Держаться за руки, встречая рассвет

Мама всегда говорила, что людям нельзя доверять. Даже если будет казаться, что этот человек может хранить секреты или выглядит надежным, нужно отогнать любую подобную мысль еще на этапе зародыша, иначе она въестся слишком глубоко в твой мозг, не позволив уйти, когда станет слишком опасно оставаться. Абрам верил ее словам и никогда не сомневался в них. До вчерашнего дня. Они с мамой неделю назад приехали в новое место и только вчера он пошел в местную школу. Мама говорила, что там ему будет безопаснее, пока она сама находилась на работе, куда устроилась для создания видимости нормальной семьи. Да и у многих возникло бы много вопросов к мальчику школьного возраста, который сидит дома, им это было ни к чему. А ещё Мэри упомянула, что в школе он всегда будет на виду у большого количества людей и отцу будет неудобно пытаться его убить при свидетелях, а он сам успеет позвонить и они убегут из города. И в этой школе весь день на него пялился один из одноклассников, постоянно пытаясь перехватить его в классе, коридоре и других местах, однако Абрам успевал скрыться. Когда же тот подошел к нему на качели, мальчик думал уже бежать, но тот просто сел рядом молча. Видя взгляд, поведение и действия этого мальчика по отношению к другим, Абрам стал сомневаться в словах матери о доверии. Почему-то именно Эндрю вызывал странное чувство спокойствия и странного страха одновременно. Абрам не понимал своих чувств по отношения к этому мальчику, и он не мог поделиться этим с матерью, прекрасно зная, что та выбьет из него последние крохи этих мыслей, а потом заберёт его и вновь бросится бежать. Но Абрам устал… Хоть он прекрасно понимал, что его отец ужасный человек и в любой момент мальчик может получить более страшную судьбу, чем побои от матери. Оглядываясь назад, жизнь в доме, полном страхов и с экси рядом, жизнь в бегах и страхе не только перед отцом, но и перед службами, будь то полиция или скорая, слишком сильно утомляла. Когда они только сбежали от отца, мама ничего ему не говорила и просто кинула его в такую среду, запрещая делать почти все, чем он занимался до побега. Даже экси. Абрам пытался поговорить с Мэри об этом, но она ничего не говорила, лишь вновь упоминала отца. Вчера этот разговор повторился и закончился он также, как и другие до этого. На утро казалось, что вчера не было разговора про бегство и экси, что мама не избила его в очередной раз, стараясь выбить интерес к этой теме и этому виду спорта. Она, как ни в чем не бывало, стояла у плиты и готовила быстрый завтрак, чтобы отправить Абрама в школу, а самой поехать на работу. Сползая со старого дивана, на котором они спали вдвоем, Абрам стал одеваться, стараясь найти одежду, способную спрятать следы Мэри, которые та оставила на нем, пытаясь схватить за воротник футболки. Водолазка была уже дырявой, но шею могла закрыть только она, поэтому поверх Абрам надел толстовку, которая уже закрывала потрепанные рукава и дырку на шве. Синяк на руке скрывали рукава, поэтому на их счет он не переживал. Когда Абрам оделся и сел за стол, там уже стояла яичница с консервированными фасолью и мясом, которое они часто ели, чтобы экономить деньги. Абрам не мог сказать, что это было вкусно и тем, что он мечтал есть, но выбора у него не было. — У тебя сегодня столько же уроков, как и вчера? — Абрам оторвался от тарелки и посмотрел на маму, которая курила очередную сигарету, наполняя комнату запахом табака и черного кофе. Она была совершенно спокойна, хоть в глазах и читалось сожаление, но Абрам не знал, о чем конкретно она сожалела. — Да, — опустив взгляд обратно на завтрак, Абрам продолжил есть, стараясь сделать это побыстрее, чтобы не задерживать маму и самому поскорее оказаться за пределами этой маленькой квартиры. — Хорошо, только жди меня в самой школе. На улице тебе пока не безопасно быть одному. — Охранник сказал, что я не могу сидеть в школе, пока жду. Я вчера спросил. Сказал, что на площадке стоит камера и если что, они увидят все, — Мэри фыркнула на слова сына и затушила окурок о пепельницу, которая уже была заполнена и стоило бы выкинуть ее содержимое. На этом и закончился утренний диалог за столом. Они молча доели завтрак и также в тишине добирались до школы. Мама никогда не включала радио, чтобы оно не отвлекало и не перебивало происходящее вокруг. Вдруг в них начнут стрелять или начнётся погоня? Так она