DARK MIRROR

(...) За месяц до начала учебного года Гук накопил достаточную сумму денег, чтобы хватило и на карманные расходы с учётом запаса, и на косметический ремонт в квартире. В выходной от работы день он проснулся пораньше чтобы успеть до вечера облагородить хотя бы свою комнату. Следующий выходной ушёл на родительскую спальню. Постепенно жилище преображалось. Каждый день юношу ждал дома вкусный ужин и чистая одежда от Дао. В помощь папе он купил самую простую стиральную машинку. По меркам их жизни это небывалая роскошь. — Сынок, — омега прижал Чонгука к себе и даже заплакал, когда тот распаковал коробку. Подарок подержанный, но при этом в отличном состоянии. Это не просто дешёвый презент. Стирать вручную папа не мог из-за слишком тонкой кожи. При долгом соприкосновении с мыльной водой она отходила большими кусками, а место отслоения опухало, воспалялось и кровоточило. Очень много лет Дао умолял мужа хотя бы полуавтомат купить. Но денег не было. Его и на хлеб-то не хватало, какая там стиральная машинка. — Пользуйся, — улыбнулся кротко Чонгук. Надевая каждый день чистую, глаженную одежду, юноша будто иначе ощущал себя. Более уверенно. Взгляды омег всё чаще будут задерживаться на нём. Только не как в Мауроне, высмеивать, напротив, рассматривать с интересом. — Почти как новая, — улыбка на лице папы лучшая награда. Он обернулся и оглядел фронт работы. Остались сущие мелочи. Кое-где докрасить, кое-что забить и пробелить. Богаче их чертог выглядеть не стал, зато однозначно преобразился и теперь не вызывал рвотный рефлекс. — Ты у нас просто золото, — голос отца был далёк от похвалы. Чонгук обернулся на него. Мужчина закурил папиросу. Запах её въедался в чистые шторы, стены и кожу. — Мы в доме не курим, — заметил Дао. Сербу продолжал затягиваться и будто дразнясь, глядел на мужа с неким вызовом. — Выйди пожалуйста на улицу. — Всегда курили, — усмешка. В голове юноши раздаётся хлопок. — Ты сам пыхтел, как паровоз. — Сербу, — голос у молодого альфы ломался. Он рос и набирал вес. Ещё немного и сравняется с отцом. Молодой организм горяч, требователен. Работа закаляет его и формирует красивые формы пресса и мускул. — В доме никто не курит! Взор мужчины говорил о многом. Они пристально глядели друг на друга. Сербу приоткрыл свои тонкие, иссохшие губы. В уголках копилась вязкая слюна, превращалась в грязного цвета пену. Умыть лицо альфа старший не спешил. Его запах изо рта отталкивал. Соседние альфы без особого желания здоровались с ним за руку. На краткий миг в голове Сербу проскочила мысль. Чонгук буквально услышал её в чужой голове. Юноша моментально перевёл родителя из категории «горе отец» в категорию «тот, кто может с лёгкостью предать». Отец вышел. Но его недовольство излучало некую враждебность. Сложилось впечатление, что альфа поглядывает на семью с завистью. Особенно его неоднозначный взгляд касался Чонгука. Парень ощущал это, но виду не подавал. Не бросит же он работу и начатое, только чтобы гордость неудачника отца не ущемить. — Сынок, — Дао ещё крепче прижал парня к себе. Их отношения заметно улучшились, юноша даже жалел, что тогда упрекал родителя и лил от злости грязь ему на голову. Но Дао понимал, что Чонгук имеет на это право. Они поговорили и выяснили отношения. Остался только Сербу, а тот беседовать по душам не спешил. Он склонял мужа передать семейный бюджет именно ему. Дескать сам будет ходить на рынок, вместо приевшихся магазинов с повышенными ценами. Да и вообще задача Дао домом заниматься, а не казной. Естественно, омега отказал, причём мягко. Никто больше не гнал старшего альфу искать работу, а тому лишь за радость. Чонгук выровнял денежное положение читы Чонов. Они по сей день не богаты, но как было и как стало — существенно чувствовалась