опрокидывает на Кая слегка теплый чай без сахара. Лёгкая жидкость потекла по горящей голове. Смит старший застыл в шоке и его зрачки зыркнули на улыбчивую мордашку наименованного младшего брата. Который стал сопративляться товарищу, что начал пытаться потребать его волосы. Этого юноша ненавидит с самого детства. Отчего стал пытаться укусить своего пастушка. — Кай, прекрати! Ты взрослый человек! — он пошатнулся чуть не уронив стол. Отчего все другие с лёгким «Ох-хо!» стали держать руками стол. — Сам виноват! — Я хотел тебя остудить! — Ты только подогрел моё желание вломить кое-кому! — после чего мастеру огня наступили на ногу и он отпустил юного спасителя этого мира. — Кай, оверлорд бы тебя побрал! Тебе уже под все тридцать! А продолжаешь меня няньчить словно тебе снова шестнадцать, а мне шесть! — прорычал Ллойд мигом садясь на свой стул, слегка надувшись. Пока Ния смеялась над братьями. — Ллойд тебе же завтра девятнадцать. Без чая. У нас с Каем для тебя новость. — Она поворачивает голову с бывшего зелёного ниндзя глянула на старшего брата. — Кай? — Ладно, — огненный мастер закатил глаза и ухмыльнулся. Встречая вопросительный взгляд Джея и Ллойда. А после говорит: «Ты после своего девятнадцатилетия будешь работать с нами, с Нией, в нашем отделе полиции. Ты ведь после распада команды ниндзя не мог найти себе работу и хотел дальше помогать людям. Но ты не мог из-за своего возраста и то что он немного запутан.» — Но мы поговорили с Комиссаром и под нашим присмотром, ты будешь нам помогать в нашем отделе, под нашим крылом. — сказала девушка начиная попевать чай. — Ого-го! — воскрикнул Джей, — а почему не я?! Почему Ллойд?! — Джей! Как же было прекрасно когда ты молчал! — Что ты сказал?! — Джей вскочил из-за стола. Начиная снова кричать на мастера кружитцу. Отчего получил заслуженный подзатыльник. — Ай! Зачем! Почему я должен был сам искать работу, а вы ему на блюдечке! Так ещё и сразу на должность! — Джей. — младшая Смит резко сказала это имя и рассмеялась. А потом прекратив облакотилась логтем об краешек стола. Слегка положила голову себе на ладонь. Волосы сползли по её руке. — Ты самостоятельныц человек, и ты сразу был востребован. А Ллойд — нет, к сожалению мы так были озабочены пророчеством, что отняли у Ллойда не только детство. Но и права на официальное образование. А потом то та сё. И не было времени. — Но мы ведь обучали его так чтобы он не отставал от своих сверстников! — прокричал Уокер. — Но не на бумаге, любимый, то что не на бумаге — это не официально. — проговорила нежно бывший ниндзя. А после чмокнула мастера молнии в его рыжую макушку. Отчего тот немного порозовел. — Понял! Понял, Ния! — проговорил Джей выскакивая с куском бутерброда во рту из за стола. — Мда, хоть мы и остались жить в монастыре. В будни дни, когда нужно быть возле места работы, надо где-то жить. Ты будешь жить с нами в квартире. — проговорил красный бывший ниндзя ложась на спинку стула. — Так что во время дел, будешь снова привыкать к шуму города. — Да даже же не верится, сегодня ровно день в день... — сказал себе под нос младший Гармадон постепенно добавляя громкость. — Ровно три года назад мы победили Оверлорда. И объединились с теми, кого бы в жизни не послушали. И начали новую жизнь. Вместе со всем Ниндзяго. Даже если это обозначает разные расставания, любой вечер или звонок нас объединяет. — парнишка посмеялся. — И то верно. — сквозь приподнятые щёки посмеялся с братом. — Кстати слышали последние новости о Коуле? — О том что Вания дала ему роль советника в обороне Шинтайро? — уточняет девушка. — Такое ощущение что Вания опасается того что Вангелис может вернуться или череп Хаза Дэра. — проговаривает её родной брат. — Её опасения логичны. — Стал говорить прошлый мальчишка подливая себе в кружку кипяток, кидая бутон цветка лотоса. — Вангелис уже сбежал благодаря.. Ру- Кристальному - Оверлорду. Да, Оверлорду. — Смотря в кружку, сделав голоток он продолжает. — И наставления Коула будут ей полезны, она молодой правитель. Принцесса, которую долго держали в неведении. Я не говорю о глупости Вании. А... — Наивности? — Да. Кай. — Немного смешно видеть как ты изначально видел её врагом, а теперь в ней себя, хоть и разного статуса. Вы ищете в людях все хорошее, даже если там ничего. — с громким смехом проговорил Кай. — Но как раз это и делает тебя прекрасным следователем Ллойд. — говорит уже Ния, — Любого человека можно понять, его действия, если поискать что же он хочет, у всего есть мотивация. И понимая её. Можно понять действия преступления.

