Работа над ошибками

Внимание! Глава содержит сцены жестокости и не графического описания насилия над детьми!

Глава была создана под: Linkin Park Cinematic Cover - In The End Не по тексту, но по настроению. Всё изменилось, когда окутанные молочными туманами утра и вечера, утопленные в затяжных ливнях, вдруг обернулись теплом и солнцем. Ни с того ни с сего ноябрь сменил моросящую серую хмарь на пронзительно-синее небо над головой. Старательно просушил все разлитые до этого лужи, обогрел голые ветви кустов и деревьев, некоторые из которых, по-видимому, решили, что пришла весна и пора бы покрасоваться свежей зеленью. Мо Жань с сожалением поглядывал на набухающие почки, зная, что первые зимние морозы совсем скоро скуют их ледяным панцирем и настоящей весны те уже никогда не увидят. Однако, уныние владело им недолго: такими чудесными сюрпризами погода разбрасывалась редко, так что упускать эту возможность - настоящее преступление. А становиться преступником в его планы не входило. Напротив, закончив внеочередную пробежку, он собирался основательно подготовиться к предстоящему занятию с Чу Ваньнином. В тот вечер, когда он так внезапно был обласкан учительской милостью и приглашён на чай, юноша в очередной раз утвердился в очевидном факте: как бы не был приятен гнев его преподавателя, улыбки в миллион раз приятнее. И... Вэйюй никогда ни у кого и ничего не просил, но об улыбке профессора готов умолять. И хоть в случае с физиком мольбы бесполезны, этот ученик знает, что нужно сделать, чтобы её заслужить. Тот вечер... Мо Жань не ожидал, что сумасбродная выходка с исправленной работой обернётся мгновениями, воспоминания о которых согреют его непослушное сердце. На какое-то время ему и впрямь почудилось, что они вернулись в прошлое, будто и не было никогда этих бесконечно долгих лет вдали от Чу Ваньнина. Словно они вновь всего лишь школьный учитель и его бестолковый ученик, между которыми не случилось ещё ничего, что можно было бы назвать ошибками. Ничего, что душу рвало на части, заставляя страдать и сожалеть. Готовясь к худшему исходу, когда увидел показавшуюся из тумана фигуру, разве мог он подумать, что профессор не только не казнит его, заканчивая тем самым утреннюю экзекуцию, а, напротив, подарит возможность дышать полной грудью, чувствуя, как сладок воздух вокруг. И то, что было затем в коридоре... Потоки невысказанных слов, невыплеснувшихся эмоций... Какие-то доли секунд ему казалось, что не он один эгоистичен в стремлении приблизиться, что накрыв чужие губы своими, не встретил бы сопротивления. Наоборот, был бы принят самым охотным, самым желанным образом. Но что, если он в очередной раз ошибся? Что, если это всё - лишь плод его больного воображения? И хотя в тот момент Мо Жань совершенно отчётливо видел взгляд мужчины, а освещение было особенно сильным, тем не менее, страх снова лишиться этого человека оказался сильнее, чем жажда обладать им. Как бы то ни было, Вэйюй не собирался терять благосклонность Чу Ваньнина. Ему может казаться всё, что угодно, но пока он не будет полностью уверен... Пока не получит нечто большее, чем собственные догадки обоснованные на слепых желаниях... Юноша знал, что все эти обеты больше похожи на попытки угнаться за ветром, но что ещё ему оставалось? Он знал своего преподавателя слишком хорошо для того, чтобы понимать, что даже если у того и есть какие-то чувства к своему ученику, мужчина ни за что в жизни не признается в этом. Тогда на что же он все-таки надеялся?.. Машину студент заметил почти сразу. Да и возможно ли не увидеть, как объемная, навороченная иномарка приятного цвета капучино неотрывно следует за тобой последние минут десять? Мо Жань редко брал наушники на пробежки, в основном, пользуясь ими на территории Бэйхана. Сейчас же, огибая внешние границы кампусов и общежитий, он отчётливо слышит тихое урчание мотора за левым плечом. Теряясь в догадках, парень напряжённо отмечает, как автомобиль, наконец, ровняется с ним и едет рядом ещё какое-то время, прежде чем стекло заднего окна медленно опускается. - Студент Мо! - Красивый мужчина улыбается ему почти приторно, вычерчивая ямочки на щеках. А, господин Мудак. Молодой человек заметно расслабляется. - Какая чудесная встреча! Мо Жань не может согласиться с этим сомнительным утверждением. Однако, останавливается, разворачиваясь к машине. - Чего вам надо? - Он даже не пытается скрыть злость в своём голосе. Вот уж кого Вэйюй точно не ожидал сегодня увидеть. Когда стало известно, с чьей стороны на него было обращено столь пристальное внимание, напряжение схлынуло и юношу слегка отпустило. Но и приподнятое настроение от предстоящей встречи с Чу Ваньнином тоже было стёрто одним только взглядом на это улыбающееся лицо. - Вот так прям сразу... - Со смешком тянет господин директор. - Не желаешь ли прокатиться, Мо Жань? - И есть большое сомнение, что ему действительно предоставляют право выбора, особенно если учесть, что обращаются к нему по первому имени. Конечно, узнать его не сильно затруднительная задача, но парень справедливо решает, что этот человек знает о нём если не всё, то очень многое. Вот только зачем? Дверца машины распахивается, и он, недолго думая, проскальзывает внутрь. Внутри авто кажется ещё больше, чем снаружи, и в просторном салоне юноша чувствует