разница. Помогать с ремонтом отец не стал. Он с утра пораньше умылся, даже почистил свою обувь и заявил, что уходит на поиски работы. Домочадцы удивились, пожелали удачи. До вечера его не было, а с приходом темноты он явился пьяный и грязный. Видимо падал на землю, пока домой полз. Испачкался в краске, когда случайно её опрокинул и заляпал недавно выкрашенную стену. Чонгук поглядел на него, как на ничтожество. Старшему альфе это не понравилось, но он промолчал. Папа ничего спрашивать не стал, тогда альфа посчитал не лишним самому отчитаться… — Угостили. — М-м-м, — кивает головой омега. — А что с работой? Альфа тяжело вздыхает, опускает голову. Чонгук поджимает губы. Он бы и рад съязвить, но это ему кажется даже не смешным и бесполезным занятием. Видно же, что отца совесть не мучает. Утром он спокойно пил и ел заработанную сыном еду. Даже приступ наглости выказал… — Мне нужно пару сотен, — отец не просил, скорее требовал. — Зачем? — Дао ведь имеет право узнать. Он хранит деньги сына и тратит их с умом. Доны с неба не падают. — Дай, говорю. — Заработай, — Чонгук тихо открыл дверь и встал на пороге свей комнаты. Альфа окинул сына быстрым взглядом. — Я тут хозяин, — напомнил отец. Он говорил спокойно, хотя не сразу понятно, с какими мыслями на уме. — Хозяин наводит порядок, — Чонгук приблизился к столу. Дао протянул ему любезно кружку ароматного кофе. — А не ищет вечно работу. Хозяин берёт ответственность за свою семью. Ты только болтаешь много. — и это так. Сербу может молоть языком часами. Он пытается угодить всем, но не семье. То, что пиздаболы в обществе высмеиваются, так эту истину Гукман просёк и в копилку опыта занёс. Люди, а в особенности альфы, по типу Сербу красноречивы, но уважением не пользуются. Завтрак в горло не лез. Гук собрался быстро и намеревался пораньше прийти на работу. Моко уже доверял ему ключи от лавки. Чонгук спокойно мог вести торговлю. Дао поглядел на своего альфу и попросился пойти с Чонгуком. Возможно, компания вечно ноющего мужа ему наскучила. Сын лишь рад. Они оставили Сербу в одиночестве, чтобы ему комфортнее о позиции хозяина думалось. Моко очень тепло принял омегу и отхвалил такого молодца, как Чонгук. Гордый Дао направился домой. Это тот период жизни, когда омега мог оправдать бессонные ночи и вложенные в своё дитя силы. Посреди кипящего работой дня, на телефон Гука поступил звонок от Дао, едва тот вернулся домой… — Сынок, он пропал… — омега взволнован и слышно, как готов расплакаться. — Кто? Сербу? — Да, — хнычет омега. — И вместе с ним все деньги. — Вот как? — Гук не сильно-то и расстроился. У него имелась своя заначка, а сколько он зарабатывает никто не знает. Хотя его и огорчила эта новость, но он совсем не удивился. — Пап, успокойся. Всё хорошо, поверь. Мы с голоду не умрём, даю слово. Это к лучшему. Ты же это понимаешь? Немного помолчав, Дао согласился. К концу их беседы Чонгук сумел развеселить родителя. Они отпустили Сербу, а ведь он не далеко ушёл, на самом деле. Поздно ночью гремя всем, что попалось на пути пьяный в сопли мужчина вошёл в квартиру. То ли песнь, то ли вой рвались из его горла. Дао выскочил из своей спальни, а Чонгук из своей. — Где деньги? — Дао не собирался прощать мужа. Он решился на развод. — Ха-а-а-а, — Сербу сел на полу, глядя поплывшим взглядом на омегу. — Те, что твой выродок заработал? — Я и твой выродок, — Чонгук приблизился на пару шагов. Дао сына защитил, отчитав нерадивого муженька. А тот слушать молча не стал. Алкоголь надоумил начать огрызаться, спорить. Мужчина говорил о своей правде, о своём мире и его правилах. — Так и живи в своём мире, и вообще, выметайся отсюда. Ты тут лишний! — наконец-то папа дал достойный отпор. Это не похоже на тот бубнёж невнятный. Омега решился