Сердце мира

      - Ты что-то скрываешь! – синие глаза Зои сверкнули так ярко, что могли бы, наверное, разогнать тот вечный мрак, что царил вокруг, – и ужасно меня этим бесишь! – Назяленская глядела непримиримо.       Алина улыбнулась устало, свет стал чуть ярче. Сейчас, на привале, здесь, под куполом из света, в тишине, ведь буря была оставлена за границей их небольшого временного лагеря, было почти уютно. И только не хватало Тамары, которую Алина не взяла с собой, несмотря на возражения сердцебитки, Заклинательница полагала, что малым отрядом путешествие будет безопаснее, так они привлекут меньше внимания. Впрочем, пока в этих пустынных лесах им никто не встретился. Их пленник вяло жевал задубевшее мясо, на которое Старкова посмотрела с отвращением. Гьерт, приняв ее взгляд на свой счет, с ухмылкой отсалютовал Заклинательнице связанными руками. Зоя презрительно скривилась и отпила воду из фляжки.       - Какого Джеля, Алина?! – имя фьерданского божества Зоя произнесла намеренно громко, чтобы позлить дрюскеля, но тот сделал вид, что не заметил.       Как для сумасшедшего фанатика, ненавидящего гришей, он был крайне терпим. Впрочем, скорее всего это было из-за его положения пленника.       Старкова ничего не имела против этого, пусть и смешного, но выпада. Клосс вел себя надменно и откровенно нарывался на конфликт, но Алина строго-настрого запретила хоть пальцем касаться фьерданца. Радим постарался, залечивая раны Гьерта, а потом долго плевался, жалуясь Алине на отвратительный характер пленника.       - Чем скорее мы его отсюда увезем, тем лучше, – заключил целитель и переглянулся с напряженным Антоном.       Хансон выглядел обеспокоенным, похожим на натянутую струну, каким-то притихшим. Он, впрочем, никогда не отличался грозным или непоседливым нравом, но сейчас был особенно задумчив. Но, как ни пыталась Алина, узнать о причине такого настроения, у нее ничего не вышло. Радим надежно хранил тайны друга, если таковые вообще были. Ведь Антон мог просто поддаться общему унылому настроению, которое только усилилось с вестью об отъезде Заклинательницы Солнца. Но, как ни спорил с ней Рюйш, Алина была непреклонна – она уезжает в Хальмхенд.       - Мы должны выторговать себе немного времени и ресурсов, – безмятежно произнесла Алина.       Судя по взгляду Петра, он ей нисколько не поверил и глядел так же возмущенно, как сейчас смотрела Зоя, да только, в отличие от шквальной, свято чтил субординацию, не позволив себе резких слов по отношению к Заклинательнице Солнца, но весь его вид говорил о том, что ему очень хочется высказать все, что он думает о сумасбродном решении губернатора новых территорий.       Она так злилась на Александра и больше всего на свете хотела высказать ему все, что думает о его интригах и жажде власти, но знала, что либо он сумеет успокоить ее сладкими речами, либо велит не вмешиваться в той жесткой манере, которая бывала ему присуща, когда он понимал: Алина не согласна с его решениями. Возможно, еще поэтому он не хотел отпускать ее на север, ведь здесь, получив должность хоть и административную, Алина становилась значимой фигурой, почти правителем этих территорий. Вести в Ос Альту отсюда идут небыстро, а значит, многие из решений пришлось бы принимать на месте, карать и миловать, строить и разрушать, определять направление добычи полезных ископаемых и продажи леса, заключать сделки и союзы.       Именно последнее и собиралась сделать Алина: заключить сделку с Фьердой. Она отдаст им Клосса и потребует заключения договора о ненападении на некоторый срок. Александр забрал земли Фьерды, привезя в столицу договор о том, что северный сосед Равки уступает свои территории Ос Альте, но как такового мира не было. Да, фьерданцы были ослаблены и не могли провести полномасштабную военную кампанию в ближайшее время, но могли нападать небольшими организованными отрядами, что они сделали, вырезав население форта. Равка в свою очередь была ослаблена и военными действиями на севере, и локальными очагами мятежей, что вспыхивали из-за царского эдикта. Таким образом, оба государства сейчас не могли вести войну, на чем и собиралась сыграть Алина.       Она привезет в Ос Альту мирный договор сроком, скажем, на год.       