Ветивер/Vetiver

***

Суббота, 19 сентября 2015       Проснувшись утром от вибрации будильника, парень, повернув голову и убедившись, что его соседи, в особенности Нотт, сладко посапывают в своих кроватях, решил, что сейчас самое время первым занять душ. Девять утра — самое время незаметно исчезнуть из школы.       Вчерашний день дает о себе знать небольшой головной болью и ломотой в теле. И это при том, что он выпил укрепляющее зелье перед сном. Возможно, от похмелья - тоже нужно было любезно принять из рук Тео, у которого целый склад в тумбе около кровати, чему позавидовал бы любой целитель. Но, здраво оценив, что смешивать разные зелья - не самая лучшая идея, пришлось выбрать меньшее из зол. Головную боль можно пережить, а если бы он сорвал спину из-за пьяной туши Куффена, которого тащил на своем горбу в башню Когтеврана, его план незаметно аппарировать в Агрест-мэнор на день накрылся бы медным тазом.       Парень еще вчера вечером, когда вернулся в гостиную Слизерина, попросил Теодора прикрыть на случай, если его начнут искать. Адриан заверил, что вернется до комендантского часа, ну край - утро воскресенья.       Приняв быстрый душ, блондин критично осматривает себя в зеркале, пытаясь уложить непослушные слегка вьющиеся волосы. Оставшись довольным результатом, он быстро переодевается в свободную темно-синюю рубашку и темно-серые брюки, запрыгивает в свои неизменные темные оксфорды, и, сделав пару пшиков любимого парфюма, выходит из общей спальни, стараясь не разбудить соседей.       Адриан не собирается задерживаться дома, поэтому прихватив с собой только телефон и мешочек с порохом, спускается по лестнице вниз в общую гостиную. Его часы на запястье показывают пятнадцать минут одиннадцатого. Хмыкнув самому себе, он подходит ближе к камину, радуясь, что в такое время студенты еще спят в свой законный выходной. Лишние свидетели ему не нужны.       Мгновение - и он в гостиной Агрест-мэнора. Его чуть мутит после перемещения, но в целом - порядок. В это время его мать должна пить чай, любезно заверенный Вики, в гостиной за чтением нового выпуска "Ежедневного пророка". Магическая Англия довольно консервативна, поэтому даже в эпоху технологического прогресса газеты все еще популярны, особенно среди старого поколения волшебников.       Характерный звук стука фарфоровой чашки о блюдце разнесся по гостиной, распространяясь эхом по помещению. Эмили, отложив в сторону газету, удивленно глядит на сына, что стоит рядом с камином, и не может поверить своим глазам. — Адриан?.. Мерлин, что ты здесь делаешь? — женщина, поднимаясь с кресла, направляется к сыну, стуча каблуками об мраморный пол, и заключает его в крепкие объятия, всхлипывая: — Я же просила тебя не приезжать… — Как я мог не приехать, когда ты в этом нуждаешься? — мягко улыбается он матери, которая чуть отстраняется, направляясь к дивану и жестом приглашая парня присесть.       Как бы она ни отпиралась, она рада, что сын навестил ее. Адриан всегда был ее поддержкой в трудные времена, она старалась платить ему тем же. Старалась максимально оградить от взрослых проблем и поддерживать его юношеские начинания. Чем старше становился юноша, тем больше происходило конфликтов с Габриелем. С каждым годом сглаживать углы становится все сложнее. По ощущениям имидж «идеальной семьи» скоро рассыпется, словно карточный домик, но она старается. Если бы не Эмили, они бы давно поубивали друг друга.       Женщина уже несколько лет пьет чай с успокаивающими травами, надеясь, что хоть они ей помогут. Ее мужа снова увлекла очередная идея, из-за которой он закрылся в своем кабинете и не выходит уже несколько дней. Агрест старший снова заставляет ее переживать. — Ты снова сбежал, не поставив преподавателей в известность? — вздыхает она, поправив выбившуюся прядь его светлых волос, считывая во взгляде юноши свою правоту. — Адриан, так же нельзя. У тебя могут быть проблемы! — Мам, все хорошо! Не беспокойся! — уверено заверяет он, взяв руку матери в упокоевающем жесте и заверяя: — Никто даже не заметит моего отсутствия!       Судя по обеспокоенному лицу молодой женщины, его слова были не очень убедительны, поэтому он переводит фокус внимания с себя на отца, интересуясь: — Что там с отцом? Так и сидит в кабинете? — Ох… — тяжело вздохнув, откидывается на спинку дивана Эмили, запустив свои руки в волосы, тем самым немного растрепав прическу. — Он так и не выходил, Вики приносила ему еду, вроде как даже что-то поел. — отрешенно произносит она, массируя виски. — Его так увлекла очередная коллекция костюмов? — шутит блондин, садясь полубоком и закинув руку на спинку.       Он не разделяет беспокойство матери, на ее месте он был бы только счастлив, если бы его отец закрылся в своем кабинете на несколько дней и не излучал флюиды токсичности вокруг. — Если бы! — усмехается она, закусив губу чтобы не плакать перед своим ребенком. — Если честно, твой отец очень пугает меня… Он помешался на этой дурацкой книге! Мне кажется, он сходит с ума… — Какой книге? — А, ты же не знаешь. Габриель на закрытом аукционе купил какую-то древнюю книгу про талисманы, сплошные тибетские руны, какие-то рисунки… — спокойно рассказывает миссис Агрест, прекрасно понимая как это звучит. — Ты шутишь? — его брови по ощущением улетели к затылку, он прекрасно знал, что его отец со странностями, но... — Талисманы? Серьезно? — Я не знаю, Адриан. Я не знаю. — качает она головой, всхлипывая. — Я же говорю, он сходит с ума… Вечно бубнит о том, что это его шанс что-то изменить.       Адриан просто сидит, пытаясь переварить полученную информацию, сказать, что он офигел — это ничего не сказать. — Мам, ты не хочешь уехать? К тете Амели или в дом во Франции? — аккуратно спрашивает зеленоглазый, прекрасно понимая, что ответит ему мать. — К твоей тетке? Да ни за что! — отрезает она, затем, поправляя и так идеально сидящую на нем рубашку, говорит мягко: — Я не могу бросить его… и тебя тоже. — Мам, прекрати спасать его! Отец этого не ценит, — юноша берет ладони матери в свои, произнося со всей серьёзностью: — Подумай хоть раз о себе! О своем эмоциональном состоянии, в конце концов. Или ты так и будешь пить травяной чай до конца жизни, обманывая себя, что это не отец доводит тебя? — Я не могу оставить его… — мягко улыбается женщина, поглаживая сына по щеке. — Мы были вместе столько лет, где-то внутри, я верю, что остался тот Габриель, которого я полюбила. — Он не заслуживает тебя, — бросает Адриан, грустно улыбнувшись, и чуть отсаживается, скрестив руки на груди.       Парню сложно понять почему, а главное зачем Эмили так отчаянно цепляется за отца. Почему не уедет в ту же Францию, где у них есть прекрасный дом. Его мать могла бы прожить спокойную жизнь, которую она заслуживает. Габриэль бы даже не заметил ее отсутствия. — Хватит о грустном! Ты наверное не завтракал? — получив утвердительный кивок, Эмили, воодушевившись, поднимается с дивана, направляясь в сторону столовой. — Пойдем, Вики приготовила такую запеканку сегодня! Просто объедение! Расскажешь мне подробнее про квиддич! — Ладно-ладно! Иду, — улыбаясь, блондин поднимается с места, направляясь вслед за матерью, которая снова улыбается, увлеченно придумывая, как они проведут этот день.       Ближе к двум часам дня чай был выпит, все возможные темы обсуждены. Они поговорили о многом. Адриан рассказал про квиддич и вчерашнюю победу, про усложнение программы, вскользь затронули сестер Буржуа, как дела у Нино, конечно же, не забыв упомянуть про его даму сердца, чему миссис Агрест была несказанно рада.       В свою очередь, Эмили с воодушевлением рассказывала, как борется со скукой, занимая себя хоть чем-то. Легко почувствовать себя одинокой в огромном замке, где ты одна, не считая прислуги. Отчасти от этого Эмили и затеяла ремонт, переделывая гостевые спальни, коридор. Продумывание дизайна и заказ мебели у искусных мебельных мастеров было прекрасным досугом. Она здорово проводила время за чашкой чая, болтая с Вики, пока эльфийка готовила. Разговоры с ней делали ее менее одинокой. Конечно же о ее «дружбе» с домовым эльфом, Габриелю она не рассказывала, чтобы избежать очередного скандала.       Юноша аккуратно стучит в массивную дубовую дверь, прежде чем войти в кабинет отца. Он приоткрывает ее, заходя наполовину, и застает отца в куче бумаг, поглощённого книгой, про которую и говорила его мать. — Привет… Я зашел поздороваться, прежде чем уехать, — немного неуверенно здоровается светловолосый, когда Габриель поднимает на него свои холодные серые глаза, смотря удивленно. — Адриан? — его удивленный тон контрастирует с абсолютно безучастным лицом, он осматривает сына с головы до пят, затем бросает возвращаясь к работе: — Я не знал, что ты приехал. — Я ненадолго, приехал поведать маму, — между делом произнес светловолосый. — К вечеру вернусь в школу. — Снова нажаловалась? — усмехается Агрест старший. — Значит это правда? Сидишь тут днями и ночами переводишь руны про дурацкие талисманы? — Следи за языком! Вы ничего не понимаете, я близок к разгадке, — отрезает агрессивно мужчина, поправив очки на переносице. — Если все, что я перевел — правда, то они хранят в себе невероятную силу. Тот кто завладеет ими — подчинит себе весь мир!       Адриан пытается спокойно дышать, сдерживая себя, чтобы не сказать что-то колкое. Он стоит со скрещёнными на груди руками, его брови характерно ползут вверх от услышанного. Он серьёзно сейчас? — Просто не заставляй маму волноваться. Спи, ешь иногда и все такое, — безэмоционально просит зеленоглазый, готовясь уйти и закончить на этом их разговор, но Габриэль останавливает его своим стальным: — Стой! Раз приехал, то будь полезен. Как у вас в школе с изучением рун? Есть хорошие преподаватели? — неожиданно прилетает вопрос. Парень опешил, не понимая, к чему он. — Есть пара преподавателей, которые внушают доверие, но я не понимаю к чему это, — юноша смотрит на отца с полным непониманием. На задворках сознания он догадывается к чему все идет, но отбрасывает эту мысль. — Я не могу перевести пару рун, фраза не складывается… Ломаю голову над этим уже несколько часов, — спокойно произносит мужчина, смотря в свой листок. — А я здесь причем? — спрашивает парень, тяжело вздохнув. — Ты спросишь у преподавателей в школе и отправишь мне письмо с окончательным переводом, — отвечает мужчина, смотря на сына, как на полного идиота, словно то, что он сказал, настолько очевидно. — Я попробую, но не обещаю, — вздыхает юноша, понимая неизбежность ситуации.       Хочет перевод? Ладно, хорошо, он постарается перевести это, но если ничего не выйдет, не его проблема. Адриан не верит в то, что бы ни было написано в этой книге. Остается верить, что его отец вскоре перегорит своей одержимостью и переключится на что-то другое. — Ты кажется не понял, ты сделаешь это, — Габриэль переписывает символы на новый листок вместе с переводом того, что примерно получилось, и вручает блондину сложенный лист. — У меня нет гарантий, что учитель хоть что-то знает про твои талисманы! — со злостью говорит юноша, принимая лист и убирая его в карман брюк. — Поэтому я постараюсь, но не обещаю! — Будь добр, сделать так, чтобы к концу недели письмо с переводом лежало на моем столе, — прилетает в спину парню, выходящему из комнаты, прежде чем он с раздражением захлопывает тяжелую дверь.

