По ту сторону

      Когда Ибо сказал Джаню, что Е Иня не было в прошлом сезоне, он сказал неправду, хотя не собирался лгать. Просто им так и не удалось пообщаться. Будь Е Инь среди обычных участников, это бы обязательно произошло, но в третьем сезоне маленький шифу был судьей. Он маячил где-то там: то возвышался над толпой в своём судейском кресле, то терялся среди остальных, мигом превращаясь в невидимку. А Ибо так волновался впервые став капитаном, что и вовсе запомнил лишь голубую шапочку. И когда он вновь увиделся с танцором, то именно она тут же всплыла в памяти. — Капитан, — склонился в шутовском поклоне локер, тугие пружинки волос весело встопорщились под безразмерной панамой, — Очень рад вновь видеть вас. — Мастер Е, наслышан, наслышан, — покивал Ибо, но когда танцор выпрямился и сверкнул хитренькими глазками, вдруг воскликнул, — Это же ты! Ты! — Я — это я, — совершенно серьезно согласился танцор. — Ты! — затряс пальцем Ибо, от возмущения теряя все слова, — Твоя шапка! — наконец выпалил он. Е Инь только глазами захлопал, вмиг растеряв всю свою залихватскую самоуверенность. — Вы помните? — почему-то прошептал он. Конечно Ибо помнил. Помнил, как судья в голубой шапке отплясывал на сцене третьего сезона. Лихо так отплясывал, Ибо очень даже понравилось, но он всё не мог поверить, что этому танцору, похожему скорее на школьника, доверили судить маститых профессионалов и его, Ибо, в том числе. И может быть эта встреча всё-таки выветрилась бы из головы Вана, уж слишком много событий происходит в жизни востребованного айдола, да только маленького шифу заставил запомнить один момент… Во время танца судья подбросил в воздух свою голубую шапочку. Откуда же Ибо было знать, что это любимый трюк, который шифу проделывал не единожды? Не знал он и того, что Е Инь всегда ловил её только сам, не позволяя хватать свой головной убор никому другому. Знал бы не побежал… Но сработал налаженный охотничий инстинкт: «Видишь что-то летит? Хватай!». Он и рванул… Кто же знал, что мальчонка-судья рванет тоже? Столкновение было неизбежным… Ибо попытался блокировать парня грудью, но этот малыш оказался неожиданно проворным, взлетел вверх словно птичка, ухватил шапку и всё-таки впечатавшись в выдающийся костлявый киль Ибо спланировал на пол. С шапкой в руках! И улыбаясь во все тридцать два. Запомнишь такое. Не часто Вана Ибо выставляли дураком…       Может именно из-за этого конфуза Ибо не стал рассказывать всё Сяо. Просто упомянул, что Е Инь новенький. И плевать, что новенький этот успел собрать кучу всевозможных наград, а во втором сезоне и вовсе стал национальным чемпионом по уличным танцам. Для Ибо он был новеньким и точка! Но чем скорее приближалось окончание шоу, тем очевиднее становилась одна истина… Если Е Инь участвует в шоу, то он гарантированно попадёт в финал. И может быть капитану стоило бы радоваться такой перспективе, но почему-то странное гнетущее чувство тоски всё сильнее окутывало душу. Яркие весёлые дни подходили к концу. И хоть странное смутное желание рядом с Е шифу становились только сильнее, смущая душу и заставляя волноваться, но совсем расстаться с ним Ибо не был готов. Ему хотелось и дальше проводить вечера в танцклассе. Хотелось вместе болтать обо всём на свете и ни о чем в частности. Хотелось смотреть как шифу танцует… Как легко двигается его тело, такое несуразное в длинной безразмерной футболке и широких штанах. Как задорно подпрыгивают развесёлые пружинки дред. Он думал о том, что когда всё закончится, ему придётся покинуть Шанхай и эта мысль не вызывала привычного облегчения, а лишь пугала. Он утешал себя тем, что у него