У края бездны

Погоня — самый естественный процесс для охотника. Но как быть, когда охотник становится добычей сам и вынужден скрываться и бороться за выживание с теми, кто совсем недавно казались друзьями? Вот уже второй месяц, как на Сэма Винчестера открыли настоящую охоту, из-за аномальных способностей приравняв его к прочей нечисти, и это заставляет жить в куда более бешеном ритме, чем всегда, на семейный бизнес времени просто не остаётся. Теперь ни в одном мотеле они не задерживаются дольше, чем на полдня, и оба подрываются от каждого шороха рядом, всегда готовые к любым неприятностям. Да, Дин не мог бросить младшего брата наедине с такой опасностью, и мало того, что готов был защитить его хоть ценой собственной жизни, так ещё и редкими спокойными вечерами подрабатывал личным психологом, подолгу обнимая и успокаивая это двухметровое дитя после очередной истерики, которые от такой весёлой жизни случались всё чаще, конечно, радовать это не могло. Каждый раз при очередных стычках старший еле сдерживался, чтобы не разорвать преследователей на клочки, не вырвать у каждого из груди насквозь прогнившее сердце за каждый новый синяк на нежной коже Сэмми, за каждый его вскрик от боли, когда приходится вправлять вывихи, за каждую его слезинку, пролитую из-за того,что он винит себя за то, кто он есть, и сдерживался лишь затем, чтобы не тревожить брата ещё больше, не искать новых неприятностей, хотя, они ведь сами находят их... В этот вечер всё было так же, как и всегда: практически не притронувшись к скромному ужину — так любимому овощному салату — зато выпив практически две бутылки пива, Сэм забился в угол жёсткой пыльной кровати и давился беззвучными слезами, снова искренне надеясь, что Дин ничего не заметит, не станет снова зря тратить на него время. Это же он во всём виноват, снова и снова, и сейчас, и раньше, и всю жизнь... Всю недолгую жизнь младший Винчестер приносит родным и близким одни проблемы, и отрицать это как минимум глупо. Из-за него не стало мамы, из-за него погибла Джессика, из-за него больше нет отца, из-за него у Дина нет нормальной жизни, особенно теперь... И пусть старший сколько угодно говорит, что ему нравится так жить, что в этом вечном драйве его особый кайф, но ведь и дураку ясно, что это не так. Кому вообще может понравиться всю жизнь сторожить какого-то бестолкового неумеху ценой своего здоровья и иногда даже жизни, бросить ради этого любимое дело, да ещё и каждый вечер выслушивать эти истерики, будто заняться больше нечем? Верно, абсолютно никому. Лучше бы его не было, лучше бы Дин не спасал его постоянно, лучше бы... И пока тонкая ранимая душа в очередной раз связывалась в тугой морской узел, а потом медленно распадалась на крошечные покалеченные частички, широкие острые плечи вдруг обхватили тёплые крепкие руки, и голова сама откинулась на чужую крепкую грудь, заливая слезами уже сто лет как затасканную до дыр тёмную футболку, а у самого уха послышался твёрдый и, в то же время, непривычно нежный шёпот, который заставил только нервно вздрогнуть, но ведь его так крепко держат, и от этого сейчас ещё больнее... — Ну всё, всё, тшшш.... Даже знать не хочу, на какой херне ты загнался на этот раз. Сэмми, всё окей, слышишь меня? Совсем нервы ни к чёрту, тебя ж уже колотит всего. Тихо, я же с тобой, я же тебя не брошу... — крепче обнимая брата и начиная слегка покачивать, как много лет назад, когда он был ещё совсем крошечным, Дин не надеялся, что будет легко, но как же разрывалось сердце от одного вида, от этих звуков чужих сдавленных всхлипов, Сэм всё ещё боится осуждения, даже от самого родного человека, тем более от него, и это тоже безумно больно, но как же ему объяснить, что этого нет и быть не может... — Дин... Зачем... Я же... Я же чудовище... Монстр... Они правы... Они все правы... Я всё испортил... Опять... — да, говорить сейчас было тяжело, но это не имеет никакого значения, мысли сами рвутся наружу, честные, искренние, как оголённые провода, и ведь бьют током не только их обладателя, но и его вечную надёжную опору, так уж повелось, что у них всё делится на двоих, от банальных бытовых вещей до душевных ран, это остаётся только принять, но было б это всё так легко... — Заткнись, ты не смеешь такое говорить. Чёрт возьми, Сэмми, ты самое чудесное, что только есть в моей жизни, в этом трижды проклятом мире, и никто, ни одна тварь не должна так с тобой обходиться, когда-нибудь я всё-таки перегрызу им за это глотки, богом клянусь. Да, ты редкий балбес, но ты не можешь звать себя одной из тех тварей, с которыми мы боремся. — Неправда! Даже отец говорил... Он же просил тебя! Просил убить меня... Если начнутся проблемы! Так сделай это! Так нельзя больше... — и Сэм уже начинает захлёбываться собственными слезами, начинает дёргаться так, что Дину становится действительно страшно, но в эту самую секунду ему нужно пустить пулю в лоб, чтоб он хоть на миг разжал руки и отпустил от себя эту ходячую катастрофу, других вариантов нет и быть не может. — Отец помешался на этой охоте, ты знаешь это не хуже меня! Я никогда не сделал бы с тобой такое, как