и был категоричен. — Шкура ты, — заулыбался альфа. Гнилые зубы выглядывали из-за узких, обветренных губ. По подбородку тянулась вязкая слюна. — Продажная шкура. Я тебе жизнь отдал, а ты мразь вот как со мной! — Сербу встал в полный рост и стал идти на мужа. Он махал руками и сыпал оскорблениями. — Эй, ты! — Чонгук подскочил к альфе. — Думаешь, ты больше меня знаешь? Да ты жизни не видывал, малолетний ублюдок! — гнев пал на ребёнка. Сербу тыкал пальцем в грудь сына. Высказывал то, что вообще не соответствовало действительности. Его мировоззрение словно жило во своеобразном коконе и не выходило за его пределы. Желание пользоваться привилегиями и неумение брать на себя ответственность понизили авторитет альфы до уровня плинтуса. — Я весь в тебя, — Чонгуку совсем не обидно. На самом деле ему плевать. Кто ему говорит такое, ну вот кто? Сербу отброс, к сожалению, он и родитель Чона, но дети не продолжение своих родителей. Оттолкнув от себя альфу, юноша собирался уйти спать. Что толку с пьяным разговоры вести? По утру протрезвеет, тогда и попросят собрать вещички и уйти. Для шатающегося в опьянении он был быстрым. — Твоё блядское воспитание, мразь! — первый удар пришёлся на плечо. Омега успел увернуться. Чонгук за долю секунды предотвратил следующий удар. С силой откинув мужчину от папы, он будто сорвался с цепи. Напал на альфу и принялся бить куда попало. Молотил руками и ногами. Дао запаниковал, расплакался. Его мольбы были услышаны. Выпустив пар, а заодно и копившуюся годами обиду, Чонгук встал над отцом, глубоко дыша. Его ладони окрасились кровью, а лоб покрылся испариной. — Ещё раз тронешь папу, я тебя лично в больницу положу, ты меня понял?! Отец моментально отрезвел. До утра его было не слышно и не видно. Чонгук не испытал гордости или приятного послевкусия победы. Эта разрядка из раздела низменных. Он понимал, что не является хорошим сыном. А ещё осознавал, что это ему следует взяться за своё воспитание и воспитание родителей. У них в семье нет альфы и не было. Но эта проблема не вечная. Теперь задача юноши вести за собой, отвечая головой за родителей. Он готов поддержать папу, если тот всё же решится разводиться. Их семейная идиллия — просто иллюзия. Не семья они, а лишь пародия. Конечно, он так не хотел. Полноценное семейство — истинное счастье для любого ребёнка. Отец и папа полный мир, особенно если в этом мире царит любовь, забота и защита. Чонгук мечтал о том светлом дне, когда Сербу наконец найдёт работу, отмоет свои жирные волосы и почистит зубы. Начнёт помогать наладить дела и вообще покажет себя примером для сына. Утром Чонгук понял, как только увидел родителей — развод в прошлом. Сербу с заплаканными глазами кинулся на колени и принялся бить Чонгуку в ноги поклоны. С ужасом парень осознал, что Сербу целует ему ноги. Какой ничтожный. Взяться за ум не может, а пасть так низко выбрал. «Ничего не чувствую» — и злости нет, да и вообще в душе пусто. Юноша молчал. Он лишь кивнул Дао в знак поддержки его решения и получив на лице омеги широкую улыбку, смирился. По дороге на работу он задумался о давно прячущейся в закромах разума мысли… «Я совсем один» — да, с папой они сблизились. Но это только заслуга Чонгука. Принимать сложные решения, думать, работать и многое другое ему придётся в одиночку. Он любит Дао, хотя осознаёт, что тот наивен и глуп. Перепрятав заначку и ключи от чужой лавки, Чонгук приходит к решению, что со временем ему лучше найти себе отдельное от родителей жильё. Атмосфера в семье колебала нервы и грозилась заколебать до потери пульса. У парня появилось много планов, он начал мечтать. И не так, как раньше, а совершенно в ином ключе. Сербу сбивал настрой, а Дао вытягивал энергию. До начала учёбы пара недель. Ему нужны силы. Чем