***

      Город просыпался вместе с первым солнечным лучом, пронзающим серую пелену облаков. Шум машин, крики торговцев, торопливые шаги прохожих — все это сливалось в невыразимую какофонию, заставляя улицы вибрировать от напряженной жизни. Люди спешили на работу, заскрипев ботинками по тротуарам, не поднимая головы, поглощенные мыслями о неотложных делах. Каждый шаг их казался частью большого механизма, где время не имеет значения, а только результат.       На перекрестке, возле давно знакомого кафе, пыхтел автобус, ждущий свою порцию пассажиров. Воздух был пропитан запахом свежей выпечки и запахом выхлопных газов, сливаясь в нечто вроде городской эссенции. Мимо пролетал велорикша с угрюмым лицом, пропахший потом и суетой утренней службы.       Женщины в строгих костюмах шли быстро, а мужчины с папками под мышкой, напротив, чуть замедляли шаг, заглядывая в витрины или прислушиваясь к звукам города. Уличные музыканты, не смущенные нескончаемой толпой, продолжали свою игру на гитаре, иногда перебивая шум машин каким-то странным, почти волшебным аккордом, который будто откликался на тихую тревогу, царящую в воздухе.       И вот, как всегда, все шло по своим рельсам. Все двигалось и бурлило, словно небо и земля слились в один ритм — живой, многослойный, но бесконечно повторяющийся. Город, казалось, не знал усталости. Он жил своим днем, а люди, будто подчиняясь каким-то невидимым законам, продолжали свое путешествие по его улицам, не задавая вопросов.       Утро в городской квартире начинается с мягкого света, струящегося через большие окна. Блондин, ещё немного не проснувшись, лежит на диване. Его тело слегка приподнимается, когда он медленно открывает глаза, оглядываясь вокруг. Звуки города постепенно наполняют пространство: приглушённый шум машин и человеческие голоса из-за окна. Он сдвигает одеяло, и его пластиковые руки слегка щелкают, когда он тянется, пытаясь размять суставы.       Ллойд садится на край дивана, несколько секунд оставаясь в этой позе, словно давая себе время осознать начало нового дня. Он встает, его шаги тихи и уверены, несмотря на его игрушечную природу. В квартире царит тишина, только лёгкие звуки его движений и свет, который наполняет пространство, подсказывают, что утро уже наступило.       Ллойд встает с дивана, осторожно потягиваясь, и направляется к окну. Сквозь стекло он видит зимнюю улицу — снег ложится тонким слоем на асфальт, а воздух, кажется, ещё свежий и холодный. Вижу, как снег мерцает под утренним светом, а пешеходы, закутанные в тёплые вещи, спешат по делам.       Он поворачивается и направляется к ванной. Шум воды, когда он открывает кран, немного нарушает утреннюю тишину. Ллойд моет лицо, заливая холодную воду на пластичное лицо, придавая себе бодрости. В зеркале отражается его привычный образ — с характерной прической и зелёным лицом, словно напоминая самому себе, что пора начинать день.       Затем он направляется в комнату, где его одежда аккуратно развешана на стуле. Быстро, но уверенно надевает свои доспехи, готовясь к предстоящему дню. Снаружи зимний воздух напоминает о том, что надо утеплиться, и Ллойд берет тёплый шарф, накручивая его вокруг шеи.       Перед тем как выйти, он ещё раз оглядывает квартиру — тихую и уютную, с небольшими деталями, которые делают её похожей на дом. Ллойд берёт свою сумку и выходит на улицу, где зима встречает его свежестью и тихим снежным покоем.       