это аргументировала, из-за чего Абрам сам стал недолюбливать любой лишний источник звука, где бы он ни был. Ближе к школе мама стала повторять все правила, которые Абрам должен соблюдать: не доверять, общаться только если это будет необходимо, не ввязываться в проблемы, не привлекать внимания, при виде подозрительных людей писать или бежать в сторону места, где она работает, если телефон забрали, придерживаться придуманной ими лжи. Абрам знал это наизусть, поэтому проговаривал всё одновременно с Мэри, отчего та едва заметно расслабилась. Из школьного автобуса, стоявшего перед ними, выходили дети, что-то бурно обсуждая между собой, не обращая внимания на других. Абрам молча пошел за этой толпой и смотрел больше по сторонам, чем на других детей. В самом коридоре школы стало более шумно, так как там уже были другие дети, которые слушали музыку, громко смеялись или играли во что-то. Всё это казалось слишком, из-за чего Абрам сразу скрылся в классе, где кроме него и учителя не было никого. Черт… Пускай он и боялся взрослых мужчин в большей степени, Абрам прекрасно понимал, что женщины также могут быть опасны. Даже если учительница не была сильна физически и вряд ли причинила ему вред, она может что-то заметить. — Здравствуй, Дейли. Ты довольно ранняя пташка. Обычно многие заходят позже. Больше любят общаться в коридоре. — женщина широко улыбалась, стоя около стола, перекладывая какие-то цветные бумажки. Буркнув что-то в знак приветствия, Абрам сел за стол и стал доставать нужные для урока вещи. На другие слова учителя он не дал ответ, так как не знал, что отвечать, да и не хотел. Он не видел смысла заводить друзей, чтобы потом бесследно исчезнуть из их жизни. Женщина положила бумаги на стол и подошла к парте Абрама, заставляя того посмотреть на нее. Она бросила взгляд в сторону двери, убедившись, что никого нет рядом и села на парту перед Абрамом, смотря ему в глаза. — Дейли, я понимаю, что ты только вчера перевелся и еще не успел привыкнуть к своим одноклассникам… — учительница поглаживала столешницу, на которой сидела, но не отводила взгляда. — Но тебе стоит хотя бы постараться с кем-то сдружиться. Я наблюдала за тобой вчера… В классе есть замечательные мальчики, которые с радостью подружатся с тобой. Джек или Шон со своей компанией тоже неплохие. Присмотрись к ним, — из услышанных имен Абрам понял, о ком примерно идет речь, но среди них не было Эндрю. Да и все остальные в классе его избегали, считая странным или опасным. — А Эндрю? — от этого вопроса женщина слегка сжала губы, переводя взгляд на дверь, будто там может кто-то быть, но никого из одноклассников не было рядом. Она явно беспокоилась, что этот разговор кто-то услышит. — Он сам у нас с конца прошлого года, совсем недавно, и в первый же день ввязался в драку. Другой мальчик долго не посещал школу. Я не хочу, чтобы ты столкнулся с чем-то подобным. Его должны были отстранить от учебы, но, так как это было в конце учебного года, он избежал наказания в должном объёме. Он не будет хорошим другом для тебя… — от последних слов Абраму стало неприятно, но он смог удержаться, чтобы не фыркнуть ей в лицо. И хотя Абрам не мог сказать, что с лёгкостью читает других людей, как его мать, он знал, что Эндрю не был тем, кто нападёт первым просто так. Не получив ответа, женщина встала и направилась к своему столу, здороваясь с другими учениками и мило улыбаясь им, словно до этого не обсуждала одного из детей с другим ребёнком. Одноклассники Абрама проходили мимо, поглядывая на него, но продолжая обсуждать тему, которую они, видимо, начали раньше - мальчик понятия не имел, о чём шла речь. Когда в класс вошёл Эндрю, все ненадолго притихли, продолжая разговаривать тише. Он всё также смотрел на Абрама, не теряя интереса, но не демонстрировал это открыто. Сам Абрам задавался вопросом, почему Эндрю повёл себя так? Почему избил того мальчика? Что могло случиться такого, что Эндрю счёл нужным применить силу? Может, сыграли роль его слова о нежелании идти домой? Вдруг у неё такая же проблема, как и у Абрама? Мальчик себя одёрнул. Зачем ему вообще это знать? Что ему это даст? Он старательно игнорировал надежду, теплившуюся в сердце: он мог быть не одним таким, мог бы проявить честность к кому-то, несмотря на приказы матери о лжи. Абрам вспомнил тот легкий укол доверия, что он почувствовал вместе со страхом. Он не мог ответить на свои же вопросы.

