Внимание хищника

Тело охватывает жар, Костя стонет против воли, это невыносимо, так хочется пить... Он тяжело дышит, словно сок через трубочку вдыхает глоток воздуха и тут же отпускает его, не успевая ухватиться за спасительную соломинку. Заходится кашлем, отворачиваясь к окну около своей койки. На глазах выступают слезы, а вся вина в его неловкости, глупости и самонадеянности. Он думал, простое подение в ледяную воду обойдется ему простудой, которую он запомнит на всю жизнь, однако все обернулось куда плачевнее. А самое ужасное это то, что его отец винит себя во всех грехах. Он взволнован, ходит по коридору больницы, звонит кому-то, чуть ли не на коленях просит помочь сыну. А как тут помочь? Он не уследил, хитрая болезнь замаскировалась под обычный кашель, даже температуры не было, а Костя упорно молчал, что чувствует себя неважно. Он не должен был верить, он же чувствовал. Ощущал, что что-то не так в том, как бежит кровь в венах сынах, как он дышит и похрипывает но отчаянно старается сделать вид что все хорошо. Геннадий возвращается в палату. Ему не дают никаких прогнозов, никаких надежд. Только сухой ответ — идите домой и ждите. Но как он может уйти? Как может просто томиться ожиданием когда его сын в таком состоянии? Он не может допустить его смерти, просто не может. И тогда выход нашелся, однако он был одним из тех выходов которые предпочитаешь не выбирать. —Костенька... Кость, я должен тебе кое-что р-ра-ассказать... Геннадий сидит на краю кровати, осторожно гладя ладонью взмокший лоб парня. Измученный болезнью ему оставалось только следить за действиями отца, да и то, взгляд с каждой секундой становился мутным и терял концентрацию. Холодные руки отца разбудили его, а взгляд некогда зелено-голубых глаз стал кроваво алым. Костя дрогнул, страх заполнил сердце, хотя отчего же, он ведь знает, что отец не причинит ему вреда. Однако то голос предков, что веками предпочитали не встречатся с кровососущими тварями что успешно маскировались под людей. Геннадий медленно наклонился к шее Кости, тяжело дыша, вот она нужная венка под тонкой кожицей, слегка надкусить, словно яблоко и тогда все наладиться. Все будет хорошо. Дверь внезапно открылась и на ее пороге возникла фигура Завулона. Он зол. Однако скрывает насколько сильно подвержен этому гнаву, слегка хмурясь. Его подруга напротив, выдает весь свой негатив во всем, в каждом жесте, позе или взгляде. —Ты знаешь, это против правил. Скажи спасибо, что сюда не явились светлые, я успел раньше. Геннадий отстранился, до боли сжимая челюсти, чувствуя как на глазах выступают слезы. —Я... Я не знаю как ему помочь. Вы должны понимать, он мой единственный сын... Костя к тому моменту перестал что либо понимать вовсе. Он молчал, тяжело дышал и делал провалиться в сон, а не слушать бормотание отца. На все в их уравновешенном мире должно быть разрешение, а такой поступок как обращение в вампира и вовсе не может без него обойтись, потому что обратной дороги нет. —Тебе нужна лицензия и — Завулон бросает взгляд на изнывающего от боли паренька, — Его разрешение. —Н-но... Лицензия это слишком долго... Завулон, прошу, помоги мне... Снова эти слова, снова просьбы помочь, но вампиру больше не к кому обратиться, во главе всего стоит Завулон. А он казалось и не против помочь, раз вообще явился. Подходит ближе к кровати, смотрит на лежащего паренька, осознавая что с их последней встречи минуло десять лет. Птенец подрос но все ещё оставался щуплым пареньком. Он тяжело дышал, порой находясь в мучительном кашле. —Попробуем что-то сделать... Времени у него не так много, быть может это убедит ночной дозор? Однако, ему пятнадцать, — Завулон переводит взгляд на Геннадия становясь строгим, — Ты должен рассказать и спросить, хочет ли мальчик умереть как человек или жить как вампир. —В-вампир? — Костя открывает глаза, смотря на размытую фигуру рядом с кроватью, он не может распознать лицо, но точно узнал голос, — З-завулон, это вы? —Надо же, помнит меня, — мужчина хмыкнул, в затем пошел к выходу, — Встретимся вечером, за это время убеди его принять это предложение. Треск под ногами и он падает. Ледяная вода прошибает кожу сотней игл, заставляя вскрикнуть, однако крик подавила нахлынувшея течением волна. Холод сковывает движения, паника заставляет метаться в воде и он невольно утыкается макушкой в лёд. Это конец, ледяные руки нащупываю корку льда, он не знает, не видит