Road

I'm going to give you my heart (Coldplay — A Sky Full of Stars)

***

Тэхён остаётся в центре, пока не находит жильё — крошечную комнатушку, которую ему сдаёт сильно пожилая женщина, от которой пахнет кошачьей мочой и фекалиями. Плевать. Всё, что угодно было лучше его так называемого дома, из которого он сбежал. «Никого не водить», — сухо бормочет она, пока Ким кидает свой рюкзак в угол комнаты, и он думает, что вряд ли бы нашёлся тот, кто-то захотел бы пойти к нему в гости добровольно, но сам он был совсем не прихотлив. Тэхён легко находит работу в маленьком продуктовом магазине не так далеко от его коморки, и этого тоже вполне достаточно, хоть ему и платят всего восемь долларов в час. На его национальность почти не обращают внимания и он слышит «Эй, косоглазый» всего пару раз за то время, что обустраивается в Эл-Эй. Тэхён чувствует себя в безопасности. Голос в его голове звучит тише и тише с каждым днём, хотя ощущение грязи всё ещё сидит под кожей зудом, сколько бы он не пытался внушить себе, что его вины в происходящем не было. Когда в пятницу вечером, спустя три недели, как он устроился в Лос-Анджелесе, Ким сталкивается с Чонгуком у игровых автоматов, куда буквально бежал на подработку, это кажется почти нереальным, но, тем не менее, происходит. — О, беглец из Кентукки, — Чон смеётся, потирая ушибленное плечо. На нём чёрные брюки карго и огромная футболка такого же цвета — почему-то это смотрится дико привлекательно, вынуждая Тэхёна выпасть из реальности на пару долгих секунд. — Как ты? Куда так торопишься, что сшибаешь людей, а? — Прости, — Ким трёт шею ладонью, кивая Чонгуку за спину, отмирая. — У меня тут ночная смена, и, я как бы немного опаздываю. Всё хорошо, приятель, спасибо. Чон смотрит, сощурив глаза (видимо, привычка), и Тэхён ловит чужой взгляд на своих губах — совершенно точно, этот парень пялился на его губы. «Чёрт, наверно, у меня остались крошки от того печенья, которое я съел по дороге сюда», рассеянно думает Ким, кончиком языка быстро обводя рот. Тэ не чувствует никаких крошек. Чонгук сглатывает, опуская взгляд ниже, куда-то в воротник от футболки, и его скулы розовеют. — Хочешь потусоваться как-нибудь вместе? — спрашивает он, прокашливаясь в кулак. — Дашь свой номер? Тэхён кивает, всё ещё думая о печенье, доставая айфон из заднего кармана брюк, и Чон вбивает свой номер ему в контакты, сбрасывая себе гудок. — Ну, тогда до встречи. Всю смену Ким представляет, как Чонгук слизывает несуществующие крошки с его губ — мимолётные невзаимные влюблённости всё ещё были главным хобби Тэхёна. В два тридцать ночи его новый знакомый присылает сообщение, спрашивая, закончил ли он, и Ким улыбается, отправляя отрицательный ответ. Закончив в три сорок, он зачем-то пишет «А вот теперь да», на что получает «Будь осторожнее ночью на улицах» спустя всего пять минут. Тэхён засыпает в своей крошечной комнате до глупого счастливый.

***

Ким никогда не был в кинотеатре под открытым небом — именно туда его приглашает потусоваться Чонгук на следующей неделе. Взяв огромный мягкий плед из Уолмарт, за который в этот раз он заплатил, и гору снеков, Тэхён с трудом убирает всё это добро в сумку-шоппер, с которой обычно ходил за продуктами. Он смотрит на свои впалые щёки и отросшие волосы, пристального рассматривая себя в замызганном зеркале в прихожей, разочарованный своим невзрачным отражением: ему хочется остаться тут, в этой крохотной комнатушке, но телефон вибрирует входящим сообщением, и Ким знает, что это значит. Когда он забирается в Форд, его щёки печёт теплом. — Привет, — Чонгук кивает на сумку, ухмыльнувшись. — Вижу, ты хорошо подготовился. — Был уверен, что ты не справишься с этим, — хмыкнув, Тэ перекатывает за щекой шипучую конфету, которая обязательно окрасит его язык в синий цвет. — Привет. — Эй, я купил Эм-эн-Эмс, чипсы и сливочный Доктор Пеппер. И прихватил пару подушек, так что будь поласковее, иначе не получишь их, — цокнув языком, Чонгук выезжает на дорогу, улыбаясь: Тэхён наблюдает за тем, как он ведёт машину, катая конфету во рту с тихим смешком. — Чем ты сегодня занимался? — Ничем особенным. У меня вряд ли получится вернуться в колледж, поэтому я взял кое-какие книги в библиотеке, читал перед дневной сменой в магазине. — На кого ты учился? — Прикладная физика. — Серьёзно? — Чон останавливается на светофоре, и его глаза горят весельем, когда он поворачивает голову к Киму. — Конечно, спроси меня что-нибудь. Чонгук натурально подвисает, округлив глаза, и Тэхён не сдерживает смех, громко разгрызая надоевшее драже, морщась от кислого вкуса во рту с удовольствием. — Ладно, шучу, я не на столько умный, это был всего лишь менеджмент, но мне казалось это не слишком интересным. Наверное, я ещё ищу себя. Не знаю, чем хочу заниматься, если честно. — Никто не знает, — найдя в бардачке пачку Скитл, Чон кидает конфеты Киму, наблюдая за роем людей, проходящих мимо. — Родители настояли на моём поступлении на факультет управления бизнесом, у нас с тобой схожие специальности — в целом, это не так уж и плохо, но я тоже не имею понятия, чего хочу. Думаю, это нормально в нашем возрасте, разве нет? — Моя мать считала иначе, — упаковка оказывается вскрытой с лёгкостью, и горсть ярких драже пропадает у Тэхёна во рту. — Приёмная, вообще-то, но всё же. Говорила, что я просто тупой и ни на что не способен. Может, оно так и есть. — Извини, но пошла бы она на хер, это совсем не так. И тебе всего двадцать, всё ещё впереди. Им сигналят сзади, и Чонгук, лениво вскинув средний палец, трогается с места. Когда они подъезжают к территории кинотеатра, у Тэхёна разноцветный язык и пощипывает уголки губ, но он улыбается точно также, как и Чон, выходя из машины.

