2149

Дождь неустанно лупил по красной черепице и смешиваясь c серой грязью, налипшей на стенках старых труб, стекал сильнейшими ручьями на брусчатку старых улиц. Я продолжал отбывать своё наказание, стояв босыми ногами на холодных камнях. Хорошо что мне хотя бы разрешили прикрыть голову клеёнкой, можно сказать мне этим оказали милость, ведь я - Эрик Ковальски посмел задать неприемлемый вопрос прямо на уроке истории. Меня едва ли не отлупили указкой и не надрали уши на глазах у директора, но все обошлось тем, что я оказался под дождём, в то время как в кабинете истории тепло и уютно. По крайней мере физически… Стуча зубами и прыгая от холода с ноги на ногу, я обдумывал свой роковой вопрос: «А что было на нашей земле до Утропии?». Стоило мне выпалить это, как весь класс умолк и словно стая волков уставился на меня. Учительница раздражённо поджала губы и потянулась к лежащей на столе указке. В этот момент у меня внутри все сжалось и я стыдливо засунул руки под стол, параллельно пряча от всех испуганный взгляд. -Ну Ковальски и выдал…-прошептал зубрила на первой парте. Другие дети строили мне рожи или показывали неприличные жесты. Учительница наклонилась ко мне и окинув мою парту презрительным взглядом сказала: -Ты, Ковальски, с такими вопросами можешь не то что к директору, на позорный столб отправиться. -шипела худощавая женщина, сжимая в кулаке остроконечную указку. -Утропия была всегда! -рявкнула она ударив ладонью по столешнице. Я вжал голову в плечи и задрожал, боясь открыть глаза, мне начало казаться что меня вот-вот ударят по лицу. Дети прекратили болтать, но от моей парты глаз не отрывали. Наверняка ждали какое-нибудь зрелище… За окном зловеще продолжал шелестеть дождь. Я невольно поднял взгляд на искривлённое злостью лицо преподавателя, на её указку, которой она ежедневно била кого-нибудь за непослушание. «Теперь моя очередь…» -обречённо подумал я, как вдруг моё ухо схватили тонкие пальцы. Нестерпимая боль мгновенно разлилась по уху и голове, я зашипел, а одноклассники стали насмешливо улюлюкать и выкрикивать разные фразочки: -Так тебе и надо! -рявкнула рыжая девочка со второй парты. -Тупица! Будешь знать как идиотские вопросы задавать! -плевала стая мальчишек у стенки. Очкарик с третьей парты показал мне средний палец. -Я звоню матери, Эрик! -пригрозила учительница и грубо сжала мою ладонь. Мы шли по серому коридору с одинаковыми зелёными и синими дверьми. Я вздрагивал при каждом повороте. Предвкушая неприятный разговор, ещё и наверняка маму позовут… От этого мне ещё страшней стало, она ненавидит когда её «дёргают» с работы, ведь она военная и постоянно занята, может даже не ночевать дома и уезжать в длительные командировки на другой конец страны. Мы оказались у главного входа, надо мной висел портрет Сестры, она ежедневно «сверлила» своим соколиным взглядом каждого вошедшего в школу. Первоклашки даже немного побаивались этого красного полотна с «железной леди» в зелёном мундире. -За мной, Ковальски. -дёрнув мою руку приказала учительница и мы свернули налево, в самый тёмный коридор, который вёл прямиком в кабинет директора. От вида еле мерцающей лампочки у меня подкосились колени, а в горле образовался ком. Мне было очень страшно, говорят он лично может избить провинившегося. В кабинете стояла гробовая тишина, было слышно лишь противное жужжание старых люминесцентных ламп и ливень за окном. Самого господина Шварца не было на месте и учительница, злобно окинув его рабочее место: широкий стол с ноутбуком, кипами бумаг, документов и маленькой статуэткой Сестры, приказала: -Садись, Эрик и жди. -шикнула она. -И только попробуй сбежать - хуже будет. Я стушевался и сел на серый диван напротив стола, учительница зашла в какую-то дверь, куда ученикам вход был воспрещён. Теперь я совсем один, и противные шумы больно царапали по ушам. Нервно водя пальцем по коленке, я рассматривал кабинет, помимо стола здесь было два чёрных шкафа, почти засохшая пальма и портрет Сестры, точно такой же, как в коридоре. Он явно её любит. Поглаживая форменные брюки, я