Echoes in the Night / Эхо в Ночи

Воздух поступал короткими, мучительно тонкими струйками, каждый вдох был поверхностным, отчаянным. Как бы Соник ни старался вдохнуть, воздух, казалось, ускользал от него, отказываясь наполнять лёгкие. Ему казалось, что его горло медленно сдавливают, что давление неумолимо, что его душат. Как будто что-то холодное и неподатливое обвилось вокруг его шеи, стальная хватка не ослабевала. Паника терзала его разум, угрожая лишить остатков ясности, но он заставил себя сосредоточиться, не обращать внимания на удушающий страх, грозивший поглотить его. Мир кружился на грани удушья, но Соник боролся за то, чтобы сохранить ясность ума, противостоять сокрушительной, сжимающей силе. Его грудь вздымалась от усилий, острая, жгучая боль терзала его рёбра, а пустота внутри усиливалась. Каждый вдох давался ему с трудом, он был прерывистым, болезненным, как будто он пытался дышать под водой. И всё же, несмотря ни на что, его взгляд не отрывался от пары горящих красных глаз, устремлённых на него. Они не моргали, не отводили взгляда — глаза, которые пронзали его с пугающей силой. В этих глубинах не было милосердия, только ярость и сосредоточенность. Остальной мир исчез; не было ничего, кроме непреклонного взгляда и удушающей тишины, которая давила на его лёгкие. Собрав все силы, Соник вцепился пальцами в руку, которая его держала, отчаянно впиваясь когтями в чёрно-алый мех. Его грубость лишь напомнила ему о том, как мало сопротивления он оказывал, как непреклонна была хватка Шэдоу. С его губ сорвалось разочарованное ворчание, но оно потонуло в нарастающем ощущении сдавленности в груди. Хватка Шэдоу только усилилась, поднимая Соника всё выше над землёй, пока его ноги в красных ботинках не повисли в воздухе, не в силах найти опору. Его тело извивалось в знак протеста, мышцы напрягались, болели под тяжестью удерживающей его силы, но Шэдоу оставался неподвижным, его лицо было холодным и непроницаемым, пугающей маской контроля, которая лишь усиливала чувство беспомощности, сжимавшее сердце. Его нервировала не только сила — хотя она была устрашающей, жестокой, неумолимой и, казалось, не поддавалась никакому здравому смыслу, — но и пугающая плавность, с которой низкий голос ранее эхом разнёсся по напряжённому воздуху. В нём слышалось леденящее безразличие, от которого по спине побежали мурашки. Голос, такой же спокойный и бесчувственный, как и давление на его горло, казался почти небрежным, как будто это было не более чем запоздалой мыслью. Сочетание этого голоса, железной хватки и пронзительного взгляда красных глаз, которые смотрели на него с такой пугающей интенсивностью, действовало на нервы, даже несмотря на накалённую обстановку. Соник стиснул зубы, пытаясь подавить вспыхнувшее в глубине души чувство — да, неповиновение, но что-то ещё, что-то более глубокое, что, казалось, пробуждали эти слова и присутствие. Почему, чёрт возьми, этот парень должен быть таким чертовски сильным? И почему посреди всего этого — когда его жизнь в буквальном смысле висела на волоске — этот голос всё равно пробудил что-то внутри него, странный клубок эмоций, который он не мог толком назвать? Его тело напряглось, пытаясь освободиться от удушающей хватки, мышцы горели от отчаянного желания вырваться. Каждая клеточка его тела кричала о свободе, о хотя бы крошечном вдохе, о возможности пошевелиться. Но его взгляд невольно устремился вдаль. Там, вне досягаемости, мелькали алые и оранжевые всполохи — две неподвижные фигуры на фоне скалистого выступа. Наклз, его могучее тело, обычно непоколебимое, было смято в неестественную кучу, пугающе неподвижную, в то время как Тейлз лежал в нескольких футах от него, его два хвоста обвисли и не двигались, как будто из него высосали весь дух. Слабое вздымание и опускание их грудей было единственным проблеском надежды на то, что они всё ещё живы, хотя жестокие удары Шэдоу лишили их сознания, и их судьбы висели на волоске, пока Соник боролся за сохранение собственного рассудка. При виде своих друзей, избитых и брошенных, как сломанные куклы, Соник почувствовал, как в груди у него вспыхнул гнев, на мгновение заглушив острую, жгучую боль в горле. Он не мог просто отвернуться, когда они лежали там, уязвимые и неподвижные, — результат боя, который так ужасно закончился. Они сражались как команда, по крайней мере, он так думал — сплочённые, скоординированные, сила, с которой нужно считаться. Но за несколько жестоких мгновений Шэдоу разрушил это чувство единства с такой точностью, что не оставил им ни единого шанса на ответные действия. Соник даже не видел, как были нанесены удары, — только размытое движение, а затем тошнотворный грохот падающих на землю тел. Он до сих пор слышал этот звук, отдающийся эхом в его сознании, как звук их коллективного поражения. И вот он здесь, в безжалостной хватке Шэдоу, хватается за воздух, словно это какая-то извращённая форма наказания. Но что было ещё хуже, так это удушающая тишина, повисшая между ними. С момента хаотичного кульминационного момента боя, с того последнего решающего момента, когда всё стихло, Шэдоу не произнёс ни слова. Ни единого. Гнетущая тишина, казалось, тянулась бесконечно, оставляя Соника в подвешенном состоянии не только физически, но и морально — в ловушке тревожных размышлений. Его грудь вздымалась при прерывистом дыхании, но мысли были где-то далеко, кружась в замешательстве и разочаровании. В чём был смысл всего этого? Почему Шэдоу не закончил