***

Они попадают на классическую ночь хорроров — «Психо» Хичкока, «Ребёнок Розмари» Полански, «Техасская резня бензопилой» Хупера и «Сияние» Кубрика — Тэхён никогда не видел ни один из них. Расстелив плед, они падают на него, облокачиваясь на подушки, которые взял Чонгук, высыпая свои запасы закусок вокруг. Спустя двадцать минут, в течение которых Ким приканчивает первую банку газировки, несколько раз громко икнув при этом, Чонгук спрашивает, кивая куда-то в сторону: — Хочешь пиво? Или что-то ещё? — Пиво будет окей. Он приносит им несколько бутылок Бад и открывает чипсы — обычные Принглс с солью. Насыпав жаренной картошки прямо в рот, Чон снова ложится, и их плечи соприкасаются, когда Тэхён переворачивается на живот, обнимая подушку. — Страшно? — Чонгук смотрит на чужой профиль, кажется, не слишком увлечённый фильмом, но, вероятно, очень увлечённый одним парнем. — Не особо, — Ким тихо смеётся, кроша на плед едой, — но смотреть кино на улице, в окружении стольких людей, довольно прикольно — как большая ночёвка с друзьями или вроде того. У меня такого никогда не было. На экране брызгают капли крови от разрубленных тел (старая добрая Техасская резня бензопилой) и Тэхён жмурится, ойкая — Чон наклоняется, заправляя растрепавшиеся пряди волос ему за уши, разворачивая после за подбородок к себе. Их губы мягко встречаются, отдавая солью и солодом, и Ким выдыхает удивлённое «Ох» Чонгуку прямо в рот, когда тот лижет кончиком языка его под губой, нежно просясь внутрь. Это кажется почти сном, но они действительно целуются, смотря оставшуюся часть фильма, сплетясь в неразборчивый клубок рук и ног.

***

Чонгук подвозит Тэхёна обратно домой спустя много часов. Они целуются и в машине, не обращая никакого внимания на ускользающее время, словно два голодных зверька, никогда не знавших ласки. Перед тем, как всё же отстраниться, Чонгук оставляет осторожный поцелуй под припухшей губой Кима, пальцами касаясь её, вытирая влагу. — Что ты делаешь завтра днём? — спрашивает он почему-то шёпотом, собирая свои волосы в хвостик. — У меня выходной, ничего, — Тэхён тоже шепчет, откидывая отросшую чёлку с глаз кивком головы. Его сердце стучит так оглушительно, ударяясь о грудную клетку. — Поехали в Санта-Монику, там симпатичные пляжи. Ты там был? — Ещё не успел. Поехали. Когда Тэ открывает дверь квартиры ключом, хозяйка сидит в гостиной перед квадратным телевизором, смотря ночной повтор одного из шоу Опры. Пустая коробка из-под вишнёвого песочного пирога валялась прямо на полу у её ног. — Чтобы днём тебя тут не было, — говорит она, не отрываясь от экрана. Тэхён видит, что тюль на окне неаккуратно одёрнута, как и сама штора. Он замирает на секунду в тёмном коридоре, поджимая зацелованные губы. — У меня оплачено до конца месяца, мэм, — тихо возражает Ким. Спорить бессмысленно, Тэхён понимает это, но обида всё равно скручивает тугим спазмом все его внутренности. Чёрт возьми, он не сделал никому ничего плохого. — Чтобы днём тебя тут не было, — равнодушно повторяет женщина, не повернув головы. «Косоглазый никчёмный пидар, любишь сосать хуи, да?» глухо проносится в голове Кима, пока он рассматривает облупившийся потолок в комнате, потеряв сон.