***

      Гостиная факультета встречает парня прохладой подземелья и несколькими любопытными взглядами учеников. Не каждый день кто-то материализуется из пустоты. Хотя бы потому, что аппарация в стенах школы запрещена до сдачи экзамена. Как же он рад, что большинству студентов просто плевать на внезапно появившегося парня из камина. Плевать всем, кроме Нино, который словно ждал его появления, потому что спустя буквально две секунды блондину прямо в лицо прилетает подушка с дивана с громким: — Явился паршивец! — И я тебя рад видеть, друг! — смеется Адриан, плюхаясь рядом с парнем на диван и убирая подушку в сторону. — Я тебе больше не друг! Ты предал меня! — обижено отрезает Лейф, поправив очки на переносице и хмуря брови: — Почему я узнаю о том, что мой лучший друг сваливает на день домой не от тебя, а от Теодора? — Ты бы узнал это от меня, если бы не испарился вместе с Сезер к концу вчерашнего вечера, — парирует блондин, приподняв одну бровь. — Ладно, ты прощен! — вздыхает Нино, скрестив руки на груди, а потом, вспомнив о главных сплетнях, говорит с воодушевлением, развернувшись к другу: — Кстати! Вечер пятницы, ты, Маринетт и пьяный Куффен! Я хочу знать подробности! — О, Мерлин, откуда ты уже знаешь? Тео? — стонет зеленоглазый, откинувшись головой на спинку дивана и прикрыв глаза. — Из первых уст! — хвастается темноволосый. — Я был в гостиной гриффиндора в тот момент, когда злая Маринетт влетела, крича, что убьет Алью. — Ну тогда ты и так все знаешь! Чего ты от меня хочешь? — вздыхает Агрест, посматривая на друга сквозь чуть приоткрытые веки. — Я жажду подробностей! Чувствую, что что-то точно произошло, пока вы тащили Куффена в башню. — Во-первых, тащил я! — поправляет он, открыв глаза от возмущения. — Во-вторых, ничего интересного там не было. — Меня не наебешь! — продолжает напирать Лейф, будучи не удовлетворенным ответом. — Что произошло в башне Когтеврана?       Образовалась небольшая пауза. Блондин садится, оперившись локтями о свои колени и придерживая голову. Он сам не успел переварить вчерашний вечер и понять, что произошло, а от него хотят уже ответов. Тяжело вздохнув, парень снова откидывается на спинку и, скрестив руки на груди, бросает: — Мы почти поцеловались… — Ну нихуя себе «ничего интересного», — передразнивает его друг. — У меня куча вопросов! Вы это делали прямо при Куффене? — Что? Нет, конечно! Он был настолько пьян, что уснул, как только я посадил его у стены, — отвечает другу с немым возмущением, продолжив более спокойно: — Я сам не понял, как это произошло… Алкоголь в моей крови, девушка, которая мне нравится. Я просто поддался моменту. Но нас прервали, так что ничего не было! — Ну нихрена себе! Видишь, стоит только начать вести себя не как надменное говно, и девушки к тебе тянутся! — смеется Нино, толкнув друга в плечо. — Просто заткнись! — грубо отвечает он. — Кстати, Маринетт искала тебя, я не мог понять зачем, но теперь кажется понял, — ухмыляется кареглазый. — Вам есть, что обсудить! — Не смей говорить, что видел меня! — отрезает Адриан, резко поднявшись с дивана с намерением капитулировать в спальню. — Блять, ну нет, что за детский сад! Поговори с ней! — пытается вразумить его друг, но нарастающая паника затуманивает здравый смысл.       Он не готов к этому разговору, поэтому попытается оттянуть его до последнего. Ему тупо страшно. Разговоры о чувствах ему даются тяжело, а что-то подсказывает, что именно этим все и закончится. Поцеловать Маринетт на пьяную голову, под влиянием момента, казалось очень хорошей идеей, но сейчас это кажется катастрофой. В любом случае поцелуя не было. Нет поцелуя — значит и обсуждать нечего. — Меня нет, слышишь? — кричит чуть громче положенного, привлекая внимание других студентов. — Скажи, что я умер! Ты не знаешь, где я! — Идиот! Ты не сможешь бегать от нее вечно! — кричит вслед спешно удаляющемуся блондину, надеясь, что до него дойдет вся тупость его поступка.       Нино скрещивает руги на груди, приподнимая бровь, и смотрит на спину друга взглядом, который так и говорит: «Идиот». Даже идти за ним смысла нет.