И за этот год они, наконец, сумеют разобраться со своими внутренними дрязгами. Земли, завоеванные Александром, Алина отдавать не собиралась. Однажды они уже хотели так сделать, ни к чему хорошему это не привело. Нет уж, там где однажды взвилась в небо Жар-птица Ланцовых, она спускаться не должна. А Алина клялась в верности Ланцовым и Киселевым. И свой долг она исполнит, что бы там ни задумал Дарклинг.       Иногда девушке казалось, что он в своем желании безопасности для гришей способен на любую подлость, оправдывая себя великой целью. Цель и, правда, была достойной, но цена всегда казалась Алине слишком высокой.       Возможно, ей не должно было быть дела до того, кто из Ланцовых в итоге сядет на трон, но Антон не казался Старковой надежным вариантом. А вот юного царевича Кирилл сумел бы воспитать под стать себе, оградив, конечно, от влияния фанатичной матери. И тогда Кирилл-младший сумел бы стать достойным преемником отца.       Несмотря на все разногласия с Кириллом, Алина считала его хорошим правителем. Да, где-то жестоким, но он твердо стоял на позициях суверенности Равки, не собираясь и пяди земли уступать соседям, которые спали и видели, как бы откусить кусочек территории от соседа. Он приумножал казну, не слишком-то жалуя роскошь. Да, простые люди порой страдали, порой сталкивались с вопиющей несправедливостью, как случилось в поместье самого Киселева, и расслоение общества существовало, но Алина не верила в равенство для всех. В любом государстве будет аристократия и крестьяне, священники и бедные дети, нищие и зажиточные купцы, иначе и быть не могло. Алина относилась к этому философски.       Единственное, чего девушка не могла принять, было рабство и угнетение гришей. Поэтому, когда однажды в Ос Альту прибыла делегация из Керчии с предложение дружбы и тесного сотрудничества, Алина впервые воспользовалась своим влиянием, особым положением и дружбой с регентом.       - Пусть пообещают отпустить всех гришей и закрыть рынки работорговли, – она предъявила свое требование Кириллу.       И на меньшее была не согласна. Она вся пылала, обжигающий солнечный свет так и рвался наружу в желании испепелить самодовольных представителей Торгового совета.       - Алина, – Кирилл тогда выглядел и усталым, и смущенным, вымотанным переговорами и предстоящими торжествами по случаю заключения удачного союза, – это невозможно. Эти рынки приносят слишком много прибыли. А мы не можем вмешиваться в законодательство другого государства, – продолжал мужчина, – по закону в Керчии гриши – рабы.       - Это мой народ! – зарычала девушка, она была готова по столу кулаком стукнуть, лишь бы донести до регента свою мысль, – я не могу это так оставить!       - Только без опрометчивых действий и поступков, – тут же предостерег ее Киселев, серые глаза сверкнули сталью.       Алина разругалась с ним в пух и прах, доказывая свою точку зрения, понимала, что она эгоистична и непрактична, но ничего не могла с собой поделать. Слишком уж яркими были ее собственные воспоминания о годах рабства в Новом Земе. Женя тогда едва убедила ее пойти на прием по случаю заключения союза с Керчией. И там-то Алина узнала, что отдельной строкой в договоре было прописаны ликвидация всех мелких рынков продажи рабов в Керчии, оставался лишь самый крупный – неподалеку от Кеттердама, курируемый непосредственно Торговым советом, а у Равки было теперь право первой выкупить рабов-гришей по цене ниже стартовой на аукционе. Таким образом, работорговцам становилось не выгодно продавать именно гришей. С рабством в целом Алина ничего сделать, конечно, не могла. Да и прописанные условия договора звучали и ужасно, и цинично. Но это было лучше, чем ничего. Лучше, чем отсутствие дипломатических отношений, как, например, с Шуханом, который однозначно заявил, что не собирается иметь дел с графом Киселевым, ведь он всего лишь регент, в нем нет ни капли царской крови. Высокомерные и надменные шуханцы даже намекнули на то, что в Равке есть наследник более достойный. Откуда они узнали об Антоне, оставалось загадкой. Хорошие шпионы были, видимо, у династии Кир-Табан.       Алина весь вечер пыталась поговорить с Кириллом, не зная, как его благодарить. Но сумела поймать его только в конце приема, когда он покинул зал, ведь никогда не любил оставаться на подобных праздниках до концах.       