Посмотри на меня

      — Вот же засранец! — вскрикивает Рене, дослушав мою исповедь о прошедшем вечере. — А нам сказал, в уборную отойдет. Так и хочется подойти и в морду дать!       — Тш-ш! — грозно шипит на нас соседка по столам в библиотеке, где мы трудимся последние сорок минут над рефератом по истории, заданным на дом. Продуктивное воскресенье, так сказать.       — Сама тш-ш! — агрессирую я, не выдержав накал страстей, бушующих внутри, но тут же потухаю. — Черт, неужели я и правда так выгляжу со стороны? Я же никогда никому ничего не говорила и уж тем более не унижала!       — Он просто тебя не знает, — Бойд берет меня за руку и переплетает наши пальцы. — Зуб даю, если бы знал, то головой бился бы об стену из-за того, что посмел такое тебе сказать. Благодарная улыбка прорезается на моих губах и эмоции немного утихают, дают передышку. Под монотонный шелест страниц продолжаю искать исторические даты войн и их причины, но головой, как принято, нахожусь совершенно в другом измерении. Чертов Феликс Ли! Придумал же, скользкие и высокомерные взгляды, значит? Привык видеть обожание в чужих глазах? Меня снова прямо-таки разрывает от злости. И сделать ничего не могу, потому что кому оно надо? Идти унижаться и оправдываться, объясняя свое поведение, выражение лица? Много хочет, ха! Хотя, с другой стороны, мне очень обидно. Не так сильно, как вчера вечером, но значительно больше, чем просто злостно. Наверное, было бы не так запарно, будь эти слова правдой. Несмотря на достаток своей семьи, я никогда не завышала себе статус и цену с помощью денег, не требовала особого отношения просто потому, что в свое время мои родители подсуетились и построили бизнес. Это же не мои прямые заслуги, в конце концов. Зубами хочется скрипеть от несправедливости, кости перегрызть этому мерзкому Ли. Может, я и не смогла сдержать эмоции и на лице проскочило подобие отвращения к пабу, но ведь он действительно отстой! Почему за правду мне что-то выговаривают, предъявляют? Тем более, я не отказалась зайти внутрь и остаться, провести время. Под агрессивными рассуждениями в мысленном монологе мы заканчиваем реферат. Захлопываю книгу и тащу Рене за собой, ощущая эмоции, которых стало только больше, шевелятся, как змеиное гнездо под кожей. Да, наверное, надо было стараться думать о чем-то другом, а не мусолить наболевшую тему. Конкретно на данный момент чувствую себя необычайно всесильной, как будто эмоции стыда и страха пропали, затихли так, что исчезли навеки, оставляя только злостную жажду доказать всему миру, что он ошибается. Огромное желание подбежать и собственными руками дать в челюсть сами знаете кому, но вместо этого спускаюсь по лестнице на выход из универа. Впереди на лестничной клетке столпились девчонки. Подойдя ближе, узнаю Клариссу Уэст, беспокойно осматривающую своих сокомандниц. Ее лицо бледно, а под глазами залегли тени бессонной ночи.       — Это полный провал, девочки, — выдыхает она. — Без Ванессы все накроется медным тазом. Мало того, придется перестраивать все позиции по-новому, так нас могут в принципе убрать из программы из-за нехватки человек. Мы теперь ниже требуемого минимума. Сука! Я этому Джорджу горло перегрызть готова! Как, нахер, так можно было снести этот долбанный шатер?!       — Может, все-таки успеем найти девушку? — спрашивает блондинка, которую я пару раз видела в компании Роуз.       — Ждать, проводить кастинг, обучать... Это еще учитывая, если будет кого! За прошлый год ни одной желающей не было в набор, у нас ноль в запасе! Джи, мы в заднице. У нас первый матч через три недели, который важен как никогда раньше! Мне всраться как нужны все выступления до единого в блистательном варианте! Ты же знаешь, как мне важен рейтинг и результат для чирлидинга в национальных сборных, — Кларисса хватается за голову и откидывается спиной на бетонную стену.       — Я могу попробовать заменить Ванессу, — неожиданно даже для себя самой выпаливаю я, остановившись в шаге от девчонок. В груди горячо, пульсирует, руки дрожат. Может, теперь моя шизофрения вышла на супер-активную фазу? Иначе, какого хрена я только что натворила?       — Что? — в один голос вопрошают как Кларисса, так и Рене, вставшая у меня за спиной. Так, последний шанс извиниться и сбежать не опозорившись...       — Я занималась танцами какое-то время. Могу попробовать заменить Ванессу, — вместо этого продолжаю закапывать сама себя я, полностью потеряв контроль над своим ртом. Мое тело и сознание разделились и более не влияют друг на друга, честное слово! Это вообще не я, не моя роль. Я — не инициатор и, тем более, не человек, жаждущий внимания. На меня вылупились двенадцать пар глаз в немом молчании, которое, казалось, длилось часы, хотя на деле прошло меньше минуты.       — У Ванессы сложный перелом, на заживление и восстановление уйдет немало времени. Ты же понимаешь, что мы не на раз ищем кандидатку? — выгибает бровь Кларисса, подходя почти вплотную ко мне. Она моего роста, достаточно высокая, не выше ста семидесяти пяти сантиметров, поэтому выдерживаю ее взгляд на уровне, не чувствуя себя маленькой беспомощной мышкой. — Возможно, придется заменять даже до конца года.       — Понимаю, — киваю, но мысленно жгу себя на всех возможных кострах, как ведьму в средневековье.       — Завтра после пар на поле. Посмотрим, что можно с тобой сделать, — помолчав, выдает Уэст и улыбается, но улыбка поверх тревоги, засевшей в глазах, и я могу ее понять, ведь сама абсолютно не уверена в том, что наделала. Рене прорывается заговорить, но будто слов подобрать не может, вздыхает и не издает в итоге ни звука. Так и идем до нашей комнаты молча. Шок спал и я отчетливо ощущаю, как сильно на самом деле хочу сделать хоть что-то, что поможет мне раскрыться, поможет найти ту самую ниточку, которая сможет привести меня к себе же, но на более глубоком уровне, где есть осознанность, решимость, а не извечные отталкивания и боязнь своих желаний, бездействие.       — Ты же понимаешь, что не обязана это делать? — наконец заговаривает Бойд, присев на край своей кровати, когда мы оказываемся в комнате.       — К чему ты клонишь?       — К тому, что ты не должна вылезать из шкуры вон ради внимания одного человека, — заключает она и складывает руки на коленях. — Мне больно смотреть, как ты вянешь у меня на глазах, а я не знаю, что делать. Может, забьешь уже, а на выходных поедем в Бирмингем, сходим куда-нибудь, в городе столько парней! Смотрю на Рене и, слушая ее речь, понимаю, что начинаю злиться. Огонек в груди грозится стать пожаром и выплеснуться наружу.       — Ты просто не понимаешь... — глубоко вздохнув, начинаю я. Пытаюсь собрать из мыслей целостную картину, чтобы воплотить ее в речь, но понимаю: ничего не выходит. — Ты просто не понимаешь, — оканчиваю утвердительно мысль и собираюсь в душ.       Так гнусно я давно себя не ощущала. Вода струями стекает по телу, но напряжения не уносит, вообще ноль толку. В голове мешанина образов, страйк осколочной бомбой, которая влетела в мой привычный мир и, сдетанировав, разнесла все устои к чертям собачьим. Жила себе и даже не думала о том, как меня могут воспринимать люди, не думала о сильном желании быть только с одним человеком, не думала о том, как много возможностей я упускаю, концентрируясь на банальных потребностях, не думала о предательствах. И теперь, когда вопрос встал поперек горла, мне хочется метаться из стороны в сторону, дабы пули не задели меня, но, вот дерьмо, несколько уже попали в цель, истекаю кровью и мне больно.       Утро отвешивает пощечину, раскрывает свои колючие объятия и заставляет возненавидеть весь мир еще до того, как мои ступни касаются прохладного ламината. Небо пасмурное, но на улице сухо, лишь ветер кружит опадающие листья. День тянется будто в слоумо, вязкий и терпкий на вкус. Ощущаю все прелести тревожности ярчайше сильно: сначала тряслась перед первой парой ожидая, когда появится виновник большинства моих душевных переживаний, но все прошло гладко. Вернее, привычно. Все, как и всегда, ведь Феликс разлегся на парте и взглядом меня не наградив, но на этот раз я этому и правда рада. Клянусь, я скоро не вывезу столько тревоги внутри меня. Сама себе удивляюсь, распереживавшись больше перед кастингом в чирлидинг, нежели из-за того дерьма, что наговорил мне Ли.       — Нам определенно есть над чем работать, — наклоняет голову Кларисса, закусывая губу. — Но все не так плохо, как могло бы быть. Твое тело помнит то, что ты учила, занимаясь балетом. А сама что думаешь?       — Мне бы правда хотелось основательно попробовать себя в чирлидинге и я готова учиться, — хрипло выдыхаю я, стараясь унять трясущиеся колени. Обхватываю себя руками, не зная, куда их еще деть и стою. В крови бьет откуда ни возьмись появившийся адреналин, а ведь в зале только девчонки, перед которыми я танцевала. Не представляю, что испытаю на поле, забитом болельщиками и футболистами, но мне определенно это нравится. Совсем не похоже на те ощущения, которые остались в смутных воспоминаниях о балетной школе. Там все будто бы расплывчато и скучно, ничего выделяющегося, кроме громкого скрипучего голоса наставницы в массивных очках с круглой оправой и извечно зачесанными жидкими волосами в маленький пучок, напоминающий купированный собачий хвост.       — Супер! Тогда начинаем нашу тренировку! — хлопает в ладоши Кларисса. — В начале придется сильно попотеть, три недели до первого публичного выступления пролетят, оглянуться не успеешь, поэтому нужно подтянуть твои навыки. Мне нравится то, как пластично и гибко твое тело, это большой плюс, но пока что движения слишком скованны. Надо поработать над этим.       — Поздравляю, сокомандница, — подмигивает мне Джи, та самая блондинка, которую я примечала ранее, и идет в след за остальными переодеваться в спортивную форму. Стоило девчонкам скрыться за дверьми раздевалок, как спортзал наполнился мужскими голосами. Грязнейше матерюсь про себя, застыв на месте, но быстро отворачиваюсь и бреду к скамейке. Ничего удивительного, ведь футбольные тренировки каждый день, кроме выходных и особых случаев. Вообще, универ дает большие возможности тем, кто хочет серьезно заниматься футболом. Начиная от времени, уделенного этому виду спорта среди прочих занятий, заканчивая дополнительными часами с приглашенными тренерами, иногда с узнаваемыми именами.       С этого дня время полетело, как ошалелое. Подъем, учеба, тренировки, домашка и сон, и так по кругу. Ощущаю каждую мышцу и каждую косточку в своем теле, беспокойно ноющие битый день подряд. Слишком долго не было спортивной нагрузки и я пребываю в истощении всех своих сил, стараясь выкладываться на сто процентов. Заматываюсь за день настолько, что прихожу в комнату и сразу отрубаюсь в сон. В этом, конечно же, есть и свои плюсы: не остается времени на страдания и накручивания себя в свете произошедших событий. Родители удивились моей новой страсти к чирлидингу, даже обрадовались, услышав, с каким вдохновением я рассказываю им об этом. С Рене провожу выходные за просмотрами сериалов, ибо ни сил, ни желания выходить на улицу нет, да и дождливый осенний сезон к тому не располагает. С остальными ребятами вижусь на занятиях, обсуждая повседневные темы и последние новости. Мне казалось, что жизнь вошла в спокойное, но новое русло, вытесняя ненужные фрагменты, но я была бы не я, если бы затишье длилось долго. Человек-удача, что ж еще сказать? Сполоснувшись на скорую руку в душе после тренировки, натягиваю одежду и с гулким хлопком закрываю за собой дверь в раздевалку. Девочки уже давно ушли, а я решила задержаться и порепетировать. Времени сегодня выпало чуть больше, чем обычно из-за отмененной пары и решила не тратить его попусту. На часах стрелки близятся к одиннадцати ночи, в универе, скорее всего, остались только я, да охрана. Щелкаю свет и думаю о том, что было бы неплохо пройтись хотя бы лишних десять минут на свежем воздухе, пока дождь перестал хлестать как из ведра. Поэтому, недолго решая, сворачиваю к выходу на открытое спортивное поле. Уличные фонари неярко освещают пространство у трибун и я, счастливая обладательница фобии к темноте, сжимаю кулаки покрепче в карманах чирлидерской ветровки, что один в один похожа на то, в чем тренируются наши футболисты, собираюсь с духом и шагаю навстречу ночному мраку. Медленно иду к зоне трибун, борясь с навязчивыми мыслями увидеть что-то в темноте, что потом не даст спокойно спать, чтобы пройти наискось поле и выйти к воротам на выход с территории универа, а там по обходной добежать до общежития. Воздух уж совсем похолодел, пахнет прелыми листьями и сыростью, издалека доносится гул автомобилей. Ежусь и выхожу на свет, слегка расслабляясь. Перевожу взгляд со своих кроссовок на окружающее пространство и еле успеваю проглотить крик испуга. Никак не ожидала увидеть кого-то еще в такую погоду на улице, да еще и так поздно в