себя довольно комфортно. Физически. Внутренне же Вэйюй снова ощущает себя пружиной, сжавшейся до предела. Парень пристально следит, как Чжан Цзюнь что-то спокойно объясняет водителю, как тот молча кивает и резко выворачивает руль до упора. И Мо благодарит небо, что завтрак был довольно давно, а пообедать он ещё не успел: половина пар на сегодняшний день была отменена, и он никуда не торопился. Правда, глядя на то, как водитель минует светофоры, считает, что завтрак тоже был лишним. Если бы только он знал... Однако, как можно было предвидеть, что его собираются вот так покатать? Мо Жань кидает косой взгляд в сторону господина Мудака и отмечает, насколько расслабленно тот выглядит, откидываясь на комфортную спинку сидения. Сразу же за этим, до него доходит и то, что первым начинать разговор, по всей видимости, придётся именно ему. - Зачем я здесь? - Ты любишь играть в игры, студент Мо? - Предлагаете партейку в вэйцы перекинуться? - Саркастично предполагает юноша, не особо рассчитывая на стопроцентное попадание. Миллиардер же на это заливисто смеётся, отчего студенту становится немного не по себе. Он замечает, как пейзаж за окнами постепенно меняется, что явно указывает на перемещение их из центра ближе к окраинам. А может, и вовсе из города. Что же в конце концов происходит? Не то чтобы он был напуган, нет. Но ощущение, что на него надвигается что-то не очень хорошее, давило со всех сторон. - Оставь это занудство моим престарелым партнёрам. Ты же парень молодой, горячий. Должно быть, кровь так и кипит, а? - Всё ещё не понимаю, к чему вы клоните. - Мо Жань и правда был немного растерян: очевидно, что для его собеседника игра уже началась, и тот сейчас просто веселится за его счёт... Но какая роль в этом представлении отведена ему? - Я предлагаю тебе сделку. - Сделку? - Сдаётся мне, ты знаком с рингом несколько ближе, чем может показаться на первый взгляд, мм? - Откуда вы?.. Хотя, без разницы. Но я уже несколько лет, как не был в спарринге. - А вот это мы, как раз, сейчас и исправим. - Вы не слышите? Я не в форме. - Да ладно тебе, малыш. Такое не забывается. К тому же, как раз форма у тебя - что надо, даже мне фору можешь дать. Мо Жань смотрит на роскошного мужика, сидящего в охуенной тачке, в сопровождении охраны, один взгляд на которую может повергнуть в ужас...И не может понять: - Зачем вам это? Если приспичило размяться, прикажите своим людям... - Пф! Реально считаешь, что они смогут хоть пальцем меня тронуть, даже если это будет мой приказ? - А я?.. - А у тебя будет стимул. - Губы вновь разъезжаются в сытой улыбке. Если начистоту, Цзюнь и сам не до конца понимает, что им сейчас движет. Не настолько сильно ему нравится физик, чтобы, словно сопливому подростку, творить из-за него всякую хуйню. Но просто махнуть на всё рукой и спокойно отпустить тоже не может. Он не привык проигрывать, и теперь это ощущение, будто его обставили не давало спокойно двигаться дальше. Как червяк вгрызается в спелое яблоко, безнадёжно его портя, так и Цзюню кажется, что его прекрасные, идеально выверенные будни самым вероломным образом испорчены. И хотя объективно в этой ситуации виновных нет: что называется, не срослось, так бывает, но вот червяка этого так и хочется раздавить, чтобы получить хоть какое-то моральное удовлетворение. И да, он прекрасно помнит о данном обещании, но ведь разговор вëлся о сохранности жизни - о телесной целостности студента Мо речи не шло. Так что отказать себе в удовольствии превратить это красивое лицо в кашу чертовски сложно. Да и надо ли? - Давай сыграем в игру. Если я кладу тебя на лопатки, ты забираешь документы из Бэйхана и переводишься в другой университет. Желательно за пределами страны. - Что? Но ведь я на последнем курсе! - Мо Жань ушам своим поверить не может. Этот человек так запросто рассуждает о его дальнейшем будущем, будто предлагает на ужин купить пиццу вместо лапши. Он, конечно, не был совсем уж наивным малым, даже дураку понятно, что это за человек и что связываться с ним - себе дороже, но всё ещё не может взять в толк, чем так насолил этому типу. - Именно поэтому я помогу тебе с переводом. И даже поддержу финансово пока не закончишь. Всё-таки не люблю, когда таланы пропадают. - В чем смысл? - Смысл в том, что наш замечательный, но совершенно неделимый профессор Чу Ваньнин больше никогда тебя не увидит, не услышит и забудет о тебе, как о дурном сне... Я же, в свою очередь, обязуюсь ему в этом помочь. Парня воротит от его недвусмысленной ухмылки и предложения в целом, но теперь-то всё становится на свои места. Единственное, чего он до конца не может взять в толк, так это свою причастность ко всему происходящему: неужели его чувства к своему преподавателю настолько очевидны, что этот кусок дерьма разглядел их за те пару коротких встреч, что у них случились? Он хмурится, не отводя своего темного, тяжелого взгляда от собеседника. - Чу Ваньнин не трофей. - Разумеется, нет. Но побороться за него будет чертовски приятно. К тому же, назвав его так неофициально, ты дал повод для уверенности, что между вами двумя есть что-то большее, чем скучные лекции и, без сомнения, гениальный дипломник. - Между нами ничего нет. Профессор другой, он не допустит... - Ой, да хватит! Какой "другой"? В нём что, золотая кровь течёт? Он такой же