начатое? Почему он пощадил его, оставил здесь висеть и размышлять? Этот вопрос неотступно преследовал его, сверля мозг. Вопрос без ответа — пока что. Его пальцы слабо шевелились на руке, сжимавшей его горло, и каждое слабое движение было безмолвным протестом против подавляющей силы, но его сопротивление постепенно угасало. Тишина тянулась, густая и удушающая, окутывая его ощутимым грузом, словно Шэдоу ждал, когда он придёт к какому-то невысказанному выводу, к какому-то осознанию, которое он не мог постичь. У Соника перехватило дыхание, отчаяние охватило его, когда зрение на мгновение помутилось, а затем снова прояснилось, сфокусировавшись на этих адских алых глазах. Они были непоколебимыми, холодными и непроницаемыми. Чёрт возьми, Шэдоу. Что ты пытаешься сделать? Вопрос эхом отдавался в его голове, оставаясь без ответа и сводя с ума. Тишина теперь была оглушительной, более гнетущей, чем любое физическое воздействие. Единственными звуками, нарушавшими тишину, были шелест листьев на ветру и отдалённый гул приземлившегося самолёта Тейлза — оба таких далёких, таких незначительных в этот момент. Казалось, что сам мир остановился, застыл во времени для этой мрачной сцены. Здесь не было ни борьбы, ни стремления победить, ни возможности дать отпор. Сонику оставалось только думать. И размышления в тот момент казались ему самым жестоким наказанием. Соник ненавидел думать. Это было проклятием. Особенно сейчас, когда хватка Шэдоу на его горле казалась почти символической — как будто чёрно-красный ёж захватил не только его воздух, но и саму способность дышать. Как будто Шэдоу завладел самим ритмом боя, превратив его в нечто более мрачное, более преднамеренное. Хаос, гнев, отчаянная необходимость действовать — всё это исчезло, оставив его обнажённым в тишине, беззащитным. Не осталось ничего, кроме вопросов, бесконечного водоворота неопределённости, который терзал его изнутри. В чём дело? Почему всё дошло до этого? Хватка Шэдоу ослабла ровно настолько, чтобы Соник смог сделать короткий, прерывистый вдох. Его грудь вздымалась, облегчение накатывало на него, как наркотик, но его быстро сменило замешательство. Почему Шэдоу не прикончил его? Он даже не произнёс ни слова. Вместо этого он стоял, держа Соника, как хищник, взвешивающий свои варианты, — решая, насладиться ли моментом или полностью избавиться от него, как будто судьба Соника была не более чем мимолетным выбором. Зелёные глаза Соника метались между алыми глазами, которые не отрывались от его собственных, и тёмной мордой, застывшей в жёсткой, бесстрастной гримасе. В Шэдоу было что-то тревожное, как шторм, застрявший под поверхностью и ожидающий триггера. На мгновение что-то — почти незаметно — изменилось в выражении лица Шэдоу. Это было мимолётно, тень чего-то другого под острой враждебностью, но она исчезла слишком быстро, чтобы Соник успел понять. В груди у него горело от разочарования, и не только из-за недостатка кислорода. Это была беспомощность, неопределённость. Он ненавидел неведение. — Тебе это нравится, не так ли? — прохрипел Соник, его голос был хриплым, грубым от напряжения, но всё ещё полным яда. Эти слова были нужны не только для того, чтобы нарушить тишину, но и для того, чтобы спровоцировать Шэдоу. — Выбиваешь из нас всё дерьмо... душишь меня... Это твоё любимое занятие или ты просто настолько самоуверен? Выражение лица Шэдоу оставалось неизменным, таким же холодным и непреклонным, как и всегда. Но его хватка слегка усилилась, ровно настолько, чтобы Соник стиснул зубы, и давление стало сильнее — возможно, предупреждение или просто подтверждение. Трудно было сказать. Шэдоу по-прежнему был непроницаем, как всегда, — загадка, окутанная молчанием. — Поговори со мной, чёрт возьми! — рявкнул Соник, его голос дрожал от напряжения, в нём смешались разочарование и отчаяние. — Ты не можешь просто появиться из ниоткуда, вести себя как... как какое-то дикое животное и ожидать, что я... Его слова прерывались, когда он мысленно возвращался к тому, что не мог понять, — к тому, что мучило его больше всего на свете. Шэдоу был ежом. Ещё одним ежом. У Соника снова перехватило дыхание, грудь заныла от резкого жжения, вызванного как воздухом, так и осознанием. За все годы, что он бегал по миру, спасая мир, Соник никогда не встречал никого, похожего на него. По-настоящему. Конечно, были и другие — Наклз, суровый ехидна; Тейлз, верный лис, — но их различия всегда подчёркивали, насколько одиноким Соник часто себя чувствовал. Никто не мог по-настоящему понять его, не так, как это было важно для него. Но теперь здесь был Шэдоу. Не просто ещё один ёж — нет, этот был другим. Он был быстрее, сильнее и гораздо точнее, чем Соник мог себе представить. Каждое движение Шэдоу было таким напряжённым, таким стремительным, таким мощным, что это приводило в ярость. Соник стиснул зубы, и в нём снова закипела горечь. Это был не просто очередной противник. Это было зеркало всего, чем был Соник, или, по крайней мере, всего, чем он мог бы стать, если бы всё сложилось иначе. Дело было не только в битве — дело было в том, как Шэдоу двигался по миру с непринуждённой грацией, из-за которой собственная скорость Соника казалась почти несущественной. Он ненавидел то, что чувствовал из-за этого, — то, что заставляло его сомневаться во всём, что, как он думал, он знал о себе. И он ненавидел это ещё больше, потому что не мог понять, чего хочет Шэдоу, чего он добивается. Всё это — соперничество, враждебность — было горьким напоминанием о том, что есть что-то другое, что-то лучшее, что-то более быстрое. Осознание снова обрушилось на него, как холодная волна, накрывшая грудь Соника, резко контрастируя с удушающим напряжением, пульсировавшим между ними. Перед ним стояло нечто, что могло быть его зеркальным отражением — искажённым, деформированным какой-то жестокой космической шуткой. Это было похоже на то, как если бы он смотрел на свою тень, искажённую чем-то более тёмным, чем-то, чего он не мог понять. — ...