ты не поймёшь! Сэмми, боже, до чего же тебя доломали... Ну давай маленький, дыши, дыши поглубже. Я тебя держу, держу... И не отпущу никогда, что бы с нами не было. Меня придётся убить, чтоб я тебя оставил. Ну же, Сэм, приходи в себя, ну давай же... Нам ехать пора, я тебя на себе не дотащу до детки, даже не надейся. Сейчас, погоди... — проявляя чудеса ловкости, Дин смог достать со стола открытую бутылку обычной воды и при этом не уронить брата, и плавно прислонил горлышко к снова прокушенным в этой истерике губам, даже на вид потрясающе мягким, если бы прикоснуться к ним... Но сейчас не время для таких мыслей. В их жизни для такого никогда не будет времени, и если б это был их выбор... — Вот, попей, потихоньку только, не подавись... Ну и всё, всё, умничка просто. Теперь отдышись и попробуй сам посидеть, а я пока быстренько соберу наши вещи, хорошо? Получив в ответ что-то среднее между кивком и очередным наплывом дрожи, Дин с некоторым опасением отстранился от брата, вновь прислонил его к стене, и лишь тяжко вздохнул, видя, как вяло и болезненно младший теперь пытается ухватиться за стену и хотя бы не скатиться на пол, пока это выходило вполне. Чему они оба научились железно за эти годы — в нужные моменты максимально быстро брать себя в руки, бесценный навык, и так легко его не выбить. Привычно засовывая лишние мысли и слёзы куда подальше, запирая все страхи и сомнения как можно глубже, на миллион замков, Сэм постепенно выравнивал сбившееся дыхание и потихоньку выпрямлялся, резких движений стараясь не делать, упасть сейчас будет особенно больно, и так ведь не зажили ещё следы последней драки. Всё циклично, ему ведь не раз уже приходилось так делать... Когда в новой школе были проблемы и маленький Сэмми так же часами рыдал в плечо брату от несправедливости этого мира, а потом приходилось очень быстро приводить себя в порядок, ведь отец возвращался с охоты и при нём нельзя было показывать свою слабость, чтобы не нарваться на очередной скандал и новые побои. Они охотники, они должны быть сильными, несгибаемыми, уж точно не должны реветь, как девчонки. И раз, два, глубокий вдох... Вроде практически отпустило. И именно в этот момент Дин, молниеносно собравший их небольшие пожитки, уже стоял рядом, несильно хлопнув брата по плечу и даже вызывая его болезненную улыбку обыкновенным хамством, всё-таки у них та ещё семейка, всегда так было, и зачем что-то менять... — Ну всё, зануда, погнали дальше, пока соседи снизу не начали на потоп жаловаться, мы ж разоримся на ремонте этой дыры. Сам встанешь или помочь? — и вопрос этот был задан скорее по инерции, ведь крепкая надёжная рука уже протянута, только взяться и встать, лишь бы опять не начал характер показывать... Молча принимая чужую руку, Сэм потихоньку поднялся и всю дорогу до выхода держался чуть позади брата, слегка морщась от неприятной головной боли, видимо, последствия очередного срыва. Бежать сил пока не было, а торопиться им, к счастью, некуда, можно и проявить редкую в их ремесле осторожность, иногда то, что считалось роскошью, может стать одной из основ выживания. С милой улыбкой отдав ключи симпатичной девушке на ресепшене, Дин мог бы для коллекции взять и её номер телефона, но стал замечать за собой, что такие желания у него возникают всё реже. Пока и времени нет на такие глупости, и желания, и... И пока есть проблемы куда важнее, и проблемы эти ждут их буквально у самого входа, да твою же мать, когда же их оставят наконец... Прекрасно понимая, что сейчас они никак не готовы к новой драке, Сэм точно не готов, он же еле на ногах держится, Дин надеялся в этот раз решить всё мирно, но если бы это было реально. — Какие люди, добрый вечер. Даже не буду спрашивать, чем обязаны такому счастью, это и так написано у вас на лицах. Но неужели вам не хватило прошлого раза? — во время этой спокойной речи Дин привычно остановился спереди брата, как бы прикрывая его собой, и старался быстро оценить обстановку. Пятеро на двоих, нечестно, как и всегда, но они могли с этим разобраться, всегда могли... Но везёт далеко не всегда, и остаётся лишь надеяться на призрачную удачу, свободной рукой всё же сжимая пистолет в кармане, если сегодня придётся кого-то убить, что ж, пусть так. Они и так слишком долго бегают и прячутся, учили их далеко не этому. — Дайте нам мирно уйти, и в вашем теле останется ещё хоть пара целых костей, это я вам обещаю. — Дин, к чему этот детский сад? Ты же понимаешь, это больше не твой брат. Это такая же тварь, на которых вы охотились, так в чём же дело? Если ты так позоришь семейное имя, своего отца, если ты так слаб, что не можешь сделать то, что нужно, дай взрослым дядям с этим разобраться. Ты хороший парень и всегда нравился нам, но ты сейчас предаёшь семейное дело, такое не прощается. Уйди с дороги, и мы сохраним тебе жизнь. — самый крупный из мужчин отвратно осклабился, внутренне уже готовясь к нападению, и другого ответа даже не ждал, слишком хорошо знает этого юнца, это даже забавно. — Никогда. Сэм, держись за мной, только... — не успел Дин попросить о самом элементарном, как услышал сзади глухие