человек, как я или ты. Может, по первой и не допустит, зато потом... Ну а ты сам? - Резко меняет направление мысли господин Цзюнь. - Трахнул бы его? - Мо смотрит на господина Мудака, понимая, что между ними точно есть что-то общее. И это не только желание обладать Ваньнином. Нечто куда более глубинное, фундаментальное. - А вот я с удовольствием поимел бы... - Закрой свой рот! - О, ну надо же, с каким рвением этот студент защищает честь своего преподавателя. - Мужчина издевательски хлопает в ладоши, продолжая всё так же улыбаться. Без сомнения, как он и сказал, для него это просто игра, которую он может себе позволить. Возможно, деньги и не решают абсолютно всё в этом мире, но сдобренные властью, конкретно развязывают руки и расширяют диапазон доступа. Мо Жань не может не реагировать на эти откровенные провокации, он не такой профессиональный актёр, как Чу Ваньнин. И потому все его эмоции без труда можно прочесть на юношеском лице. - Но если побеждаю я, то из его жизни исчезаете вы: он больше никогда вас не увидит, не услышит, не прочитает от вас письмо или смс. - Ого, слышали парни, а щенок умеет скалить зубы. - С насмешкой обращается он к двум здоровенным типам, сидящим впереди. Те, в свою очередь, никак не комментируют это замечание, лишь водитель кидает быстрый взгляд на студента. И юноше кажется, что в зеркально отражённых глазах амбала мелькает нечто похожее на уважение. Но не исключено, что это было сочувствие, ведь по факту парень не знал, с кем именно связывается, и есть ли у него вообще шанс на то, чтобы выйти из этой передряги живым - не то что условия ставить. - Смотрю, ты все учёл. Кроме одного: всё таки я - спонсор его проекта. Я не могу просто взять и испариться. - Еще как можете. Чтобы перечислять деньги на счет университета, личная встреча с одним из сотрудников не требуется. А если необходимость появится, действовать можно и через ректора. - Смотри-ка, еще молоко на губах не обсохло, а уже какой прошареный. Ну, по рукам. - Откуда мне знать, что вы сдержите слово? - Обижаешь, малыш. Весь мой бизнес раскрутился только благодаря тому, что я умею держать слово. - Вы оказались сплошным разочарованием, студент Мо. С виду - гора горой, а бьёте, прости господи... Или вам настолько безразличен профессор Чу? - Чего ж тогда ко мне прицепились? - Юноша с трудом выплёвывает слова вместе с кровью, стараясь не вестись на провокации. То, что он находится в заведомо проигрышной позиции, Вэйюй понял, как только они вышли из машины. Он никогда здесь не был, но догадаться в каком районе они находятся, не составило труда. Это только "лицо" у каждого города своё, индивидуальное и узнаваемое. Трущобы же, везде одинаковые - вонючая помойка, где люди борются за выживание не только друг с другом, но даже с бродячими животными. Конечной точкой их маршрута оказались безлюдные, полузаброшенные склады. Среди этого унылого запустения яркий, идеально новый, совсем недавно возведённый ринг казался не просто чужеродным, скорее иноземным, таким же, как ещё одна блестящая иномарка, из которой им навстречу вышли ещё четверо мужчин, под стать тем, что ехали вместе с ними. Окончательно в своих суждениях Мо утвердился, наблюдая за тем, с какой сноровкой господин Мудак натягивает перчатки: этот человек приехал сюда не за проигрышем, и если изначально у юноши была небольшая надежда на победу, то теперь он в этом очень сильно сомневался. Однако сейчас, глядя в лицо, которое всё это время не покидала полусумасшедшая улыбка, а глаза горели нездоровой жаждой убийства, Мо Жань понимает, что скорее сдохнет здесь, чем добровольно покинет город и позволит этому ушлëпку ещё раз приблизиться к Чу Ваньнину. - Вам ведь без проблем найти нормального бойца для своих развлечений. У Мо Жаня звенит в ушах и чуть смазывается фокус, но он всё ещё держится на ногах. Спору нет, физическая форма у него куда лучше, чем у этого отморозка, но у того преимущество в технике. Студент всего лишь подрабатывал спарринг-партнёром какое-то время, тогда как господин директор, наверняка, занимался с профессиональным тренером. Сам же Мо Жань никогда не относился к боям серьёзно: временная подработка приносила неплохой доход и помогала сбросить пар. Ребята из клуба предлагали уйти из универа, когда совмещать учёбу с рингом стало проблематично. Владелец, он же по совместительству и тренер, советовал начать заниматься по-настоящему, а не просто быть живой грушей для битья. Впрочем, ей-то молодой человек и не был: привычный к уличным боям, благодаря своему таланту к обучению, парень на лету схватывал приёмы, подмечая движения. Наверное, поэтому старший так вцепился в него, наотрез отказываясь с ним возиться, пока Вэйюй не согласится заниматься всерьёз. Чего так и не случилось, ведь спустя какое-то время он вступил в бэйханьскую сборную по баскетболу, и про бои пришлось забыть окончательно. - Ну, с паршивой овцы, или как там говорят? А? Вы как, господин Мо, сильны в идиомах? И, не дожидаясь ответа, снова бьёт в корпус точным, выверенным движением. Студент успевает блокировать и ответить очередным выпадом. Но силы не равны изначально, и, спустя несколько десятков взаимных атак, Мо Жань оказывается на коленях, свесив голову и тяжело дыша. Но всё ещё не на лопатках. Ещё не нокаут. Надо только немного