Призрак коммунизма

Беларусь накрыла на стол: картофельное пюре, борщ, мясо, салатики, свеже-заваренный чёрный чай с корицей, который так любил Ваня; скатерть с подсолнухами и специально приготовленные две кружки с их фотографиями. Наташа осмотрела всё и чуть не расплакалась. Её сердце так быстро билось от той преданной и невозможно чистой любви к брату. Возможно, её привязанность была слишком сильной. Мечтой Орловской было выйти замуж за Россию. Но многие ошибались в её мотивах, думая, что она любит Ваню, как мужчину. На самом же деле, Беларусь мечтала связать себя и Брагинского узами брака, чтобы, даже через сто лет, она не смогла бросить его одного. Наташа смотрела на сестру и боялась, что когда-то поступит так же (даже если ей казалось это чем-то безумным). Она видела, как страдал её старший брат. Да ей и самой было плохо от того, что их союз, существовавший больше тысячи лет, распался из-за какого-то придурка, за какие-то тридцать лет. Наташа так отчаянно хваталась за брата, чтобы больше не видеть его слёз, не видеть его в отчаянии и полностью поникшим. Но её не могло не обижать недоверие Вани к ней. Раньше, когда они ещё были Российской империей, он не боялся говорить, что у него на душе. Затем, во времена СССР, он стал холодным и замкнутым, но только из-за своего положения в мире. А после развала Ваня перестал доверять другим. Запер свои эмоции за глупой улыбкой, но в глазах отражалась пустота. Тишину прервал громкий звонок в дверь. Наташа засияла и пулей метнулась в коридор. Два щелчка, и дубовая дверь распахнулась. Ваня уверенно улыбался, хоть и некоторое волнение бушевало в сердце. — Привет. Извини, что так неожиданно, — Россия раскрыл руки, чтобы девушка обняла его. Мозг Беларуси словно расплавился в этот момент. Она видела брата, но не понимала, что с ним делать. Ваня вёл себя по-другому. Не боялся, не пытался убежать, не притворялся. Брагинский стоял так ещё минуту. — Мне кажется, она зависла, — прокомментировал Союз, удивляясь, что она никак на него не отреагировала. — Ну… Тогда я пройду? — Россия опустил руки, показывая пальцем за спину Беларуси. — Нет! — выкрикнула девушка. Ваня вздрогнул, не ожидая это услышать. Наташа словно опешила, осознав, что сказала. — То есть, извини. Это просто… Я так… В общем! — она не могла найти правильных слов. — Проходи, конечно! — и неловко отпрыгнула к стенке, чтобы не мешать. — «Дура, дура, дура! Почему я не обняла его?!» Россия неловко улыбнулся и прошёл внутрь. Его тут же привлёк запах еды и корицы. — Ты сделала мой любимый чай? — воодушевлённо воскликнул русский, мило улыбнувшись. — Ага, — Беларусь закрыла дверь и отвернулась. Её лицо горело, а сердце бешено билось, — «Я так рада видеть братика! Но он такой странный, что я не знаю, как реагировать. Хотя… Он поменялся в лучшую сторону,» — затем она наконец обратила внимание на чёрную дымку над Россией, но это настолько её не волновало, что она спокойно прошла на кухню через неё. — Ого, — Брагинский смотрел на накрытый