Посмотри на меня

      Под вечер чувствую себя лучше, значительно лучше. Я проспала пару часов и заказала доставку еды. Вернулось желание жить, двигаться, функционировать. Договариваемся с ребятами встретиться в кафе к девяти вечера и я приступаю к сборам.       Передо мной стоит большая кружка айс-латте и я топлю в ней трубочку, помешивая. Вся компания в сборе. Отслеживаю по своим мыслям насколько просто я утверждаю теперь этот факт, подразумевая всех, кроме Джесс и чувствую полыхнувшую волну злости. Разительная разница в эмоциях после нашего разговора. Бешусь от неизвестности не меньше, чем из-за упертой уверенности Бриджертон думать, что именно так правильно.       — У тебя все задатки будущего алкоголика, — стонет Джисон, ероша волосы пальцами. — Я вот удавиться готов. Блевал все утро!       — Ты пила? — удивляется Айен, который был одним из тех «счастливчиков», решивших на этот раз терпеть звуки попойки у себя в комнате.       — Она, наверное, больше меня выжрала, прикиньте? — не унимается Хан и я закатываю глаза.       — Харош! Первый и последний раз! Я умерла сегодня утром. Повторять не планирую, — говорю я и молюсь на то, что слова Феликса правдивы и я действительно ничего не натворила. Опровержений не встречаю, только подтрунивания, что тоже хороший знак. Рене давится соком, хихикая под боком. Оказывается, Бойд увел Хенджин, когда понял, что она почти не стоит на ногах, оставив Феликса присмотреть за мной. Эта новость меня тоже несколько злит. Я-то думала, он по своей рыцарской воле решил помочь, но не тут-то было. Не подумайте, я благодарна ему, правда, но эта надежда…       — Завтра будет землетрясение, проверяйте, — подставляет руку под подбородок Сынмин и откладывает телефон. — Иначе я не могу объяснить сие чудо света.       — Здорово ты свихнулась на зачетах, — удивляется Чанбин. Ох, я и сама пребываю в шоке, но не только же в них дело. Думаю, это общая стрессовая обстановка вкупе с глупостью заставила меня действовать совсем уж отлично от привычного. Решаю рассказать ребятам все последние новости насчет Феликса и Джесс. В конце концов, зачем еще мы встретились, как не обсудить наболевшее? Хан притих, вроде бы болея похмельем где-то глубоко в себе, а вроде бы и слушая меня.       — Раз уж теперь такие дела, то я могу сказать правду: никогда она мне не нравилась. Взгляд один чего стоит, — неожиданно заявляет Ким и я взираю на него, приоткрыв рот. Не припомню, чтобы он о ком-либо говорил что-то плохое. Обычно, ему все по барабану, остается в нейтралитете.       — Да, соглашусь. Этакий… блядский, — поддакивает Со.       — Ма-а-альчики! — недовольно вставляет свое слово Рене. — Мы же дружили.       — Я не оскорблял, а сказал факт, — хмыкает на выпад Чанбин, пожимая плечами и делает глоток диетического лимонада. — Кроме того, низко так поступать. Если есть проблема — подходишь и решаешь ее с человеком напрямую, а не в крысу делаешь че вздумается!       — Вот именно, — кивает Сынмин. Разговор перетекает в гомон, колющими откуда ни возьмись дебатами на тему «что такое хорошо и что такое плохо» в поступках Джесс. Отстраненно наблюдаю за их ходом и не понимаю: то ли мы отвратительные люди, то ли так и должно быть и это все полностью естественная реакция. Молчу, не давая комментариев, слушаю. Настроение ухудшается с каждым новым доводом. Бойд отвлеклась от диалога, активно настрачивая сообщения в телефоне.       — Да хватит же, — неожиданно громко, но так надтреснуто заявляет Хан, молчавший все это время. — Хватит, — тише добавляет он. На его лице нет ни капельки радости или одобрения, только печаль и намек на осуждение в глазах. Смотрю в упор на Джисона и осмысливаю. Остальные ребята стихли, переведя все свое внимание на друга. Тот лишь обводит нас поочередно взглядом, встает из-за стола и выходит. Его фигура маячит за окном кафе, облаченная в теплый черный бомбер. В голове проносятся те несостыковки, когда я отмечала странноватое поведение Хана, но под гнетом общих событий не придавала особого значения. Так вот в чем дело! Видимо, это уже не только я сошла с ума, а весь мир перевернулся с ног на голову, земной шар изменил наклон оси и мозги у людей вскипели. Я могла предположить многое, но точно не это. Ну не может быть. Не верю. Кусочек за кусочком картина складывается в общий пейзаж, испещренный множеством дыр, но если отойти подальше, то общую суть уловить вполне можно. Как же мне не хочется, чтобы это было правдой. Не из эгоистичности, а больше из сострадания, наверное. Нервно фыркаю и, заправив волосы за уши, встаю и иду следом за Ханом. Снова чувствую гадкую вину, покрывающую своим вязким мраком сердце. За спиной слышу возобновляющийся диалог за столом, но с меньшим напором, тихими голосами. Вечерний холод бьет в лицо, успевшее согреться в стенах кафе. Содрогаюсь и одергиваю рукава куртки, пряча кисти рук под тканью. Джисон стоит впереди, поддавая камень носком кроссовки. Подхожу ближе и останавливаюсь в шаге от него.       — Почему молчал? — неловко начинаю разговор я, ощущая себя как виноватой, так и дико нелепой.       — Не хотел говорить. Очевидно, это не взаимно. К чему тогда грузить кого-то своими чувствами? Как будто бы и не по-мужски, — уныло хмыкает Хан.       — Но что, если бы это что-то поменяло? — не сдаюсь я. Вот и все, подтверждено. Как, черт побери, за все это время я не смогла понять влюбленность Джисона? Столько моментов, которые намекали об этом, но я упорно игнорировала, увлекаясь только своими проблемами. Если бы я была более внимательной, то давно смогла бы сложить два плюс два. А теперь стою за спиной друга и не знаю, что же делать, что говорить.       — И как, сама успешно пользуешься этим советом? — иронично выгнув бровь, поворачивается он в мою сторону. Бьет точно в цель, метко попадая в сердце. Хлопаю глазами, оторопело посматривая на Хана и молчу. Обидно, честно, но я всеми силами креплюсь, потому что понимаю: он не со зла. Джисон расстроен и кусает без разбора. Опускаю голову, поджав губы и жду. Не знаю чего именно, но чего-то жду. Не хочу нарываться еще больше на заточенные колы, но и оставлять друга в одиночестве тоже не желанный вариант. Минуты спустя, Хан запрокидывает голову и закрыв глаза, тяжело вздыхает.       — Прости. Я не хотел грубить, — наконец, смотрит мне в глаза. — Я не думал, что все выйдет так. Вообще всерьез не рассматривал. Мне казалось, ничего не значащая симпатия. Ну, как оно и бывает. А потом понял, что меня прибивает. Лето прошло в раздумьях, прикинь? Столько времени и ничего не выветрилось. И только хотел поговорить, как происходит все это, — он разводит руками и грустно улыбается. — Черт, Мел, я вообще не думал, что такое со мной случится. Мои интересы так легко переключались всегда, а тут просто Джесс и все. Как-то несправедливо, что-ли.       — Мне жаль, Хан. Может, еще все поменяется к лучшему, — подхожу ближе и похлопываю его по плечу. В голове столько мыслей, что в итоге не могу выделить конкретно одну и чувствую осязаемый шум на грани с пустотой. И вот это вы называете веселой студенческой жизнью? Безответную любовь, страдания, замаскированные под маской беззаботности, проблемы по учебе, кирпич за кирпичом утрамбовывающиеся друг на друга? Стыдно, виновато и просто плохо, хотя понимаю, что я не виновата в происходящем. Не я свела его чувства к Бриджертон, но я и не заметила их, а другу было плохо, он остался один со своими переживаниями. Черт, да что же это я за подруга такая, которая пропускает все важное для близких мне людей? Вздыхаю и стараюсь вытянуть себя из пучины взвившихся проблем, потому что не только я одна не заметила — никто не был в курсе. И все равно писклявый голосок в мозгу верещит «а ты могла бы, будь внимательнее». Оказывается, все мы по-своему умираем, разлагаясь изнутри, и не обязательно напоказ.       