Забытые следы

      — Он сбежал, — незаинтересованно кидает Наомаса, не сводя сосредоточенного взгляда со светящегося экрана компьютера.       Изуку извивает бровь и удивлённо таращится на мужчину.       — Бакуго?       — Да.       С неким разочарованием Мидория подходит к окну, рассматривает оживлённый город и размышляет над ответом. Он так и не рассказал причину, по которой в тот раз сбежал от Кацуки. С того момента прошло два дня.       — Вы… будете его искать? — как можно непринуждённей спрашивает Изуку, оборачиваясь на Наомасу.       — М-м, — протягивает мужчина, по-прежнему пялясь на монитор. Пару раз щёлкает мышкой. — Нет.       — Почему? — уже встревоженно начинает Мидория. — Странный юноша же, как минимум… — Он делает паузу. — Когда он сбежал?       — В тот же день, когда вы закончили разговаривать. Ты зашёл ко мне, сказал, что его причина найти тебя была глупой. — Цукаучи устремляет уставший взгляд на Изуку. — В камере я его потом не нашёл. У нас не было оснований держать его дальше, если говорить откровенно.       Мидория понимающе кивает и возвращает свой обеспокоенный взгляд к окну.       — Можно вопрос? — спрашивает веснушчатый, нервно теребя конец рукава полицейской формы.       — Слушаю, — отвечает мужчина, снова глядя в экран.       — Как давно Очако курит?

***

      Этим же вечером Изуку усаживается у кухонного стола, небрежно ставя кружку чая на поверхность, из-за чего тёмная жидкость расплёскивается. Берёт ручку с блокнотом, намеренно не обращая внимания на кляксы разлитого напитка.       Сосредоточенно перелистывает на вторую страницу, нервно покусывая нижнюю губу. В соседней комнате ванная наполняется водой, что начинает играть белым шумом, заставляя сосредоточиться на важном.       «Наомаса никогда не носил галстуки. Почему теперь он утверждает, что это клевета?»       «Очако всегда пеклась по поводу здоровья, ведь «лечиться от последствий будет дорого» — её слова. Так что сейчас? Почему она уверяет меня, что её зависимость — со школьных времён? Утверждает, что никогда не скрывала запах и держала при мне сигарету в зубах».       «Это такой способ признаться в зависимости? Но я ведь не стал бы осуждать её, она взрослый человек, в конце концов. Наомаса же сказал, что часто курит с ней. Почему я не помню? Почему?»       «Каччан сбежал. Никто его искать не будет».       Он задумывается, пялясь в одну точку перед собой. Мысли идут своим ходом, совершенно не давая продыху. Слишком много странностей после появления Каччана в его жизни. Изуку шумно и как-то обречённо выдыхает, трёт глаза тыльной стороной ладони. Затем закрывает блокнот и довольно агрессивно откидывает его вместе с ручкой на другой конец стола. Взгляд падает на уже остывшую жидкость, он морщится, берёт салфетку со стола и старательно вытирает эту нелепость.       Пара мгновений, и он выкидывает потемневшую мокрую бумажку в мусорное ведро, встаёт и кидает взгляд на настенные часы: без двадцати десять.       Сегодня его соизволили отпустить пораньше. Мидория мысленно благодарит их, хоть и больно язвительным тоном. Да, день его знатно вымотал своими выходками. Остаётся неприятное, липкое чувство, становится в моменте как-то неуютно, мрачно. Словно мир идёт своим чередом, а Изуку так и стоит позади. Будто все устроили массовый прикол, а его никто не предупредил. Как вообще можно забыть, что его лучшая подруга никотиново зависимая?       Однако он всё ещё пытается убедить себя в том, что это был простой глупый способ сознаться в недавно приобретённой привычке. Наомаса же, в свою очередь, подыгрывает. «Да, так и есть», — решает для себя Мидория и тут же выключает свет, устало выдвигаясь к ванне.