отдышаться. Сейчас он соберётся с силами и встанет, чтобы... Директор Цзюнь не спеша подходит к нему, опускается на корточки так, чтобы их лица были на одном уровне. Приближается своими губами к уху юноши и еле слышно, чтобы слышал только он, говорит: - А знаешь, малыш, земля такая круглая и тесная, - мужчина неприятно усмехается, - я ведь знаю тебя. - Уверенный в своей победе, он выплёвывает капу* куда-то за пределы ограждения. - Знаю, куда дольше, чем мог бы себе представить. - Юноша не совсем улавливает нить разговора, но рад болтливости соперника, благодаря которой получил эту передышку. - Надо же, как вырос наш малыш Жань. А я-то думал, что ты давно в тюрьме сгнил. До него не сразу доходит смысл слов, но обращение по имени заставляет полностью сконцентрироваться на человеке напротив. Его так не называет никто из близких. И никогда не называл. "Малыш Жань" жил только в приюте. Но откуда этот сраный господин директор мог знать об этом? - Ох, нет, не смотри на меня так, - в открытую смеётся миллиардер под испытующим взглядом парня, - я по таким заведениям никогда не ходил. Разнообразия хватает и без подобных... развлечений... Но, думаю, ты должен был запомнить нашего общего знакомого. Уж очень он любил к вам, мелюзге, захаживать. Помню как-то особенно понравился ему мальчишка один... - Заткнись! - Мо чувствует, как в груди начинает клокотать нечто огромное, тëмное. То чувство, что столько лет сжимало его в своих прогнивших объятьях, словно протухший мертвец, не желающий смириться, что человек в его стальном капкане всё ещё жив. Это чувство, которое Мо Жань усмирял многочасовыми медитациями и заклинал санскритскими мантрами, которое, словно дудочник-крысолов из известной сказки, уводил как можно дальше от своего сердца, пряча в самых глубоких недрах своего естества. Боясь, что не сможет никогда его преодолеть, сколько бы чёток он не истëр, сколько трактатов о смирении и прощении не прочёл бы. Она никогда не оставит его до конца. Ненависть. И сейчас она вздыбилась внутри него, словно дикий зверь, почуявший парное мясо. - ... Жань... На этот раз Вэйюй бьёт коротко, но сильно, практически без замаха, сразу же попадая точно в цель. ******* Тёмные глаза бесстрастно скользят по разношерстной компании детей. В комнате с дорогой мебелью и пушистыми коврами собраны ребята от пяти и до семнадцати лет. Те, что помладше играют в игрушки и рисуют, старшие - общаются, листают глянцевые журналы, маньхуа. Кажется, что они все чувствуют себя непринуждённо, хотя, многие в курсе, зачем они здесь. Однако, на их фоне выделяется худощавый мальчишка лет девяти, держащийся обособленно. Он ни с кем не общается, не играет, не читает - на первый взгляд, не делает вообще ничего. Он сидит в кресле, не касаясь спинки, с идеально ровной спиной. Длинные, нескладные руки покоятся на острых коленях, а из-под лохматой отросшей чёлки выглядывают внимательные глаза. Мальчик смотрит на окружающих его детей и, похоже, не совсем понимает, что делает среди всей этой роскоши, которую остальные, видимо, воспринимают, как само собой разумеющееся. Даже то, как он примостился на самом краешке мягкого сидения, говорит о том, насколько этот ребёнок ДРУГОЙ. - У вас пополнение? Госпожа директор прослеживает траекторию его взгляда и упирается в новенького. Ах, этот? - Честно говоря, я бы вам не советовала, господин председатель. Он только недавно к нам поступил и, боюсь, с ним могут возникнуть проблемы. - Сколько ему лет? - Мужчина будто не слышит осторожного предупреждения, медленно склоняя голову вбок, что говорит о крайней степени заинтересованности. - Через четыре месяца будет одиннадцать. - Клиент переводит взгляд на неё. Она знает, о чем он думает. Невысокий, но даже для своего роста слишком худой и хрупкий, мальчишка выглядит намного младше, чем есть на самом деле. По правде, этот разговор, едва начавшись, уже её утомил. Сначала канитель с документами и вынужденная мера - дать этому отродью свою фамилию. Затем, голодовка мальчишки и несколько попыток побега. Теперь, вот, этот ненужный интерес. С этим пареньком все не так просто, как хотелось бы. Мо Нянцзы распорядилась привести сегодня этот кусок угля* не для того, чтобы на него положил глаз такой важный гость. Ведь она чётко дала понять, чтобы его разместили как можно дальше от смотровой зоны. И если ей не удастся отговорить этого извращенца, последствия будут, она нутром чуяла. А ведь интуиция её ещё ни разу не подводила. - Его мать умерла от истощения. Как и чем он питался всё это время, известно лишь небу. Не удивлюсь, если с собаками дрался за рисовую лепёшку. - Пренебрежительно добавила она, прекрасно зная, насколько честолюбив этот властный человек. Но ее уловки, на этот раз, летят мимо цели. - Ну так подкормите. Небось, средств на нормальную еду для детишек должно хватать. - Он... Не принимает еду. Наверное, все еще не смирился со своим положением... - Я не спрашивал, ест он или нет. Ваша задача - сделать так, чтобы этот мальчик набрал пару-тройку килограмм к моему следующему визиту. Будете ли вы ему предлагать деликатесы или с ложки кормить - мне всё равно. - Конечно, председатель Гу. - Тут же залебезила женщина. Желание клиента - закон. Это правило нерушимо не только в Поднебесной. В этот день гость не пожелал задерживаться под крышей