***

На сборы не требуется много времени — Тэхён собирается за пятнадцать минут, успевая даже проглотить завтрак, состоящий из дешёвого растворимого кофе из банки и шоколадного маффина, приготовленного в микроволновке. Мятный привкус от зубной пасты щиплет язык, и он отправляет в рот ягодный леденец, пытаясь перебить вкус, прежде чем дёрнуть дверцу чёрного Форда. Чонгук смотрит на него в тишине ровно тридцать секунд, легко подмечая плотно набитый рюкзак, и морщинка на его лбу проступает отчётливо из-за того, как сильно он хмурится. — Тебя выгнали? — Вроде как, — усмехнувшись, Тэ беспечно ведёт левым плечом, кидая рюкзак куда-то назад. Черника смешивается с привкусом зубной пасты у него во рту: Тэхён хотел бы узнать, какой сегодня на вкус Чонгук, но не решается сделать первый шаг, нащупывая ремень безопасности у себя под лопатками. — Поехали? Хочу посмотреть пляж. Я погуглил, там есть ресторан из фильма «Форрест Гамп», ты смотрел его? И целых два колеса обозрения, мы должны прокатиться хотя бы на одном. Вместо пляжа они садятся под пальмой в одном из многочисленных парков города на ярко-зелёный газон, который выглядит пластмассовым, и вместе ищут ему новое жильё — аренда слишком дорогая, возможно, из-за наплыва туристов, и, очевидно, Ким ничего не может позволить себе, если не хочет спустить все накопления за пару месяцев. — Ничего страшного, я переночую в центре, — Тэхён откладывает газету, вскоре понимая, что это совершенно бессмысленно, поправляя козырёк своей кепки за десять долларов. Чон, просматривающий сайты с недвижимостью, поднимает взгляд от экрана своего телефона, снова хмурясь. — Ты не поедешь ни в какой центр, — категорично говорит он, опять очаровательно сводя брови. Ким не знает, почему Чонгук так возится с ним, но, если честно, ему было почти плевать на искренность чужих мотивов — Тэхён был готов принять от этого парня что угодно, даже если его интерес был закономерно мимолётен, по этому поводу он не питал пустых надежд. Никаких проблем, роль летнего увлечения вполне подходила ему, другой и не могло быть. — Всё окей, я уже жил там, — Тэ опускает козырёк бейсболки ниже на глаза, вспоминая железную двухъярусную койку, кишащую клопами, и свои искусанные ноги, подавляя отвращение — жизнь научила его быть терпеливым. — Никаких центров, Ким Тэхён, — Чонгук прячет телефон в карман своих скейтерских шорт, легко вставая. Солнце бьёт ему прямо в лицо, заставляя жмуриться. — Ты голоден? Пошли поедим? Ким кивает, поднимаясь следом с тихим смешком, осознавая, что других вариантов у них всё равно нет, по-прежнему не слишком обеспокоенный этим. В симпатичной закусочной, совсем не похожей на те придорожные забегаловки, в которых Тэхён ел почти целый месяц, пока добирался до ЛА, они берут стандартное комбо по сниженной днём цене: бургер, картошка фри с кетчупом, кусок пирога на выбор. Напиток не входит, и Ким заказывает любимый молочный коктейль с синтетическим вкусом клубники у официантки с огненно-рыжими волосами, собранными в тугой пучок: Чонгук внимательно наблюдает, как он пьёт его, покусывая трубочку, размазывая по своей тарелке соус. — Ты пиздец, какой красивый, знаешь это? — говорит Чон, макая фри в кетчуп, прежде чем отправить еду в рот. Тэхён заходится в кашле, почти давясь, и его брови удивлённо взлетают вверх, под самый козырёк кепки. — Что? — переспрашивает он, вытирая губы салфеткой. Его щёки окрашивает в тон соуса, который Чонгук слизывает с собственных губ юрким движением языка. — Ты очень красивый, — повторяет парень, нисколько не смутившись. — Знаю, это нихрена не оригинально, наверняка, ты слышал это сто раз, но всё же. Так хочется поцеловать тебя. Никто, кроме того ублюдка, который вполне мог быть одним из непойманных серийных убийц, не говорил Тэхёну этого. Даже Сокджин, трахая на заднем сиденье своей Тайоты, не произнес ни единого слова. Ким краснеет крупными пятнами, отворачиваясь к окну, ничего не отвечая, и колено Чонгука под столом мягко прижимается к его. Через десять минут они просят завернуть часть заказа — два куска яблочного пирога — в фольгу, чтобы их можно было забрать с собой, и официантка добродушно хмыкает, принося с кухни одноразовый контейнер вместо этого. Чон целует Тэхёна на улице прямо в дверях кафе под одобрительный свист не совсем трезвого прохожего около трёх часов дня, обнимая за плечи после. — Мне написал один мой друг, зовёт потусоваться к себе, пойдём? — спрашивает он, покачиваясь на пятках. Его влажные губы такие соблазнительные: Ким крадёт ещё один мокрый поцелуй, перед тем как согласно кивнуть. Цитрусовый аромат чужих духов с горькой нотой чёрного перца забивается ему в ноздри, опьяняя желанием вдохнуть его полной грудью. Попробовать на коже. Оставить на себе, смешав со своим запахом. Тэхён впервые в жизни хотел кому-то принадлежать, даже если это было не взаимно. Даже если это очевидно принесёт ему боль. — Но пляж всё равно за тобой, Чон Чонгук, — говорит он, улыбаясь глазами, делая шаг назад. Город шумел вокруг, яркий и красочный, и Чонгук смеётся, подбрасывая ключи от машины в руке — плюшевый брелок с одним из героев старого мультика, любящий печенье, кажется Тэхёну милым до невозможного, и они садятся в машину под беспечное "Без вопросов, пляж будет на следующей неделе", бросаемое Чоном так непринуждённо, словно у него были планы на них. Словно из этого могло что-то получиться.

