becareful

      Ацуши не может точно сказать, в какой момент это задания становится куда сложнее всех предыдущих, но он едва ли не впервые в жизни так радуется тому, что остался жив.       Когда он возвращается в Агентство и сдаёт отчёт, Фукудзава спокойно уточняет, всё ли с ним в порядке, и Ацуши, улыбаясь, кивает. И это, чтоб её, самая адекватная и беспристрастная реакция, которую он получает за этот день! Дальше…       Для него становится удивительным, что когда он выходит из кабинета, хмурый Куникида подзывает его к себе недовольным:       — Эй, шкет.       Ацуши приближается, потирая ушибленное и никак не проходящее плечо. На этом задании он получил столько всяких травм, что из-за синяка и волноваться не стоит.       — Да, Куникида-сан?       Куникида хлопает его по затылку, и Ацуши от неожиданности почти стукается подбородком о свои ключицы. Куникида, нахмурившись, сообщает:       — Если вздумал увиливать от работы, зарабатывая себе несовместимые с жизнью ранения, не думай, что это сработает! Надеюсь, что ты в норме, потому что иначе я сам тебе накостыляю, ты понял? — Ацуши быстро кивает, хлопая глазами. Куникида ворчит: — Осторожнее будь, твоя шкура не тебе одному нужна.       Ацуши чувствует себя больше радостным, чем пристыженным — понимание того, что он нём беспокоились и беспокоятся, оказывается очень приятным. Коллеги с самого начала относятся к нему очень хорошо, и ему повезло с этим.       Напрягает только одно — раз уж Куникида уже в курсе всех подробностей, значит, Осаму тоже подал отчёт (или хотя бы его подобие, на что стоит надеяться, ведь Осаму это Осаму). А это, в свою очередь, значит… Значит, он уже тоже обо всём знает.       Куникида веско советует Ацуши обратиться к Йосано, но Ацуши — закономерно — от этого предложения уворачивается под неодобрительным взглядом мужчины.       — Я в порядке!       — В порядке так в порядке, — пожимает плечами Куникида. И тут же добавляет: — Раз уж в порядке, изволь поработать. Нужно отнести вот это в офис Порта и передать в Исполком, справишься один?       Куникида подаёт ему папку, а у Ацуши сердце медленно начинает заходиться в неровном ритме, но он поспешно давит нервозность.       — Хорошо, Куникида-сан!       После он всё же натыкается на Осаму. Тот ловит его за плечи и бегло осматривает, вертя из стороны в сторону. Ацуши терпит, несколько раз повторяя, что всё с ним в порядке. Семпай треплет его по волосам, коротко притягивая к себе, потому что делать что-то подобное долго прямо посреди Агентства как минимум неосмотрительно. Ацуши прижимается к чужой груди, как делал в детстве, и жмурится под ласковыми пальцами. Тепло... И пахнет домом.       — Всё точно хорошо? — спрашивает Осаму, обхватывая его лицо руками и обводя большим пальцем крупную ещё не зажившую ссадину на лбу.       — Всё хорофо! — заверяет Ацуши, пытаясь высвободиться из хватки чужих ладоней, зажавших ему щёки. Осаму несильно тянет его за ухо, щурясь в улыбке. Юноша прижимается лбом к его щеке, трётся, держа за плащ. Осаму поглаживает его по спине, возможно, всё ещё опасаясь найти повреждения.       Ацуши выскакивает из офиса и первым делом спешит в общежитие — переодеться.       Кёка, сидящая на футоне, встречает его, торопящегося, удивлённым взглядом, а после охает и распахивает глаза, когда Ацуши стягивает рубашку и ищет что-нибудь на смену.       Одеться ему не дают, Кёка вырывает из рук кофту и, хмуря брови, почти что силой усаживает отнекивающегося Ацуши за стол, чтобы намазать его плечо и спину. Кёка с серьёзным лицом сообщает ему, что нужно себя беречь, а после хмурится ещё сильнее, сосредоточенно и скрупулёзно смазывая каждую оставшуюся на коже ссадинку, не подвергшуюся ещё действию регенерации.       — Как так можно… — бормочет она себе под нос, одёргивая рукава юкаты, и Ацуши, неловко посмеиваясь, извиняется, позволяя ей всё же сделать с собой то, что ей захочется. — Ты должен быть осторожнее! Слышишь? А если бы что-нибудь случилось?       