болезненные стоны и, резко оборачиваясь, увидел, как его младший брат судорожно сжимает виски и тяжело оседает на колени, уже не видя и не слыша ничего вокруг. Чёртовы видения, только не сейчас... — Сэмми, нет! Да что же это... Всего на пару секунд старший замешкался, не зная, поддержать ли Сэма, чтоб не ударился своей умной головой об землю, или раскидать этих отвратительных животных в разные стороны, чтоб не мешались, и этого промедления им вполне хватило. Двое амбалов тут же схватили его за руки, со всего размаха откидывая в сторону и после пару раз заехав по голове, чтоб подольше не мешался, а остальные окружили младшего Винчестера, и силу ударов ничуть не сдерживали, пиная беззащитного юношу ногами и даже не обращая внимая, что он потерял сознание ещё после первого удара, такие мелочи абсолютно не имеют значения. Через непростительно долгие пару минут приходя в себя, Дин быстро поднялся и совсем обезумел, услышав болезненные хрипы брата и видя, что с ним делают эти "люди". Не думая больше ни о чём, он выхватил пистолет и прострелил двоим головы прежде, чем они успели снова приблизиться к нему. Одного из оставшихся троих старший оттянул от Сэма за ворот куртки и, не задумавшись ни на секунду, одним движением свернул шею человеку, раза в два крупнее его по комплекции, ярость придавала ему сил. Последние двое опешили от происходящего и попытались сбежать, уверенные, что с монстром покончено, но их тут же догнали две пули, каждая попала точно в цель, сегодня не может быть места жалости. Понимая, что угроза на этот раз устранена окончательно, Дин на секунду выдохнул с облегчением, но его сердце тут же ухнуло вниз, до самой земли, и практически разбилось об неё, когда он вспомнил о самом главном. Сэмми, господи, если эти ублюдки посмели... Снова кидаясь к порогу, от которого младший так и не успел отойти, старший тяжело рухнул на землю рядом и с трудом сдерживал стремительно нарастающую панику. Он же дышал, был слышен хрип, почему сейчас так тихо, почему он не двигается, почему не приходит в себя? Что же делать, что делать... Так, спокойно, не первый раз ведь. Первым делом проверить пульс и дыхание, вот если их нет... Максимально бережно взяв брата за непривычно холодное запястье, Дин сам нервно вздрогнул, когда Сэм вдруг резко дёрнулся и на пару секунд отчаянно захрипел, но глаза так и не открыл. Это ещё что за чёрт, что же с ним сделали опять, твари, смерть это слишком легко, слишком милосердно за такое... — Сэм, Сэмми! Боже, идиотина, ну открой же ты глаза, ну дыши, пожалуйста... — только теперь вспоминая, что нужно проверить возможные повреждения, кроме очевидных, Дин разодрал рубашку на младшем, не желая возиться с пуговицами, и от увиденного сам чуть не задохнулся, такого с ними не делала даже нечисть. От талии до плеч просматриваются гематомы, которые практически наслаиваются друг на друга, по всему корпусу хаотично раскиданы разных размеров кровоподтёки, а рёбра... От одного осторожного прикосновения к ним младший вновь практически выгнулся дугой и затрясся с всё тем же хрипом, как в припадке, а старшему хотелось заорать от страха и отчаяния, но он только ласково гладил братишку по волосам, надеясь хоть как-то успокоить, а второй рукой продолжал прощупывать каждый сантиметр, пытаясь осознать масштаб проблемы. Несколько рёбер ощутимо сдвинуты, пара сломаны, но хотя бы не успели проткнуть что-то рядом, это уже обнадёживает. Да какое нахер обнадёживает, они в такой заднице, в какой не бывали ещё никогда... Но ведь не просто так они профессиональные охотники. Дин обязательно придумает, что делать и как помочь непутёвому братишке, найдёт медикаменты, только нужно остановиться хоть где-то... Обратно в этот мотель нельзя, он убил пятерых, это явно попало на камеры, отсюда нужно убираться и поскорее. Время терять нельзя, каждая секунда на счету, поэтому старший Винчестер не медлит, бережно поднимая брата на руки и до боли закусывая губу, когда Сэм снова начинает дрожать и хрипеть в его руках, даже не замечая собственной боли, в такие моменты весь мир теряет значение. И чем помочь, хоть кто бы подсказал... — Тихо, ничего, ничего... Прости, так надо, скоро станет легче. Потерпи, чуть-чуть совсем, мы почти на месте... Только помри мне, мудак, я ж тебя с того света достану. — быстро добравшись до горячо любимой Импалы, после недолгих раздумий Дин всё-таки плавно опустил брата на переднее сидение, тут же пристёгивая понадёжнее, и через секунду уже занимал законное место водителя, заводя мотор и пытаясь сосредоточиться на маршруте, лучше сократить время поездки до минимума, и вариантов тогда остаётся не так много... — Ну что, детка, поехали искать ночлег, пока этот ходячий мертвец ещё хоть чуть-чуть хрипит. Ничего, мы его выходим, и не в такой жопе бывали, главное поскорее, пожалуйста... Разговоры с машиной всегда успокаивали и помогали сосредоточиться, сейчас это было особенно ценно. Отыскав ближайший мотель буквально в двадцати минутах езды, Дин только крепче стискивал руль, когда на ямах и прочих неровностях дороги транспорт подпрыгивал и брата снова пробивала