***

Понедельник, 21 сентября 2015       Его друг чертовски прав, как всегда, в общем-то. Он полный «идиот», который бегает от Дюпен-Чен уже пару дней, поражаясь ее целеустремленности. Блондин мастерски избегает ее вне учебных классов, что к его удивлению оказалось довольно сложным. Чтобы не утонуть в ванне самобичевания, парень всерьез занялся каракулями, перевод которых его отец ждет к концу недели.       Адриан наивно надеялся, что сможет справиться своими силами, без помощи преподавателей. Но проведя в библиотеке более четырех часов он не смог найти больше, чем Габриель. Может он ищет не там? Или может это все просто херня какая-то, не имеющая смысла? Юноша склоняется ко второму, но попробуй объяснить это его отцу.       Глаза болят от перенапряжения, горит тусклый свет настольной лампы. Склонившись над очередным томом, светловолосый пытается найти перевод одного знака, но у него ничего не получается. — Хуйня какая-то! — тихо выругивается он, отбрасывая свои многострадальные листочки в сторону, и прикрывает глаза.       Книг по письменности тибетских волшебников не так много, они проходят на занятиях их вскользь, не заостряя внимания. Их никто не использует уже несколько веков. Время уже близится к ночи, скоро его выгонят из библиотеки, а он так ничего толком и не нашел. Есть только сырой перевод каждого символа, который не дает толком ничего. Набор слов, который не складывается в общую картину.       Агрест младший собирает свои листы, убирая в сумку. Откидывается на твердую спинку деревянного стула, устало потирая глаза. Его часы на запястье показывают почти полдевятого вечера, пора закругляться. Голова кипит от кучи информации, которая ему и даром не была нужна. Книга, которую он брал несколько часов назад, отправляется на свое законное место на стеллаже. Парень, выключив настольную лампу, уходит из библиотеки, где почти не осталось людей, прощаясь с мадам Пинс, милой старушкой, которая открутит тебе голову, если с ее драгоценными фолиантами хоть что-то случится, и идет к себе в гостиную.       Как бы он ни хотел признавать, но, кажется, без помощи его преподавательницы по курсу древних рун ему не обойтись. Завтра после занятий попробует потолковать над переводом еще, а если ничего так и не выйдет пойдет к Калин Бюстье.       Да, отличный план! Осталось придумать, как объяснить, где он это нашел и, главное, зачем ему это все. Но это проблемы завтрашнего дня, сейчас светловолосый хочет принять душ и отправиться в царство морфея.

