DARK MIRROR

(...) «Лучше прийти на три часа раньше, чем на минуту позже» «Как много людей» — а Чонгук решил с дуру, что позвали лично его. Шум в помещении. Красочный бой. Крики в поддержку. Чон становится позади высоких фигур, подпрыгивает, чтобы увидеть кто сейчас на ринге. Приходится протиснутся меж потных тел. В зале расставлены низкие скамеечки, на первых рядах сидят очень и очень привлекательные омеги. Заметив их Чонгук даже теряется, походу они не из Читли. Он думал, что кроме как в школе на вроде Маурона таких миловидный омежек нигде не увидеть. Тем более в этой не самой лучшей школе. Татти всё ещё держал статус самого привлекательно существа, хотя это лишь в голове альфы. Вспоминать омегу неприятно, лучше поставить на прошлом крест. Чонгук взялся разглядывать зрителей, понемногу пробиваясь к рингу. Осматривается. За омегами сидят некоторые учителя и напоминающие по виду реальные спортсмены. На них надета сшитая по заказу форма, Чонгук даже вспоминает как пару лет назад видел прибытие автобуса с приглашёнными группами из других учебок, для участия в спортивных состязаниях подготовленных Мауроном. Эти ребята тоже приезжали, но проиграли мауронским. Кто бы сомневался. С ходом каждого боя по разговорам за своей спиной Чонгук узнаёт подробности. Периодически в каждой школе, где есть спортсмены, проводятся состязания. Конечно, элитные не приедут в Читли и ей подобным школам. Звать отребье к себе так же никто не намерен, но… — Хосока обязаны пригласить в этом году, — в голосе незнакомца чистый восторг. Чон Хосок хорош, многие альфы признают это без стыда. — Эти зажравшиеся бюрократы не смотрят на профессионализм или талант, их бабки интересуют только! — утверждает грубый голос в ответ, откашливаясь из-за переизбытка эмоций. Он же рассказывает о том, что права учеников Читли нарушаются. Закон ведь гласит о равноправии. Но это только на бумаге, а в жизни всё иначе. — Будет вам галдеть, — сделал замечание взрослый альфа. — Дайте бой посмотреть спокойно. Но спокойно не про это место. Толпа возбуждённо галдит и орёт. Омеги пищат при каждом моменте. В помещении пыль, запах пота и возбуждённые голоса. — Читли! Читли! Читли! — поддерживают бойца свои же. Гости ведут себя тихо, их бойцы проигрывают. — Из какой школы эти ученики? — Чонгук заметил, в зале много взрослых, незнакомых альф. Странно что в школу Читли впускают всех, кого не попадя. А потом он осознал, где находится. В отличии от Маурона, тут нет охраны. — Эти из Скалистых гор. — Наотмашь отвечает мужик. Чон мельком слышал. В Мауроне ему не было никакого дела до кого-то, кроме Татти. Поднялся резкий шум, скоро на ринг выйдет тот, ради кого все и собрались. Чонгук как раз успел вовремя. Хосок, как говорят про таких, талантлив от бога. В религии Чонгук не верит, а в существование некой высшей силы да. Сомнений нет, дар спортсмену был истинно вышним дан. По коже Чона бегут мурашки, он ловит каждое движение молодого альфы, каждый жест и взгляд. Вот ели бы и он так смог. Все присутствующие в зале альфы глядят на Хосока с восхищением. Они готовы принижаться и делаются маленькими, сутулыми едва самоуверенный Хосок появляется и машет присутствующим. Чон бьёт сильно. Он опасен, хотя и не жесток. Уж Чонгуку известно, как глядят полные жестокости люди. «Глотай, вонючка!» — голос Юнги и смех Намджуна… а может наоборот? Это не важно, для него все мауронские злобные и от них стоит держаться подальше. Чонгук мечтает проучить обидчиков, но решает, что для этого нужен судьбоносный случай. А до такого момента следует подготовиться. Второй раз ему могут сильнее вломить. Лучше научить себя банальной защите, негоже так легко сдаваться. А в целом парень жаждет забвения о случившемся. К чему лишний слив энергии? Что было, то прошло, только порой напоминает о себе неприятно. «Глотай, глотай, глотай!» — послышалось