Потерянные дневники

Если бы я мог вернуться в май 2011, я бы так поступил?

Если бы я мог вернуться в май 2021, я бы так поступил?

Как могла измениться жизнь, если бы я не сел в тот автобус?

Или если бы я не смел думать, что мы можем быть вместе?

«Потерянные дневники»

Джин, 25.02.22

[2021]

      Это странно.       В один день Чон Чонгук — всего лишь надоедливый лучший друг, которого Сокджин впервые встретил, как странноватого подростка, который забывает, что такое дезодорант. В следующий он чувствует Чон Чонгука внутри себя, знает какой он на вкус и как звучат его стоны.       Сокджин хочет списать всё на ночь, когда они оба рехнулись, но все следующие дни думает лишь об одном. Обременённый полученным знанием, как проклятьем, пытается притворяться, что сделанное ничего не значит. Но убедить собственное тело слишком сложно.       Каждый раз, когда Чонгук оказывается рядом, по коже Сокджина бегут мурашки. Каждый раз, когда Чонгук ловит его взгляд, сердце Сокджина пропускает удар. Каждый раз, когда Чонгук обращается к нему, внутренности Сокджина сжигает пожар.       Избегать Чонгука бессмысленно — Сокджин понимает. Вместо этого он пытается смириться с новообретенной пыткой.       Но при всей дисциплинированности Сокджин человек. В конце концов он сорвётся.       Вернувшись домой поздно вечером, приняв холодный душ, Сокджин пытается выбраться из этого странного состояния, в котором он находится. Прошло уже три дня с тех пор, как они переспали, а Сокджин всё ещё думает об этом.       Он открывает дверь ванной, собираясь выйти и именно в этот момент влетает в Чонгука. Они сталкиваются друг с другом со звонким выдохом.       Сокджин намерен протиснуться мимо, но Чонгук закрывает за собой дверь.       — Что? — раздраженно спрашивает Сокджин, взволнованный из-за напряжения, которое в присутствии Чонгука возникает уже автоматически.       — Кажется, нам нужно поговорить, хён, — отвечает Чонгук.       Его рука на пояснице Сокджина. Раньше подобное — пустяк, который ничего не значит, который не порождает какие-то эмоции.       Теперь прикосновения похожи на клеймо. Кожа Сокджина вновь горит.       — Мы... ну, понимаешь. Всё нормально? — Чонгук смотрит обеспокоенно.       — Конечно, к чему вопросы? — сквозь зубы спрашивает Сокджин.       — Просто, кажется, ты... отдалился.       Чонгук надувает губы. Родинка под нижней манит.       — Нет, — быстро и агрессивно лжёт Сокджин. — Я в порядке, мы в порядке.       Чонгук медленно гладит Сокджина по спине. Даже через тонкий халат прикосновение обжигает.       — Ты уверен? Хён?       Сокджин неосознанно придвигается ближе, а его сердце колотится.       — Ты ведь скажешь мне, если что-то изменится, верно?       Сказанное Чонгуком влетает в одно ухо и вылетает через другое.       — Абсурдно, если из-за произошедшего мы будем странно себя вести, — говорит Чонгук. — Всё, что мы сделали… это было… будто мы вместе.       Чонгук замолчал.       — Абсурдно? — выдыхает Сокджин, его взгляд задерживается на губах Чонгука. Так близко. — Точно, как будто я бы когда-то мог с тобой… Это просто…       — Абсурдно, — соглашается Чонгук, голос его звучит неуверенно. — Ты — это ты, а я — это я, и мы... лучшие друзья. Мы ведь лучшие друзья, правда? Джинни?       — Конечно, лучшие друзья, Гуки.       Нелепый вопрос. После всего, что они пережили, конечно же, лучшие друзья.       Но почему тогда Сокджин чувствует себя так уверенно. Откуда в нём столько храбрости.       Коснувшись груди Чонгука руками, Сокджин медленно ведёт вверх.       — Конечно, мы лучшие друзья, — рассеянно повторяет он.       Чонгук облизывает губы. Сокджин знает, потому что не может оторвать от них взгляд.       Когда Чонгук заговаривает вновь, его голос тихий и низкий:       — И неважно, что я делаю или делаем мы. Ничего не сможет сломать этот статус. Верно?       Подняв взгляд, Сокджин встречается взглядом с Чонгуком. Пламя в них разжигает огонь и внутри Сокджина.       — Верно, — шепчет Сокджин.       И они целуются.       Так же горячо, как и в первый раз, если не сильнее. Следующее, что Сокджин понимает — он прижат к стене, а его язык во рту Чонгука.       Обхватив Сокджина за задницу, Чонгук со вздохом прерывает поцелуй.       — Под халатом ведь ничего нет? — практически рычит он.       — М… — давит стон Сокджин, когда рука Чонгука скользит между его ног, а разделяет их только тонкая ткань. — Нет.       — Идём в твою комнату, — настойчиво шепчет Чонгук. — Нам, наверное, пора прекратить встречаться вот так.       Плохая идея, Сокджин это понимает. Кроме умопомрачительного удовольствия, нет ничего, что может принести им пользу. И если кто-то узнает, от них ничего не останется.       Это попросту недопустимо.       Но Чонгук дёргает за завязки на халате, пальцами касается кожи, и Сокджин может думать только о том, как чужие руки будут ощущаться по всему телу.       Поэтому он говорит:       — Да, хорошо.       Словно переступив одну черту, остальные теперь кажутся менее невозможными, менее немыслимыми.       Этой ночью, они переступают ещё одну. И переступят все следующие другими ночами, в которых Сокджин не захочет признаваться даже самому себе.