Алина остановила регента уже в галерее. И тогда ей было наплевать, как это выглядит, и кто их может увидеть. Ее репутация уже не могла стать хуже.       - Спасибо! – шепнула Алина, обняв графа.       И не дождавшись ответных объятий, отстранилась в смущении. В конце концов, Женя бы сказала, что это было вопиющим нарушением этикета. Лицо Кирилла было непроницаемо, он словно отгородился от Алины толстой стеной, взгляд оставался спокойным.       - Гриши – равноправные граждане этой страны, – ровным тоном произнес регент, – я обязан защищать их.       И все. Вежливые слова – не более, заставившие Алину смутиться еще больше.       Сейчас Алина глядела на требовательную Зою и думала о том, что подруга ведь не знает, какие придворные интриги кроются за всеми решениями, обеспечивающими гришам спокойную жизнь, не знает о тех договорах и союзах, что пришлось заключать регенту, пока Александр воевал вдали от столицы. Старкова не преуменьшала вклад Заклинателя Теней в текущую политику, но многое решалось не силой оружия, а силой слова. Силой тех торгов, которые были так хорошо знакомы Алине и в которые она невольно оказывалась всегда втянута. Впрочем, Назяленской это и не нужно было знать. Она исполняла свою функцию, Алина – свою.       Сейчас девушка выглядела до крайности усталой, эта поездка утомила ее больше обычного. Старкова теперь знала причину. И всеми фибрами души ненавидела это дитя, это неожиданное осложнение. Да, именно так мысленно называла Алина ребенка – осложнение, выпивающее из нее все силы. В ней не было ни любви, ни даже тени сомнения в том, как следует поступить. Жестоко? Быть может. Но она не знала, как быть матерью, сомневалась, что и Дарклинга получится быть хорошим отцом. Александр Морозов, Заклинатель Теней – отец. Хотелось рассмеяться, если честно, так нелепо это звучало. Нет, приводить ребенка в этот мир, полный опасности и жестокости, Алина не собиралась. Тем более теперь, когда все стало еще более неопределенно. Говорить Александру Алина не собиралась, его мнение на этот счет ей уж точно не требовалось. "Женские дела", сказала бы Толстушка, и вмешательство мужчин, которые так любят совать свой нос во все сферы жизни, здесь было не нужно.       Алина глядела на Зою и понимала, что и вмешательство подруги ей тоже не требуется. Ни в вопросе сохранения жизни ее маленькому "осложнению", ни вопросе договора с Фьердой.       Вот так, значит, принимаются единоличные решения? Те самые, которые с такой легкостью принимал Дарклинг? Но Алине не было легко. Если честно, ей было очень-очень страшно.       - Да, скрываю, – произнесла Алина и сглотнула подступившую к горлу едкую желчь.       Глаза Зои расширились. Она даже отпрянула от подруги, глядела обескуражено, закусив губу. На них покосились гвардейцы. И только Гьерт, казалось, был занят своим вяленым мясом, увлеченно грыз его, словно вкуснее на свете пищи не было. Впрочем, – Алине хотелось презрительно скривиться, – дрюскели воспитывались в лишениях и аскетизме, может, ему действительно было вкусно.       - Ты все узнаешь, – Алина поднялась, – в свое время.       Она с сожалением заставила свет притухнуть и скомандовала окончание привала. ***       В хорошую погоду одинокий всадник мог преодолеть расстояние от форта до Хальмхенда за день, но они двигались отрядом, а вокруг бушевала буря, которая, несмотря на все усилия Зои, мешала, поэтому на ночь им пришлось остановиться в небольшом охотничьем домике, который оказался на их пути.       Домик казался заброшенным, но они нашли в нем запас дров, немного провизии и теплые вещи, а значит, сюда наведывались хозяева. Конечно, вламываться в чужое жилище, тем более во враждебной стране – границу они пересекли еще пару часов назад – было не самой лучшей идеей, но погибнуть было бы гораздо более досадно. А потому скомандовав остановиться здесь, Алина не чувствовала угрызений совести. Более того, была готова с оружием в руках отстаивать их право заночевать здесь, если вдруг явятся хозяева. Впрочем, в такую погоду едва ли кто-то рискнул бы поехать в темный лес. У них самих же... не было выбора?       