***

Друг Чонгука — Чха Ыну — ожидаемо, кореец американского происхождения. Его родители переехали в США ещё в начале девяностых, почти за десять лет до рождения сына, и устроились вполне себе неплохо: отец занимался строительным бизнесом, хоть и не очень успешным, а мать работала государственным адвокатом. Ыну тоже двадцать два, и они с Чонгуком заканчивали один колледж в следующем году. Он был определённо привлекательный: симпатичное лицо, россыпь маленьких татуировок по всему телу, широкий разворот плеч — наверняка, девчонки тащились с него. Ыну предлагает покурить травки и поиграть в приставку: у него в холодильнике много пива, и Чонгук тянется к горе купонов, разбросанных на журнальном столике, чтобы выбрать, где заказать пиццу. — Нам придётся торчать в зале на следующей неделе в два раза больше, бро, — Чха толкает друга в плечо, и они смеются, чокаясь светлым нефильтрованным. Тэ несмело улыбается, стараясь не размышлять о том, насколько он не вписывался в эту тусовку, исподлобья наблюдая, как Ыну поджигает косяк. Раскурившись, он запускает Х-бокс, протягивая Киму джойстик вместе с травкой, падая на пол перед ТВ. — Я плохо играю, — Тэхён не хочет признаваться, что не умеет вовсе, опускаясь на ковёр следом, складывая ноги по-турецки. — Это будет дерьмово, — он смеётся, делая глубокую затяжку, кашляя в конце. Чонгук садится на пол прямо за ним, прижимаясь грудью к чужой спине, и забирает косяк, выпуская терпкий дым Киму в волосы. Его сухие губы касаются шеи легко-легко, считывая участившийся пульс. — Я тебе помогу, — ладони Чона накрывают руки Тэхёна, вызывая мурашки. — Мы его разъебём на раз два. Ким звонко хохочет, когда Ыну разъёбывает их в Мортал комбат без особых усилий.