Чонгуку. Он глаза закрыл и головой замотал. «Я вас сам заставлю своих сигарет пожрать!» — не станет он прятаться за чужой спиной. Чонгук выбьет себе право обучаться спортивному ремеслу у Хосока. Если нет, начнёт самостоятельно как умеет поднимать себе спортивный дух. Больше нельзя допускать собственного падения. Люди существа жалкие, им хлеба не дай, а вот возможности кого-то вытоптать — несите всё! Строгость и дисциплина — путь к силе, величию. Не во вред, а с целью при необходимости дать сильный отпор и впредь не полезут. Бой оканчивается проигрышем гостей. Никто не в обиде. Хосок личность известная и уважаемая, правда не повсеместно. Ему жмут руки, с ним хотят сфотографироваться и ему улыбаются открытой, чистой улыбкой. Даже те, кому он пять минут назад лицо набил. Три боя подряд с разными соперниками это вам не шуточки. Омеги так и вьются, всеми силами стараясь привлечь внимание альфы. Он от них отстраняется. Толпа медленно расходится, когда звезда сегодняшних боёв отходит со своими людьми в сторону. Чонгук чего-то ждёт. Спортсмены ушли в подсобку. Чонгук посчитал за наглость ворваться к ним, этого себе даже самые преданные фанатики не позволили. После боя группе спортсменов с Хосоком во главе нужно обсудить личное. Юноша огляделся, горы мусора и пустой зал. Старый омега занёс в помещение мусорные пакеты, швабру и ведро с водой. Примитивный способ уборки, в Мауроне справлялись с грязью при помощи навороченной техники. Читли школа противоположная Маурону во всём. — Можно я вам помогу? — Чонгуку нужен повод остаться. — Мне? — омега даже выронил тряпку из рук. — Вы отдохните, а я уберу всё. Омега, по всей видимости помощь получавший более ста лет назад так растрогался, что пожелал Чонгуку счастья три мешка, любви долгой и крепкой, да здоровья три короба вдогонку. Догадавшись, что не следует мешать мальчишке, под предлогом убрать в столовой, омега, на счастье альфы, ушёл. Со стороны подсобки раздался характерный шум. Хосок переоделся. Его продолжали поздравлять, но лицо альфы не выражало такого уж счастья. — Здравствуй, — Чонгук стоял с по локоть закатанными рукавами и тряпкой в руках. — Ох ты, — с удивлением выпалил темнокожий. Ребята Хосока с интересом рассматривали Чонгука, — Какие люди. — Уборщиком подрабатываешь? — Чон склонил голову на бок, разглядывая Чона младшего. — Я хотел сказать… Отличный бой. Вы крутые ребята. — Спасибо на честном слове, — ухмыляется спортсмен. Ему эта похвала до одного места, но он не грубит. Они уходят. Выйдут за дверь и, если скроются из виду, потом придётся найти весомый повод напроситься на встречу. В мире спорта нет места слабакам. Следует выбрать своё направление, но и тебя должны выбрать. В прошлый раз Чонгуку показалось, что он интересен ребятам. Что же сейчас они так холодны? Нашли уже кого-то на свободное место? А было ли у них свободное? — Хосок?! — прямо с тряпкой в руке юноша спешит подойти к компании. — Чего ещё? Чонгук выбирает слова. Это сложно, если не имеешь понятия что за человек перед тобой. Что знает он про Хосока? Почти очень мало, как и про его приближённых. — Ну не мнись, говори уже. — Хосок, — Чонгук подходит близко и смотрит в глаза бойца. — Скажи, у меня есть шанс, стать частью… вас? — в этом мире нет случайных, чужакам тут не рады. Чтобы вписаться в общество сильных альф необходимо выслужиться перед ними, Чонгук это осознаёт. — Частью нас? — Хосок скользко улыбается. Влажная чёлка падает ему на лоб. Он красивый, хорошо сложенный и разумный. Это видно. — Тебе будет трудно. У нас высокие требования, не каждый потянет. — Я постараюсь, — не унимается Чон. — Я хочу стать, как вы. Кто-то из группы смеётся, другие ухмыляются. Чон не знает их, он и сам это понимает. Всё равно его что-то тянет. Он будто ступил на свою тропу. — Слушай, не всё так просто. Чтобы стать как мы, тебе предстоит доказать