Ты такой же, как я, — пробормотал Соник скорее себе, чем Шэдоу, его голос был едва громче шёпота и звучал недоверчиво. Слова, слетавшие с его губ, казались странными, как будто они были не к месту. — ...но ты не такой. В позе Шэдоу что-то неуловимо изменилось, его алые глаза слегка прищурились, а едва заметное движение бровей выдало что-то — возможно, раздражение или что-то более глубокое. Но Соник не мог понять. Черно-красный ёж оставался таким же непроницаемым, как и всегда, — загадкой, окутанной тенями и тишиной. — И что с того? — голос Шэдоу разрезал воздух, низкий и отрывистый, каждый слог был резким и, казалось, рассекал пространство. Эти слова были не просто ответом — это был вызов. Его тон был холодным, отстранённым, как будто откровение Соника было чем-то незначительным, не стоящим внимания. Соник моргнул, ошеломленный не только самим вопросом, но и тем фактом, что Шэдоу наконец нарушил свое молчание. Неожиданный ответ на мгновение поверг его в замешательство, как будто сам воздух изменился. — Что с того?! —Соник огрызнулся, его разочарование вырвалось на поверхность. Давление в его груди снова усилилось, когда он боролся с тисками, сжимавшими его горло, его слова вырывались натужным рывком. — Это важно, потому что я никогда не встречал никого, похожего на меня! Потому что я не знаю, откуда ты взялся и чего ты хочешь, а теперь ты здесь избиваешь меня и моих друзей, как будто это какая-то личная вендетта! Выражение лица Шэдоу оставалось холодной маской, непроницаемой, как всегда. Он слегка наклонил голову, и едва заметное изменение его позы выдавало спокойное, отстранённое любопытство. Его алые глаза пронзали Соника, их взгляд был непреклонным. — Ты слишком много себе позволяешь. Дыхание Соника участилось, пульс застучал в ушах, когда эти слова задели его за живое. — Да, что ж, извини, что я не знаю, что происходит, когда ты не утруждаешь себя объяснениями! — Его голос был полон разочарования, напряжённый, но вызывающе пробивающийся сквозь напряжение. Он хотел ответов — хотел понять, почему Шэдоу здесь, что он делает, почему он так чертовски зол. Но в ответ он получил лишь загадочные слова и молчание, которое, казалось, насмехалось над каждой его попыткой прорваться. Мир вокруг них казался далёким, размытым пятном движения и шума, на котором Соник едва мог сосредоточиться. Всё, что имело значение, — это необъяснимое присутствие Шэдоу, которая была такой пугающе знакомой, но такой совершенно другой. Мгновение они оба не двигались. Воздух был наполнен тяжестью слов Соника, зависших между ними, как грозовая туча, потрескивающая от непонимания и неразрешённого напряжения. Хватка Шэдоу оставалась крепкой, непоколебимой, но его поза слегка изменилась, почти незаметно, как будто что-то из сказанного Соником задело его за живое. Едва заметная перемена, но она была — как трещина в непробиваемой стене, которую Шэдоу возвёл вокруг себя. — Тебе не нужно знать, — холодно сказал Шэдоу, и в его голосе не было тепла, но в нём было что-то ещё, какая-то скрытая нота, которую Соник не мог уловить. Это было не совсем раздражение, но и не безразличие. Губы Соника скривились в горькой улыбке, в его голосе слышалось разочарование. — О, отлично, загадочные ответы. — Слова прозвучали резче, чем он хотел, с оттенком сарказма, и его разочарование вылилось в слабый, язвительный смех. — Именно это мне сейчас и нужно. Но смех оборвался и застрял у него в горле, когда взгляд Шэдоу потемнел, а его алые глаза сузились от холода, из-за которого воздух между ними стал ещё тяжелее. Атмосфера, казалось, изменилась — стала более гнетущей, наполненной чем-то невысказанным. У Соника сдавило грудь, и он затаил дыхание, осознав тяжесть того, что он видел. Впервые Соник по-настоящему почувствовал это — осознание, от которого у него скрутило живот. Они были одинаковыми, но в то же время совершенно, фундаментально разными. Он всегда считал себя единственным в своём роде, быстрым ежом в мире непохожих друг на друга существ. Но Шэдоу — Шэдоу был зеркалом, отражавшим то, каким мог бы быть Соник, каким он мог бы стать, если бы на него повлияли другие силы, другой выбор. Дело было не только в скорости, силе или мастерстве — дело было в том, как Шэдоу, казалось, существовал в этом мире: отстранённый, закалённый, но, несомненно, могущественный. Они были связаны самой своей природой, но что-то в поведении Шэдоу заставляло Соника чувствовать, что он смотрит на альтернативную версию себя, лишённую надежды и оптимизма. И это осознание задело его за живое. Ни говоря ни слова, Шэдоу наконец ослабил хватку. Соник едва успел осознать произошедшее, как его бесцеремонно бросили на землю. Он упал с тошнотворным грохотом, колени подогнулись, а дыхание стало прерывистым и поверхностным. Он инстинктивно схватился за горло, всё ещё ощущая фантомное давление безжалостной хватки Шэдоу. — Эй…! — Соник поперхнулся и закашлялся, поднимаясь на ноги. У него кружилась голова, на мгновение