В этот раз их путешествие не располагало к разговорам, зато располагало к долгим размышлениям, которые не были радужными. Выбор есть всегда, это Алина усвоила еще в Керамзине. Можно было драться с другими детьми, рискуя быть если не убитой, то покалеченной, а можно было положиться на Мальена, можно было остаться в одной из общин гришей в Равке, а можно было сесть на корабль работорговца, можно было сопротивляться Терсоо и его дружкам, а можно было продать себя подороже и даже получить извращенное удовольствие от происходящего. Вся ее жизнь состояла из выбора. Она могла увести своих людей из форта, вернуться если не в Ос Альту, то в Черность, лично передать весть Кириллу. Да, такие ее действия были бы государственной изменой, предательством, ведь все, что завоевал Дарклинг, она оставила, бросила, сдала врагу, ее бы наказали, но не казнили – Заклинательница Солнца – слишком ценный ресурс, чтобы им разбрасываться. Из ее людей пострадать мог бы только Рюйш, поскольку лично отвечал за каждое действие гвардейцев, но поскольку решение приняла бы она, то едва ли кто-то был бы к Петру строг. Можно было поступить разумнее, но Алина собралась провернуть чистой воды авантюру. И мысли эти не давали ей покоя.       Она мрачным взглядом обвела жилище, а потом подошла к небольшой печке в углу, она напоминала равкианские, а все же отличалась. Старкова приложила замерзшие руки к глине. Мысли текли вяло и неспешно. Интересно, откуда Фьерда поставляет глину? Кажется, в ее землях качественной не было. Хорошая добыча и даже производство нехитрой посуды было налажено в Черности. Приграничные территории торговали в обход казны? Возможно. На любой границе процветает контрабанда.       Алина тупо глядела на печку, а позади нее разгорался конфликт.       - Вот и все, что нужно знать, о равкианцах! – с нарочитым пафосом и искренним отвращением произнес Клосс, – вломились в чужое жилище – вы воры!       - Хотел погибнуть под слоем снега? – хмуро осведомился один из гвардейцев, – твоя любимая мерзлая земля тебя бы не спасла!       - Что ты знаешь о земле, равкианец! Для вас вообще нет понятия родины, земли и святых! Вы забираете чужое! Но...       - Закрой рот! – рявкнула Зоя, – ты, паршивая тварь! Что ты можешь знать о святых?! Ваш Джель поощряет убийство мирных людей!       - Ты не человек, дрюсье, – прозвучало насмешливо и ласково.       Алина свела брови и развернулась, как раз в тот миг, когда разгневанная Зоя была готова ударить пленника. Он глядел на нее с ироничной полуулыбкой. Он ее провоцировал. Их провоцировал. Ублюдок. Хотел сорвать Алине переговоры.       - Зоя, – негромко позвала Старкова.       Подруга замерла. Ноздри ее гневно раздувались, рука подрагивала, а вокруг кружились маленькие вихри, поднимая пыль с пола. Едва ли Назяленская не контролировала себя, скорее желала испугать пленника. Но в голубых глазах Клосса мерцал не страх, а удовлетворение. Старкова сделала шаг к шквальной, но та уже сама отошла от Гьерта и презрительно фыркнула, сделала еще шаг назад, налетая на Алину. Заклинательница легко придержала подругу за плечи. Она слышала, как тяжело дышит Назяленская, чувствовала ее гнев и сжала руки сильнее, призывая держать себя в руках.       - Я нашла здесь чай, – тихо произнесла Алина, – давайте выпьем чаю.       Прозвучало немного странно, обстановка явно не располагала к чаепитию. Почти с тоской вспоминались тонкие чашки из звенящего шуханского фарфора, которыми так гордилась Женя. Как там ее подруга? Быть может, Алине удастся получить какие-то вести их Ос Альты? Впрочем, это будет, конечно, нескоро.       Это было удивительно и даже неловко. Поначалу. Они переглядывались как-то настороженно и смущенно. Дрова трещали в печи, за окном выл ветер, ударяя в тонкое стекло, заставляя его едва слышно дребезжать. Здесь были настоящие стекла в окнах, а это означало, что домик принадлежал людям богатым, которые выбирались сюда на охоту. Наверняка эти леса богаты дичью. Воздух постепенно нагревался, Алину клонило в сон. Они молча пили чужой чай из чужих оловянных кружек. И в какой-то момент Старкова не сдержала смешка, он сорвался с пересохших губ чужеродным и слишком громким звуком. Но через мгновение захихикала Зоя. А потом засмеялись и гвардейцы. Все напряжение последних недель вырвалось в этом смехе и уходило вместе с дымом в темное фьерданское небо, растворяясь. Это был действительно целительный смех. Гьерт демонстративно отвернулся. Он отказался от чая и теперь сидел в углу с кислой миной, но никому до него и дела не было.       