свою верность, тебе нужно будет выполнить сложное задание и не только. — Дай мне возможность, умоляю, — он не отступит, даже если взашей погонят. Однако Хосоку слова однофамильца не понравились. Он подошёл к парню вплотную. Голос низкий, чуть грубый… — Чтобы я больше этого слова не слышал. У нас никто никого не умоляет. Только просит. Уяснил? — Я тебя понял, — кивает Чонгук, сглатывая сухой ком. — Я прошу тебя, Хосок, — взгляд Чонгук не отводит. Он боялся глядеть на людей, скрывался в полумраке. Ему сложно адаптироваться. Перепуганный, вечно голодный мальчишка ищет свою стаю. И кажется, он её нашёл… Лидер замолкает. Немного отходит, глядит прямо в глаза собеседнику, врывается в душу и переворачивает ее как при обыске. Чонгук глаз не отводит, держится. Он больше не намерен прятаться. Если сейчас ему станет страшно, то следует навечно спрятаться где-то и даже не мечтать о достижении чего-то высшего. Что Хосок увидел в глубинах чонгукова сознания, для всех останется загадкой. — Чон Хосок, для тебя теперь мастер, — альфа тянет Чонгуку свою ладонь для рукопожатия. Юноша не спешит подать в ответ свою, испачканную. Он прячет её за спину, вытирает о собственную одежду. — Я очень хочу тебя радовать, но… Я слабак, мастер, — признаётся Чонгук. Лучше сейчас, чем потом, когда это станет очевидным фактом. Та вспышка гнева ничего не значит. Это скопившееся за годы барахло. Грязь и палки, что летели ему в спину и лицо. Если Мастер Чон Хосок решил, что из бывшего изгоя может выйти крутой перец, то у него проблемы с профессиональной оценкой людей. А возможно Чонгук себя недооценивает. В общем, едва появился реальный шанс, как парень тут же растерялся. Его кисть перехватили. Хосок насильно пожал грязную ладонь. — Это пока, — соглашается Хосок. — Ты, как мне донесли, учился в Мауроне? — Повадки и интонация Хосока выдают его личный интерес. — Учился, — кивает парень. — Вот и чудно, — спортсмен хлопает в ладоши. — Расскажи мне о своём опыте? Маурон элитная шкалка, как ты туда попал? — Я… случайно. — Не хочется развивать тему Маурона. — В такое место случайно не попадают, сечёшь? — Папа из последних сил надрывался, — подробности никого волновать не должны. — Всё, что я усвоил за время обучения, какой я никчёмный. Там я даже человеком не был. — Горько. Но ведь мастер парень умный. Он поймёт, насколько для Чона болезненно прошёл тот самый опыт. — Чонгук, — Хосок, кажется, сменил облик почти моментально. Секунду назад молодой парень, на пару лет старше самого Чона, а теперь взрослый и серьёзный мужчина. — Я в курсе по какой причине ты ушёл из Маурона. «Они знают…» — Альфа замер. Он был готов задрожать и возможно покраснеть. Такой стыд просто вспоминать что мауронские с ним сотворили, а тут ещё и сплетни поползли по городу, раз спортсмен из Читли проговорился. Но Чонгуку не за что стыдиться. Он слабый. Был таким. — Я не собираюсь оправдываться, — спокойно рассуждает парень, ожидая в любой момент получить по лицу. Мало ли как его слова воспримет боец. В любом случае никто больше просто так не уйдёт безнаказанным, после нанесённой обиды. Если нужно будет, Чонгук пойдёт даже на убийство. Хватит с него быть терпилой. — Меня оскорбили и сделали это с удовольствием. Но я не… — Я готов поддержать тебя. — Перебивает Хосок. — Записывайся в нашу секцию. Я научу тебя драться. Для начала. Там посмотрим. Это хотя бы что-то. Было бы странно сходу залететь в компанию крутышей. Ясное дело, ему сперва следует выслужится и показать способности. — Мне приходить после всех? — Чон приподнял брови. — Зачем? У нас нет индивидуальных занятий, — Мастер пожал плечами. — Но ведь… смеяться будут? — Боишься чужих насмешек, малой? — На секунду Хосок расширил глаза, как бы имитируя испуг. — Я имел ввиду тебя. Вдруг над тобой будут смеяться. — Только Чонгук договорил, как зал окатила волна смеха. Темнокожий