Перелет проходит быстро и без приключений. Одиночество трогает мои плечи, когда я вижу перед собой ребят из университета, но не могу найти взглядом своих друзей. Мы получили освобождение от учебы на четверг и пятницу, пока те усердно штурмуют китайскую стену знаний. Пересдача зачета по экономике прошла хорошо, что несказанно обрадовало меня. Ведь, по сути, ничего трудного не было в тесте, но отсутствие концентрации и твердой почвы под ногами сделали свое дело. Благо, я сумела подготовиться за несколько дней и все завершилось отлично. Держу в руках спортивную сумку и смотрю, как все выходят из автобуса, заказанного для нашей группы. Дождь по предписанному сценарию накрывает Лондон, но редкий и мелкий. Натягиваю капюшон на голову. Лица вокруг усталые и даже раздраженные — еще бы, рейс отправлялся в четыре утра. Взгляд цепляется к Феликсу, что вышел одним из первых и стоит в нескольких шагах от всей компании. Замечаю неподдельный интерес в его глазах, когда он осматривает окружающие его здания. Тоже осматриваюсь вокруг, но не вижу ничего, что впечатлило бы меня. Лондон, как Лондон: все те же серые мрачные здания под покровом плотных туч, еле пропускающих дневной свет, но ему, видимо, нравится. Какой-то детский восторг плескается на лице, который Ли старается скрыть под равнодушной оберткой, но выходит не так уж и хорошо. Внутренние трибуны тех же размеров, что и в нашем университете. Так много людей, скандирующих за выигрыш своей команды, но я не чувствую былого страха перед публикой. Я по-прежнему волнуюсь, хотя и не готова рвать волосы на голове. Интересно, как быстро все становится привычным, раз на вторую игру я ощущаю себя значительно увереннее, а внутри разгорается желание показать то, на что мы способны, заставить полюбить именно нас. Что же это, азарт? Игра проходит гладко: Волки вырываются вперед на два очка, втаптывая домашнюю команду в лондонский искусственный газон. Гордость витает в воздухе вокруг нас, но не без стыда. Я успела накосячить во время финального победного танца так, что чуть не загубила весь номер. Благо, ошибку заметили только девчонки, чьи позиции находятся по бокам и сзади. На сальто вперед мой кроссовок заскользил на газоне и я, по хорошему счету, должна была сделать трюк заново, найдя устойчивое положение, но вместо этого оттолкнулась сильнее, чтобы не нарушать плавность картины. Конечно же, я вывихнула стопу. Сидя на шпагате, с ужасом перебирала все возможные выходы из сложившегося положения. Я ощущала, как с каждой секундой нога начинала ныть все больше, опухая. Все лавры забирает Дориана, ненавязчиво приобнявшая меня и перенявшая часть моего веса на себя, после того, как я сквозь боль и подступившие слезы, поднялась на ноги. Кларисса разозлилась на мою глупость: нужно было начинать заново, а не подвергать здоровье риску. Да, понимаю, но я также знаю, насколько важны для нее идеальные номера. В общем, муть, подпортившая знатно настроение. Я ненавижу быть тем самым слабым звеном. Поднявшись на наш этаж в отеле отмечаю шум и гам, царившие тут. Под слезным вымаливанием у тренеров разрешения погулять несколько часов, ребята забились на полное отсутствие алкоголя в рационе своевольных перекусов и возвращении до двух часов ночи. Иначе доверия к команде больше не будет и никогда более послабления нам не дадут. Хорошая идея, конечно, да и сам Лондон меняется под ночь, окрашиваясь в яркие уличные огни, но