крупная дрожь, такое и в кошмарном сне никому из них присниться не могло. По возможности осторожно паркуясь, он мог бы сначала сходить сам и оплатить номер, но в этот момент плевать хотел на приличие и условности, всё теряет значение, когда часть твоей души, часть тебя самого находится в таком ужасном состоянии, буквально у самой черты, и пересечь её может куда легче, чем кажется. Мысленно помолившись всем богам, каких только знал, Дин бережно поднял брата на руки, искренне постарался найти максимально надёжную верную хватку, чтоб не уронить и не сделать хуже, и через пару минут уже рассчитался на ресепшене за три дня с не менее милой особой, которую, признаться, даже не заметил, и на её вопрос о надобности помощи только максимально спокойно покачал головой, ещё не хватало сейчас чужих под рукой. Сами разберутся, посторонние в последнее время стали приносить одни проблемы, впрочем, разве раньше было не так? Пыльный старый номер, ровно такой же, как и сотни других, где им приходилось останавливаться за столько лет, сейчас интересовал меньше всего, разве что жёсткая постель наконец вызывала огромную благодарность, на мягкую Сэма просто нельзя пока класть, чтобы не навредить ему ещё больше. Совсем не улавливая окружающую атмосферу, старший плавно опустил брата на кровать, и сам тут же присел рядом, практически нежно прижимая его за плечи к матрасу, чтобы не дёргался так и не вредил сам себе. И ведь он так и не приходит в себя, вот же чёрт... Ну хоть шевелится как-то, значит ещё живой и не так всё плохо. И за эту мысль Дин тут же бьёт себя по лбу, не зная, как ещё выместить злобу и отчаяние. Не так всё плохо, да это такой ужас, что заживо гореть было бы легче и приятнее, уж точно не так больно. Ладно, к чёрту эмоции, не время пока, надо сделать хоть что-то... Недолго думая, старший Винчестер нашёл походную аптечку, которую они всегда возили с собой, и пока достал только вату, перекись и воду. Нужно промыть и обработать удары, вытереть грязь и кровь, слишком чужеродно всё это выглядит на тонком бледном личике и крепком красивом теле. Рубашку в мусор, она всё равно испачкана и порвана, уж одежда не станет проблемой, явно не у них. Припоминая не такой уж давний опыт, с тяжёлым вздохом Дин начал осторожно обрабатывать все нажитые увечья, особо нежно оттирая присохшую кровь с лица, у самых губ, которые и сейчас слегка приоткрыты и чуть подрагивают, мучительно красиво, но как же не вовремя такие мысли лезут в голову... Нет, нужно сосредоточиться, пока главное — помочь Сэму всем, чем только возможно, спасти его, не хватало ещё так глупо потерять, только не сейчас... За всю ночь Дин так и не сомкнул глаз, даже сдвинуться с чужой кровати не смог, нервно вздрагивая от каждого тяжёлого хрипа и мягко поглаживая чужие острые плечи, когда Сэм снова и снова выгибался дугой, рискуя окончательно сломаться и лишить брата последней надежды на лучшее. И к середине дня, и к вечеру младший так и не пришёл в себя, разве что иногда пронзительно вскрикивал от мучительной боли и заходился такой дрожью, что старшему приходилось по возможности аккуратно обнимать его, чтоб хоть немного успокоить, уже просто не знал, чем ещё может помочь. В одиночку вправить рёбра можно даже не пытаться, только хуже будет, про переломы и говорить нечего, Дин совершенно не знает, как быть с такими травмами. Да, с самого детства им приходилось зашивать друг друга после очередной охоты, вправлять суставы, промывать раны, и всё равно при этом всегда оба были в сознании и не было ощущения, что без должной помощи кто-то из них просто отойдет в мир иной, а сейчас это было и очень сильно давило на мозги и нервы. Пусть он хотя бы очнётся, тогда они вместе что-нибудь придумают, пусть хоть что-то изменится, или старший Винчестер просто сойдёт с ума... Уже второй день Дин недвижимо сидит над Сэмом, не помня ни о сне, ни о еде или воде, а в голове наббатом бьёт всего одна мысль: не справился, не спас, не сберёг. Кретин последний, да как он мог вообще допустить такое, как позволил этим тварям хоть на секунду коснуться брата! Сэмми ведь такой хрупкий, такой нежный, как бы внушительно ни выглядел в чужих глазах, Дин ведь лучше всех знает, какой он на самом деле. Заучка, недотёпа с огромными оленьими глазами и обворожительной улыбкой, которая может подчинить лучше любого гипноза, за которую можно умереть и воскреснуть вновь, лишь бы ещё хоть раз увидеть... Они всегда любили друг друга, как братья, как семья, как должно быть, как правильно. Но с недавних пор Дин стал ловить себя на мысли, что смотрит на брата как-то совершенно иначе, а в голову начинают приходить такие мысли, что тут же гарантируют прямую путёвку в ад без возможности смены маршрута. Уже слишком давно Дин прогуливается по самому краю бездны, и вот-вот окончательно рухнет туда, но тянуть за собой Сэма не имеет никакого права. Он понимал, что это грех, что так не должно быть, и хотел изменить хоть что-то, в крайнем случае просто сбежать или прогнать Сэма, но каждый раз не хватало духу, каждый раз что-то останавливало... А потом, когда Дин в очередной раз собрал