этого заведения, какими бы льстивыми речами не пыталась его соблазнить директриса. Что не могло не вызывать в ней особенной досады и злости: теперь этого напыщенного индюка, чуть ли не срущего золотом, придётся ждать не меньше двух недель... С одной стороны: её сегодняшняя прибыль ушла вместе с ним. Но с другой - если уж мальчишка так сильно его заинтересовал, что тот даже не стал слушать о других возможных вариантах, то она вернёт все упущенные юани сторицей. Надо только как следует подготовить пацана. В комнате царит полумрак, скрадывающий очертания предметов, делая обстановку более располагающей, расслабляя. Вот только с последним, как раз, проблемы. - Такой красивый... - Холёные ладони с широкими мосластыми пальцами скользнули от затылка вниз по шее. Прослеживая дорожку позвонков, медленно перемещались ещё ниже. Мальчик зажмурился от неприятного чувства, похожего на тошноту, собирающегося вверху живота. - Такой послушный... Ты же будешь умницей? Ему хочется съездить этому козлу по его лощëной роже и закричать, что он нихрена не послушный. И уж точно не умница. Но за дверью расположилось несколько человек, которых приставила госпожа Мо на случай, если что-то пойдёт не так - Мо Жань проблемный, и она вообще не хотела отправлять его сюда. Если бы не деньги. Он тоже не хотел, но его мнение никого не интересовало. И теперь ему остаётся только надеяться, что всё как-то обойдётся. Что удастся избежать того, что в красках услужливо рисовало воображение. И теперь к злости примешивается страх. Липкий, сковывающий, почти животный. Чужие руки переместились на худые плечи, и ему кажется, что в простой хлопковой футболке он ещё более голый, чем если бы был полностью раздет. Чёрная, тягучая ненависть разливается по каждой клеточке его тела, и он физически ощущает, как это чувство отравляет всё его естество. Он ненавидит этого мужчину, что бесстыже лапает его, отвратительным мягким голосом произнося все эти слова. Ненавидит госпожу Мо Няньцзы, готовую продать в этом приюте абсолютно каждого, кроме, возможно, себя да сына. Своего родного папашу, подарившего ему эту жизнь, ненавидит тоже... Но больше всего ему ненавистен он сам. Безвольный ребёнок, от отвращения не смеющий пошевелиться, дать отпор. Позволяющий проделывать с собой это всё. Несмотря на свою неопытность, Мо Жань не невинное дитя. Большую часть сознательного существования проведя на улице, видя грязь не только на обшарпанных тротуарах подворотен, но и в глазах случайных прохожих. Он не раз становился свидетелем самых низменных человеческих поступков, запрятанных в недрах тёмных узких улочек замызганных трущоб. Он чётко понимает, зачем здесь и чего от него хотят. Но как это остановить? Как не дать случиться тому, ради чего его уже продали. "Чистые помыслы редко рождаются в грязи, мой мальчик. Даже если твоя одежда стара, это не отвратит от тебя окружающих, пока она не запятнана. Но будь ты одет в самые дорогие и модные вещи, извалянные в грязи, ни один человек не захочет находиться с тобой рядом". Когда-то Дуань Ихань учила его, что добродетель начинается с чистоты... "Тогда почему, мама? Почему в этих чистых шмотках, от меня так несёт, будто я вылез из помойки? Почему в моей голове сейчас не найти ни одной светлой мысли? Мама?.." Могла ли эта добрая женщина представить, что с её сыном однажды случится такое? Что нетерпеливые мужские руки будут похотливо гладить бёдра и живот её маленького Жаня? Что обида и унижение будут жечь его прекрасные, словно звезды, глаза непролитыми слезами?.. Чужие ладони забираются под футболку, изучая бока, больно сжимая маленькие соски. Мальчик дёргается от неприятных ощущений и пытается вырваться, но сильные, властные руки притягивают его ближе, вжимая в рыхлое тело, находящееся за его спиной. У Мо Жаня немеет затылок от ощущения того, как мужчина трётся об его задницу своим стояком. Как мокрые губы проходятся где-то между шеей и плечом, оставляя отвратительный след от вонючих слюней. - Я хочу посмотреть на тебя, Жань... Раздевайся, малыш. Повинуясь обманчиво ласковому тону, мальчик, словно со стороны смотрит на то, как его непослушные пальцы стягивают кофту через голову, как падают на пол широкие спортивные штаны, оставляя его в одном нижнем белье. Он застывает в нерешительности, не зная как поступить дальше. - Снимай всё. - Резкий приказ, отданный низким голосом, заставляет отшатнуться от неожиданности. Почему он его слушается? Зачем делает это? Оставшись полностью обнажённым, покрываясь гусиной кожей от неловкости и страха, Мо Жань с душераздирающей неумолимостью продолжает осознавать, что происходит и к чему всё идёт. Но по-прежнему отказывается признавать очевидное, как будто это всё творится не с ним. Однако, господин председатель не спешит разворачивать своего визави к себе лицом, и тот не видит тёмных глаз, полыхающих сумрачным предвкушением. То, с какой жадностью мужчина рассматривает каждый изгиб угловатого мальчишеского тела, а яркий язык влажно проходится по пересохшим губам. - Ты ведь никогда раньше ни с кем не был? - Мо Жань упрямо молчит, мечтая оказаться как можно дальше отсюда, и отвечать на вопросы вовсе не собирается. Тем временем он снова чувствует эти тошнотворные прикосновения к своей шее, острым лопаткам, талии и... Ещё ниже. - Повернись