***

Вторник, 22 сентября 2015       Кажется, это был второй день, как Маринетт разыскивает блондина по всей школе. Безуспешно. Она в очередной раз спустилась к большому залу, чтобы перекусить, параллельно высматривая слизеринца. Лука появился так неожиданно, что у бедной девушки перехватило сердце. — Мерлин, прости я не хотел напугать тебя! — парень наклоняется к ней чуть ближе, положив свою ладонь на ее плечо, и посмеивается. — Лука-а! — стонет она, издав страдальческий звук, и утыкается ему в плечо, — Ты, что, следишь за мной? — говорит игривое. Дюпен-Чен, приподняв голову, смотрит на него снизу вверх, сдерживая улыбку. — Очень смешно! — подыгрывает ей старший и, приобняв одной рукой, интересуется: — Кого-то ищешь? Ты так сосредоточено смотрела на учеников. — Нет, просто задумалась, наверное, — расплывчато отвечает она.       Неужели это было настолько заметно? Какое позорище. — Я хочу пойти перекусить в столовую, составишь мне компанию? — интересуется голубоглазый, с легкой дружелюбной улыбкой, — Я жесть как хочу яблочный пирог! — Да, конечно! Я и сама туда направлялась, если честно. — Отлично!       Когтевранец, как настоящий джентльмен, придерживает тяжелую дверь, ведущую в Большой зал, пропуская девушку вперед. Помещение встречает ребят какофонией голосов снующих туда-сюда студентов и запахом жжёных свечей. Несмотря на многие изменения, зачарованные свечи в Большом зале остались нетронутыми, как дань уважения прошлому. В замке удивительным образом сочетаются нововведения, соответствующие времени, и наследие прошлых поколений.       Маринетт всегда с детским восторгом в глазах наблюдала за этими длинными столами, ломящимися от еды и напитков. По ее скромному мнению, зачарованные графины с напитками - одна из самых гениальных вещей, которую можно было придумать.       По дороге к столу Лука успел поздороваться и перекинуться парочкой вежливых фраз со своими сокурсниками. Голубоглазая смотрела на это с улыбкой, отмечая, что парень намного общительнее, чем кажется. Сев за стол Гриффиндора, они никого уже этим не удивляют. Кто вообще сказал, что ученики должны сидеть строго за столом своего факультета? Возможно, это где-то и прописано, но преподаватели честно закрывают на это глаза, не препятствуя общению между факультетами.       В приятной компании Луки она и забыла, что была полностью поглощена поисками пропавшей блондинистой макушки. Есть не сильно хотелось, поэтому брюнетка ограничилась горячим чаем и красным яблоком, которое разрезала пополам с помощью магии. — Я все хотел извиниться за пятницу… — начал Куффен, неловко почесав голову. — Мне очень стыдно, понятия не имею как так получилось. Вы не должны были видеть меня в таком состоянии… — Перестань, все хорошо! — девушка аккуратно положила свою ладонь на его в поддерживающем жесте. — Ты ни в чем не виноват. Мы на то и друзья, чтобы помогать друг другу, — очаровательно улыбнулась она, в конце заправив мешающую прядь за ухо.       И, кажется, в тот момент пропал один Лука, чьё сердце пропустило удар. «Друзья» так неприятно режет по сердцу, но парень игнорирует это, откровенно любуясь девушкой. — Мне все равно очень стыдно! Я старший, это я должен был следить за вами, а оно вон как получилось… — Алья извинилась перед тобой? — Она прислала мне кричалку, — ухмыляется парень, наблюдая за закатывающимися глазами брюнетки. — Вот лиса! Я просила ее извиниться лично! — возмущается гриффиндорка. — Но, с другой стороны, это так похоже на Алью. — Честно говоря, я плохо помню, что произошло. Вот Алья уходит в туалет, мы сидим с тобой, потом Агрест орет, что убъет меня, если меня стошнит на него… — Лука сжимает губы в неловкости, посматривая на сдерживающую смех брюнетку. — Лестницы, лестницы, а потом меня забирают соседи и Джулека. Мне казалось, что Агрест — это плод моего воображения, но Джулека сказала, что это и правда он с тобой привел меня. — Алья исчезла вместе с Нино к концу вечера. Как ты понимаешь, из туалета она не вернулась. Пришлось просить помощи у Слизерина. Адриан любезно согласился помочь. — Любезно? — изогнутая темная бровь, вкупе со смешком. — Ладно, просто согласился. Главное, что ты был доставлен в свою спальню. В целости и сохранности, — важно кивает она, откусывая яблоко. — С последним я бы поспорил, — ухмыляется парень. — Судя по всему, он был не очень аккуратен, потому что бедро болело знатно.       В подтверждение своих слов когтевранец потер ладонью правое бедро, ближе к тазовой кости, где еще вчера был неплохой синяк. — Ой, это была я, прости, — она напоминала кота из мультфильма «Шрек», который она обожала в свои пять лет. Настолько жалостливо выглядело ее лицо, ей было так стыдно. — Я уронила тебя на лестнице в башне. Ты оказался тяжелым для меня, — тихо вздохнув, сдается с поличным девушка. — Что ж, думаю я смогу тебе простить эту оплошность, — усмехается Лука, качнув головой. Он отправил в рот кусочек пирога, растянув губы в улыбке. — Ты решил, куда пойдешь после школы? — переводит тему Дюпен-Чен, не в силах испытывать чувство стыда еще больше.       Лука, глубоко вздохнув, отрицательно покачал головой со страдальческим выражением лица и, поджав губы, отложил вилку в сторону. — Прости, тебя наверно и так постоянно об этом родители спрашивают. — Мама просто беспокоится, это нормально, — поясняет юноша немного отрешённым голосом, улыбнувшись краешком губ. Мысли о матери всегда отдавали теплотой в груди и заставляли улыбаться. — Я не знаю, чего хочу. Скоро экзамены и меня это пугает. — Ты можешь пойти куда захочешь. С твоими оценками и рекомендациями от профессоров тебя примут, где угодно. — Я хотел бы с тобой посоветоваться. Мне предложили кое-что и мне нужно мнение со стороны, — подал голос голубоволосый. Он выглядит очень задумчивым и сомневающимся, как будто что-то изводит его, не отпуская мысли. — Только никому не говори, ладно? Ты первая, кому я расскажу, — смотрит прямо в глаза, положив ладони на плечи гриффиндорки.       