Шепот будущего

Я вас люблю, — хоть я бешусь,

Хоть это труд и стыд напрасный,

И в этой глупости несчастной

У ваших ног я признаюсь!

Прошло двадцать четыре часа, но для Намджуна они показались бесконечной чередой мгновений, наполненных мукой и отчаянием. Он сидел в холодном, стерильном, белом коридоре больницы, положив локти на колени и сцепив руки над головой. Его глаза были красными и усталыми от бессонницы. В больнице царила тишина, нарушенная редким звуком шагов врачей и грохотом медицинского оборудования. Каждая минута — пытка. Он постоянно вспоминает тот момент, когда нашел Сокджина под обломками. Его тело неподвижно, кожа холодная, умоляющая его выжить. Намджун хорошо разбирался в стратегии, умел держать людей вместе, но сейчас он чувствовал себя совершенно беспомощным. Телефон в его кармане внезапно завибрировал, нарушив смертельную тишину. Намджун вздрогнул, выпрямился и быстро достал телефон. На экране появилось имя Чонгука. На мгновение он уставился на него, не зная, стоит ли отвечать. Глубоко вздохнув, он все же ответил на звонок. — Алло, — голос Намджуна был хриплым, будто от долгого молчания. — Джун… — раздался тихий голос Чонгука. — Есть новости? Как он? Намджун опустил взгляд на стерильный пол, его рука бессильно упала на колено. — Пока нет, — сказал он, его голос слегка дрожал, и он поспешно прочистил горло, пытаясь взять себя в руки. — Врачи сказали, что операция прошла успешно, но… но он все еще в критическом состоянии. Они не знают, когда он придет в себя. На другом конце телефона повисла долгая пауза. Чонгук, казалось, искал, что сказать, чтобы не усугубить ситуацию, но его дыхание казалось напряженным, и он, похоже, тоже боролся со своими чувствами. — Намджун, ты держись, хорошо? — наконец проговорил он. — Я знаю, как тяжело… Но ты не один. Мы все с тобой. Намджун на мгновение закрыл глаза, пытаясь сдержать нарастающий ком в горле. — Спасибо, Чонгук, — выдохнул он. — Мы его не потеряем, — уверенно добавил Чонгук. — Сокджин слишком упрям, чтобы сдаться. Он вернется к нам, я уверен. Несмотря на слезы на глазах, Намджун почувствовал, как в уголках его рта появилась слабая улыбка. — Надеюсь, ты прав, — ответил он, чувствуя, как его голос снова дрогнул. Когда разговор закончился, он положил телефон обратно на колени и посмотрел на двери, за которыми находился Ким. "Сокджин слишком упрям", — повторял про себя Намджун слова Чона как мантру. Но в тот момент в нем было слишком много страха, чтобы поверить в это до конца. Он снова обхватил голову руками, продолжая ждать. Время шло, оставляя его наедине с бесконечными мыслями о том, что случится, если он потеряет Сокджина.  Намджун сидел, уставившись в противоположную стену, бледно-голубые обои выглядели невыносимо однообразно. Его мысли метались, как тени, и он не мог их успокоить. За последний год война и потери сделали из него лидера, способного принимать сложные решения и сохранять хладнокровие. Но сейчас, сидя в этой больнице, он чувствовал, как рушатся все стены, которые он возвел вокруг себя. Сокджин. За этот год он стал для него больше, чем другом. Больше, чем партнером в борьбе с Советом. Их взгляды, переполненные скрытыми эмоциями, их разговоры, которые иногда казались чем-то большим, чем просто слова. Все эти моменты всплывали в памяти Намджуна, заставляя его осознать, от чего он так долго бежал. Сокджин стал для него родным. Намджун медленно провел рукой по лицу, пытаясь стереть признание, но оно лишь еще больше закрепилось в его сознании. Он никогда не думал, что в разгар войны, где сражения шли полным ходом и каждая секунда была на счету, он найдет кого-то. Кто станет для него больше, чем просто спутником. Каждое воспоминание о Сокджине пронзало его до глубины души. Улыбка, которая иногда появлялась на его лице даже в самые мрачные моменты. Его терпеливое, почти материнское отношение ко всем членам Тени Правды, даже к тем, кто часто злился или конфликтовал. И те моменты, когда они оставались вдвоем наедине, и Намджун ловил себя на мысли, что готов слушать его голос часами, не прерываясь. Как же он позволил себе так привязаться к нему?  