есть Сяо, что с любимым гэ он не будет одинок никогда и нигде, но чёрное отчаяние так никуда и не исчезало. Даже сейчас, возвращаясь домой и зная, что Джань ждёт его, домашний, тёплый и такой родной, он никак не мог избавиться от ощущения пустоты. — В танцкласс! — рявкнул он на Е Иня, когда танцор случайно подвернулся ему под руку в коридорах. Шифу ожидаемо вздрогнул, но лишь захлопал глазами. — У нас репетиция, капитан. — У нас с тобой. — Нет, у нас с Янкаем и Су Пэном гэ, — помотал головой Е Инь, — Уже совсем скоро полуфинал. Ибо захотелось вызвериться, наорать на шифу, а потом настоять на персональной тренировке, но Е Инь был прав — полуфинал приближался. Неизбежно приближался. Тут уж кричи, не кричи… Поэтому вместо того чтобы ругаться, он просто ему кивнул и направился к танцзалу в одиночку. Там наверняка было уже пусто, потому что упрямый шифу продолжал тренироваться исключительно в мастерской. И проныра Су Пэн, который гэ, в этом лишь поддакивал ему, отмечая что в шумной обстановке голова работает лучше. Что за вздор! Сходить что ли поглазеть? Ибо остановился посреди коридора. Оглянулся в ту сторону куда только что ускакал неугомонный Е шифу. В конце-концов, что там делать, в танцклассе? Торчать в ожидании когда кто-нибудь придёт? Или неприкаянно слоняться из угла в угол, надеясь, что скоро позовут на съемки?

***

      Ибо считал, что в третьем сезоне впервые встретился с шифу, но была и другая встреча, о которой он ничего не знал. Не знал о ней и Е Инь, потому что произошла она очень, очень давно. Настолько давно, что тогда Ибо ещё никто не узнавал на улицах. Не было у него и толпы верных прихлеб… телохранителей. Он был обычным трейни и лишь собирался дебютировать.       В Шанхай они прилетели совсем ненадолго, только чтобы снять небольшое видео для предстоящего шоу-кейса. В сопровождение ему выдали менеджера нуну*, которая совмещала ещё и должность стилиста. Взяв камеру они прогуливались по набережной, стараясь снять побольше хороших ракурсов и запечатлеть виды. Высокий, худой как щепка, с только что обесцвеченными до платиновой белизны волосами, Ибо старательно кривлялся на камеру и веселил нуну. Они снимали местных велосипедистов и вечерние огни, небоскрёбы на противоположном берегу, струящиеся воды Хуанпу и сковавший её гранит. Толпы туристов шли навстречу, такие весёлые и оживлённые, они улыбались Ибо и шли дальше, не подозревая, что только что повстречали будущего национального айдола. Человека, которому совсем скоро невозможно будет так легко прогуляться по улице. А пока он лишь мечтал стать звездой, смеялся и дразнил нуну, запрыгивал на скамейки и вышагивал по ним с гордым видом. Всего лишь свободный мальчишка, у которого за душой мечты и бесконечные амбиции. И вера в безграничную любовь. Он верил в неё так же пылко, как в собственный успех. Где-то там под своей холёной шкуркой он всегда оставался наивным романтиком. Вот добьётся всего и обязательно встретит его. Его! Того самого, кому навеки отдаст своё сердце. И тогда уж точно не станет размениваться на мелочи, никогда больше не посмотрит на кого-то ещё. А зачем смотреть? Ведь его избранник обязательно будет самым красивым, самым умным и самым крутым! И пусть в Китае такие отношения под запретом, он всё равно верил, что сможет быть счастливым. И сможет сделать счастливым своего избранника…       Но пока он его не встретил, а лишь искал. И время растягивалось в бесконечность, вело за собой по проторенной звездной дорожке. А он лишь безнадежно влюблялся, пылко, отчаянно, без шанса на будущее. Но каждый раз словно в последний. Первой «жертвой» стал лидер группы. Как раз-таки самый красивый, самый умный и самый крутой. Он занимался боевыми искусствами, восхитительно пел и улыбался так, что у Ибо бабочки бесновались в животе. И видимо Ибо казался ему таким же искромётным, потому что очень скоро лидер стал его первым…       Это уже потом, поумнев, повзрослев и прожив больше лет, Ибо понял, что с лидером ничего бы не вышло. Для него была важнее карьера и жизнь в Корее. Он не собирался после роспуска группы тащиться за Ибо в Китай, у него были свои планы и своя жизнь. Пламя души поугасло.       