***

Спустя два часа Чонгук с Чха танцуют под хип-хоп нулевых, показывая Тэхёну хореографию, которую они поставили сами, и так Ким узнаёт, что намного больше изучения управления бизнесом, Чонгуку интересны танцы. Травка расслабляет, снимая напряжение, и Тэ тоже танцует, совсем не задумываясь, как он выглядит со стороны: Ыну хвалит его, говоря с улыбкой, что им обязательно нужно станцевать как-нибудь вместе, в парке, где они тренируются вместо танцевальной студии. Когда привозят пиццу, они трое крепко накурены: Чон даёт доставщику десять баксов на чай со словами «Блять, обалденная причёска» — парень с дредами хмыкает, кивая им с простым «Спасибо, брат», пряча купюры в карманах джинсовых шорт. Пицца уничтожается буквально за десять минут, и Ыну достаёт из морозилки ведро мятного мороженого с шоколадной крошкой, потому что они всё ещё голодны. — Это мой любимый вкус, — Чонгук довольно щурится, превращая глаза в полумесяцы, хихикая чему-то своему. Его волосы собраны на затылке, открывая лоб, делая Тэхёна таким слабым перед ним. — Серьёзно? — Тэ морщится, давясь смешком. — Кому вообще может нравиться мятное мороженое, ты что, извращенец? Чон засовывает ему в рот целую ложку с горкой под заливистый смех Ыну — Ким недовольно мычит, дёргая головой из стороны в сторону, но всё же глотает, надувая щёки. — Мудак, — беззлобно бормочет он, вытирая рот тыльной стороной ладони. — Всё равно дерьмовый вкус, Чонгука. — Да? А если так? Чонгук набирает полный рот десерта, дёргая Кима за футболку на себя — конечно, он целует его, проталкивая мороженое между удивлённо приоткрывшихся губ. Язык Чонгука горячий и сладкий, а рот Тэхёна теперь полон ненавистного вкуса — это могло бы быть отвратительно, если бы не было так хорошо: Тэ тихо стонет, за шею притягивая Чона ближе к себе. — Вау, а вы горячие, — Чха весело фыркает, открывая найденный контейнер с яблочным пирогом, отправляя его в рот прямо руками. — Слушай, только со мной не проделывай такое, Стейси, скорее всего, будет не в восторге. Мне нравится мятное, чувак, ты же знаешь. Чонгук не отвечает, занятый поцелуем. Спустя ещё час их накрывает сонным маревом, и Ыну засыпает на диване под шум телевизора — Чон выключает телек и тянет Тэхёна за руку, вынуждая подняться с пола, на котором они лежали в ворохе обёрток от шоколадных батончиков и кислого жевательного мармелада. — Пошли, — Чонгук сгребает с журнального столика ключи от машины, бумажник и телефон, пряча всё по карманам своих шорт. — Нам пора, утром придёт подружка Ыну — поверь, ты не захочешь попасть под её горячую руку, иногда она та ещё сучка. — И куда мы идём? — Ко мне домой, — Чон говорит это, как само разумеющееся, уже в прихожей. — Хочешь куда-то ещё? — весело добавляет он, раскачиваясь на пятках, пока Ким шнурует свои разношенные Конверсы. — А твои родители? Что ты им скажешь? — Скажу, что моему парню некуда идти, — Чонгук подбирает с пола чужой рюкзак, надевая его себе на одно плечо. Тэхён хмыкает, одёргивая собравшуюся на животе футболку. Вкус травки навязчиво вертелся на языке, мучая жаждой: он хотел пить и совсем не хотел доставлять кому-либо проблем. — А мы разве встречаемся? — А разве нет? — Зачем тебе встречаться с таким, как я? — С каким таким? — Чон подбрасывает рюкзак на плече, и на его лбу в который раз за день проступает складка. — С бездомным парнем, у которого нет образования и амбиций, сбежавшим из дома. Ты вернёшься в колледж после каникул и забудешь, как я выгляжу, уже через неделю. Не обязательно называть это отношениями, я всё понимаю. Можем просто зависать вместе, если тебе это нравится. Чонгук подходит вплотную, заправляя непослушные пряди волос Киму за уши, открывая раскрасневшееся лицо, и его тёплое дыхание обжигает Тэхёну губы, когда он заговаривает: — Давно не слышал столько хуйни за раз, — мягкий поцелуй оседает на кончике носа, прямо на родинке. — Тэ, человек без амбиций не может поступить в колледж, не может найти храбрости на такой длинный путь. Мне плевать на твой социальный статус, это волнует меня меньше всего. Ты мне нравишься. Весь ты, какой ты есть, и я хочу узнать тебя. Хочу, чтобы ты был моим. Разве ты не хочешь того же? Ким краснеет, чувствуя, как дрожат его ресницы — это не могло быть правдой, и он не собирался верить этому, он не на столько глуп. Его сердце, забившееся в лихорадке, видимо, считало иначе. — Ты накуренный, вот и говоришь это, — возражает он, вздрагивая: Чонгук осыпает беспорядочными поцелуями его лицо, тихо смеясь. — Окей, завтра повторю всё тоже самое, а сейчас пошли. Я живу недалеко, машину заберу днём. Когда у тебя смена? — Вечером, в шесть. — Окей, я подброшу тебя и заеду, как ты закончишь. Тэхён не находит в себе сил сопротивляться. Они выходят из квартиры, захлопывая за собой дверь до щелчка замка. В его голове тихо, но так громко в душе.