Его мысли вернулись к тому моменту, когда он нашел Сокджина под обломками. Тот отчаянный крик все еще звучал в его голове. Намджун привык быть тем, кто спасает положение, кто решает проблемы, кто контролирует ситуацию. Но он понимал, что есть вещи, которые он не в силах предотвратить. Теперь он понимает, насколько хрупок их мир. Сокджин может умереть. И эта мысль была невыносима, она закрадывалась в его сознание и грозила разрушить все, что он выстраивал годами. «Я не смогу без него», — тихо, почти беззвучно прошептал он, не замечая, что сказал это вслух. Его пальцы сжались в кулаки, и он крепче стиснул челюсти, словно это могло помочь побороть растущее чувство безысходности. Он пытался отогнать от себя мысль о том, что без него потеряет все. А он не мог позволить себе быть слабым. Если Сокджин боролся за свою жизнь, то он, Намджун, обязан был бороться за него. Ради их общего дела. Всего, что они построили вместе. «Ты не можешь умереть», — мысленно обратился он к Сокджину, словно его слова могли дойти до человека, который сейчас лежал в холодной палате больницы. — «Ты должен вернуться. Мы еще не закончили. Я еще не сказал тебе всего, что хотел сказать».  Намджун поднялся со своего места и подошел к окну. За стеклом было темно, но звезды были скрыты за густой пеленой облаков. Некоторое время он оставался там, глядя на темноту, в которой отражалось его собственное состояние. Сокджин стал тем светом, который он боялся потерять. И теперь, поняв это, он был готов сражаться за него до последнего вздоха. Двери палаты, за которой наблюдал Намджун, наконец открылись. Белый халат доктора словно разорвал серую пустоту, в которой он провел последние несколько часов. Намджун тут же поднялся с кресла, его сердце бешено колотилось. — Доктор, как он? — спросил он, подходя ближе. Его голос был напряженным, но в нем звучала надежда, пусть и слабая. Доктор смотрел на него с усталым выражением лица, в котором смешались профессиональная отстраненность и легкая жалость. — Пациент перенес операцию, — начал врач, немного помедлив. — Мы стабилизировали его состояние. Однако… Намджун почувствовал, как комок снова поднимается к горлу. — Однако что? — спросил он, стараясь не показать дрожь в голосе. — Его травмы очень серьезные, особенно в области позвоночника. Переломы, повреждение нервов... Мы сделали все возможное, но вероятность того, что он снова будет ходить, крайне мала. Эти слова эхом отдавались в его голове. На мгновение Намджун потерял дар речи. Он пытался переварить информацию, найти в словах врача проблеск надежды. — Но… это все же возможно? — спросил он, с трудом выдавливая слова. Врач кивнул, но взгляд его все еще оставался серьезным. — Да, шанс есть. Но это будет долгий и сложный процесс. Реабилитация, интенсивные тренировки, физиотерапия... И все равно никаких гарантий. Намджун сжимал кулаки, пытаясь сдержать слезы. Он кивнул в знак того, что услышал доктора, даже если его душа разрывается от беспомощности. — Можно мне увидеть его? — наконец спросил он. — Конечно. Он все еще без сознания, но ваше присутствие может быть полезным. Иногда даже в таком состоянии пациенты чувствуют, что рядом кто-то есть, — ответил доктор, слегка кивая в сторону комнаты. Намджун поблагодарил его и, глубоко вдохнув, медленно открыл дверь. В комнате царила тишина, освещенной мягким светом ламп, словно специально созданных для того, чтобы не беспокоить пациента. Сокджин лежал на кровати, застеленной белоснежным бельем, которое почти сливалось с его бледной кожей. Аппараты рядом с ним издавали тихие звуки, записывая ритмы его жизни. Намджун медленно подошел к кровати и уперся взглядом в неподвижное лицо Сокджина. Казалось, он спит, но бледность и едва заметные движения груди напоминали, что это не просто сон. — Сокджин… — тихо прошептал он, садясь на стул рядом. Намджун потянулся к его руке, осторожно взяв ее в свои ладони. Она была холодной, словно лед, и от этого сердце Намджуна сжалось. — Ты сильный, и обязательно справишься, — сказал он едва слышно, словно его слова могли нарушить тишину и дойти до сознания Сокджина. Он сидел так, наблюдая за ним, пока его мысли уносились куда-то в даль. Он думал о том, как этот человек, всегда казавшийся таким несокрушимым, оказался в таком состоянии. И о том, как важно теперь сделать все, чтобы помочь ему вернуться. Несмотря на то, что слова доктора звучат в его голове как приговор, Намджун решает, что сделает все возможное и невозможное, чтобы поставить Сокджина на ноги.