Ацуши, вырвавшись из излишне заботливых рук лишь спустя полчаса, снова спешит, почти бежит по улицам к высоткам. По дороге получает сообщение от Гин-чан с коротким: «Ты живой там?»       Он пишет ей, что в полном порядке.       Они стали общаться недавно, когда отношения Ацуши с Рюноске стали крепче.       Гин «радует» его новостью, что история с его заданием, которое и без того наделало ночью шума в доках Йокогамы, гуляет, как байка, по всей Мафии. А ещё девушка сообщает, припечатывая появившимися в сообщениях знаками препинания, что ему бы не потерять хвост, иначе её брат и она сама достанут его из-под земли и дадут по шее. Ацуши смеётся, пишет, что она не первая, кто говорит ему это. Гин многообещающе отвечает, что она также и не последняя, а ещё — что это неплохо, ведь Ацуши теперь затрагивает чувства стольких людей. Связи вокруг него крепнут, он оброс новыми знакомыми и даже подружился с несколькими мафиози. Гин шутит, что Ацуши имеет право рисковать собой лишь для того, чтобы услышать, как все беспокоятся о нём, да и только. Ацуши поддерживает шутку.       При входе в Порт его встречает Хигучи-сан, хмурая и собранная. Она недолюбливает Ацуши, если не сказать больше. Она всё ещё считает, что её права на Акутагаву-семпая должны оставаться безраздельными. Ацуши считает точно также о своих правах, и они не конфликтуют лишь чудом, вероятно, потому что не пересекаются. Ревность оказывается неприятным чувством, именно так думает Ацуши.       Тем не менее, когда они поднимаются на лифте, Хигучи, стоя плечом к плечу с ним, не поворачивая головы холодно заявляет:       — Если потребуется помощь, Накаджима-сан, вам следует обращаться ко мне. Акутагава-семпай поручил мне заботу о вас в своё отсутствие, а поскольку вчера вы были вынуждены работать в одиночку, могли пострадать.       — Я не настолько слаб, как вы полагаете, Хигучи-сан, — вежливо качает головой Ацуши, хотя в глубине души он немного уязвлён подобным недоверием. — Вам не о чем беспокоиться, я прекрасно справляюсь.       — И всё же, вы могли пострадать, — настаивает Хигучи, всё так же смотря перед собой в двери лифта. Ацуши незаметно, как он надеется, закатывает глаза, ведь сколько можно недооценивать его… — Акутагава-семпай приказал сохранять вас в целости, пока у него нет возможности вас защитить и…       — Мне не нужна постоянная защита, — твёрдо заявляет Ацуши. — Я вполне справляюсь, можешь так и передать Рюноске. Я ведь завершил задание.       — Но вы поранились, — парирует Хигучи. — Всё же я настаиваю на повышенной предосторожности. Вы должны беречь себя, так считает Акутагава-семпай.       — Это же несмертельно… — вяло возражает Ацуши. Хигучи настаивает на своём с упрямством, которому позавидовал бы самый твердолобый баран из существующих.       В этот раз от чужого фальшивого беспокойства Ацуши хочется поскорее сбежать, а потому он безумно рад, когда двери лифта, наконец, открываются на предпоследнем этаже. Там в коридоре его встречает секретарь, и дальше Хигучи с ними не следует.       Ацуши, выдыхая, мысленно настраивается, нервно сжимая папку вспотевшими пальцами.       Он отлично помнит, как Чуя бесился, когда в прошлый раз Ацуши пострадал на одном из первых своих заданий. Не то чтобы он был виноват, это Рюноске отрезал ему ногу, а не он сам себе, но Чую это тогда не особенно остудило, и Ацуши по возвращении домой получил лекцию об осторожности. Мальчик тогда здорово обиделся на Осаму за то, что он его выдал — от кого ещё Чуя мог узнать подробности задания в Агентстве, ну правда! — а потом было ещё более неловко, когда выяснилось, что рассказал Чуе всё Рюноске, сдавая отчёт.       