будний-то день. Гравий шуршит под подошвой и выдает меня с головой. Не знай я кому принадлежит черная толстовка с вычурной надписью, испугалась бы по-настоящему — не самое приятное занятие встретить парня под ночь, когда ты одна и в округе больше никого. А это пригород Бирмингема, между прочим. Тихонько фыркаю иронии своей судьбы и продолжаю шаг, искоса поглядывая на Феликса, потонувшего где-то в своих мыслях. Сидит один, накинув капюшон, но белые пряди выглядывают из под плотной ткани. Неподвижный, как скала, можно подумать, замучался и уснул, если бы не пробирающий холод. Подхожу ближе и уже собираюсь оторвать взгляд, чтобы пройти дальше по намеченному маршруту, как он приподнимает голову, бросая краткий взгляд на меня, и фонарный свет озаряет часть его лица. У меня внутри все холодеет на секунду, останавливаюсь как вкопанная.       — Ты в порядке? — сдавленно спрашиваю, распыляя облачко пара. Нет ответа. Чертыхаюсь про себя, но сдаваться почему-то не планирую. Разворачиваюсь всем телом к нему и зову по имени, приближаюсь на пару шагов. Фыркает носом, но голову поднимает, смотрит в упор своими карими глазами, плескающимися раздражением. Теперь ясно вижу подбитое лицо и разводы крови, наспех вытертой из под носа. В груди начинает ныть страхом и жалостью.       — Чего тебе? — равнодушно спрашивает Феликс, так и не отводя взгляд от меня. Натягивает капюшон сильнее, пряча жестокое искусство на своей физиономии, да только я уже все увидела. Замечаю счесанные костяшки на руках. Подрался, значит. Но с кем? Закатываю глаза, пропуская мимо стрелу равнодушия, не позволяю себе проникнуться этой эмоцией. Но руки и колени все равно дрожат, все-таки не привыкла я с ним контактировать. Удивительно, но не чувствую уже злости или обиды, наоборот, хочется помочь. Я с ума сошла, не так ли? Помогать своим обидчикам! Разворачиваюсь на пятках и бреду обратно в спортивный зал, молясь, чтобы охрана не закрыла дверь изнутри. Бинго! Хватаю аптечку из тумбы у раздевалок и бреду обратно. Заслышав снова мой шаг, напрягается. Вижу, как плечи Феликса выровнялись. Боже, да он всерьез меня недолюбливает. Куда я лезу? Но вместо того, чтобы послушать свои в коем-то веке здравые мысли, упорно приближаюсь к нему. Останавливаюсь в полушаге и собираю всю имеющуюся силу воли.       — Давай сюда, — протягиваю раскрытую ладонь к его побитым рукам. Опять молчание. Да что же ты такой упрямый, в самом деле?       — Ну же, — надавливаю я, уже чувствуя стыд, ползущий алым по лицу.       — Принцесска, че пристала? — злится Ли, кривя губу. Шипит, надорвав подсохшую рану. Это его "принцесска" звучит так отвратительно и мерзко, с такой издевкой, что снова просыпается желание дать ему в челюсть, но вижу, что ему и без этого сейчас больно, остываю. Качаю головой и наклоняюсь сама, ухватываясь за запястье Феликса. Дергается, тянет руку к себе, но понимает, что я не отступлю, сдается. Смотрит из под капюшона то на меня, то на мои руки и хмурится, сурово посапывает. Закусываю внутреннюю сторону щеки, сдерживая рвущуюся улыбку, пока побеждаю. Обрабатываю раны тем, что есть в аптечке, мягко промакивая ватой, смоченной в перекиси.       — Довольна? — бурчит Феликс, чье раздражение сегодня, видимо, неиссякаемо.       — Почти, — жму плечами я и осторожно сбрасываю его капюшон. Черные в ночи глаза распахиваются в удивлении, но лишь на долю секунды, затем равнодушие возвращается. Молчит, не возникает. Рассматриваю вблизи боевые заслуги Ли и усмехаюсь, чем вызываю его замешательство, но продолжает молчать, вопросов не задает. В целом, на лице все не так плохо, как показалось в начале: подбитые губа и нос, вот-вот переставший кровить.       — Что, кто-то снова высокомерно на тебя посмотрел? — решаюсь пошутить я, заканчивая с обработкой. Феликс сужает глаза, посмотрев на меня и хмыкает, качает головой.       — Иди домой, принцесска, — бросает он и отворачивается, игнорируя мое общество. Сжимаю губы и снова чувствую приближение злости, но внешне не показываю, только криво улыбаюсь краешком губ. Беру аптечку и возвращаюсь в спортзал, не сказав больше ни слова, но домой решаю идти через официальный выход универа, исключая еще одно пересечение с Ли. На пути к общежитию анализирую ощущения от уязвленной гордости, так сладко ноющей в груди.