***

Ночь была темной и беззвездной, словно сама природа скрывала их действия. Тень Правды готовилась к самому крупному наступлению за весь год. Ветер перемен ощущался в воздухе, смешиваясь с запахом металла, пота и предстоящей битвы. Времени на колебания не было — их армия наконец-то была готова нанести решающий удар, способный положить конец гнету Совета Вестников. Чонкук стоял в центре импровизированного штаба в окружении Юнги, Хосока и Тэхена. Лица каждого из них были полны решимости и нервозности. Перед ними лежала карта с обозначенными на ней целями и маршрутами атаки. Огромный ангар гудел от звуков подготовки: повсюду грузили оружие, проверяли связь, солдаты занимали свои позиции. Юнги, сосредоточенно изучая карту, указал на центральный комплекс Совета: — Это наша главная цель. Если мы нарушим их основную систему связи, то система рухнет. Без связи и ресурсов Совет долго не протянет. — Но это еще не конец, — добавил Тэхен, отводя взгляд от последних разведданных на экране. — Если они почувствуют угрозу, то могут пойти на крайние меры. Мы должны быть готовы ко всему. Чон слушал их разговор, не отрывая глаз от карты. Его пальцы сжались в кулаки, когда он посмотрел на карту, где было указано местоположение Пак Сухо. Его ненависть была почти осязаема. — Найдите Сухо, — его голос был холодным и ровным, но наполненным ледяной решимостью. — Я позабочусь об этом. Юнги поднял на него глаза, проследил за выражением его лица, но ничего не сказал. Он знал, что переубедить Чонгука невозможно. — Мы начнем атаку с востока, — продолжал Хосок, глядя на карту. — Это отвлечет их основные силы. Чонгук, если ты хочешь искать Сухо, тебе придется пройти через центр. Мы выделим группу поддержки, но все остальное зависит от тебя. — Не нужно, — отрезал Чонгук, вставая. — Я сделаю это сам. Тэхен усмехнулся, но ничего не сказал, лишь взглянул на Юнги. Они понимали, что уговаривать Чонгука остаться с основными силами бессмысленно. Его гнев и жажда мести не могли быть сдержаны. Время поджимало. План был утвержден, и армия была готова. В ночных тенях армейские колонны начали маршировать к месту назначения. Легковооруженные солдаты Тени Правды двигались быстро и бесшумно, словно тени, скрываясь в густых лесах и узких переулках разрушенного города. Чонгук возглавляет свой отряд, хотя его мысли полностью сосредоточены на Сухо. В его голове промелькнули образы прошлого: Чимин, стоящий перед камерой, холодный и безжизненный, человек, которого он когда-то так сильно полюбил, теперь просто марионетка в руках Совета. Он быстро продвигался вперед, его отряд прорвался через несколько баррикад и уничтожил охранников Совета. Вокруг раздавались взрывы и крики, смешивающиеся с лязгом оружия. Армия Тени Правды быстро приближалась к своей цели. Когда Чонгук наконец добрался до входа в главное здание, его глаза загорелись ледяным блеском. Он отпустил остальных, приказав им удерживать периметр, и вошел внутрь один. Его сердце колотилось, но он двигался со смертельной точностью. — Пак Сухо, — прошептал он себе под нос, с голосом, что был полон ненависти. — Твой конец близок. Силы Тени Правды подходили все ближе, но финальная битва только начиналась.