потемнело в глазах, а мир вокруг то размывался, то становился чётче в головокружительной последовательности. Сквозь дымку Сонику едва удалось разглядеть фигуру, отворачивающуюся от него. Его движения были плавными, рассчитанными — как у человека, совершенно невосприимчивого к насилию, которое он только что оставил после себя. В его действиях была плавность, естественность, как будто хаос вокруг него ничего не значил, как будто сам мир не существовал за пределами его шагов. Взмахом ноги Шэдоу подбросил в воздух брошенный пистолет. Движением настолько быстрым и непринуждённым, что казалось, будто он отрепетировал его заранее, он поймал пистолет в полёте, схватив его рукой в перчатке с точностью человека, который делал это тысячу раз. От лёгкости, с которой он обращался с пистолетом, Соник моргнул, на мгновение ошеломлённый холодностью этого движения. Крепко сжимая пистолет в руке, Шэдоу перевёл взгляд тёмно-красных глаз на Соника и слегка прищурился. Его взгляд был напряжённым, почти слишком сдержанным, как будто этот момент — весь этот разговор — ничего для него не значил. — Не пытайся следовать за мной, — раздался низкий и леденящий голос Шэдоу, прорезавший воздух тяжестью последнего предупреждения. Его слова унесло ветром, и они звучали как отдалённое эхо, словно он знал, что они останутся в сознании Соника ещё долго после его ухода. — О нет, только не это! — прорычал Соник, его ноги всё ещё дрожали, но решимость была сильнее, чем когда-либо. С каждым шагом он старался удержаться на ногах, его решимость помогала ему идти по неустойчивой поверхности. Он, пошатываясь, последовал за Шэдоу, каждым движением движимый глубоким, непреклонным вызовом. — Думаешь, ты можешь просто бросить меня и уйти? Не-а, приятель. Мы ещё не закончили! Шэдоу не ответил. Он по-прежнему стоял спиной к Сонику, безмолвной стеной неповиновения, крепче сжимая руль мотоцикла и снова заводя двигатель. Звук вибрировал в воздухе, словно бессердечный вызов. Гул двигателя вторил надвигающейся тишине, усиливая напряжение между ними. Его шипы мерцали в тусклом свете, ловя последние лучи, и блестели, как осколки полированного обсидиана, на фоне сгущающихся теней. Его поза оставалась напряжённой, он был воплощением холодной точности, целеустремлённости и решительности, пока вечер поглощал мир вокруг них. Не оглядываясь, Шэдоу легко запрыгнул на мотоцикл, привычно схватившись за гладкие чёрные ручки. Двигатель взревел, и Шэдоу почувствовал, как воздух наполняется его рычанием, полным силы и превосходства. Без малейших колебаний он нажал на газ, и шины завизжали, ненадолго заскользив по асфальту. Шэдоу рванул вперёд, его движения были плавными и точными, словно сам мир подчинялся его воле. Мотоцикл умчался вдаль, ветер обдувал его, его стройная фигура размывалась в угасающем свете. Соник фыркнул, заставляя своё уставшее тело набирать скорость, пока не побежал рядом с мотоциклом, хотя его шаг был неровным. — Послушай, если ты собираешься избить меня до полусмерти, мог бы хотя бы сначала ответить на мои вопросы! Например, я не знаю, откуда ты, чёрт возьми, взялся и что тебе нужно! Или, эй, вот тебе идея… — Соник ухмыльнулся, и в его голосе, несмотря на ситуацию, послышались весёлые нотки. — Вопрос одного ежика к другому: кто делает тебе мелирование? Стараясь изо всех сил не отставать от Шэдоу, Соник мельком увидел себя в боковом зеркале мотоцикла. Отражение было мимолётным — просто размытое пятно синей скорости и решимости, — но оно напомнило ему о том, каким одиноким он себя чувствовал во время погони, несмотря ни на что. Вот он, ещё один ёж, бежит за кем-то, кто с таким же успехом может быть призраком, в поисках ответов, которые, как он не был уверен, когда-нибудь появятся. Дорога простиралась впереди, как в прямом, так и в переносном смысле, и конца ей не было видно. — Серьезно, эти красные полосы? Довольно дерзко. Соник ухмыльнулся, его слова прозвучали как резкий выпад, и он не сводил глаз с алых полос, которые тянулись через чёрные перья, почти светящиеся на тёмном фоне ночи. Красный цвет был огненным контрастом по сравнению с его тёмной, угрюмой фигурой — каждая полоска была почти такой же резкой и смелой, как и отношение Шэдоу к происходящему. Соник не мог не подшутить над этой деталью, даже когда расстояние между ними продолжало сокращаться. Красные блики, казалось, были выжжены на его чёрных шипах, что делало его ещё более загадочным. Красные глаза по-прежнему были устремлены вперёд, не двигаясь, но едва заметное движение губ подсказало, что он не пропустил колкость насчёт его красных полос. Тем не менее, он не сбавил скорость, продвигая мотоцикл вперёд с убийственной эффективностью. Расстояние между ними то увеличивалось, то уменьшалось, пока Соник пытался не отставать, и тишину между ними нарушали только его дыхание и рёв двигателя. Затем, без предупреждения, Шэдоу потянулся за оружием, спрятанным на мотоцикле. Звук металла, скрежещущего по металлу, разрядил напряжение, и прежде чем Соник успел среагировать, раздался резкий хлопок, когда Шэдоу выстрелил — достаточно далеко, чтобы промахнуться, но пуля с ужасающей скоростью пронеслась мимо синего уха. Сердце Соника бешено заколотилось, адреналин ударил в голову, когда он свернул, чтобы избежать следующего выстрела. Инстинкты взяли верх, и он увернулся, мир размылся, когда он наклонился вперёд, едва успев увернуться от следующего залпа. Его ноги болели, но он не собирался сдаваться. Это сделало своё