Но тогда в Шанхае, на набережной, оно ещё пылало и подгоняло Ибо вперёд. Когда тебе семнадцать — весь мир у твоих ног. Нуна делала снимки и хихикала над его беззаботностью, прохожие оглядывались, кучки подростков и студентов махали и подпрыгивали, стараясь тоже попасть в кадр. Ибо шёл и распахивал объятия навстречу этому сияющему городу. И не замечал ничего вокруг… и никого.       А в это же время, Е Инь, студент местной художественной академии, раскладывал свой этюдник, чтобы запечатлеть родной город в вечернем сиянии. Вся его группа уже написала свои пейзажи, но сделала это при свете дня. Е Инь считал это скукой смертной. Что хорошего малевать одни и те же картинки с одинаковыми бликами солнца? Он обожал ночной Шанхай. В это время город становился настоящим. Погруженный во тьму он всё равно светился сотнями тысяч огней. Он оживал и выпускал на улицы толпы людей, ярких, необычных, странных… совсем не таких как днём. Эти люди танцевали на улицах, показывали представления на площадях, жонглировали и пели, били в барабаны и плевались огнём. И ему нравилось, что он один из них. Но сегодня на танцы не было времени, он размешивал краски…       В тот вечер та самая легендарная встреча произошла, но они её не заметили. Не заметили друг друга. Слишком погружённый в свою работу студент, оставляющий на холсте первые мазки кистью и юный айдол наполненный беззаботным озорством до краёв. Всего пара шагов отделяла их друг от друга, расстояние вытянутой руки… Е Инь наклонился, чтобы достать бутылку воды из своей необъятной сумки, Ибо грациозно прошествовал по самому краешку парапета. Он даже слегка задел этюдник своей развивающейся на ветру рубахой. На миг оглянулся, потому что ощутил запах краски, но никого не увидел — согнувшегося Е Иня уже заслонила толпа туристов. Мимолётная встреча среди тысяч других, в огромном оживлённом городе. Лишь легкое соприкосновение среди толпы. И ничего более…

***

      Странно, но сегодня в мастерской было тихо. Голоса рабочих раздавались откуда-то издали, так же приглушенно гудели их инструменты. У стола кто-то был, Ибо заметил два силуэта за полупрозрачной плёнкой, но и здесь было тихо, видимо танцоры ещё не успели включить музыку. — Как твоё колено? — долетел до Ибо слишком ласковый голос Су Пэна. — Да ничего, — отозвался Е Инь. Почему-то то, что эти двое торчат здесь совсем одни испортило Ибо настроение. Он собрался привычно отшвырнуть от себя плёнку и шумно возвестить о своём появлении, но Су Пэн вдруг попросил: — Покажи. И хоть сам Ибо по двадцать раз на дню бесцеремонно задирал на Е Ине штанину и придирчиво ощупывал его мослы, просьба Су Пэна заставила его задохнуться от негодования. — Я могу танцевать, — попытался отмахнуться от Су Пэна Е Инь, — Не болит уже. Вот! Ибо увидел легкую фигурку вспорхнувшую на стол. — Могу вот так! И вот так! — покрутился танцор, пружинки волос запрыгали вверх и вниз. Су Пэн рассмеялся. И вдруг позвал совсем уже бесстыдно-нежным голосом: — Подойди. — Чего? — приблизился к самому краю стола Е Инь. И тогда Су Пэн сделал то, от чего Ибо вмиг вспыхнул и покрылся стыдливой испариной, он притянул маленькую фигурку к себе и ткнулся лицом куда-то вниз, прямо в ноги Е Иня. И когда раздался приглушенный звук поцелуя, сомнений не осталось, обнаглевший Су Пэн поцеловал больную коленку локера.       