Гармадон младший выходит на улицу, шаги его легко врезаются в свежий слой снега. В руках он держит сумку, а на лице — сосредоточенное выражение. Сегодня, как и каждое утро, он направляется на работу в полицию, где работает всего четыре месяца. Он ещё не привык к этому миру, не привык к своей новой роли, но каждый день находит в себе силы идти вперёд.       Город вокруг кажется суетливым, прохожие торопятся, не замечая его среди потока людей. Монтгомери, привыкший к быстрому движению и решительным действиям, уже освоился с городской жизнью, хотя многое в этой жизни всё ещё остается для него новым и необычным. Он проходит мимо магазинов, кафе, где на витринах отражаются снежинки, повисшие в морозном воздухе.       Мимо него проходят автомобили, выдыхая клубы пара в холодном воздухе, а уличные фонари тускло мерцают, освещая его путь. Несмотря на шум и суету города, он не торопится — Ллойд спокойно шагает, чувствуя, как снег хрустит под ногами, и думает о предстоящем дне. Каждый день на новой работе — это новый опыт, новые вызовы и обязательства.       Приближаясь к полицейскому участку, он чувствует лёгкое напряжение, но и решимость. Работать здесь непросто, тем более что его коллеги иногда смотрят на него с недоверием, ведь он — новичок, и ему ещё предстоит доказать, что он достоин этой работы. Но Ллойд знает, что может справиться. Это испытание, которое он готов пройти.       Он открывает дверь участка, и тёплый воздух внутри сразу обволакивает его. Шум и суета улицы остаются за порогом, а вот здесь, среди строгих сотрудников и шумных разговоров, он чувствует свою роль. Четыре месяца работы, и ещё много впереди.       В полицейском участке царила тревожная суета, обострённая каждодневными заботами и случайными происшествиями. Тяжёлые двери с характерным звоном открывались и закрывались, выпуская внутрь и наружу людей, спешащих по своим делам. По коридорам с тусклым освещением быстро передвигались офицеры, переговариваясь между собой короткими фразами или что-то записывая в блокнотах. Где-то вдали слышался звук печатающих машин и тихий скрип старого стола, который, казалось, не мог усидеть на одном месте от постоянных движений.       На стойке приёма, уставленной пачками документов, громоздились отчёты, бумаги, и пластиковые пакеты с вещественными доказательствами. Офицеры разговаривали с задержанными, иногда громко спрашивая, иногда издавая раздражённые возгласы. В помещении стоял запах сигаретного дыма, смешанный с невыносимым запахом кофе, разлитого по полу, и металлическим ароматом холодных стальных решеток.       В углу, у временного задержания, мужчины и женщины с усталыми лицами в ожидании решения своей судьбы сидели молча, иногда переговариваясь или злясь на неумолимый ход времени. Между ними и полицейскими столами проходили быстрые шаги, чьи-то срочные вызовы, телефонные разговоры и дребезжащие рации, каждая из которых, казалось, добавляла новый слой шума в этот нескончаемый ритм.       Командиры давали указания, расталкивая друг друга в спешке, а младшие офицеры выполняли их с быстрым, но чётким движением. Мелкие детали этого места — шорох бумаги, неуверенные шаги, короткие взгляды — создавали ощущение, что каждый момент здесь был пропитан давлением, усталостью и бесконечным потоком дел, которые не могли быть остановлены.       Обыденно, ничего нового. Кто-то пропал, кто-то потерялся, кого-то ограбили. Бывший ниндзя раздевается. И остаётся в обычной одежде. Откидывая пальто на стул. Пока только бумажки, и ещё раз бумажки. Переберя бумаги. Он замечает красную папку. С прикрепленным текстом рядом, закреплённым на скрепке. Ллойд отрывает листок и начинает читать послание с папки.