даже закашлялся. — Да похуй мне, кто там и что скажет, — мастер машет рукой. — Я узнал о тебе всё, что было нужно. Твоя репутация чиста, а ту херню забудь. Возьмёшься за себя, никто не тронет. — Чон Хосок куда прозорливее. Раз узнавал, значит неспроста. Станут брать Чонгука в свою группу или нет — напрямую зависело только от самого Чонгука. — Спасибо. Что я буду должен за это? — Хороший вопрос. А главное правильный, — кивает мастер. Он аккуратно рассматривает парня, выискивая в его образе что-то, с чем сам парень пока незнаком. — А что у тебя есть? Чонгук сутулится, Хосок прищуривается. Альфа расслабляет плечи, делая глубокий вдох. Да нет у него ничего, разве не видно? — Мне нужно не просто научиться драться, ты ведь понимаешь? — Чонгук сам не ожидал от себя. — Понимаю. У тебя есть цель. У меня есть цель. — Какова твоя? — Чонгук задаёт вопрос с особой интонацией. Ненавязчивой, лёгкой, без претензий. Чисто любопытство, не более. — А чего бы ты сам хотел? — переводит тему мастер и бывший мауронский догадывается, пока рано говорить на столь открытые темы. Они ещё не настолько близки. — Мести, — немного подумав, заявляет альфа. Присутствующие, те немногие лица, скорее всего доверенные, слушают и не перебивают. Хосок никогда не делал им открытых замечаний. Его понимают по манере речи и взгляду. Хосок уважаемый человек и Чонгук понимает — богатый. Об этом говорит золотая цепочка на его шее, маленькая серьга с бриллиантом в ухе и перстень из чистого золота, который он вынул из кармана и надел на палец. Во время боя руки должны быть чистыми. Так же во дворе школы стоял дорогой автомобиль, с именем вместо номера. — Банально, — цокает языком Хосок. — Это правда. Почему нет? — Дело твоё, парень. Честно сказать, мне это только на руку. — Вы сделаете меня своим цепным бульдогом и после дрессировки спустите на всех неугодных? Все члены группы заметно напряглись и нахмурились. — У нас тут нет бульдогов, псов или подметал. Запомни это, Чон Чонгук. Ещё раз такую херню выдашь, я тебе по ебалу так настучу, папка родной не признает. У нас семья. И каждый в этой семье знает своё место, иерархия нашей семьи строго прописана. Если ты один из нас, не важно в какой зоне находишься, за тебя глотку рвать ринутся все. Но такую честь нужно заслужить. — Я всё понял. — Твой настрой мстителя сыграет тебе на руку. Не кастрируй себя навязанным мнением, что, простив и отпустив причинённый тебе вред, судьба наградит тебя и накажет обидчиков. Порой стоит самому встать в позицию судьи. Я хочу, чтобы ты перед всеми нами рассказал, кто и что с тобой сотворил. Чонгук не боялся какой-то неправильной реакции ребят, даже если они поднимут его на смех. На самом деле он опасался услышать что-то по типу… «И из-за этого ты тут вендетту устроить решил?» — обесценивание так же ужасает, как человеческая неоправданная жестокость. На его приятное удивление никто и не собирался смеяться. А в части рассказа, посвящённой унизительному моменту, кое-кто из ребят скрипнул от злости зубами. — Я понимаю, что сам виноват. Я допустил к себе такое отношение и это моя проблема, — заключил юноша. — Я думал простить, отпустить и забыть. Но бывает накатит и всё, хочу мести, хоть убей! — Ты отчасти прав насчёт своей вины. Однако с их стороны есть проступок. Они во всех адептах выше тебя и сильнее, лишь поэтому позволили себе такое отношение в твою сторону. Дай ты им тогда отпор, кто знает, может всё могло обернуться большими проблемами. Мы, к сожалению, не в фильме, где герой показывает один раз зубки и его начинают бояться. В жизни всё по-другому. Есть ситуации, когда геройствовать неуместно, а следует отбросить всякого рода пафосный настрой и бежать. Они могли тебя отпустить. Могли не поступать так, как поступили. Но этого не сделали. Им нравилось ощущать свою власть, я понимаю твоё стремление отомстить. Но