Завязался непринужденный разговор. Зоя немного рассказала, как путешествовала по Шухану. Один из парней - Павел нес службу на границе с Шуханом. Нашлись общие темы, зазвучали шутки. И Зоя, сменив гнев на милость, решив, видимо, простить скрытную подругу, села ближе к Алине. Старкова благодарно привалилась к ней, перенеся часть веса на шквальную. Заклинательнице было хорошо, ушла выматывающая слабость, а в голове было легко и пусто. Наконец-то. Впервые за последние дни.       Они не стали засиживаться долго, утром следовало выехать, как можно, раньше. Пленника договорились сторожить по очереди. Алина была последней на дежурство, а потому с чистой совестью улеглась на большом сундуке прямо возле печи, пышущей жаром. Свернувшись в клубочек, девушка смежила веки, несмотря на тонкое одеяло, было тепло и уютно, так хорошо, словно бы они не находились на вражеской территории, не ехали прямо в пасть к врагу с неясными целями. Чувство безопасности было настолько острым, почти болезненным, что Алина выдохнула прерывисто, пережидая этот укол в сердце. Она была хотела этого – небольшого дома, затерянного в глуши, теплую печь и безопасность.       Девушка провалилась в сон быстро и незаметно, а проснулась резко, продремав едва ли час. Дрова в печи догорели, но она и не думала остывать, надежно хранила тепло. В домике царила тишина, даже Клосс спал, а один из парней тут же повернулся к Старковой, которая села на своей импровизированной постели. Девушка успокаивающе махнула Павлу рукой и выскользнула из домика.       Она знала, кто позвал ее в такой час, сквозь расстояние, пробравшись даже в ее глубокий сон. Миг – и перед домиком, где шел снег – ветер стих и крупные снежинки падали в невероятной, оглушающей тишине – она уже была не одна.       Александр выглядел снова безупречно, лишь небольшая морщинка между бровей портила идеальный облик. Алина оглядела мужчину с ног до головы.       - Что празднуем? – спросила небрежным тоном.       - С чего ты решила, что празднуем? – удивился Морозов и подошел ближе, замер, когда Старкова прянула назад.       Она сделала это инстинктивно, заставив мужчину еще больше нахмуриться.       - Твой кафтан, – кивнула на темный кафтан, тот самый, в котором Александр был на приеме, черный, расшитый серебром, с пуговицами в виде солнца в затмении.       - Что происходит, Алина? – Дарклинг не собирался говорить о кафтане, конечно, почувствовал и ее смятение, почти страх – она никак не ожидала связи с ним сейчас, – ее неприязнь, тревогу, – все это Алина не могла да, наверное, и не хотела скрыть.       Она мерзла в тонкой рубашке и махнула рукой, нагревая воздух вокруг, создавая едва-едва заметное свечение. Александр огляделся с любопытством. Он не мог видеть, где она, только ее. Они экспериментировали с этим свойством связи. Если коснуться друг друга, то обстановка становилась четче, причудливым образом наслаиваясь друг на друга. Но сейчас Алина не собиралась касаться Александра. Впрочем, и скрывать свое местоположение тоже. А Дарклинг, словно прочитав ее мысли, задал следующий вопрос:       - Где ты?       Алина прошлась туда-сюда, под ногами постепенно таял снег, превращаясь в хлюпающую кашу.       - Ты знал, – девушка не спешила отвечать на вопрос, – что в форте был предатель? Да-да, – кивнула молчавшему Дарклингу, – оказывается, ворота форта просто открыли фьерданцам. А я все думала, что же меня настораживает в окружающей обстановке? Целостность укреплений. А это означало, что ворота открыли. Впрочем, – произнесла небрежно, – предатель мертв, сожжен вместе со всеми. Или нет, – она круто развернулась прямо посмотрела на Дарклинга, мрачнеющего с каждым ее словом все сильнее и сильнее, – я ведь не знаю в лицо коменданта форта, а одежду его со знаками отличия можно было надеть на кого угодно. И то верно! – воскликнула, осененная догадкой, – зачем бы коменданту форта среди ночи надевать мундир? Только чтобы его узнали и не убили, но что-то пошло не так. Или, – выдержала паузу, – ничего он не надевал, а вместо него умер другой несчастный. Знаешь, там были мертвые в нижнем белье. Да, – покачала головой задумчиво, черты лица исказились от горечи собственных слов, – в одном белье. И парадный мундир среди всего этого смотрелся странно. Но тогда мне было не до того, увы, – развела руками.       - Сергей не мог, – твердо произнес Александр, никак не отреагировав на ее прочувствованную речь.       Как жаль! А она так старалась! На мгновение Алине даже обидно стало.       - Сам – нет, – согласилась девушка, – а если по чьему-то приказу? – склонила голову набок, прямо глядела на Заклинателя Теней, – по приказу кого-то могущественного? Кого-то, кому он доверяет? Кого-то, в чью силу верит, верит в то, что этот человек сможет обеспечить ему безопасность? Впрочем, – махнула рукой, – наш фьерданский друг, например, гришей людьми не считает.       Глаза Морозова расширились, Алина почувствовала, как ее окатило волной ледяного гнева, столь обжигающего, что ее солнце нисколько не могло защитить от него, и по коже пробежали мурашки, дыхание сбилось на мгновение, застучало сердце надсадно, а потом успокоилось, как успокоился и Заклинатель Теней, приняв вид надменный и независимый.       - Ты, что же, поверила Клоссу, который оговорил меня? – в его голосе была тщательно контролируемая обида.       Алина зябко поежилась. А сердце рухнуло куда-то вниз, заставив девушку замереть. Сама не осознавала, но до последнего надеялась, что все ее догадки окажутся ложными, готова была повиниться в том, что подозревала человека, которого любила, что тут же приписала ему злодейские планы. А теперь выходило, что...       - Я ведь ни слова не сказала тебе о... тебе, – фраза вышла неловкой, неправильно построенной, словно Старкова вдруг забыла все равкианские слова, в голове крутились только керчийские да новоземенские ругательства, но даже их не могла произнести Алина онемевшими губами.       Повисла пауза, ноги тонули в растаявшем снеге, превратившемся в неприятную серую массу, кажется правый сапог промок. Алина пошевелила пальцами ног. Ну, точно – промок.       - В чем конкретно ты меня обвиняешь? – Александр вскинул бровь, глядел холодно.       И это окончательно добило Алину. Он мог бы возмущаться, мог бы проявить хоть какие-то эмоции, кроме этой проклятой сдержанности, ледяной и стылой, как земля ненавистной Фьерды.       - Это ты приказал открыть ворота форта? – прямо спросила Алина.       - Нет, – пауза перед коротким словом была незначительной, почти незаметной.       Но Заклинательница Солнца успела ее уловить. Она не отшатнулась, не упала, когда земля вдруг вздыбилась под ногами, закачалась, как при землетрясении, бывало такое в Новом Земе, Алина отлично помнила это чувство. Но сейчас девушка устояла.       - Это ты, – прошептала, оглядела Морозова с ног до головы, а потом ехидно спросила, – как дела в Ос Альте? Празднуете победу в Адене? А как же Ульяна? Наверняка Ее Величество недовольна карательной акцией! Уже доказал ей, что так было надо? – грудь девушки высоко вздымалась, ярость туманила голову, злость подтачивала изнутри, разъедала кожу и кости, оставляя после себя кислый привкус на губах.       Александр изменился в лице, дернулся неловко, словно она его ударила. О да! Ударить его сейчас очень хотелось, налететь на него рассерженным вихрем. Но Алина лишь сжимала и разжимала кулаки, стараясь дышать, просто дышать.       - Ты обещал, что направишься ко мне, а сам! – горько произнесла Алина, – а Зою зачем было отправлять в Хальмхенд? Ее засада ждала по дороге? А потом – что? Ты избавился бы и от Весны, лишь бы рядом со мной оставался только ты?       - Никакой засады нет! – раздраженно откликнулся Александр, – и я направился бы к тебе, но, Алина, – его голос смягчился, стал тягучим и обволакивающим, нарочито нежным. Алину затошнило, – есть вещи, которые...       - Нет! – выставила вперед руку Алина, – нет, Дарклинг! Нет для тебя таких вещей! Ты можешь делать если не все, что захочешь, то многое! Это шесть лет назад ты был никем, а теперь ты сила, которая завоевывает новые земли для Равки! Да даже если эта самая Равка ополчится на тебя, Малый дворец – крепость, которую можно оборонять месяцами, а при должном умении и годами. Не говори мне о вещах, которые выше, важнее и сильнее! Впрочем, стоп. Важнее, верно, – она скривилась, на глаза все равно навернулись предательские слезы, которые Старкова смахнула нервным и злым жестом.       