Последняя игра

      «Победителей здесь нет.

Есть только те, кто умер, и те, кто выжил».

             Холодная ладонь Ги-Хуна, сжимающая его собственную, ощущается очередной маленькой победой. Лёгкая улыбка сама по себе расползается на лице, и Ин-Хо даже не пытается её скрыть, наблюдая, как мужчина напротив неуверенно приподнимает уголки губ.              Ги-Хун после этого долго молчит.              По выражению его лица Ин-Хо легко может понять, что в чужой голове крутятся не самые приятные мысли. Вероятно, понимание произошедшего в полной мере наваливается на него:              Что его друг действительно умер, и они больше никогда с ним не увидятся, никогда не заговорят и не выберутся отсюда вдвоём. Никогда не соберутся вместе выпить, как хотели.              Что из-за его глупой, изначально обречённой на провал идеи действительно погибли невинные — пусть сам Ин-Хо и не согласен с этим, для Ги-Хуна игроки определённо были таковыми — люди, за смерть которых он себя винит.              И Ин-Хо очень хорошо понимает эти боль и вину. Он тоже потерял друга, пусть и не настолько близкого, как Джон-Бэ для Ги-Хуна, на играх; тоже вернулся домой после игр только для того, чтобы узнать о смерти дорогого человека, ради которого на них и пошёл; тоже долгое время винил себя в смерти всех остальных игроков, не в силах смириться с произошедшим.              Но, в конце концов, после смерти жены Ин-Хо осознал, как устроен этот мир на самом деле. Он уверен, что совсем скоро Ги-Хун тоже это поймёт и присоединится к нему.              Из размышлений его вырывает хриплый голос мужчины:               — К нам точно приставят как минимум четырёх надзирателей, поэтому шансов нанести удар будет мало. Но мы должны постараться сделать всё возможное, чтобы прервать эти игры как можно раньше.              — Что Вы предлагаете? — так же тихо интересуется Ин-Хо, наклоняясь чуть ближе.              — Я думал о том, чтобы схватить одного из VIP-ов.              — VIP-ов? — переспрашивает он, а Ги-Хун кивает, торопясь сбивчиво пояснить:              — Мой… знакомый рассказал мне о них. Они были его клиентами, и им всем… «опостылело всё на свете», — конец предложения мужчина произносит с скривившимся от презрения лицом. — Поэтому они решили создать эти игры. Для развлечения.              — Если деньги настолько развращают людей, то я даже рад, что у меня их нет, — с наигранным замешательством произносит Ин-Хо, а Ги-Хун отстранённо кивает, даже не смотря в его сторону: глаза мужчины мечутся по комнате, не задерживаясь на одном месте дольше секунды.              — Если они хотят сохранить жизнь VIP-а, — а они хотят, если не желают лишиться финансирования — то им придётся делать так, как мы скажем. Прикажем им немедленно прервать эти игры, дать нам телефон и координаты острова. Я свяжусь с моим другом, и мы будем дожидаться его и команду, держа VIP-а в заложниках.              — Но откуда такая уверенность, что мы пересечёмся с этими VIP-ами? Кажется более вероятным, что нас запрут в одной комнате под круглосуточным наблюдением.              — Мы для них всего-лишь развлечение, Ён-Иль, — наконец Ги-Хун поднимает на него свой дрожащий взгляд. — Я уверен, что они не упустят шанс поглазеть на нас лично. Как на зверушек в цирке.              — Даже если так, то вокруг будет куча охранников.              — Когда один из VIP-ов подойдёт ближе, я отвлеку внимание охраны на себя, а Вы схватите его.              — Тогда Вас, скорее всего, убьют, Ги-Хун, это очень глупая затея, — Ин-Хо строит обеспокоенное лицо и хватает тяжело дышащего мужчину за плечо, наблюдая, как пот медленно стекает по чужой шее.              — Разве Вы не поняли, что не о своей жизни я переживаю? Если бояться за собственную шкуру, то мысли о прекращении игр так и останутся всего лишь мыслями! Это ведь Вы напомнили про мои слова, а после и поддержали, предложив пожертвовать другими. Так почему я не могу рискнуть, прежде всего, своей жизнью, а не разбрасываться чужими?              — Вы не они, Ги-Хун, — тихо произносит Ин-Хо, проницательно глядя в чужие глаза. — Вы выжили в этих и прошлых играх ценой жизни Ваших друзей. Будет ужасно по отношению к ним погибнуть сейчас. И я… я не хочу, чтобы Вы умерли. Я хочу выйти победителями в этой игре вместе с Вами.              — В этих играх нет победителей. Есть только умершие и выжившие, — твёрдо говорит Ги-Хун. — И если моя смерть означает, что Вы и наши друзья будут в числе выживших, то я приму её с улыбкой на лице.              — Не смейте так думать, Ги-Хун, — горячо, что удивляет его самого, протестует Ин-Хо.              Он знает, что не допустит убийства мужчины, но почему-то даже мысль о том, что тот готов умереть так глупо, ужасно злит.              — Вы не можете умереть вот так, не доведя дело до конца. Или Вы просто хотите сдаться? Устали от боли и ответственности, поэтому хотите умереть, но боитесь в этом признаться даже себе, потому и прикрываетесь благородными речами?              Ги-Хун потрясённо на него уставился.              — Если это так, то хотя бы самому себе не врите.              — Это… Это не так!              — Это действительно не так или Вы себя в этом убеждаете? — Ин-Хо сжимает плечо мужчины, пристально глядя в его лицо. — Даже если это так, то я не осужу Вас, Ги-Хун. Я понимаю Вас. Но я правда не хочу, чтобы Вы погибли сейчас.              — Это вовсе не важно, Ён-Иль! — резко выходит из себя Ги-Хун, сбрасывает его руку и поднимается. — Вы не понимаете! Моя жизнь сейчас не имеет значения. Главное — остановить игры.              Ин-Хо медленно встаёт, не сводя взгляда с мечущегося по комнате мужчины.              — В своих прошлых играх я выжил только благодаря удаче. А все остальные четыреста пятьдесят пять человек, среди которых были и мои друзья, погибли! Я не должен был выжить! Было бы лучше, если бы выжил Али! Или Сэ-Бёк! Или… Или даже, чёрт его побери, Сан-Ву! Он ведь почти выжил! Он гордость Ссанмундона, почему умер он?! Почему Вы говорите мне, что я должен жить? — Ги-Хун яростно размахивает руками. — Чёртов Сан-Ву, — тихо хрипит мужчина, схватившись за волосы. — У меня ничего не получается, я снова не могу никого спасти…              Ин-Хо не может оторвать от него взгляд, стараясь запомнить каждую деталь:              То, как лихорадочно поднимается и опускается грудная клетка мужчины. То, как его бьёт крупная дрожь. То, как он сползает по стене на пол, хватаясь за футболку в районе сердца. То, как с этих губ срывается свистящее: «Они все умерли из-за меня», — снова и снова.              Сон Ги-Хун, тонущий в персональном аду, ломающийся, переосмысляющий свою жизнь, прекрасен.              Ин-Хо впитывает каждую секунду этого мгновения. Он уже близок к цели: ещё совсем чуть-чуть, и мужчина окончательно сломается. Поймёт, что совершенно все люди — это жалкие, жадные до денег создания, которых уже ничего не спасёт.              И когда Ги-Хун это осознает — он обязательно примкнёт к нему, Ин-Хо в этом уверен.              — А теперь… из-за меня… умер Джон-Бэ! Что в прошлых, что в этих играх — все умирают! А я… ничего не могу… сделать! — сипит мужчина, уже откровенно задыхаясь. Ин-Хо медленно присаживается перед ним, хватая за плечи.              — Ги-Хун. Ги-Хун, посмотрите на меня, — поняв, что его слова не возымели эффекта, он с силой встряхивает человека перед собой.              На него уставились испуганные глаза.              — Успокойтесь, Ги-Хун. Никто Вас не винит, — с успокаивающей улыбкой он возвращает сказанные несколько дней назад слова. — Вам нужно дышать, Ги-Хун. Вот, повторяйте за мной, — Ин-Хо делает медленный вздох, и, после того, как за ним повторили, выдох. — В этих смертях виноваты те, кто устроил эти игры, но никак не Вы.              Минуты кажутся вечностью, но он терпеливо ждёт, когда мужчина придёт в себя. И вот, наконец, чужое дыхание нормализовалось, и Ги-Хун поспешно отодвинулся.              — Извините, Ён-Иль. Просто… Кажется, я только сейчас в полной мере осознал, что произошло. Я помню, что Вы говорили мне об этом, и правда понимаю, что Вы правы, но… От этого не становится легче. Внутри я всё равно виню себя в его смерти, понимаете? — Ги-Хун, теперь сидящий в позе лотоса, кидает на него быстрый взгляд. — Но спасибо Вам. Вы мне очень помогли… с этим.              — У вас раньше были приступы паники? — кивая на благодарность, спрашивает Ин-Хо.              — Не совсем, нет. У моей… У моей дочки такое было. Мы тогда переживали не самые лучшие отношения с бывшей женой, — мужчина невесело улыбается. — И это сильно сказалось на ней. Она стала часто просыпаться по ночам. А потом, в одну из наших с женой ссор, Га-Ён неожиданно стала задыхаться, — он нервно сжимает руки, но продолжает. — Я тогда так испугался, что несколько секунд не мог пошевелиться. А потом — бах — и у меня в голове вдруг что-то щёлкнуло, — лицо Ги-Хуна озаряет измученная улыбка. — Я вспомнил, как Сан-Ву, когда мы были ещё совсем детьми, заставлял меня заучивать чуть ли не все виды оказания первой помощи. Как оказалось, не зря.              Ин-Хо слегка улыбается, сжав чужое колено в знак поддержки.              — А что насчёт Вас, Ён-Иль? Вы прям настоящий профи! — вопрос Ги-Хуна застаёт его врасплох и пробуждает давние воспоминания.              Отчего-то хотелось поделиться. Впервые за девять лет возникло желание рассказать кому-то о своих переживания, разделить с кем-то свою боль.              И Ин-Хо почему-то ничуть не удивляется, что тем человеком, который вызвал этот порыв, оказался Сон Ги-Хун. Они, в конце концов, одинаковы настолько же, насколько различны.              — Почти пятнадцать лет назад мой младший брат серьёзно заболел. Он был ещё совсем юн, только недавно окончил школу. И когда поставили диагноз… Он скрывал это, но я видел, как сильно он был разбит и напуган.              Ин-Хо до сих пор помнит широко раскрытые глаза Джун-Хо. Помнит, как его младший брат тихо рыдал в палате, думая, что никто не видит.              — Когда я согласился отдать ему свою почку, он закатил огромный скандал. В конце концов… мама его успокоила, но Дж… Джи-Иль, — он запинается, чуть не назвав настоящее имя брата, — продолжал ворчать, боясь, что со мной что-то случится. Операции прошли успешно для нас обоих, и вскоре нас выписали. И всё было хорошо, но неделю спустя у меня начались небольшие осложнения. Ничего серьёзного, просто температура, но брат так испугался, что начал задыхаться. Благодаря своей работе я знал, как справляться с подобным, поэтому не составило труда его успокоить. Но это действительно было страшно.              Ги-Хун внимательно смотрит на него. В глазах мужчины — сочувствие и восхищение, и Ин-Хо рад, что в них нет жалости.              Вот почему они с Ги-Хуном так похожи. Они оба прошли через жизненные трудности и выжили в играх.              