Чуя пошипел немного, похлопал дверцами шкафчиков на кухне, а после сгрёб несопротивляющегося Ацуши в охапку и долго ворчал, что надо было убедить Фукудзаву усадить Тигра перебирать бумажки в архиве. Ацуши попытался отнекиваться, мяукнул что-то про Йосано и регенерацию, но его даже слушать не стали.       Ацуши просто не хочет представлять, что с ним сделают сейчас, потому что Чуя в последнее время и так на нервах, и злить его не стоило бы.       Ацуши бы и рад не злить, но это не от него зависит — он честно не знал, что задание станет опаснее обычного, если он попробует расправиться со всеми противниками, облегчая работу полиции. Облегчил же, надо сказать.       Глава исполнительного комитета в кабинете не один, и Ацуши с вежливым поклоном приветствует сначала старшего омегу, а после и других присутствующих коротким:       — Здравствуйте!       Перед столом стоят мужчины в чёрных глухих костюмах, на креслах в довольно формальных позах сидят люди, остро пахнущие кровью и смазкой для металла. Ацуши впервые в кабинете Чуи, он вообще едва ли не в первый раз забрался так глубоко в офис Мафии. Здесь уютно и всё пропахло старшим. У настольной лампы Ацуши с абсолютно детской радостью замечает краем глаза подаренные им мужчине на прошлое Рождество окимоно.       Чуя даже не меняется в лице, делает вид, будто бы даже совсем равнодушно.       — А, Накаджима-кун. Документы? — Ацуши протягивает папку и сжимает кулаки, когда Чуя, забрав у него листы, говорит группе подчинённых: — На сегодня мы закончим. Все свободны!       Мужчины раскланиваются и удаляются, кажется, как можно быстрее. Чуя откидывается в кресле, со скучающим видом листая бумаги, отданные Ацуши.       Ацуши вжимает голову в плечи, когда за последним исполнителем захлопывается дверь, и как раз вовремя, потому как Чуя, убедившись в том, что створка примыкает плотно, швыряет пресловутую папку с громким:       — Что это, чёрт возьми, ты вытворяешь?!       Ацуши зажмуривается. Хочется верить, звукоизоляция здесь отменная… Иначе бы беседа проходила на менее повышенных тонах, если вообще произошла бы. Чуя бы посверлил его взглядом, а свой нагоняй с элементами насилия Ацуши получил бы уже дома.       Чуя разражается долгой тирадой, расхаживает по кабинету мимо съёжившегося Ацуши и периодически почему-то поминая совсем не добрым словом Осаму. Ацуши остаётся только кивать в нужных местах и быстро мотать головой. Чуя в порыве эмоций стаскивает перчатки, откидывая их на стул, где висит пиджак. Ацуши, сперва подумавший, что перчаткой запустят в него — хотя семпай так никогда не делал — становится ещё меньше.       — Который год уже мне нервы треплешь! — живописно закачивает Чуя в никуда, грозя Ацуши пальцем, и с явным чувством выполненного долга падает в кресло.       Ацуши приоткрывает один глаз, неуверенно вытягивает шею. Чуя смотрит недовольно и поджимает губы. Ацуши искренне жалеет, что сейчас здесь нет Осаму. Осаму бы сказал: «Он уже не маленький, чиби, что ты завёлся?» — и Чуя бы, по крайней мере, переключился и стал орать на мужа, а не на Ацуши. Но Осаму он сегодня видел только по возвращении с задания — удостоверившись, что с Ацуши всё в относительном порядке, альфа исчез куда-то по делам вместе с Кенджи, написав позже сообщение «Возвращайся домой один, я буду к ужину».       Изначально Ацуши вообще планировал отсидеться в общежитии. Укоризненный взгляд Кёки, когда он морщился от ноющей боли в плече, можно было потерпеть, тем более девушка долго бы не выдержала. Если бы Куникида не отправил его с бумагами, он бы, наверное, так и сделал.       А так всё же перепадает доля чужого беспокойства и в виде обличающей речи. Он может примерно представить, что Осаму сказал Чуе, когда позвонил после возвращения Ацуши, и может представить также, что Чуя успел надумать себе, пока Ацуши отлёживался в лазарете и отнекивался от помощи Йосано, ссылаясь на регенерацию.       Чуя пальцами зачёсывает чёлку с лица и потягивается в кресле.       — Со мной всё в порядке, правда, — бормочет Ацуши, в который раз пряча глаза. Чуя кивает, потирая виски. Сварливо замечает:       — Мог бы хоть позвонить!       Никогда прямо не признается, что испугался, но это видно сразу.       Ацуши знает, что семпай не злится. И про звонок он честно не подумал. Знал же ведь, что Осаму обязательно скажет Чуе о задании. Действительно стоило позвонить или написать, что всё хорошо и он цел.       — Спускайся и жди меня у стоянки, я уже закончил, — помахивает Чуя рукой в выгоняющем жесте. Ацуши быстро кивает, улыбаясь, и под недовольным взглядом шмыгает за дверь, мысленно выдыхая. Хочется смеяться от того, что нагоняй от старших ему страшнее, чем сами ранения на задании. Что там какие-то ранения по сравнению с подзатыльниками от Чуи… Ацуши роняет тихий счастливый смешок. Обошлось!       Путь по коридорам он помнит плохо, поэтому идёт по собственному запаху, оставленному на коврах и полу. Когда почти уже у лифта его тянут за рукав назад, он абсолютно уверен, что это Хигучи, снова посчитавшая нужным проводить его теперь уже до выхода.       Мысли подобные проходят, когда чужая рука сжимает воротник и прижимает к стене.       Чёрные глаза Рюноске почти что в буквальном смысле мечут молнии. Ацуши нервно смеётся, цепляясь за его рукав пальцами. Он совсем забыл! Рюноске!       — Какого чёрта ты туда полез? — рычит Рюноске, и Расёмон гневно развивается за его спиной.       Чуя определённо внушает у Ацуши больший страх, но Рю тоже выглядит довольно впечатляюще, когда так злится. Ацуши проклинает свою недогадливость — логично ведь, если Хигучи-сан знает, то знает и Рюноске.       — Я просто выполнял задание, — аккуратно отлепляя чужую ладонь от своего горла, сообщает Ацуши.       — Надо было быть осторожнее! — гаркает Рюноске, и Ацуши приходится озвучить:       — Пусти, Рю, — прежде чем попытки удушить его прекращаются. Рюноске делает шаг назад и хмурится так, что глубокая морщинка пролегает между его бровей. Складывает руки на груди. Ацуши бубнит обиженно, прихватывая его за рукав плаща: — Хотя бы ты не злись, Чуя уже и так на меня ругался…       Он ластится, и Рюноске сдаётся, хотя хмуриться не прекращает: позволяет Ацуши обхватить себя поперек туловища и обнять, утыкаясь лицом в грудь, спустя паузу даже укладывает одну руку на его плечо. Произносит так, будто важнее в его жизни ничего и быть не может, а ещё до скрежета зубов ровно:       — Ты мог пострадать.       Ацуши хочется закатить глаза. Ну не пострадал же! Чего все они, у него осталась-то пара царапин… И плечо уже почти не болит… Ведут себя как няньки. И вообще, только Чуе можно читать ему нотации! Это у него привилегия такая, ни у кого больше нет, вот пусть и не наседают.       Ацуши бодает Рюноске в плечо.       — Но всё же нормально!       Рюноске тяжело вздыхает, обнимает его в ответ, зарывается носом в волосы. Это, наверное, должно что-то значить. Наверное, то, что он считает Ацуши дурачком или что-то в этом роде. Ну и пусть считает.       Чуя появляется очень кстати, потому что иначе Ацуши бы обязательно уточнил, в чём же именно причина чужих вздохов; заталкивает в портфель плащ, когда замечает композицию у лифта, останавливается, выгибает бровь.       Рюноске смущённо откашливается, отпускает Ацуши и отстраняется, склоняется в поклоне.       — Добрый вечер.       — Привет. Освободился уже?       — Да, Накахара-сан.       — Отлично. Поужинать у нас не хочешь? — уточняет Чуя, зажимая кнопку лифта.       Рюноске вежливо опускает голову.       — Если вы позволите.       Они вместе заходят в лифт, и оба зажимают Ацуши плечами, почти синхронно скашивая на него взгляды. Ацуши стоит, почти не дыша, и смотрит прямо перед собой в раздвижные створки, стараясь не обращать внимания на повисшую вокруг него ауру недовольства.       Если они и ужинать будут с такими лицами, вечер обещает быть весёлым…