больше, тем лучше. И как факт, принял истину. Отца он не любит. Сколько бы там не орали психологи о прощении родителя, Гукман кастрировать свою обиду не станет. Пока Сербу не заслужит его прощения, не станет юноша принимать его. Отпусти и станет легче, говорят они. Пошли вы, умники хреновы — думает он. *** Школа Читли расположена на левом берегу Мрачки. Она работает по той же системе, что и Маурон. С малюсеньким отличием в виде миллионных вложений от спонсоров, а уж исходя из этого факта становится ясно, как же сильно отличаются Маурон и Читли. Альфа стоит за старыми воротами. Их редко красят, они ржавые, покошенные и скрипучие. Здание тысячи раз подлатано и побелено, но от этого вид лучше не становится. Государство с явной неохотой вкладывает крохи в это заведение, судя по его общему виду. Со скрипом отворив калитку, юноша пошёл по потрескавшемуся асфальту к главному входу. Кое-где выглядывали травинки, пробивающиеся в щелях. Сам же дворик не большой, но убранный. Деревянные окна прокрашены тёмной краской, коричневого оттенка. Стёкла мутные и в некоторых окнах отсутствуют. Заменяющая их клеёнка намекает на убогость данного заведения. — Что за… — дверная ручка осталась в широкой чонгуковой ладони. Пришлось прикрепить её, но неплохо бы и забить гвоздями. Крыша прохудившаяся, в сезон дождей даёт течь, о чём говорит жёлтое пятно на потолке и полупившаяся побелка. Коридорный пол из деревянных брусьев, очень скрепит. Заметно, что ремонт делался из последних сил и божьего слова. Очень сильно это упадочное здание напоминает мальчику собственный дом. Чонгуку предстоит прижиться в этом мире. Ему кажется, что это будет не легко, но однозначно намного проще, нежели в элитной учебке. Он делает первый неуверенный шаг к кабинету директора, оставляя позади реконструированный мост, один из тех, что связывает два разных мира в одну большую столицу. А также бросает за плечи прошлое. После Маурона поступить в Читли задача не из сложных. Спокойный омега принимает Чонгука. Он задумчиво рассматривает предоставленные ему бумаги. До начала учёбы неделя. Показатели юноши его не смущают, вопросов он не задаёт. Хотя на лице выказывается удивление, едва пожилой омега успевает прочесть название места прошлой учёбы. Такое незаинтересованное поведение нравится Чонгуку. Внимание ему хватило. А тут, заметив пару тройку учеников он отметил, что ничем не отличается внешне. Слиться с массой для него куда приятнее, чем ходить белой вороной. Омега хмурится, и юноша спрашивает… — Я вам не подхожу? Мужчина подымает на Чона удивлённые глаза. — Может мы не подходим тебе? — в Мауроне все обращались друг к другу исключительно на вы. Учителя и ученики общались на равных. Очень часто в отношении Чонгука это правило нарушалось. Ему почти все сходу «тыкали». В этой школе не ощущалось напряжения. И директор казался простым, бесхитростным. — Уйти из Маурона… — директор подбирает слова. — Может стоит вернутся? Одолжить денег… — Дело не в деньгах, — Чонгук прекрасно понимает ход мыслей директора. Дети глотки друг другу грызть готовы, чтобы иметь возможность поступить в эту престижную школу. А Чонгук уходит. — Я там чужой. Мужчина тяжело выдыхает. Поднимает голову и разглядывает Чонгука внимательно. Юноша опрятен, чист и спокоен. Недавно он получил от Моко аванс, чтобы приодеться. Конечно не в бренды, однако выглядит юноша очень даже хорошо. — Что ж, дело твоё, — омега заметно загрустил. Чонгук понял причину. — Вы там тоже не прижились? — Да куда уж, — машет омега рукой. — Меня выперли, — быстро прижимает ладонь к губам. — Негоже мне так выражаться. Ты уж прости. — И меня… выперли, — Чонгук ловит сочувственный взгляд. Они оба пережили то, с чем не хотят делиться. — Мне нужно тест пройти? — обычно такие