Ему необходимо обсудить предложение Снейпа хоть с кем-то, иначе он сожрет сам себя. Столь неожиданным было предложение профессора, который попросил остаться его после занятий, и столь необходимым запутавшемуся юноше, который не знает куда себя деть после выпуска. Это приглашение стало для него даром и проклятием. Много сомнений, страхов и какой-то ниоткуда-то взявшейся неуверенности. Эму срочно нужно мнение со стороны.       Он никогда не думал, чем бы хотел заниматься в будущем. Сначала это казалось чем-то далеким в детстве и на первых курсах, а потом, ближе к первым экзаменам, его просто не прельщали варианты, которые рассматривали однокурсники.       Работать в министерстве на какой-либо должности казалось скучным для его творческой души, а каким-нибудь аврором он бы смог стать только через труп матери. Предпринимательство, банковское дело, медицина, спорт — все не то, к чему лежит душа. Лука с детства проявлял большой интерес к музыке, любил сочинять стихи и даже неплохо рисовал, но это все осталось на уровне хобби, вряд ли бренчание на гитаре сможет его прокормить. Он был талантливым волшебником, отлично владел, казалось, чисто «слизеринскими» дисциплинами, знал много заклинаний, делал успехи в легилименции и окклюменции. «Лучший», «надежда школы и факультета», «золотой мальчик» — так называют его в школе, что, конечно, приятно, но эти завышенные ожидания от его персоны очень пугают. Его кличут чуть-ли не будущим министром магии после выпуска, а юноша под натиском общественного давления просто не знает куда себя деть и боится не оправдать надежды. — Хорошо… Я никому не скажу. Не пугай меня, — обещает брюнетка, хлопая глазками, словно в замедленной съемке наблюдая, как когтевранец убирает руки в смущении, возвращаясь в прежнее положение. — Профессор Снейп предложил мне остаться после выпуска в качестве ассистента на его кафедре, — спокойно произносит он, смотря на девушку в ожидании ее реакции. — Чего?! — удивляется она громче чем хотелось, затем тушуется под мягкой ухмылкой парня, продолжив уже спокойнее. — То есть, вау! Это типа преподом? — Ну типа. Буду помогать в его исследованиях, заменять какие-то занятия, возможно, вести уроки у младших курсов, принимать отработки… — перечисляет Лука, отламывая кусочек от пирога. — Это звучит очень круто! У тебя очень хорошо получается преподавать, даже я поняла те темы по темным искусствам, — голубоглазая воодушевлённо жестикулирует руками, под тихий смех парня, и, не обращая внимания, продолжает серьёзно более тихим голосом, наклонившись ближе: — Он явно рассматривает тебя в качестве преемника. Зная Снейпа, просто так он свою должность никому не отдаст, даже если директор кого-то найдет. А он уже не молод, да и профессор Слизнорт одной ногой в могиле, прости Мерлин, — тихо посмеивается она со своей просто отвратительной, но очень смешной шутки, замечая, что Куффен, положив вилку, странно смотрит на нее, улыбаясь, очевидно, с ее нелепой шутки.       Он смотрел на нее так, как будто она для него весь мир. — Спасибо, Маринетт. Твои слова придали мне уверенность, — он аккуратно взял ее ладонь в свою руку, которая казалась просто огромной на фоне ее, посмотрев с благодарностью и некой нежностью, и продолжил более серьёзно: — И никогда так больше не говори о себе, хорошо? Ты очень способная и талантливая ведьма, — его мелодичный голос обволакивает с ног до головы, а глаза, что смотрят с такой уверенностью, заставляют чувствовать какой-то странный трепет.       Юноша щелкает ее по кончику носа в милом дружеском жесте и, повернувшись к своей тарелке, замирает с вилкой в руках, когда замечает на себе взгляд подвисшей Маринетт, которая снова потерялась в своих мыслях. — Хочешь попробовать? Я уверен тебе понравится, — выйдя из секундного оцепенения, гриффиндорка удивленно уставилась на пододвинутую к ней тарелку с яблочным пирогом. Кивнув, она призывает к себе чистую вилку, отламывает кусочек и отправляет его в рот. — М-м-м, — ее глаза цвета сапфира в удивлении уставились на Луку, который только нежно улыбается, кивая, мол «да, я знаю». — Это очень вкусно! Он с корицей? — Я же говорил, что тебе понравится, — теплая улыбка озаряет его губы, когда он отламывает кусочек, отправляя тот в рот и наблюдая за Маринетт.       С этим парнем было удивительно комфортно рядом. Забываются все проблемы, которые тревожили до этого. Кажется не таким уже важным найти белобрысую слизеринскую макушку. Он словно окутывает мягким пледом, защищая от всего вокруг, становится плевать на взгляды и смешки зевак.       Если бы несколько лет назад ей сказали, что этот парень, старший брат ее подруги, который казался таким взрослым, серьёзным и недосягаемым, станет одним из ее лучших друзей, станет ей братом, которого у нее никогда не было, она бы засмеялась.

***

Четверг, 24 сентября 2015       Прошла почти неделя с того пятничного вечера. Долгие изматывающие несколько дней. Маринетт порывалась поговорить с Агрестом о том, что чуть не произошло в башне, но этот черт искусно избегает ее все это время. Или ей так только кажется. Раньше он все время был на виду, сейчас вне стен учебного класса она его почти не видела. И это удручало, потому что было что обсудить.       Он филигранно переводил тему, если она пыталась завести разговор о чем-то, кроме темы занятия, а после испарялся словно призрак. Но при этом она снова ловила себя на том, что он смотрит. Изучающе, пронзительно, иногда даже как-будто уязвленно. В столовой она часто перехватывала его взгляд, наблюдая за тем, как он одними губами щептал свое «Cherie», нахально улыбнувшись. Блондин выводил ее из себя, провоцировал, а затем испарялся. Девушка начала думать, что просто сходит с ума.       Маринетт просто хочет поговорить, обсудить, что, черт возьми, это все значит! Это все похоже на дурацкую игру кошки-мышки. Она словно оказалась в мультфильме «Том и Джерри», который она смотрела, когда была ребенком. Адриан — это бесящая мышка Джерри, которая дразнит кота и убегает в свою норку, а Маринетт — тот самый бедный Том, которого изводят. Как же ее все достало! Если они не поговорят сегодня, то она умывает руки. Покажет ему средний палец в следующий раз, когда он назовёт ее «Cherie».