свои вещи, позвонила Элен и предупредила, что на Сэма, на его маленького нежного Сэмми открыли охоту, как на какое-то сверхъестественное чудище. И Дин уже не смог уйти, и чувства пришлось задвинуть как можно глубже, ведь исчезнуть тогда было всё равно, что добровольно отдать брата на растерзание этим нелюдям. При всех своих сложностях и перегибах на такое старший был не способен ни при каких условиях, век бы себе потом не простил, что так обошёлся с самым родным и дорогим человеком, несмотря на все ссоры и трудности. Из Дина всю жизнь растили идеального солдата, и задача этого бойца всегда была только одна: защитить Сэма, спасти, уберечь любой ценой. И эту миссию, главную и единственную в своей жизни, он практически провалил. Если Сэм сейчас умрёт, Дин в тот же миг отправится вслед за ним, это даже не вопрос, это грубый факт, коих в нашей жизни огромное множество. Видел бы это всё отец, что бы он сказал... Да ничего не сказал бы. Пристрелил бы неудачного сына первым, как только услышал бы, что тот стал такой же нечистью, как и все те, на кого принято охотиться. И Дину вломил бы основательно за лишние сантименты, он же охотник, он должен быть сильнее, слёзы это удел женщин и слабаков. Но в эту секунду Дин мысленно шлёт отца ко всем чертям и даже не пытается стереть бегущие по щекам солёные дорожки. Совершенно не до этого, да и руки заняты другим. Руки крепко сжимают чужие запястья, всё ещё по инерции прощупывая пульс, а потом бережно откидывают со лба почему-то немного влажную длинную чёлку, ласково поглаживая по волосам и медленно опуская руку ниже, до груди, там останавливаясь и шёпотом на грани всхлипа произнося совсем немного. — Сэмми, пожалуйста... Я так тебя люблю... Не смей меня бросать... Чем больше проходило времени, тем сильнее сдавливало грудь ощущение полного бессилия вместе с уже таким родным отчаянием, и, плюнув на всё, вечером третьего дня на бешеной скорости Дин пригнал свою детку в одно место, где они всегда могли рассчитывать на помощь, в их второй дом, именно им всегда и была эта мастерская. Теряя остатки терпения и оглушительно сигналя под окнами старого охотника, старший в последний момент спохватился, что лучше пока не делать глупостей, но вспомнил он об этом только когда Сэм снова протяжно застонал, захрипел и затрясся так, что пришлось быстро его отстёгивать и хоть как-то укладывать у себя на руках, насколько это позволяет сделать замкнутое пространство автомобильного салона. Пытаясь хоть как-то унять эту мерзкую дрожь, Дин не знал, как ещё дозваться до хозяина дома, и собирался уже как-нибудь достать телефон, как вдруг дверь машины резко открылась и наконец стало видно давно знакомое, практически родное, лицо, и удивления на нём не было, кажется, озадачить этого человека совершенно невозможно. — Ну конечно, кто же ещё. Что с ним? Демоны, духи? — и низкий грубый голос в этот момент приносил необыкновенный покой, как что-то близкое и понятное, домашнее, но учитывая, сколько времени они провели с этим человеком, удивляться не приходится... — Бобби, глухой ты пень, почему так долго! — по старой привычке не тратя и так не бесконечное время на лишние любезности, Дин сразу перешёл к делу, всё ещё дорога каждая минута. — Если бы. Другие охотники, опять пытались убить, скоты. У него сломаны и смещены рёбра, уже третий день не приходит в себя, только хрипит и дрожит, как током его шарашит. А с прошлой ночи начался жар, я час назад трогал его лоб, чуть не ошпарился. Помоги его правильно поднять, я боюсь всё совсем испортить. — Да ты и так что мог уже перепортил, хватит. Вот как сейчас его держишь, повыше только обними, за грудь, так и вылезай с ним из машины, я тогда ниже подхвачу. Давай, осторожно только, не сжимай так тиски свои, доломаешь ещё. — быстро обойдя машину, Бобби, как смог, аккуратно обхватил только начинающего притихать Сэма за талию и помог занести в дом, медленно опуская на кровать и хмуро оглядывая покалеченный силуэт, волнуется ведь по-своему за этих балбесов, а как иначе. — Ты куда смотрел, защитничек? — Я упустил момент, я знаю, я ужасно виноват... — с тяжёлым вздохом взъерошив собственные короткие волосы, Дин уставился в пол и правда чувствовал себя провинившимся ребёнком, может и не так далеко это от истины... — Их было больше и... Как раз тогда у Сэма было очередное видение, я растерялся буквально на пару секунд. Как видишь, этого хватило. — Вижу, вижу. Почему ко мне сразу не поехали, балбесы? Столько времени не потеряли бы зазря. — Я не знал, что делать... Я думал, что справлюсь сам. — Так справился, молодец. Ладно, чего делать с вами, буду помогать. Значит так, будем сейчас рёбра на место возвращать. Это очень больно и даже в таком состоянии он может это почувствовать, поэтому держи его покрепче. Только не сломай, будь другом. — понимая, что предстоит, Дин только собрался с духом, еле заметно кивнул и немного усилил хватку, едва сдерживая собственный крик, когда всё было сделано и из Сэма вырвался такой вопль, что можно было и оглохнуть, но может хоть теперь станет немного легче... — Всё, хорошо. Теперь тащи аптечку, надо