вот тебе совет, Чонгук, не делай месть единственной подпиткой. Кайфуй от происходящего, наслаждайся жизнью и лови момент. Когда придёт время ты всем и каждому воздашь по заслугам, но до тех пор, живи. Таких сильных, разумных слов юноша в жизни не слышал. Почему отец так не говорил с ним? Хосок воплощение божества, перед которым хочется преклонить колено и дать клятву в верности. — Спасибо, — альфа поклонился мастеру в ноги. — Ваша поддержка для меня имеет очень большое значение. — А тебя не так уж и часто поддержкой баловали, пацан? — Хосок сунул руки в карманы спортивных штанов. — От слова совсем, — соглашается Гук. Хосок засмеялся и хлопнул парня по плечу. Все расслабились. — Ладно, малой. График на двери, гляжу ты занят, заканчивай. Не опаздывай на тренировки, договорились? — Да, мастер, — ответ спортсмену понравился, и он опять улыбнулся. Чонгуку нравился этот человек и он уже привязал себя к нему ментально. Внезапное желание подружиться с ним охватило глубины поверхности юношеского разума. — Если кто доебётся, мне говори, разберёмся. — Темнокожий подмигнул. Гукман до сих пор не знал их имён. *** Парня встретили вечерние сумерки, когда он вернулся домой. Папа с широкой улыбкой подошёл и приветствовал сына объятиями. Он что-то пёк в старенькой духовке. Раньше не умел, а теперь с каждыми разом у него получалось всё лучше и лучше. На спокойствие Гука Сербу отсутствовал. «Ищет работу как золото в рудниках» — альфа усмехнулся своим мыслям. Умывшись и переодевшись в домашнюю одежду, юноша принялся сперва за учёбу, затем вынул из пакета недавно купленный записной блокнот. Пришлось на черновике составить распорядок дней, а затем аккуратно переписать. В дверь постучали и после одобрения в комнату вошел Дао. Он принёс тарелочку, на которой лежала красивая, ароматная выпечка. Чонгук с удовольствием всё съел и поблагодарил родителя. Уют в их простеньком, но чистом доме был создан именно Чонгуком. На телефон пришло уведомление. Юноша всё ещё оставался в группе школы Маурон. Когда он запустил видео, опубликованное анонимно, его взял мандраж. — За что? — он выронил девайс. Ноги подкосились. Чтобы не упасть, пришлось лечь на пол. Слёз не было. Он и так много плакал. Ему сделалось дурно. Он вышел к умывальнику и умылся. Всех, кто присутствовал тогда, он помнил. И знал их имена. Кто-то из них это сделал, не иначе. Однако его слишком долго не забывают. Так понравилось унижать его? Альфа навис над раковиной, сильно сжимая кулаки. Он поправился. Из худощавого дохляка, вырос за лето в крепкого парня. Он вспомнил тот момент, когда отец пытался его маленького отмыть, прямо тут. Соседский омега отворил дверь. Увидев Чонгука, он фыркнул. Прошёл к свободной раковине, слил грязную воду из пластикового таза и принялся поправлять причёску. Наверное, он повесил на стену небольшое зеркало, в которое сейчас гляделся. Соседи, которые знали всё про тех, кто живёт у них за стенкой, обычно судачили про него. Говорили, что если он намарафетился и пошёл под вечер куда-то, то явно к очередному любовнику. Кстати, с годами он не утерял своей красоты. Всё такой же свежий, беззаботный и цветущий. Сколько у него детей? Впрочем, роды не испортили хорошенькой фигурки. — Чего смеёшься? — альфа не узнал своего голоса. Омега, видимо, тоже. Он медленно повернул голову и с удивлением поглядел на Гукмана. — Рот прикрой, — сосед всегда был высокомерным. Все знают, что он обычная шлюха. А шлюхи должны контролировать, что говорят альфе. Гукман резко приблизился. Он больше не малыш. Омега вздрогнул, когда парень схватил его за шею и протаранил к стене. — Не тебе мне рот закрывать! — он сильнее, агрессивнее. Он — альфа, ёбаный в рот! Омега, прижатый крепкой рукой у шеи, зашевелился. — Не дёргайся, блять! — Чонгук быстро спустил спортивные штаны и бельё… *** Омега обнял его за шею, коснулся