Silence (Acoustic Version) — No name faces

      Гриффиндорка уже отчаялась его искать. Мысленно послав Агреста на три буквы, она поднимается на второй этаж библиотеки, уходя в ее любимую дальнюю секцию. Дела сердечные это конечно здорово, но вот зачет по ЗОТИ, к сожалению, за нее никто не сдаст. Ступая уверенным шагом по общему коридору, через деревянные арки, которые соединяются со стеллажами, образуя своеобразный проход, Дюпен-Чен замечает вдалеке белобрысую макушку.       Как там говорилось? Вспомни солнце — вот и… Агрест.       Голубоглазая ускоряет шаг, испепеляя взглядом затылок блондина и надеясь прожечь в нем дыру. Вот настолько она зла на него! Она врезается по дороге в какого-то студента Пуффендуя, судя по мантии, извиняется и продолжает идти за парнем, переходя на бег, когда его фигура скрывается за стеллажом. — Вот ты где! — кричит запыхавшаяся брюнетка, наблюдая за тем, как юноша переводит на нее вопросительный взгляд. — Нам нужно поговорить! — Нам разве есть, что обсуждать? — бросает парень, приподняв саркастично бровь, и продолжает идти вдоль книжных полок, читая корешки в поиске нужной книги.       Внешне он безразличная глыба льда, но внутри он испуган, что она все же «поймала» его. Нино был прав, говоря, что он не сможет бегать от нее долго. Упертости ей не занимать. — А ты думаешь, что нет? — удивленный взгляд, который снова встречает его затылок. Девушка злится, оббегая его, и встает прямо перед ним. — А как же поцелуй в башне Когтеврана?       Кажется, они дошли почти до самых окон.       Адриан резким движением толкнул девушку к деревянной опоре, прижал ее к боковой части стеллажа и закрыл ей рот ладонью. Она даже пискнуть не успела, но мысленно ахуеть - очень даже. — Заткнись! — шипит блондин, грозно возвышаясь над голубоглазой. — Не было никакого поцелуя!       Юноша оглядывается по сторонам, высматривая студентов, которые могут стать невольными свидетелями их сцены. Как хорошо, что всем все равно. В этой части библиотеки никого нет.       Ее возмущению не было предела! Гриффиндорка тронула языком его внутреннею часть ладони, которую он прижал к ее рту, парень с пренебрежением отдернул руку, вытирая ее об штанину. — Фу! Ты дура что-ли? — возмущается он, смотря на свою руку, которую она только что лизнула. — Это ты совсем охренел! Не было говоришь? — спрашивает она, задумавшись на секунду, вспоминая тот вечер.       Технически поцелуя и правда не было, но если бы Джулека пришла хотя бы на минуту позже, он бы непременно состоялся. Девушка почему-то в этом уверена. — Нет, не было, — смотрит нахально, вскинув бровь и оперевшись рукой на стеллаж. — Но он почти случился! — возмущается девушка, смотря ему прямо в глаза. — Почти не считается, cherie. — спокойно отвечает он, наклонившись к ней чуть ближе. — Ну вот опять! — Что? — посмеивается парень, сделав удивлённо лицо. Ему так нравится бесить ее. — Ты снова делаешь это! — Делаю, что? Дюпен-Чен, не беси меня, у меня и без тебя много дел! — вздыхает блондин, попытавшись уйти в другую секцию, подальше от этой, но его останавливают при попытке к бегству, дернув за руку. — Стоять! Снова вздумал сбежать, как тогда в библиотеке? — нахмуренные брови, грозный взгляд, крепкая хватка на его запястье. В это раз не сбежит.       И черт, какая же ее рука маленькая по сравнению с его. — Да ты, блять, издеваешься надо мной! — обреченно вздыхает зеленоглазый, одернув руку, и возвращается обратно, смотря пронзительно. — Что это было, Агрест? Тот случай в башне, — задает вопрос, который волнует ее больше всего. — Это когд я тащил пьяного Куффена? — задумывается он, делая вид, что это что-то очередное, не сильно важное.       Кого он обманывает? Парень помнит тот вечер, как будто это было вчера. — Да, тогда. Не делай вид, что ты не помнишь, — тяжелый вздох и скрещеннные на груди руки. — Что ты от меня хочешь? Извинений? Я ничего не сделал, — и смотрит на нее своими честными изумрудами, удивленно вскинув брови.       Паршивец! Он ее за дуру держит? — Да ты совсем идиот! Пожалуйста, Адриан… прекрати, — вымученно вздыхает, оперевшись спиной, прикрыв глаза. — Хватит изводить меня… Что это все, Мерлин, значит? Я говорю не только о поцелуе. Все это. Взгляды, двусмысленные фразы… — она смотрит в его глаза в ожидании ответа и неожиданно для себя видит уязвленность. Парня прижали к стенке и он теряется, не зная, что ответить. — Просто будь человеком… Если это все для тебя просто игра, чтобы смеяться со своими друзьями, то прекрати… это жестоко. Еще чуть-чуть и она заплачет. Если он подтвердит ее слова, то она позорно расплачется от обиды и ей, блять, даже стыдно не будет. Влепит ему пощечину и театрально уйдет, размазывая сопли и тушь по лицу. — Что? Нет! Я не играю с тобой! — его глаза расширяются в удивлении, он делает шаг ближе, но ее выставленные вперед ладони очерчивают дистанцию.       Она останавливает его, упираясь ладонями в крепкую грудь, которая прощупывается даже сквозь рубашку. На нем сегодня нет джемпера, пальцами она чувствует тепло его кожи и учащенное сердцебиение сквозь хлопковую ткань. Приятную ткань. Возможно эта рубашка стоит дороже, чем вся ее жизнь. Покраснев, она тут же одергивает руки, заламывая пальцы от смущения, и, пересилив себя, поднимает на него влажные глаза, спрашивая: — Тогда что? Я тебе нравлюсь? — Нравишься, но... — тихое признание разносится в тишине деревянных шкафов и пыльных книг. Он делает шаг к ней, теребя галстук и отводя взгляд, пытаясь сформулировать внятный ответ. Как же сложно говорить о том, что ты чувствуешь, когда ты никогда этого не делал. Отец всегда презирал проявление эмоций, называя его слабым. Адриан не слабый, он просто ребенок, который хочет, чтобы его любили. — Без но, — резче, чем хотелось бы перебивает она. — Если тебе кто-то нравится, то нет никаких но. — Все довольно сложно, — расплывчато отвечает он, продолжая теребить ворот рубашки, ослабляя галстук, который сейчас словно душит.       Парень подходит ближе. Аккуратно, шаг за шагом. — Ой нет, мне можешь эту лапшу на уши не вешать, — отмахивается брюнетка, вжимаясь еще больше в боковую часть шкафа, смотря на парня снизу вверх. — Чего ты ждешь от меня? — шёпотом на выдохе, опираясь одной рукой чуть выше ее головы. — Ясности. Четко обозначенного статуса наших отношений. Кто мы друг другу, Адриан? — девушка чувствует себя немного неловко. Агрест все еще стоит слишком близко, возвышаясь над ней, свет из окна падает на него, подсвечивая его спину. Как иронично. — Ты можешь четко сказать, кто я для тебя? В ответ молчание. Светловолосый тяжело вздыхает, толкая языком щеку, прикрыв глаза на пару секунд. — Я так и думала! — кивает она сама себе, закусывая губу от злости, проскальзывает под его рукой, освобождая себе личное пространство, и уходит. — Маринетт, подожди! — Адриан ловит ее прежде, чем она врежется в угол стола, снося стул.       Одним уверенным движением он сажает ее на край стола, наблюдая, как она одергивает край юбки, краснея. Юноша опирается руками по обе стороны от ее бедер, наклоняясь ближе, чтобы их лица были на одном уровне, и, сделав успокаивающий вздох, собирается с мыслями, чтобы сказать: — Ты мне нравишься… правда, — тихо, но уверено, заглядывая в синюю бездну в обрамлении темных, чуть подкрашенных ресниц. — Ты хочешь отношений, я понимаю. Но сейчас все довольно сложно… Мне нужно время. Если ты хочешь мы могли бы попробовать, но я ничего не могу обещать… — Нет. — уверено отвечает брюнетка, смотря в самую душу — Так я не хочу. — Нет? — Адриан, опешив, оглядывает ее серьёзное лицо, отходит назад, смотря на девушку сверху, и уточняет: — Ты отказываешь мне?       Ему никто никогда не отказывал. Обычно это он тот, кто разбивает невинное девичье сердце. Отказ ощущается неприятной тяжестью в груди. Непривычно. — Получается, что так, — пожимает она плечами, смотря своими мокрыми глазами на парня, и, облизнув губы, продолжает: — Я хочу больше, чем пустые обещания. Либо мы встречаемся, как нормальные люди, либо на этом мы и закончим.       Черт, почему отказывать так больно? Она поступает правильно, выбирает себя, как и учила Алья, задает планку, но как же больно смотреть в его глаза и видеть его таким разбитым. Она видела в его глазах, как ему больно, прежде чем блондин снова надел на себя маску безразличия и надменности. Маринетт собрала всю оставшуюся гордость, чтобы отказать ему.       Дюпен-Чен спрыгивает со стола, поправив юбку, кивает сама себе, делая выводы из тишины, что слышит в очередной раз в ответ. — Раз тебе нечего сказать мне, то, кажется, на этом все, — говорит она подойдя ближе, смотря в его зеленые глаза. — Прошу тебя, больше никаких взглядов, двусмысленных действий, никаких «cherie»… — Как скажешь, ma puce — тянет он, словно кот, смакуя каждое слово, нагло ухмыльнувшись.       Издевается. — Как же ты бесишь! — стонет она, закатывая глаза в раздражении и направляясь прочь со второго этажа, а лучше вообще из библиотеки. — Да брось, тебе же нравится! — бросает в спину, улыбаясь самодовольно.       Тяжёлый вздох, чуть сведенные хмурые брови. Эти голубые бездонные глаза, что закатываются в пренебрежении. Что-то в этом простом жесте напоминало его самого. У них больше общего, чем им кажется. — Аккуратно, не споткнись на лестнице, — слышит она беспокойство, прикрытое безразличием, прежде, чем скрыться из виду. Он всегда так делает. Притворяется, что ему наплевать, хотя на самом деле это не так.       Маринетт все сделала правильно. Ведь так? Тогда почему так больно? Почему глаза щиплет от подступающих слез? Истерика накатывает незаметно, она бежит по винтовой лестнице вниз, спотыкаясь, практически кубарем свалившись с нее. Несколько студентов подошли к ней узнать нужна ли помощь, но девушка заверяла, что все хорошо.       Брюнетка, шмыгнув носом, быстрым шагом направляясь к выходу, зачем-то поднимает заплаканные глаза наверх, на второй этаж, встречаясь с обеспокоенными изумрудами.       Юноша, оперевшись на перила, наблюдает за тем, как Маринетт выбегает из библиотеки в слезах. Их разговор должен был закончиться не так. Пошло все к черту.