…

Этот день прошёл также, как и прошлый: тянулся противно долго и состоял из попыток избежать разговоров с одноклассниками и с Эндрю. Хотя сегодня тот не пытался с ним говорить, однако всё время находился рядом, отчего Абрам чувствовал дискомфорт. Если он хотел поговорить, то мог просто начать разговор, а если нет, то зачем ходит по пятам? Пока Абрам шёл к качелям, на которых собирался ждать приезда матери, он думал над поведением Эндрю сегодня. Очевидно, ответов он не нашёл. Абраму это очень не нравилось, но он понимал: не спросить Эндрю напрямую он не может, другого способа получить ответы не было. Эндрю снова пришёл на качели, примерно в то же время, что и вчера. Он молча сел на соседнюю качель и, уперевшись носками кроссовок в землю, стал слегка покачиваться. Всё повторялось. Это вызвало странное ощущение спокойствия, отчего паранойя, доставшаяся ему от матери, заскреблась где-то на подкорках сознания. Абраму было трудно её игнорировать. Странное желание довериться кому-то хотя бы раз не рассеяло его страха, чем это может обернуться. Каким бы уставшим от постоянного бегства и отсутствия возможности с кем-то дружить он ни был, желание жить оказалось сильнее. — Почему ты сегодня в водолазке? — эти слова выдернули из мыслей и заставили Абрама поднять голову и встретиться с карими, обманчиво холодными глазами Эндрю. Разобрать, какие чувства скрывал другой мальчик, Абрам не мог. — Холодно? — Эндрю чуть сморщил нос, словно перед ним поставили что-то плохо пахнущее, а после наклонился к Абраму, заставляя того немного отодвинуться назад. — Врешь, — от одного этого слова внутри всё похолодело. Эндрю так быстро его разгадал? Он ведь не мог ничего видеть, верно? Он не отреагировал на имя? Нет. Речь шла о холоде. Сегодня и правда прохладно. Тогда что не так? Как он понял, что Абрам врёт? — Я знаю, когда мне врут, — ком подкатил к горлу, заставляя Абрама напрячься, чтобы скрыть страх, но интерес к персоне Эндрю продолжал возрастать. — Ты потирал свою руку не так, как это делают при холоде, плюс ты постоянно поправлял воротник, посматривая на других, чтобы никто не увидел чего-то под водолазкой, — он говорил так уверенно, будто знал, как ведёт себя человек, скрывающий свои травмы. Чувство, что Эндрю может стать первым человеком, которому можно довериться, расползалось в груди, но напряженность, взращённая в нём годами, не позволяла окунуться в это с головой. — Ты говоришь так уверенно, словно сам бывал в таких ситуациях? — Абрам не пропустил напряжённость, возникшую в плечах другого мальчика. — Я первый спросил, — Абрам выпрямился, не отводя взгляда от Эндрю, будучи более уверенным и старательно игнорируя тревожные звоночки в голове, паранойю и страх. — Я отвечу на этот вопрос, только если ты ответишь на мой... Правда за правду. Идёт? — Эндрю прищурился, смотря на Абрама, явно обдумывая его слова. Они находились в одном положении, когда было невозможно доверится кому-то. — Идёт, — Эндрю выпрямил спину, чтобы также, как и Абрам, казаться увереннее, хотя, возможно, Абрам просто хотел, чтобы кто-то был таким же, как и он. — Да, я по себе знаю, каково это - скрывать что-то под одеждой… — Абрам слегка сжал губы, глядя на Эндрю, игнорируя странное чувство внутри. — Я надел водолазку, чтобы скрыть шею и плечи. И руки тоже, но тут всё проще… — между ними повисла