***

Чонгук жил всего в квартале от Ыну — они добираются за двадцать минут до нужной им улицы. У него аккуратный, не очень большой двухэтажный дом, и он заходит за калитку первым, беря с Тэхёна обещание дождаться его. «Если сбежишь, я найду тебя и выпорю, понял? И, это будет совсем не эротическая порка, не надейся», — говорит он, прежде чем уйти. Тэ кивает, глотая смешок: травка начала отпускать, и на место кайфу пришла назойливая сонливость вперемешку с тактильным голодом. Чон отсутствует долгих пятнадцать минут, которые кажутся бесконечными — время неприятно тянется, застывая безвкусным желе. Хмыкнув, Ким достаёт телефон, собираясь прикинуть, как ему всё же добраться до ближайшего центра, и именно в этот момент черноволосая макушка показывается из-за входной двери: Чонгук машет ему, прикусив нижнюю губу. Его глаза улыбались. Тэхён толкает калитку, сгорбив плечи, заторможено понимая, что рюкзак, в котором были документы и вещи, явно отсутствовал, и смыться без него всё равно не получилось бы. А этот Чон Чонгук предусмотрительный говнюк. Его встречает высокая стройная женщина, закутанная в тёмно-серый, очевидно мужской, халат, с острыми скулами и волосами, собранными в небрежный пучок. — Здравствуйте, миссис Чон, — Ким кивает, пряча вспотевшие ладони за спиной. — Рад с вами познакомиться, меня зовут Ким Тэхён, я из Ричмонда, Кентукки. Простите, что побеспоко... Тэхён ожидал чего угодно, кроме того, что его крепко обнимут, не давая договорить. — Если хороший ребёнок убегает из дома, вряд ли его родители были такими же, — в голосе женщины звучало лишь тепло. Тэ ловит себя на мысли, что, вероятно, так и ощущалась настоящая материнская любовь, которой он никогда не знал. — Меня зовут Юджин, милый. Идите спать, уже поздно. Все разговоры потом. Чонгук утягивает гостя на второй этаж, широко улыбаясь. — Я же говорил, — довольно бросает он, когда Ким бесшумно прикрывает за собой дверь, очевидно, в его спальню. Приглушённый свет от ночника, который включает Чон, мягко бьёт им по глазам. — Ма у меня классная. — А отец? — И отец, но он в командировке, — Чонгук стягивает футболку через голову без капли стеснения: у него узкая талия с косыми мышцами отчётливо проступающего пресса, и Тэ сглатывает, ощущая свою жажду прикоснуться остро. Он отворачивается, глупо смотря перед собой. — Папа вернётся не скоро, не думай об этом сейчас. Душ прямо по коридору, если хочешь сходить, дверь справа. Я дам тебе полотенце, подожди. Не смотря на внешнее спокойствие, Чон тараторит, путаясь в мыслях: возможно, не только Тэхён ощущал этот нетерпеливый жар, сжигающий всё внутри. — И, где я буду спать? — Ким облокачивается о дверь спиной, разглядывая плакаты на стенах, видимо, оставленные со школьных времён. У него таких, конечно, не было. — Как где? Со мной. Чонгук кидает полотенце, и Тэхён легко ловит его левой рукой. Он никогда не спал с кем-то в одной кровати. С кем-то, кто заставлял его сердце биться так часто. С кем-то, кто заставлял его жить моментом. Заставлял любить эту жизнь. Заставлял просто любить. Тэхён никогда по-настоящему никем не увлекался. Даже в старшей школе — особенно в старшей школе — у него не было ничего, кроме мимолётных интрижек и ощущения собственного уродства. Никому не нужный. Грязный. Нежеланный. Педик, которого ненавидела приёмная мать настолько, что позволяла насиловать в стенах собственного дома, закрывая на всё глаза с холодным равнодушием. Никчёмный. Но сейчас Тэхён был уверен, что это была именно она — любовь. Вспыхнувшая ярко, она наверняка погубит его — он знал, что первая влюблённость никогда не бывала счастливой, так был устроен мир. Спросите кого угодно, разве есть тот, кто разделил её взаимно? Сохранил на долгие годы? Плевать. Он просто хотел утонуть в этом чувстве. Захлебнуться этим парнем. Это бы означало, что он был живым. Настоящим. Не таким, каким он представлял себя, забившись в угол своей комнаты, смаргивая слёзы. Не таким, каким считал его отчим. Когда Чонгук разобьёт его, он будет готов к этому, но до этого момента у них ещё было время. Так пусть оно будет счастливым. Пожалуйста.