***

      Слезы стекали по ее лицу, размазывая макияж, с искусанных губ давно стерт блеск, но брюнетку мало волнует ее внешний вид прямо сейчас. Она расстроена, разбита и нуждается в поддержке. Проклиная огромные расстояния в замке, гриффиндорка добралась до своей гостиной, выслушав беспокойства от полной дамы, которая обещала навалять ее обидчикам.       Поднимаясь по лестнице в свою комнату, девушка, споткнувшись на втором пролете, падает, едва успев выставить руки, чтобы не встретиться носом с холодным камнем. Обида за свою неуклюжесть заставляет течь слезы с новой силой. Потирая ушибленные ладони, голубоглазая надеется встретить свою подругу в комнате. Если правильно просить, то вселенная непременно услышит, иначе как объяснить, что распахнув дверь в их спальню ее встречает пара обеспокоенных светло-карих глаз. — Маринетт, что случилось? — спрашивает Алья, отложив книгу в сторону, и садится на край кровати, подмяв одну ногу под себя. — Аль… — тихо произносит девушка, шмыгнув носом. Глаза вновь увлажнились и хлынули слезы, неприятно щипля кожу.       Брюнетка садится на край кровати и оказывается в объятиях подруги, которая поглаживает ее по голове в успокаивающем жесте. Они сидят так какое-то время. Сезер позволяет подруге выплакаться, слушая всхлипы и неразборчивую речь, которую едва можно было разобрать. Рыжеволосая просто слегка похлопывает подругу по спине, показывая что она рядом. — Что случилось? — тихо спрашивает гриффиндорка, когда ее подруга, успокоившись, отодвигается чуть в сторону, опустив голову и вытирая мокрый нос краем рубашки. — Тебя кто-то обидел? — кареглазая подвигается ближе, приобняв подругу одной рукой и заправив прядь ее иссиня-черных волос за ухо, чтобы видеть ее лицо.       Маринетт, не зная что ответить, пожимает плечами. Алья явно понимает этот жест по своему, поэтому в следующее мгновение становится более злой, спрашивая: — Кто? Это Снейп? — когда ей в ответ отрицательно помотали головой, девушка продолжает накидывать варианты: — Лука? Это он? Я прибью его!       Алья резко поднялась с постели, чтобы прямо сейчас пойти к Куффену старшему, чтобы вправить ему мозги, но ее останавливает Маринетт, что успела схватить ее за руку. — Это не он! Как ты могла такое подумать, Лука и мухи не обидит, — подала голос брюнетка, скрестив руки на груди и явно обидевшись, что подруга такого мнения об их общем друге. — Ох, значит разговаривать мы умеем. Отлично! — шутит Сезер, садясь в ногах голубоглазой, прямо на ковер около кровати. — И кто же тебя тогда расстроил? — Тебе не понравится, — предупредила она, заламывая пальцы. — Конечно мне не понравится! Ты ведь плакала! — Это Адриан… — сдирает пластырь с раны, быстро, резко, без сожалений. — Чт… Агрест?! Я не знаю, что он сделал, но я прибью его! — ярковолосая была остановлена при попытке подняться громким «Стой!».       Дюпен-Чен пришлось рассказать все. Про двусмысленные взгляды в ее сторону, их встречи в библиотеке, его «cherie», про недопоцелуй в башне Когтеврана и, конечно, про их разговор, который закончился так, как закончился. На самом деле ей стоило рассказать все намного раньше, не держать переживания в себе, но ей казалась, что у нее все под контролем. Что ей просто кажется. Что ответить на вопрос: Что он сделал? Чем обидел? В чем он виноват? Посмел понравиться? Поселился в мыслях и не отпускает? — Я же правильно поступила, да? — с надеждой спрашивает голубоглазая, ей нужно подтверждение правильности ее поступка. — Конечно! Туда его! Нам такие не нужны, — серьёзно отвечает подруга, взяв ее руки в свои и мотая головой для убедительности. Маринетт кивает, соглашаясь, но выглядит очень расстроенной, смотря в глаза Сезер сверху вниз и улыбаясь надломленно. — А почему тогда так больно? — спрашивает она тихо, почти шепотом, чувствуя, как слезы снова подступают. Ее голос чуть ломается на последнем слове. — Девочка моя… — произносит подруга, обнимает ее ноги, положив голову ей на бедра, а затем поднимает голову в осенившей догадке и задает вопрос, на который и так знает ответ: — Он что, тебе правда нравится?       Маринетт, поджав губы, всхлипывает, отводя взгляд. — Можешь не отвечать, я и так по глазам твоим вижу, что да, — вздыхает Алья, подползая к кровати, и садится боком, оперевшись одной рукой о матрас. — Мерлин, и почему Агрест? — задает риторический вопрос в воздух, простонав: — Я тебя не этому учила! — Я знаю, — понимающе кивает брюнетка, поправив волосы. — Но с ним все покончено! — Ты молодец! — говорит Сезер: мягкий голос, добрая улыбка и теплая ладонь поверх ее. Она действительно гордится ею. Легким движением палочки Алья убирает следы недавних слез вместе с потекшей косметикой под благодарную улыбку подруги, садится рядом с Дюпен-Чен и, оперевшись на ее плечо, шутит: — Оставь его на растерзание Буржуа! — Точно, — улыбнувшись краешком губ, соглашается она. — Помни, что ты всегда можешь мне все рассказать. Я поддержу тебя даже, если это касается, прости Мерлин, Агреста, — мелодичный голос около уха. Подруга, обняв ее за плечи, кладет ей голову на плечо. — Спасибо, — обнимает ее голубоглазая в ответ. — О, идея! Я сейчас заплету тебе самые лучшие колоски в твоей жизни и мы пойдем гулять к озеру! — вскакивает Сезер, будучи уверенной в гениальности своей идеи, не терпящей возражений. — Позовем Джулеку, Роуз, Луку, если он не занят. — Аль, ну не-ет! — в шутку возмущается брюнетка. — Ничего не знаю! Отказы не принимаются! — рыжеволосая тянет ее за руки, приподнимая с кровати, и под недовольный стон, подгоняет ее к туалетному столику, сажая прямо перед зеркалом.       Расчесав колтуны из ее волос, Алья Сезер, как лучший стилист в этой комнате, заплела два колоска из ее темных волос помогая себе палочкой, оставив пару прядей длинной челки у лица. — Ну вот, у Луки точно случится сердечный приступ от твоей красоты, когда он увидит тебя! — пищит радостная девушка наклонившись ближе к подруге, встречаясь с ней глазами через зеркало. — Перестань! — одергивает ее брюнетка, закусив губу. Ей явно нравится свое отражение в зеркале.       Алья, достав свой телефон, быстро печатает сообщение, в ожидании ответа отходит к шкафу, взяв оттуда мантию потеплее, и садится на свою кровать. Звук полученного сообщения вызывает довольную улыбку у девушки, которая, подскочив с кровати, убирает телефон, и кидает Маринетт ее мантию, которую она еле успевает поймать. — Роуз и Джулека написали, что будут ждать у озера. Лука пока ничего не ответил, — вводит в курс дела рыжеволосая, застегивает свою мантию, подойдя к зеркалу, и, оставшись довольной своим макияжем, поворачивается к Дюпен-Чен как раз в тот момент, когда она закрывает блеск для губ, причмокивая губами. Спрашивает: — Идем?

***

      Проводив девушку взглядом, блондин остался в смешанных чувствах. Пнув со злости перила, юноша осматривает помещение нечитаемым взглядом, думая о своем.       Во-первых, он признался ей в симпатии, что является огромным прогрессом. Нино должен похвалить его за это.       Во-вторых, она была так близко, что он мог почувствовать едва уловимый запах ее духов, отдающий чем-то цветочным. Этот факт невероятно будоражил сознание, пуская по телу волны чего-то теплого, доселе неизведанного.       В-третьих, она отказала ему, сказала «нет», собрав в кулак всю свою хваленную гриффиндорскую храбрость.       Блядство.        В районе груди саднит. Кто-то бы мог сказать, что нечему там болеть, раз сердца нет. А оно болит, да еще так сильно, что хочется впервые расплакаться от обиды. От разочарования в самом себе. Он причинил боль девушке, которая этого совсем не заслуживала. Возможно, если бы он имел меньше тараканов в своей голове, умел доверять без боязни получить нож в спину, разговор мог закончиться куда приятней.       Мысль открыться другому человеку настолько, насколько требует статус «отношения», всегда пугала его. Отец ругал за проявления, на его взгляд, «неправильных» эмоций, называл слабаком, если плакал, его переживания были не важны. Показать слабость перед другими — значит получить осуждение, высмеивание и смешки. Эта мысль настолько прочно укоренилась в его голове, что избавиться от нее кажется практически невозможным. Хотя одному ходячему недоразумению удалось пробить брешь в этой стене.       Тогда в библиотеке, когда она застала его в слезах и оставила это в секрете, что-то только для них двоих, не высмеяла, не злорадствовала, а пыталась помочь, только вот ее помощь ему тогда и даром не была нужна — она сама того не осознавая, дала понять, что ей можно доверять.       И, кажется, это стало началом его конца.       Адриану срочно нужен Нино, где бы он ни находился. Его друг всегда знал какие слова подобрать, задавал нужные вопросы, находил выход из любой ситуации. Ему срочно нужно выговориться, излить раненую душу. Достав телефон из кармана брюк, юноша очень надеется, что связь не подведет и сообщение непременно дойдет до адресата. Adrian: Ты где? Nino: Иду на тренировку, бро Adrian: Встретимся после в гостиной? Nino: Забились👌       У него в запасе два часа, которые он может потратить с пользой. Он обязательно утонет в ванне самобичевания, но чуть позже. Хочется хоть куда то себя деть, чем-то занять. Самое время наведаться к миссис Бюстье.       Наконец-то выполнить просьбу отца и забыть. Погрузиться в свою привычную рутину: подготовке к зачетам, тренировкам по квиддичу, посиделкам с друзьями.       Вспомнив, что кабинет Калин Бюстье находится на седьмом этаже замка, и взгрустнув от осознания, как долго ему придется идти ради одной дурацкой бумажки, Агрест, подняв с пола свою сумку и закинув ее на плечо, поплелся к нужной аудитории.       Дверь в кабинет была прикрыта. По времени занятия должны были уже закончиться, поэтому блондин без зазрения совести стучит для приличия, а затем приоткрывает дверь, встречаясь с удивленными глазами преподавательницы, которая не ожидала его увидеть второй раз за день. — Адриан? — рыжеволосая женщина средних лет в голубой шелковой блузе, что видна из-под мантии, посматривает на ученика удивленным взглядом, отвлекшись от своих бумаг.       Его явно не ожидали увидеть. — Можно зайти? — аккуратно подает голос блондин, все еще стоя в дверях. — О, да, конечно, проходи! — кивает ему Калин, убирая бумаги на край стола, и спрашивает обеспокоенно: — Ты что-то хотел уточнить по прошлому занятию? Сложности с домашним заданием? — Нет, на самом деле с ним все отлично, — заверяет Адриан, читая в ответ явное непонимание в глазах. — У меня вопрос вне учебной программы. Я не могу перевести один отрывок из книги. Слова не складываются, получается какая-то бессмыслица. Подумал, может вы бы могли мне помочь? — издалека начинает блондин, будучи не уверенным, как правильно все преподнести. — Как-то даже неожиданно. Мне очень приятно, что ты посчитал меня достаточно авторитетным взрослым, чтобы обратится за помощью. Я постараюсь помочь, чем смогу, конечно. — Конечно, спасибо. Юноша, достав из свой сумки уже повидавший жизнь пергамент, кладет его перед преподавателем, наблюдая за тем, как ее лицо становится в момент серьёзным. — Где ты это нашёл? — задает она вопрос, смотря пронзительно своими бирюзовыми глазами и заставляя парня опешить на секунду. — Э-э-э, в одной книге в библиотеке, — говорит первое, что пришло в голову. — Ясно. Это Тибетская письменность, ты же знаешь? Мы ее почти не проходим, — спокойно говорит она, протягивая слова, смотря при этом блондину прямо в глаза. Сложно прочитать, о чем она может думать. — И что же конкретно тебя не устраивает в твоем переводе? — интересуется Бюстье, заправив за ухо выбившуюся прядь челки из собранной прически и внимательно вчитываясь в почерк. — Понимаете, он какой-то сырой? Фраза не складывается.