правила. Общее тестирование сдают перед зачислением новые ученики. — Оставь, — омега подписывает документы. — Я и так тебя приму. Вижу, ты мальчик хороший. — А можно мне для себя? — Ну раз не торопишься, — мужчина жмёт плечами. Директор начинает нравится Чонгуку. Простота этого человека подкупает. Приняв из его подрагивающих от старости рук листы с тестом, юноша взялся за работу. Как оказалось, вопросы очень простые. В государственных школах программа максимально упрощена. И если в Мауроне Гук едва бы набрал проходной балл, в Читли директор оценил его на высший и похвалил. Директор приветствует нового ученика рукопожатием и определяет его в первый класс старшей школы. — Умные ребята нам нужны. «Эх, если б я ещё был умным» — Чонгук благодарно кивает и услышав вдали стук молотка, просит у директора разрешения починить дверную ручку. — Инструменты, — не было сомнений, омега немалую часть починочной работы выполняет сам. Он выглядит таким же старым и немощным как само здание. Чонгук забирает всё необходимое, добротно крепит ручку и слышит за спиной похвалу омеги. Директор упоминает и других учеников, старшеньких, которым не плевать на школу. Словом, своими силами учащиеся латают дыры. К их числу пришивается Гукман. Младшие ученики узнают откуда прибыл Чонгук и видимо, начинают им интересоваться. Юноша оборачивается… «Грязная, забитая малышня. Попахивает провинцией» — мауронский сходу становится предметом для обсуждений. Но в отличии от прошлой школы, в этой Чонгуком интересуются исключительно в хорошем ключе. Чону такое внимание не нужно. Закончив работу, он помогает директору передвинуть шкаф и перенести кое-какое барахло. Уходя, слышит вслед кучу благодарностей и дурацкие вопросы от малышни по типу… — А вы ведь не уйдёте в другую школу? — А в Мауроне красиво? Там, наверное, тяжело учиться? — А вы далеко живёте? А сколько вам лет? — А-а-а… у вас есть омега? Вопросы чуть смущали. Чонгук мало с кем разговаривал, а тут назревал длинный диалог. Внутренняя паника толкнула юношу на утёк. Но не срываться же ему на бегство. Он решил изобразить занятость, чем ещё более заинтересовал младших. — Мне пора идти, — Чонгук не хочет грубить, ведь ему ещё предстоит учиться в данном заведении. Младшие и средние классы от старшиков ограждала тонкая фанера, покрашенная в бледно-голубой. — Когда начнётся учёба, я вам всё расскажу. Хорошо? — мелкие радуются и кивают. Выйдя за дверь, юноша слышит ненароком кинутое… — Какой красавчик! У Чонгука на секунду отнимаются ноги. Его никогда не называли красивым, даже симпатичным. Все три омеги, на пару лет младше Чонгука. Как бы там ни было, ему стало приятно. Непривычное чувство застряло в груди. Выйдя за ворота, юноша усмехнулся и повторил… — Красавчик, — ему даже захотелось рассмеяться. Вот Намджун да, красавчик. Хоть и тяжело вспоминать его сейчас, а ещё тяжелее Татти, а всё никак из головы не уйдут. Не столько обида мучила парня, сколько один простой вопрос… — За что так жестоко? — мотивы мауронских ему не ясны. Может они сотворили с ним то, что сотворили просто потому, что могут себе это позволить. В их глазах виднелось удовольствие и любопытство. Чонгук ничего не забыл. Лица живые, жестокие. Среди них одно… красивое. По щекам слёзы. Гук смахнул их. Пора идти готовится к учёбе. Мимо на мопедах пронеслись альфы. Над ухом пролетел свист. Громыхающий мотор старой клячи просил глушителя. В этом районе Летограда нет крутых спортбайков или дорогих машин. Пыль занесённой песком дороги оседала на коже, вызывая зуд. Юноша остановился на мосту через Мрачку, взглянул вниз. Бурлящие потоки грязной воды спешили куда-то вдаль. Река пахла химическим раствором, спускаемым как отходы производства. Задумавшись, Чонгуку на миг сделалось дурно.