***

      «Доброе, соня! Сегодня в 14:00 у кафешки, не забыл?» — приходит сообщение от Очако ранним утром.       От характерного звука уведомления Изуку приоткрывает зажмуренные глаза и не сразу понимает, где вообще находится. Его заново накрывает пелена сладкого сна. Но он борется. Глубоко зевает, моргает и только через пару секунд еле дотягивается рукой до тумбочки. Заглядывает в светлый экран смартфона, щурится, смахивает сообщение большим пальцем и печатает: «Привет! Не забыл!»       Ненароком в голову постепенно возвращаются воспоминания сегодняшнего странного сна, в котором он снова встречает Кацуки.       Стояла нестандартная погода: шёл снег, хотя в реальности цветёт сакура, а Изуку молча шёл рядом с парнем. И отчего-то их молчание не казалось тягостным, не было удушающего желания заполнить тишину бессмысленными диалогами, как обычно пытается сделать Мидория. Под ногами хрустел снег, и на улице не было ни души. Шли они где-то в метре друг от друга, отчего было не понятно, идут они вместе намеренно или просто в одну сторону.       Впереди тянулись матии, бесконечные провода над головой.       Мидория вспоминает, что блондин выглядел несколько иначе, чем сейчас: черты лица были более моложавые, и, кажется, он был чем-то расстроен, но пытался максимально это скрыть.       Почти весь сон они не проронили ни слова, за исключением конца, когда Бакуго резко остановился, повернулся к Изуку и, нахмурившись, сиплым голосом, даже как-то чересчур обидчиво пробормотал: «Не ходи за мной. Я всё равно стану героем». А затем ускорил шаг и повернул в переулок, оставив растерянного Изуку наедине с собой. На этом сон кончился.       Проморгавшись, Мидория возвращается в реальность. И отчего ему такие сны снятся? Очень странно.       Веснушчатый решает, что это не имеет значения. У него есть дела поважнее, чем сидеть и размышлять о результате напряжённой работы головного мозга.       У него есть около двух часов перед встречей с подругой, так что он вскакивает с постели и бежит в ванную, чтобы умыться. Одевается и выходит из квартиры, направляясь в продуктовый; там он закупает нужные продукты для своей матери, приветливо улыбается уставшей кассирше, оплачивает и быстрыми шагами уходит за переулок.

***

      — Изуку, любимый! — радостно вскрикивает Инко и с порога врывается в объятия, немного покачиваясь, словно пританцовывая.       Мидория рефлекторно вскидывает руки, держа пакеты, и тепло отвечает:       — Я продукты принёс, мам.       Зайдя в квартиру, Изуку неряшливо снимает обувь ногами, поддевая носком пятку и откидывая красные кроссовки в сторону. Ступает на кухню и с характерным звуком пакетов ставит их на стол. Инко радостно бормочет себе что-то под нос, вынимая продукты, а затем тепло благодарит сына.       — Какие планы сегодня? — спрашивает она, засовывая в холодильник молоко.       — Ну-у, через час встречаюсь с Очако в одном кафе, а там уже посмотрим. — На лице небольшая улыбка, а сам он вытаскивает продукты из пакета.       — Это свидание? — В голосе сквозит какая-то надежда или, может быть, радость.       — Мам, я же говорил, что у нас с ней если и любовь, то только платоническая, — немного раздражённо отвечает Мидория. — Я никак её иначе не воспринимаю, да и она меня тоже. Не начинай, прошу.       — Ну-ну, — непринуждённо кидает Инко, пожимая плечами. — Как скажешь. — А затем, закрывая холодильник, оборачивается, и глаза её начинают светиться; сама же она предвкушающе улыбается. — Тогда расскажи про работу! Дали тебе какое-нибудь интересное расследование?       В этот момент что-то внутри Изуку рухнуло. Как камень на душу лёг в ту же секунду. Он округляет глаза и глупо посмеивается, неловко потирая затылок.       — Д-да! Есть кое-что, но рассказывать особо не о чем… Там сложно, да и ты не совсем поймёшь, о чём идёт ре…       — Я так тобой горжусь! — перебивает мать, радостно вскрикивая. — Ты у меня всегда был таким! Знала, чувствовала нутром, что добьёшься своего! Умница! Мой сын — моя гордость! — лепечет она ликующе, ероша волосы на макушке парня. — Ты всегда меня так радуешь!       Нет, думает Изуку, ему точно нужно что-то менять. Только что? Не от него же зависит работа, по всей видимости. Он вон из кожи лезет, лишь бы заполучить то, за чем ушёл в полицию. Но маму расстраивать совсем не хочется, потому лучше уж соврать, чем смотреть дальше на её переживания. И в моменте мысли начинают его доканывать: быть может, действительно, ему нужно что-то предпринять? И тут речь не совсем про работу, скорее, этот вопрос затрагивает многие темы.       И вот стоит веснушчатый как вкопанный, лыбится самый глупой улыбкой на планете, пока Инко продолжает оживлённо раскладывать продукты, лепеча что-то радостное. А затем она говорит то, что заставляет Мидорию прибыть в глубокое смятение.       — Мы с Хисаши, кстати, скоро в отпуск едем, не забыл?       Он сводит брови к переносице и уже хочет открыть рот, чтобы ответить, но не находит слов. Сердце начинает гулко биться в груди.       «С Хисаши? Моим отцом, которого я не видел практически с младенчества?»