«Приняв. собственое я. день. ночь. узнать. дар сила сотворения. разрушение. стать Дхармакая.»

— Да, вижу. Думаю, ты выбрал не совсем верные синонимы кое-где, — спокойный мягкий голос, немая просьба жестом подойти ближе. — Вот, смотри, здесь бы больше подошло «обуздать» вместо «принять», а вот тут, скорее, имеется в виду «объединить» вместо «узнать», — неспеша объясняет женщина, показывая ручкой на нужные фрагменты и исправляя. — А тут ты зря зачеркнул, «дар» отлично подходит по смыслу. — Спасибо, я понял, — кивает с умным видом, продолжив: — Честно говоря, совсем не понимаю, что такое Дхармакая. — Скорее, кто. Это одно из проявлений будды. Высшее, непознаваемое тело, если я правильно помню. Это из буддизма, Адриан. В Тибете и по сей день он очень распространен, — поясняет она, призадумавшись. — Я… все еще не совсем понимаю к чему он здесь, — слизеринец, почесав голову в неловкости, смотрит на рыжеволосую женщину в ожидании продолжения. — Смею предположить, что имеется в виду приблизиться, дословно «стать Буддой». Получить неведомую силу, считай стать богом, — преподаватель, облизнув губы, все еще внимательно смотрит на своего ученика. — Я-ясно, — тянет светловолосый, вскинув бровями. — Но разве буддизм не подразумевает мир во всем мире, спасение букашек и медитации целыми днями? — шутит Агрест младший. — Отчасти, ты прав! — смеется Калин, растянув губы в мягкой улыбке. — Но, знаешь, люди во все времена были одинаковы, маглы или волшебники — все хотели власти. И были готовы на все ради нее, — серьёзно произнесла она. — Значит, если все сложить получиться что-то типа… — взяв ручку, Адриан переписал ниже полную фразу с учетом выше исправленного.

«Обуздав в себе день и ночь, объединив дар сотворения и силу разрушения, сможешь получить силу богу подобную.»

— Да, думаю что-то такое, — прочитав и критически оценив, говорит миссис Бюстье. — Только тут скорее имеется ввиду «свет и тьма» под «день и ночь», а в остальном вполне чистый перевод. Ты молодец! — Спасибо! Я ломал над этим голову несколько дней, — благодарит юноша, складывая лист вдвое и убирая в сумку. — Адриан, а не подскажешь, как называется книга, в которой ты нашел это? — ее голос спокоен, но взгляд ее насторожен, словно смотрит в самую душу. — Книгу? — переспрашивает он с мнимой расслабленностью в голосе, получая мягкий кивок в ответ. — А я и не помню уже, где-то в секции с древней письменностью! — отмахивается зеленоглазый, строя из себя дурачка.       Если она что-то заподозрила — это конец. Идти напрямую к преподавателю с такими двусмысленными записями было очень опрометчиво. Странно, что его отец этого не понял. Или не хотел понимать. — Жаль, — расстроенно тянет она. — Самое главное, Адриан, ты же понимаешь, что это все легенды, вымысел и не имеет ничего общего с действительностью? — Конечно, миссис Бюстье, это был чисто переводческий интерес. Словно головоломка, которую я не мог решить. Ничего более, — уверено врет прямо в глаза, улыбаясь. — Я всегда поддерживаю своих учеников в их начинаниях, но, знаешь, давай ты лучше сосредоточишься на чем-то, что присутствует в учебном плане, хорошо? — тихо произносит женщина, уперевшись локтями об стол и внимательно смотря Адриану прямо в душу. — Конечно, — чуть качает головой для убедительности. Весь этот диалог был максимально неловким. — До свидания, спасибо еще раз, — улыбается на прощание он, прежде чем скрыться в коридоре замка.       Его сердце бешено колотится, отбивая ритм. В груди резко стало тесно, словно в момент закончился весь воздух в легких. Необъяснимый страх окутал его с головой на несколько долгих минут, которые ему понадобились чтобы успокоиться. Так он и стоял в коридоре, рядом с одной из лестниц, опираясь рукой об стену и глубоко дыша.       Светловолосый надеется, что у него не будет проблем. В любом случае, отец сделает все возможное, чтобы замять любой возможный скандал, расценив, что содержание записки стоит любых рисков. Цель оправдывает средства — так бы он сказал. Он внимательно смотрит на свою сумку, в которой лежит сложенный клочок бумаги с фразой, уже не кажущейся ему чем-то плевым, что можно пустить на самотек. Адриан оказался на распутье и впервые настолько растерян, не зная, что делать.       Забить, оставить все как есть и отправить отцу сову, чтобы он отстал от него или отнестись к этому серьёзнее и отправить отцу ложный перевод, подвергая себя опасности, потому что, если Габриэль узнает о его маленькой лжи — ему не жить. И даже мать ему не поможет.       Находясь в своих мыслях он и не заметил, как оказался на крыше, рядом с совятней. Адриан замечает несколько студентов, до которых ему и дела нет, проходит к небольшому столу, где лежит сургуч для пломбирования писем, и достает свой помятый листок. Наколдовав новый ровный и чистый лист, он аккуратным витиеватым почерком переписывает все с черновика.

«Обуздав в себе свет и тьму, соединив дар созидания и силу разрушения сможешь обрести ты силу богу подобную»

      Адриан перечитывает написанное на листе пергамента еще раз, все еще сомневаясь в правильности своего решения. А если допустить на секунду, что написанное не просто фантазии тибетских монахов? Отец в любом случае узнает, если юноша соврет и отправит неправильный перевод. Рано или поздно.       В совятне ветрено. К его удивлению, количество пернатых, как будто, не уменьшилось несмотря на то, что повсеместно используются мобильные телефоны. Английские волшебники невероятные снобы и консерваторы, которые пытаются показать это из всех щелей. Использование сов наравне с благами цифровизации лишь одно из них.       Блондин складывает лист, запечатывая фамильным кольцом письмо, и отправляет сову с указанием: — Агрест Менор.       Смотря вдаль и наблюдая за птицей, что так рьяно и верно летит туда, куда ей указали, парень думает о своем. С высоты открывается отличный вид на окрестности замка, все словно на ладони: и поле для квидича, на котором полным ходом идет тренировка команды гриффиндора, и озеро, и даже, если постараться, можно разглядеть тропу в Хогсмид.       Направляясь обратно в свою гостиную, спускаясь по бесконечным лестницам, юноша никак не мог унять рой мыслей в своей голове, где одна болезненно пульсирует, не давая покоя.

«Что же ты задумал, отец?»