дело. Шэдоу крепче сжал руль, и его алые глаза метнулись к Сонику с таким взглядом, что мог бы расплавить сталь. — Чем больше ты говоришь, — прорычал Шэдоу опасно низким голосом, — тем сильнее мне хочется ударить тебя. Усмешка Соника стала шире, а в голосе, несмотря на хаос, послышались дерзкие нотки. — Что ж, к твоему счастью, у меня высокий болевой порог, — парировал он, явно не собираясь отступать. Как только Соник приготовился продолжить подшучивать над ним, Шэдоу внезапно развернул мотоцикл с пугающей скоростью. Движение было таким резким, что казалось, будто мотоцикл сам по себе, словно живое воплощение воли Шэдоу, развернулся. Глаза Соника на долю секунды расширились, когда Шэдоу с точностью тренированного бойца использовал мотоцикл в своих интересах. Одним плавным движением Шэдоу направил мотоцикл на Соника, толкнув его в сторону в устрашающем проявлении силы. Мотоцикл описал угрожающую дугу так близко, что казалось, будто его можно использовать как оружие, чтобы сбить Соника с ног. Соник едва успел увернуться, его рефлексы сработали как раз вовремя, когда мотоцикл опасно приблизился. Он пошатнулся, мир вокруг закружился, но каким-то образом ему удалось устоять на ногах, сердце бешено колотилось от внезапного прилива адреналина. Шэдоу не остановился, его глаза сверкали тем же ледяным огнём, когда он завёл двигатель и уехал, не оглядываясь. Шины взвизгнули, когда он ускорился, оставляя за собой след из напряжения и пыли. — Вау, очаровательно, — парировал Соник, и его ухмылка стала шире, несмотря на напряжение, повисшее в воздухе. — Ты, должно быть, популярен на вечеринках. О, погоди-ка — ты слишком занят, появляясь из ниоткуда и душа незнакомцев. Едва слова сорвались с его пересохших губ, как воздух внезапно прорезал рёв двигателя мотоцикла, и волна мощности подтолкнула их обоих вперёд. На улице впереди было оживлённое движение, машины мчались в противоположном направлении, их фары сверкали в надвигающейся темноте. На долю секунды ему показалось, что мир сузился до него и Шэдоу, а дорога между ними опасно ожила от мчащихся машин. Пульс Соника участился, но не из-за выброса адреналина от погони за Шэдоу. Нет, он понял, что улица впереди размыта, а шум клаксонов и двигателей становится всё громче, когда машины сворачивают, чтобы объехать их. Грузовик мчался по дороге в их сторону, и на мгновение его фары ослепили их. Зелёные глаза метнулись к зеркалу заднего вида мотоцикла, когда Шэдоу с ужасающей точностью объехал нависающий над ними автомобиль, и по лицу Соника ударил резкий порыв ветра, когда завизжали шины. Внезапное близкое столкновение заставило его сердце забиться чаще, и в этот момент он осознал, насколько опасна оживлённая улица. Ему ничего не оставалось, кроме как отскочить в сторону, едва избежав столкновения с одним из проезжавших мимо автомобилей. Скорость помогла ему избежать опасности, но он осознал, насколько близок был к тому, чтобы оказаться раздавленным под колёсами. На мгновение всё превратилось в хаос — мигающие огни, скрежет металла и непреодолимое чувство, что кто-то всегда на шаг впереди. — Ты правда не знаешь, когда нужно остановиться, да? — голос Шэдоу прорезал безумие, его слова были достаточно резки, чтобы причинить боль. — Не совсем мой стиль, — признался Соник, пожав плечами, хотя его сердце бешено колотилось, а адреналин зашкаливал. — Но, эй, ты меня заинтересовал. Не каждый день появляется ещё один ёж с палкой в заднице… Он не закончил фразу. Слова испарились, когда он заметил взгляд, которым Шэдоу окинул его в боковое зеркало. Красные глаза сузились и ничего не выражали, а затем... мотоцикл снова ускорился. Расстояние между ними увеличивалось, они неслись всё быстрее. Шэдоу уже оторвался от него, не собираясь сбавлять скорость, и Соник остался позади, выжимая из себя все силы. Улица, погоня — всё слилось в безумном порыве скорости. Но Соник не мог не чувствовать: как бы быстро он ни бежал, он всё равно отставал. Ноги Соника задвигались быстрее, он тяжело дышал, пытаясь догнать Шэдоу, а рёв двигателя мотоцикла дразнил его с каждым оборотом. Он не мог позволить ему уйти, только не сейчас — не тогда, когда так много всего осталось недосказанным, так много всего осталось необъяснённым. Его разум метался, кружась в водовороте вопросов, замешательства и непреодолимого влечения к единственному ежу, который мог сравниться с ним в скорости. — Почему ты убегаешь? — крикнул Соник, его голос едва был слышен из-за шума двигателя. Он в отчаянии протянул руку в перчатке и одним быстрым движением схватился за заднюю часть мотоцикла, пытаясь замедлить его, заставить остановиться. — Мы только... начали! На мгновение показалось, что само время остановилось. Шэдоу не дрогнул, не показал ни единого признака нерешительности. Его взгляд был устремлён вперёд, и его не смущала отчаянная попытка Соника поймать его. Но затем воздух, казалось, стал тяжелее, и Соник почувствовал явное давление, исходящее от Шэдоу. Прежде чем он успел осознать, что происходит, Шэдоу резко нажал на педаль, мгновенно изменив траекторию мотоцикла. Движение было быстрым, смертоносным — умелый приём, призванный вывести Соника из равновесия. Прежде чем он успел среагировать, резкий поворот заставил его врезаться в бок автобуса, который мчался в противоположном направлении, и стекло разбилось от удара. От силы удара Соник растянулся на тротуаре, потеряв ориентацию, и острая боль пронзила его бок в том месте, где он ударился о