вспоминал, как мы гуляли с мамой, когда ей дали длинный отпуск, тогда был канун Нового года, поэтому мы отправились на другой конец города, где помимо уходящих за облака небоскрёбов, гигантских туннелей высотой с двадцатиэтажный дом, длинных железнодорожных мостов, по которым ежедневно гоняют тысячи поездов и электричек по всей стране и паромобилей с омнибусами, есть ещё и стеклянные мосты над огромным заснеженным парком. В том году туда привезли огромную ёлку и Зюзю, которые переливались разноцветными красками и отбрасывали на снег яркие лучи. Казалось, что он сам пестрил всеми цветами радуги, дети были в восторге. Я слегка улыбнулся и принялся вспоминать дальше, ведь там ещё была ярмарка, на которой мы с мамой накупили себе угощений сколько душе угодно. Облизываясь, я вспоминал пряники с белой глазурью, безалкогольный глинтвейн со вкусом корицы и еловых веток. А леденцов там была тьма, но мы взяли немного, потому что все они сделаны из дешёвых красителей, а настоящие медовые сладости только для богатых и стоили очень дорого. Тогда я очень огорчился тому, что мама не смогла купить мне хотя бы один такой леденец, но потом я отвлёкся на горки с ледянками и позабыл о не купленной конфете. А сейчас мне совсем не до конфет… -Ковальски! -резкий оклик вырвал меня из новогодних воспоминаний, и казалось рассеял их навсегда. Учительница стояла рядом с вошедшим в кабинет директором - мужчиной лет тридцати пяти в чёрном деловом костюме и зачёсанными назад, как у графа Дракулы волосами. Он и был похож на упыря, бледный как смерть и ростом почти два метра, а ещё он никогда не улыбался и говорил, что мы - непослушные дети и те, кто задаёт «неудобные» вопросы-«недостойные своей родины». Теперь и я в их числе. -Привет, любознательный мальчик. -укоризненно произнёс он, сев напротив меня. -Я слышал, тебя интересует прошлое Утропии? Я испуганно склонил голову и закусил губу, чувствуя как его холодный взгляд буквально пожирает меня. Он только кажется добрым. -Простите, господин Шварц, -простонал я. -Этот вопрос сам как-то вырвался. -начал оправдываться я. Директор нахмурился и сжал кулак, за окном прогремел гром, и мне стало ещё страшнее. -Это же урок истории, -сдавленно сказал я. -Вот я и решил поинтересоваться, что было на нашей земле до того, как появилась Утропия. Я заметил, что от повторения этого вопроса учительница ещё больше обозлилась, но господин Шварц продолжал сидеть с безразличной маской на лице. -Ты ещё слишком мал, чтобы задавать подобные вопросы, Эрик. -угрожающе произнёс директор и поднялся на ноги. -Сестра делает всё, чтобы тебе жилось хорошо и чтобы наша страна процветала. И чтобы получать все блага, которые даёт тебе родина, ей не нужно мешать, а в особенности совать свой нос не в своё дело. -завершил свой монолог господин Шварц и сел за свой стол. Я заметил как он устало протёр глаза и посмотрел на статуэтку. -Всё понятно? -устало спросил он. Я покивал и прикусив губу перевёл взгляд на учительницу. -Ну, что Ковальски, -бросила она. -Бить мы тебя не будем. Я с надеждой посмотрел на неё и уже было выдохнул, так как уже представил раны от линейки на руке, но тут она продолжила свою речь: -Но наказание никто не отменял, поэтому снимай ботинки и марш во двор! -приказала она таким грубым голосом, что у меня сердце сжалось, а господин Шварц украдкой глянул на неё, но ничего не сказал. -Но…-начал я, как тут резкий окрик директора, больше похожий на собачий лай, прервал моё слово. -Марш во двор, Ковальски! -кричал он ударив кулаком по столу. -И не смей перечить учителю! Мне пришлось послушаться, и вот я уже стоял без ботинок на холодном полу, смотря на стекающие по стеклу капли дождя, и от их вида по телу пробежались мурашки, я представил как мне будет холодно и я промокну до нитки. -Клеёнку возьми. -протянув прозрачный свёрток отчеканила учительница и открыла дверь. -Вон! А я пока позвоню твоей матери. -подытожила она и хлопнула металлической дверью. Так я и оказался на улице, и уже не чувствую ног, скорее бы приехала мама… Мне удалось спрятаться под навесом у