губами щеки и томно вздохнул, расслабляясь на подоконнике. Чонгук отстранился. Отмыл член и руки в раковине. Сосед наблюдал за ним. Его взгляд поменялся. Гукман даже не поверил, что ещё какие-то двадцать минут назад омега плевался на него, а теперь замер, едва тот вскользь по нему глазами прошёлся. — Приходи на кофе завтра, — донеслось в спину, когда альфа покидал умывальник. Он не ответил. Теперь только месть. Чонгук уничтожит тех, чьи лица въелись в память. Теперь можно всё. Всю человечность из него вытеснили. Чонгук озлобленный, опасный, бессердечный! *** В древности считалось, что постыдными болезнями наказывались те альфы, коим довелось в прошлой жизни стать насильниками или мучителями. Боги грешников пытали и как есть, отправляли на землю, доживать отпущенное время в молитвах. Легенды рассказывали о красавце альфе, что жил свою лучшую жизнь. Омеги отдавались ему с удовольствием, дрались за него и даже убивали за право провести с альфой ночь. Родить от такого красавца — значит получить поцелуй небес. И всё бы хорошо, но нашёлся тот, кто отказал красавцу. Не стерпев такой наглости, он взял омегу силой. За что в наказание получил жестокий, позорный недуг. Такой болезни никому не пожелаешь. А главное, как от этого ущемлялось достоинство. Страдая от тяжёлой формы редкого врождённого недуга, усугублённой половой дисфункцией и сезонным воспалением мочеиспускательного канала, спортсмен начинал верить в древние небылицы. Прошлой жизни и уж тем более грехов он не помнил. Хотя что бы это поменяло? Если боги и существуют, то прощение им чуждо. Временами, когда из-за обострения в мочеиспускательном канале Намджуну больно мочиться кровью, он меньше пьёт воды. Не помогает. Ему приходится ото всех скрывать. Всё слишком запущено. Специалистов в этой области мало, да и диагноз не точный. Побегав по знахарям и ворожилам, Намджун уяснил — ему всю жизнь с этим жить и страдать. В детстве папа пытался понять в чём дело, проблема была бы тогда легко разрешимой, но из-за безграмотного доктора Кимов попросту зря заставляли сдавать бессмысленные анализы, выдаивая деньги. Бесполезные таблетки. Неприятные процедуры. Толку ноль. Маленький альфа любил легенды, много читал и увлекался древней мифологией. Веруя в божественные наказания, он считал для себя полезным выдерживать всю ниспосланную свыше боль. Ведь за раскаяние могут и помиловать… — Как твоё здоровье, мужичок? — Намного лучше, — пришлось солгать. Ему почти одиннадцать. Он быстро растёт и по всем намёкам вымахает в гиганта. — Ну вот, а ты боялся, — осматривать его никто не стал. Доктор поначиркал неразборчивым почерком в медкарте то, что за деньги просили Кимы и отпустил мальчишку. — Спасибо, доктор. После этой встречи карьера доктора медленно полетит в пропасть. Намджун лично приложит руку к мутному делу, относительно обвинений в педофилии. К моменту разбирательств ему уже будет пятнадцать и узнать в нём того пухленького недоальфу будет сложно. Стремительно парнишка возьмётся за отцовские дела лично и к шестнадцати годам сумеет засадить доктора за решётку. Правда сфабрикованное дело не будет иметь отношения к намджуновым проблемам, но в понимании альфы врачевателю следовало развивать навык в своём важном деле, а не только языком молоть. Не упусти он период, в пятилетнем возрасте, всё у Джуна могло сложиться иначе. В этом он был уверен. Старенький, опытный доктор из заграницы всё объяснил. Намджуну требовалась сложнейшая операция. В ранние годы она не опасна, а вот взрослый альфа может в лучшем случае остаться калекой. Никто не возьмёт на себя такую ответственность. Слишком поздно. Уговаривать старичка долго не пришлось. Человечный и добропорядочный, он всё подготовил к тайной (по просьбе Намджуна) процедуре. А на следующий день умер, не успев помочь нуждающемуся. — Это конец, — Ким потерял надежду. Страх и