стекло. Его хватка на мотоцикле ослабла на долю секунды, и в этот момент пистолет, привязанный к мотоциклу, вылетел из-под ноги Шэдоу и скрылся из виду Соника. Соник застонал, перекатившись на бок и приподнявшись. Всё его тело болело, бок пульсировал в том месте, где он столкнулся с автобусом, но адреналин, бурлящий в его венах, не давал ему почувствовать всю силу боли. Он вытер кровь с губ, стиснув зубы. И даже не потрудился оглянуться. Его мотоцикл уже мчался вперёд, и рёв двигателя был насмешливым напоминанием о том, что Соник теперь был лишь пятнышком в зеркале заднего вида, воспоминанием, которое с каждой секундой угасало. — Чёрт возьми! — пробормотал Соник, поднимаясь на ноги, его ноги дрожали от напряжения. Он сердито посмотрел вслед Шэдоу, его разочарование переросло в нечто более острое, более первобытное. Он не собирался останавливаться здесь, не тогда, когда они были так близки к чему-то, что бы это ни было. — Не думай, что всё кончено, Шэдоу, — пробормотал он себе под нос, всё ещё держась за бок, развернулся и снова бросился за ним. Его сердце билось с каждым шагом, но на этот раз он не колебался. От чего бы ни убегал Шэдоу, Соник собирался это выяснить. Соник тяжело дышал, пока бежал, и его разум пылал решимостью. Он всё ещё видел впереди мелькающий силуэт, тёмное размытое пятно, которое прорезало ночь, словно тень. Боль от падения всё ещё отдавалась в боку, но прилив адреналина вытеснил её — он не мог снова позволить Шэдоу уйти. Его мысли были сумбурным нагромождением, коктейлем из разочарования, растерянности и чего-то ещё, чему он не мог дать название. Но эта острая боль от столкновения, ощущение, что Шэдоу только что вышвырнул его обратно в мир, которому он не принадлежал, — это было нечто большее, чем физическая боль. Он должен был знать. С каждым шагом расстояние между ними, казалось, сокращалось, но преимущество Шэдоу оставалось значительным. Соник, без сомнения, был быстрее, но мастерство Шэдоу — его неестественная способность управлять своей скоростью и окружением — не имело аналогов в истории Соника. То, как он двигался, — плавно, расчётливо, — создавало впечатление, что он всегда на шаг впереди. Соник стиснул зубы. Больше никаких игр. Асфальт летел у него под ногами, когда он нажал на газ, не обращая внимания на боль в конечностях и стук в груди. Шэдоу приближался — он чувствовал это, видел острые очертания черно-красного ежа прямо перед собой, а двигатель мотоцикла рычал, как зверь, готовый к атаке. Без предупреждения Шэдоу свернул в сторону, с идеальной точностью лавируя в потоке машин. Зелёные глаза расширились, когда возможность ускользнула из его рук. Мотоцикл отъезжал, шины скрипели по асфальту. Но как только Соник начал колебаться, что-то в нём щёлкнуло. Может быть, это было воспоминание об их первой встрече, о том, как Шэдоу отбросил его в сторону, как будто он ничего не значил. Может быть, это была загадка, которая горела в его венах, потребность узнать, почему Шэдоу так поступает, почему он так сильно его подталкивает. Что бы это ни было, Соник рванулся вперёд с новой яростью. Он не мог позволить Шэдоу просто так сбежать. Он должен был получить ответы. Одним быстрым движением Соник подпрыгнул, напрягая ноги до предела, и оторвался от земли, целясь приземлиться на спину мотоцикла. Ветер свистел у него за спиной, когда он потянулся к рулю. — Не в этот раз, — пробормотал он себе под нос, коснувшись пальцами края сиденья. Но в тот момент, когда руки Соника коснулись его, голова Шэдоу резко повернулась, сверкнув алым, и выражение его лица стало нечитаемым. Он прищурился и резким движением ноги заставил мотоцикл резко дёрнуться, выбив Соника из равновесия. От неожиданности он потерял равновесие и снова рухнул на землю, больно ударившись грудью о тротуар. Он едва успел среагировать, как мир взорвался болью, когда его тело врезалось в припаркованную машину, и от удара у него перехватило дыхание. Он хватал ртом воздух, пытаясь снова подняться, но суровая реальность ситуации обрушилась на него, как товарный поезд. Шэдоу ожидал этого. Руки Соника дрожали, когда он поднимался на ноги, но его решимость оставалась непоколебимой. Он чувствовал холодный асфальт под ладонями, а вдалеке слышался рёв двигателя, когда Шэдоу снова набирал скорость. — Только не это… — прорычал Соник, на этот раз громче, громче, чем боль в его теле, громче, чем страх, терзающий его изнутри. Глубоко вздохнув, он снова бросился за ним, чувствуя, как болят мышцы, но не останавливаясь. Шэдоу не уйдёт. Не в этот раз. — Эй! — Крикнул Соник, в его голосе слышалось разочарование, более резкое, чем раньше, игривый тон утекал, как вода сквозь пальцы. — Ты думаешь, что можешь просто уйти после всего этого? Ты избил моих друзей, отбросил меня в сторону, как какую-то бесполезную запоздалую мысль, а теперь убегаешь, как какой-нибудь злобный злодей из комиксов? Шэдоу даже не оглянулся. Его силуэт растворился в размытом пятне, алая и чёрная полосы мелькали, пока он продвигался вперёд. Соник чувствовал в воздухе вызов, невысказанное желание догнать его. На мгновение пространство между ними растянулось, как пропасть, но пульс Соника участился, адреналин хлынул в его кровь. Он напрягся, мышцы натянулись, когда он заставил себя сократить дистанцию. Ноги горели от напряжения, каждый шаг был борьбой с собственным телом, но его решимость была непоколебимой. Ветер завывал вокруг него, трепал его иглы, рвал шерсть, порывы были почти невыносимо