стол и тихо радовался про себя, — Ты могла бы не готовить. — А я захотела тебя удивить. — Спасибо, — щеки Вани покраснели, а лицо озарила счастливая улыбка. СССР удивился. Он ещё ни разу не видел его таким. Беларусь тоже удивилась, но была безумно рада. Брат и сестра приступили к еде, разговаривая про какие-то обыденные темы. В доме царил уют и покой, и никто не хотел его нарушать. Но всё же Россия начал говорить о том, зачем пришёл. — Сестра, — начал Ваня. Беларусь насторожилась, — Прости меня. Я правда был не прав. Я должен был тогда тебя остановить и всё объяснить. Я очень сожалел, что не поступил так, ведь ты очень мне дорога. И сейчас… Я хочу тебе рассказать всё, что меня гложило. Наташа смотрела на него неверящими глазами. — Ты часто мне говоришь, что я не доверяю другим. Ты права. Я никогда не отвечал, потому что боялся, что тебе будет больно. Хотя я понимаю, что ты тоже всё понимаешь, но… Я не хотел разочаровать тебя. На самом деле, я очень эгоистичный. И молчал только потому, что боялся остаться один. И каждый раз бил себя по лицу и хватался за волосы, когда ты уходила. Я не останавливал тебя, потому что считал, что не имею права это делать. Все ушли, а тебе нельзя, что ли? — грустно ухмыльнулся Россия. На некоторое время наступила тишина. Ваня словно решался: продолжать или нет? Но всё же он решил, что останавливаться уже поздно: — Я ненавижу себя. Я жалкий. Я ничтожество, которое не смогло сохранить даже себя. Мне противно от того, что ты рядом со мной. И мне противна не ты, а я. Из-за меня все начали тонуть. Из-за меня наши люди умирали в нищете. Я не смог сохранить семью, не смог встать с колен. Потянул всех вслед за собой! Этого я добивался, создавая Союз?! Этого ли я желал?! Ради этого я пытался казаться сильным, ради этого я боролся с остальным миром?! Внутри меня всегда жил лишь жалкий, одинокий мальчик, который так хотел семью… Я большой ребёнок, который не смог повзрослеть. И я это понимаю! — Россия сорвался на крик, вспоминая все те взгляды и перешёптывания, которые он слышал, и словно отвечая им. — Я не идиот! Я всё вижу и слышу! Я жуткий, страшный, опасный! И я продолжаю так себя вести только им на зло. По-детски, да? — русский жалко всхлипнул, закрывая лицо руками. — Я з-знаю… Союз с трудом смог выслушать весь монолог Вани. Словно кто-то порылся в его грязном белье. Всё, что он так скрывал, вышло наружу. Беларусь обошла стол и прижала голову Вани к своей груди. Так делала Украина, когда они были ещё маленькими. Россия не сопротивлялся, обнимая её в ответ. Наташа ласково перебирала пепельные волосы брата. — П-прости, — тихо прошептал Россия, продолжая всхлипывать. — Нет. Не извиняйся. Я сама захотела это услышать. Ты должен был рассказать мне раньше, а не хранить всё это в себе. Ты же знаешь, как я тебя люблю, — Наташа слегка отодвинулась и приподняла лицо брата. Он был весь заплаканный, и смотрел на неё, словно брошенный щенок. Беларусь вытерла слезинку с его щеки и улыбнулась, — Даже таким.