ко мне, малыш. И вновь покорно повинуется. Разворачивается к мужчине лицом, но глаза его плотно зажмурены. Он не хочет этого видеть. Не хочет слышать. Не хочет находиться в этой комнате, где удушающе чадят благовония, и приглушённый свет делает её ещё более мрачной. Не хочет. Но почему-то здесь. Почему-то беспрекословно исполняет повеления этого неприятного человека, и с возрастающим ужасом думает о том, что ждёт его дальше. - Тц, - немного раздражённо цокает языком гость, - открой свои прекрасные глаза, я хочу, чтобы ты смотрел на меня. Но это распоряжение ребёнок также не хочет осуществлять. Дуань Ихань учила, что надо быть прилежным, что надо слушаться взрослых. Без сомнения, она хотела, чтобы её чудесный мальчик вырос хорошим человеком. Она хотела для него только лучшего, но стала бы она осуждающе хмуриться, если в ЭТОЙ ситуации он перестанет быть послушным? Что если он не будет повиноваться ЭТОМУ взрослому? Она расстроится? Конечно, нет - мёртвые не расстраиваются. Потому что не могут. Потому что их уже нет. И именно сейчас Мо Жань как никогда ясно осознаёт - у него нет больше никого. Он один, сам по себе. Никого, кто мог бы о нём позаботиться или хотя бы искренне побеспокоиться. В целом мире не найдётся того, кто сможет защитить его самого или наказать обидчиков. Никого, кому бы он был нужен просто потому что, а не за что-то, не из какой-либо выгоды. Молчание затянулось, и мужчина, не выдержав, схватил мальчишку за подбородок, приподнимая голову. - Я сказал: смотреть на меня! Пацан невольно вздрагивает от очередной резкой смены тона и впивается взглядом в гостя, который стоит напротив. В того, кто оплатил его нахождение здесь. Кто оплатил его унижение и теперь смотрит на него, наслаждаясь своим превосходством. Упиваясь властью, которая топит радужку мраком и застилает хищными инстинктами. Но Мо Жань видит в этих глазах что-то кроме темноты, что-то, что делает эти глаза зверя чуточку более человеческими. И малыш Жань думает - чем же это может быть? И малышу Жаню кажется, что больше всего этот блеск похож на восхищение. И малыш Жань понимает, что если ему это может нравиться, то он совсем больной. И глупый малыш Жань в ужасе, потому что - нравится. Потому что мальчишке, больше полугода назад потерявшему мать, в стенах этого приюта так хочется чего-то хорошего. Пусть не любви и даже не сердечного тепла, - поверхностного восхищения было бы более чем достаточно... И... Это здорово расшатывает тот стержень, на котором держится его вселенная. До основания рушит всё его представление о себе. Выходит, Дуань Ихань совсем не знала своего сына. Получается, называя Жаня хорошим, она обманывала и себя, и его. Потому что сейчас, находясь в этой комнате, заглядывая в глаза этого человека, он не ощущает себя хорошим. Даже самую малость. Потому что хорошим людям такое точно не понравилось бы. Хороших людей здесь нет, а это значит, что он сам такой же. Что он один из них. И, наверное, действительно есть какая-то справедливость в этом мире. Предопределённость. Ведь из всех многочисленных детских домов Китая, он попал именно в этот. Из всей огромной армии бездомных сирот, именно он сейчас стоит, ничем не прикрытый, перед взрослым мужчиной, который с таким интересом его рассматривает. - Хорошо... Прекрасно... - Удовлетворённо шепчет господин председатель, чьи руки торопливо тянутся к пряжке ремня выполненной в форме причудливо изгибающегося дракона. Поспешно вытащив его из петель, он не глядя швыряет аксессуар на кровать, стоящую прямо за спиной Мо Жаня, принимаясь за ширинку на своих брюках. Коря себя за испорченность, может ли неискушенный мальчишка в свои неполные одиннадцать лет понять разницу между восхищением и вожделением? Впрочем, отличие становится очевидным сразу же, как только он оказывается придавлен к холодным, скользким простыням тяжелым телом. - Н-не надо... - Это первая фраза, что была произнесена им за сегодняшний вечер. Но мальчик совершенно точно не может даже представить себе, что хриплый от волнения и страха голос не только не остановит мужчину, но наоборот, ещё больше подстегнëт его. - Расслабься, малыш... - Раздалось где-то рядом с его ухом. - Я постараюсь, чтобы тебе было не сильно больно. Больно! Он думал, что не боится боли, в конце концов, разбитая губа и подбитый глаз доставляют не самые приятные ощущения, но терпимые. Однако страх неизвестного заставлял всё внутри скручиваться, оборачиваясь настоящей паникой. Из цепкого и липкого чувства, заставляющего Мо Жаня смириться с неизбежным, испуг трансформируется в то, что придает силы, чтобы начать, наконец, сопротивляться. - Пустите! - Ребёнок дёргается раз-другой, пытается выскользнуть из омерзительных объятий, вырваться из крепкой хватки. Но силы заметно неравны и преимущество явно не на стороне мальчишки. - Хватит трепыхаться. - Раздражённый такой реакцией, господин председатель ловит руки мальчика, железными капканами сжимая тонкие запястья. - Ты сделаешь только хуже. Но в затуманенном ужасом мозгу Мо Жаня никак не хочет укладываться понимание того, что может стать ещё хуже. Он понятия не имеет, что будет делать дальше, сейчас главное - заполучить свободу. И сделать это нужно, как можно быстрее. Немедленно! Любой ценой! Недолго думая, ребёнок изо всех сил впивается зубами в плечо