сильными. Его сердце бешено колотилось в груди, мир вокруг него размывался от скорости и красок, он сосредоточился только на тёмной фигуре впереди. Он был так близко, всего в шаге от того, чтобы сократить расстояние между ними... Затем, в мгновение ока, Шэдоу рванулся вперёд, и его фигура растворилась в воздухе, словно его никогда и не было. Мир вокруг Соника, казалось, застыл, воздух стал обжигающе холодным, а призрак Шэдоу ещё витал в воздухе, но пространство было пустым, и его соперник исчез. — Что за…? — Соник резко затормозил, моргая и глядя на пустое пространство перед собой. Он развернулся, всматриваясь в тени, прислушиваясь к каждому звуку, но ничего не было слышно. Только слабый шелест листьев и отдалённый гул ночи. Зелёные глаза прищурились, под кожей закипело разочарование. Он был так близок. Мгновение назад Шэдоу был здесь, его присутствие было неоспоримым, а потом он просто исчез. Исчез. Тишина затянулась, став почти невыносимой. Соник лихорадочно размышлял, его пульс участился, пока он осматривал каждый угол улицы, каждую тень, тянувшуюся вдоль тротуара. Не было никаких признаков Шэдоу, ни малейшего движения. Ночь казалась... неправильной. Сонику не нравилось, когда его перехитряли. Одно дело — застать врасплох, но это? Это было что-то другое. Шэдоу исчез. Испарился. И это была не просто игра света — Соник был уверен в этом. Всего секунду назад он был у него на хвосте. — Ублюдок, — пробормотал Соник себе под нос, пытаясь успокоить свои скачущие мысли. — Куда он, чёрт возьми, делся? Он сделал осторожный шаг вперёд, и волоски на его шее встали дыбом от холодного, инстинктивного беспокойства. Мир вокруг него казался слишком неподвижным, слишком тихим, словно затаил дыхание. Воздух стал густым, тяжёлым от ощутимого напряжения, которое, казалось, пульсировало в ритме его собственного сердцебиения. Его чувства, обострившиеся за годы выживания, кричали ему, что он не один, что кто-то наблюдает, ждёт. Как только мышцы Соника напряглись, готовые снова толкнуть его вперёд, тишину нарушил низкий гул. Сначала он был слабым, едва различимым, но бесспорно знакомым. Этот звук — гул двигателя, но не просто любого двигателя. Он усиливался, вибрируя в земле, проникая под кожу. Он доносился откуда-то сзади, ближе, чем он думал. Прежде чем он успел среагировать, ночь разорвал рёв мотоциклетного двигателя. Звук пронёсся по воздуху с яростной, агрессивной силой — резкий и угрожающий, бросающий вызов, от которого у Соника заколотилось сердце. Шум, внезапный и оглушительный, заставил его застыть на месте. Его тело напряглось, все инстинкты обострились. Обернувшись, он окинул взглядом улицу, всматриваясь в тёмные уголки окружающего мира. И там, рассекая тени, как нож рассекает шёлк, виднелся безошибочно узнаваемый силуэт Шэдоу. Его фигура едва различимо мелькнула в тусклом свете улиц, когда он с непринуждённой грацией управлял мотоциклом. Двигатель мотоцикла рычал под ним, и каждый оборот подчёркивал тишину, словно ставя точку, когда Шэдоу умчался в ночь, словно призрак. Фигура Шэдоу размылась вдалеке, рёв его мотоцикла затих, когда он помчался по пустой дороге. Сердце Соника ёкнуло, он инстинктивно напрягся, словно готовясь броситься в погоню. Но прежде чем он успел пошевелиться, воздух пронзил резкий, пронзительный треск, напугавший его. Шэдоу резко затормозил, и шины его мотоцикла протестующе взвизгнули, оставляя на асфальте неровные чёрные следы. В воздухе повис металлический запах горящей резины, смешиваясь со слабым запахом выхлопных газов. Двигатель всё ещё работал, издавая низкое, ровное рычание, которое, казалось, соответствовало напряжённости момента. Не говоря ни слова, Шэдоу с непринуждённой грацией перекинул ногу через мотоцикл, его движения были плавными и продуманными. Машина стояла там, бездействуя, словно зверь в клетке, ожидающий команды хозяина, но Шэдоу не обращал на неё внимания. Он постоял так мгновение, неподвижный на фоне мерцающих неоновых вывесок, заливающих улицу электрическими синими и малиновыми оттенками. Его алые глаза, как всегда непроницаемые, на мгновение встретились с глазами Соника. Ветер трепал его иглы, неся с собой тяжёлое молчание, которое, казалось, повисло между ними, как невысказанный вызов. — Ты настойчив, — сказал Шэдоу низким голосом, в котором слышалось что-то тёмное, что-то опасное. Соник стоял на своём, не желая отступать. — Думаешь, ты можешь просто убежать, и тебе это сойдёт с рук? Напряжение между ними было ощутимым. Они оба были готовы вступить в схватку, драться до тех пор, пока один из них не сдастся. Но вместо этого выражение лица Шэдоу изменилось — слегка, почти незаметно. — Дело не в беге, — тихо сказал он, скорее себе, чем Сонику, прежде чем его взгляд снова стал острым. — Дело в том, чтобы знать, когда нужно перестать преследовать безнадёжное дело. Соник нахмурился. — Безнадежное дело? Что, чёрт возьми, это значит? — Ты не понимаешь, — сказал Шэдоу голосом холодным, как ночной воздух. — Ты никогда не поймёшь. И с этими словами Шэдоу снова исчез, растворившись в тенях так же легко, как дым, уносимый ветром. Ночь поглотила его целиком, оставив после себя лишь затихающее эхо рёва мотоцикла — далёкое напоминание о его стремительном уходе. Соник какое-то время стоял неподвижно, а слова Шэдоу повисли в воздухе — холодное, режущее напоминание о напряжении между ними. Эти слова, такие резкие, засели в его сознании, как лезвие, с каждой секундой вонзаясь всё глубже. — Чёрт