***

Они забираются под одеяло в два сорок. Тэхён, одетый в огромную футболку Чона и его очередные шорты, собирает волосы на затылке в маленький хвостик, и Чонгук прижимает его спиной к своей груди, когда они ложатся на бок, словно две маленькие ложки. — Почему ты уехал из дома? — шёпотом спрашивает он, кладя руки Киму на живот. Кожа от прикосновений горела огнём. — Твоя приёмная семья...они плохо относились к тебе? — Можно и так сказать, — Тэхён хмыкает, цепляясь взглядом за узор на обоях. — Если я расскажу тебе, то, вероятно, перестану быть твоим парнем. Как думаешь, мы попадём в книгу рекордов Гиннеса? Марихуана уже давно отпустила, но её последние крупицы хорошо развязывали язык, они оба знали это. — Тэ, не говори ерунды, — Чон прижимается ближе, щекоча дыханием. — Пожалуйста, поделись со мной. Когда Ким заканчивает говорить, его шея мокрая от чужих слёз. — Чёрт, малыш, — голос Чонгука дрожит, нарушая тишину, — я убью его. Тэхён тихо смеётся, переплетая их пальцы. Ласковое прозвище оседает на кончике языка сладостью, когда он беззвучно повторяет его, робко пробуя на вкус. — Этот ублюдок не стоит того, чтобы ты портил себе жизнь, Чонгука. Теперь всё закончилось, я тут, и никогда больше не встречусь с ним. Чон оставляет смазанный поцелуй за воротом футболки, и Ким ощущает, как ток бежит по позвонкам, искрясь. Любовь чувствовалась так хорошо. — Хочешь немного поцеловаться перед сном, м? — спрашивает Чонгук, переворачивая Тэ на спину, нависая сверху, коленом легко вклиниваясь ему между бёдер, и тяжесть его тела заставляет Тэхёна вспыхнуть. — Всего пять минут. Они целуются намного больше, тесно вжавшись друг в друга, и, когда Чон наконец отстраняется, тяжело дыша, они оба возбуждены. — Тэхён, — Чонгук шепчет, упираясь лбом в другой. Ладонь осторожно касается живота, подцепляя резинку шорт. — Блять, я знаю, что это так неуместно, но... Чёрт, малыш, могу я... Ким часто кивает, обхватывая лицо Чона ладонями. — Пожалуйста, — тоже шепчет он, краснея. — Это очень уместно, ты себе даже не представляешь, насколько. Пальцы Чонгука ныряют под резинку, нежно размазывая по стволу собравшуюся смазку, и Тэхён дрожит, стоит им сомкнуться кольцом, начиная двигаться вниз-вверх. Его собственная ладонь проделывает тот же путь, забираясь в точно такие же шорты для сна, и Тэ глухо стонет, почти задыхаясь, касаясь такой же влажной головки. — Хочу посмотреть, — он приподнимается на локтях, бодая Чона в грудь головой. — Раз я твой парень, как ты сам недавно сказал, то я имею на это право. Чонгук смеётся, отталкивая руку Кима, спуская шорты до середины бедра: у него средней, может, чуть больше, длины член. Не очень толстый, но визуально ахуеть, какой эстетично красивый. Тэхён трёт набухшую головку пальцем, сглатывая. — Ну как, он подходит под твои стандарты? — Чон тоже бодается, ухмыляясь. — Мы ещё встречаемся или ты передумал? — Насколько уместно то, что я хочу взять у тебя в рот? — Тэ трёт щёлку посередине, получая прозрачную каплю в ответ. — Ты определённо мой парень, и я хочу отсосать своему парню прямо сейчас. Чонгук позволяет Тэхёну получить то, что он хочет. Взамен Чон просит тоже самое, второй раз за ночь опрокидывая Кима на спину, устраиваясь между его ног, наконец-то избавляя того от шорт с нетерпеливым «Малыш, пожалуйста, не будь жадным». Тэхён коротко подстрижен в паху — Чонгук касается тёмных волосков пальцами, тихо мурча котом. — Чёрт, а он большой, я словил джекпот, — Чон смеётся, наклоняясь, и его дыхание щекочет под яйцами, когда он упирается носом в основание ствола, вдыхая запах кожи и мыла. — Большой и красивый, вау. Теперь ты нравишься мне ещё больше. — Заткнись, — Ким толкает Чонгука в плечо коленом, посмеиваясь. — Что ты несёшь, а? Вместо слов Чон накрывает головку ртом, помогая себе рукой, и больше Тэхён его ничего не спрашивает, пряча лицо в сгибе локтя, тихо скуля. Даже если это совсем не идеально, это так мокро. Так жарко. Так хорошо. Они засыпают на развороченной постели почти на рассвете.

***

Утром, которое, конечно, наступило для них в два часа дня, Чонгук жарит им яичницу с беконом и наливает себе банановое молоко под вопросительный взгляд. — Что? — Чон хмыкает, толкаясь языком за щёку, добавляя в сковороду тёртый сыр. — Тоже хочешь? Ким отказывается, бурча себе под нос что-то неразборчивое, наливая апельсиновый сок из большого пакета в кружку с Пикачу. Если честно, он не помнил, когда в последний раз ел домашнюю еду, даже если это были просто жареные яйца и хлеб. Тэхён чертовски счастлив. — До твоей смены ещё есть время, хочешь пока поваляться у бассейна? Ма вернётся с работы только после шести. — Думаешь, кто-то может отказаться от такого? — Думает, нет. Ожидаемо, Чонгук находит богом забытый водяной пистолет, стреляя в Тэхёна без устали под его громкий смех. В отместку Ким виснет у него на спине, заставляя катать себя добрых полчаса, не желая расцеплять ног, пока Чон не используется грязные приёмы вроде щекотки и щипков. Они целуются под водой, имитируя знаменитую сцену из фильма База Лурмана снова и снова, засыпая в итоге на лежаках у бассейна, от чего у Чонгука обгорает спина, потому что он забывает использовать солнцезащитный крем. Когда приходит время идти за машиной, Ким хотел бы остаться в этом доме навечно. Как жаль, что он по-прежнему не был настолько глуп, чтобы поверить в это.