гипс накладывать. И тряпки подготовь с водой, для компрессов. — Да, но... — но ведь так ужасно страшно отойти от него хоть на две минуты, впервые за последние несколько дней... — Да не бойся, не помрёт он без тебя. А вот без помощи ещё может, бегом, бегом! Понимая, что спорить бесполезно, Дин медленно поднялся, осторожно перекладывая брата на подушку, и правда побежал за необходимым оборудованием, времени думать не было, самое важное — это Сэм, кажется, начинающий дышать чуть регулярнее и заметнее, и всё равно тяжело качающий мокрой головой, чувствует, что родные надёжные руки далеко, естественно это беспокоит, а как иначе... Развивая примерно третью космическую скорость, через три минуты старший Винчестер принёс всё то, что от него просили, и сел прямо на пол, около кровати, ни на шаг не отойдёт от брата, пока не будет абсолютно уверен, что тот в безопасности. Богатый жизненный опыт всегда помогал Сингеру удачно выходить из самых разных ситуаций, и в этот раз он смог всё сделать правильно, ведь не мог не помочь этим двум юнцам, за долгие годы ставшим ему практически родными детьми, хоть и на редкость бестолковыми. Достаточно быстро закончив с гипсом, он опустил Сэму на голову хорошо смоченный кусок ткани и не мог обойтись без последних советов, ведь эти балбесы без него в жизни ни с чем не разберутся. — Всё будет нормально и срастётся как надо, но пока ему всё равно будет больно и душно, гипс — совсем не пушинка. Я так понимаю, ты всё равно от него не отойдешь, поэтому следи за температурой. Если к утру не спадёт — поедешь за лекарством, такого добра у меня давно нет. — Когда он очнётся? — конечно, этот вопрос всё ещё занимал больше всего, и не виделось ничего вокруг, кроме этого красивого тонкого лица, покрытого болезненным румянцем и испариной, кроме неровно вздымающейся груди, теперь закованной в гипс, и пусть апокалипсис настанет хоть миллион раз, даже этого не будет достаточно, чтобы Дин обратил внимание на что-то другое. — Скоро. Сам-то как, цел? Спал когда в последний раз? — и ответ и так написан у этого мальчишки на лице, прорисован этими необъятными кругами под глазами, но пусть ответит сам, а то ещё немного и даже слышать что-то перестанет... — Не помню... Может на днях. — ровно три дня назад, и с тех пор всё вокруг потеряло смысл, но этому человеку такое не нужно объяснять, он и сам всё понимает. — И я цел, что мне будет... Всё заживает как на собаке, как и всегда. — Ну да, я вижу. Наверно поэтому ты так плечо себе растираешь. Скидывай эту драную тряпку и показывай, быстро. — поспорить не было ни шанса, ни варианта, поэтому Дин поднялся, и правда только теперь осмысливая, что эти несколько дней рука как-то подозрительно болит, и только негромко охнул, когда безо всякого предупреждения ему резко вправили очередной вывих, иногда лишние объяснения ни к чему. — Всё, вот теперь порядок, а то хуже было бы, если б ещё дотянул. О себе тоже надо думать хоть чуть-чуть, как ты собираешься вечно Сэма спасать, если сам за собой не следишь. — Да... Я понял, спасибо. Спасибо за помощь, не знаю, кто ещё мог бы так... — слегка растерянно глядя на человека, ставшего почти родным отцом, Дин натянул обратно футболку и вернулся на место, но вернуться к молчаливому дозору ему пока не дали, не все текущие проблемы пока решены. — Да ладно, о чём разговор. Ну насчёт сна я понял, тут пока и разговаривать бесполезно. Полагаю, и ел ты тоже примерно на днях. — тяжко вздохнув, Бобби на пару минут вышел из комнаты и вскоре вернулся, опуская на пол пластиковую ёмкость с очередной порцией фаст-фуда и пару бутылок пива, всё, что нашёл в своей берлоге среди ночи, и возражений даже слышать не желал. — Вот, поешь хоть. Я сказал давай, пока сам падать не начал. Думаю Сэм не обрадуется, если первым, что он увидит, когда очнётся, будет твоя бессознательная тушка на полу. Даже не дожидаясь ответа — точно знал, что навёл на нужные мысли — мужчина неспешно удалился из комнаты, оставляя братьев наедине, а старший Винчестер действительно приступил к еде, прежде раздражённо подкатив глаза к потолку, не очень-то приятно, когда тобой манипулируют, пусть и ради твоего же блага. Максимально быстро протолкнув в себя какой-то непонятный бургер — аппетита не было абсолютно, только осознание потребности, не более — и разом осушив половину бутылки, Дин наскоро вытер грязные руки об свою же многострадальную футболку, придвинулся ближе к дивану и снова крепко вцепился в чужие руки, кстати, уже более тёплые, скорее всего, из-за жара, но сейчас эта перемена даже как-то радовала. Он всегда боялся за брата, всегда переживал, но это было другое, какое-то повседневное волнение, настолько обыденное, что даже не замечалось, а теперь... Теперь, эти несколько дней, он как никогда ясно понимал, что может совсем потерять его, не как когда младший сбежал в Стэнфорд и всё равно оставался в зоне видимости, хоть и сам об этом не подозревал, а упустить окончательно и бесповоротно, и даже сама мысль об этом была невыносима. Нет, Дин никогда не отпустит от себя этого оленёнка-переростка, если будет нужно — душу за него