***

      Ветерок небрежно ерошит зелёные кудряшки, чуть щекоча нос. Изуку стоит у кафе, ждёт Урараку, находится весь в себе. Лишь иногда нащупывает подушечками пальцев блокнот, лежащий у него в кармане джемпера.       Мысли в голове давно смешались в одну огромную кучу, не давая и шанса на покой; они подобны тысячам котов, что решили мяукать в неразбериху, а вместе с ними где-то там лает собака, словно пытаясь напомнить о себе.       Из своеобразной прострации его выводит уже Очако, оживлённо похлопывая по плечу. Мидория пару раз моргает и натягивает лёгкую улыбку, когда поворачивает голову и видит её.       — Изуку, ты чего такой поникший? — удивлённо спрашивает она, пока длинные передние пряди нарочито лезут в лицо из-за ветерка. Она безнадёжно пытается заправить их за ухо, раздражённо поджимая губы.       — А-а… — протягивает парень, пытаясь подобрать слова. Он чуть морщит нос из-за сигаретного запаха, которым разит от подруги и к которому он ещё не успел привыкнуть. — Я тебе кое-что расскажу, когда сядем внутрь, — поспешно кидает он и берёт её за руку, таща за собой. Опешив, Очако делает простой кивок, придерживая другой рукой розовую сумочку через плечо.       Они быстрыми шагами заходят внутрь, Мидория находит глазами первый попавшийся столик — тот, что находится рядом с панорамными окнами на горный вид, и качает головой в нужную сторону.       Урарака нетерпеливо усаживается напротив Изуку, вешает сумочку на спинку стула и опирается локтями на стол, тараща глаза, как бы говоря, что она вся внимание.       Веснушчатый пару раз прокашливается, сердце колотится бешено и при этом словно покрывается ледяной коркой. Он облизывает несколько раз сухие губы и вытаскивает из кармана блокнот, на который Очако кидает заинтересованный взгляд.       — Не знаю точно, как так вышло, но с появлением Кач… Кацуки Бакуго, того, кто устроил переполох в полицейском участке пару дней назад, в моей жизни творится полный хаос. — Он держит паузу, таращась на красный блокнот перед собой. Речь становится немного рваной. — Я-я сейчас открою… Мне нужно… — Изуку открывает первую страницу, и дыхание начинает чуть сбиваться. Он поднимает взгляд на встревоженную подругу и глубоко вздыхает, прикрывая глаза, пытаясь так выровнять дрожащий голос. — В тот день, когда мы с ним говорили, я соврал тебе, сказав, что его просьба увидеть меня глупая. Мне просто стало настолько не по себе, что я решил ничего никому не говорить. Не знаю зачем. Он сказал, что его все забыли и что ещё какое-то время назад он был про-героем номер один по Японии, а теперь — его нет даже в базе данных. А ещё уверял меня, что мы были тесно знакомы в прошлом. — Изуку держит паузу, переводя дыхание, и отводит взгляд куда-то в сторону. — Но я его не знаю. Видел впервые. А в качестве доказательства он рассказал обо мне некоторые факты из детства. Один из них даже ты не знаешь! Я испугался, убежал. Не знаю, что со мной было. А после этого начали происходить странности.       Очако озадаченно и понимающе кивает, чуть нахмурившись, глаза её круглые, как блюдца.       — Какие именно странности?       — Наомаса… он же ненавидит галстуки, верно? — Изуку немного приободряется реакцией подруги, ведь чувствует понимание с её стороны.       Но это был ошибочный довод.       Урарака изумлённо поворачивает голову вбок и, нервно посмеиваясь, отвечает:       — Нет… С чего ты взял?       Чёрт возьми.       — Д-да ты шутишь… — обречённо бубнит Мидория, а затем начинает лепетать: — У нас же даже локальная шутка появилась, ты не помнишь? Так, ладно, а что насчёт твоей никотиновой зависимости? Просто сознайся, что её никогда не было и это был глупый способ сознаться в недавно приобретённой привычке. Тебе не нужно стыдиться, Очако, я твой близ…       — Да она у меня всегда была! Ты чего? — возмущённо вскрикивает она, выпрямляясь. — Что случилось? Шутишь? Не смешно, Изуку! Ты реально пугаешь…       «Нелепость… нелепо всё это…» — тараторит про себя Изуку, не веря своим ушам. Он что, сошёл с ума?       — А что ты скажешь насчёт моего отца? Хочешь сказать, что он всегда был рядом? Что он не ушёл, когда мне и двух лет не было? — выпаливает на эмоциях он, нервно посмеиваясь. — Моя мама сказала мне сегодня, что собирается с ним на отдых! Что за бред?!       Урарака странно смотрит на Изуку: то ли она донельзя испугана, то ли её взгляд выражает обречённость или вовсе отчуждённость, а может быть — всё вместе.       — Изуку, я буквально на прошлой неделе обедала вместе с твоей семьёй. Думаешь, что тот мужчина — моя галлюцинация? Нет, даже не так, ты типа притворялся, что общаешься с ним? — После недолгой паузы она тут же облегчённо выдыхает, а затем с лёгкой ухмылкой смотрит на веснушчатого. — Ай, ладно, я раскусила тебя. Хороший прикол, я реально поверила! Слишком правдоподобно! — вырывается тихий смешок, и она расслабленно облокачивается на спинку стула, прикрывая глаза.       Только одному Изуку не до смеха. На глаза буквально наворачиваются слёзы от страха. Никогда ему ещё не приходилось испытывать подобное. И только сейчас до него доходит: он совершенно один.       Мидория сходит с ума. Кажется, по-настоящему.       И он не знает точно, что делать в таких ситуациях. Потому молча вставая, игнорируя негодование подруги, которая уже начала рассказывать про что-то своё, Изуку медленно шагает к выходу, оставляя её одну. Под ногами будто и поверхности нет, парень словно парит. Реальность начинает казаться глупой симуляцией. В голову даже закрадываются мысли об излишней правдоподобности буддизма, но лишь секундные, сейчас ему не до этого.       Так он и уходит, опуская голову, и пряди волос закрывают глаза.       Идёт, и идёт, и идёт — не зная себя. Даже мыслей таковых нет — стало быть, так тихо. Изуку вовсе не представляет, куда направляется, перед глазами сменяется лишь дорога.       Быть может, у него деменция? Но это такой ранний возраст, что Изуку не хочет соглашаться с подобным предположением.              Однако ноги в какой-то момент дают понять, что бредёт Мидория уже давно. Он поднимает полностью опустевший взгляд и озирается: совершенно незнакомое место и, кажется, не самый благополучный район.       Его внимание привлекает перепалка между мужчиной и какой-то бабушкой, судя по голосам. Не зная зачем, Мидория идёт навстречу орам.       — Да ты, старая корова, совсем страх потеряла! Договаривались на одну сумму, а ты теперь другую выпрашиваешь! — доносится из угла одного из многоэтажных домов грубый мужской голос, явно агрессивно настроенный.       — Ой, да придумал себе брехню всякую! — отвечает старческий женский голосок.       — Слышь, я деньги не рожаю!       Изуку аккуратно, как можно более незаметно поглядывает в этот угол и успевает увидеть лишь блондинистые волосы парня. Затем он словно вновь приходит в себя и быстрыми шагами уходит оттуда, попутно вытаскивая телефон из кармана, открывая приложение для вызова такси и несколько ругая себя за бессмысленные действия.