***

Чонгук шел по холодным коридорам Совета Вестников с уверенностью хищника, выслеживающего добычу. На его лице была лишь холодная решимость, а в руке сжимался пистолет. Он больше не испытывал сомнений, лишь месяцы борьбы и горечи привели его в ярость. Этот день станет началом конца для Совета, и Пак Сухо будет первым звеном, которое он разрубит.   Сухо находился в своем кабинете, окруженный кипами бумаг и экраном, на котором показывались сводки с передовой. Кабинет был почти аскетичным, если не считать огромного деревянного стола и тяжелых штор, которые почти не пропускали свет. Когда Чон открыл дверь, его глаза сразу же встретились с хладнокровным взглядом главы Совета.   — Ну что ж, — тихо сказал Сухо, отложив бумаги в сторону. — Я предполагал, что мы встретимся.   Чонгук закрыл за собой дверь, не сводя с него глаз ни на секунду.   — Встретимся? — язвительно произнес он, медленно приближаясь. — Нет, Пак Сухо. Это не встреча. Это твой конец.   Сухо не выглядел испуганным. Он откинулся в кресле, сцепив пальцы перед собой.   — И что же тебя привело ко мне, Чонгук? Неужели только жажда убийства?   — Чимин, — сказал Чонгук низким голосом. Его голос был наполнен гневом, от которого, казалось, вибрировал воздух вокруг него. — Ты превратил его в оружие. Ты лишил его жизни. Ради него я уничтожу все, что ты создал.   Сухо слегка усмехнулся.   — Ради него? — повторил он с едва заметным сарказмом. — Ты уверен, что он захочет вернуться? После всего, через что он прошел, и после того, кем он стал?   Чонгук нахмурился, его пальцы крепче сжали оружие.   — Не смей. Не смей намекать, что он твой. Чимин — мой человек. Я верну его, чего бы мне это ни стоило.   — Какой пафос, — вздохнул Сухо. — Ну что ж, раз ты решил, что это конец, попрошу тебя об одном.   Чонгук насторожился, держа оружие наготове.   — Говори.   Сухо кивнул в сторону своего рабочего стола, где лежал телефон.   — Позвони по этому номеру. Это приказ для моей армии, хочу сделать это в последний раз. Я скажу, что пришло время выпустить «оружие», но не уточню, что именно. Но это отличный сюрприз для тебя.  — Думаешь, я настолько глуп? — усмехнулся Чонгук.   — Нет, — ответил Сухо таким же безразличным тоном, как если бы он говорил о погоде. — Но это твой единственный шанс. Ты убьешь меня, да. Но если ты не скажешь это сейчас, то сделаешь хуже всем.   Чонгук на секунду задумался, затем схватил телефон и заставил Сухо набрать номер. Он произнес команду твердым голосом, как будто все еще контролировал ситуацию, несмотря на приставленный к голове пистолет.   Как только звонок завершился, Чонгук холодно произнес:   — До встречи на том свете, Сухо, — холодно ответил Чонгук. Звук выстрела разорвал тишину. Пуля пробила голову Сухо, его тело медленно осело в кресле, а голова бессильно свесилась вперед.   Чонгук медленно опустил оружие, на его лице не было ни капли сожаления. Он обвел взглядом затихший офис и удовлетворенно направился к выходу.   Когда он выходил за дверь, уголки его рта слегка изогнулись в почти самодовольной улыбке. В кои-то веки он был доволен. Это была его первая настоящая победа в войне, которая только начинала разворачиваться.