Это было слишком. Подтвержденное предательство, которого она не ждала.       - Ты отправил меня сюда, зная, что здесь я найду разоренный форт. А дрюскели тоже были частью плана? А потом? Что потом? Объединение с Фьердой в обмен на форт? Самоличное воцарение здесь и союз с дворянами севера? Мятеж? Трон для Антона?       Александр молчал. Пока Алина сыпала вопросами, а слезы так и катились по лицу, пока она всплескивала руками, пока голос ее становился выше и тоньше, дрожал от обиды.       - Отвечай мне! – зарычала Алина, – не смей молчать!       Морозов посмотрел на нее с каким-то невыразимым сожалением, даже разочарованием, от которого захотелось рассмеяться или закричать, потому что крик этот рвался наружу, но, памятуя о людях в доме, Алина сдерживалась изо всех сил.       - Я уже говорил тебе, – тон мужчины был сух и нелюбезен, – когда мне что-то не нравится я это меняю. И все, что я делал, все, что я когда-либо делал, – голос его взмыл ввысь, к темному небу, к кронам вековых елей, надломился, – было ради безопасности гришей! – рыкнул он, а потом, пару раз вздохнув, сухо, по-деловому заключил, - на троне Равки должен быть гриш, только так мы сможем быть в полной безопасности.       Падал снег, погружая мир в тишину, между ними была пустота, ледяная стена, и от морозного воздуха вокруг становилось тяжело дышать.       - Ты предатель, Дарклинг, – выдохнула Алина, – ты предал своего государя, друга и... меня, – последнее вышло жалко, девушка сорвалась на всхлип.       - Вовремя предать, значит, предвидеть, Алина, – почти ласково произнес Александр и отступил на шаг, тем самым показывая, что теперь они по разные стороны, – где ты? – повторил вопрос и продолжил, – не глупи. Собирай людей и возвращайся в Ос Альту. Мы поговорим и... придем к какому-то решению.       Старкова нехорошо усмехнулась. Она смотрела на этого человека и не узнавала его. Невозможно так перемениться за столь короткий срок, а значит, не было никакой любви, и все красивые слова были ложью, ни капли искренности. Не стоило доверять ему. Возможно, не стоило бежать с ним из Кеттердама. Быть может, стоило оставить его после того, как узнала, какими способами он вынудил их с Весной бежать. Быть может. Но в истории нет сослагательного наклонения, и Алина здесь, в этой точке времени и пространства, смотрит на человека, который предал ее, хоть говорил о любви. Что же, его любовь к власти оказалась сильнее.       Алина отступила на шаг и криво усмехнулась.       - Нет, Дарклинг, – произнесла твердо.       А потом разрезом заставила мужчину исчезнуть, прерывая связь. Вокруг стало тихо и пусто. Без чужого присутствия было пусто и горько, и больно. О святые! Как же было больно. И с губ все равно сорвался всхлип на грани истерики.       Алина прижала руку ко рту, чтобы только не заорать, сдерживая крик ярости и боли, что зарождался глубоко в груди и жег, словно каленым железом, желая вырваться на свободу. Снег вокруг стремительно таял, показалась черная земля, покрытая остатками прелых листьев и хвои, запахло остро и неприятно. Алину вырвало желчью и остатками скудного ужина. Вокруг стало тепло, как летом, душно и жарко, по спине скатывался пот, рубашка промокла и теперь неприятно липла к телу. А свет все разгорался, и Алина отпустила его на волю, позволив кружить и переливаться, меняться от багрово-красного до белого, раскаленного, словно полдень в июле. Голова кружилась, но тело полнилось силой, не осталось ни усталости, ни боли предательства. Прикрыв глаза, Алина плыла в белом солнечном мареве, тонула в нем, желая захлебнуться. Наверное, не стоило устраивать иллюминацию, превращая северную ночь в день, но Старкову это успокаивало и приводило мысли в порядок. Солнце всегда было ее союзником и другом, верным, оно никогда не предавало. Наконец, свет стал меркнуть, покорный воле Заклинательницы, пока вновь не стало холодно и темно, только сухая земля перед домиком напоминала о том, что здесь произошло.       