Но при этом они всё равно до ужаса разные, потому что Ин-Хо понял, что человечество не спасти, а Ги-Хун всё ещё живёт сказками о героях.              Они — отражения друг друга на поверхности воды. Мутные, перевёрнутые, кривые от водной ряби. Но всё ещё отражения.              — Вы действительно сильный человек, Ён-Иль, — Ги-Хун кладёт руку ему на плечо и сжимает.              Ин-Хо отвечает похлопыванием по колену мужчины, с удивлением понимая, что ему действительно нравится этот момент единения между ними, даже несмотря на львиную долю лжи с его стороны.              Вероятно, сними он маску Ён-Иля — этот момент стал бы слаще. Но Ин-Хо не заблуждается на этот счёт: Ги-Хун ещё не готов узнать всю правду.              — Знаете, Ги-Хун, я… — но не успел он договорить, как открылась дверь. Стиснув челюсти, Ин-Хо переводит злобный взгляд на своего подчинённого, с раздражением задаваясь вопросом, не мог бы этот кретин подождать ещё хотя бы десять минут.              — Ваше время истекло, Игрок 456. Надеюсь, Вы с умом отнеслись к этому выбору.

〇Δ☐

             В комнате царила напряжённая атмосфера. Никто не смел пошевелиться, пугливо глядя на выстроившихся около выхода охранников.              С момента, как люди в форме ворвались в помещение, отобрали оружие и вынесли трупы, прошло, по ощущениям, пару часов.              Дэ-Хо, сидя за кроватями, всё это время следил за другими игроками, то и дело бросая размытые от слёз взгляды на госпожу Хён-Джу.              Крепче обхватив колени мелко подрагивающими руками и уперев в них голову, он начинает раскачиваться вперёд-назад из-за вновь охватившего его чувства.              Вина струится по венам, разъедает внутренности, не оставляет ничего, кроме жгучего стыда. Обрывки прошлого, которые Дэ-Хо отчаянно старался забыть, снова мелькают перед глазами, накладываясь на настоящее.              Оглушающий звон выстрелов разрывает голову изнутри.              Брызги красного кипятком ощущаются на коже.              Крики товарищей, нарастающая паника.              Его слова. Его ноги, пинающие Дэ-Хо.              Его рука, тянущаяся к Дэ-Хо, чтобы…              — Вы как? — рука на плече заставляет вздрогнуть. Вид обеспокоенного выражения лица госпожи Гым-Джи побуждает стыдливо опустить глаза в пол. — Вы с Хён-Джу не сказали ни слова.              Дэ-Хо молчит и краем глаза замечает, как госпожа поджимает губы.              — Вот, выпейте, у меня ещё осталось немного, — женщина протягивает ему бутылку с тёмной жидкостью.              — Я не могу у Вас это взять. Не могу, — он сильнее сжимается, желая исчезнуть.              — Бросьте, что Вы такое говорите! Вот, выпейте, и Вам полегчает. Неизвестно, что будет дальше, поэтому нужно следить за своим самочувствием.              Дэ-Хо поднимает голову и встречается взглядом с госпожой. Он не заслуживает её доброты, но отказаться будет очень грубо, поэтому дрожащими руками Дэ-Хо берёт протянутую бутылку.              — Спасибо, Госпожа. Большое спасибо, — он дёргано кланяется несколько раз, не в силах иначе выразить всю свою благодарность.              Напиток приятно холодит горло, и Дэ-Хо чувствует себя ужасно из-за этого.              — Как думаете, что будет? Игры продолжатся? — через несколько минут спрашивает сын госпожи.              — Маловероятно, что их прекратят, — хрипло произносит госпожа Хён-Джу, и Дэ-Хо испуганно вздрагивает. — Но я не понимаю, почему они оставили нас в живых.              Дэ-Хо тоже не понимает. Возможно, организаторы задумали для них какое-нибудь особое наказание. Но сейчас он рад, что госпожа Хён-Джу жива.              — Тьфу, тьфу, тьфу! Даже не говори так. Я рада, что вы оба в порядке, — госпожа Гым-Джа размахивает руками, будто отгоняет мушек.              — Но теперь мы точно проиграем на голосовании. Большую часть кружочков убили, — обеспокоенно говорит, если Дэ-Хо правильно помнит, Ён-Сик, но тут же громко ойкает, когда госпожа Гым-Джа ударяет его.              — Молчи! — ругает сына женщина.              Внезапно большие двери раскрываются. Все игроки испуганно затихают, прижимаясь к полу.              Зажмурившийся и сжавшийся Дэ-Хо слышит вздох облегчения госпожи Гым-Джи и Ён-Сика. Он опасливо отодвигает ладони от лица и всматривается в переднюю часть комнаты. И сразу же замирает.              Потому что охранники заводят в помещение господина Ги-Хуна и господина Ён-Иля.              Оба господина, как и он сам с госпожой Хён-Джу, в крови, но никаких серьёзных травм не видно.              По комнате разносятся голоса других игроков. Одни потрясённые, другие возмущённые, но Дэ-Хо не обращает на них внимание из-за охватившего его облегчения.              Хорошо, что господины в порядке!              Он осторожно встаёт на ватные ноги, краем глаза замечая, что остальные из его небольшой компании делают так же. Они медленно и настороженно начинают идти к центру комнаты.              Двух мужчин пихают в спину, и господин Ги-Хун из-за чересчур сильного толчка падает вперёд. Господин Ён-Иль бросается к нему, помогая подняться, и кидает на охранника свирепый взгляд.              Дэ-Хо переводит взгляд за них, ожидая, когда вытолкают господина Джон-Бэ. Но этого не происходит, и он успокаивает себя мыслями о том, что господин им зачем-то ещё понадобился, но скоро его приведут.              Тихий-тихий голосок, шепчущий, что он уже знает о том, что произошло с господином Джон-Бэ, Дэ-Хо с силой затыкает.              — Какое счастье, что вы двое в порядке! Вы не сильно ранены? — когда они наконец приближаются к мужчинам, госпожа Гым-Джа начинает внимательно их рассматривать.              Те, ужасно напряжённые, кивают и немного улыбаются.              — Игроки 001, 120, 388, 456. За нарушение правил к вам будет применено наказание: до окончания игр вы лишаетесь права голосовать; если при голосование будет решено выйти из игры, накопленные деньги будут разделены между игроками, не учитывая вас; до окончания игр вам будет отказано в выдаче еды.              Дэ-Хо думает, что это лучше, если бы их всех убили. Но одно не даёт ему покоя:              — А как же господин Джон-Бэ? Почему Вы его не назвали? — голос, несмотря на все усилия, дрожит. Человек с квадратом на маске игнорирует его и продолжает:              — В связи с обстоятельствами игра, запланированная на сегодня, отменена и перенесена на завтра. Голосование, которое должно было состояться сегодня перед играми, также отменено и состоится после следующих игр. Всё остальное остаётся прежним.              Дэ-Хо, не получив ответа на свой вопрос, переводит взгляд на двух господинов.              Лицо господина Ги-Хуна, выглядящее так, будто мужчина сейчас зарыдает, служит достаточным ответом.              Ноги подгибаются, и если бы не сильная рука, схватившая его, он обязательно упал бы.              Дэ-Хо смотрит на держащую его госпожу Хён-Джу, но не видит её.              Глаза лихорадочно скачут по комнате, стараясь зацепиться хоть за кого-нибудь, но не выходит. Каждый звук внезапно становится громче, ощущения острее.              Потолок давит на него, и единственное, что Дэ-Хо сейчас видит — это огромная свинья, которая насмешливо глядит на него сверху-вниз. И, будто издеваясь, в неё с весёлым звуком сваливаются купюры.