***

Чонгук сел за руль и пустил машину по пыльной, разрушенной дороге, которая вела туда, где его товарищи сражались с армией Совета. Город вокруг него почти сравнялся с землей: здания разрушены, дороги усеяны взрывами, а воздух наполнен запахом гари и металла. Держась одной рукой за руль, другой он неосознанно коснулся оружия на пассажирском сиденье, как бы проверяя, на месте ли оно.   После убийства Пак Сухо, Чонгук был удивительно спокоен. Его разум был удовлетворен и сосредоточен. Он знал, что его миссия еще не завершена. Он должен был уничтожить Совет и спасти Чимина. Ради этого он был готов уничтожить все, что встанет на его пути.   Подъехав к повороту дороги, он заметил впереди что-то, похожее на человеческий силуэт посреди разрушенных зданий. Заскрипели тормоза, машина остановилась, и Чонгук вышел из нее, держа руку на пистолете. Солнечный свет, пробивающийся сквозь клубы дыма, осветил фигуру, стоящую среди руин.   Он замер, сердце сжалось в груди. Даже с такого расстояния он узнал его. Чимин.   Парень стоял прямо и неподвижно, одетый в черную форму Совета. Его волосы были коротко подстрижены и выкрашены в черный цвет, что подчеркивало ледяной взгляд, которым он смотрел на Чонгука. В руках он держал оружие, явно готовый его применить.   — Чимин? — голос Чонгука дрогнул, хотя он старался говорить уверенно.   Чимин полностью повернулся к нему, подняв оружие. Взгляд его был безжизненным, механическим, словно перед Чонгуком стояла машина, а не человек.   — Стой на месте, — хладнокровно произнес Чимин. Его голос был ровным и без малейшего намека на эмоции.   Чонгук вскинул руки вверх, показывая, что не будет атаковать.   — Чимин, это я, Чонгук. Мы вместе были в Тени. Ты помнишь? Ты не должен делать этого.   Вместо того чтобы опустить оружие, Чимин шагнул ближе. В его глазах не было ничего, кроме холодной решимости.   — Ты враг, — произнес он. — Моя миссия — уничтожить врагов Совета.   Чон сделал осторожный шаг вперед и посмотрел Паку прямо в глаза.   — Это не ты. Это они внушили тебе это. Ты не враг. Я пришел, чтобы забрать тебя, чтобы вытащить тебя из этого ада.   Чимин не шелохнулся. Его оружие было направлено прямо в грудь Чонгука.   — Моя миссия превыше всего. Я обязан выполнить ее.   Чонгук почувствовал, как в нем поднимается смесь отчаяния и гнева. Его голос становился все громче и громче.   — Чимин, ты слушаешь их, но ты не их кукла! Ты человек! Ты должен помнить, что ты не такой, как они. Ты сильнее этого!   Чимин замер, его палец на спусковом крючке слегка подрагивал. Но его взгляд оставался холодным, и он заговорил:   — Ты всего лишь цель. Если ты не уйдешь, я буду вынужден…   — Делай это, если хочешь! — резко перебил Чонгук, опуская руки. — Если я умру, то только потому, что ты, Чимин, выбрал это сам. А не потому, что кто-то приказал.   Чимин напрягся, его взгляд на мгновение странно расфокусировался, будто внутри себя он боролся. Но уже в следующее мгновение он снова стал каменным.   Чон смотрел на него стиснув зубы и чувствовал, как отчаяние перерастает в ледяную ярость.   — Ты не можешь убить меня, Чимин. Ты знаешь это. Потому что, как бы они ни старались, знаю, что ты все еще там. Где-то внутри.   Они стояли лицом друг к другу, словно два противника. Один был в полном сознании, другой погружен в выполнение возложенной на него миссии.

***

Намджун несколько часов не выходил из палаты, хотя медсестры уговаривали его отдохнуть. Он сидел на неудобном пластиковом стуле рядом с кроватью Сокджина и держал его холодную руку. Взгляд был прикован к лицу парня, которое казалось неподвижным и безмолвным. Находящееся рядом оборудование монотонно фиксировало его стабильное, но все еще слабое состояние.   — Ты должен очнуться, Сокджин, — тихо проговорил Намджун, склонившись ближе к нему. Его голос был полон тепла и искренности, с едва заметной ноткой боли. — Я не знаю, как мы будем без тебя. Чонгук уже на грани, а ты был тем, кто помогал мне справляться со всем этим хаосом.   Он отпустил руку Сокджина, проведя пальцами по своей измученной щеке.   — Ты говорил, что у тебя нет места в войне, но знаешь что? — продолжил он, почти шепотом. — Ты был ее сердцем. Без тебя это не просто битва за правду, это… пустота.   Намджун замолчал, чувствуя, как в горле встает ком. Он опустил голову и закрыл глаза, пытаясь сдержать эмоции. В комнате стояла густая тишина, а свет из окна казался слишком ярким для этого момента.   — Мы должны были быть осторожнее, — прошептал он, скорее для себя. — Это моя вина. Я не должен был…   Легкий шум прервал его мысли. Намджун вдруг поднял голову, и его взгляд сразу же упал на Сокджина. Его веки дрогнули.   — Сокджин? — Голос Намджуна был громким, почти истеричным. Он бросился вперед, хватая его за руку. — Ты меня слышишь?   Губы Сокджина слабо дернулись, и из его груди вырвалось едва слышное "хм". Намджун буквально вскочил со стула, пока его сердце бешено колотилось.   — Господи... Ты очнулся! — его голос дрожал от радости и облегчения. Он бросился к кнопке вызова врача и несколько раз нажал на нее.   Его ладони дрожали, когда он вернулся на кровать и снова взял Сокджина за руку.   — Ты сделал это... ты справился, — пробормотал он, наклоняясь, чтобы увидеть, как медленно открываются глаза Сокджина. Его взгляд был тревожным, но живым. Но этого было достаточно, чтобы на глаза Намджуна навернулись слезы.   Через несколько секунд в палату ворвались врачи, которые сразу же оценили состояние пациента. Намджун отошел в сторону, чтобы освободить им место, но его взгляд не покидал Сокджина. Он стоял, прижав кулак к губам, и сдерживал нахлынувшие эмоции.   Врачи суетились, проверяя оборудование и задавая вопросы Джину, чтобы убедиться, что его состояние стабильно. Намджун только наблюдал за этим, чувствуя, как постепенно в его сердце зарождается надежда.   Когда врачи объявили, что состояние Сокджин стабильное, Намджун не смог удержаться. Он подошел к кровати и снова взял его за руку, впервые за долгое время позволив себе улыбнуться.   — Добро пожаловать обратно, — сказал он мягко, с теплотой, способной растопить лед.