Алина удовлетворенно улыбнулась, а потом вошла в дом и под удивленным взглядом гвардейца легла на сундук и уснула. И никакие кошмары ее не тревожили. ***       Гьерт услышал раньше, чем она. Фьерданец вскинул голову, похожий на прислушивающегося волка, готовый к прыжку. Алина, слишком занятая своими мыслями, уловила звук чуть позже. Ее тошнило так сильно, что она отказалась от скромного завтрака, вызвав подозрительный взгляд Зои, во всем теле нарастала слабость и, казалось, что поднялась температура. Так себя чувствуют отказники, заболев лихорадкой? Отвратительное чувство!       Вчерашний разговор с Дарклингом лишний раз убедил девушку в том, что от ребенка нужно избавляться, как можно, скорее.       Снаружи слышалось ржание лошадей, бряцанье сбруи и оружия, а еще тихий разговор людей. Алина и Зоя оказались возле окна одновременно. Назяленская выругалась сквозь зубы. Целый отряд выехал к домику – фьерданцы в форме армии короля. Девушки обменялись встревоженными взглядами.       - Боитесь? – не сдержался Клосс.       - Интересно, они очень будут беречь твою голову или дешевле тебя сейчас убить? – съязвила Зоя, заставив фьерданца замолчать.       - Я выйду к ним, – безапелляционным тоном произнесла Алина.       Мгновение шквальная буравила Старкову мрачным взглядом. Они понимали друг друга без слов. С отрядом они справятся, возможно, даже не понесут потери. И те, кто прибыл сюда, не могли об этом не знать. Так зачем они здесь столь малым числом? И как нашли их? Подумав о том, что ее свет в ночи был подобен огню маяка, Старкова мысленно застонала и обругала себя последними словами.       - Зоя, страхуешь меня, Алексей, следи за Гьертом, – кивнула на пленника, заставив гвардейца скривиться, – Павел, на тебе окно, – гвардеец кивнул, схватив ружье, занял позицию у окна.       Он был метким стрелком, и Алина не сомневалась, что парочку человек он успеет уложить прежде, чем начнется настоящая бойня. Расправив плечи, Заклинательница двинулась к двери и была остановлена Зоей.       - Будь осторожна, – серьезно произнесла Назяленская, – и кафтан застегни!       И точно. Борясь с дурнотой, Алина расстегнула плотный кафтан. Все же ткань еще нуждалась в доработке. Ей стоило бы быть мягче, но как этого добиться, не потеряв свойства и возможно ли будет это сделать, Алина не знала. Впрочем, эти мысли мелькнули в голове и отступили перед грядущим. Это так напоминало события пятилетней давности, когда за ней точно так же пришли фьерданцы под предводительством Клосса, что отступившая было тошнота, вновь властно заявила о себе, и перед глазами на мгновение все смазалось, будто бы Алина нырнула в мутную реку своего прошлого. Проклятье!       Она тряхнула головой и вышла на крыльцо, плотно притворила за собой дверь. Фьерданцы тут же подобрались в седлах, но никто не вытащил оружие, с места они также не сдвинулись. Занятно. Алина насчитала десять человек и, кажется, еще кто-то был за лошадьми. И верно. Всадники расступились, и к Алине выехал немолодой, но еще статный мужчина. Волосы его были полностью седыми, а глаза имели странный сизый оттенок, становясь то серыми, то темно-синими. Он был одет в гражданскую одежду по моде Равки, что заставило Алину удивленно вскинуть брови. Но еще больше она изумилась, когда мужчина спрыгнул с лошади и низко поклонился девушке:       - Доброе утро, госпожа Алина. Разрешите представиться – граф Тимофей Ростов...       - Бургомистр Черности, – изумленно выдохнула девушка, округлив глаза, а потом сделала шаг назад, опираясь спиной на дверь, закрывая ту собой и приобретая более устойчивое положение для нападения.       Если уж сам бургомистр Черности предатель, то ничего хорошего ждать не приходилось. Взгляд Алины метнулся к фьерданцам, но они оставались бесстрастны. Надо же, какая выдержка! Их союзник кланяется Белой Ведьме, а они и ухом не ведут.       - И губернатор прилегающих территорий, – весело произнес мужчина, – так что мы с вами соседи. И я буду рад пригласить вас и ваших людей в наш лагерь. Полагаю, нам есть, о чем поговорить.       Алина опешила. Но спасибо жизни на самом дне, видят святые, соображала она быстро. И пока взгляд мужчины менялся с серого на задумчивый темно-синий, ведь он видел, что девушка боится и вовсе не рада прибытию союзников, Алина уже сориентировалась и произнесла со всем возможным достоинством:       - Буду рада, Ваше Сиятельство!