откуда попал в эту ловушку. Силы уходят, хочется спать. Что-то впивается в плечо острыми когтями и тащит за собой. Страх заполняет сознание но уже поздно, он не в силах остановить воду которая все прибывает, заполняя лёгкие и желудок. Но вот она лунка, яркий солнечный свет и мальчик оказывается на льду, около того места где и провалился. Рядом друзья но ни один из них не может сказать как он выбрался, кто его вытащил. Этот обрывок памяти словно вычеркнули из жизни. Теперь, за разговором о вампирах Костя понял, что спасти его могла какая-то иная нечисть. Светлые или темные не ясно, однако это нечто спасло его. Говорить о падении под лед Костя не стал, незачем тревожить отца ещё больше, да и теперь это не имело значения. Однако было то, что заставило мальчика протестующие заскулить. Он не хочет становится вампиром. Не хочет менять свою жизнь на вечный голод, а отец говорит обо всем, обо всех минусах такой жизни. Это своего рода контракт, как получить гостеприимное предложение войти, без него они не могут этого сделать. —К-костя... —Я... Кхах... Не хочу... Не хочу быть таким... Вот оно, потомство травоядного которому никогда не стать настоящим хищником. Геннадий бился в уговорах до самого вечера, а когда на пороге палаты снова появился Завулон, отстранился от постели сына. Протянутая бумага больше не имела значения, он отказался. В бреду был готов умереть оставаясь человеком. Это дорогого стоит, однако Завулон уважения к поступку мальчика не разделял. —Выйди, дай нам поговорить. —Ты знаешь, в таком вопросе нельзя заставлять... — рыкнула женщина за спиной. Ее голос оцарапал жёсткостью. —Вон, все вон. Я сказал вон! — двери захлопнулись, оставляя их наедине. Завулон подошёл ближе к хрипящему пареньку, взял за подбородок и резко повернул к себе. Костя заскулил, тут же хватаясь за руку опаляя ее жаром. Пыхтит, смотрит так испуганно и в то же время, в его глазах мелькая та самая крупица отчаянности. Из-за нее он готов с головой нырнуть в темный омут. Неспокойная душа теплилась в этом теле, готовая покинуть его уже вот-вот. —Я надеюсь ты перед этим самоубийством снял с него груз вины? Рассказал, как провалился под лёд? —О-откуда... — от удивления расширились зрачки. —Я все знаю. Тебе стыдно, это правильно. Ты заслужил ощущать этот стыд. Однако, раз выбрал оставить его одного, то будь добр расскажи, что его вины в твоей смерти нет. Ты сам сглупил, сам наплевал на все предупреждения выходя на лёд. Сам отказываешься от новой жизни, пускай не такой, что была у тебя ранее, но это жизнь. С отцом, друзьями и возможностями. Его голос одновременно властный и утешающий. Он не наседает, однако и отказаться от его слов просто так нельзя. Приказывать в таких вопросах нельзя, душа сама должна выбрать свой путь, однако мальчик колеблется. До сих пор не отпускает, смотрит снизу вверх, наверняка анализирует что-то и тут же, выдает теплую улыбку, а рука его ослабляет хватку —Это вы... Вы тогда нашли меня... Ночью. —Так ты помнишь? —Как не запомнить, и сейчас, все как тогда... Это ведь вы спасли меня, не так ли? Завулон отпустил его, осторожно поправляя взмокшие волосы, сел на край койки, не переставая гладить их. А тот неожиданно расплакался, словно ребенок, коим как он считал уже давно не являлся. —Я... Я не хочу... Не хочу убивать. Это... Ужасно. Не хочу чувствовать вечный голод, не хочу становится темным... Я же... Не плохой... —А твой отец? Он темный, но тоже не плохой. Или скажешь иначе? В любом случае мне все равно, одним возможным вампиром больше, одним меньше. Жаль только, что потратил силы на твое спасение, знаешь, мы темные тоже ледяную воду не жалуем, так же как и обычные люди. Костя распахнул глаза, Завулон уже намеревался встать но мальчишка схватил его за руку и тут же осознал, что держит ту самую когтистую, покрытую чешуей лапу. Эти когти оставили следы на его плече, пять кровавых точек. —Вы! Вы спасли меня! Это были вы! Неужели и сейчас это были вы? — заходится кашлем, отпуская руку мужчины, утыкаясь в подушку. Через несколько мгновений рядом оказывается отец, утешительно гладит по голове, его глаза красны не от природы, а от слёз и Костя сдается. Ему интересен новый мир но выбор стороны так сразу удручает. Почему вампир не может быть светлым? К чему это разделение? И как отцу удавалось скрывать подобное так долго? —П-пап... — Костя поднимает глаза и в правду ощущая стыд, — Я... Согласен.