продаст, но всё сделает, чтобы младший жил как можно дольше, когда-нибудь вырвался из этого урагана в нормальную жизнь, о которой так мечтал, завёл себе миниатюрную блондинку в жёны, трое детишек и здоровенную слюнявую собаку, а об этом всём забыл, как о страшном сне, лучшего для брата он и пожелать не может. Сам он уже никогда не расстанется с семейным ремеслом, уже просто не сможет жить нормально и явно закончит свой путь в руках какой-нибудь нечисти, но Сэм... Сэмми достоин лучшей жизни. Никак не постоянной опасности, никак не брата, который любит его до неприличия неправильно и иногда позволяет себе такие фантазии, что точно остался бы с разбитым лицом, если б посмел хоть раз произнести такое вслух. И эту тайну Дин унесёт с собой в могилу, но сперва из этой могилы нужно достать непутёвого младшего братишку, и господь свидетель, старший это сделает, даже если это будет стоить ему ещё не одной бессонной ночи, да что там, даже жизни. К счастью, старый охотник снова оказался прав: к утру жар начал спадать, Сэм стал дышать чуть легче и, кажется, будто перешёл наконец в более-менее спокойный сон, но не прошло и двух часов, как он плавно приоткрыл глаза и тут же попытался присесть, но новая волна боли быстро отбила такие желания, но голос прорезался быстро, хрипловатый, немного севший, но достаточно громкий, чтоб поставить на уши весь дом. — Дин, демон! — в голове всё ещё раз за разом прокручивалось последнее видение и это казалось самым важным, осознание всего остального приходило постепенно, пока только сбивало с толку, но с этим ведь всегда помогут. — Чёрт... Что это? Что со мной было... Почему мы здесь? — Так, стоп я сказал! Стой, ну куда ты опять собрался... — не веря собственным глазам и ушам, Дин понял, что с пола ничего не сделает, поэтому быстро присел на край кровати и стал снова поглаживать брата по рукам и плечам, кажется, он ещё больше исхудал за эти несколько дней, и как же хочется изо всех сил стиснуть его в объятиях, но пока нельзя, не дай бог хуже сделает... — О демонах потом, ты отлежись сперва. Тебя здорово поломали, пришлось ехать к Бобби, без него тебя уже не было бы. Ты как вообще, может дать чего? — Опять... Прости... Опять всё из-за меня. Нет, не надо ничего... Ты хоть цел? И ты поспал бы, выглядишь жутко. — и за это Сэм ещё сто раз себя возненавидит, но позже, не сейчас... Пусть брат отдохнёт хоть немного, он не стоит таких жертв и всегда будет в этом уверен. — Дин, ты можешь идти... Я правда в порядке. И спасибо тебе, ты снова меня спас. И Бобби передай, если увидишь... Он так много делает для нас. — Я в норме, полной. — и говорить о том вывихе незачем, всё ведь уже вправлено, значит и не было ничего, не хватало ещё больше выводить брата из и так слишком хрупкого равновесия. — И не дождёшься, сейчас я никуда от тебя не уйду. Двигайся давай, разлёгся на пол кровати. В подростковом возрасте они часто спали в одной постели, без всякого подтекста, просто так было теплей и уютней, так они хоть ненадолго могли почувствовать себя обычными детьми, а сейчас... Сейчас это не столько попытка вернуть хоть каплю прежнего покоя, сколько бытовая необходимость. Именно сейчас Дин разом ощутил всю усталость, накопившуюся за эти несколько дней, и при всём желании не смог бы уйти далеко, хотя, чего уж там, никакого желания и близко не было. Быстро укладываясь рядом и всё равно как-то по-детски продолжая цепляться за теперь приятно тёплую чужую ладонь, он лишь коснулся головой подушки, как сон пришёл в секунду, слишком много сил и нервов было потрачено за такое короткое время, теперь можно и поспать хоть чуть-чуть. С искренним сочувствием поглядывая на брата, который сейчас отдыхает явно впервые за эти дни, Сэм отказывался признавать, что тоже нуждается в отдыхе, и покорно погрузился в топкое болото размышлений, стараясь особенно не шевелиться и ничем не выдать своих тревог, хватит уже беспокоить всех вокруг, и так слишком много бед принёс самым близким людям, которые этого никак не заслуживали. Отец никогда не был им доволен, никогда не считал его настоящим охотником, всегда только упрекал и унижал, а когда поднимал руку, будучи и по возрасту, и по комплекции в несколько раз больше сына... Может, поэтому несколько лет назад Сэм и сбежал учиться, раз уж не годен для семейного дела. На самом деле он не годен ни на что, и осознавал это множество раз. Если бы не Дин, его давно уже на свете бы не было, и это едва ли не хуже всего. Вечный защитник, он всегда в самый нужный момент оказывался рядом, чтобы спасти младшего как от монстров, так и от отцовского гнева, принимая половину ударов на себя, будто так и нужно, но это ведь не так... Ведь он не обязан вечно носиться с непутёвым братцем, как с хрустальной вазой, но было бы реально донести это до него. Если бы только он знал, что Сэм и правда стал настоящим монстром... А как иначе назвать человека, который уже больше пяти лет абсолютно неподобающе засматривается на родного брата? И каждый раз стыдливо отводит глаза, когда ловит себя на том, что любуется тем, как Дин ведёт машину, еле слышно подпевая любимым