Inscryption: Acceptance.

***

Солнце возвышалось над болотистым краем, однако и этого количества света не было достаточно, чтобы осветить все самые потаённые уголки лесной чащи. Соискатель ступал по тропинкам, каменистым стезям, нестабильным земным покровам. Он вышел к лесной избушке. Пение птиц, трепет насекомых и млекопитающих помогали отвлечься от мирской суеты, окунуться в акт сказочного бытия. Будучи в нескольких метрах от входа в избу, Соискатель усомнился, почему он вообще здесь. Пальцы машинально сжали шкуру. Он боролся за жизнь, изможденный голодом, холодом и болью. И вот – его встречают знакомые виды. Место, где всё однажды началось, и где в один момент пришло к законному концу. Розовая луна, преследующая соискателя даже в сновидениях. Это был кошмар наяву, чистейшее зло, обёрнутое красивым коконом. Луна – обман, ошибка в коде, конец свет. Леший - чудовище, чей разум затуманен властью. Монстром он казался по-началу, однако в полном загадок мире Inscryption один переписчик другого лучше, и это свидетельство не позволяет с точностью выделить лучшего и худшего из толпы равных, заключённых в сансаре злобного кода, в игре дьявола. Со временем всё постепенно утихало, Соискатель было выработал привычку к бескрайнему желанию Лешего при каждой удобной возможности играть в карты, к его молниеносным недовольствам и своеобразным поощрениям. Аромат сырой древесины и углей более не представлялся чужим. Нечто изворотливое сдавливало Соискателя внутри, вызывало немой стон. Его мучило желание забыть и помнить. В окне показалась знакомая фигура, хотя не так, не совсем. Половина фигуры. Избушка осела, срослась с родимой землёй, облезшие ставни ненароком ломали симметричный образ окна, с каждым разом опускаясь на несколько миллиметров вниз. Переписчик слегка наклонился, так, чтобы уровень устрашающих глаз совпадал с верхушкой оконного стекла, и он смог оценить гостя, после чего худощавое тело скрылось по тьме. Дверь с протяжным скрипом пустила свежий воздух в ветхую избу. Очи уловили шустрое движение бельчонка, несколько торопливо передвигающихся крупных муравьёв и бесшумно вылетевших пташек. -"Ты не пожертвовал мной, спасибо..." - сказала однажды говорящая карта. Исключение в колоде. Игла в стоге сена. Зверушки бежали от несправедливой участи, а жизнь их равнялась карточной валюте. -"Не спеши. Эта карта стоит три капли крови. У тебя их недостаточно. Принеси кого-нибудь в жертву." Кривая фаланга пальца без ритма билась об стол. Нервное дыхание соискателя смешивалось с дыханием метели за окном, он выбирал, украдкой поглядывая на пустошь между дополнительными предметами и собой. Карт не осталось. Белки отсутствуют. Единственная свеча,символизирующая надежду, даровала свет маленькому пространству. Пространству из Соискателя, Переписчика и игры Сатаны. В тот вечер он совершил самый неожиданный для себя выбор. Поставил на кон самое ценное. Соискатель пожертвовал собой. Первая карта смерти, будучи бесплатным куском картона, спасла его жалкую шкуру. А что потом? Огорчение. Соискатель числился в очередном свитке смерти, но так и не удосужился предаться сырой земле. Шаловливые и забавные проделки случая, или же сырой отведённый срок? В глубине собственной головы, медные стрелки запылившихся часов касались его нестабильности – словно ловкие пальцы опытного пианиста, способного сыграть любую мелодию на столь же, несомненно, любом фортепиано. Безумный гул улавливали уши то с одной стороны, то с иной, словно нечто беспросветное кружилось в хороводе вокруг тела, произнося невиданные миру буквы, соединяя их в ещё более неведомые фразы, воспевая запретную песнь и взывая к вышнему, им недоступному. Чем дальше, тем отчётливее Соискатель различал элементы дёргающихся образов. Точно не люди – плотью не пахнет. Переписчики? Сейчас не время для розыгрышей. Кто это? Что им нужно? К чему призывает их жалостливый вой? Сердце кольнуло, он ощутил дикую тяжесть, словно органы увеличились в габаритах. Руки крепким замком закрепились на груди, а ошарашенные глаза, в которых читалось «ничего», пусто глядели прямо. В ту самую секунду фигуры соединились меж собой, узоры сошлись в местах разрыва, цвета обрели более контрастный тон. Тощие, иссохшие, оттенка болотной жидкости черепа, анатомические особенности которых распадались под гнётом помутневшего разума Соискателя. Кажется, они смеялись, рыдали и выражали злость одновременно, будто только что очнувшись после мучительной комы и вновь обретя контроль над собственным существом. Лишь один образ кружился в вихре смертного танца, не выражая каких-либо эмоций...