возьми, — пробормотал он себе под нос, чувствуя, как в груди нарастает разочарование. Он пнул валявшийся на земле камень, и тот с глухим стуком покатился по земле, издавая резкий звук, который был единственным звуком в тишине. — Что у тебя за дела, чувак? — Вопрос повис в воздухе, не получив ответа, и тайна стала ещё глубже, усиливая напряжение, которое висело между ними. Оно терзало его, цепляясь за края его мыслей, не давая себя игнорировать. Соник задержался там ещё на мгновение, выравнивая дыхание и глядя в пустоту. Тишина вокруг него, казалось, давила, душила, пока его взгляд не переместился туда, где всё ещё лежали Наклз и Тейлз — неподвижные, но живые. В груди у него остро и внезапно кольнуло чувство вины. Он оставил их, бросил в погоне за тенью, в буквальном смысле. Он должен был остаться. Он не должен был позволять своей вендетте уводить его прочь. Разочарованно вздохнув, Соник развернулся на пятках и направился обратно к друзьям. По мере приближения его шаг ускорялся, а груз принятого решения становился всё тяжелее. Подойдя ближе, он заметил, что Тейлз слегка дёргается, а его хвосты слабо вздрагивают. Поначалу эти еле заметные движения были едва различимы, но их было достаточно, чтобы привлечь внимание Соника. Затем глаза Тейлза медленно открылись, он заморгал в тусклом свете, вялый, но живой. Облегчение затопило Соника, и его сердце наконец-то перестало так сильно биться. — Соник?.. — пробормотал Тейлз слабым, но уверенным голосом, моргая в темноте. Его глаза были тяжёлыми, он всё ещё пытался проснуться, но в его голосе была мягкость, которая тронула сердце Соника. — Да, приятель, это я, — ответил Соник, опускаясь на одно колено рядом с ним. Он осторожно положил руку на плечо Тейлза, слегка погладив его по шерсти большим пальцем. Он выдавил из себя слабую улыбку, хотя она казалась фальшивой, маской для грызущего беспокойства, сжимающего его внутренности. — Не волнуйся. Мы в порядке. Шэдру... э-э, он пока ушёл. Наклз застонал, сидя на своём месте неподалёку, и звук этот был низким, раздражённым ворчанием. Он медленно приподнялся, потирая затылок и морщась. — Что, чёрт возьми, со мной произошло? — пробормотал он, всё ещё пребывая в замешательстве. — Судя по всему, Шэдоу, — со вздохом сказал Соник, и в его голосе послышалось раздражение. — Этот парень по-настоящему умеет производить впечатление. Тейлз, теперь уже сидящий, нахмурил брови, оглядывая местность, и его замешательство усилилось. — Кто он такой, Соник? И почему он выглядит как... как ты? — Он вглядывался в лицо Соника, и этот вопрос не давал ему покоя. Соник замешкался. Слова повисли в воздухе, не получив ответа, и какое-то время он просто смотрел на своих друзей — израненных, дезориентированных, но живых. Он хотел найти ответ, что-то сказать Тейлзу, чтобы снять напряжение, нарастающее внутри него. Но пока он смотрел на них, его мысли возвращались к холодному, пронзительному взгляду Шэдоу — взгляду, который был одновременно вызовом и предупреждением. Беспокойство ощущалось как тяжесть в груди, оно тянуло его за собой, терзало его мысли. — Я не знаю, — тихо признался Соник, и его голос стал мягче, в нём появилась неуверенность. — Но я собираюсь это выяснить. — Слова вырвались из его уст с неожиданной решимостью. Это была не просто решимость, это было что-то более глубокое — что-то, что он не мог точно определить, но знал, что не сможет от этого отказаться. Тайна Шэдоу была не просто загадкой, которую нужно разгадать. Это был вопрос, который он не мог игнорировать, вопрос, который уже влёк его вперёд, к чему-то большему, чем он мог себе представить. Тейлз и Наклз переглянулись, на их лицах отразилось беспокойство, но Соник выдавил из себя уверенную улыбку, которая не доходила до его глаз. Он попытался стряхнуть с себя гнетущее чувство тайны, замаскировать тревогу, которая всё ещё не покидала его. — Давайте пока сосредоточимся на том, чтобы выбраться отсюда, хорошо? У нас и так достаточно проблем, чтобы добавлять к ним таинственных двойников. Эти слова должны были снять напряжение, но даже когда Соник говорил, он чувствовал, как неуверенность окутывает его, словно тень. Они не могли позволить себе ослабить бдительность — не после всего, что только что произошло. Кивнув друг другу, Тейлз и Наклз помогли друг другу подняться на ноги, и вместе они медленно направились обратно к безопасному самолёту Тейлза. Знакомый звук их шагов по земле немного успокаивал, но Соник не мог избавиться от ощущения, что всё ещё не закончилось. На этот раз Шэдоу ушёл, но что-то глубоко внутри Соника подсказывало ему, что их пути ещё не разошлись. Они, без сомнения, ещё встретятся. И когда это произойдёт, Соник будет готов. По крайней мере, он надеялся, что будет. Когда троица удалялась, не подозревая о молчаливом наблюдателе, вдалеке в тени стояла фигура и смотрела, как они уходят. Его алые глаза слабо светились в темноте, а выражение лица было нечитаемым. Он не двигался, не издавал ни звука — просто стоял и наблюдал, задерживая взгляд на Сонике ещё на долю секунды. В голубом ежике было что-то, что привлекало его внимание, что-то более глубокое, чем соперничество между ними. Но Шэдоу медленно и размеренно отвернулся. Его фигура растаяла в темноте, исчезнув без следа. Ночь поглотила его целиком, оставив лишь едва уловимое эхо его присутствия в неподвижном воздухе. И всё, что осталось, — это вопросы, без ответов, неразрешённые, витающие в тишине в ожидании следующей неизбежной встречи.