***

Россия лежал на кровати, думая о сегодняшнем дне. После разговора они поехали в Минск, затем вернулись и до ночи смотрели старые фильмы. Давно ему не было так хорошо. Словно он скинул десять килограмм с плеч. — Не можешь заснуть? — Иван сел на кровать, смотря на Ваню. Луна блеснула в его алых глазах. — Ага. Боюсь опять вернуться в тот кошмар. — Спеть тебе? Россия недоумевающе приподнял бровь, словно Союз встал на голову и начал танцевать самбо. — Не смотри на меня так, словно я встал на голову и начал танцевать самбо, — Ваня удивился втройне, — Да-да, я всё ещё ты. — Я не против, — Брагинский перевернулся на левый бок, подтянул одеяло ближе, слегка покраснел и ожидающими глазами смотрел на Ивана. Союз посмеялся, увидев такую милую картину. Откашлявшись, он начал петь тихим и низким голосом: — Старый клён, старый клён, старый клён стучит в стекло… Приглашая нас с друзьями на прогулку… В голове Вани тут же всплыли воспоминания, как все пятнадцать человек сидели у костра. Все смеялись, шутили, любили… У Наташи гармонь, а он и Оля пели эту песню. Следующие слова они всегда пели вдвоём. — Отчего, отчего, отчего мне так светло? Оттого, что ты идёшь по переулку… Ваня зарылся с головой в одеяло. Следующий куплет также всегда пела Оля, кладя свою голову на его плечо. — Снегопад, снегопад, снегопад давно прошёл… Словно в гости к нам весна опять вернулась, — Иван улыбнулся и положил свою ладонь на голову России. Но затем он вспомнил, что прозрачный. А ведь ему так хотелось его погладить, — Отчего, отчего, отчего так хорошо? Оттого, что ты мне просто улыбнулся… Ваня всё глубже проникался воспоминаниями, словно сейчас сидел у костра, словно не было этих шестидесяти лет. — Погляди, погляди, погляди на небосвод… Как сияет он безоблачно и чисто, — Союз заметил, что Россия уже заснул и немного вылез из-под одеяла. Его лицо было таким мирным и счастливым, — Отчего, отчего, отчего гармонь поёт? Оттого, что кто-то любит гармониста… Союз допел и заметил, как в двери появилась небольшая щёлочка света. Оттуда выглядывала блондинистая голова Беларуси. Заметив, что старший брат спит, Беларусь тихо закрыла дверь и на цыпочках вернулась в свою комнату. СССР умиротворённо улыбнулся. — Почему же ты не замечаешь, как сильно нужен кому-то? — Иван и сам задумался. И даже что-то осознал. — А я? Почему же я не ценю свою семью, которая ещё у меня есть? Улыбка СССР стала грустнее. Он почувствовал вину перед Россией. На его печальном опыте он осознал многие вещи. — Прости. Прости меня, но я нужен там больше. Я хочу побыть с ними ещё хоть немного… Тело Ивана начало сиять. Небольшие слёзки, что навернулись ему на глаза, он быстро вытер. Ноги постепенно рассыпались на золотую пыль. — Прощай, — он посмотрел на мирное лицо Вани ещё раз, — Ты дал мне важный урок… Я не хочу… Прожить твою жизнь. Если я смогу что-то поменять… То приходи ко мне тоже… Я всегда приму тебя, Рос-

***

— …сия! Господин Россия, проснитесь! СССР недовольно приподнял свою голову. Над его столом стоял обеспокоенный Литва. — Вам приснилось что-то грустное? Союз прикоснулся к лицу и почувствовал влажность. — Грустное? — он попытался вспомнить свой сон, но так ничего и не пришло в память. — Какая чушь, — он вытер слёзы и разозлённо улыбнулся, — Лучше уберись тут и что-нибудь приготовь, а не глупости говори, — СССР встал, потянулся, прошёл мимо Литвы, щёлкнув того по носу. — Ха… — парень выдохнул и почесал свой ударенный нос. Во время уборки кабинета Литва заметил на столе России странный рисунок: синей ручкой были изображены СССР в своей привычной форме и другой Россия, в фартучке и с милой улыбкой. Литовец не придал этому какое-то значение. — Оставлю тут, а то мало ли, что он со мной сделает, если я выкину, — Литва почувствовал холод, который прошёл по спине.

***

Ваня раскрыл глаза и долго втыкал в стену. Затем он приподнялся и потянулся. Давно он так хорошо не высыпался. Но первым, что его удивило, это отсутствие СССР. Россия встал и подошёл к окну: там его не было. — Эй, ты где? — в ответ тишина. Сердце Вани забилось быстрее. — Это не смешная шутка, ты знаешь? Брагинский выбежал из комнаты и наткнулся на Беларусь. Та сразу же заметила что-то неладное. — Братик, что-то случилось? — Ты не видела ту чёрную дымку? — Нет, а что? Россия побежал в гостиную, на кухню, в ванну, в туалет, в комнату Беларуси, кладовку, затем выбежал на улицу и не увидел никого. Его не было. — Э-это правда не смешно! — выкрикнул Россия, срываясь. Он испуганно смотрел на летнее солнце, что уже светило так ярко. На зелёную травку и пушистые деревья. Всё было точно также: ярко, прекрасно и сияюще. Словно сама природа издевалась над ним. Наташа обеспокоенно смотрела на брата, замечая, как тому было больно. Она не понимала, почему этот призрак так его беспокоил. Ваня пробежал мимо неё и вернулся в комнату. Он схватил свой телефон на тумбочке и нервно набрал номер Англии.