ненависть поселились в нём. Не приведи вселенная кто-то узнает о его неполноценности. Он убьёт любого. Он не позволит чужим устам шептать про это, и чужим ушам слушать. Кто бы мог подумать, такой красавец альфа, знаменитый и состоятельный не может считаться настоящим мужчиной. Половая дисфункция нехило капала на мозги. Агрессия моментами так и рвалась наружу. По своей природе альфа спокойный и рассудительный, но спонтанные приступы злости играли против него. Немало дел он наворотил, когда очередная вспышка накрывала разум. Вокруг него омеги скачут толпами, его парень один из самых красивых и желанных омежек современности. И уже давно намёки кидает, причём открытые. Обиднее вдвойне, если приходится врать и строить из себя полового гиганта. Разговоры о сексе раздражали, а потом он понял, как именно надо их развивать. Ведь странно, однако, если в период пубертата альфа не реагирует на такие темы как положено. Это может вызвать подозрения. А своя репутация Киму дороже всего. Он научился распознавать вызывающие запахи и уживаться с ними. Во лжи ему не было равных. На вечеринки альфа ходил с удовольствием, хотя и контролировал сколько и что выпивает. Не раз Намджун накачивал податливых омежек и подстраивал всё так, будто они провели бурную ночь, правда о ней ничего не помнят. Иногда он подбрасывал омегам воспоминания, имитируя с ними половой акт. Что взять с них, если они едва могут видеть и слышать, почти не соображают. Запоминают только нависшее над ними лицо и огромный член внутри. Намджун превосходно убеждает, обводит вокруг пальца. Искусственный орган, который он заранее прячет, в пьяном бреду омегами почти не различен. Пока никто не подозревал ничего. Искусно приврав, будто этих шлюх у него было сотни, так что он забыл имена, Джун лишь подкреплял среди своих статус завидного любовника. А Татти рассказывал байки о чести. Мол, только после свадьбы, ты ведь не другие омеги. Ты —особенный. И омега в это верил охотно. На едине с собой Джун звереет. Молодой альфа кулаки в кровь разбивает о стену, проклиная небо и зло пошутившую над ним природу. Как он даст потомство? В душе ему очень хотелось прикоснуться к телу омеги собственным членом. Ощутить дрожь хрупкого создания, увидеть в его глазах восхищение и желание. Почему-то представлялся не Татти, а кто-то другой. Его лицо очень смазано, он лишь собирательный образ. Картинка. Никогда никого красивее своего воображаемого принца он в жизни не встречал. Тоска так и пробиралась в душу, заседая там хозяйкой. — Смотрю, ночка прошла бурно? — друзья, приятели, подчинённые сами того не зная, раздражают тупыми вопросами. — А то, — с улыбкой кивает Намджун, ненавидя всех и вся. Едва остаётся в одиночестве, готов первому встречному лицо разворотить. И с чего всех так ебёт его хер? Вот прям надо сунуться и узнать, с кем и как он трахается? — Тьфу! — сплёвывает парень на ковёр. Противно от вранья и собственной неспособности в мужском проявлении альфы. Обычно Намджун укрывается с головой, собираясь в одеяльный кокон. Так ему комфортнее. Спать рядом с кем-то невыносимо. По настоящему качественной эрекции он так и не испытал. Из-за боли и дискомфорта заниматься самоудовлетворением сложно. Всё копится внутри. Временами альфе хочется взорваться, словно он шарик. Ночами, от сладостных снов он кончает, просыпается от боли и до самого утра не может уснуть. Так и проходило его пубертатное изнеможение. Постепенно Намджун охладел ко всему интимному. Страх подавлял желание или оно блекло от мысли, о нестерпимой агонии. Он научился контролировать степень своего возбуждения. Научился обманывать и имитировать. Но это не жизнь, а чья-то злобная игра. Однажды, тёмной ночью, когда он со своей группировкой ворвался в барак одного нехорошего альфы, посмевшего кинуть их компанию на деньги, омега, что находился в его постели визгнул до рези