мужчины, оказавшееся опасно близко к его рту. И это срабатывает: зашипев, господин Гу отпускает его, отшатываясь. - Ах ты, сученыш! Ты хоть знаешь, сколько я за тебя денег отвалил?! - Мо Жань даже приблизительно не представляет, сколько он стоит. Но очевидно, что не дорого. Ведь если это было бы не так, разве оказался бы он в таком положении? Человека, который дорог хоть кому-то в этом мире, не станут продавать подобным ублюдкам, как какую-нибудь вещь. Он дешёвка и знает об этом. Однако, о чём ему точно не известно, так это о специфических наклонностях мужчины, что сейчас бранит его. Поэтому, он оказался совершенно не готов, когда на него обрушился первый удар. - Не хотел портить твою красоту, но ты решил иначе. Очень жаль, малыш. Очень жаль. За первым ударом следует второй, третий... Реальность начинает основательно плыть, когда Мо Жань чувствует широкие ладони на своей шее, а где-то на периферии слышится злобный рык, рвущийся сквозь прерывистое дыхание распалëнного короткой схваткой гостя. - Я помогу тебе расслабиться, щенок! По щекам потекли слезы отчаяния, которые уже не было нужды сдерживать, уши закладывало, а голова кружилась от нехватки воздуха. Мальчик чувствовал, что до отключки осталось совсем немного, и тщетно шарил руками вокруг себя, чтобы зацепиться хоть за что-то, что не позволит ему распрощаться со своим сознанием. Не особо надеясь на успех, впрочем. Однако, как ни странно, нашёл. Беспомощные пальцы впились в холодный металл. В мутном мозгу всплыл образ дракона*, изогнутого грациозными линиями. Времени на раздумья не было: вложив в этот импульс остатки сил, он нанёс ответный удар, целясь в голову нависшего над ним человека. В свирепых глазах отразилось недоумение, хватка на шее ослабла, а с рассечëного лба на лицо Мо Жаня закапала кровь. От резко хлынувшего в лёгкие воздуха мальчишка закашлялся, в то же время понимая, что не имеет право на промедление. Все эмоции, что он испытал в этой комнате переплелись в тугой клубок, порождая в нём нечто новое, мрачное и жестокое. Безжалостное чудовище, готовое перегрызть глотку любому, кто встанет на его пути, способное голыми руками разорвать на части каждого, кто осмелится покуситься. И Мо Жань не собирается его сдерживать. Воспользовавшись замешательством мужчины, мальчишка выскользнул из-под него, с истошным криком кинувшись в атаку, что есть сил колотя увесистой железной пряжкой по всему, до чего мог дотянуться на этом массивном теле. Избивая своего несостоявшегося любовника, он сам словно в агонии бился, и уже не мог видеть, как дверь резко распахнулась, как в комнату влетело несколько человек, которые тут же повалили его на пол. Со всех сторон полетели жестокие удары, но адреналин глушил ощущения. Ровно до тех пор, пока реальность, наконец, не схлопнулась, затягивая его в блаженную черноту. Спустя месяц всё повторилось: его начисто вымыли, одели в хорошую одежду и проводили в красивую комнату с зеркальной стеной. В свой первый визит туда Мо Жань недоумевал, зачем там нужно такое огромное зеркало. Теперь же он прекрасно понимает, каково его назначение. Ещё он точно знает, что ни за что не хочет проходить через всё это снова. Поэтому, едва оказавшись в том помещении, затевает потасовку, очень быстро превратившуюся в ожесточённую драку. Конечно же, его оперативно выволокли оттуда, чтобы уже в коридоре, за закрытыми дверьми, вновь превратить в ни на что не годный, окровавленный кусок мяса. Только в этот раз, безуспешно пытаясь закрыться от града сыплющихся ударов, Мо Жань ликовал. Может, его обидчикам не было это известно, но таким образом он одержал крошечную победу, которая, в итоге, склонила чашу весов в его пользу. Он упивался этой победой до тех пор, пока не потерял сознание от боли. Затем, снова сарай, кучи отходов, среди которых он чувствует себя чем-то, примерно таким же, опять гематомы по всему телу, разбитое лицо, синяки и ссадины. А ещё - перелом двух пальцев на правой руке, из-за которого он больше не может ни рисовать, ни писать красиво, а потому и вовсе забрасывает это. Не то, чтобы ему часто приходилось этим заниматься, но когда была такая возможность, он её не упускал. Теперь же этой возможности не представится никогда. "Да ну и к чёрту!" - Думает Мо Жань, ввязываясь в очередную драку. Госпожа Мо оставляет свои попытки получить за него деньги привычным способом где-то через полгода. Стала ли последней каплей показательная демонстрация оттопыренного среднего пальца в сторону зеркала, когда его в очередной раз выводили из комнаты для предварительного просмотра, или же директриса смирилась с очевидным? Мальчишке не интересен ответ на этот вопрос. Всё, что его волнует, это как выжить в стычках со старшими ребятами, которые получили молчаливое разрешение на то, чтобы сделать из него живую мишень. Ему и раньше частенько приходилось участвовать в уличных потасовках, борясь за кусок пшеничной лепёшки или несколько клубней батата. Но это были совсем иного рода схватки. Приютские мальчишки будто вымещали на нём свою злобу за то, что он так и не стал одним из них, сумел отстоять это право. - Держи! - В Мо Жаня летит ёршик и мокрая тряпка, и он старается не думать о том, чем именно они могли её намочить. Боль разливается по телу почти привычной тяжестью, и, пытаясь отвлечься от