песням и покачиваясь в такт старой музыке, валяется в очередном грязном мотеле в любимых наушниках или умело всаживает оружие в очередную тварь, которая смеет нарушать людской покой. И сейчас одна из таких тварей так близко к нему, и так хочет хоть на миг коснуться губами грубой кожи, обнять и раствориться окончательно... Но нельзя, нельзя. Если только старший узнает... Он сам в лучшем случае переломает младшему все кости, в худшем — всадит пулю в голову, и будет прав. Такая любовь не имеет права на существование, сам Сэм не имеет права на жизнь, и жизнь эту отдаст, чтобы Дин никогда ничего не узнал о самом постыдном его секрете. Да, между ними долгое время не было никаких тайн, но ведь всё меняется, они взрослеют... И выход из этого мрака самый простой. Сэм не будет ждать, пока старший о чём-то догадается, не будет ставить его перед таким тяжёлым выбором. Совсем скоро выйдет снова хоть ненадолго подниматься, найти оружие точно не станет проблемой, и тогда... — Эй, Сэмми, ты чего? — тут же просыпаясь от всё тех же практически беззвучных всхлипов рядом, Дин приподнялся на локтях и чуть ли не впервые не мог сходу сориентироваться, что делать, в такое время всегда обнимал, но ведь пока нельзя, так и доломать можно. — Прости, я... Я не специально... — он и сам не заметил, что опять расплакался, и теперь отчаянно пытался взять себя в руки, но было б это так легко, когда на душе полный раздрай и правда рвется сама... — Дин, зачем... Зачем ты меня спас? Неужели не понимаешь... — Так, ясно... Слушай сюда: ничего такого я не понимаю, не знаю и знать не хочу. Ты — мой брат, самое важное, что у меня есть. Я должен тебя защищать, запомни это уже наконец и отдыхай, только новых срывов тебе не хватало сейчас. — и немного больше, чем самое важное и дорогое, но сказать это сейчас будет чистой воды самоубийством, не настолько ещё он спятил, чтобы творить такое. — Вот именно! Именно должен! На тебя это повесили ещё в детстве! И с тех пор ты за мной бегаешь и спасаешь, даже если не хочешь этого! Но ты не должен, пойми же! Отец отдал тебе этот приказ, и вбивал это тебе год за годом, но его больше нет! И они были правы! Я уже не тот Сэмми, которого ты знал! Я чудовище! Я заслуживаю смерти, я... — и самые важные слова рвутся сами, но остатки здравого смысла всё ещё сдерживают, он не заставит брата делать такое, только не сейчас и не так... — Да ты придурок несчастный! Думаешь после всех этих лет я ещё могу тебя бросить, серьёзно?! Да я лучше сам сдохну, чем отдам тебя на растерзание этому зверью! И да, да, меня учили защищать тебя с самого детства, беречь любой ценой, но это не значит, что я этого не хотел! И только ляпни ещё раз, что не должен жить, сразу по морде отхватишь, до кучи к сломанным рёбрам! Болван, я же люблю тебя, больше жизни люблю, как я могу допустить твою смерть?! Да я даже дать сбежать тебе не могу, я жить не смогу уже без тебя, кретин! — и орать на весь дом, тем более, такие вещи, старший не очень-то собирался, но иногда всё складывается само... И осознание приходит лишь через пару секунд тишины, словно обухом по голове, вместе с настоящим ужасом. Что же он ляпнул, что он наделал? Если даже Сэм притих и замер, о чём же он думает сейчас... Нет, это конец. Сейчас он скажет, что ненавидит и презирает брата, что уйдёт сразу же, как только сможет это сделать, что они теперь никто друг другу и Дин не имеет права даже находиться рядом с ним... Но вместо этого младший снова мелко затрясся в новом наплыве истерики, и это было ещё хуже. Как же ему больно и омерзительно, если только так он и может отреагировать... Нет, к чёрту, надо уходить самому. И, может, можно сказать хоть пару слов на прощание... — Прости, я... Я не должен был, я знаю. Ты можешь ненавидеть меня за это... Но изменить это я уже не смогу. Береги себя, ты даже не знаешь, как ты прекрасен... — всё же, решившись на короткие объятия, чтоб хоть немного успокоить, Дин уже хотел отстраниться, к огромной своей горечи, не чувствуя ответа, но в него вдруг вцепились так, что вырваться не было ни единого шанса, и чужая дрожь снова начинала не на шутку пугать, как же раскрошено должно быть всё внутри, чтобы так подрывало из-за каждой мелочи... — Нет, не смей! Не смей уходить! Тупица, я же... Я же тоже тебя люблю. И никак не меньше... Я думал ты сам меня пристрелишь, если узнаешь. Не отпускай меня... Только не сейчас... — только в этих объятиях понемногу успокаиваясь и чуть отстранившись, Сэм на мгновение замешкался, но всё же закрыл глаза и робко коснулся губ брата, воплощая самую давнюю свою мечту, и готов был плакать уже от счастья, когда ощутил ответ, резкий и ненасытный, как сам Дин, который тоже слишком долго видел этот момент в таких снах, что и вспомнить стыдно, неужели это всё-таки стало их реальностью, неужели они смогли... И, видя двух отчаянно слившихся воедино в этом поцелуе молодых настрадавшихся ребят, Бобби тепло усмехнулся и отправился к себе в комнату, теперь абсолютно спокойный, пока тревожиться больше не о чем. И какие же они всё-таки балбесы, надо было столько тянуть, чтобы заметить очевидное...