***

Чонгук, словно хищник, пробирался сквозь тени на улице, подбираясь к Чимину еще ближе. Он оставил дверь машины открытой, впуская прохладный ночной воздух, словно пытаясь создать иллюзию свободы, которой Чимин был лишен так долго. Чонгук выглядел спокойным, почти беззаботным, но глаза выдавали его внутреннюю бурю. Он остановился перед парнем, чей взгляд был пустым и лишенный жизни.   — Ты помнишь? — начал Чонгук очень тихо, но настойчиво. — Ты сам пришел к нам. Ты был одним из нас, Чимин. Ты помогал нам ослабить их систему. Ты знал, что Совет — зло, и был готов бороться с ними до конца.   Чимин молча смотрел на него. На его лице по-прежнему было безразличное выражение, как будто слова Чонгука были просто фоновым шумом.   — Ты не просто помогал, — продолжал Чон, стараясь контролировать свой голос. — Ты рисковал всем. Мы доверяли тебе. Я доверял тебе. И что теперь? — Он замолчал на мгновение, сжимая кулаки. — Они забрали у тебя память, твою волю, твое "я".   Чонгук подошел ближе, его голос становился все более напряженным.   — Они превратили тебя в инструмент. Но я все исправлю. Ты будешь свободен.   Чимин наконец подняла глаза и встретилась взглядом с Чоном. На мгновение в его глазах промелькнуло что-то похожее на сомнение, но оно быстро исчезло.   — Чимин, — почти шепотом произнес Чонгук, — я убил его. Я убил твоего отца.   Эти слова прозвучали как удар грома. Лицо Чимина мгновенно исказилось, а руки задрожали. Казалось, что давно забытая часть его сущности начала пробуждаться, но вместе с этим пробуждением пришло новое чувство, которое невозможно было контролировать: гнев.   — Ты… — начал он, но слова не доходили до конца.   — Ты свободен, — уверенно сказал Чонгук, глядя прямо на Чимина. — Они больше не имеют власти над тобой.   Чимин больше не мог этого выносить. Его рука дрогнула, и палец инстинктивно нажал на курок. Раздался оглушительный выстрел, и пуля вонзилась в плечо Чонгука. Он закричал от внезапной боли и упал на колени, зажимая рану.   — Чимин! — крикнул он сквозь стиснутые зубы, пока кровь быстро пропитывала его одежду.   Чимин сделал шаг назад, его глаза наполнились смесью страха, гнева и растерянности. Оружие в его руке все еще дымилось, и он, казалось, не мог осознать, что только что сделал.   Чонгук, тяжело дыша, поднял голову, его глаза были полны боли, но не из-за раны, а потому, что Чимин еще долго не мог прийти в себя.   — Это все еще ты, Чимин, — прохрипел он, сжимая свое раненое плечо. — Даже сейчас. Даже после всего.   Чимин смотрел на него так, словно не узнавал. Он отпустил оружие, и оно с грохотом упало на землю. Пак двигался медленно, как бездушный механизм. Его глаза были холодны, волосы аккуратно причесаны, а лицо не выражало ничего, кроме пустоты.  — Чимин, — прохрипел Чонгук, но тот не останавливался. Прежде чем Чонгук успел что-либо предпринять, Чимин бросился на него. Сильным ударом ноги он повалил Чона на землю и тот оказался под ним, беспомощно глядя в его безжизненные глаза. — Чимин, это я! Очнись! — кричал он, но в ответ получил удар в лицо. Чимин молча продолжал наносить удары, сидя на мужчине. Удары были точными, грубыми и полными силы, которой Чонгук никак не ожидал. — Это я, Чонгук! Ты знаешь меня! Ты должен знать! — выкрикивал он, но это не остановило Чимина. Каждый удар, словно тяжелый молот, разбивал не только лицо Чона, но и его надежды. Он не сопротивлялся. Он просто повторял одни и те же слова снова и снова, испуская жалкие крики: — Очнись! Но Чимин продолжал, его лицо оставалось холодным, пустым. — Чимин, прекрати, это не ты! — закричал Чонгук, его голос дрожал, слезы смешивались с кровью. Но Чимин не слушал. И тогда Чон, собрав остатки сил, выкрикнул: — Стой! На этом все замерло. Пак внезапно остановился, его кулак застыл в воздухе. Он тяжело дышал, его грудь вздымалась от напряжения и эмоций, которые копились внутри него. Лицо Чонгука все еще было испачкано кровью и выглядело спокойным, но в его взгляде читалось нечто иное — смесь отчаяния и нежности.   — Чего ты хочешь? — голос Чимина был хриплым, почти надломленным. Его слова прорезали тишину вокруг.   Все еще прижатый к земле, Чон поднял голову и пристально посмотрел на него. Он медленно поднял руки, как бы сдаваясь, но в его жесте не было и следа страха.   — Просто чтобы ты вспомнил, — ответил он, его голос был спокойным и твердым, как камень, лежащий на дне реки.   Пак на мгновение замер, его взгляд искал что-то в глазах Чонгука, что-то, что он давно потерял. Он стиснул зубы и покачал головой.   — У меня нет на это времени, — прошептал он. Его голос звучал так, словно он не мог поверить в то, что говорит. — Ты... Ты убил моего отца. Ты разрушил все, что я построил. Я должен покончить с этим здесь и сейчас.   Он поднял руки, но прежде чем он смог нанести новый удар, Чон схватил его за запястья. Это не было нападением, скорее легкий жест, чтобы остановить.   — Ты стал сильным, — проговорил Чонгук, пока его руки сжимали запястья парня, но не причиняя боли. Это был не бой, а молчаливая попытка удержать.   Чимин застыл, не сводя взгляда с лица Чонгука. Время изменило его, но в этих глубоких глазах все еще было что-то знакомое, то, что он пытался забыть.   — Чимин, я люблю тебя, — произнес мужчина. Его голос прозвучал так, словно он вложил в эти слова всю свою душу.   Пак не сразу понял, что происходит. Слова словно повисли в воздухе, их тяжесть давила на него, одновременно отталкивая и притягивая. Его дыхание перехватило, а глаза заблестели от влаги. Он долго смотрел на Чона, не зная, как реагировать.   — Замолчи... — прошептал он, но его голос дрогнул.   Чон не отпускал его руку, и в его взгляде было что-то такое, чего Чимин не мог расшифровать. Это была любовь, но не та, которую он знал раньше. Она была обжигающей, болезненной и наполненной страданий.   Внезапно Чимин зарыдал. Громко, неконтролируемо, как ребенок, которому только что напомнили, что мир может быть слишком жестоким. Его тело содрогалось, пока он пытался спрятать лицо со слезами, что бежали по щекам.   Чонгук привстал, все еще держа его за запястья. Он медленно притянул к себе парня, несмотря на его сопротивление, и обнял.   — Чонгук, я… — пытался заговорить Пак.  — Все хорошо, Чимин, — тихо произнес он, закрывая глаза.   Но Чимин знал, что ничего хорошего в этом нет. Его сердце переполняли боль, ненависть и то, что где-то в глубине души он все еще помнил.