— Hello… А, это ты. Думал, что уже не позвонишь, — как всегда, саркастично начал англичанин.

— Что ты сделал с тем призраком? — устрашающе низким голосом спросил Россия.

— Что бы я мог с ним сделать, если ты так и не соизволил прилететь?

Россия хотел разбить телефон к чёртовой матери, особенно, когда вспомнил про то, как из-за Англии он пробыл в своём кошмаре два месяца. — Почему он исчез?

— Исчез? Надо же…

— Отвечай!

— Могу лишь предположить, — начал Англия, — Он был призраком, не так ли? А призраки исчезают сами по себе, если их цель в этом мире была выполнена. То, что держало твоего призрака, исчезло. И он тоже исчез.

— … — Россия молчал, пытаясь переварить сказанное.

— Значит, ты можешь больше не прилетать. Goodbye, — и отключился.

Гудки с болью отдавались в голове Вани. Он не хотел это принимать. Всё ещё не верил, что такое возможно. — Даже не попрощался?! — выкрикнул Россия, надеясь, что он просто больше не может видеть СССР. Ваня был зол. И расстроен. Но скорее расстроен, чем зол. — Эм, братик… — Беларусь неловко протиснулась в дверь. Она видела, как старший сидел на кровати, сжавшись, дрожащими руками держа телефон, — Я, кажется, кое-что вспомнила. Россия с надеждой посмотрел на неё. Наташа даже опешила, ведь у неё не было какой-то большой улики. — Я зашла к тебе ночью, чтобы посмотреть, всё ли хорошо. И, кажется, я видела дымку рядом с тобой. Это было где-то три часа ночи, вроде. — «Значит, она пришла сразу, как я заснул. Возможно, он исчез сразу после этого. Что он мог осознать?» Ты приходила ко мне? — Ага… Ты не подумай! — Беларусь развела руками, дабы не спугнуть брата. — Я просто волновалась. Чужой дом, да и после нашего разговора… Я знаю, что тебе трудно уснуть, если мы говорим о серьёзных темах. Ваня удивился. Он и сам этого не замечал. А она это знала, так ещё и волновалась о нём? В уме парня словно зажглась мысль. Он словно осознал причину исчезновения СССР. — Ясно… — русский умиротворённо улыбнулся и встал с кровати. За два шага он подошёл вплотную к сестре и крепко обнял, — Я люблю тебя, сестра. Беларусь вся покраснела, не зная, куда деть руки. — «Надеюсь, я смог ему помочь. Если он сможет исправить то, что сделал я, то я не против. Даже если меня это не коснётся, даже если эта жизнь будет только его, и только он будет в ней счастлив — я не против. Я ведь заслуживаю этого, верно? Хоть какой-то я должен получить счастье,» — Россия слега отодвинулся и прикоснулся к пепельным волосам сестры, что так напоминали его. — Давай поженимся, — внезапно выпалила Беларусь, схватив Ваню за руку. Россию словно облили ледяной водой. Всякие переживания ушли, и холодок прошёл по спине, когда он увидел гипервозбуждённый взгляд белоруски. — Н-е-ет!

***

Но Союз так и не вспомнил о своём «сне», а ту бумажку просто выкинул, подумав, что Литва так поглумился над ним. Изменить прошлое нельзя. Но можно изменить настоящее. Такой вынес урок Россия. Он решил кардинально изменить свою жизнь, и взять всё в свои руки. Но это уже другая история. Наша история.

Конец