школьного склада, оттуда хорошо было видно внутренний двор и светящиеся окна кабинетов, я промок до нитки, даже клеёнка не помогла и я швырнул её на старые ящики, чтобы не мешала, ботинки я поставил рядом, но дождь добрался и до них. «Точно заболею» -сам себе я вынес приговор и сел на ящик, с волос противно капало прямо на лицо и сейчас больше всего хотелось оказаться дома у тёплой батареи в обнимку с чашкой чая и плюшевым щенком. И чтобы рядом сидела мама и рассказывала истории про отца, которого я видел только на фотографии, где он держал ещё совсем маленького меня на руках, тогда-то меня и забрали из «Лаборатории детства», как и всех детей Утропии. В звуках ослабшего дождя я услышал гул аэромобиля и спрыгнул с ящика, в груди забилась надежда и я, захватив с собой обувь, ринулся к выходу. Чуйка меня не подвела, и на стоянке у школы я увидел знакомый серенький аэромобиль. -Мама! -крикнул я и побежал к воротам, то и дело наступая в лужи и трещины на брусчатке. У ворот меня встретила высокая стройная женщина в серой военной форме, её блондинистые волосы были собраны в высокий хвост, а кирзовые сапоги, которые всегда были начищены до блеска, сегодня были испачканы в грязи и каплях дождя. Подлетев к воротам, я ухватился за решётку и радостно протянул к ней ладонь. -Привет! -пискнул я, пытаясь дотянуться до мамы, но она не сразу ко мне подошла, и даже не сразу посмотрела. Её взгляд был устремлён куда-то вверх, на здание школы, или на стоящий за ним небоскрёб. Она выглядела грозно, думаю она уже знает о моей излишней любознательности на уроках, училка всё доложила. Но мне кажется, что она не будет ругаться, мама никогда меня не наказывает. -Мне звонила госпожа Балевич, и жаловалась на тебя, -безразлично сказала мама, опустив взгляд на меня. -Но я плохо её слышала, расскажешь что произошло? -подойдя ближе спросила она. Но тут она заметила что я без обуви и нахмурилась, я аж отпрянул от решётки и прижал ботинки к себе, но мама лишь спросила: -Это тебя наказали? -строго спросила она сжав кулак почти до хруста. Я покивал и нажал на кнопку, чтобы открыть ворота. С их противным скрипом, который ежедневно режет мне и другим ребятам уши, я оказался в тёплых объятиях мамы, прижавшись к её серой форме, я вдохнул запах мокрой ткани и кожи от ремня, мама погладила меня по мокрым волосам и попросила сесть в аэромобиль. Оглянувшись на серое здание школы, с высокими окнами и квадратными колоннами, из-за которых можно было разглядеть внутренний двор и решётку, я как и мама посмотрел на скрывшуюся из виду верхушку коричневого небоскрёба. Я слышал, что в этом здании снимают разные фильмы и сериалы, а ещё пишут к ним сценарии. Мы с мамой не редко ходим в синема и смотрим наши утропианские мультфильмы. -Эрик! Живо в салон! -крикнула мама, заметив что я застыл на одном месте. Я сразу же запрыгнул на мягкое сиденье и опустил дверь, наконец-то можно было согреться, ведь я умею включать пол с подогревом. Я любил наш аэромобиль, он просторный с большими окнами и музыкой. Мне нравится летать на нём над городом и смотреть вниз на маленькие омнибусы с автомобилями. А когда мы подлетаем близко к дирижаблю, то мне становится страшно, он напоминает мне огромного кита или касатку, способную съесть кого угодно. А ещё возле руля приклеена папина фотография, мама говорит, что они её сделали через полгода после их знакомства, они тогда в Лейвс по работе поехали. Жаль я никогда не был в этом городе, я читал, что там есть море и речные каналы раскинувшиеся прямо в городе, вроде наших дорог, там даже на лодках плавают, прямо как на автомобилях. -Согрелся? -усевшись за руль, резко спросила мама. -Да. -сиплым голосом ответил я, мне начало казаться что я начинаю заболевать, хотя дрожь уже отступила. -Как они посмели выставить тебя на улицу? -прошипела мама под нос и завела двигатель. Аэромобиль медленно поднялся над землёй и плавно устремился в сторону перекрёстка за школой, у меня всегда при подъёмах замирает сердце, но это приятное чувство. Мы летели молча, мама смотрела на воздушные светофоры, а я на