неё, он отупело смотрит, как его кровь окрашивает кафельный пол сортира. - Не захотелось продавать своё смазливое личико? - С издевательским смешком тянет старший из тех, что зажали его сегодня в туалете. - Теперь будешь толчки драить. И вся компания разражается гнусным гоготом. Совсем как стая гиен. Но Мо Жаню всё равно. Пусть лучше он будет чистить сортиры, чем снова проходить через то дерьмо, отмыться от которого не помогут ни щётка, ни мыло. И Мо Жаню действительно всё равно. Но той зубастой твари, что дышит на угли его ненависти, распаляя её до всепоглощающего лесного пожара - нет. И она требует возмездия. Он знал её. Впервые увидел, когда только попал сюда. Девочка лет двенадцати, не примечательная почти ничем. Чёрные, как смоль, мягкие волосы, нежные черты лица, тоненькие, бледные губки, худенькая, робкая и невысокая. Но её глаза... Широкие, обрамлённые пышными ресницами, бросающими тень на радужку пронзительного серо-голубого цвета, будто очерченную чёрным маркером по контуру. Глаза невинные, доверчивые, словно у олененка, впервые увидевшего людей. Такими они были в ту их встречу. Теперь же в них была лишь пустота. Безразличная и всеобъемлющая. Неизвестно, откуда эта сестричка взяла столько масла и бензина, но, вероятно, у неё были свои лазейки. Поначалу, увиденное повергло его в шок, но будучи довольно сообразительным, Мо Жань быстро смекнул что к чему, и это не укрылось от её до холодных мурашек спокойного взгляда. - Если ты попробуешь меня сдать, я убью тебя первым. - Её голос был надтреснутым и безжизненным, но в нём крылось столько уверенности в своих словах, что сомнений, даже малейших, не возникло. Убьёт. Причём, то, что в помещении не было ни единого предмета, который можно было использовать с этой целью, явно не стало бы достаточно веским аргументом. Мо Жаню понадобилось меньше секунды для решительного ответа: - Я могу тебе помочь. - И чем же? - Всё, что скажешь. - Спички есть? Конечно же, их не было. В приюте за этим очень строго следили. Наверное, их заведение было одним из немногих мест во всём Китае, где отказ от табакокурения среди подростков был стопроцентный. Однако, это не помешало им появиться чуть меньше, чем через две недели. Чудовище внутри него предвкушающе скалит зубы от ликующего восторга... ****** Вэйюй не помнит бой. Да и был ли он? Юноша столько лет пестовал в себе эту злобу, что нашла, наконец, выход! Мо пришёл в себя, когда охранники Чжан Цзюня стаскивали его с неподвижного тела. Однако, в какой бы форме он ни был и какую всепоглощающую ненависть не вкладывал в удары, четыре здоровых бугая оказались куда сильнее. Пока со всех сторон сыпались увесистые удары, он глупо радовался, что не поддержал самоуверенный, но, пиздец, какой дурацкий поступок господина Мудака, и капу оставил при себе. Тем не менее, спасло его только заранее данное боссом распоряжение оставить студента в живых при любом исходе. Хотя и отметелили его знатно. Даже после того, как, судя по звукам, тело миллиардера погрузили в машину и отчалили, Вэйюй ещё долго лежал на земле, не будучи в состоянии не только встать, но и просто открыть глаза. Телефон, валяющийся в пыли где-то неподалёку, в отличие от своего владельца, несколько раз приходил в себя сигналами входящих вызовов и сообщений. Но всё без толку. Кто бы не хотел добиться личной аудиенции у молодого господина Мо, ему следовало подождать. То проваливаясь в забытье, то снова выплывая из его чёрной бездны, Мо Жань подмечал, как в просветах между отключками удлиняются тени, как первые лучи заката застыли золотистой карамелью в прозрачном небе. Хрупкой, искристой. Как наползают синие сумерки, кутая его в своих объятиях. В очередной раз он пришёл в себя от дикого холода, что, казалось, завладел даже его никчëмными костями. Крупная дрожь сотрясала всё его тело от макушки до мизинцев на ногах - всё же ноябрь, каким бы тёплым он ни был, не лучшее время, чтобы почти полдня проваляться на голой земле. Под рёбрами распирала оглушительная, просто невыносимая боль, какой Мо Жань ещё никогда не испытывал. Парень кое-как подполз к телефону, отстранённо удивляясь, что его до сих пор никто не обчистил - учитывая то, в каком именно месте он находится, это обстоятельство можно было счесть поистине невероятным. Голова соображала с большим трудом, и он периодически подвисал, не понимая, какой шаг должен сделать следующим, а если добавить сюда сокрушительную боль, стальным обручем сковывающую всё тело даже от простого дыхания, - картинка складывалась впечатляющая. Если бы после его кто-нибудь спросил, каким образом ему удалось вызвать такси и добраться по нужному адресу, парень вряд ли смог это объяснить. Вероятно, геолокация, вкупе с тройной оплатой тарифа и впрямь творят чудеса... Но для самого Мо Жаня чудом было то, что, увидев с десяток пропущенных звонков от Чу Ваньнина, его непослушный разум из последних сил заставлял тело работать. Работать, чтобы оказавшись, наконец, перед распахнувшейся дверью, к которой он двигался, как к единственно важной в этой жизни цели, упасть в руки того, к кому он с такой неумолимой тягой стремился всем своим существом. - Мне так холодно... - Шептал юноша, повисая на плече взволнованного профессора, содрогаясь всем телом. - Так холодно, Учитель... Ваньнин... Согрейте меня...