***

      Ступая за порог своей квартиры, Изуку небрежно кидает ключи на тумбочку, стоящую в коридоре, и, даже не переодевшись, валится на постель, устало заглядывая в экран телефона, где видит многочисленные пропущенные звонки и сообщения от Очако.       «Почему ты ушёл?»       «Что случилось?»       «Ответь!!!»       «Пожалуйста, ответь, это пугает…»       Последнее сообщение цепляет больше всего:       «Ты ушёл, когда я говорила об этом, но Наомаса сказал мне, что с понедельника даст тебе какое-то дело. Что-то вроде расследования».       Уголок его губы чуть приподнимается, создавая что-то наподобие улыбки, но Изуку не находит никаких сил, чтобы ответить.       Откидывая телефон, он мгновенно засыпает.

***

      Просыпается же весь в поту. Буквально вскакивает с постели, тяжело дыша. Мысли с новым довольно оживлённым настроем, подобно шарманке, крутятся в голове.       Изуку мотает головой, трёт глаза двумя пальцами и в ту же секунду делает страшный для себя вывод:       «Хорошо, допустим, я сошёл с ума. Но Очако ведь в этом не виновата, верно? Мне нужно извиниться за вчерашнее».       И он тут же срывается с места, берёт телефон в руки и засовывает в карман джинсов, в которых же и уснул, хватает ключи в охапку и выбегает из квартиры.       Ноги ужасно ноют, а Мидория давно потерял счёт времени. Во сколько он вчера уснул? И сколько сейчас времени? Судя по небу, раннее утро. Но он тут же плюёт на эти нюансы; сейчас под каким-то маниакальным состоянием ему жизненно необходимо увидеться с подругой.       Весь запыхавшийся, вспотевший, Изуку вбегает в подъезд и бежит по лестнице вверх, обдумывая своё извинение.       Когда добегает, опирается на колени, тяжело дыша, и нажимает на кнопку дверного звонка.       Тишина.       Выпрямляясь, всё ещё пытаясь отдышаться, Мидория жмёт снова. И дверь отворяется. Перед глазами возникает растерянная и сонная Урарака.       — Ой, вам чем-то помочь? — настороженно и одновременно обеспокоенно спрашивает она.       «Вам?»       — Слушай, я пришёл извиниться за вчерашнее… — начинает Изуку, хотя и очень смущается от столь вежливого обращения.       Урарака извивает бровь и аккуратно оглядывается по сторонам.       — Вы меня с кем-то путаете…       «Чего?»       — Да что такое? — встревоженно переспрашивает Изуку. — Ты так сильно обиделась на меня?..       — Простите, но вы точно ни с кем меня не путаете? Просто… — Очако недоверчиво глядит на веснушчатого, аккуратно отходя назад, придерживая дверь. — …я впервые вас вижу.