не ощущаю сил и желания идти вместе со всеми. Хочу побыть в одиночестве. И травмированная нога напоминает о себе, плотно затянутая в эластичный бинт. Разворачиваюсь и под шумок выскальзываю на пожарную лестницу. Наши номера находятся на восемнадцатом этаже отеля из двадцати. Уверенно шагаю вверх по бетонной лестнице и, спустя два этажа, утыкаюсь в дверь. Дергаю за ручку и еле сдерживаюсь от разочарованного стона. Идея не удалась, жаль. Плюхаюсь на верхнюю ступеньку и прислоняюсь к периллам головой, прикрыв глаза. Внутри так и катается этот шаловливый шар стыда и расстройства. Что-то хорошее может уже произойти? Почему день ото дня прилетают только негативные события, подкашивающие мое состояние? Либо я слишком акцентирую внимание на плохом, либо его действительно стало так много в последние месяцы. Я что, гребанный магнит для несчастий?       — Я уж думал, ты прыгать пошла, — голос раздается настолько неожиданно, что я дергаюсь всем телом, выпучив глаза, но быстро успокаиваюсь. Как можно настолько бесшумно подкрадываться к людям? Я чуть сердце не выплюнула.       — Дверь закрыта, — сухо отвечаю я, пряча все эмоции глубоко внутрь. К чему Феликсу видеть мое разбитое состояние? Ему своей жизни достаточно.       — А хотелось? — выгибает он бровь, останавливаясь за несколько ступенек от меня.       — Нет, но там красиво, — вздыхаю и облизываю губы, кутаясь уютнее в куртку. На пожарных лестницах прохладно.       — Красиво, говоришь, — повторяет он и поднимается, обходя меня. Встаю и наблюдаю за Ли, соображая, что он задумал. Сказала же, дверь на замке, что тут можно еще сделать? Но он подходит, дергает ручку и фыркает. Затем нажимает на нее до упора и надавливает плечом на дверь. Она стонет, скрипит под его весом и я собираюсь было попросить его остановиться, опасаясь, как бы кто нас не увидел и не выкатил обвинения за порчу имущества, как раздается достаточно громкий щелчок и в лицо бьет порыв свежего ветра.       — Ой, как ненадежно-то, — невозмутимо произносит Феликс и я просто стою то открывая, то закрывая рот. Тут меня озаряет ясность мыслей о происходящем и я улыбаюсь, тихо хмыкнув. Но все же осматриваюсь в поисках камер. Хотя бы сейчас вселенная благосклонна и не подкинула жабу, и на том спасибо. На крыше ветрено и холодно, но подойдя ближе к краю глазам предстает вид ночного Лондона, переливающегося разными оттенками огоньков. Вдалеке даже виднеется шпиль столь любимого туристами Биг Бена. Все светится, переливается, даже небо решило не разводить слез и дать передышку городу от дождя. Вдыхаю полной грудью воздух и улыбаюсь, жадно разглядывая все вокруг. Тяготящие мысли отступают, освобождая место для трепетной радости и неверия в происходящее. Может, мне все приснилось, а я все еще сижу на ступеньках, задремав? Но, слегка повернув голову, смотрю на Феликса, что заинтересованно смотрит вдаль. В его глазах отражаются огоньки, но я не уверена — может, это его личный радостный блеск? В груди сердце оживает и я закусываю губу, пряча улыбку под тканью толстовки. Пряди светлых волос, так часто выпадающих из пучка, развеваются по ветру, добавляя Ли томного шарма. Как можно быть таким? Мелькает в голове полностью абсурдная мысль, что на самый худший вариант, мне, в целом-то, будет вполне достаточно просто стоять рядом и любить его взглядом, если эта история никак не решится. Я даже сейчас готова взлететь, стоя в полуметре от Феликса. Невозможная глупость, знаю, но я ничего не могу с собой поделать. Все не так ярко, вся жизнь смазалась на фоне него. Ничто и никто не важны, лишь дайте посмотреть на это идеальное лицо. Внутри органы хороводы водят, когда я просто вижу его и даже не касаюсь пальцем.       — Что изменилось? — прерываю я тишину, задав волнующий меня уже какое-то время вопрос.       — О чем ты? — отвечает Феликс, не отрывая взгляда от ночного пейзажа.       — Ты говорил, не приближаться к тебе, — намеренно упускаю смысл, заложенный в изначальную версию фразы, где говорилось еще и о его друзьях. Не хочу впутывать никого в сугубо наш момент.       — Даже и не знаю, — помолчав, усмехается Ли, вернув мне взгляд через плечо. Его щеки порозовели на холодном ветру. Подмечаю эту особенность для себя. Что же до его ответа... Что мне думать? Это хорошо или наоборот плохо? Хотя, судя по тому, как он взаимодействует со мной, наверное, все-таки хорошо, ведь так? Сейчас-то уж точно никто его не отправлял за мной, вроде бы. Скорее всего, да. Ребята должны были уже уйти на прогулку и меня снова выкручивает от эмоций, когда понимаю, что Феликс стоит здесь, а не там на улице со всеми остальными. Вот и как прикажете понимать его поведение? Джесс, исчезни, прошу тебя. Я себя потеряю, если у нас с ним ничего не получится. Возможно, конечно, уже потеряла, но тогда найти точно не смогу.       — Так и что случилось? — мы долго стояли в тишине прежде, чем Феликс нарушил ее.       — Я чуть не подвела команду, — на одном выдохе отвечаю я, сбавляя обороты блаженства. Да, мое настроение полностью зависит от слов другого человека, ничего лучше просто и быть не может.       — А вообще? Поворачиваюсь и смотрю на его лицо, ища хоть частичку насмешки или незаинтересованности. К чему вопросы? Правда интересно или из вежливости? И не нахожу. Феликс смотрел на город, но, почувствовав мой взгляд, переключил свое внимание на меня, ничуть не меняясь в лице. Он спокоен и ждет ответа на свой вопрос. Задерживаюсь в его глазах дольше положенного, чтобы вызвать неловкость, но не могу оторваться так просто. Приходится постараться, чтобы посмотреть куда-нибудь еще. В карем, почти черном пространстве так легко заблудиться. Беда одна — выход искать вовсе нет желания.       — Все идет не так, как хотелось бы, — говорю тихо, почти мямлю, но он слышит, я уверена. И замираю, не понимая как быть: когда я последний раз обсуждала свои проблемы, хоть и поверхностно, с Феликсом? Да никогда. И, кажется, ему правда интересно.       — Может, все идет так, как нужно? — говорит он.       — Глубокая мысль, — задумавшись, отвечаю. И правда, действительно ли я переживаю обоснованно? Все идет так, как нужно. Почему именно сейчас, когда эти слова озвучены другим человеком, они начинают обретать вес? Такая простая фраза, но столь бездонная в своем значении. Интересно, скажи мне это кто-то из моих друзей, я бы также прислушалась или тому виной необъяснимый магнетизм Феликса.       — Да ладно, принцесска. Я вот даже не заметил ничего, — сквозь улыбку говорит Ли, покачиваясь на месте, и кивает на мою ногу, где поверх лосин выглядывают слои эластичного бинта. Ничего не могу поделать с собой и улыбаюсь в ответ, снова теряя себя в его глазах, но на этот раз не прячусь за толстовкой. Он смотрел. Он смотрел на наше выступление, на меня!       — Перестань называть меня так.       — Не-а.       — Это неприятно, — нарочно хмурюсь, показывая свое недовольство, хоть и наиграть его не получается.       — Зато правдиво. В том месте, где я родился, по-другому таких, как ты не называют, — более серьезно говорит Феликс, не сводя с меня взгляда.       — Откуда ты? — навостряю уши, чувствуя, как нечто личное проскочило между нами.       — Бирмингем, — отвечает он и я сбиваюсь с толку.       — Не понимаю.       — Оно и лучше для тебя. Пойдем, холодно, — кивает Феликс на дверь и ждет, пока я сдвинусь с места. Легкий налет огорчения незримо оседает на меня. Он не захотел развивать тему и просто свернул диалог, но во мне горит живой интерес. Что же он имел ввиду?