Раз, два, три, четыре, пять. — Я иду тебя искать..

Артём предпочёл думать, что это просто голосующий на дороге, которому надо было. впрочем, спрашивать у водилы он не стал, выражение лица мужчины говорило само за себя. После стоянки они ехали почти молча, Григорий, как и обещал, высадил Артёма у гостиницы, где уже в машине ждал дядя, денег не взял, но было такое чувство, что, отъезжая, он стартанул от всей души, только бы побыстрее уехать отсюда. Ночью было не до тёплых, родственных встреч, Артём остался у дяди, а утром, позавтракав, собрались ехать в новую квартиру. — Артём, — дядя вручил ключи юноше. — Отдохни с недельку, пройди медкомиссию, я тебе вот тут бумагу на прохождение уже достал, начальник мой практически взял тебя, пройдёшь, отдохнёшь, и с понедельника на автозаправку. Где за кассой постоять, где машину помоешь-заправишь, хотя там самообслуживание, но иногда приходится и это делать. Работать надо посменно, день, ночь, два дня выходных. — Спасибо, — Артём благодарно пожал руку, — дядя Петь, а расскажите про город? — А что город? — пожал плечами Пётр. — Город как город, правда, говорят, что здесь люди неприветливые, злые, а я здесь родился и полжизни прожил, мне нормально! И ты, Артём, привыкнешь. Из развлечений клуб один с дискотеками, бывают здесь по выходным, дом культуры, музей небольшой при городе, мало конечно для молодёжи места, уезжают все!.. — дядя подумал. — Но жить можно, места для работы есть, зарплата тоже разная. — А вот водитель, который меня подвёз про лагерь говорил. — А это!.. — хмыкнул мужчина. — Ну, был тут лагерь в семидесятых, так-то раньше был, просто история нехорошая именно в это время вышла. когда Союз развалился, то прикрыли его, начальник лагеря того, недалеко живёт здесь. А ты что, истории такие собираешь? — он с любопытством посмотрел на племянника. — Интересно просто, занимательные легенды ходят! — Про зеков-людоедов? Так это правда, тут ничего необычного нету, так было у зеков раньше, когда сбегали, а вот потом. у нас из города люди пропадали, собирались ехать по темноте за каким-то хреном, хотя знали ведь!.. И всё! — И тел не нашли? — Не-а. Ничего. Поехали, Артём, я город покажу, а мне ещё сегодня в ночную надо… *** Дядя Петя на пятом живёт, а у Тёмки на первом этаже квартира, только в другом конце района, пока спускались, навстречу девушка попалась, еле идёт, ноги с трудом переставляет, лицо бедой перекошено. Пётр посторонился девушку, пропуская. — Здравствуй, Настя. Как дела у тебя? — Не видишь что ли, дядя Петя, от счастья свечусь! — огрызнулась девушка, дальше идя улиткой наверх . Артём промолчал, когда спустились, спросил всё же: — А чего это она такая грубая? Пётр к машине подошёл, дверцу открыл, Артём на заднее сидение сел. — Да будешь тут. Настя хорошая девочка в общем-то, всегда улыбчивая была. Хорошая. С парнем встречалась, вот уже свадьба на носу, платье закупили, а он возьми да и в отказ! Подруга её, школьная ещё, можно сказать увела! Но ведь невозможно же человека увести, если только он не козёл какой!.. Подло они поступили, а он хуже ещё конечно!.. Вот тебе и любовь! — назидательно закончил мужчина. *** Проклят. Ни жив ни мёртв, кто он? Не мертвец, не человек, как и эти. существа. За что? Он то, за что проклят? Он ничего не сделал плохого, он просто любил!.. Неужели настолько преступна эта любовь была, что вот так всё сейчас? Ты — создатель жизни и смерти, ведь есть же что-то там?! За что эта вечная жизнь в посмертии? Сейчас, кто он? Он есть, у него есть какие-то человеческие потребности, только кто