Ибо отпрянул от плёнки. Лицо вспыхнуло жарким огнём. Он подсмотрел что-то слишком интимное, слишком личное… Грудь распирало, он задышал так часто, что стало больно. Сердце колотилось у самого горла. Первым порывом было сорвать к чертям всю эту плёнку, сдёрнуть с мясом, так чтобы треск стоял на всю мастерскую. Чтобы эти двое в ужасе отпрянули друг от друга. Сконфуженные, смущенные. Принялись глупо оправдываться и заикаться. О… Он бы с удовольствием устроил бы им такое! Но вдруг представил побелевшую мордашку Е Иня, его распахнутые глаза… И ноги сами понесли в противоположную сторону.       Он шёл слишком быстро, не замечая шуршащих преград, разбивал их своим телом, врезался в них с отчаянным остервенением. Сердце всё ещё болталось где-то наверху, отчаянно тряслось и ощетинивалось острыми шипами. По инерции выскочив в коридор и чуть не сбив с ног охранников, Ибо вдруг понял, что совсем задыхается. Из груди вырывались свист и хрипы. — Господин? — заспешил к нему навстречу Мао. Но Ибо остановил его резким движением руки. Выпрямился. Кое-как справился с колючим комом, наглухо забившим горло. Оправил пиджак. За грудиной всё горело огнём, но он строго зыркнул на менеджера и скомандовал неожиданно резко и громко: — Возвращаемся. И пошёл на негнущихся ногах в сторону танцкласса. Собственное отчаянное бегство из мастерской теперь казалось чем-то безмерно унизительным и постыдным.

***

      Домой он ехал в полном раздрае. Произошедшее в мастерской всё не шло из головы. Он пытался убедить себя, что дела танцора его не касаются, что Е Инь волен делать что угодно, но почему-то вопреки всем разумным доводам продолжал неимоверно злиться на него. Как будто шифу посмел его обмануть, пообещав все сокровища мира.       Переодевшись и усевшись в другую машину, он всё-таки украдкой приложился к неизменному пузырьку с таблетками. Тут верный Мао не мог за ним проследить, они распрощались ещё в номере. А новому шофёру, конечно же, было наплевать чем там занимается его пассажир.       Джань встретил его в прихожей. На нём красовалась самая большая футболка из гардероба Ибо и ярко-зелёные пижамные штаны, которые он позаимствовал судя по всему оттуда же. Перехваченный резинкой хвостик на макушке топорщился по-боевому, а в руке гэ сжимал кухонный половник. — Ты поздно! — возвестил Сяо и унесся обратно, к шкворчащим кастрюлям и закипающему чайнику. — Пробки, — вяло оправдался Ибо и сбросил кроссовки. Потоптался, подумал и всё-таки поставил их ровненько по линеечке, один к одному. Полюбовался. Давящее чувство в груди всё никак не проходило. Гэ его тут ждёт, готовит… а он… А что он? Ибо прислушался к себе. Попытался понять, что именно заставляет его изнывать от чувства вины. Не смог разобраться. Просто на сердце было как-то муторно. Противно. Словно это он пообещал Сяо целую сокровищницу, а в ней оказались одни битые черепки. — Я просил тебя купить зелени и уксуса, — крикнул из кухни Сяо, — Сам ведь я не могу выходить! Ты принёс? — Забыл, — вздохнул Ибо. Гэ ожидаемо выдвинулся в коридор, сверкнул гневными очами. — Что значит забыл? — половник угрожающе встопорщился над головой. Ибо обычно на такие замашки ощетинивался в ответ, но сейчас лишь неопределённо повёл плечом. — Забыл и всё. Хочешь, могу Мао попросить, — он вяло потянулся за смартфоном, но Сяо лишь разочарованно вздохнул и снова скрылся на кухне. Позвал почти