неприятная тишина. Казалось, оба хотели получить что-то ещё, но оба не могли найти силы, чтобы продолжить этот разговор и получить больше ответов. А у Эндрю они точно были, но он продолжал мешкать. Шестерёнки в голове Абрама двигались, старательно придумывая способ осторожно узнать желаемое, так, чтобы не спугнуть мальчика, который не был навязчив по отношению к нему, не выпытывал информацию. Прежде, чем Абрам успел заговорить, Эндрю снял руки с цепей и задрал один из рукавов, оголяя предплечья. На них были уже довольно старые порезы, которые превратились в шрамы, и свежие, которым было пару дней, а может и меньше. Снова это чувство страха подкралось к горлу, не давая возможности вдохнуть. Эти следы точно оставил он сам, но зачем? Покончить с собой? Тогда стоит делать порезы глубже. Следы на руках Эндрю выглядели как запугивания. Что-то такое оставляла на Абраме Лола, пытаясь вызвать у него страх. — Я не пытался умереть, как ты думаешь, — руки Эндрю едва заметно дрожали, но тот упрямо смотрел вперед, больше никак не выдавая свою нервозность, — я просто хотел чувствовать что-то кроме отвращения… Эндрю натянул рукава обратно, снова сжимая цепочки. Абраму было не по себе. У него было много чувств, помимо отвращения: страх, гнев, грусть, разочарование, радость, пускай последний было мало в его жизни. Вот она, здесь разница между ними. Однако, одновременно с этим, Абрама не покидало чувство схожести между ним и другим мальчиком. Засунув страх перед матерью и желанием сбежать поглубже, Абрам отодвинул воротник водолазки и повернулся так, чтобы Эндрю было видно следы от ногтей. Поправив воротник, Абрам забрал рукав водолазки и толстовки, оголяя уже большой синяк от тяжелой руки Мэри. — Я задавал неудобные вопросы, на которые она не хотела отвечать, — Абрам вернул рукава в прошлое положение, боясь посмотреть на Эндрю, который точно смотрел на него. — И ты не боишься её? — Эндрю задал этот вопрос довольно быстро. Его голос был спокоен, но всё равно казалось, что этот вопрос волновал его. — Боюсь… — Абраму пришлось приложить усилия, чтобы дать этот ответ. Знай мама, что он рассказывает кому-то правду, она бы избила его ещё сильнее, чем вчера. — Но ещё больше я боюсь отца… Снова повисла тишина, менее неприятная, но ещё вызывающая ощущение недосказанности и желание узнать больше. Эндрю хотел прервать тишину, но его перебил гудок машины, заставив обоих вздрогнуть и посмотреть в сторону места, где забирают всех детей. Встав с качели, Абрам не оборачиваясь пошёл к матери, занимая привычное место. Он не знал, какой была реакция Эндрю на последние слова Абрама. Возможно, оно и к лучшему. Мама ничего не скрасила, просто направляясь в сторону их квартиры, оставляя Абрама наедине со своими мыслями. Мальчик был твёрд в своей решимости ничего не рассказывать об их разговоре с Эндрю, даже если та решит избить его, дабы выведать детали их беседы. Это было тем, что должно остаться между ним и Эндрю, не выходя за пределы качелей. И, хотя вопросов к Эндрю стало чуть меньше, странный страх, причину которого Абрам объяснить не мог, всё ещё присутствовал. Это не был страх перед ним как перед мамой, отцом или его помощниками, даже не такой, как при играх в Малой Лиге или сменой личности. Не привычное "бей или беги". Нет. Здесь было что-то совсем другое. Что-то, что Абрам ощущал впервые.