***

Чонгук показывает ему город — пляжи, аллею-славы, любимые парки и всё, чем только пестрил Эл-Эй. Он ставит Тэхёна на доску и покупает ему скейт, чтобы они могли кататься ночами, если Ким не был занят на смене в своём магазине. Как и обещал, Чон отвозит их в Санта-Монику, где они берут один обед на двоих за сумасшедшие деньги в том ресторане из фильма, делая кучу селфи на знаменитой скамейке. Вечером они катаются на колесе обозрения, целуясь на самой верхушке. В конце июля Чимин пишет, что он с Хосоком будет проездом один день в ЛА — они напиваются все вместе до беспамятства в каком-то нелегальном баре, и Кима тошнит всё следующее утро — Чонгук варит ему бульон по рецепту из интернета и обтирает лоб холодным полотенцем, пока Тэ не засыпает на его коленях, свернувшись в клубок. Пак пишет ему днём, уже из самолета, что Тэхён отхватил лучшего парня на солнечном побережье, и, с ним никто не собирался спорить. Чонгук знакомит его ещё с парой друзей, помимо Ыну (хотя, в итоге, они зависают больше всего именно с ним), и берёт на каждую вечеринку безоговорочно. — Эй, ты можешь пойти и без меня, — одним вечером говорит Ким, лёжа поперёк кровати в одной футболке. — Всё нормально, нам не обязательно везде таскаться вместе, я не обижусь. Чон щекочет его в наказание до икоты, заканчивая всё минетом на десять из десяти, и Тэхён соглашается с ним беспрекословно, больше не поднимая эту тему. Он всё ещё был счастлив до невозможного. Пару раз Чонгук берёт Тэхёна и на свои тренировки по танцам с Чха. Они занимаются прямо на набережной Венис Бич, конечно, привлекая к себе много внимания, но, это весело. Ким замечает, как девушки смотрят на них, на Чонгука, и после одного из таких вечеров, когда они падают на шезлонги уже дома, у бассейна, не имея желания идти этой ночью куда-то ещё, Тэ задаёт закономерный вопрос, открывая колу с характерным звуком (сегодня был трезвый день): — У тебя был когда-нибудь секс с девчонкой? Чонгук поворачивает к нему голову, лукаво щурясь. — Воу, какие вопросы, — он делает свой глоток спрайта, улыбаясь. — Да, в старшей школе. Тогда мне казалось, что я бисексуал. — А сейчас не кажется? — Тэхён хмыкает, тоже отпивая газировку из банки. Мышцы гудели после разминки тупой болью. — Я думал, ориентацию нельзя изменить, ты просто рождаешься таким, какой ты есть. — Ты прав, мы рождаемся такими, какие мы есть, но иногда, чтобы понять себя, требуется время, — Чон пожимает плечами, вскрывая пачку чипсов — да, его питание было не то, чтобы очень сбалансировано. — У меня не было секса или отношений с девушками лет с семнадцати, это достаточный аргумент? — он хмыкает, бросая на Кима любопытный взгляд. — А что насчёт тебя? — Никогда не был с девушками, не считая поцелуя с одной лесбиянкой на школьном выпускном, — Тэ фыркает, отбирая у Чонгука жареную картошку, запуская пятерню в пакет. — Рад знать, что мой круг ревности существенно сужается, — Чон щурится в сумерках, и Тэхён смотрит на него с ответным весельем. — Кэтрин совершенно точно запала на тебя, приятно узнать, что у этой сучки нет никаких шансов. — У неё и так не было никаких шансов, — Ким говорит с набитым ртом, из-за чего крошки летят в разные стороны, заставляя Чонгука смеяться громче. Миссис Чон наверняка слышала их даже из гостиной. — Мне нравишься только ты. — Только нравлюсь? Чёрт, а я думал, что ты влюблён в меня. Тэхён швыряет в Чонгука чипсами, тоже смеясь, но не оспаривает его слова. Конечно, он был влюблен в этого парня, такая простая истина.

***

Две с половиной недели спустя они возвращаются с тусовки, бросая скейты внизу у входа, поднимаясь на цыпочках на второй этаж. У Тэхёна на языке привкус дешёвого вишнёвого эля, выпитого на рампе, и, когда Чонгук целует его, прижимая спиной к двери в их комнату, он выдыхает ему в рот то, что давно пора было уже сказать: — Я хочу тебя, — Ким разводит полы чужой клетчатой рубашки в стороны, улыбаясь. Футболка под ней была свободная, как и всегда. — Давай займёмся сексом, Чонгуки? — Давай займёмся, — Чон оставляет поцелуй под пухлой нижней губой, цепляя шлевки на джинсах Тэхёна пальцами, притягивая того за бёдра вплотную к себе, вызывая пряный жар. — Будешь сверху? — Я? — Тэ замирает, издавая удивлённый смешок. — Ты сейчас серьёзно? Чонгук опускает ладонь на ширинку Кима, сжимая ещё мягкий член сквозь плотный деним, очерчивая контур плоти пальцами, надавливая. — Более, чем. Для меня не особо имеет значение позиция, кажется, это называется уни, да? Так ты не хочешь или как? — Хочу, — Тэхён толкается в ладонь, выпутывая Чонгука из одежды. Он почему-то торопится, неаккуратно дёргая ткань. — Но я никогда не был сверху. — Знаю, малыш, — Чон расстёгивает джинсы Киму на контрасте безумно медленно, и Тэ жмурится, кусая губы, когда ладонь забирается ему сразу под резинку белья. — Поэтому я хочу, чтобы ты был первым. Я тебе подскажу, окей? — Ты такой придурок, — Тэхён смеётся, и его глаза влажно блестят в темноте. Он тянется за поцелуем, розовея скулами. — Ужасный придурок, Чон Чонгук. Той ночью они подсказывают друг другу до утра.