***

      Теперь это игра в то, кто уступит первым.       После сделанного и Сокджину, и Чонгуку трудно, не задумываясь, вернуться к тому, кем они являлись. Между ними негласная связь. Спрятанная в каждом прикосновении, в каждом взгляде, в каждом незначительном взаимодействии, которые можно растянуть на целые дни. Всегда ли они были так близки? Лучшие друзья — это одно, а прикосновения — это что-то другое?       И почему они не могут держаться подальше друг от друга?       В течение нескольких дней, недель и месяцев напряжение между ними нарастает и спадает, как волны, вздымающиеся и разбивающиеся о берег. Поначалу Сокджин упорно сопротивляется, но его тело привыкает к зависимости и становится всё труднее.       Поначалу он сожалеет: когда шторм проходит, и мысли проясняются. Что они делают? Танцуют на острие ножа. Рискованно. Безумно. Сокджин мечется между тотальным игнорированием и попыткой превратиться в лучшего на свете друга.       Чонгук же, судя по выражению лица, готов рвать на собственной голове волосы.       Именно в такие моменты он пытается загнать Сокджина в угол, и каждый раз это оказывается плохой идеей. То же самое, что соединить два провода под напряжением.       Взрыв неизбежен.       — Давненько не виделись, — бормочет Чонгук, торопливо расстегивая пуговицы на джинсах Сокджина. — Тебя слишком долго не было.       Они в комнате Чонгука после групповой фотосессии. Остальные ещё не вернулись домой, а Чонгук потащил Сокджина в свою комнату сразу, как только они переступили порог дома.       — Ты же знаешь, что это неправильно, — говорит Сокджин, прикрывая глаза, пока Чонгук вылизывает его шею. — И ты знаешь, что мы не должно это делать.       — Плевать.       В доме всё ещё есть персонал, но отсутствие других мембров означает, что их, скорее всего, никто не побеспокоит.       Как им только всё сходит с рук? На дворе сентябрь. Сокджин не может поверить, что они начали всё это весной, а теперь лето уступает место осени. Чонгуку исполнилось 26. А это уж точно яркий сигнал пролетевшего времени.       Они пересекались всего несколько раз, потому что по горло в делах, благодаря чему Сокджин успешно скрывает совершенно неуместные желания. В остальное же время подальше помогает держаться чувство вины.       Но он всего лишь человек.       Человек, который, видимо, не может устоять перед Чонгуком, после того, как тот показывает позу с высунутым языком из их хореографии для ремикса с Баттер.       Не помогает и то, что Чонгук играет бровями — одна из которых теперь проколота — и вечно высовывает язык по дороге домой.       Стянув с Сокджина джинсы и свитер, Чонгук без труда толкает его на кровать.       — Задирай ноги. Ты ведь хочешь мой язык, не так ли?       Покрасневший, Сокджин руководствуется своей гордостью и практически говорит: «Хочешь ты» или «Я сваливаю».       Но когда Чонгук подползает с голодным взглядом, вожделение берёт верх, и Сокджин податливо раздвигает ноги.       — Пожалуйста.       Позже он пожалеет о том, что потерял своё достоинство.       В последнее время это происходит всё чаще.       И, очевидно, в ближайшие месяцы ему предстоит потерять ещё больше.