разные здания. Из-за тумана то и дело показывались статуи греческих Богов и разные произведения искусства, животные и рыбы с человеческими головами, мама свернула у целого здания в виде кита с открытым ртом. Потом мы пролетели под одним из железнодорожных мостов у резного здания со львами, которое было встроено прямо в скалу. А у нашего дома мы постоянно пролетаем над огромной статуей белой обезьяны, у которая держит в руках позолоченный шар напоминающий планету. Сердце снова замерло, мы пошли на снижение и я резко уставился в окно, сейчас я увижу Витани - бронзовую статую девочки примерно моего возраста, которая сидит на окне и улыбается всем прохожим, мне очень нравится её шарфик и длинные, похожие на парус волосы. «Привет, Витани!» - мысленно поздоровался я, перед тем как девочка исчезла из виду. Аэромобиль был уже в нескольких сантиметрах от земли, поэтому я быстро надел ботинки, чтобы снова не скакать по лужам и нормально дойти до квартиры, а там сразу в тёплую ванну. Во дворе стояли деревья с красной и коричневой листвой, которая каждый день падала, привлекая тем самым в наш двор роботов-уборщиков, которые справлялись с нею в два счёта. -Пошли скорее! -подгоняла меня мама, закрыв аэромобиль на ключ. Я забежал в только что приехавший лифт и дождавшись маму, дотянулся до кнопки 71, я гордился тем, что теперь могу на неё нажимать без чьей-либо помощи, вызывая тем самым улыбку на мамином лице. Прислушиваясь к гудению лифта, я снова начал замерзать, мокрая обувь снова начала «колоть» ноги, а волосы неприятно налипли на лоб. Прижавшись к маме я тяжело вздохнул и прикусил губу. -Сейчас пойдёшь под тёплый душ. -успокоила меня мама, взъерошив мои чёрные волосы. Гудение лифта прекратилось и вместе с оповещением: «Семьдесят первый этаж», мы вышли в плохо освещённый коридор, по которому нужно было пройти, чтобы попасть в самую последнюю дверь, дверь нашей квартиры. Дома меня встретили родные серые обои, на которых висели мои рисунки, но я на них не засматривался и мигом кинулся в ванную. -Как только согреешься - сразу в кровать. -сказала мама, постучавшись ко мне. -Сейчас чай сварю. -напоследок предупредила она и я наконец-то включил воду. Сидя в постели, я смотрел в окно, из которого виднелся коричневый небоскрёб, меня он пугал тем, что по ночам в нём нет света ни в одном окошке, даже когда я подходил к окну и смотрел вниз - не мог разглядеть ничего. Зато кругом всё пестрило белыми и жёлтыми огнями, я любил смотреть как в небе раскачиваются прожектора для дирижаблей, которые были установлены на каждой высотке. -Вот твой чай, -ласково сказала мама присев рядом со мной. -Завтра в школу не пойдёшь, я взяла выходной и поэтому будем дома. Я радостно пискнул и обнял её, давно мы не оставались вместе на целый день. Обычно я сам приходил из школы и сидел дома один, а мама приходила поздно, уже когда я готовился ко сну, но завтра будет особенный день! -Мам, -загадочным голосом начал я. -А можно, если я завтра буду лучше себя чувствовать, то мы погуляем? Мама театрально поднесла руку к подбородку и сделала вид что думает. Я прыснул от смеха, если она так делает - это хороший знак. -Эрик, может ты ещё и в «Магазин сестёр Корсаковых» захочешь? -спросила она, усадив меня к себе на колени. Я радостно закивал и мама разрешила. Наконец-то я смогу прогуляться по этому «волшебному» магазину сладостей с механическими полками и роботами, которые принесут тебе любую сладость, какую только пожелаешь… Я просто обожаю конфеты с фабрики Корсаковых, они самые вкусные во всей Утропии, особенно их молочный шоколад, который моментально тает во рту и приятно обволакивает язык, оставляя после себя сладкое послевкусие. Вернувшись под одеяло, я вдруг вспомнил тот самый вопрос… из-за него то я и пострадал. «Может задать его маме?» -сам у себя спросил я, набравшись смелости я сел в постели и приблизился к маме. -Что случилось? -заметив моё серьёзное лицо, поинтересовалась она, её глаза настороженно сузились. Я выдохнул и выпалил на одном дыхании: -Мама, а что было на нашей земле до Утропии?