в ушах. — Твой? — Намджун кивнул на омегу и пойманный в силки альфа закивал. Обнажённое, неидеальное, но всё равно красивое тело вызвало в глазах присутствующих альф голод. Намджун ощутил этот аромат. Ему стало жаль себя, но он успешно воспроизвёл выброс феромонов, представив перед собой того самого единственного, пусть и воображаемого омегу. — Пожалуйста, — омега на постели трясся, как клиновый лист на ветру. — Не… не надо. Здоровенный альфа подошёл к кровати. Предателя силой держали, пока тот молил не касаться его жениха. — Что не надо, малыш? — Намджун притянул стройное тело к себе, схватив омегу за лодыжки. Он встретил сопротивление и ему даже понравилось. Если бы не нарастающая в паховой области боль, он бы сделал это. Ему приятны мольбы, а тем более от тех, кто слабее. Ощущение всевластия так сладостно и быстро прилипает, развращая человека, уподобляя его животному. — Умоляю, прошу, не трогайте. Я всё верну… — орал ворюга. Джун приказал жестом и альфе заткнули ему рот. — Иди сюда, красавчик, — Ким прижал омегу к себе, заглянул в его огромные глаза. Такой мягкий и живой. На удивление пахнущий приятно, для левобережного. В этой части столицы мало красоты, откуда у Варо такой прелестный омега? Он в этом бараке по своему желанию. Любит этого убогого? Намджуну грустно. Почему не его? Ну правда, куда не глянь, кривых, косых, нищих альф обласкивают хорошенькие омежки. — Я ни в чём не виноват, — мягкие волосы касаются намджуновой кожи, вызывая азартную дрожь. Мурашки замечают все и выказывают неуместную поддержку. Член у Альфы и без того большой, едва налился кровью, так сразу из штанов торчит. Намджуну больно, терпимо, если встанет сильнее, пойдёт кровь и альфа в конвульсиях падёт на трухлявый пол. К сожалению, в его возбуждении есть предел. Он умело держит стояк так, чтобы балансировать на грани. — Пусти! Не трогай! — омега кусает его за руку и это почему-то безумно приятно. В штанах усиливается напряжение, и оно достигает предела. Боль глушит эрекцию. Пора заканчивать спектакль. — П-а-п-а… — альфа из последних сил рвётся, даже плачет. — Времени неделя, Варо. Или я вернусь и твой омега так просто не отделается, — он отталкивает птицей бьющееся в его руках тело. — И не вздумай слинять. Я тебя везде достану, уяснил? — Он посылает омеге поцелуй губами, голодно оглядывая обнажённые ножки. Парни Джуна пинают Варо. Омега глядит со страхом, но… есть нечто большее в его глазах. Намджун чуял аромат желания. Омега из моральных принципов сопротивлялся и даже делал это почти искренне. Об этом знают только они, другим такие тонкости недоступны. В какой-то степени этот факт подогревает уязвимую самооценку Кима. «Пожалуйста, не трогайте! Молю!» — мысленно кривится альфа, высмеивая омежку. — «Да кто тебя трогать-то собрался, тупица… Не могу я… тронуть…» — очень уж хотелось. Секс, как показала жизнь, непозволительная для Намджуна роскошь. Зато можно творить беспредел, на левом берегу это вполне безнаказанно. Главное иметь хорошие отношения с правобережной элитой. Намджуну нравится владеть, управлять, командовать. А то, что ни с кем спать не может, ну и пусть! У него нет ни к кому истинных чувств. Любви он не жаждет. Считает её выдумкой. Он может и хотел бы кого-то силой взять. Милые, нежные и податливые омеги в пубертат сводили его с ума. Он воображает свой идеал и по сей день его вспоминает. Омегу, с макушки до пят милого, грациозного, обладающего натуральной красотой. Конечно, таких сейчас мало, но в его представлении буйствует образ того самого. Жаль, в реальной жизни никого даже издали похожего он не нашёл. Со временем искать перестал. Татти нужен для прикрытия. На деле с ним сложно общаться. Омега холоден и замкнут, излишне настойчив и капризен. Им просто не о чем болтать. Каждый из них на своей волне. Но пока публике нравится шоу, пусть всё идёт как идёт.