Make me feel like i am human again

      Я нахожусь в больнице уже почти месяц. Мои антидепрессанты мне не вводят, но особой нужды в них сейчас, как мне кажется, пока нет. Галлюцинации становятся агрессивнее с каждым днем, каждый день я не хочу просыпаться всё сильнее, лежу неподвижно всё дольше, но в какой то момент шёпот над моим ухом начинает усиливаться, и я не могу больше терпеть. Руки уже срослись, но я не могу двигать ими сильно резко. Рёбра, вроде как, тоже. Я чувствую себя замедленным, незащищенным… И всё ещё ежедневно вижу Майка рядом с койкой. Как я понимаю, что это Майк, когда препараты действуют слабо? Он начинает говорить. Его голос ничем не удаётся заглушить, он настолько прекрасен, что его можно различить сквозь любой крик, даже если он будет что-то шептать. Я… Не представляю, как проживал бы эти дни, если бы он не приходил и не рассказывал, какие номера откалывал на ночных и дневных сменах, на которые приходил. Глупый идиот, на дневных то ладно, а зачем на ночных это надо было делать?       — Я вчера кофе купил, короче… — он снова начал что-то рассказывать. — Это было какао. Противное такое… Сладкое. Угадай что я тебе принёс, Винни?       Он с улыбкой положил на мои руки закрытую пачку какао, наблюдая, как я перевожу свой уставший взгляд сначала на него, а потом на эту пачку, после чего накрываю её обоими ладонями. Майк знает, что мне нравятся всякие сладости, а про то, что он не так хорошо к ним относится, я забыл и сначала даже не понял, почему сладкое противное.       — Спасибо.       — Вау, Винсент, ты поблагодарил кого-то впервые в своей ебаной жизни, — Шмидт нагло улыбнулся, откинувшись на спинку стула. — Это прогресс.       — Я бы выдал какую-нибудь шутку, но я не в лучшем настроении для такого, — я улыбаюсь и поднимаюсь на локтях, прислоняясь спиной к подушке. Я рассматриваю пачку какао. — Его вкуснее есть сухим, ну или пить с молоком. Пробовал?       Майк молчит некоторое время. Видимо, всерьёз задумался.       — В следующий раз принесу сюда электрический чайник и прямо тут проверим, — Шмидт немного нахмурился, заулыбавшись уже криво. — Но я правда не хочу пить эту дрянь. Только если ты настаиваешь.       — Ммм… Ладно. Значит, ты будешь делать всё, что я попрошу, если я настаиваю? — в голове зрело много мыслей, как это можно использовать. Главное, не забыть.       Главное, не забыть…       — Ну, типа того, — Как прекрасно, что он не может думать о последствиях. Я могу крутить им, как захочу. И эти мысли, черт возьми, заводит. Майк, кажется, заметил, что с моим выражением лица что то не так. Упс… — Бля, о чём ты таком опять думаешь?       — О связанной похотливой шлюшке в костюме лисы с кляпом во рту, — он не понял, о чём я. Или проигнорировал? Всё равно даже как то обидно.       — Я знаю, что ты пиздец, как любишь БДСМ, но придержи своё ебучее воображение. Тебя ещё не выписали, рано о шлюхах мечтать, дурак, — он нагло усмехается. До выписки ещё пара дней (Или недель?)… Терпеть, нужно терпеть. Просто потерпи. Потом ему некуда будет деваться, он не сможет долго игнорировать.       — Как прикажете, хозяин.

***

      Где то ближе к вечеру, когда уже нужно было уходить, этот придурок вышел из больницы и пролез ко мне через окно, а во время обхода спрятался под кроватью. А потом… Потом он сидел на краю кровати и снова что-то рассказывал. Мне захотелось его обнять, да и… Поцеловать так, чтобы он в шоке сидел. Вот прямо взасос. Я решил сначала просто обнять, а позже уже как получится.       Я приподнялся на локтях и подсел к нему, обнимая без разрешения. Шмидту это сразу не понравилось, судя по тому, что он чуть вслух не замтерился, но… Он принял мои объятия, даже ответил на них. Это так согревает… Он недовольно что-то прошептал мне в плечо и сердито вздохнул, закрыв глаза. Я погладил его по спине, а он снова стал слабо комкать рубашку, в которой я находился. Мне показалось, что из-под койки что-то вытягивает свои когтистые лапы, и пытается взять его за ноги, но… Они проходят сквозь, или оно вообще обжигается об него. Из-под койки доносятся раздражённые хрипящие звуки, умоляющие о помощи. А Майк… Майк их не слышит, а мне передаётся его настроение. Я игнорирую их слова… Пытаюсь. С ним гораздо спокойнее и свободнее, как будто он имеет какую-то особую ауру. Это всё похоже на слишком хороший сон, чтобы просыпаться… Можно рискнуть.       Я отстраняюсь, взяв Шмидта за подбородок. Какое то время, оценивающим взглядом, и со своей фирменной «счастливой» улыбкой рассматриваю его лицо. Он не понимает. Он пока что ничего из происходящего не понимает, или просто притворяется. Он слишком хорош в этом… Нужно быть честным хотя бы с собой, Майки.

***

      Чёрт… Снова не могу вспомнить ничего… Из того промежутка времени. Я не понимаю, как получилось так, что теперь я до боли сжимаю его кисти, нависая сверху. Я сильно поспешил и нужно остановиться, но я не хочу останавливаться. Судя по его охреневшему взгляду и красному лицу, я его сильно напугал, поэтому я немного сильнее наклоняюсь и уже второй раз, осознанно целую его в губы. Он сжимает кулаки, всем телом напрягаясь. Я более нагло пытаюсь углубить поцелуй, и он, на удивление, поддаётся мне. Как же хочется забраться тебе прямо в глотку, и чтобы ты при этом отвечал мне… Как сейчас. Я так не хочу останавливаться, но мне нужно это сделать. Я отстранился, отсев на другой край койки. Майк, по звукам, принял сидячее положение и молча куда-то смотрел, кажется, пытаясь осознать, что произошло пять минут назад.       Я устало вздыхаю, проводя рукой по левой стороне лица и запускаю её себе в волосы. Я слегка сдавливаю волосы, попавшие в руку, и немного ослабляю её, также рассматривая пространство перед собой.       — Иди домой, — Шмидт, как только я произнес первую букву, повернул голову в мою сторону. Он встал с кровати и отошёл к окну.       — Не здесь, — Майк, видимо, рассчитывал, что я не услышу. Я прекрасно его услышал в этой зловещей тишине, которая медленно съедала меня изнутри. Он звучал неуверенно, как будто сомневался, что хочет уйти. — Сладких снов.       Он снова вылез через окно и ушёл. «Не здесь»…       Как пожелаешь.