миролюбиво: — Ладно уж, оставь этого беднягу в покое. Лучше сюда иди. Всё равно этот уксус один ты хлещешь. А мы и без него неплохо поужинаем. — Кто это мы? — насторожился Ибо. В прихожей он не заметил чужой обуви, но был ведь ещё и обувной ящик. Ибо недобро покосился на него. Обычные гости никогда не убирали сами свои башмаки, а значит заявился кто-то свой… Вот только кто? Родители за тридевять земель, а больше в этом городе знакомых у Ибо нет. Но ответ на вопрос нашёлся очень скоро… На кухне за столом восседал Бубу. Тонкие руки покоились на столешнице, выразительные глаза были полны слёз. Обычно резвый хохолок из дред тоскливо свесился на одну сторону. — Ты чего тут? — неловко спросил его Ибо и присел рядом, на краешек. Только сейчас он заметил, что вокруг танцора на столе разместился очень странный набор предметов. Чашка с дымящимся кофе, початая бутылка виски и неожиданно бутылёк с валерьянкой. На вопрос капитана Бубу лишь горестно вздохнул и глянул с такой вселенской тоской, что Ван по-настоящему заволновался. — Чего это с ним? — переадресовал он вопрос Сяо. Тот покосился на француза с непередаваемой жалостью и зачем-то понизив голос сообщил: — С Ники поссорился. — А грустит-то чего? — недоуменно отозвался Ибо. Бубу вздохнул уже поистине душераздирающе и стащив со спинки стула полотенце, уткнулся в него носом. Сяо красноречиво постучал по голове и Ибо поспешно прикусил язык. По темной бархатистой щеке медленно сползла огромная прозрачная слеза. Проследив её путь и Сяо, и Ибо сначала шокировано замерли, а потом засуетились не сговариваясь. Правда каждый на свой манер. — Давай я тебе горяченького положу? Как ты любишь, с картошечкой и свининкой? — чирикал Сяо. — Сейчас я эту Ники уволю! — угрожал Ибо, — Вылетит из шоу! — Она ещё в отборочном выбыла, — шепотом напомнил Джань и снова заплясал вокруг рыдающего Бубу, — Или лучше ещё кофейку? Со сливочками. Этот-то уже остыл. — Она вообще из всех шоу вылетит! — не унимался Ибо, — Её на пушечный выстрел больше не подпустят к телевидению! Бубу громогласно высморкался в полотенце и всхлипнул. — Не увольнять, — гнусаво попросил он, — Может ещё помириться. — Конечно ещё помиритесь! — обрадовался Сяо, — Всё обязательно наладится! — в припадке небывалой нежности он даже рискнул погладить Бубу по плечу. Осторожно так, двумя пальчиками. Ибо за этим движением проследил и почему-то мстительно предрёк: — Или найдёшь себе кого-то получше. Момо, например, она хотя бы милая… — Не хотеть получше, — смертельно обиделся Бубу, — И Момо не хотеть, я ей не нравлюсь. — Это пока, — утешил Ибо, — Вот выйдешь в финал… — А я выйти? — на мгновение перестал сморкаться в полотенце француз. Джань и Ибо переглянулись. Торопливо закивали. — Конечно выйдешь, как же иначе? Бубу заметно приободрился, даже покосился на бутылку. Тихонько уточнил: — Ники тоже милая. — О да! — воодушевился переменой в его настроении Джань, — Очень-очень милая! — Когда спит зубами к стенке, — еле различимо хмыкнул Ибо. И тут же получил ощутимый пинок от гэ. — Будь вежливым, — зашипел на него Сяо. Ибо насупился. Не любит он Ники, будь она хоть трижды милая. Не любит и всё. Со всей её наигранной доброжелательностью и натянутой улыбкой. Ибо вообще считал, что она использует Бубу, продвигаясь за счёт его славы. И на это указывали многие черты, которыми он, конечно, не спешил делиться с самим Бубу. Очень уж не хотелось его расстраивать. Он знал только одно, Ники всё равно прибежит обратно, не желая лишаться неиссякаемой золотой жилы. И это должно было радовать Бубу… Должно было радовать?       