он? Еда не имеет вкуса, существование — тоскливая темнота, но не сдохнуть!.. Нельзя сдохнуть! Они жрут. они их жрут, а он ничего не может поделать, только помиловать кого-то или нет, у него есть только такая власть, сам питается дичью в лесу, он не будет жрать с ними! Ни жив, ни мёртв…проклят!.. А Максима там и правда нет!.. Нету ему хода в небо, может, там его любимый мальчик? Полумертвец, а сердце гнилое, не бьётся. не живое, только тоскует! Тосковать только может, и выреветь бы это горе!.. Да слёз нету… Кто мы? Прихвостни его? Легион? Ни жизни, ни смерти не нужен. Вот опять очередная фура едет, он встал вдоль обочины: остановится, нет? Голову поднял, чувство какое-то. за стеклом фуры мальчишка — лань кареглазая! МАКСИМ? Нет. сколько раз искал знакомые черты в других? Видел. но не он. НЕ ОН!!! Сердце, давно остановившееся, резануло как тогда, ножом, сука, полоснуло! Похож ведь, похож! Мальчик мой! Ты?!. А если. не ты если?.. Опять не ты?.. Они захотели выйти! Догнать!.. Но не дам! У меня есть власть! Разорву на куски!.. СТОЯТЬ!!! Мой… — Зачем остановил? — шипит Кривой. — Сейчас бы жратва была! Левон надсадно стонет, зло сверкает полупустыми глазницами. А у него сила, давно бы уже разорвали, но кто-то свыше, кто? Тот, кто бог или тот, кто чёрт? Или всё едино, силу дал, больше чем у них, и ничего они сделать не могут, подчиниться только!.. Пусть хотя бы это!.. Хотя бы так!.. — Что, падали, ничего не можете сделать? НИЧЕГО?!. Хохот дикий разносится по пустынному лесу, совы, бликующие глазами-плошками в темноте, заухав, срываются с веток. — Сука… — шипит Левон — могли бы, давно уже сдох до конца!.. Уползают, как склизкие черви по норам, сегодня ужина не будет! Смех ещё долго отдаётся эхом по верхушкам деревьев. *** Убедил себя, что это просто попутчик. Квартира — сказка! То, что надо. Может, потом девушка появится, будет жить как многие другие. Артём прилёг на диван, коснувшись головой ортопедической подушки, провалился в сладкий сон. Темноволосый юноша улыбается, ладошки на плечах широкоплечего мужчины, его лица не видно, любит… Как кадр из фильма, на подходе другой: в лесу никого, лес недалеко от дома, светает, летом быстро светает, юноша закрепил ремень на крепком суку, давно искал, выбирал, где лучше. Димы нет и не будет, надолго закрыли, а ему и дышать больно без него! Грудь больно, внутри кровавая каша, что же вы, самые близкие люди наделали? За что? Если бы не вы, то он бы с Димой сейчас!.. Страшно. отступить охота, потому что страшно! А без него мертвец уже. До сука можно дотянуться, он проверял, только два кирпича заранее тут заготовил, под кустом спрятал, встанет на них, потом на цыпочки ещё. Ремень прохладный, туго горло обвивает, страшно… Максим бутылку нашёл в шкафу, отпил прилично, чтобы не так было. Неужели сейчас последний вздох? И это солнце, которое восходит красным блином, тоже в последний раз?.. Вздохнул, ноги кирпичи отшвырнули, тело крепкое. Жить. Жить. Жить. в голове! Не хочет умирать тело — сопротивляется, даже Костлявая улыбается ощерившимся ртом: — Пожить!.. Дунуло, горло сдавило огненной болью, красные сполохи перед глазами, руки помимо воли в ремень вцепились! Сдёрнуть! Туго! Не. выходит. СДЁРНУТЬ! Воздуха! Нет. Костлявая ржёт. не такая она страшная. у неё глаза матери. — Ди. — хрип ни на что не похожий. сук крепкий — выдержал. — ДИМА! — Артём подрывается на диване, глаза мокрые, слёзы по щекам дорожками, дышит сипло, за окном светает. Тут же вышибло напрочь, Артём снова лёг, отдышавшись, глаза закрыл, а что снилось?. Не помнит. Спать.