***

      « Это твоё первое дело для повышения. Ния и Кай настояли на твоих возможностях. Говоря что бывшему зелёному ниндзя не положено зарываться в бумагах. »

***

      Ллойд открывает папку. Наблюдая на фото с дела страшную картину. Он видел вещи и поужаснее, но это. Не поддается пониманию. Все чувства. Все запахи даже через фото идут в нос. Но он пожелал прочитать отчёт. Смотря на фото.       Когда дверь скрипуче открылась, воздух внутри комнаты сразу ударил в лицо — он был тяжёлым, пряным, с запахом чего-то тухлого и гнилого. Всё здесь, казалось, не поддавалось логике. Сначала, на мгновение, казалось, что в углу что-то лежит, но затем понимание пришло не сразу. В центре помещения, на полу, среди перевёрнутых стульев и разорванных книг, было нечто. Тело. Это было что-то вроде человека, но уже давно потерявшее всякое сходство с тем, кем было при жизни.       Странно, но явных признаков насилия не было — никакие части тела не были изуродованы, не было рваных ран или сломанных костей, как ожидалось. Однако это тело было не просто мертвым. Оно было словно поглощено временем и собственным разложением, не в такой прямолинейной форме, как должно было быть, а в каком-то странном, органическом, почти природном хаосе. Кожа на теле уже утратила всякую целостность, но не от порезов или удара, а как будто сама по себе начала растворяться. Цвет её был неестественно серым, как выцветший камень, с мягкими, пощипывающими участками, где она словно изжила свою структуру. Там, где должны были быть вены и артерии, кожа осела, обнажая слои чего-то липкого и тягучего, почти как смола.       Глаза — они не были выжаты из орбит, как часто бывает, но они оставались на месте, наполненные мутной жидкостью, которой больше не было ни из чего. Это были лишь пустые глазницы, забитые чем-то темным, как ночное небо без звёзд. Нос, как и рот, уже приобрели вмятины, как если бы ткань этих частей тела попросту соскользнула в никуда, оставив лишь едва заметные следы разложения.       Запах, исходивший от тела, был не такой, как обычно, — это не был обычный гнилостный запах. Он был химическим, как если бы само тело начало растворяться в воздухе, оставляя после себя разложившийся, но не совсем мертвый след. Как и запах старой, пористой древесины, что покрылась плесенью. Каждый вдох заставлял чувствовать, что нечто несоразмерно более страшное происходило внутри — не то, чтобы тело разлагалось, а что-то изнутри этого существа начинало исчезать, как если бы оно не могло завершить свой жизненный цикл.       Вокруг него были какие-то странные следы, как будто земля под ним была выжжена, а от тела уходили расплывчатые, едва различимые пятна, что-то вроде тени, лишь несколько оттенков темнее пола. Они не оставляли следов крови, но была в них какая-то странная вязкость, в которую просто невозможно было поверить. Как будто нечто уже само собой поглотило всё существо, даже его память. И в этом мире, полном пустых углов и затмённых часов, этот труп был каким-то подтверждением того, что смерть не всегда бывает жестокой или явной. Она может быть тихой, незаметной, как скольжение тени, и всё равно она уничтожит всё, что может быть уничтожено.       Ллойд продолжает читать ощущение очевидцев.       Сначала было ощущение, будто мир вокруг стал притормаживать, как сбой в механизме, и пространство сжалось до размеров клетки, где невозможно дышать. Вдыхая этот противный, сгнивший воздух, ощущения становились всё более невыносимыми. Живое существо внутри начало ощущать себя не в своей коже. Каждая клетка будто отказывалась функционировать нормально. Горло сжалось, и первые, едва заметные признаки паники стали заполнять голову, как клубок, который рос и разрастался. Сердце соскользнуло с обычной траектории, как если бы оно начало биться в другом ритме, в каком-то чуждом, неправильном.       От жуткой вони, казалось, воздух стал вязким, он облепил внутренности, с каждым вдохом становилось всё сложнее удерживать сознание в норме. Было трудно понять, что происходит, но на каком-то уровне ощущалась яркая и страшная реальность этого запаха — это не было чем-то обычным. Вижу, но не могу понять, вижу ли вообще. Печёнки сжались, затылок онемел, и словно оковы на голове, тупое ощущение тяжести давило на виски.       Пальцы нервно дергались, хочется вырвать их из этой вязкой тягучести, но они не подчиняются. Внутри растёт волна, но она не уходит, а просто захлёстывает, наполняя каждую пору тела этим жутким чувством беспомощности. Голова начинает кружиться, мысли путаются, а в груди — боль. Боль не от ран, не от физического страха. Это — внутреннее удушье, растущее в ответ на все эти запахи, на это невозможное ощущение, что ты в каком-то кошмаре, который не закончится. В животе сводит судорогой, а руки, словно чужие, начинают дрожать, и страх растёт, сжимая грудную клетку ещё сильнее.       Сейчас уже невозможно дышать — каждый вдох будто утягивает в пропасть, и чем глубже ты пытаешься дышать, тем больше в голове пустоты, а в животе — кислотный, едкий страх. Ллойд даже не находясь там ощутил то что давно не ощущал. Тревогу. — Что это за чудовище ...