Гостю решили постелить в гостиной. Сначала Сяо великодушно предложил их с Ибо спальню, но Бубу отказался её занимать. Накачавшись за ужином виски, он мечтал только об одном — поскорее припасть щекой к подушке. Что и сделал, тут же удовлетворённо засопев. Ван и Сяо немного постояли над ним прислушиваясь, а потом поплелись к себе.       Ибо сразу взгромоздился на постель и затих. Голова гудела после тяжелого дня. — Я в душ, — предупредил Сяо, — И не вздумай присоединяться ко мне, я сегодня безумно устал. Ибо хотел сказать, что устал тоже, но промолчал. Только поглубже зарылся в подушки. — Вот и хорошо, — резюмировал Сяо. Он прошлёпал к кровати, легонько чмокнул торчащую из-под подушки щеку и удалился. Ибо услышал как захлопнулась дверь. Тогда он медленно перевернулся на спину и уставился в потолок. Зашумела вода, щелкнула дверца шкафчика. Сяо плескался под душем и напевал любимые песенки. Ибо прислушивался и старался ни о чём не думать. Нежный голос гэ успокаивал. Ненавязчиво перебирал струны души. Ничего общего с бешеной пляской под Рамштайн. Только сердце заходится и дышать становится трудно… «Но ведь сегодня музыки не было!» — вспомнил Ибо. У него перед глазами снова ожила картинка: маленький шифу и опустившийся к его ногам большой и рослый Су Пэн. И звук поцелуя… Ибо торопливо замотался в покрывало, снаружи остался только вздёрнутый нос. Что за напасть такая! Глупый мастер Е позволяет лобызать себе коленки, а ему тут мучиться!       Под боком вдруг завозился мобильник. Задребезжал придушенно. Ибо выудил его из складок покрывала. Телефон оказался не его, а Сяо, он дёргался в бесшумном режиме и требовал к себе внимания. Ибо глянул в экран. Он знал все телефоны гэ наперечет. Каждый из них был педантично внесён в список контактов, но этот телефон оказался незнакомым. Никакого имени, на экране поблескивали лишь цифры. Ибо знал, что отвечать на такие не стоит, звонить могли репортёры или озабоченные фанаты, откуда-то разузнавшие номер обожаемой звезды. Ибо без зазрения совести сбросил вызов, нажав на красную кнопочку. Телефон в последний раз дернулся и затих, на экране услужливо высветилась информация о недавних звонках. Ибо заинтересовался, задумчиво полистал, напрочь забыв что когда-то пообещал Сяо никогда не лазить в его телефон. — Кто звонил? — осведомился Джань. Оказывается он успел выйти из ванной и теперь созерцал Ибо с интересом. — Вот, — протянул ему смартфон Ван. Сяо уставился в экран. Свободной рукой он продолжал ерошить полотенцем свои густые иссиня-чёрные волосы. На миг Ибо почудилось, что рука гэ замерла на долю секунды, и даже еле заметно дёрнулась, но уже в следующее мгновение Сяо был так же невозмутим. — Спам наверное, — пожал он плечами и выключил мобильник. Озорно глянул на Ибо, — Ну что, спать? Сосиска моя замотавшаяся. Тебе не жарко? — полез он на кровать, чтобы распутать укутанного по самые брови Вана. — Ты точно уверен, что это спам? — осведомился у него Ибо, — Может быть ты просто забыл внести контакт в свой список? — Ничего я не забыл, — фыркнул Джань, — Просто левый кто-то, — он с кряхтением стянул с Ибо часть покрывала, — Раскукливайся давай. Ибо послушно вытряхнулся и даже позволил себя обнять. Ответил на ритуальные поцелуи… Наконец умиротворённый Сяо ткнулся ему в макушку и расслабленно засопел. Ибо рассеянно поглаживал обнявшие его руки и пялился в стену. В голове никак не укладывалось, что Джань гэ может ему солгать. Ведь звонок, который Сяо только что беззаботно назвал спамом, уже значился в журнале вызовов… Итак, вопрос: часто ли национальные звёзды отвечают на неизвестные номера? И часто ли сами на них перезванивают… Ибо никак не мог найти правильный ответ.